О забытых героях прошлого...

Девяносто лет назад, 19 октября 1932 года, в осенний темный дождливый вечер в деревне Андреевка выстрелом из ружья был смертельно ранен Аплекай Аптыкаевич Аптыкаев, через две недели умерший в Бирской больнице. Об этом человеке, хорошо известном в советское время и практически забытом сегодня - этот рассказ...
Аплекай Аптыкаев родился и вырос в деревне Курманаево. Детство, как детство - у любого в те годы. С ранних лет работа в поле, помощь отцу и матери в постоянных делах и хлопотах по хозяйству, игры со сверстниками в редко выпадающее свободное время, нехватки и недостатки обычной деревенской бедной семьи, учеба в начальной школе - всё, как у всех. Всё, да не всё. Не повезло в главном - рано умерла мать. Сиротство - печальная доля. А одному мужчине в деревне с хозяйством не управиться - привел отец в дом женщину. Мачеха не смогла - да и, видно, не хотела - заменить трем сиротам родную мать. По воспоминаниям соседей она плохо относилась к детям, заставляла тяжело и много работать, толком не кормила, в отсутствие хозяина дома даже часто била "за непослушание". Младшая сестра Айгалче не долго выдержала такой жизни - умерла. Аплекай ненавидел мачеху и через несколько лет отомстил - после смерти отца, оставшись в шестнадцатилетнем возрасте главой семьи - выгнал её. Остались с братом Альмакаем вдвоем - живи, как хочешь. Ему шестнадцать лет, брату двенадцать. Естественно, никаких социальных пособий по сиротству не получали - время было еще царское. Выход один - нанимайся в батраки к более зажиточным соседям, работай за кусок хлеба, без всякой надежды на лучшее. Безрадостная, тяжелая доля - у многих она была тогда такой, у очень многих. И когда наступит "праздник на их улице" - никто и не думал, не было для этого никаких предпосылок, никаких поводов для надежд...
К началу Первой мировой войны ему исполнилось двадцать лет - забрали в солдаты. На фронте, особенно после 1916 года, среди солдат было сильно влияние большевиков. Вот тогда впервые Аплекай получил ответы на многие вопросы, его волновавшие - как и тысячи других солдат, большинство из которых были такими же крестьянами, только что разных национальностей, но все одинаково тянувшие лямку до войны каждый в своей деревне - но так и не смогшие выбиться из нужды. Кому нужна эта война? За чьи интересы страдают они здесь? Почему существует социальное неравенство, когда одни имеют всё, а другие должны только работать на пределе сил, ничего не получая взамен? Возможны ли перемены в жизни или так всё и пойдет дальше? Что нужно делать, чтобы изменить к лучшему устоявшиеся столетиями порядки, когда эксплуатация одних людей другими превращена в незыблемую и освященную законами государства норму?
Аплекай был от природы умным и любознательным человеком. Четырех классов начальной школы ему хватило, чтобы неплохо выучиться читать и писать по-русски. Теперь эти знания пригодились - для чтения многочисленной нелегальной литературы, в основном, брошюр и листовок, что распространяли среди солдат большевики. На многое раскрыли ему глаза эти тайно передаваемые из рук в руки листки. Да и агитаторы от большевиков среди солдат были - часто в холодных окопах, собравшись небольшими группами подальше от глаз офицеров, жадно слушали солдаты горячие слова большевиков о "классовой борьбе", о справедливом обществе будущего, о необходимости революции, без которой богатые никогда не отдадут своей власти. Он хорошо понимал и говорил по-русски, два года в окопах только способствовали совершенству в знании языка. Не раз приходили ему в голову мысли тоже стать членом этой партии, представители которой так умно, интересно и доходчиво объясняют все противоречия жизни, находят ответы на все вопросы, ранее казавшиеся неразрешимыми. Но природная скромность не давала ему сделать этот шаг, удерживала. Впрочем, членом ВКП(б) он станет и уже скоро - но только на другой войне - Гражданской. А пока, будучи раненым немецкой разрывной пулей - был отправлен после госпиталя на "долечивание" домой, в родную деревню Курманаево. Случилось это весной 1916 года.
Дома ждали брат, жена Кадича, на которой Аплекай женился перед самой войной и хозяйство, в котором не было никакого скота - по переписи 1917 года в хозяйстве Аптыкаевых живности не указано вовсе, нет ни лошади, ни коровы, ни свиней, ни овец. Кур и другую птицу тогда не переписывали, возможно, они и были - но разве этим проживешь тогда в деревне? В общем, семья настоящего деревенского "пролетария", когда из всех средств производства есть только собственные руки, а поскольку своего хозяйства нет, то работать этими руками приходится на благосостояние других, более удачливых и зажиточных односельчан. А такие были, кулаков-мироедов хватало в наших краях, что в марийских, что в русских, башкирских или татарских деревнях и селах.
Аплекай Аптыкаев недолго пробыл в родных краях - грозные события революции и последующей Гражданской войны не прошли тогда мимо наших мест, задело всех - и бедных, и богатых, и довольных жизнью, и не довольных, желающих все изменить. Одним из таких "героев нового времени", понявших всем сердцем, что за достойную жизнь надо бороться, что отсидеться в стороне от бури, перевернувшей все существующие прежде порядки - не в его натуре, что он, по сути, уже давно ждал этой борьбы и был к ней готов - был Аплекай Аптыкаев. Он не был мобилизован в Красную Армию, как многие тогда - он пришел в неё добровольцем и все годы этой войны провел на фронте, сражаясь и не допуская никаких сомнений в грядущей победе. Нельзя проиграть, борясь за справедливость, воюя за правое дело. "Свобода, равенство, братство!" - это ли не мечта - вековая мечта! - человечества? А за что воюет враг по ту сторону фронта? За свое право эксплуатировать других, которое у него отняли? Не бывать этому больше никогда!
Мы не знаем всего боевого пути красноармейца Аплекая Аптыкаева, не знаем, в каких сражениях он участвовал, был ли ранен, имел ли награды и поощрения. Но зная натуру и характер этого человека, можно предполагать, что путь этот был достойным, на котором было, наверное, всё - радость от побед, горечь от поражений, скорбь по погибшим товарищам, преодоление себя в трудных испытаниях фронтовой жизни, был холод и голод, было, наверняка, и отчаяние, и страх - всё, что сопровождает солдата всегда на войне, когда жизнь и смерть имеют над тобой одинаковую силу, одинаковую власть, когда случай, мгновение, отделяют тебя одно от другого. Всё это, наверное, было. Вот только сомнений в том - а зачем он здесь, зачем все это? - наверное, не было. За двадцать пять лет своей жизни что видел он? Сиротское печальное детство, произвол мачехи, голод, батрачество, грязные холодные окопы империалистической войны - о чем было жалеть? А здесь и сейчас он потому, что хочет лучшей жизни не только себе, не только брату Альмакаю или жене Кадиче - но и сотням тысяч таких же, как и он, обездоленных и угнетенных людей. Это чувство - чувство борьбы за коренное изменение сложившегося и абсолютно несправедливого миропорядка - окрыляло и вдохновляло не только его, а миллионы людей. Людей, твердо решивших тогда победить любой ценой - даже собственных жизней! И они победили...
