Серая мышь

Я открыла глаза. Солнечный зайчик прыгал по стенам сарая, подбираясь всё ближе и ближе. Сильно пахло мышами. Где это я? Голова гудела. Нестерпимо ныла ушибленная коленка.

Я пыталась вспомнить вчерашний день, но он размывался, ускользал из памяти. Лодка, паром, переправа, ливень... Где ребята? Боря, Алька, Игорёк? В голову лезли страшные мысли, неизвестность сковала холодом.

...В лодке нас было четверо. Борис долго не решался брать меня на сплав. Позвонил в последний момент, поздно вечером:

– Света, собирайся. Завтра отчаливаем. Не подведи.

Шли хорошо, уверенно, я уже сносно гребла и неплохо держала равновесие. Казалось, все трудности позади. И вдруг - гроза, шквальный ветер, да такой сильный, что два здоровых мужика не справились - лодку перевернуло. Нас раскидало в разные стороны. Последнее, что услышала, крик Бориса:

– Светка, плыви, хватайся за камень! Переждёшь грозу, а потом, как учил – к берегу! Слышиишь, Светааа!

Я поплыла. Почти вслепую добралась до огромного валуна. Вцепилась в шершавый бок, будто вросла в него. А река бушевала, тащила на глубину, за течением, швырялась камнями. Руки онемели. Паника сменилась усталостью и равнодушием. Я потеряла чувство времени. Страшно хотелось спать. Мысли, что минуту назад спорили, перебивая друг друга, притихли и успокоились. Силы покидали меня. Нет, до берега не дотяну. Последнее, что запомнила, теряя сознание, - чей-то строгий, но удивительно знакомый голос и руки - сильные, надёжные, отдирающие меня от камня:

– Отцепись ты от него, хватайся за шею.

Кто он, мой спасатель? Где я слышала этот голос? И почему меня заперли в сарае? Бррр... От воспоминаний стало зябко. И этот мышиный запах, будь он неладен...

И тут... будто удар по голове! Женька! Кудряшов! Это его голос! Откуда он здесь?..

Кудряш - так звали его в институте. Видный парень из параллельной группы. За ним любая - на край света. Я тоже из кожи вон лезла, чтобы заметил. То нелепый платок на шею, то платье в облипку, на мою-то фигуру. Однажды даже маникюр сделала. Вот попросит Женька ручку на лекции - они у него не водились - а тут я с ноготочками, как у Софии Ротару. Но куда мне до див, что его окружали? Мне, серой мышке? В общем, влюбилась я по уши и сессию на третьем курсе завалила. Сидела, прикидывала, как проживу без стипендии...

И вдруг новость! Собирает Женька группу. В поход. В горы. Кто бы мог подумать - домашний мальчик в красивой упаковке и – альпинист! Со всеми вытекающими...

В горы рванула – не раздумывая. У меня даже кроссовок в ту пору не было, у подруги одолжила. И, откуда что взялось? Оказалась чертовски проворной скалолазкой. Все девчонки плелись в хвосте и вспоминали маму, а я порхала, как бабочка-крапивница с камушка на камушек. Любовь грела. И Женька заметил меня. Зауважал. Поздно вечером, когда лагерь засыпал, разворачивал на рюкзаке карту, и мы прокладывали маршрут на день. Женя водил пальцем по мятой бумаге и вопросительно поднимал глаза. Я ни черта не понимала во всех этих точках и чёрточках, но деловито кивала головой. Мне было всё равно куда - лишь бы с ним.

Однажды на рассвете моя палатка беззвучно расстегнулась, и спальник, словно по рельсам, выехал наружу. Я увидела склоненное надо мной Женькино лицо и расхохоталась:

- Я кавказская пленница?

Он закрыл мой рот ладонью, и не было ничего в мире, кроме этой сильной мужской ладони, горной реки и безмолвных вершин. Женька повёл меня одну. По самому сложному маршруту. А лагерь оставил на Мишку, суетливого доброго парня, которого никто не слушался.

