Кобыла пала... от радости

Всю предыдущую и начало текущей недели колхозная конюшня пустовала, потому как всё мало-мальски пригодное лошадиное поголовье было направлено на завершение весенне-полевых работ. Лишь серая мышастая кобыла Машка беспечно прогуливалась по базу со своим маленьким жеребёночком. И только им одним от природы бессознательным существам не было никакого дела до того, что вот-вот должен был закончиться весенний сев. Однако весть об его окончании ждали все и в особенности колхозный парторг.
 
Он все «жданки» проглядел, косясь в открытое окно, чтобы тотчас же известить об этом районное начальство. Мыслимое ли дело, в кои годы его колхоз первым в районе завершает посевную кампанию. Мечтательно довольная  гримаса не сходила с его чисто выбритого лица. Одно только беспокоило партийного организатора:  по какой-то неподвластной ему причине отсутствовала связь с райкомом, а чёрный с никелированными вставками телефон бессовестно молчал на его столе.  И мысль эта непрестанно сверлила мозг партийца.

Но время шло и сразу же после обеда, в раскрытом настежь окошке показался всадник. Ладно скроенный рыжий жеребец лихо отсвечивал взмыленными боками. Прокричав парторгу о завершении сева, взъерошенный  вестовой спешно повернул коня обратно в степь. И сколько не кричал, не свистел ему вслед парторг, всё было напрасно, всадника уже было не вернуть. А меж тем связь с райкомом так и не налаживалась! Что делать? С кем передать радостную весть в станицу Вёшенскую? И разного рода мысли пчелиным роем понеслись в дипломированной голове парторга, однако заслуживающего внимание достойного выхода из сложившейся ситуации не находилось. И вдруг его осенило. На колхозной конюшне вот уже целых три недели без всякого толку слоняется ожеребившаяся кобыла. На ней-то и можно будет отправить депешу в райком.
 
И где быстрым шагом, а где и короткими перебежками отправился партиец в конюшню. Прибыв на место, он по-командирски громко крикнул дежурному конюху, чтобы тот седлал Машку, мол, надо ехать в Вёшки. Сам же отправился писать рапорт  высокому начальству. Ершистый конюх, до безумия любивший лошадей, тут же встал на защиту недавно ожеребившейся кобылы. А немного осмелившись, даже озвучил некоторые заслуживающие внимания контр аргументы. То бишь нельзя в такой далёкий путь кобылу пущать, ведь жеребёнок совсем  маленький и чего доброго может отстать или совсем потеряться. Да и кобыла ещё слаба, а до Вёшенской почти двадцать пять километров, и то если по прямой.

Остановившийся парторг,  к  немалому удивлению конюха, тоже проникся вниманием к  жеребёнку:
- Правильно, что о жеребёнке заботишься, молодец.
Растерявшийся от неожиданного поворота дела конюх разом воспрял духом и на радостях стеганул себя по голенищу сыромятным кнутом, а корчась от причинённой себе же боли, вдруг услышал:
- Ты это, дружок, закрой-ка  мальца в зимний сарай! Нечего ему по базу болтаться, а сам дуй на кобыле в станицу - пакет в райком отвезёшь. До вечера, думаю, обернешься.
 
Что было делать бедному конюху? Отказаться?  Нельзя! Могли б и за саботаж привлечь, а ехать… Причин не ехать было много, да кто ж к ним прислушается? И поворчав с минуту-другую, притихший конюх принялся седлать кобылу.
 
Осёдланная наспех лошадь нехотя, тревожно сопя и мотая головой, вышла за ворота. Покрасневшие, наполненные кровью глаза с щемящей тоской поглядывали на ненавистные двери зимнего сарая. Там бился в тревоге её маленький жеребёнок  не согласный со своей первой разлукой с матерью. Но, что можно было сделать, да ничего. И для жеребёнка потянулись долгие минуты, а потом и часы ожидания.
 
А тем временем подгоняемая юрким конюхом кобыла, завернув по пути в Правление за пакетом, мало-помалу перешла на рысь, а потом и вовсе понеслась галопом. И вскоре новоявленный вестовой, и попавшая под раздачу кобыла, скрылись за станичным песчаным Курганом…

Только к ночи приковыляла кобыла  с обессилевшим всадником в конюшню. Метавшийся по сараю жеребёнок, почуяв знакомый запах,  радостно заржал и выпущенный на волю резво скаканул к кобыле пососать молока. Возвращавшиеся с посева люди искренне дивились почти человеческой теплоте отношений кобылицы-матери и малыша жеребёнка. Измученная дальней дорогой лошадь тяжело и натужно дышала, а вперемежку с глубокими вздохами  и шумными выдохами облизывала изголодавшегося мальца.
 
Подобное проявление материнской заботы продолжалось с минуту-другую. Затем уставшее животное  сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее стало оседать на землю. И завалившись на бок, чуть было не подмяло под себя жеребёнка.
Подскочивший было конюх только, и успел сказать, побледневшими от гнева и бессилия губами:
- Сдохла… такую мать! Вот же, живодёры, - и всё, больше ничего. Ком подкатил к его горлу и он, в сердцах  швырнув в лошадиный помёт кнут, пошёл прочь.
 
Но, на этом история не закончилась.Наутро из соседнего хутора  привезли специалиста для вскрытия трупа и написания, необходимого в таких случаях заключения. Вскрыв кобылу, опытный ветеринар сразу же определил, что у животного не выдержало сердце. Просто не перенесло нетренированное кобылье сердце тяжести дальней дороги, которую  преодолела она по вине парторга.  Казалось бы, всё ясно. И причина гибели животного установлена, и заполнить акт на списание не составляло большого труда, но не тут то было.

Перед несчастным ветеринаром встала почти не разрешимая в такой ситуации задача. Если написать правду, то значит отправить безвинного конюха в тюрьму, он-то по сути дела загнал кобылу. А написать ложь, значит взять всю ответственность на себя и подвергнуть риску и себя и свою семью с четырьмя малолетними детьми. И промучившись в бесконечных раздумьях всю ночь, не выспавшийся ветеринар, всё же передал в правление колхоза требуемую бумагу.
 
В ней синими чернилами по белому было написано: «… животное: серой масти кобыла, пяти лет от роду, пала от радости…», - то бишь скончалась от радостной встречи с жеребёнком. И далее шло необходимое в таких случаях обоснование причины смерти с точки зрения ветеринарной науки. Оставалось лишь подписать «Акт…» вышестоящему начальнику и всё. Однако осторожное начальство все изложенное в «Акте…» приняло за издёвку и подало на ветеринара в суд.
 
Состоявшийся было суд полностью оправдал поступок Винокурова Григория Сергеевича (на фото), а именно так звали этого смелого и находчивого, но на редкость скромного в быту человека.  Председатель суда, Самойлов Стефан Афанасьевич, уроженец станицы Каргинской до глубины души тронутый благородным поступком ветеринара, причину гибели указанную в «Акте…» признал обоснованной.
 
И это один из редчайших случаев, когда добро восторжествовало над злом. Ведь ветеринару даже походный «тормозок» был собран, да и супружние безутешные слёзы с лишком были пролиты. Никто и мечтать не мог на столь благополучный исход дела.

Сидеть бы да сидеть многодетному отцу за свою добросердечность - ан нет, мир не без добрых людей оказался! Выручили…