Мушаверы Из афганского дневника

ВОЙНА БЕЗ ФРОНТА, ФЛАНГОВ И ТЫЛА…


                Третья книга из цикла
              «Воспоминания офицера Генерального штаба»


                Часть 1


ББК 63.3(0)
     Л 86



    Лутюк Н. А.
Л 86 Мушаверы. Третья книга из цикла «Воспоминания офицера Генерального штаба». – Белгород, – 446с.

История и правда любой войны имеет много тёмных пятен, афганская тоже не является исключением. Много написано, рассказано, снято кинофильмов о подвигах людей, выполнявших интернациональный долг, но мало кто знает о военных без опознавательных знаков различия, людях «без фамилий», выполнявших специальные задания Родины в армиях государств, куда они направлялись. Их знали: товарищ Николай, товарищ Анатолий, товарищ Василий…
Книга участника боевых действий на земле Афганистана повествует о жизни и деятельности особой касты военнослужащих, находившихся непосредственно в частях и соединениях афганской армии, – военных советников (мушаверов), одним из которых был и автор.

Список сокращений и некоторых часто употребляемых афганских слов приведён в конце книги.


    Стихи в книге – воина-интернационалиста, художника, барда, советника
                начальника инженерных войск ДРА
            бесстрашного генерал-майора Виктора Павловича Куценко



                От автора

Афганистан. Горная страна. На юге и юго-востоке преобладает пустыня. Площадь – 647,5 тысяч квадратных километров. Население – более 15 миллионов человек, среди которых афганцы и свыше 20 других народностей.


Афганистан – это особая кровоточащая точка на карте мира, страна средневековья и родоплеменного устройства, земля воинов и хлеборобов, Корана и Пуштунвалай, мечетей и дуканов, чести и предательства. Здесь нашли смерть Александр Македонский и Тамерлан, трижды были разбиты войска англичан, получил отпор передовой отряд Чингиз-хана. Край сверкающих горных вершин и тёмных ущелий, холодных перевалов и испепеляющих пустынь, дувалов и виноградников, ценного лазурита и беспросветной нищеты.
 Бедность побуждала искать средств и богатств вне, искать их набегом, украдкой, грабежом и притворством, а отсюда – жадность, грабительские инстинкты, лукавство, вероломство, как отличительные черты афганцев. Климат Сулейменовых гор жаркий, сухой, что повлияло на народ в смысле выработки в основе его психики жгучего темперамента: вспыльчивости, горячности и мстительности.
Люди, населяющие его, необычные. Они росли под аккомпанемент ружейной стрельбы, хруста ломающихся позвоночников, кошачьего шага, предательства, пения кривых клинков, отсекающих головы.
Кодекс чести афганца «Пуштунвалай» принятый на Лойя Джирге съездом представителей всех афганцев, закрепляет то, что «…делом чести каждого афганца является защита семьи, клана, племени, нации и религии. Любое зло, причинённое семье афганца или её интересам, подлежит отмщению, а неспособность отмщения равносильна потере чести».
Афганистан – родина высокомерных Пуштунов и трудолюбивых Хазарийцев, бородачей и батыров, храбрецов и предателей.
После саурских и последующих за ними событий произошедших в стране утром 28 декабря 1979 года средства массовой информации Афганистана передали Заявление правительства ДРА, в котором говорилось:
«Правительство ДРА, принимая во внимание продолжающееся и расширяющееся вмешательство и провокации внешних врагов Афганистана и с целью защиты Апрельской революции, территориальной целостности, национальной независимости… обратилось к СССР с настоятельной просьбой об оказании срочной политической, моральной, экономической помощи, включая военную.
Правительство Советского Союза удовлетворило просьбу афганской стороны».
Так наша страна была втянута в войну на земле Афганистана.
Испания, Китай, Корея, Венгрия, Лаос, Вьетнам, Алжир, Йемен, Эфиопия, Египет, Сирия, Мозамбик, Камбоджа, Бангладеш, Ангола, Ирак, Судан, Чехословакия, Ливия, Сомали – страны, где мы прямо или косвенно участвовали в боевых действиях, где земля полита кровью наших солдат и офицеров, выполнивших свой воинский долг до конца… В число этих стран особой кровавой строкой вошёл Афганистан. Более 14 тысяч граждан Советского Союза пали, выполняя интернациональный долг, более 6,5 тысяч стали инвалидами.
Непросто сложилась судьба многих из тех, кто прошёл дорогами войны и возвратился на родину. Слово «интернационалист» как нарицательное звучало вслед людям, честно выполнившим свой воинский и конституционный долг, людям, выжившим в той страшной бойне.
Пройдут годы, распадётся великая держава, на постсоветском пространстве возникнут независимые и не всегда дружественные друг другу государства, прежде чем признают особый статус этих людей, наделив их правами участников войны. Сначала их называли «воинами-интернационалистами», но, когда война шагнула на порог родного дома, стали называть «ветеранами боевых действий».
Ветеран боевых действий – человек, прошедший дорогами войны, человек с нарушенной психикой, рисковавший собственной жизнью, познавший горе и страдания, и не всегда принятый и понятый родным государством. Вследствие этого многие из них и сегодня даже в праздники стесняются надевать боевые ордена и медали. Некоторые, побывав в «горячих точках», скупо делятся своими воспоминаниями. Одни связаны обязательством «беречь государственную тайну», другие – из-за обиды на государство, бросившее их на произвол судьбы.
Мне как профессиональному военному волей судьбы выпала честь выполнять воинский и интернациональный долг в разных качествах в Эфиопии и в Афганистане, быть в Чехословакии в 1968 году, посетить Кипр и Северный Йемен.
История афганской «необъявленной войны» нашла своё место в калейдоскопе событий, связанных с распадом СССР, и выплеснулась на страницы печати, экраны кинотеатров и телевизоров. Правда, зачастую она подана тенденциозно, временами чересчур пафосно, и только немногие показывают её близкой к реалиям. А ведь история почти десятилетней афганской войны – это наша история; это наши люди, рискуя собственной жизнью, выполняли интернациональный долг, и никто и ничто не сможет умалить их служение долгу и Отечеству.
Отдавая дань памяти моим боевым товарищам, в этом повествовании я хочу представить вниманию читателей малоизвестные страницы из жизни и деятельности особой касты военнослужащих, участвовавших в боевых действиях в Афганистане, – касты военных советников (мушаверов ).
Мушавером в одной из пехотных дивизий Вооружённых сил ДРА выполнял специальное задание Родины и я.

                А вдоль стен в полумраке тревожном
                В униформе афганских солдат
                Спят советники сном осторожным,
                Обнимая во сне автомат.
                Их афганцы зовут «мушаверы».
                Нет верней мушаверов в бою.
                День и ночь, день и ночь, так два года
                По патронам ведётся отсчёт.
                По земле без боёв к ним нет хода,
                А по воздуху – как повезёт.

                Честь имею
                Н.А. Лутюк



               

                Идут года… Афганистан всё дальше
                Уходит, только память – не шаг.
                Всё, что там было, – это было наше:
                И гордость, и позор, и друг, и враг…

В 1986 году, через восемь лет после саурской революции (7 саура 1357 года по афганскому летоисчислению) и семи лет со времени ввода советских войск в Афганистан, три гражданина с характерной короткой стрижкой, одетые в аккуратную одинаковую гражданскую одежду, откинувшись в креслах, прикрыв глаза, летели в салоне самолёта ТУ-154 рейсом Москва – Кабул в Демократическую республику Афганистан. По вздрагивающим векам и периодической смене позы можно было предположить, что они не спят как остальные, а о чем-то думают. Возможно, в очередной раз вспоминали момент расставания с родственниками в аэропорту, а может о другом – никто не знал. Да и дел у других к ним не было.
Салон самолёта был заполнен военными в афганской и советской форме одежды, гражданскими людьми разного возраста и разного вида, женщинами, стариками и детьми.
Аккуратная стрижка и собранность выделяли этих троих среди остальных пассажиров, летевших в ДРА. Три человека, три подполковника, три друга – два Анатолия, Боруцкий и Воронов, а также я, Николай Лутюк, в который раз летели испытать судьбу на войне, выполняя специальные задания Родины. В молодости я оказывал «интернацио-нальную помощь» народу Чехословакии; став постарше, судьба забросила на Африканский Рог в Эфиопию, теперь же среди других солдат удачи летел в страну Пророка…


МОСКВА
В одном из Главных управлений Генерального штаба ВС СССР

Краткие занятия и инструктажи подходили к концу, как в кабинет вошёл седой с широкой орденской планкой генерал-лейтенант – начальник одного из Главных управлений Генерального штаба. Вежливо поздоровался и, не ожидая ответа, начал короткую речь. В заключение её прозвучало:
– Главное, что от вас товарищи офицеры требуется, это с честью исполнить обязанности, которые возлагают на вас государство и Коммунистическая партия, не запятнав мундира, а также живыми возвратиться на Родину.
Генерал не успел ещё закончить рокотать и выйти, как в кабинет влетел седой полковник в возрасте, в рубахе с помятыми погонами. Повесив на нос очки, он открыл тёмно-вишнёвого цвета папку, отодвинул её от себя на приличное расстояние и начал громко читать:
– Подполковник Боруцкий!
– Я! – отозвался, поднимаясь, мой друг Анатолий.
– Вы назначаетесь советником командира 51-го пехотного полка 8-й пехотной дивизии, расположенной в Кабуле, – седой полковник перевёл дух и продолжил: – Полк дислоцируется в сердце Панджшерского ущелья – районе лазуритовых копей, родине «Панджшерского льва» Ахмада Шаха Масуда, сына Дуста Мухаммеджана, по прозвищу «Счастливчик», – одного из самых воинственных и кровожадных вождей племён.
Он выдохнул и поднял голову, рассматривая поверх очков того, к кому обращался. Гордо провёл взглядом по притихшей аудитории, изучая впечатление, произведенное его компетентностью в познании ДРА.
– Есть! – холодно прозвучало в ответ.
Я тут же подумал, Анатолий – отлично подготовленный офицер, имеющий прекрасное военное образование, полученное в том числе и в военной академии имени М.В. Фрунзе, по складу характера больше сангвиник, чем холерик, деятельный, однако при принятии решений, а также в поступках у него зачастую преобладают такие черты, как спонтанность и дерзость. Как ему придётся сдерживать себя в рамках полка, стоящего на блоках, – оставалось вопросом. Мои раздумья прервал голос полковника из Генерального штаба (ГШ ):
– Подполковник Воронов!
– Я! – медленно поднимаясь, ответил Анатолий.
– Вы назначаетесь советником начальника штаба и начальника оперативного отделения 8-й пехотной дивизии. Дивизия дислоцируется в столице… Вам повезло!
– Понял, – ответив, подполковник неспешно сел.
Мелькнула мысль: «Анатолию подфартило – будет служить в Кабуле». Но я не знал, что это только место постоянной дислокации, а реально дивизия будет бродить по всей территории Афганистана, выполняя боевые задачи.
Воронов был прямой противоположностью Боруцкому: уравновешен, рассудителен и обстоятелен, обладал тонким юмором, по складу характера соответствовал должности, на которую направлялся в страну Пророка…
– Подполковник Лутюк!
– Я! – приняв строевую стойку, ответил я.
– Вы убываете в специальную командировку в Демократическую республику Афганистан для прохождения службы в должности советника начальника штаба и начальника оперативного отделения 14-й пехотной дивизии, дислоцирующейся в бывшей столице Афганистана – городе Газни.
Полковник остановился, поднял с носа очки и посмотрел на меня. Удовлетворив своё любопытство, продолжил:
– В общем, вы убываете на замену раненому полковнику Лукашевич, отбывающему для лечения в военно-медицинское учреждение на территории СССР.
– Есть! – последовал ответ.
Были названы и другие фамилии солдат удачи, перечисляемые офицером генштаба, но я их уже не слушал, думая о своём: «Рубикон пройден, впереди – война!..»


                КАБУЛ

                Кабул, Кабул – большой маркет Востока,
                Пробиты войнами торговые пути.
                Не потому ль, как в старине далёкой,
                Так и теперь без крови не пройти?..