Мне не забыть этого похода! Он подавал мне руку - и током прошибало тело. Он смотрел в глаза - и ликовало сердце. Шутил, смеялся, и мне казалось, был счастлив тоже. На вершине горы я кричала от восторга! И любви. Она заполнила меня до краёв. Кажется, ещё капля, и я сольюсь с мощным водопадом, и юный экскурсовод когда-нибудь расскажет обо мне потрясающе красивую легенду.

А потом... Потом я застала их в лесу. Женьку и Полину. Он обнимал её за талию и что-то шептал на ухо. Она краснела и мерзко хихикала. Меня они даже не заметили.

Я бежала по лесу, ветки розгами хлестали по лицу. Слёзы душили и не давали вздохнуть. Искусанные губы запеклись от крови. Жизнь поломалась, а починить было некому. Я снова превратилась в серую мышь, как сказочная карета в тыкву. Теперь сама плелась в хвосте у всех. Рюкзак оттягивал плечи, кроссовки нещадно натирали ноги.

Женька учил Полину и остальных девчат работать на подъеме палками, упивался их восторженными вздохами и совсем не замечал меня. Собрать рюкзак и удрать из отряда? Нет, не хватило духу. И денег.

В сентябре я закрыла сессию и перевелась в другой институт. После учёбы сразу уехала в родной город и больше Женьку не встречала.

...Шаги снаружи выдернули из воспоминаний. Дверь распахнулась. На пороге, в лучах закатного солнца, стоял... Женька. По-прежнему неотразимый, будто не было двадцати лет. Тёмная шевелюра, густая бородка и глаза, с загадочной полуулыбкой Моны Лизы.

- Ну что, барышня, как самочувствие?

От волнения подкосились ноги, и я почти рухнула на вязанку сена. Сердце дробью колотилось внутри. Дрожащим, непривычно высоким голосом, выпалила:

- Где мои друзья? И зачем вы заперли меня в сарае? Да ещё с мышами!

Он засмеялся:

- Лучше уж с мышами, чем с медведями. Боялся, вы очухаетесь и броситесь искать своих. Места здесь таёжные.

- Держись, Светка, держись, милая, он не должен узнать тебя, - твердила я, как заведённая.

А Женька зашёл в сарай и небрежно обронил:

- Ваш инструктор в областной больнице с тремя переломами. А парень с девушкой у фельдшерицы в соседнем селе зализывают раны. Вы легче всех отделались. Так вцепились в камень, что я хотел подмогу вызывать.

И он засмеялся. Легко, свободно. Когда-то этот смех сводил меня с ума... Я засмеялась тоже. С огромным облегчением и радостью - живы! Ребята живы! Переломы - пустяки. Я подниму Борю на ноги.

Борис... При мысли о нём на сердце потеплело. Угловатый, стеснительный, он произносил моё имя протяжно, словно любуясь и разглядывая со всех сторон, как драгоценный камень. Свет-Лана. Он никогда не говорил о любви. Просто любил.

Я смотрела на неотразимого Женьку и вдруг вспомнила себя, серую мышку. Захотелось удрать из этого сарая, как тогда из отряда, и никогда-никогда больше не возвращаться в прошлое, где было так больно. К Борису! Я должна срочно увидеть его!

- Послушайте, вы же не последний здесь человек. Помогите добраться до областного центра.

Женька небрежно крутил в руках ключи от амбарного замка:

- Да, я здесь и спасатель, и инструктор, и начальник лагеря.

Он, как всегда, любовался собой, но мне было не до него.

Поздно вечером я улетала. На вертолёте. Мы даже пожали друг другу руки. Женька задержал свою ладонь в моей и попросил телефон. Я усмехнулась: он остался прежним. Мне хотелось рассказать ему, как выживала, вырывая из раненого сердца любовь-колючку. Голыми руками. Корни оказались такими, что не спасло даже замужество. Как потом много лет сдирала с себя заскорузлую "мышиную" шкуру. Пока не встретила Бориса. Он разбавил мою серую жизнь малиновым закатом, плеснул в неё яркой зелени лугов и прозрачной ключевой воды, научил смотреть на мир сквозь розовые очки.

А Женька... Он и не любил никого по-настоящему. И хорошо, что так и не узнал, кого спасал во время вчерашнего ливня.

Незачем.

P.S. Фото неизвестного автора.