Бедный Уколыч

                Аудио рассказ "Бедный Уколыч" можно прослушать
                набрав в Поисковике "Михаил Винокуров. Бедный
                Уколыч" или по ссылке
                https://www.youtube.com/watch?v=BeXXXIlubJo 
                Приятного вам прослушивания.

Деда Петра многие помнят, как невысокого крепенького старичка в казачьей фуражке и видавшем виды пиджаке поверх солдатской гимнастёрки. По хутору он всегда ходил с неизменной самокруткой во рту и с кирзовой сумкой в руках. Но, что там водилось, в этой самой сумке, нам тогдашним детишкам было неведомо. Однако мы частенько замечали, что дед Петро бывал «под шафе». Значит, в той сумке было местечко для маленькой «чекушки», которую он с завидным постоянством обретал в магазине, находившимся в то время над Чиром.

Подходя к магазину, дед Петро, нарочито медленно, с показушным достоинством выуживал из кармана  армейских брюк-галифе кисет с табачком самосадом. Из-под красного околыша истлевшей армейской фуражки доставал полоску газетной бумаги и что-то бормоча себе под нос, насыпал щепотку махорки. Потом ловко скручивал «козью ножку» и закуривал.

Конечно, не престало мне давно бросившему курить человеку, сознаваться в том, что это был один из самых приятных запахов нашего детства. Ведь нынешние сигареты так приятно не пахнут, сколь, в них производители ментола не клади. Мы ж, малолетние детишки, специально на деда Петра ходили, едва он появлялся у торговой точки, чтобы понюхать тот сладковатый табачный дымок. Выражаясь теперешним языком, у него была самая настоящая рекламная акция, в результате которой многие из нас и начали курить.

А ещё в той самой кирзовой сумочке был замечен старенький потёртый от частого употребления Псалтырь, с которым он никогда не расставался и при необходимости брался отпевать наших хуторских покойников. И надо сказать, его с большой охотой приглашали и на похороны и на поминки. Позвали деда Петра и в тот раз, когда «зачиром» помёр старый Уколыч.

Хоть он и вкусил по дороге не «самый чуток» водочки, всё ж таки прибыл на место вовремя и с ходу начал благочинный обряд отпевания. Старославянская вязь так и лилась из прикрытого обожжёнными усами рта, так и лилась. Умиротворённые происходящем действом старушки довольно сносно выводили «Вечную память…», пропевая в унисон за дедом Петром. А он ещё с бОльшим усердием просил небеса  быть милостивыми к усопшему рабу Божия Уколычу в его новых неземных путях.
 
Супруга же почившего хуторянина с непритворным участием внимала культовые изыски хуторского отпевалы и слёзы невосполнимой утраты застилали ей глаза. Она как могла, боролась с ними промокшим носовым платком, да куда там… слёзы лились и лились. Горе оно и есть горе.

Как вдруг она встревоженно напряглась.  Ей почудилось, что смысл произносимых по покойнику песнопений изменился… и в корне.  И действительно из получасового размеренного по Уколычу песнопения стали доноситься  некоторые супротивные вековому обряду речевые обороты. Дед Петро, не рассчитав принятой внутрь водки и долгого стояния, среди набившихся в маленькую хатёнку людей, несколько выбился из общепринятой темы:
- Бедный Уколыч, бе-е-едный Уко-о-о-лыч, - затянул он на мотив «вечной памяти…», а потом и вовсе жалостливо зачастил.
- … всю свою жизню прорезал кизеки на базу, промучился. Ничего ведь хорошего и не видал, вот и помёр…

В этом месте сердобольная речь деда Петра прервалась. Оборвал её локоть вдовы новопреставленного раба Божия Уколыча, вошедший прямо в правое подреберье благочинного отпевалы. Мол, я тебе деньги плачу, а ты такую ересь несёшь, ну и прочее. Опешивший помазанник Божий, громко ойкнув, было сбился с дыхания, но потом быстро поправился и дальнейшее действо повёл привычным чередом, вознося душу великомученика Уколыча к вечной загробной жизни.
 
Вот таким был и остался в нашей детской памяти дед Петро. С кирзовой сумочкой, с благовонной самокруткой… и иногда под «шафе». А ещё…

А ещё, под стареньким пиджаком, на пропитанной потом гимнастёрке, носил  дед Петро два Ордена  Красной звезды, полученные им в Великую Отечественную войну за отвагу и мужество. Очень смелым говорят, был танкистом, освобождавшим в декабре 1942 года соседнюю станицу Каргинскую. А вот домой в родной хутор Попов попасть не смог - не позволил срочный приказ идти на Миллерово! Такая вот она доля солдатская.