Над Кабулом с огромной высоты самолёт начал резкое снижение. Стюардесса, придерживаясь рукой за обшивку тамбура самолёта, объявила:
– Мы прибываем в международный аэропорт города Кабул, столицу Демократической республики Афганистан. Прошу всех занять свои места и пристегнуть ремни безопасности.
Пассажиров авиарейса, как током пронзило. Все зашевелились. Некоторые сделали попытку подняться, будто этим можно было отсрочить прибытие на войну.
Стюардесса медленно повторила свою просьбу занять места и пристегнуть ремни.
Я припал к иллюминатору. Первое, что увидел, это были два боевых вертолёта МИ-24 с советскими опознавательными знаками, летевших немного левее и ниже, с небольшим интервалом периодически выстреливающих тепловые ловушки. Внизу чёрным крабом распластался аэродром. На взлётной полосе медленно двигался огромный ИЛ-76. В стороне группами и в одиночку стояли вертолёты: горбатые, грозные МИ-24 и чем-то похожие на головастиков МИ-8ВТ. Советские и афганские военные лилипутами сновали по асфальтированному покрытию.
Оторвавшись от иллюминатора, окинул взглядом салон. Впереди, в проёме самолёта повторно появилась стюардесса с натянутой голливудской улыбкой на лице, готовая в любой момент прийти на помощь пассажиру, почувствовавшему себя плохо. Повернул голову налево, в сторону своих друзей. Боруцкий как-то беззаботно смотрел на голубоглазую стюардессу. Воронов – задумчиво вниз. Немного далее – сосредоточенные лица пассажиров.
Вспомнилось, как два друга в будничной жизни и два соперника в социалистическом соревновании, два командира батальона, Анатолий – первого мотострелкового, а Николай – танкового, боролись за то, чтобы называться командирами лучших подразделений мотострелкового полка.
Усмехнулся своим мыслям. Сегодня мы далеко от Родины и не соперники, а союзники. Но в чём? Служить предстоит в чужой армии советниками. Анатолий – намного севернее Кабула в Пандшере, а я – на юго-западе от столицы, в Газни. Встретимся ли? Внимательно присмотрелся к своему товарищу. Нет, Толя не переживал, он был чуть серьёзнее, чем обычно, словно прибыл в учебный центр, где его батальон будет проводить боевые стрельбы. Вернёмся ли мы с земли Пророка в таком же комфортабельном самолёте или…
Самолёт плюхнулся на взлётно-посадочную полосу, корпус слегка дрогнул, оторвав меня от воспоминаний. Долго гасил скорость и наконец, клюнув носом, остановился. Послышался вздох облегчения, словно огромная машина сама тягостно выдохнула: «Се-е-е-ли...»
В салоне было много пассажиров, которые прибыли в Афганистан впервые, некоторые возвращались из отпусков или после излечения в военных госпиталях нашей необъятной страны. Три друга прибыли сюда впервые, поэтому смотрели на всё широко раскрытыми глазами.
Не успели спуститься по трапу самолёта, как попали в руки работников Главного военного советника. Следуя за ними, я следил за обстановкой на аэродроме и вокруг него. Вот, напряженно гудя моторами, тяжело пошёл на взлёт, роняя тепловые ловушки, транспортник ИЛ-76. В небе к нему справа и слева пристроились, роняя тепловые ловушки, два вертолёта МИ-24 похожие на крокодилов.
Меня окликнули. Оказывается, пока я смотрел на взлёт, группа советников ушла на приличное расстояние. Догоняя своих, обратил внимание, как два МИ-24 с афганскими опознавательными знаками резко оторвались от земли, едва не касаясь деревьев фюзеляжем, быстро ушли в направлении от гор.
Досмотр в аэропорту был условным. Вскоре мы уже тряслись в ПАЗике защитного цвета с оборванными сидениями по разбитым дорогам Кабула в резиденцию Главного военного советника.


                КАБУЛ
                Чорблок
                (четвёртое здание)

В «Чорблоке» (месте работы и проживания части советнического коллектива аппарата Главного военного советника) нас принял начальник отдела кадров аппарата Главного военного советника, который познакомился персонально с каждым.
Первым перед прибывшими военными советниками выступил член Военного Совета аппарата Главного военного советника, генерал-лейтенант Аунапу Е.М. Он кратко ознакомил нас с историей афганского народа, положением дел в Афганистане на тот период времени, рассказал о задачах, которые выполнял ограниченный контингент советских войск в Афганистане и коллективы военных советников. Из его выступления для себя отметил, что только около 40% территории контролируется властью, остальная – мятежниками. Моджахедов готовят в сопредельном Пакистане военные специалисты из США. В таких лагерях было возможно подготовить до 100000 боевиков в год. Кроме того, уяснил, что правительственная армия укомплектована примерно на 60%, при этом за год дезертирует около 30% личного состава, при этом в армии процветают унижение, мордобой, отсутствует элементарная боевая подготовка и служба войск. Призыв пополнения для комплектования войск производился силовым способом: методом окружения кишлаков и «отлова» мужского населения в возрасте от 16 до 50 лет.
Дальнейшую информацию о положении дел в государстве услышали в выступлении специалиста по пропаганде полковника Андрийчука. Из его уст мы узнали, что мужественные и свободолюбивые, но в то же время мстительные и беспокойные афганцы как будто бы живут единственно для бесконечных ссор и междоусобиц, что тревожная жизнь, полная набегов и мелких стычек, имеет для полудикого афганца неотразимую прелесть. Междоусобная война всегда находила в этом крае самую благодатную почву. Пролитая кровь требовала новой крови. Месть врагу афганец считает своим первейшим долгом. Получалось, что каждый афганец является чем-то вроде полуразбойника или полувоина…
Повествуя об Афганистане, полковник пояснил, что некоторые исследователи истории возникновение этого народа предполагают, как переселение персидскими царями на восток Ирана потомков израильтян (орлиный нос, вьющиеся чёрные волосы и т.д.); при этом уточняется, что название они получили от далекого предка, носившего имя Афган, – главнокомандующего легендарного царя Соломона. По другим версиям, афганцы – наследники арийских племен, якобы пришедших с северо-запада в начале 2-го тысячелетия до нашей эры. Некоторые племена афганцев (нуристанцы и др.) относят себя к прямым потомкам Александра Македонского, другие – к Чингизидам и Тимуридам (узбеки, казахи, туркмены, киргизы и др.), некоторые – к индийским Великим Моголам (сикхи, индусы и др.).
Заострил внимание на том, что сухой, резко континентальный климат Сулейменовых гор привёл народы, населяющие эту местность, к вспыльчивости, горячности и мстительности, а скудность ресурсов и наличие у соседей богатств стали причиной жадности, грабительских инстинктов, лукавства и вероломства.
Раскрывая тему воинственности афганцев, он поведал, что Махмуд Газнийский в XI веке создавал из них отряды, громившие Индию, и в награду отдавал под заселение захваченные ими земли (западный Дардистан); так потихоньку афганцы заселили земли вокруг Газни, Кабула и Пешавара. Постепенно, спускаясь с хребтов и поднимаясь из диких ущелий, этот народ начал занимать равнины и долины, частью продолжая кочевой образ жизни, частью оседая на плодородных землях (в низовьях рек Сеистанского бассейна). Природная способность их к ассимиляции чужих племён (гильзаи) приводила к увеличению численности афганцев и расширению пределов государства.
Андрийчук остановился на неписаном Кодексе чести «Пуштунвалай», в котором закреплено, что «делом чести каждого афганца является защита семьи, клана, племени, нации и религии. Любое зло, причиненное семье афганца или её интересам, подлежит отмщению, а неспособность отмщения равносильна потере чести».
Говоря о воинственности афганцев, он напомнил, что в XIII веке территория Афганистана подверглась нашествию орд Чингиз-хана, в XIV веке – попала под власть Тимура, а затем Тимуридов. В 1525 году султан Бабур вытеснил из Индии, разгромил и покорил афганцев, нанес поражение им в исконно афганских землях, в теснинах и на вершинах Сулейменовых гор, овладел Кабулом и Газни. Однако афганцы постепенно вновь заселили земли в районах Кандагара, Газни, Кабула, Джелалабада и Пешавара. В 1747 году на Лойя Джирге с целью объединения афганских племён для защиты от внешних врагов шахом Афганистана был избран Ахмат-шах Дуррани, предводитель крупнейшего племени Дуррани со столицей в Кандагаре. В 1773 году Тимур-шах, сын Ахмат-шаха, перенёс столицу в Кабул. В 1838–1842 и 1879–1880 годах англичане дважды предпринимали попытки подчинить Афганистан и присоединить его к своей колонии Индии, но потерпели поражение.
В 1919 году к власти в стране пришёл Аманула-хан. 28 февраля он провозгласил независимость своей страны и начал вводить демократические порядки. Россия первая (27 марта 1919 года) признала независимое государство и установила дипломатические отношения. Афганистану была предоставлена безвозмездная помощь – 1 миллион рублей золотом, 5 тысяч винтовок и несколько аэропланов (самолётов).
В мае 1919 года Англия предприняла третью попытку захватить Афганистан.
Войска Объединённого королевства вторглись на территорию Афганистана. В нескольких стычках с афганской армией нанесла им поражение, но достичь полной победы не удалось. Одновременно в нескольких городах, занятых англичанами были проведены удачные нападения афганцев – вырезаны целые военные гарнизоны. Кроме того, во многих колониях Англии возникли проблемы (народно-освободительное антиколониальное движение), и она, не достигнув желаемого результата, вывела войска, а 8 августа 1919 года признала независимость Афганистана.
Согласно исторической справке из афганских источников о тех событиях, сообщается, что, когда основная часть экспедиционного корпуса англичан вошла в Кабул и расквартировалась, одновременно моджахедами (воинами Аллаха) ночью были вырезаны военные гарнизоны в Кабуле, Джелалабаде, Гардезе, Кандагаре и Хосте; оставшиеся в живых завоеватели сбежали. После этого Англия была вынуждена вывести «уцелевших» в Пакистан. Этот день в Афганистане начали праздновать как День победы.
В то время на территории России и среднеазиатских стран заканчивалась гражданская война, восстанавливался хрупкий мир. Однако банды белогвардейцев, изгнанных из среднеазиатских стран, а также самопровозглашенных ханов и эмиров, расположившихся на территории Афганистана, продолжали нападать на кишлаки и села стран Средней Азии. В этой связи 28 ноября 1921 года между Советской Федерацией и Афганистаном был заключён договор о дружбе, предпринимались меры по ликвидации очагов агрессии, а в 1926 году заключён договор о нейтралитете и взаимном ненападении.
Россия не в первый раз оказывала интернациональную помощь Афганистану. В своё время проводимые Аманула-ханом реформы привели к антиправительственному восстанию, организованному духовенством, и к свержению его в 1929 году.
Россией была предпринята попытка открытым вооружённым путём спасти лояльного к советской власти Аманулу-хана. С этой целью в Афганистан был направлен специальный вооружённый отряд, насчитывавший около тысячи красноармейцев, переодетых в афганскую военную форму, под командованием военного атташе в Афганистане Примакова, который действовал под видом турецкого офицера Рагиб-бея. Отряд переправился через Амударью в районе Термеза, уничтожил афганский пограничный пост Пашта-Гисар, охраняемый полусотней солдат, разгромил пришедший им на подмогу гарнизон Сия-Гарт и с ходу овладел провинциальным центром Мазари-Шариф. После чего красноармейцы продолжили движение в направлении Кабула. И. Сталин, получив донесение, что Аманула-хан оставил Кандагар и ушёл в Индию, распорядился немедленно вернуть отряд (из доклада: «За время похода в отряде погибло и ранено 120 человек, афганцев перебили около 8 тысяч»).
В 1930-е годы отношения между Афганистаном и СССР обострились из-за набегов банд басмачей («бородачей») на города и кишлаки советских среднеазиатских республик.
Осенью 1941 года в Афганистане и Иране усиливается германо-японское влияние. У. Черчилль предложил Советскому Союзу ввести войска в эти страны, однако руководство СССР не предприняло такой акции, а предложило ввести в Иран в случае чрезвычайных событий английские и советские войска, что и было реализовано в августе – сентябре 1941 года. С Афганистаном решили укреплять дружбу, чтобы не спровоцировать войну в Средней Азии.
После второй мировой войны США начали оказывать техническую, военную и финансовую помощь Афганистану. В 1948 году ими был разработан план операции под кодовым названием «Гиндукуш», которым предусматривалось создать военное окружение против СССР и его союзников на юге, дестабилизацию обстановки в самом Афганистане. В 1955 году американская администрация предприняла попытку включить Афганистан в Багдадский пакт (вместе с Ираном, Ираком, Пакистаном, Турцией, Великобританией и США), но король Афганистана Захир-шах ответил отказом, за что США прекратили предоставление военной и экономической помощи стране. Это послужило толчком к сближению Афганистана с СССР.
С 1956 года по просьбе афганского премьер-министра М. Дауда в Афганистан поставляется военная техника, оборудование и специалисты, в том числе военные. Вместе с тем США, продолжая через Пакистан давление на Афганистан, постепенно вовлекают его в орбиту своих интересов. В дальнейшем американцы делали всё, чтобы в этом регионе земного шара был очаг постоянной напряженности. В период революционных преобразований в Афганистане США предпринимали энергичные шаги по оказанию помощи оппозиции. Создавалась сеть лагерей и баз по подготовке террористов на территории Пакистана и Афганистана. Им оказывалась экономическая, финансовая и военная помощь, в том числе и военными специалистами-инструкторами.
Полковник остановился на ситуации, предшествовавшей вводу советских войск в Афганистан. Он поведал, что в самом Афганистане в этот период возник ряд политических кружков и групп. В 1963 году было создано ядро политической партии «Объединённый национальный фронт Афганистана» (ОНФА), в котором были писатель и философ Н.М. Тараки, сотрудники министерств Б. Кармаль и Ш.М. Дост, офицеры М.А. Хайбар, М.Т. Бадахши и другие.
1 января 1965 года на учредительном съезде была создана Народно-демократическая партия Афганистана, Генеральным секретарем которой стал Н.М. Тараки, секретарем – Б. Кармаль. Вскоре в руководстве партии произошёл раскол. Б. Кармаль со своим крылом вышел из состава ЦК и сформировал фракцию «Парчам» («Знамя»), которая начала официально себя именовать «НДПА – авангард всех трудящихся». Сторонники Н.М. Тараки стали называться «НДПА – авангард рабочего класса», а в афганском обществе партия была известна как «Хальк» («Народ»). Это крыло партии возглавил Х. Амин. Кроме того, вышли из подполья маоиская «Шоале Джавид», ярко шовинистическая «Афган Меллат» и другие.
Генерал Мухаммед Дауд, двоюродный брат короля Захир-шаха, 17 июля 1973 года при поддержке офицеров-коммунистов А. Кадыра, А. Ватанджара, С. Гулябзоя и при помощи ведущих деятелей «Парчам» совершил бескровный переворот, отстранив от власти короля Захир-шаха, упразднил монархию и провозгласил себя президентом. Вместе с тем Дауд начал вести двойную игру, поддерживая дружбу с СССР, но одновременно тайно встречался с послом США Д. Элиотом. Тот убеждал его в необходимости репрессивных мер в отношении левых сил, и Дауд начал борьбу с силами демократического движения. Убийство М.А. Хайбара, ведущего идеолога «Парчам», 17 апреля 1978 года положили начало репрессиям против НДПА. Часть оппозиции по приказу Дауда была арестована, в том числе Н.М. Тараки, Б. Кармаль и другие.
Узнав об аресте Тараки, Х. Амин отдал приказ о вооруженном восстании. Однако вечером того же дня его арестовали и водворили в тюрьму. 26 апреля по всей стране устроили празднества по случаю подавления выступления коммунистов.
В этой обстановке координационная группа по руководству военным переворотом приняла решение с утра 27 апреля 1978 года (7 саура 1357 года по афганскому летоисчислению) подразделениями 4-й танковой бригады блокировать президентский дворец «Тадж-Бек», занять его и ликвидировать правительство М. Дауда. К 12.00 дворец был окружён и атакован. Одновременно блокировано министерство обороны, нейтрализованы действия некоторых подразделений 7-й и 8-й пехотных дивизий, а также 88-й артиллерийской бригады.
Ожесточённая борьба разгорелась в разных частях города. К вечеру действия танковой бригады поддержали части «коммандос». Вечером того же дня в апартаменты М. Дауда ворвалась группа «коммандос» и потребовала сдачи оружия, в ответ президент выстрелил в командира, возглавлявшего группу и ранил его. В завязавшейся перестрелке М. Дауд и все члены его семьи были убиты. По информации некоторых источников, апрельский военный переворот для советских представителей посольства и аппарата Главного военного советника в Кабуле был неожиданным.
Андрийчук кратко остановился на событиях, которые предшествовали направлению ограниченного военного контингента советских войск в Афганистан:
Руководство НДПА со времени прихода к власти постоянно обращалось к Генеральному секретарю ЦК КПСС и Правительству СССР об оказании кроме экономической и прямой военной помощи. Так, 18 марта 1979 года во время Гератского мятежа Н.М. Тараки в телефонном разговоре с Председателем Совета Министров СССР А. Косыгиным сказал: «Мы просим, чтобы вы оказали практическую и техническую помощь людьми и вооружением». На что А. Косыгин ответил: «Это вопрос очень сложный…». Н.М. Тараки предложил: «Надо сочетать и пропагандистскую, и практическую помощь. Я предлагаю, чтобы вы на своих танках и самолётах поставили афганские знаки, и никто ничего не узнает. Ваши войска могли бы идти со стороны Кушки и со стороны Кабула (в Герат) и т.д.». Политбюро ЦК КПСС отрицательно отнеслось к этому предложению.
20 марта 1979 года в Москве А.Н. Косыгин, А.А. Громыко, Д.Ф. Устинов, Б.Н. Пономарёв во время беседы спросили Тараки: «Если вы считаете, что такая потребность существует, то мы, конечно, примем их и поставим вам (33 шт. – БМП-1, 5 шт. – МИ-25, 8 шт. – МИ-8Т, 50 шт. – БТР-60ПБ, 25 шт. – БРДМ-2, 50 шт. – «Стрела-10»).
– А не разрешите ли вы всё-таки использовать нам пилотов и танкистов из других социалистических стран?». А.Н. Косыгин: «Когда мы говорим о наших военных специалистах, мы имеем в виду техников, которые обслуживают технику, и я думаю, что соцстраны вряд ли пойдут на это…».
14 апреля 1979 года из донесения Главного военного советника в ДРА А.Н. Горелова: «Был приглашён к товарищу Амину, который по поручению Н.М. Тараки высказал просьбу о направлении 15–20 боевых вертолётов с боеприпасами и экипажами для использования их в случае обострения обстановки». Резолюция начальника Генерального штаба ВС СССР: «Этого делать не следует».
24 мая 1979 года Амин обратился к послу СССР в Афганистане с просьбой об оказании военной помощи. На заседании Политбюро она была рассмотрена и дан отрицательный ответ.