После окончания Гражданской войны и возвращения в родную деревню Аплекай Аптыкаев взялся за хозяйство. Но какое время было! 1921 год, страшный голод, когда вымирали целыми семьями, когда во многих деревнях, в том числе и в нашей округе, оставалось в живых населения только на три четверти, а то и на половину, когда людей зимой вообще не хоронили, а трупы просто складывали в штабели, чтобы весной закопать всех скопом в каком-нибудь брошенном овине на краю села. И случаи людоедства были, и детей крали "на мясо" - страшное время! И лютая продразверстка - когда у крестьян подчистую забирали всё выращенное нелегким трудом, обрекая семью на голод - время "военного коммунизма" безжалостным катком сминала людские судьбы, когда новое советское государство было озабочено только одним - выжить любой ценой! Не до сантиментов - армии, флоту, госслужащим нужен хлеб, взять его можно только в деревне, и только силой. И брали. Целая Продармия была задействована, отряды которой по всей стране методично, село за селом, деревню за деревней прочесывали, как частым гребнем, не оставляя без внимания ни одного хозяйства, изымая "излишки", а фактически даже иногда и семенное зерно, так что следующей весной засеять свое поле семье было уже нечем.
Аплекай Аптыкаев страдал не только от голода - как и другие односельчане - но и от мыслей, что не давали покоя. За что воевал? Где она - справедливая жизнь? Неужели теперь так будет всегда, когда крестьянин уже не вправе распоряжаться плодами своего труда, а вынужден под угрозой насилия со стороны государства - своего рабоче-крестьянского государства, за которое воевал, в том числе, и он! - отдавать основную часть произведенного на своей земле хлеба, молока, мяса, яиц. А как жить самому крестьянину, его семье? Эти вопросы задавали ему и односельчане. Вообще, по возвращению с фронта Аплекай Аптыкаев как-то сразу в своём селе стал выделяться даже среди бывших фронтовиков. Его уважали, с ним советовались, его спрашивали - надо было отвечать. Он был членом партии - партии, которая взяла в стране власть и, значит, несла ответственность за всё происходящее. И он, как представитель этой партии - тоже нес ответственность. Ну не должно так быть, не может так продолжаться долго, это всё временные меры, связанные с войной и разрухой - так говорил он друзьям во время долгих вечерних посиделок. Его дом был своеобразным штабом сельской бедноты, зайти в него мог любой. Сидели, курили, спорили, даже ругались - всё было. И сомнения, и упреки. Даже близкие друзья - Иван Иштубаев, Исак Кисматов, Бадук Гареев - и те иногда в споре упрекали Аплекая в том, что он слишком уж наивен, слишком доверчив, что жизнь сейчас сурова и где она - правда, о которой он всегда им говорил и убеждал в том, что времена изменятся и крестьянин заживет по-иному, в достатке и радости?
Но  времена, действительно, стали меняться. "Военный коммунизм" канул в историю, пришло время "новой экономической политики", НЭПа. Для крестьянина здесь было главным, что отменили продразверстку, заменив её продналогом, разрешили сдавать и брать в аренду землю, нанимать работников, свободно торговать излишками своей продукции. Да и урожай 1922 года был небывало большим - всё это вкупе быстро способствовало улучшению жизни в деревне, последствия минувшего голода стали забываться, впереди появилась перспектива зажить гораздо лучше. Советская власть снова стала для крестьян родной матерью, а не мачехой, как во времена "военного коммунизма", когда от них брали всё, не давая ничего взамен. Теперь же, особенно для беднейших слоёв деревенского пролетариата, наступали другие времена - государство обещало помощь во всем, в кредитах, в приобретении семян, сельскохозяйственного инвентаря, породистого скота. Условием было одно - труд на земле должен стать коллективным, а не индивидуальным. До колхозов было еще далеко, о массовом переходе с единоличных хозяйств на коллективные речи не было, но вот к "коммунам" и ТОЗам - товариществам по совместной обработке земли - государство стало крестьян активно призывать и мерами поддержки подталкивать. "Коммуны" тогда у нас не прижились, крестьянин в них не видел для себя ничего доброго, жить и трудиться в коллективе, где нет ничего своего, и вплоть до последней курицы - всё общее - не хотел. А вот ТОЗы - дело заманчивое. Главное - им выделяли землю там, где они её выбирали сами, отрезая от общей земли других сельских обществ. В ТОЗах не было обобществления ни скота, ни сельскохозяйственного инвентаря, а распределение доходов от полученной совместно продукции производилось с учетом не только труда крестьянина и членов его семьи, но и пропорционально от того, сколько семья вложила в основные фонды товарищества - привела для совместного использования коров, лошадей, другой скотины, сколько предоставила инвентаря. Причем всё это находилось как-бы во временном пользовании ТОЗа, а при выходе из него крестьянин мог забрать обратно и скотину, и инвентарь. Это было приемлемо, а с учетом поддержки государства - даже заманчиво. На территории, которая затем войдет в наш Мишкинский район, тогда, в начале двадцатых годов, было образовано около тридцати новых поселений, все они начинали как товарищества по совместной обработке земли. Это и Марий Олык, Чукудо-баш, Ош-куп, Рождественское, У-нур, Единение, Плуг, Спартак, Иняк-1, Иняк-2, Любовь, Крещенское, Ленинск, Восход, Андреевка и еще полтора десятка других поселков. По переписи 1920 года ни одного из этих названий в документах нет, все они появились на рубеже 1923-24 годов, когда активно шло выселение из старых крестьянских общин и организация ТОЗов.
Вот и Аплекай Аптыкаев сразу стал сторонником нового способа хозяйствования. На старом месте дела не шли, земля была бедной, скотину и инвентарь сразу не заведешь, семья, несмотря на все усилия и повседневный труд, жила бедно. Брат Альмакай вернулся со службы в армии, он тоже сразу согласился на перемену в жизни - на выселение на новое место. Да и старые друзья - Иван Иштубаев, Бадук Гареев, Исак Кисматов - не долго дали себя уговаривать, терять им тоже на старых местах было особо нечего. Нашлось еще несколько семей, готовых на переезд - дело пошло.