Подняв голову и увидев, что аудитория внимательно слушает, полковник Андрийчук довёл до сведения собравшихся, что в мае было принято решение сформировать специальный батальон в количестве 500 человек, укомплектованный лицами коренной национальности среднеазиатских республик, получивший впоследствии название «мусульманский». Дальше он начал зачитывать очередные донесения:
14 июня 1979 года. Донесение из Кабула (секретно). Л.Н. Горелов. «В Доме народов состоялась встреча с Х. Амином, в ходе которой он сказал: “Я обращаюсь к Вам с просьбой, чтобы Вы доложили своему руководству об оказании нам помощи, направив в ДРА для охраны правительства в Доме народов и аэродромов Баграм и Шиндант советские экипажи на танках и БМП”».
11 июля 1979 года. Донесение из Кабула. (Секретно. Срочно.) Представитель КГБ Б.С. Иванов: «Тараки также высказал мысль о том, что было бы хорошо, если б советской стороной было принято решение о скрытом размещении нескольких советских спецгрупп численностью до батальона...».
18–19 июля 1979 года. В беседе с посетившим Кабул Секретарем ЦК КПСС Б.Н. Пономарёвым Н.А. Тараки, а также Х. Амин неоднократно ставили вопрос о вводе примерно двух дивизий в Афганистан. В ответ было сказано, что СССР на это пойти не может.
(Донесение из Кабула. Секретно. Срочно. 19 июля 1979 года. «Тараки, а также Амин неоднократно возвращались к вопросу о расширении советского военного присутствия в стране. Ставился вопрос о вводе примерно двух дивизий на территорию ДРА в случае чрезвычайных обстоятельств “по просьбе законного правительства Афганистана”. В ответ было сказано, что СССР на это пойти не может»).
(Донесение из Кабула. Секретно. Срочно. 20 июля 1979 года. «19 июля состоялась вторая встреча с Н.А. Тараки… Он вновь вернулся к вопросу об усилении военной поддержки со стороны СССР, сказав при этом, что в случае возникновения чрезвычайной обстановки высадка воздушно-десантной дивизии в Кабуле сыграла бы решающую роль в деле разгрома выступлений контрреволюционных сил. В ответ было сказано, что СССР на это пойти не может»).
Андрийчук сообщил, что аналогичных обращений было ещё 18. В очередной раз перевёл дыхание и продолжил:
– После отстранения Н. Тараки от власти и его физического устранения на основании информации из Кабула и событий, происходящих там, в ЦК КПСС подготавливается записка, подписанная А. Громыко, Ю. Андроповым, Д. Устиновым и Б. Пономарёвым такого содержания:
«Обстановка в Афганистане после событий 13–16 сентября с.г., в результате которых Тараки был отстранён от власти и затем физически уничтожен, остается крайне сложной.
В стремлении укрепиться у власти Амин с такими показными жестами, как начало разработки проекта конституции и освобождение части ранее арестованных лиц, на деле расширяет масштабы репрессий в партии, армии, государственном аппарате и общественных организациях.
По имеющимся данным, в настоящее время Амином готовится расправа над группой членов Политбюро НДПА (Зерай, Мисак, Панджшири), которым предъявлено вымышленное обвинение в «антипартийной деятельности»
На состоявшемся недавно пленуме ЦК НДПА Амин ввёл в руководящие органы партии наиболее преданных ему лиц, в том числе своих родственников. В последнее время отмечаются признаки того, что новое руководство Афганистана намерено проводить более «сбалансированную политику» в отношении с западными державами. Известно, в частности, что представители США на основании своих контактов с афганцами приходят к выводу о возможности изменения политической линии Афганистана в благоприятном для Вашингтона направлении…
С учётом изложенного и исходя из необходимости сделать всё возможное, чтобы не допустить победы контрреволюции в Афганистане или политической переориентации Х. Амина на Запад, представляется целесообразным придерживаться следующей линии.
Продолжать активно работать с Амином и в целом с нынешним руководством НДПА в ДРА, не давая Амину поводов считать, что мы не доверяем ему и не желаем иметь с ним дело. Использовать контакты с Амином для оказания на него соответствующего влияния и одновременно для раскрытия его истинных намерений…
При наличии фактов, свидетельствующих о начале поворота Х. Амина в антисоветском направлении, ввести дополнительные предложения о мерах с нашей стороны».
29 ноября 1979 года.
А. Громыко, Ю. Андропов, Д. Устинов, Б. Пономарёв.
Полковник изредка подглядывал в тезисы своего выступления, но это не уменьшало внимание присутствующих. Очередной раз, посмотрев в текст, поднял голову и окрепшим голосом продолжил:
– Обращаю ваше внимание на два донесения Главного военного советника С.К. Магометова. Довожу дословно:
 (Секретно. Срочно.) «…2 декабря 1979 года. Х. Амин пригласил Главного военного советника и заявил, что “в условиях, когда мятежникам в Бадахшане оказывается активная помощь со стороны Китая и Пакистана, а у нас нет возможности снять войска с других районов боевых действий, я просил бы Советское правительство направить в эту провинцию на короткое время один усиленный полк для оказания помощи в стабилизации обстановки”.
В заключение беседы тов. Амин просил довести его просьбу до министра обороны СССР и сказал, что он готов лично обратиться по этому вопросу к Л.И. Брежневу».
Донесение из Кабула. (Секретно. Срочно.) «…3 декабря состоялась встреча с Х. Амином. Во время беседы Х. Амин сказал: “Мы намерены передать часть личного состава и вооружения 18-й и 20-й дивизий (из Мазари-Шарифа и Баглана) для формирования подразделений народной милиции. В этом случае вместо ввода в ДРА регулярных советских войск лучше прислать подразделения советской милиции, которые совместно с нашей народной милицией смогли бы обеспечить и восстановить порядок в северных районах ДРА”».
Полковник сообщил, что в это время появляется версия о сотрудничестве Амина с ЦРУ и возможности переориентации политики государства на США или Китай.
10–12 ноября по просьбе Амина для охраны его резиденции с аэродромов Чирчик и Ташкент самолётами ВТА перебрасывается на авиабазу Баграм «мусульманский» батальон, переодетый в афганскую военную форму. Кроме того, 3-го и 14-го декабря по просьбе Амина, на авиабазу Баграм перебрасывается ещё два батальона для усиления охраны резиденции главы государства. С одним из батальонов под охраной сотрудников КГБ прибыл Б. Кармаль.
12 и 17 декабря Х. Амин приглашает к себе представителя КГБ СССР. В его донесении сообщается следующее.
Донесение из Кабула. (Секретно. Срочно.)
«…12 и 17 декабря встречался с Х. Амином. Из высказываний Амина заслуживает внимания следующее. Амин настойчиво проводит мысль о необходимости непосредственного участия Советского Союза в сдерживании боевых действий бандформирований в северных районах ДРА. Его рассуждения сводились к следующему.
Нынешнее афганское руководство будет приветствовать присутствие Советских Вооружённых Сил в ряде стратегически важных пунктов в северных провинциях ДРА…
Амин сказал, что формы и методы оказания военной помощи должны определяться советской стороной:
СССР может иметь воинские гарнизоны в тех местах, в которых сам пожелает;
СССР может взять под охрану все объекты афгано-советского сотрудничества;
Советские войска могли бы взять на себя охрану коммуникаций ДРА…». 17.12. 1979 года.

Андрийчук заключил, что на основании всего этого советским руководством было принято решение о вводе войск. С целью введения Х. Амина в заблуждение мероприятия по подготовке ввода ограниченного контингента войск в ДРА осуществлялись скрытно.
В середине декабря началась переброска мелких специальных подразделений. В Кабул прибыли две спецгруппы КГБ СССР по 30 человек: группа «Гром», состоящая из спортсменов, и «Зенит» – из спецназовцев. Разрабатывалось несколько планов по отстранению Х. Амина от власти: первый – при переходе к выполнению задачи в условиях охраны дворца, второй – в условиях штурма.
25 декабря 1979 года состоялось совещание руководителей советнических коллективов, работавших в афганских Вооружённых силах, где была поставлена задача не допустить выступления афганских частей против советских войск в Кабуле.
26 декабря в 15.00 по московскому времени в соответствии с отданным Министром обороны приказом начался ввод советских войск в Афганистан. Возглавлял 40-ю общевойсковую армию генерал-лейтенант Ю. Тухаринов. Части 108-й мотострелковой дивизии начали переправу через Амударью по наведенному накануне понтонному мосту. В это время по воздуху началась переброска посадочным способом войск на аэродромы Кабула и Баграма в количестве более 7000 человек.
27 декабря воздушно-десантные подразделения 103-й воздушно-десантной дивизии, согласно приказу, вышли к административным и специальным объектам в столице.
Частям 108-й мотострелковой дивизии ставилась задача занять временные пункты дислокации в Доши, Пули-Хумри, Кундузе и Талукане. Однако в ходе марша задача дивизии была изменена, и она сосредоточилась северо-восточнее Кабула.
С утра 27 декабря частями воздушно-десантных войск были блокированы все воинские части афганских войск гарнизона. В это время началась непосредственная подготовка к штурму дворца Амина. Время штурма (время «Ч») было установлено на 22.00, но потом переносилось несколько раз из-за событий, развивающихся во дворце и частях гарнизона; окончательное время определили – 19.30.
В соответствии с установленным сигналом по дворцу открыли огонь зенитные самоходные установки ЗСУ 23-4 «Шилка», одновременно расположение танкового батальона охраны было обстреляно из автоматических гранатомётов АГС-17 «Пламя».
 В это время подразделения «мусульманского» батальона совместно со спецгруппами КГБ атаковали дворец. Бой во дворце продолжался недолго. Х. Амин был убит во время штурма. Б. Кармаль в это время находился на аэродроме Баграм под охраной сотрудников КГБ.
Утром 28 декабря 1979 года средства массовой информации Афганистана передали Заявление правительства ДРА, в котором говорилось:
«Правительство ДРА, принимая во внимание продолжающееся и расширяющееся вмешательство и провокации внешних врагов Афганистана и с целью защиты Апрельской революции, территориальной целостности, национальной независимости… обратилось к СССР с настоятельной просьбой об оказании срочной политической, моральной, экономической помощи, включая военную.
Правительство Советского Союза удовлетворило просьбу афганской стороны».
– Так был осуществлён ввод войск в Афганистан, – заключил полковник Андрийчук. – О ситуации в частях афганской армии и военно-политической обстановке в государстве в настоящее время вам расскажут в оперативном отделе Главного военного советника. Я вам желаю выполнить свой конституционный долг, живыми и здоровыми вернуться на Родину. Удачи!
Ознакомил с местной реальной жизнью начальник 8-го (особого) отдела, который напомнил правила поведения советских граждан в Афганистане в мирной и боевой обстановке, а также на случай пленения. Из его выступления мы уяснили, что оправданий при попадании в плен нет – средства кодированной связи взорвать, данные с позывными и сигналами управления уничтожить.
(В настоящее время, раздумывая о тех событиях, я вспомнил интервью в 2008 году по телеканалу Би Би Си одного из руководителей армии Израиля: «Военнослужащий Израиля, попав в плен, обязан отвечать на все поставленные ему вопросы…». Оставляю это высказывание без комментариев).
Далее особист довёл порядок предоставления донесений в штаб аппарата Главного военного советника, а также поддержания связи.
После этого офицер кадрового органа напомнил всем, кто на какие должности назначен и нас перевезли в бывший дворец Амина «Тадж-Бек», где располагалось министерство обороны ДРА.


                КАБУЛ
                Дворец «Тадж-Бек»

В небольшом продолговатом с высокими потолками кабинете состоялась встреча с Главным военным советником генерал-полковником Востровым В.А. «Главный» – стройный сухощавый генерал с уставшим лицом, но проницательным взглядом тёмных глаз, одетый в афганскую форму одежды – кратко сообщил оперативную обстановку в Афганистане, после чего начал знакомиться с каждым персонально. Подошла моя очередь. Приняв строевую стойку, доложил, на какую должность назначен. Генерал, немного подумав, сказал:
– Советник командира 14-й пехотной дивизии погиб. Советник начальника штаба ранен и убывает в центральный военный госпиталь в Москву. Дивизия ведёт боевые действия в районе города Хост. Конца им не видно. Возглавляет коллектив военных советников дивизии, исполняя обязанности советника при командире дивизии, советник заместителя командира по политической части, начальника политического отдела дивизии, полковник Дудин. Поэтому вам необходимо заказать вертолёт на завтра и убыть в район боевых действий дивизии. Вам всё ясно?
– Так точно!
Знакомство продолжалось, однако я предался своим мыслям и дальнейшее выступление не слышал. В голове сумбур. Хост – где это? Почему старший советник погиб, а советник при начальнике штаба ранен? Как заказать вертолёт? Куда деть вещи? В «гражданке», что ли, воевать? Головного убора нет, да и туфли не для гор. Как общаться с подсоветным? Кто он?.. Внезапно, как из подвала, услышал слова:
– …возвратиться на Родину.
Понял? – «Главный» закончил общение с нами.
– До свидания товарищи. Удачи.
Вместе со всеми вскочил, принял строевую стойку. Генерал ушёл.
Подошёл Боруцкий, спросил:
– Так ты завтра прямо на фронт?
– Толь, маракую – и ничего не могу сообразить. Я же ничего не знаю о положении дел там! Кому советовать? Да и вообще...
Успокоил Воронов:
– Там на месте разберёшься. Главное – не падать духом.
Ответил спокойно:
– Да всё нормально.
Однако на душе было тревожно…
Раздался голос офицера отдела кадров:
– Прошу всех следовать за мной.
И мы дружной галдящей толпой направились в секцию штаба, где располагались «операторы» – офицеры оперативного управления штаба аппарата Главного военного советника, направленцы на сектора и военные формирования Вооружённых сил Афганистана.
Во время беседы с офицерами-операторами я познакомился со стройным среднего роста седеющим брюнетом – подполковником Хруленко Борисом Григорьевичем, уроженцем города Радомышль, районного центра, где я родился и где проживали мои родители. У Хруленко истекал второй год пребывания в Афганистане. К тому же он
являлся начальником отдела направленцев, прекрасно владел оперативной обстановкой и имел глубокие знания по всем формированиям ВС ДРА.
Борис поведал о состоянии дел в 14-й пехотной дивизии, в которую я был назначен, о взаимоотношениях среди афганцев, а также об отношении их к военным советникам. У меня расспросил, как дела на большой земле и нашей родине – Житомирщине. После детального ознакомления с обстановкой в дивизии Хруленко подытожил:
– Лететь в условиях отсутствия афганской военной формы одежды чревато. Рекомендую вылететь в Газни, экипироваться, а после этого – на участок фронта.
Борис помог заказать вертолёт в Газни, а на следующий день из Газни в Хост. Простившись с новым знакомым и Анатолиями, я убыл в аэропорт.
К слову, оба Анатолия оставались временно в Кабуле, по месту дислокации штаба дивизии. В последующем военсоветник Анатолий Боруцкий убыл в Пандшерское ущелье кишлак Барак, где дислоцировался его полк. Анатолий Воронов – в Хост, где воевала его дивизия.
На аэродром меня доставили на потрепанном УАЗике с прострелянным лобовым стеклом. Водителем и охранником на нём были русские солдаты срочной службы. Расставаясь, водитель сказал:
– Вам не здорово повезло. Ваша дивизия постоянно воюет то в одном конце Афгана, то в другом. У меня там друг – водитель на БТР. Рассказывал, что месяцами не вылезают из боёв. Счастливо Вам!
Простившись, подошёл к вертушкам с советскими опознавательными знаками. Спросил, которая из них летит в Газни. Указали на МИ-8ВТ с афганскими опознавательными знаками. Подошёл, поздоровался. Афганцы приветливо улыбнулись и пригласили внутрь вертолёта. Тут же выдали парашют и помогли его закрепить. Вскоре запустили двигатель. Вертолёт задергался, словно в судорогах. Я не успел сгруппироваться и едва не оказался на полу машины, когда вертолёт резко дёрнулся и быстро, чуть не касаясь деревьев и крыш домов, начал горизонтальный полёт.
Через фонари и открытую дверь кабины замелькали разрушенное полотно дороги, сгоревшая и опрокинутая техника. Словно чудовищный зверь прошёл по дороге, изрыв её и разбросав по обочинам боевую и вспомогательную технику. Неожиданно вертолёт взмыл вверх, огибая сопку, опять нырнул вниз, чтобы лететь над землёй, чуть не касаясь её колёсами. Снова замелькали ужасы войны. Подумалось, прижимаясь к земле, вертолётчики спасаются от поражения средствами противовоздушной обороны. Мятежники, учитывая скорость, не успеют среагировать на появление стальной птицы.
Вертолёт и его пассажир следовали в направлении пункта постоянной дислокации 14-й пехотной дивизии, сердце Сулейменовых гор, бывшую столицу Газниидов, – город Газни.