Деревня Андреевка, образованная в результате переселения крестьян со старых мест, своим названием "обязана" землемеру Николаю Андреевичу Цыпину, что и занимался тогда обмером и выделением земли для будущего ТОЗа.  Землемер в те времена был личностью очень уважаемой, влиятельной, от которой  многое зависело. Он мог "прирезать" или "отрезать" лишнюю землю, сделать это как в хороших местах, а мог и в неудобьях - жаловаться на него было бесполезно, в бумагах-картах-схемах местности сам черт не разберется. Поэтому к землемеру отношение было трепетное, "уважить" его со стороны нового сельского общества было делом и нужным, и благодарным. Видимо Цыпин сделал всё тогда "по-совести", вот в благодарность новые жители и назвали деревню в память о нем. Андреевка была уникальным поселением еще вот почему. Все новые поселки тогда были этнически однородными. Если выселялись из марийского села - новый поселок было чисто марийским, как, например, Марий Олык или Ош-куп. Были чисто русские новые поселения - Рождественское, Крещенское, Восход, или татарские - Спартак, например. Андреевка же сразу стала интернациональным поселком, наряду с марийскими семьями из Курманаево и Сосновки сюда сразу же переселилось несколько русских семей из Бирска, Константиновки, Раевки. Здесь поселились Лобастовы, Ветлины, Смирновы, Роженцовы, Курбатовы. На одной улице нового поселения жили они, а на другой марийские семьи - Гареевы, Иштубаевы, Аптыкаевы, Кибатовы, Кисматовы, Ахмадеевы. Вот так началась история этой деревни, которая в отличие от других, ныне исчезнувших поселений, существует и сейчас...
Точных данных, как дела пошли у переселенцев на новом месте, почти нет. Но судя по тому, что государство выделило им в качестве поощрения за введенный новый способ землепользования - четырехпольный севооборот - технику (сеялку, молотилку, сортировочный агрегат, другой инвентарь на конной тяге), дела были неплохи. Тогда все в округе сеяли по трехполью, когда третья часть земли ежегодно "отдыхала" под паром. Четырехполье было новым словом в агротехнике, считавшемся более прогрессивным и способствующем более лучшему использованию земель в севообороте, лучшим урожаям, меньшим затратам на его получение. Крестьянин по своей сути консервативен, склонить его к чему-то новому зачастую трудно, вот и привлекали к этому различными привилегиями. Но в Андреевке был агрономом некто Мишингин. Они с Аплекаем Аптыкаевым были поборниками всего нового, передового, так что остальным членам товарищества было к кому прислушиваться. Новый способ ведения севооборотов оправдал себя, урожаями были довольны...
В 1927 году в стране произошло событие, разом изменившее весь уже сложившийся уклад жизни в деревне, когда единоличные хозяйства мирно сосуществовали с редкими "коммунами", многочисленными товариществами по совместной обработке земли и существующими кое-где государственными совхозами. В наших краях, кстати, ни "коммун", ни совхозов тогда не было, деревня преимущественно состояла из единоличников, уже расслоившихся на бедные, средние и богатые хозяйства, за последними из которых прочно закрепилось дореволюционное определение - "кулацкие". Вопрос спорный, конечно, те настоящие кулаки-мироеды, что верховодили в сельской общине в царское время, и богатство которых основывалось на эксплуатации своих бедных соседей, на торговле, ростовщичестве под огромные проценты, на использовании полудармового труда батраков - тех "кулаков" в советской деревне конца двадцатых годов уже не было, все они сгинули в смутные годы гражданской войны и военного коммунизма. Богатство "кулаков нового времени" было больше основано на трудолюбии, смекалке, многочисленных рабочих руках членов собственных семей, умению браться за новое дело, доводить его до конца, способности к предпринимательству. Конечно, во многих таких хозяйствах использовались и наемные работники, как тогда говорили, батраки - но той эксплуатации, что царила до революции, уже не было, работники получали плату и все, что обусловлено договорами, за этим представители советской власти следили строго, было кому жаловаться, в случае чего. Так что "кулаки" чувствовали себя вполне уверенно, полагая, что они на своем месте и государству от них только польза - и хлеб сдают, сколько положено, и "рабочими местами" сельский пролетариат обеспечивают. Так продолжалось всё время НЭПа, казалось, так будет и дальше. Но у руководства страны планы были иные - новая экономическая политика, как временная мера, себя изжила, впереди встал вопрос индустриализации страны, которая без всеобщей коллективизации сельского хозяйства была бы невозможной. И 15 съезд ВКП(б), состоявшийся в декабре 1927 года, четко обозначил путь, по которому страна пойдет уже в ближайшие годы. Единоличным хозяйствам - как, кстати, и ТОЗам, с их мелкобуржуазным укладом - места на этом пути предусмотрено не было! Худшая же участь из всего крестьянского сословия была уготовлена "кулакам" - их предстояло попросту ликвидировать "как класс". Класс последних эксплуататоров трудового народа, места которому в советском обществе быть не должно...
Крестьяне по-разному восприняли новость о предстоящем изменении в жизни села. Комитеты бедноты, которые существовали тогда в каждой деревне, идею о коллективизации сразу же поддержали, середняки больше сомневались, "кулаки" же все эти нововведения сразу восприняли "в штыки". Раскол в сельском обществе нарастал и к 1929 году, - первому году начала коллективизации в наших краях - достиг своего апогея...
Аплекай Аптыкаев в это время был уже избран председателем исполкома Сосновского сельского совета. Секретарем сельсовета был назначен Иван Смирнов - тоже житель Андреевки. Оба они, можно сказать, даже были друзьями, работали вместе на полях товарищества, жили по соседству. Много общего было в их судьбе, несмотря на разницу в национальностях. В Андреевке, кстати, как в месте, где марийское и русское население жило сразу совместно со дня образования поселка, никаких противоречий разница в национальностях не вызывала. Ну, обычаи разные, ну, в быту отличия есть - и что? Главное-то одно - труд на земле. Что тем, что другим даром ничего не давалось, труд от зари до зари - вот удел каждого. А перенять что-то полезное друг у друга всегда можно, в этом только плюс...