 ЕНОТ
Провинция Газни

Советники живут в вилле.
В окопах эту виллу позабыли.
А жены их в печали,
С кофейными плечами,
С гранатами в обнимку
Тревожно спят ночами…

Посадку вертолёт осуществлял с ходу и с малой высоты. Я увидел одиноко стоящее небольшое строение, несущееся на нас. Но вот вертолёт дёрнулся, как-то боком немного прополз по земле, поднимая тучу пыли и замер.
Я отстегнул и положил на дюралевое сиденье парашют. Поблагодарил пилотов. Вылезая из чрева вертолёта, пожелал им удачи. Один из них в ответ:
– Мушавер, афганский земля хорошая. Счастливо!
Выпрямившись, вытер пот с лица, поправил одежду. Поднял чемодан, собираясь идти, но передо мной, как из-под земли, вырос ниже среднего роста человек, русый, с еле заметной пробивающейся сединой и немного выпуклым животиком. Улыбнувшись на все 32, представился:
– Майор Иванов. Анатолий. Советник заместителя командира 15-го пехотного полка по политической части. С прибытием вас в Газни.
Я также представился:
– Советник начальника штаба и начальника оперативного отделения дивизии подполковник Лутюк Николай.
– Да мы о вас всё знаем. Пошли.
В это время вертолёт громко загудел, поднимая тучи пыли, взмыл на нужную высоту и устремился в направлении аэродрома Отдельной смешанной вертолётной эскадрильи в Газни. Я смотрел вслед удаляющемуся вертолёту, будто прощался с последней ниточкой, связывающей с мирной жизнью.
Анатолий пошутил:
– Наверное, пойдём. Они свой маршрут знают. Не заблудятся.
Беседуя, мы вскоре оказались у «советнического» дома, где приветливо встретили жильцы. Домик советников представлял собой одноэтажное, сложенное из камня, с огромными окнами и плоской крышей строение с двумя входами – в центре, для советников и членов их семей, и с торца – для членов экипажей радиостанций Р-145 и Р-142, а также ординарцев при командирах частей. Там же обитал начальник 8-го отдела, ответственный за связь и обеспечение режима секретности.
Меня провели в дом, указали квартиру, вручили ключ. Уточнили: «Нужна ли помощь?», я вежливо поблагодарил. Закрыв дверь и пройдя внутрь помещения, обнаружил двухкомнатную, с душевой, кухней и туалетом, квартиру. Обе комнаты с огромными окнами были оборудованы мебелью. В первой проходной комнате стояли журнальный столик, два мягких кресла и три мягких стула. В комнате-спальне две односпальные кровати, сдвинутые вместе, на которых горкой лежали свежие спальные принадлежности. Рядом с кроватями – две тумбочки и два полумягких стула. Кухня оборудована персональной электрической печкой, мебелью и частично посудой. Комната, отведённая под туалет, небольших размеров, но в ней были унитаз, рукомойник и душ, с персональным бойлером на 80 литров воды.
Не успел я разложить содержащееся в чемодане и изучить жильё, как в дверь вежливо постучали. В комнату вошёл среднего роста и сложения офицер в спортивном костюме, представился:
– Советник начальника артиллерийского вооружения дивизии, майор Сотник Виктор Фёдорович.
После знакомства пригласил к себе на чай, где основательно рассказал о пехотной дивизии, её командовании и о коллективе военных советников, об укладе жизни и быте, традициях коллектива. После распития чая возвратился в свой номер.
В дверь повторно постучали. Открыв её, увидел перед собой майора Иванова. Анатолий, по-хозяйски оглядев квартиру, произнёс:
– Нормально устроились? У нас по традиции перед выходом на боевые действия устраивают проводы всем коллективом. Вы завтра улетаете в Хост, поэтому есть предложение в общем зале организовать ужин.
Я достал из чемодана две бутылки пятизвёздочного армянского коньяка и бутылку «Столичной», две палки копченой колбасы, 300 граммов корейки и уже приобретенные в Кабуле консервированные копченые сосиски «ДАГ». Начали собирать стол.
Неожиданно с шумом вошёл невысокого роста, русый, немного тучноватый человек с двумя красивыми женщинами под руки. Протянул руку, представился:
– Матвей. А это наши жёны.
Указывая на вошедших, он забрал из моих рук тарелки и распорядился:
– Девочки, накрывать стол.
Взяв меня под руку, вывел в коридор и отрекомендовался:
– Советник заместителя командира дивизии по технической части подполковник Похила.
После тирады слов знакомства и вопросов о Родине он произнёс:
– Есть такая традиция: перед выходом «на боевые» выпить стакан «шампанского». Шлёпаем в мою пещеру и не вздумай возражать.
Открыв одну из дверей дома, пропустил вперёд Иванова, затем меня, сам прошёл и закрыл за собой дверь. После чего огласил:
– Это моя нора. Проходи на кухню.
На кухне он открыл десятилитровую скороварку из нержавеющей стали. Сноровисто кружкой достал содержимое, разлил по стаканам Иванову, вновь прибывшему и себе. Подняв бокал, произнёс:
– За знакомство и удачную поездку в Хост, а также возвращение живым.
Чокнувшись бокалами, все дружно их осушили. После стакана «шампанского» (а это оказалась хорошо перебродившая бражка из сахара и хлеба) все дружно начали говорить. Кстати, я употреблял подобное зелье впервые, но оно мне понравилось – было сладковатое, напоминая перебродивший переслащенный хлебный квас.
Из разговоров узнал, что дивизия дислоцируется на окраине города Газни, в 9 километрах от ПМЖ, место, где расположен дом советников, именуется «Енотом». Почему – никто не знал. Я бы тогда много узнал полезного, но наш разговор прервала хозяйка квартиры, пригласив за общий стол.

За столом собралось человек 12–15. Среди них офицеры, не ушедшие в рейд, их жёны и жёны советников находящихся на боевых действиях. После короткого знакомства звучали тосты с пожеланиями «возвратиться домой живыми». Рассказывали о боевых буднях, интересные и курьезные истории из жизни советнического коллектива.
Ближе к полуночи меня начали собирать «на боевые». У одного нашлось хлопчатобумажное обмундирование, у другого –  бушлат, ботинки с высоким берцем, вещевой мешок, фляжка для воды, кобура и 9-миллиметровый пистолет Макарова. Вскоре я был полностью экипирован.
Ночь оказалась короткой, с обстрелами мятежниками соседнего 191-го отдельного мотострелкового полка (191-й ОМСП) и нашего советнического домика. В какой-то момент все схватили оружие и приготовились к бою, когда пришло сообщение от дежурного по соседнему с нами полку, что предпринята попытка атаки на пост у реактивной батареи. Долго работала артиллерия соседей. Только под утро я уснул, но вскоре был поднят сигналом привезённого из Союза портативного будильника.
Быстро сполоснул лицо и почистил зубы. Выпил кружку крепкого кофе, закусывая остатками привезённой из Союза сырокопченой колбасы «салями». Ещё раз проверил собранные накануне необходимые вещи. Всё на месте. Зашел Матвей Похила и с порога скороговоркой, не дожидаясь ответа, выпалил:
– Привет! Как отдохнул? Вещи проверил? Давай, присядем. Есть такая традиция: перед выходом присесть. Это означает, что ты обязательно на это место вернёшься.
Присели. На шум начали подтягиваться жильцы. В восемь часов вместе с провожающими я стоял на вертолётной площадке, выслушивая последние напутствия.
Со стороны Газни послышался еле уловимый звук двигателя вертолёта, вскоре, увеличиваясь в размерах, над площадкой завис, снижаясь кругами, МИ-8ВТ с советскими опознавательными знаками. Открылась дверь, показалась голова борттехника:
– Кто на Хост? Быстро в машину!
Сказав всем «до свидания», забрался в брюхо вертолёта. Хотел сесть, но один из членов экипажа вежливо подал мне парашют: «Закрепляй, браток. Дорога дальняя». – И помог закрепить.
Вертушка, делая круги и отстреливая ловушки, набрала максимальную высоту и, плавно покачиваясь, устремилась в направлении восхода солнца.
Я долго рассматривал удаляющееся ПМЖ, но вскоре всё растаяло в дымке. Вертолёт трясло, словно в ознобе. Голова после «шампанского» была тяжёлой. Прислонившись к холодному иллюминатору, я старался всё увидеть и запомнить. Под вертолётом замелькали горные хребты с протоптанными тропами, строения кишлаков и разнообразной формы участки обработанной земли. Удивился: семь лет войны, а поля идеально ухожены. Затем вспомнил историю этого государства и народа, который всегда находится в постоянной борьбе с внешними врагами и между собой, одним словом, уразумел: война войной, а большие семьи необходимо кормить.

 
                ХОСТ

                О Хост! На сотни вёрст
                Вокруг тебя душманская блокада.
                Что ни гора, то пост,
                Траншеи в полный рост.
                Снаряды рвутся тут, и там, и рядом…

Разговаривая с борттехником, незаметно долетели до города Хост. Возвратив парашют и поблагодарив за благополучный полёт, я спрыгнул со ступеньки вертолёта. На площадке ко мне подошёл худощавый, в застиранной советской песчаной форме одежды с серьёзным взглядом молодой парень и представился:
– Лейтенант Ларионов, Алексей Евгеньевич, старший переводчик при советнике командира дивизии.
Познакомившись, взобрались на стоявший в стороне БРДМ-2. Водитель, подняв рыжую косматую голову, отрекомендовался:
– Иван. Школяр. Водитель.
Не успел я что-нибудь произнести в ответ, как бронемашина резко рванула с места, оставляя после себя клубы пыли понеслась в направлении места дислокации командного пункта дивизии.
По дороге встречалось много разрушенных домов и домиков, группами и в одиночку. Дорога, петляя среди барханов пересекала мелкие сухие речушки, овраги и «зелёнки» (группы деревьев и кустарников), вела в сторону от Хоста (крепости Матун) в направлении темнеющих гор.
Ларионов рассказывал о составе дивизии, коллективе военных советников и задачах, которые они выполняют уже на протяжении более двух месяцев. Я узнал подробности смерти старшего советнического коллектива – советника командира дивизии полковника Владимира Коршунова, а также о ранении советника начальника штаба и начальника оперативного отделения дивизии полковника Бориса Лукашевича.
С упоением рассказывал Алексей о советнике начальника политического отдела дивизии полковнике Юрии Дудине – бесстрашном и добросовестном человеке, душе советнического коллектива. После смерти Коршунова и ранения Лукашевича он возглавил коллектив военных советников дивизии. Из слов Ларионова следовало, что полковник Дудин, на протяжении двух лет пребывания на земле Афгана не пропустил ни один выход дивизии на боевые действия. Алексей заострил внимание на то, что даже когда полковнику по традиции советнических коллективов полагалось перед отправкой на Родину один месяц находиться в «лёжке», с целью сохранения жизни, этот бесстрашный человек возглавлял коллектив, находясь в пекле боевых событий, исполняя должность советника командира дивизии. Рассказал он о храбром офицере майоре Владимире Козьмине - советнике начальника разведки дивизии, о мужественном и упрямом советнике начальника артиллерии дивизии - полковнике Евгении Монахове, о высокопрофессиональном начальнике инженерной службы майоре Михаиле Грессе, о бесстрашном профессионале, советнике при начальнике медицинской службы дивизии, враче коллектива - майоре Викторе Кошелеве.
В пути переводчик охарактеризовал советника командира пехотного полка подполковника Владимира Шишова и советника начальника артиллерии этого полка - подполковника Александра Птащенко. Остановился на советнике командира другого пехотного полка, храбром офицере - подполковнике Александре Гаркуше. Дал краткую характеристику другим членам коллектива, находящимся на боевых действиях. От него я получил развернутую информацию о подсоветных – командире дивизии, его заме, начальнике штаба, командирах полков и отдельных частей.
Подъезжая к развалинам одинокого двухэтажного строения, Ларионов произнёс:
– Это и есть наш командный пункт.
Во время нахождения в аэропорту Хоста, а также во время выдвижения к командному пункту слышался то нарастающий, то затихающий гул боя, но при приближении к командному пункту до слуха всё чётче доносился непривычный вой снарядов. На мой вопрос:
– Что это воет?
Переводчик ответил:
– Это реактивные снаряды «земля-земля», которыми моджахеды обстреливают наш командный пункт и позиции артиллерии. Их называют «РекСами». Однако из-за удалённости их огневой позиции снаряды до нас не долетают.
Возле КП стоял уставший почти седой человек. Когда я спрыгнул с БРДМ-2, он протянул руку и кратко представился:
– Дудин.
Таким я его и представлял. Юрий Александрович пригласил меня в командный пункт, основу которого составляла площадка на втором этаже разрушенного строения, где сохранился один из углов и стены на высоте от 40 до 70 сантиметров. Там размещался заместитель командира дивизии, в то время исполнявший обязанности командира дивизии, полковник Фарук.
После краткого знакомства они начали вводить меня в обстановку. С момента прибытия я вступал в обязанности старшего коллектива военных советников и советника командира дивизии. Юрий Александрович после представления и введения в оперативную обстановку устало сказал:
– Всё. Я свою миссию на земле Пророка выполнил полностью. Пора собираться домой. Теперь рулите вы.
Фарук чуть не со слезами на глазах искренне поблагодарил полковника Дудина за бескорыстную службу делу революции в Афганистане, за его храбрость и хладнокровие. Напоследок пожелал крепкого здоровья и счастья по возвращении на Родину.
Вторую часть дня я провёл за топографическими картами и артиллерийской стереотрубой, изучая по докладам подчинённых советников и на местности расположение своих войск, соседей и противника. Первое что уяснил это: группировка войск 3-го армейского корпуса в составе 12-й и 14-й пехотных дивизий, 7-й пехотной дивизии 2-го армейского корпуса, 38-й отдельной десантно-штурмовой бригады «коммандос» и 666-го отдельного десантно-штурмового полка, совершив с боями марш Кабул – Гардез – Хост, сосредоточилась юго-восточнее города Хост. Их задача - разгромить противника и овладеть базовым районом мятежников – Джавара. Кроме того, уничтожить учебно-материальную базу в учебном центре Джавара, а также воспрепятствовать проникновению мятежников с территории Пакистана.
Марш совершался в период с 26 февраля по 6 апреля в горно-лесистой местности, частично вдоль пакистанской государственной границы, при температуре воздуха ниже нулевой отметки, в условиях постоянного воздействия противника. Группировка совершала марш в зоне досягаемости огня реактивной артиллерии противника «земля-земля» (в составе РПУ с 12 или 6 пусковых направляющих калибра 106,7 мм с дальностью стрельбы 12 километров и 5 членами боевого расчёта, применением осколочно-фугасных и зажигательных реактивных боеприпасов) с территории Пакистана.
Из рассказа очевидцев, Юрия Дудина и Михаила Гресса, следовало, что противник временами выпускал по районам расположения дивизии и командного пункта до 200 реактивных снарядов в день. Им приходилось укрываться за бронёй БТР, находясь с противоположной от противника стороны. Только туманы, изобилующие в той местности, спасали их от прицельного огня и больших потерь в живой силе.
Главным препятствием на пути к Хосту был перевал Нарай с высокими хребтами, теснинами и кручами, к тому же он находился в зоне досягаемости огня противника с пакистанской территории. Там 11 марта 1986 года во время преодоления перевала от разрыва одного из «РекСов» геройски погиб советник командира дивизии Владимир Коршунов и был ранен советник начальника штаба дивизии Борис Лукашевич.
Чтобы преодолеть перевал, руководство вооружённых сил Афганистана и Главный военный советник СССР дали обещание вручить каждому участнику этого героического похода по советскому и афганскому ордену. (Перевал был преодолен, но, по правде говоря, ордена получили не участники марша, а скромные трудяги финансового и кадрового органов Главного военного советника).
Участник тех событий, советник начальника инженерных войск в ДРА, бесстрашный генерал, бард Виктор Куценко написал балладу о тех событиях. Вот строки из неё:

                «…Вернёмся – всех представим к орденам…
                А мы-то знаем, получат их другие –
                Надменные герои тыловые.
                Таких орденоносцев много там…»


                ВОЛЧЬЯ ЯМА
                Округ Хост

Более недели под непрерывным огнём противника с боями и немалыми потерями в живой силе и боевой техники правительственные войска километр за километром двигались в направлении Хоста. Навстречу им пробивалась 25-я пехотная дивизия, дислоцированная в Хосте. Только наличие и хладнокровие советских военных советников, находившихся в боевых порядках соединений и частей Афганских Вооружённых сил, позволили пройти злополучный перевал.
Это была первая самостоятельная боевая операция афганских Вооружённых сил, где боевые действия вели регулярные части правительственных войск. Преодоление перевала Нарай для афганских войск был сравнимо с переходом русских солдат под командованием генералиссимуса А.В. Суворова-Рымникского через Альпы.
Общее руководство осуществлял заместитель Министра обороны ДРА генерал-лейтенант Мохамед Наби Азими, впоследствии заменённый заместителем начальника генерального штаба генерал-майором Гафуром. Во главе оперативной группы управления боевыми действиями на начальном этапе был В. И. Филиппов. В последующем его сменил заместитель Главного военного советника по боевым действиям генерал-майор В. Трофименко, по прозвищу «Пешеход».
Операция по разгрому мятежников в базовом районе Джавара имела кодовое название «Волчья яма», а задача – доказать состоятельность правительственных войск ДРА.
Джавара – горный район в 10–15 километрах юго-восточнее Хоста (крепости Матун), где находилась одна из самых крупных баз мятежников, граничащая с Пакистаном и являющаяся учебным центром по подготовке боевиков, исходным пунктом прохождения караванов с оружием и боеприпасами на территорию Афганистана. База была оборудована разветвлённой сетью инженерных сооружений, современной системой противовоздушной обороны, стационарным учебным пунктом для подготовки боевиков.
Вот как описывает базовый район очевидец, генерал-майор Виктор Куценко, в рассказе «Джавара», опубликованном в журнале «Солдат удачи»:

«Перед нами предстало ущелье с ровным укатанным дном протяжённостью до двух километров. В скалах, обращённых в сторону Пакистана, были вырублены пещеры до 10 метров глубиной, четырёх метров шириной, трёх метров высотой. Стены обложены кирпичом. Входы закрыты мощными железными воротами, расписанными яркими красками. Посчитали, оказалась – 41 пещера. Все электрифицированы. За изгородью мечеть с красивым кирпичным входом, госпиталь с новым медицинским оборудованием американского производства…
Здесь же библиотека с книгами на английском языке и фарси. Складские помещения с металлическими стеллажами, на которых аккуратно разложены ящики с оружием и боеприпасами. Дальше – помещение для мин. Каких только здесь не было: противотанковые, противопехотные, противотранспортные, итальянского, французского, голландского, немецкого производств…
Наверху над скалами стоял красивый дом с надписью: «Отель». Обставлен он был мягкой мебелью, полы устланы коврами».

По данным разведки 25-й пехотной дивизии и местного министерства государственной безопасности (именуемого в Афганистане ХАД), в укрепрайоне находилось от 2 до 4 тысяч боевиков, при этом с территории Пакистана могли прибыть на помощь дополнительно ещё до 3 тысяч человек. Кроме того, западнее находилось пуштунское племя «Джадран», имеющее более трёх тысяч боевиков, действующих в провинциях Пактика и Пактия. Оно могло выставить до 10 тысяч вооружённых бойцов, готовых обрушиться на группировку правительственных войск.
Для их поддержки из состава ограниченного контингента по воздуху было переброшено четыре мотострелковых батальона. Один из них охранял оперативную группу и руководство боевыми действиями Вооружённых Сил ДРА. В их составе была рота специального минирования 45-го инженерно-сапёрного полка и сводный артиллерийский дивизион – батарея БМ-21«В» (6 установок), батарея 122-миллиметровых гаубиц Д-30 и батарея 120-миллиметровых самоходных орудий «НОНА-С». Оперативную группу возглавлял начальник штаба 40-й ОА генерал-майор Ю.П. Греков. Для разгрома группировки мятежников в базовом районе было сосредоточено более 6 тысяч человек (6 600 человек – А. Ляховский. Трагедия и доблесть Афгана. – С. 309).
С целью устойчивого управления группировка была разделена на две части. «Восточная» – в составе 7-й и 14-й пехотных дивизий, 666-го отдельного десантно-штурмового полка «коммандос», с приданными частями МВД «Царандой» и МГБ «ХАД». «Западная» – в составе 8-й и 25-й пехотных дивизий, 38-й десантно-штурмовой бригады «коммандос», усиленная подразделениями МВД «Царандой» и МГБ «ХАД», а также 21-й мотопехотной бригадой и 203-м отдельным батальоном специального назначения.
Наступление было спланировано на 5 апреля. Замыслом операции предусматривалось: бомбоштурмовыми ударами авиации и огнём артиллерии подавить систему ПВО, разрушить укреплённый район и дестабилизировать систему управления войсками. Высадкой, посадочным способом, десанта 38-й ОДШБр «к» в районах гор Дауригар и Дрангерг сковать противника в районах кишлаков Шобякикалай и Джаншаракалай. Атакой двух группировок «Восток» и «Запад» по сходящимся направлениям окружить и уничтожить мятежников в базовом районе Джавара.
Однако из-за слабой подготовки афганских вертолётчиков десанты были высажены на площадках в 4–20 километрах от запланированных, в глубине обороны мятежников и частично на территории соседнего Пакистана, кроме того, часть десанта была уничтожена в воздухе. По одним источникам, десантников было 312 человек из состава 38-й ОДШБр «к», десантировавшихся на 32 транспортно-боевых вертолётах, по другим – 80 бойцов на 8 транспортно-боевых вертолётах правительственных войск.
На восьмые сутки боевых действий после высадки десанта в расположение нашей дивизии вышли 17 обессилевших человек – остатки десанта, частично с оружием в руках. Из 8 транспортно-боевых вертолётов, проводивших десантирование, вернулось шесть. По рассказу исполняющего обязанности командира дивизии полковника Фарука, а также по утверждению советнического коллектива дивизии, в полосе дивизии были подбиты и сгорели 2 вертолёта МИ-8ВТ.
Высадку десанта наблюдали изготовившиеся к атаке части, что негативно воздействовало на их моральный дух. Однако спланированная атака началась. «Восточная» группировка, овладев ближними высотами, была остановлена упорным сопротивлением противника. «Западная» также закрепилась на ближайших высотах.
На следующий день, после нанесения бомбоштурмового удара и артиллерийской подготовки атаки, обе группировки начали движение в глубину обороны противника. Однако пассивность «Западной» группировки позволила мятежникам перенести основные усилия на слабозащищённый левый фланг «Восточной» группировки, что привело к оставлению своих позиций, а в последующем – и к бегству подразделений 7-й пехотной дивизии.
Подразделения роты специального минирования 45-го инженерно-сапёрного полка ОКСВ, действовавшие в полосе наступления 7-й ПД, отошли и расположились для проведения специального минирования в боевых порядках нашей – 14 ПД. «Восточная» группировка войск, состоящая (после побега 7-й ПД) из 14-й ПД и 666-го ОДШП «к», остановилась и закрепилась на южных скатах очередной горной гряды.
В это время и прибыл я – советник начальника штаба и начальника оперативного отделения «Чорда ферка» в район Джавары.