В Андреевке об организации колхоза разговоры начались еще летом 1929 года, но конкретно до решительных мер дело дошло только к осени. Тут выяснилось, что вступать собрались только активисты - члены комитета бедноты, сельсовета - и деревенская беднота. Всего десять хозяйств. Остальные уперлись - не хотим в колхоз, не желаем. Были в Андреевке и зажиточные крестьяне - "кулаки" - те в открытую агитировали против. Середняки сомневались, власть давила, настаивала - всё, как по всей стране тогда было. В общем, добровольно-принудительно колхоз организовали, передали ему весь инвентарь от распустившегося ТОЗа, председателем выбрали Аплекая  Аптыкаева, счетоводом Ивана Смирнова, избрали и правление колхоза. И название своей сельхозартели придумали - назвали именем Надежды Крупской. Колхоз с таким же названием уже существовал в Мишкино, но это никого не смутило. Так и работали два колхоза с одинаковыми именами более двух лет до известных трагических событий, речь о которых в нашем повествовании впереди...
Зима 1929-30 годов в Андреевке прошла в очень активных делах, спорах, противостоянии, даже можно сказать - в противоборстве - старого и нового образа жизни. Дошло и до драматических событий - раскулачивания! Всего в Андреевке - не сразу, а в течение последующих года-двух - раскулачили восемь домохозяйств. В одном из домов раскулаченного односельчанина устроили правление колхоза, несколько домов по распоряжению райсовета были перевезены в Мишкино, где началось после организации в нем районного центра большое строительство и куда дома раскулаченных свозили со всего, вновь образованного, района. Оставшиеся дома колхоз приспособил под свои нужды, часть сменял на скотину с колхозом из соседнего района, часть разобрал на материалы для изготовления хозяйственных построек на конном и скотном дворе новой сельхозартели. В соседних селах и деревнях, кстати, происходили такие же события - в Кайраково был образован колхоз имени Парижской Коммуны, а в Каргино сельхозартель носила имя известного советского военачальника - Семёна Буденного. В течение ближайших двадцати лет эти маленькие сельскохозяйственные артели так и будут существовать поодиночке, и лишь в начале пятидесятых годов, в период укрупнения, сольются в одно большое хозяйство, которое просуществует всё советское время. Этот колхоз хорошо был известен в районе в это время, любой человек тогда знал его название - колхоз имени Аптыкаева! Да, именем первого председателя маленькой сельхозартели, организованной осенью 1929 года, был назван этот объединенный колхоз, именем человека, который стоял у самых истоков зарождающейся новой жизни в советской деревне и которому за эту новую жизнь пришлось заплатить своей...
Весна 1930 года преподнесла очень неприятный сюрприз всем поборникам нового образа жизни - в марте в газете "Правда" вышла статья И.В.Сталина "Головокружение от успехов", где он осудил действия слишком ретивых советских и партийных работников "на местах", любыми методами спешащих ускорить "сплошную коллективизацию" в деревне, назвал эти действия "левацкими перегибами", призвал не торопить события, вести свои действия только законными методами. Статья эта вызвала ликование среди противников колхозного строительства, тут же в селах и деревнях пошли пересуды о том, что колхозы распускают, власть снова вернет все к старым порядкам, к единоличной жизни, к НЭПу, как было раньше. Заявления о выходе из колхозов пачками ложились на столы растерянных председателей - выход из колхозов весной того года стал массовым по всей стране.
Не минула эта участь и Андреевку - из колхоза вышло большинство хозяйств. Остались только те, кто вступил в него самыми первыми - сельские активисты, беднота. Всего тринадцать хозяйств. Им и предстояло вскоре выйти на свою первую общую посевную - несмотря на все невзгоды, неурядицы, насмешки и ехидство остальной части села, которое к тому времени уже довольно разрослось. Впрочем, насмешки скоро прекратились - в колхоз стала поступать помощь от государства, которое той весной активно поддержало колхозы, наглядно стараясь продемонстрировать перспективы, которые есть у коллективных хозяйств. Первым "траншем" пришли сортовые семена пшеницы, затем и техника была получена - конные плуги, бороны, и даже невиданная до сей поры в деревне - сеялка, тоже на конной тяге. Она была более совершенной технически, чем та, что уже была в колхозе, оставшаяся от бывшего ТОЗа. Учитывая, что и весь остальной инвентарь бывшего ТОЗа тоже остался в колхозе, техническое обеспечение маленького хозяйства из тринадцати дворов было довольно большим. Перегной на колхозные поля тоже был вывезен ещё с начала зимы, так что задел был хорошим. Моральную же поддержку очень мощно, прямо с первых же номеров, стала оказывать газета "Комун корно" - с марта 1930 года ставшая выходить в Мишкино - и тут же включившаяся в напряженную общественно-политическую жизнь во всей округе. Андреевка тогда входила в Чураевскую волость, Мишкинский район организовали только в августе, но газета охватывала всю округу, распространялась бесплатно, тиражи её доходили до пяти-шести тысяч экземпляров, она сразу же стала очень популярной в народе. Вот в такой обстановке - накала страстей, сомнений у одних и веры в успех у других - и началась посевная компания, в которой участвовали с одной стороны члены оставшихся в меньшинстве сельхозартелей, а с другой - основная масса единоличных хозяйств, многие из которых еще недавно успели недолгое время побыть колхозниками. Той весной в Башкирии только одиннадцать процентов сельских домохозяйств состояли в колхозах. В Мишкинской же и Чураевских волостях процент коллективизации был вдвое выше - двадцать два процента от общего числа хозяйств объединились уже в артели. Это, конечно же, была заслуга нового местного печатного органа - газеты "Комун корно" - которая в каждом своем номере и призывала, и разъясняла, и агитировала, приводила примеры, факты, доказывая преимущества нового уклада жизни на селе. Агитация и пропаганда - дело не последнее и то, что количество оставшихся в колхозах хозяйств вдвое в наших краях превышало республиканский показатель - тому подтверждение...
Итак, посевная. Единоличник привычно взялся за плуги - а у кого-то еще и деревянные сохи были  вместо них - пришло время, когда от твоего напряженного труда, умения работать на пределе сил, будет зависеть не только благосостояние семьи в ближайший год, но часто и просто её выживание. Методы обработки земли, способы посева отработаны веками, тут ничего не менялось, всё привычно, знакомо - только трудись. Больше пота прольешь, больше хлеба получишь, лучше проживешь год - связь прямая, деревенским людом веками усвоенная. Чем быстрее вспашешь свой участок, засеешь, заборонуешь семена в землю - тем дружней будут всходы, больше надежды на урожай. Сроки, самое главное, сроки - это весной важнее всего. А затянется посевная - из-за погоды, еще каких-то причин - дотянется до начала лета, тут уж хорошего урожая не жди, не надейся зря...
Маленький, но дружный трудовой коллектив андреевской сельхозартели имени Надежды Крупской вышел на первую свою посевную в полном составе. Тринадцать семей - и все при деле. Главное преимущество было в обладании двумя сеялками, которые в разы увеличивали производительность работы при посеве, не допускали перерасхода семян, равномерно распределяя их по площади засеваемых участков. Успели раньше всех! Дружные всходы радовали глаз, когда зазеленели поля артели. И не обманулись ожидания - урожай оказался на славу. Если перевести пуды и десятины, в коих тогда велся подсчет, на нынешние, более привычные нам, понятия - то отдельные участки общественного поля дали по двадцать центнеров с гектара! Это даже и в советское время, в семидесятые-восьмидесятые годы, когда уже было и техники, и удобрений, и сортовых семян в достатке – считалось отличным урожаем. Тогда же - просто в диковинку. Для сравнения – в тот год средний урожай по району составил восемь центнеров с гектара и считался вполне хорошим. А тут – до двадцати доходило! Средний был, конечно, меньше, но всё равно в полтора-два раза превышал привычные урожаи.  Бессчетное количество снопов довольные члены артели возили и возили в общественный овин, где их еще предстояло обмолотить и высушить зерно. У единоличников же урожай был хуже, а у некоторых - затянувших с севом - и вовсе плохим. Почесывая в затылке, смущенно покашливая, вновь потянулись они в правление артели с заявлениями о повторном принятии в колхоз. Никого не корили за малодушие, не вспоминали о том, как весной покидали они только что созданный коллектив - принимали всех. Преимущества коллективного труда над единоличным были продемонстрированы и убедительно - в первый же полевой сезон - доказаны со всей достоверностью. Огромные стога с общественным хлебом лучше всего были тому свидетели.
А Аплекай Аптыкаев все еще совмещал работу в Сосновском сельсовете с должностью председателя колхоза. Как-то успевал всё - человек был такой. Люди ему доверяли. Колхозное производство росло - в первый же год занялись улучшением общественного молочного стада - купили сорок телок бестужевской породы. Это был очень важный шаг - и по тем временам абсолютно передовой. Это сейчас коровой-бестужевкой  никого не удивишь, так как распространение в нашей республике такой скот получил давно и повсеместно. Тогда же он только-только начинал появляться в государственных совхозах. Его в Башкирию и завезли-то только в начале двадцатого века, так что разведением этой породы до масштабов, удовлетворяющих потребности в нем всех заинтересованных в этом сельхозпроизводителей - было далеко, а в начале тридцатых годов скот этой породы - высокопродуктивной мясо-молочной породы - составлял в общем количестве всего поголовья КРС лишь считанные проценты. А ведь при всех достоинствах эта порода скота была совсем неприхотлива и к питанию, и к содержанию в зимнее время, не была так требовательна к теплым помещениям, как скот многих заграничных пород. Где сумели андреевские колхозники купить этих телок, откуда их пригнали, во что обошлось приобретение - не известно, но, наверное, без помощи государства не обошлось. И не только себе пользу сделали - пример показали. Скотина своя, беспородная, вырожденная - съест столько же, уходу за ней столько же, содержание такое же - а результат хуже, молока и мяса меньше, рентабельность ниже. Считать крестьянин и тогда умел, жизнь научила...
Взявшись за улучшение общественного стада, на коровах не остановились. Свиньи! Вот доходное дело - растут быстро, при хорошем уходе отдача от их производства немалая. Но и условия нужны - помещения соответствующие. Взялись за строительство свинарника, а породистых племенных свиней и хряка привезли из Архангельского района. Занялись и производством птицы, овец - и для всего этого построили соответствующие помещения. Мало того - пруд устроили, карпа запустили, а в 1932 году - на третьем году существования артели - заложили плодовый сад. Инициатором этого стал Исак Кисматов - товарищ Аплекая Аптыкаева, вместе с ним переселившийся в Андреевку из Курманаево и бывший все эти годы первым его сподвижником во всех начинаниях. Он в свое время,  еще будучи солдатом Первой мировой войны, попал в плен, в Германии работал у одного помещика в садовом хозяйстве, набрался там немалого опыта, полюбил эту работу и вот теперь решил применить весь свой опыт теперь здесь - в уже ставшим родным коллективном хозяйстве. Не только садом занимался - вел общие полеводческие дела, был своеобразным агрономом, учился применять севообороты, ставил опыты с сортообновлением, занимался этим делом с интересом - и председатель колхоза был тут у него в первых, кто поддерживал и помогал. Не во всех колхозах тогда так было - во многих дела шли ни шатко, ни валко. Небольшая же артель деревни Андреевка была примером, как нужно вести дела в новой советской деревне. "Комун корно" - ставшая уже районной газетой - часто писала об этом колхозе, о его уже немалых достижениях...
И вот, как гром среди ясного неба - убили Аптыкаева! Кто? Как? За что? Это событие всколыхнуло весь район.
В тот трагический вечер 19 октября 1932 года в правлении колхоза было не меньше десятка людей - обсуждали планы на завтрашний день, писали наряды на работу. Дел много - подготовка к зиме скотоводческих помещений, заготовка дров, обмолот зерна, вылов карпа из общественного пруда, подготовка саженцев в новом саду к зимовке. Говорили, спорили, соглашались. Ну и курили, конечно же - дым стоял в правлении плотной стеной. Были здесь, кроме председателя, и член правления Иван Иштубаев, счетовод Иван Смирнов, полевод Исак Кисматов, Алексей Ахмадеев, охранники зернотока Андрей Андриянов, Ибак Кибатов, еще несколько человек. Открыли окно, чтобы проветрить помещение, за которым было уже темно, сеял мелкий дождь, шумел ветер, срывая последние листья с редких, растущих рядом с правлением, деревьев. И тут же раздался громкий звук выстрела - Аплекай Аптыкаев, схватившись за грудь, повалился на пол. Мгновенная растерянность прошла, кто-то бросился на улицу в погоню за стрелявшим, кто-то пытался помочь смертельно раненому председателю, кто-то просто стоял в стороне - не мог сразу принять непоправимости случившегося несчастья. Преследователи тоже вернулись - стрелявшего и след простыл...
Аптыкаева увезли в Бирск, в больницу, была еще надежда, что останется жив - как же без неё? А в Андреевке на следующий же день началось следствие - классового врага, совершившего террористический акт против колхозного и советского активиста нужно было найти и покарать, для органов власти это было делом идеологической важности. А то, что это дело рук кулаков, врагов нового образа жизни в новой советской деревне - органы власти не сомневались ни на минуту. Время было такое, тем более, что с самых высоких трибун было заявлено - по мере построения социализма классовая борьба будет только нарастать. Вот и пример налицо! Враги поднимают голову! Как бы кощунственно это не звучало, но покушение на Аплекая Аптыкаева послужило на руку органам советской власти и районному отделу НКВД, дало повод для усиливающихся в эти годы репрессий, усиления идеологической работы. А то столько было слов сказано о том, что кулаки - враги советского строя, что борьба нового со старым будет острой и непримиримой, что власть зорко выявит всех противников начавшихся перемен, которые обязательно будут вредить всеми способами колхозному строительству. И вот такой случай, ярко подтверждающий всё это - покушение на убийство председателя колхоза. Осталось за малым - найти врага и вынести все это на суд общественности...