                ПЕРВЫЕ РАЗОЧАРОВАНИЯ
                Округ Хост

Долго осмысливая рассказанное, я продолжал изучать местность в полосе боевой задачи дивизии, расположение боевого порядка войск своих, приданных, поддерживающих, соседей и противника.
К 17 часам начали поступать доклады от командиров частей о занятом рубеже, потерях, понесённых в ходе боевых стычек за прошедшие сутки, о наличии боеприпасов и продуктов питания, а также о противнике. В штабе данные обобщались для доклада в оперативную группу аппарата Главного военного советника, дислоцирующуюся в двух километрах западнее – в населённом пункте Тани. После сбора и обобщения данных готовилось донесение, которое докладывалось по средствам радиосвязи с применением переговорной таблицы.
Во время доклада потребовали уточнить местонахождение своих и приданных войск, с учётом «побега» 7-й ПД. Доклад нового советника не совсем понравился, офицер из опергруппы, выслушав меня, перешёл на фальцет:
– Вы, товарищ подполковник, чем там занимаетесь?! Ваша дивизия не воюет, а топчется на месте. Вы срываете выполнение боевой задачи соседям справа.
– Я доложил вам объективное положение частей дивизии и соседей.
– Вы что, не поняли меня? Да вы ещё и не обладаете информацией, чем занимается ваша дивизия. Передайте трубку Дудину.
Юрий Александрович подтвердил доклад. После этого на связь снова вышел я и получил боевую задачу на очередной день и задачу артиллерии дивизии по участию в огневом налёте по плановым целям.
Получив задачу, я не мог понять, почему цели для поражения артиллерией определены в глубине обороны противника, на 4–6 км от наступающих войск. Обратился к Дудину:
– Какая целесообразность в ведении огня артиллерией дивизии по местам, где отсутствует противник и на таком удалении от переднего края своих войск?
Ответ Юрия Александровича ошеломил меня:
– Войска правой группировки, перевалив через ближайшие горы, докладывают о выполнении задачи третьего дня, не двигаясь с места. Поэтому в интересах якобы успешно наступающей группировки наносятся БШУ, ведётся артиллерийский огонь. С этой целью и уточняли местонахождение наших войск, а также говорили неприятные слова в ваш адрес.
Только теперь я понял, за что меня «воспитывали» по трубке и почему потребовалось подтверждение Дудина. Обратился к Юрию Александровичу:
– Вам необходимо было об этом доложить руководству.
В ответ услышал страшные на войне слова:
– Я пытался, но мой доклад приняли, как оправдание пассивным действиям дивизии и устроили разнос.
В голове всё это плохо укладывалось.
В 19.00 на командном пункте собрался советнический коллектив дивизии. Полковник Дудин представил меня и передал полномочия старшего коллектива. Начав в официальном порядке знакомиться с каждым, я заслушал о положении дел в частях и подразделениях, где они были советниками, подвёл итоги дня и уточнил задачи на очередной день.
После слов: «Утром, в 8.00, встречаемся на моём передовом командном пункте – южных скатах высоты с отметкой 1772 (гора Тамберигар)», – под участниками совещания заскрипели самодельные стулья. Уловив это, я обратился:
– У кого есть вопросы?
Поднялся подполковник Гаркуша:
– Есть разговор. Один на один.
Попросив у коллектива извинения, мы спустились во двор, где состоялся короткий разговор. Подполковник Гаркуша резко произнёс:
– Ты перед тем, как посылать нас в пекло, повоюй с наше, тогда и требуй.
Я не обиделся на военспеца. Знал, что А. Гаркуша, как и Ю. Дудин, – опытные и смелые офицеры, кроме того, у обоих истекал срок пребывания в Афгане, поэтому вежливо ответил:
– Александр, это у меня вторая война. Хотя войн одинаковых не бывает, но тем не менее…
Гаркуша уронил:
– Извини.
Мы зашли в зал. Обращаясь к советникам, я подытожил:
– Раз вопросов нет, до встречи утром на ПКП дивизии.
Знакомясь с обстановкой, у меня возник вопрос, почему основная часть танков танкового батальона и БРДМ-2 разведывательного батальона расположены рядом с командным пунктом дивизии. Кроме того, остальные находятся возле позиций артиллерии дивизии?
Оставшись с Дудиным и Фаруком, я попытался добиться ответа у командира дивизии:
– Товарищ полковник, как считаете вы, применяются танковый и разведывательный батальоны в наступательном бою?
Фаруку вопрос не понравился, это было заметно по выражению лица. Он медленно начал давать правильный ответ, но в конце добавил:
– Мы посчитали, что танки, БТР и БРДМ в горной местности использовать нецелесообразно. К тому же советские товарищи не настояли. Если сер мушавер считает, что они должны быть в боевых порядках войск, утром они будут там.
Я же вежливо, не задевая самолюбие афганца, начал объяснять, как в Эфиопии на позиции артиллерии совершили нападение подразделения сомалийских войск, а артиллеристы огнём прямой наводкой их уничтожили.
 Фарук, махнув кудрявой головой, произнёс:
– «Хо!» – и рассмеялся.
Он понял, что советник намекает на пять БРДМ-2 и два танка, расположенные рядом с позицией артиллерийского полка и в голос сказал:
– Утром они будут в боевых порядках.
Я помнил по опыту боевых действий в Эфиопии, что пехота тогда храбра, когда рядом броня, а ещё лучше «вертушки», да и горы в полосе действия дивизии позволяли их использовать.
Ночь была неспокойной. Перестрелки в горах сменялись стрельбой в тылу. Взрывы гранат. Нет-нет, да и засверкает небо светящимися нитями трассирующих пуль. Стреляют впереди, стреляют справа, слышна стрельба сзади. Где свои, где чужие –  знала только ночь.
Место для отдыха было оборудовано в будке автомобиля ЗИЛ-131, на двухъярусной металлической кровати. Называлось это сооружение «ворошоп».
Сон не шёл. Я вышел и, опёршись на броню стоящего рядом БТР, смотрел на красивые изгибающиеся линии трассирующих пуль. Вправо, влево, пересекаются… Думал, как это выглядит красиво и безобидно, а ведь эти, невинные на первый взгляд, ночные светлячки отнимают у кого-то жизни.
В памяти кинокадрами пролетали моменты проводов в далёкий и ужасный Афган…


                КАЗАХСТАН
                Аягуз. Н-ское воинское соединение

Командир соединения генерал-майор Анатолий Квашнин на построении управления и штаба, провожая, вручил мне на память от себя именные командирские часы, а от коллектива управления и штаба дивизии – инкрустированный электрический самовар. При этом, шутя произнёс:
– Николай Александрович, дарим тебе часы, чтобы ты, смотря на них, видел не только время, но и вспоминал нас, а самовар –  дабы ты с душманами не воевал, а чай распивал. Желаем живым и здоровым возвратиться на Родину и, конечно, ждем тебя в родной дивизии. – Расчувствовавшись, обнял и тихо сказал: – Удачи тебе, Николай. Возвращайся живым!
В строю стояло много офицеров, кто прошёл дорогами войны и немало тех, кто ими ещё пройдёт.
Офицеры оперативного отделения преподнесли исполненный собственноручно старшим офицером отделения, майором В. Стрельским, нож с дарственной надписью. Лезвие ножа выполнено из высококачественной торсионной стали командирского люка танка. Однажды подаренный нож спас мне жизнь.
Застолье организовали в квартире для приёмов... Проводы продлились до рассвета.
8 марта в 10.00 вереница машин везла нас с супругой и друзьями в аэропорт. При расставании мой друг, начальник отделения кадров дивизии подполковник Михаил Карпеткин, заявил:
– Я прилечу следом за тобой. Жди!
К сожалению, мне не довелось больше служить под командованием талантливого и настырного генерала Квашнина, а с Карпеткиным спустя короткое время встретились в Афгане.
8 марта 1986 года мы семьёй вылетели в Москву. Накануне вылета в Афганистан супруга отвезла и передала родителям, проживавшим в городе Аксай Ростовской области нашу дочь Елену, оставив им доверенность. Дочь заканчивала первый класс. Перед отправкой к родителям мы ей объяснили, что летим временно в командировку, а по возвращении заберём её обратно. Ребёнок ещё не понимал, что это за командировка и как она может закончиться.



                АФГАНИСТАН
                Округ Хост.

– О чём задумался? – прервал мои раздумья Юрий Александрович Дудин. – Отдыхай, впереди тяжёлый день. Я бы не советовал тебе соваться на передний край. Будь внимателен, когда будешь выдвигаться на ПКП: среди афганцев много сочувствующих. Напрасно ты оделся в застиранную советскую военную форму – хорошая цель для снайпера. «Д;хам» за советников хорошо платят. Да, кстати, командование дивизии само не знает, где у них фронт, где фланг; единственное, что хорошо знают, так это где тыл. Запомни: они часто врут. Постоянно будь начеку. Но раз ты так решил –  удачи!
Не успел я ответить и поблагодарить за советы, как Юрий Александрович, словно привидение, исчез в ночи. Тряхнул головой: «Да, товарищ советник, не рано ли привидения видишь и слышишь?». Затем вспомнил, как учили: «Ходить, видеть и слышать в ночи необходимо подобно кошке. Тебя не слышно и не видно, но ты всё видишь и слышишь. Только так можно сохранить жизнь».
Поднялся в «ворошоп», отвернулся к стенке. Долго ворочался, слышал, как сменялись часовые. Пытался уснуть, но вновь кинокадрами пошли воспоминания…

                МОСКВА
                Генеральный штаб

Столица столиц встретила нас слякотью на улицах. Забрызганные грязью автомобили. Мчащиеся подгоняемые холодом люди. Подумал: Родина и та грустит.
Остановились у своих давних друзей Анатолия и Валентины Любочкиных. Как и большинство семей слушателей военных академий они проживали на окраине Москвы, в одном из микрорайонов с названием Ясенево. Анатолий заканчивал второй курс Военной академии имени М.В. Фрунзе.
Встреча была радостной и тёплой. В своё время мы служили вместе в Карпатах и дружили семьями. Ночь провели за разговорами.
В один из дней в 10-м Главном управлении объявили, что после прохождения краткого курса обучения, через 5–6 дней, рейсовым самолётом Москва – Кабул я буду откомандирован советником начальника штаба и оперативного отделения пехотной дивизии в Афганистан. Отпустили. В Генеральном штабе не встретил ни одного знакомого по совместной службе. На душе было скверно.
По возвращении на квартиру Любочкиных меня ожидал сюрприз. Переступив порог, оказался в объятиях друга по совместной службе на Украине подполковника Анатолия Боруцкого, прибывшего из Новосибирска и также убывающего в Афганистан. Радости не было предела. Ночь прошла за воспоминаниями.
В очередной день сдавали партийные документы, но не в ЦК КПСС, как раньше, а в аппарате Главного политического управления СА и ВМФ. Как-то обыденно и даже мерзко. Гражданский с постным лицом устало говорил: «Фамилия. Документы. Распишитесь. Следующий…»
Занятия проводились условно. На них познакомился с подполковником, начальником оперативного отделения одной из мотострелковых дивизий Анатолием Вороновым, с которым в дальнейшем подружились.


                АФГАНИСТАН
                Округ Хост. Джавара

Услышал шум за стенами «ворошопа», зажал в руке автомат, но вспомнил, что так происходит смена часовых. Обратно возвратился к воспоминаниям…


                МОСКВА
                Микрорайон Ясенево

Поздним вечером в день прибытия по телефону вышли на связь с родителями.
Услышав мой голос, отец обрадовался, однако с тревогой в голосе спросил:
– Ты откуда звонишь, сынок?
– Убываю в командировку, проездом через Москву.
Отец, недолго помолчав, произнёс:
– Ты же был на войне. Пусть и другие повоюют… – притих и с хрипотцой в голосе добавил: – Возвращайся живым. Мы тебя ждём.
Мама, сдерживая рыдания, проговорила:
– Мы ждём тебя, сынок!
Подумалось, видно, только родителям дано такое чувство – угадывать события, которые произойдут в судьбе их детей. Смахнул набежавшую слезу.
Снова быстро побежали кадры проводов…
Их устроили в зимнем зале ресторана «Прага» в канун отлета в Афганистан. Там за столом говорилось много тостов, но главный из них был один: «За возвращение живыми и целыми». Спиртное, закусываемое красной и чёрной икрой, не действовало. Разговор не получался. Понимали, что едем на войну. Пытались шутить, однако веселья не получалось. Было грустно. Договорились по возвращении из Афгана собраться в той же тесной компании (Боруцкий, семьи Лутюк и Любочкиных) и в том же зале. Но так не случилось.
Проводы у турникета аэропорта, слёзы жены, друзей и убывающих. Это может понять только тот, кто через это прошёл…