Но тут дело встало - следствие никак не могло напасть на след преступников. В первый же день арестовали несколько человек, но вынуждены были отпустить - никаких доказательств их вины не нашли. Дольше всех продержали под арестом сельского кузнеца Еремея Роженцова - подозрение на него было больше, чем на других арестованных. Дело тут было в том, что еще за несколько лет до этих событий, еще осенью 1929 года, когда колхоз в Андреевке был только образован, Еремей Роженцов как-то осенним темным вечером в лесном овраге напал на Аплекая Аптыкаева, когда тот возвращался из Сосновки, где работал председателем сельсовета. Но в короткой схватке Аплекай оказался сильнее его, победил. Выяснилось, что Еремея "сбили с толку" местные кулаки, тогда еще жившие в деревне, сказав тому, что Аплекай Аптыкаев, якобы, включил его в список людей, подлежащих раскулачиванию, чего на самом деле не было - зажиточным хозяйством Еремей не обладал, а вот семью имел большую. Горячий по своему характеру, он и напал на Аптыкаева, не "снеся обиды" на несправедливость. Впрочем, все выяснилось быстро, Аплекай Аптыкаев не стал мстить Роженцову, не сообщил об этом происшествии никуда, а Роженцов стал затем его верным  последователем, одним из первых вступил в колхоз, не вышел из него, как многие, весной 1930 года, старательно работал в колхозе все эти годы. Но вот теперь, после выстрела в председателя, эту историю в деревне вспомнили, следствию об этом давнем деле кто-то доложил, Еремея арестовали. Но по времени выяснили - он не при чем, отпустили...
Подвижек больше не было - ничего следствие не нашло, ни следов, ни улик. Кулаков в деревне нет, все их восемь хозяйств раскулачены еще раньше, все они вместе с семьями давно выселены в спецпоселения в Белорецкий и Нуримановский районы,  работают там под надзором комендатуры поселков на заготовке деловой древесины для строек народного хозяйства.  Запросы туда, конечно, послали – и ответы быстро пришли. Все на месте, никто не сбежал, так что думать о том, что кто-то из них тайно вернулся для мести председателю - оснований не было. Родственники кое-кого из них оставались в деревне, их и "трясли" в первую очередь - тоже безрезультатно. Так всё постепенно и заглохло - не нашли преступника, несмотря на всю мощь государственного института правопорядка - районной прокуратуры, райотдела милиции и райотдела НКВД...
Впрочем, никто не сомневался в "кулацком следе" в убийстве председателя колхоза, хотя доказательств никаких так пока и не было. Но и в газете "Комун корно", и с высоких районных трибун заявлялось прямо - Аплекай Аптыкаев стал первой жертвой нарастающей классовой борьбы в новой советской деревне. Каких же еще примеров нужно? Кому еще убивать председателя колхоза, если не классовым врагам в лице кулаков? А подобных примеров, действительно, почти не было. За все эти драматические годы слома старого миропорядка и перехода на  новые условия жизни в наших краях примеров ожесточенного противостояния, доходившего до случаев массового террора против советских, партийных и колхозных активистов - не было! Кроме убийства Аплекая Аптыкаева был только еще один случай покушения на жизнь сельского активиста - в деревне Байтурово, где выстрелом из ружья была тяжело ранена комсомолка Янипа Аймурзина. А ведь только колхозов в 130 населенных пунктах нашего района было образовано в те годы немногим менее сотни, население же составляло более пятидесяти тысяч человек. Так что, выводы можно делать такие - в наших краях в те годы массового сопротивления с активными элементами противодействия органам власти практически не было. Глухой ропот недовольства отдельных социальных групп, неприятие и непонимание, агитация против вступления в колхоз, распространение слухов с клеветой на отдельных представителей советской власти, даже случаи вредительства, когда тайного, а когда и явного - это всё было. Но на фоне происходивших подобных событий в других краях, где противостояние, действительно, принимало иногда крайние формы - у нас было всё относительно спокойно...
Аплекая Аптыкаева на заседании бюро районной партийной организации решили похоронить в Мишкино, причем совершить обряд похорон не по традиционным марийским обычаям, а по новому, по-советски. Из Бирска для этого прибыл духовой оркестр, была также сооружена трибуна для выступающих на траурном митинге, прощальный троекратный залп из винтовок должны были произвести работники районных отделов милиции и НКВД. Народу на митинге было много - были служащие всех уже многочисленных районных организаций, приехали представители и от каждого из сельских советов района. Были в полном составе друзья и сподвижники Аплекая Аптыкаева, десять уже лет, как строившие вместе с ним новый образ жизни в новой советской деревне, начиная еще с организации товарищества по совместной обработке земли и переселения на новую свою родину - в Андреевку. Все здесь были - и брат Альмакай, потерянно стоявший возле гроба, и Иван Иштубаев, верный старый друг еще с детских времен, был и Исак Кисматов, Иван Смирнов, Николай Курбатов. На трибуну один за другим поднимались ораторы, звучала то русская, то марийская речь. Выступал представитель райкома партии Искандар Секретарев, начальник районной милиции Николай Изергин, редактор газеты "Комун корно" Байгуза Асаев, другие представители различных организаций. От колхозников деревни Андреевка с прощальным словом к своему первому председателю обратились Иван Иштубаев и Иван Смирнов. Венки, сплетенный из еловых лап и увитые красными лентами, стояли в ряд, ждав своего момента, чтобы укрыть собой свежую могилу. Траурный марш Шопена, исполняемый полутора десятками духовых инструментов, сроду до этого не слыханных в Мишкино - рвал душу своими пронзительными звуками, моросящий мелкий дождь с первым уже снежком, низкие серые тучи, плывущие по небу, ветер, срывающий последние листья с деревьев - дополняли печальную сцену похорон. Гулко ударили выстрелы троекратного залпа, первые комья земли застучали по крышке гроба, обитого красной материей. Прощай, Аплекай Аптыкаевич, пусть земля тебе будет пухом, оставил которую ты в самом расцвете лет - тридцати восьми еще не было! - и на самом пике своей трудовой карьеры, в момент максимального приложения сил ко всеобщему благу, когда получалось всё, первые трудности были уже преодолены, колхоз прочно стал вставать на ноги, люди доверяли, дело пошло - и вот конец всему. Жизнь, оборвавшаяся на самом взлете...
Немного о том месте, где был похоронен А.А.Аптыкаев, и где потом сформировался своеобразный некрополь, так как к первой могиле сначала добавили вторую, где был захоронен умерший в конце тридцатых годов один из председателей колхозов, тоже стоявший во главе его с самого основания. Фамилия его была Манаев. Третья могила появилась здесь в конце сороковых, когда погиб начальник районного отдела МГБ Бахтиев. Была еще и четвертая могила, но кто в ней был захоронен - не выяснено. В центре села тогда существовало еще одно захоронение - в 1948 году от туберкулеза умер председатель райсовета Галиаскар Каляевич Каляев. Его похоронили прямо во дворе райсовета, его последнее пристанище просуществовало здесь почти двадцать лет, до 1967 года, когда было принято решение строить новое типовое здание райсовета, могила же была расположена как раз на месте новой стройки. В этот же год было принято решении и о перезахоронении могил с мишкинского некрополя, который по мере разрастания села оказался в  самом его центре, на базарной площади. А ведь когда хоронили Аплекая Аптыкаева, здесь было чистое поле, никаких зданий рядом не было, место же это было выбрано потому, что рядом должен был быть устроен парк (что и было потом сделано), и нахождение мест захоронений героев рядом с местом массовых гуляний и отдыха советских граждан должно было по замыслу тогдашних властей способствовать идеологической работе с населением, проводить ясные и прямые параллели с тем, что новая счастливая жизнь завоевана в трудной борьбе, жертвами в которой стали лучшие представители общества. Так было везде тогда - в Бирске, например, братская могила с павшими в Гражданскую войну красногвардейцами есть на "Соколке", она и стала причиной возникновения там впоследствии целого ансамбля, посвященного памяти героев прошлого. Но в Мишкино подобного не случилось. И хотя все годы существования этого своеобразного некрополя он часто становился центром проводимых различных мероприятий - в дни пионерии, например, 19 мая, здесь ежегодно проходили слеты пионерской районной организации - но что-то монументальное, вечное, какие-то памятники, красивые ограды, так соорудить и не сумели. Часто годами штакетные ограждения могил даже не красили, поблекшая краска, обвисшая лоскутами на железных пирамидках памятников, тоже не соответствовала торжественности и монументальности этого места. В годы, когда район прекратил свое существование (1962-65) и был слит по существу с бирским - место захоронения в центре Мишкино стало и вовсе забытым. А когда чуть ниже его построили "Чайную", когда здесь образовалась базарная площадь, когда уже появилось немало грузового транспорта в окрестных колхозах и водители, заезжая в Мишкино, местом стоянки своих грузовиков выбирали именно эту площадь из-за удобства подъезда и расположенных здесь магазинов и столовой, как тогда  неофициально называли новую "Чайную" - когда за стоящими грузовиками и могил стало не видно - тогда пришло понимание, что захоронение надо переносить. Да и время уже пришло другое, по-новому смотрели и на идеологическую работу с населением, и на методы этой работы. Устраивать массовые захоронения так, чтобы они были всегда на виду - уже не приветствовалось. И в год празднования пятидесятилетия Великой Октябрьской социалистической революции - в 1967 - районные власти решили захоронение из центра Мишкино перенести, так же, как и могилу бывшего председателя исполкома райсовета Г.К.Каляева.
Вернемся к судьбе Аплекая Аптыкаева. Прошли траурные мероприятия, могила, украшенная венками из еловых лап одиноко осталась стоять практически в чистом поле - Мишкино тогда заканчивалось улицей Кооперативной. Чуть дальше, там, где сейчас находится магазин "Монетка", был последний дом - дом Шамыка. Но уже вовсю шло строительство улицы Советской, куда свозили дома раскулаченных со всего района, начиналось и строительство школы - эти стройки всё яснее очерчивали новые контуры райцентра. Время шло, дома строились, село росло - но только в деле об убийстве председателя колхоза имени Крупской ничего нового не было, абсолютно ничего, не продвинулось оно ни на шаг. Колхоз, кстати, переименовали - теперь он носил имя своего первого председателя, и будет его носить много лет, после различных объединений в начале пятидесятых и середине шестидесятых ставший уже крупным хозяйством - единственным в Кайраковском сельсовете. А тогда, в 1932 году, молодую сельхозартель после смерти Аплекая Аптыкаева возглавил новый председатель - Иван Иштубаев, выбрали его на общем собрании колхозники единогласно.
Ну, так кто же все-таки убил Аптыкаева? Если официальная версия его смерти всегда была единой - человек пал жертвой в классовой борьбе - и другого ничего не рассматривалось, то в народе поговаривали и про другое, называя вероятной причиной его гибели ревность и месть на этой почве. Аптыкаев был мужчина видный, относительно молодой, дело спорилось, человек был в самом центре общественной жизни округи. А какой она у него была в личном плане? Времени много прошло, да и слухам верить - дело неблагодарное. Но есть и факты. Первый факт - в августе 1932 года в деревне Курманаево (родной деревне Аплекая Аптыкаева) родилась девочка, которую в документах о рождении записали, как Катю Аплекаевну Аплекаеву. Кем она была - дочерью Аплекая Аптыкаева, рожденной в браке? А него было четверо детей, может быть эта девочка - одна из них? Или нет - и ребенок рожден вне брака и отцом является он - Аптыкаев? Или вообще её рождение не имеет никакого отношения к Аплекаю Аптыкаеву? Как бы там ни было, а сейчас внук этой девочки (прожившей свою жизнь и ныне уже покойной) - Илья Крылов, живущий сейчас на Камчатке - хотел бы установить (или опровергнуть) свое родство с Аплекаем Аптыкаевичем Аптыкаевым. Он занимается изучением документов,  пишет запросы в архивы, но определенных результатов пока нет. Второй факт тоже наводит  на размышления. Через три года убийцу Аптыкаева нашли, причем заслуг ни милиции, ни органов НКВД здесь не было никаких - дело они уже давно закрыли в связи с его полной бесперспективностью.  А случилось всё просто - один из сообщников убийцы проговорился про этот случай в пьяном разговоре. Об этом стало известно брату Альмакаю, он и сообщил в милицию. Приехали, арестовали подозреваемых, те сознались - и тут выяснилась очень неприятное обстоятельство. Убийца не имел никакого отношения ни к кулакам, ни к подкулачникам, ни к их родственникам, а был родом что ни на есть из самой бедной семьи, да и сам вступил в колхоз, не имея ни коровы, ни лошади. Но всё равно, посчитали так - официальная это версия - что его подговорили на это преступление "кулаки", вот, мол, какие они коварные враги, руками сельского пролетария сумели отомстить первому председателю колхоза. В общем, полной ясности в трагедии, произошедшей темным холодным осенним вечером девяносто лет назад - нет. Но это нисколько не умаляет ни личности Аплекая Аптыкаева, ни его заслуг в деле создания и развития сельхозартели в деревне Андреевка, которая в те годы - годы слома старого сельского уклада и перехода к новому образу жизни - показывала пример, как вести эту новую жизнь, как строить и созидать, бороться и побеждать, не опускать рук, надеяться и верить, как жить этой новой жизнью. И роль в этой жизни первого председателя - Аплекая Аптыкаевича Аптыкаева - была велика. Это он сумел организовать людей, сплотить их возле себя, зажечь идеями, повести вперед. Не в каждом тогда колхозе так было, далеко не в каждом. И даже после смерти только его имя, память о нем - уже делали свое дело, были вехами на пути в строительстве нового советского общества. История его жизни (и смерти), так же как и история сельхозартели в деревне Андреевка - как сотни и тысячи других событий, происходящих в те и последующие времена (или задолго раньше) - из всего этого соткано полотно истории в наших краях, и которая является основой нашей сегодняшней жизни. И хотя бы только поэтому должна представлять интерес для ныне живущих. Нельзя быть "иванами, родства не помнящими", печальна участь народа, не помнящего своего прошлого, не знающего жизни своих предков, живущего только интересами о сиюминутных материальных выгодах...
Летом 1967 года в торжественной обстановке было совершено перезахоронение останков и Аплекая Аптыкаева, и всех остальных, кто был захоронен тогда в центре нашего села. Галиаскара Каляева перезахоронили на интернациональном кладбище в Мишкино, могилу его сейчас украшает современный памятник - это заслуга его внуков, не забывающих о памяти деда, много сделавшего для района в войну и после неё, занимавшего в это время ответственный пост председателя райсовета. А останки Аплекая Аптыкаева захоронены в деревне Андреевка - там, где он прожил главную часть своей жизни, где состоялся, как личность, как лидер поверивших ему людей, сплотившихся для организации своей жизни на совершенно новых, коллективных, началах. И там, где был убит - на самом взлете своей судьбы, такой типичной для того времени, но всё равно своеобразной - как и у любого человека. Рядом с ним на том же кладбище лежат и брат Альмакай, и Исак Кисматов, и многие другие герои этой истории. Могила Аплекая Аптыкаева в запустении - на старом памятнике с красной звездой, привезенным еще тогда, в 1967 году, из Мишкино - нет ни имени, ни фамилии, место под фотографию тоже пусто. По сути - безвестная могила. Могила забытого героя прошлого...  А ведь в решении райсовета от 27 марта 1967 года было сказано, что перезахоронение (в связи с пожеланиями самих жителей Кайраковского сельсовета и членов колхоза имени Аптыкаева) состоится на центральной усадьбе колхоза, на территории Кайраковского сельского Дома культуры с установлением здесь памятника бывшему председателю. Но сделано это не было...
Автор этих строк был лично знаком только с одним человеком, из всех в этом рассказе упоминавшихся - Иваном Смирновым. Это был друг и сподвижник Аплекая Аптыкаева, они вместе работали и в Сосновском сельсовете, и в сельхозартели в Андреевке, куда на жительство переехали одновременно, в самом начале её возникновения. И в момент покушения Смирнов тоже был рядом с товарищем - стоял буквально в метре от него. Именно от Ивана Яковлевича Смирнова я узнал много подробностей и о жизни Аплекая Аптыкаева, и о других героях этого рассказа, о первых годах нового колхоза имени Крупской в Андреевке. В начале восьмидесятых годов Иван Яковлевич Смирнов был уже достаточно в преклонных годах, являлся персональным пенсионером республиканского значения, жил в Уфе, но часто гостил у дочери в Мишкино, жившей с нами по соседству. Так что встреч и разговоров у нас с Иваном Яковлевичем было немало - ему было интересно поговорить о прошлом, мне - послушать. Запомнилось из этих разговоров многое, что сейчас - сорок лет спустя - я и отразил в этом рассказе. Другая соседка - тётя Поля Ветлина - часто приходившая к матери "на посиделки", тоже была родом с Андреевки, работала там в колхозе еще до войны, тоже много любившая вспоминать - как и все пожилые люди - о своём прошлом, о молодых годах своей жизни. Осенью 2021 года и в самой Андреевке удалось побывать, пообщаться  с местными жителями – старостой деревни Аркадием Исаковым, который является внуком одного из героев этого рассказа - Исака Кисматова, а также со старейшим жителем этой деревни Дмитрием Кугубаевичем Кугубаевым,  дом которого стоит как раз рядом с бывшим подворьем Аплекая Аптыкаева. Вместе с ним посетили деревенское кладбище, поговорили о прошлых годах, о людях,  о колхозе, о времени, когда всё было по-иному, нежели сейчас. Пригодились при работе над этим материалом и документы из районного архива, и данные сельхозпереписей 1917 и 1920 годов, и изучение старых газетных статей пятидесятых лет о становлении колхозов в наших краях - всё пригодилось, всё пришлось удерживать в памяти, чтобы составить для себя картину того, как происходили тогда события...
Жизнь Аплекая Аптыкаевича Аптыкаева была одновременно и типичной, и отличной от жизни своих современников. Голодное сиротское детство в бедной деревенской семье, участие в империалистической войне за неизвестно чьи интересы, суровые годы гражданской войны, голод 1921-22 годов, выселение из родной деревни на новое место и организация товарищества по совместной обработке земли, работа в сельсовете, организация первого колхоза, планы о том, как сделать результаты его деятельности лучшими - вот вехи на его жизненном пути. Чем отличалась его жизнь от рядом живущих - товарищей, соседей, односельчан? Внешне ничем. Единственное, что отличало его - качества прирожденного лидера, способность сплачивать и организовывать людей, видеть то, что еще не видят другие, острый ум, потребность пробовать новое, отсутствие консерватизма, постоянное  желание перемен. И еще одно, что отличило его от остальных, выделило в особую категорию героев своего времени - насильственная смерть в самом расцвете сил и возможностей эти силы применить для общего блага. Таким он и остался в памяти современников тогда, таким была память о нем в советские годы. Увы, ныне - как и имена многих других героев прошлого - имя Аплекая Аптыкаевича Аптыкаева кануло в лету, забыто, и лишь безвестная могила на старом деревенском кладбище свидетельствует о его жизни. Жизни и смерти...

Автор Геннадий Легостаев
Из книги "Мишкинские рассказы", второй том.