                ДЖАВАРА
                На передовом командном пункте

Я поднялся, закинул на плечо автомат с пристёгнутыми «валетом» магазинами с боеприпасами, поправил пистолет и нож, выпрыгнул из кузова «ворошопа». Посмотрел на небо. Звёзды мерцали, но как-то блекло. Начинало сереть. Подумал: «Скоро рассвет».
Где-то ухнула граната. Застрекотал пулемёт. Прерывистой строкой в сторону гор понеслись светлячки трассеров пуль.
Однако утро ещё долго не наступало. А может, мне так казалось. Но вот из-за сопок начали играть зарницы. Первые лучи солнца коснулись верхушек гор, словно подожгли их. Со стороны Матуна (старой крепости города Хоста) послышался далекий еле слышный гул самолётов. На мой немой вопрос Дудин ответил:
– «Грачи». Будут работать по Джаваре.
Долго всматривался в бездонную глубину прозрачно-голубого утреннего неба. Неожиданно увидел три пары скользящих по небу в направлении гор штурмовиков, гордость фронтовой авиации и грозу для противника – СУ-25. Вот они начали расходиться. Одна пара ушла вправо, другая влево. Вскоре скрылись из виду в направлении гор. Спустя несколько секунд увидел далеко в глубине обороны противника мощные сполохи, вслед за тем медленно, тягуче послышался рокот разрывов.
Затем увидел, как, роняя тепловые ловушки, пара «Грачей» неторопливо, будто раздумывая о чем-то, зависла на мгновение над горами и начала уходить в синь предрассветного неба. Но вот опять заиграли сполохи взрывов бомб, и вторая пара в противоположном направлении, отстреливая тепловые ловушки, начала медленно забираться вверх. Когда третья пара начала боевую работу, небо неожиданно озарилось трассами снарядов и пуль от зенитных автоматических 20-миллиметровых пушек «Эрликон», 23-миллиметровых ЗУ 23-2 и 12,7-миллиметровых ДШК. К разноцветным трассам снарядов, выстрелянных из зенитно-артиллерийских установок, добавились облака разрывов зенитных ракет разного класса и образца – от советских «Стрела-2», бельгийских «Блоупайп» до американских «Ред Ай».
Казалось, что в этом пекле невозможно выжить, но вот снова сопки озарились сполохами, и вновь, будто играя со смертью, выстреливая тепловые ловушки, очередная пара выполняла свою работу. В мыслях молился за этих бесстрашных советских парней, а в голос произнёс:
– Молодцы ребята, красиво работают!
Дудин, смотря, с каким интересом наблюдает за смертельной каруселью вновь прибывший советник, объяснил:
– Это у них называется «карусель».
После повторного захода от самолётов отделился огненный смерч и понёсся в направлении извергающей пламя земле. Вот они снова зависли, отстреливая ловушки, затем медленно с набором высоты заскользили в направлении Хоста, а к горам пошла новая группа «Грачей» исполнять танец огня.
Быстро приведя себя в порядок, обратился к Дудину:
– Юрий Александрович, прошу вас помогать мне из командного пункта. Мы с Фаруком убываем на ПКП.
Вскоре показался улыбающийся курчавый командир дивизии. Вежливо поздоровался, осведомился о здоровье, настроении. Посерьёзнев, произнёс:
– Сер Николяй, всё готово к выезду в горы.
До подножья горного хребта мы перемещались на броне БТР-60ПБ. На южной окраине кишлака Лезикалай Фарук приказал остановить технику и предложил в целях безопасности дальше идти пешком.
Спрыгнув с БТР на землю, застегнул потуже бушлат, закрепил на себе подаренное афганцами самодельное приспособление для хранения четырёх магазинов с патронами к АКМ и четырёх осколочных гранат Ф-1, называемое там «лифчиком». Медленно закинул за плечи вещевой мешок, в котором лежали две банки мясных консервов, три лепёшки хлеба, мыло, полотенце, пять пачек патронов к АКМ и три осколочные гранаты Ф-1. Нежно поправил на плече полевую сумку с картой, фломастерами, карандашами и офицерской линейкой, на боку – пистолет ПМ и самодельный штык-нож, подаренный офицерами-операторами при расставании. Взял в руки АКМ с пристёгнутыми двумя, скреплёнными скотчем, магазинами с боеприпасами и шагнул в неизвестность.
Где свои? Где чужие? Где заминировано? Где нет? За каким холмом, камнем, кустарником сидит и ждет свою добычу моджахед? Эта мысль мелькнула в голове, но быстро отошла глубоко в подсознание, вытесненная другой: необходимо идти вперёд, к цели, на ПКП.
Впереди следовал командир отдельного разведывательного батальона с двумя нафарами (денщиками), за ним полковник Фарук, затем я, следом переводчик – лейтенант Ларионов, телохранитель – ефрейтор Грудачёв, за нами – начальники артиллерии и связи дивизии, со своими нафарами, а также связистами с переносными радиостанциями Р-105м и Р-107.
Цепочка двигалась медленно, иногда встречая на пути солдат (сарбозов) в одиночку и группами, а также офицеров дивизии. Фарук нервничал, окрикивал и ругал их. Сарбозы что-то объясняли, показывая руками в разные стороны, при этом часто упоминали слово «душман». Я не стал расспрашивать расстроенного командира дивизии, а молча шёл и ожидал, что при необходимости он сам всё объяснит. Так и случилось.
Встретив очередную группу солдат, Фарук громко отругав их на Дари и ударами ботинок прогнал в обратную сторону. Немного поостыв, произнёс:
– Сарбоза говорит: везде душмана. Когда я спрашиваю, где она? Она показывает в разные стороны, утверждая, только что видели там. Но ты, сер мушавер, не беспокойся, их здесь нет.
Я отшутился:
– С таким опытным командиром, как полковник Фарук, мне не страшно.
Огибая вершины сопок, цепочка руководящего состава дивизии двигалась к цели.
Мелькнула мысль: «Фронтовики рассказывали, что перед боем, по возможности мылись, но обязательно надевали чистое бельё. Чтобы в раны не попала грязь». Усмехнулся своим мыслям. Тут и помоешься, и бельё выдадут. За несколько суток обмундирование пропиталось потом и пылью. Вот тебе и дезинфекция, и дезинсекция. Хорошо, что есть вода помыть лицо и руки.
Через 30 – 35 минут движения по горам появился командир 58-го пехотного полка, он бодро на фарси доложил командиру, после чего со всеми поздоровался, обнимаясь и прижимаясь щекой к щеке.
Из переведенного доклада следовало, что части дивизии и приданные подразделения 666-го ОДШП «к» занимают оборону по южным скатам высоты Тамберигер, восточнее – по сопкам на 500 метров и западнее – до ущелья. Противник находится на северных скатах очередной горной гряды, частично обогнув левый и правый фланги дивизии. Сосед слева, 7-я ПД, отсутствует, справа – 8-я ПД, находится далеко в тылу, практической поддержки слева и справа нет.
Вскоре командир 58-го полка остановился на склоне горы и радостно сказал:
– Это моя командный пункт.
Я осмотрелся и увидел «оборудованный» командный пункт. По склону вершины, со стороны противника, в земле было отрыто неширокое углубление на 20–30 сантиметров, обложенное со стороны противника на 30–40 см плоским камнем. Это сооружение было представлено, как укрытие, если его можно было так назвать. В центре сопки зияла огромная вырытая в камне воронка диаметром не менее 3–3,5 метров и глубиной 60–70 сантиметров, оборудованная мятежниками под установку переносных зенитных установок для борьбы с летящими воздушными целями. Здесь же сотни стреляных гильз от ДШК. Из окопа проделана постепенно углубляющаяся траншея, глубиной 100 –120 сантиметров, шириной 50–60 сантиметров, заканчивающаяся огромным выдолбленным в камне убежищем, диаметром 3–3,5 метра и глубиной 150–170 сантиметров, с примитивно перекрытым верхом.
Командный пункт позволял вести наблюдение за расположением своих войск и сил противника, расположенного на противоположных скатах очередной горной гряды, а также частично обеспечивал маскировку и укрытие.
С командиром дивизии начали изучать местонахождение своих войск и противника. Внимательно метр за метром с помощью бинокля я осматривал позиции своих войск. И, к своему удивлению, увидел следующую диспозицию: Солдаты группами и в одиночку сидели и лежали на склонах и у пятки горы Тамберигар. Кто готовил на костре чай, некоторые сушили портянки, нежась в лучах восходящего солнца, многие просто крепко спали. Но сколько ни всматривался в склоны соседствующей с нами гряды, обнаружить противника не смог. Только разрывная пуля, хлёстко ударившаяся в камни, защищавшие от противника, и обдавшая нас пылью, а также дуновением смерти вернуло меня к действительности. Впереди настоящий противник, и он не спит, как солдаты правительственных войск.
Фарук произнёс:
– Это, сер, снайпер по бинокля стреляла.
Я поблагодарил командира дивизии за предупреждение, поняв свою ошибку и дальнейшее изучение местности, а также окружающей обстановки проводил более осмотрительно.
Командир полка взбодрился выстрелом и начал уверенно рассказывать, где у противника пехота, где стоят ДШК и безоткатные орудия. Внимательно всматриваясь в оборону противника и места огневых точек, указанных офицером, я ничего и никого не обнаружил, а сказанное афганцем воспринимал с долей иронии, но, вместе с тем, уважительно кивал головой в такт утверждениям афганца. На мой вопрос: 
– Где располагаются подразделения соседа справа, 8-й ПД?
Подполковник осёкся, посмотрев на своего командира, вполголоса, словно его услышит командир соседней дивизии, произнёс:
– Там. Далеко. Справа и назад, – помолчав, добавил: – В начале второй горной гряды.
Попробовал уточнить их положение на местности, сличить с картой. Однако справа было глубокое ущелье, а за ним темнели высокие горы, поросшие редкой растительностью.
Вскоре до нас донеслись звуки работающих танковых двигателей. Фарук радостно и гордо сказал:
– Сер мушавер наша танка едет.
Через некоторое время из-за сопок показались, натужно гудя моторами, шесть танков, за ними вереница БТР и БРДМ. Ещё спустя какое-то время докатился гул артиллерийской канонады. Над головами, шурша, пролетели снаряды. Взрывы накрыли дальние и ближние сопки. Внимательно наблюдая за фонтанами пыли и дробленого камня, поднимаемые взрывами, не совсем понимал, зачем расходовать боеприпасы по местам, где отсутствовал противник, о чём и начал рассуждать вслух.
Фарук успокоил:
– Ещё не то увидите.
Я попытался возразить:
– Ведь враньё командира 8-й дивизии для Афганистана и СССР обходится большими экономическими потерями и невинными жертвами. Сотни бомб и НУРСов, сброшенных и выпущенных из самолётов, а также снарядов, выстрелянных из орудий, применяются по местам, где отсутствует противник. К тому же противник спокойно ожидает нас, не неся урона от воздействия этого бесполезного огня.
Диалог прервала нарастающая стрельба на правом фланге далеко в тылу, в районе расположения 8-й ПД.
Командир полка, улыбнувшись, произнёс:
– Это восьмой дивизия делает бой.
Я с недоверчивостью посмотрел на подполковника, однако воздержался от продолжения дискуссии. Вскоре стрельба затихла.
Подумал, говоря «делает бой», афганец имел ввиду «имитирует бой».
В глубине обороны противника «залаяла» (пгавв, пгавв, пгавв…) реактивная пусковая установка «земля-земля» мятежников. С воем пронеслись над нашими головами реактивные снаряды, устремившись в район сосредоточения прибывшей бронетехники. Несколько снарядов взорвались рядом с местом нашего командного пункта, на горе Тамберигер, обдав нас осколками, рваным камнем, пылью. Чадный дым от загоревшихся кустарников щекотал ноздри, постепенно заполняя пространство.
Когда рвутся рядом снаряды и воют на траектории подлета другие, то, лёжа в канавке глубиной 20 сантиметров с хлипким бруствером, выложенным из камней, вжимаешься в скальный грунт, забыв о престиже советского военного советника. В голове только одна мысль: «Пронеси и в этот раз». Лёжа, всем телом ощущаешь, как содрогается земля и «РекСы» рвут скальный грунт. Облизав пыль на сухих губах, подумал: «Гляди-ка земля такая же на вкус, как и наша».
После разрывов наступила звенящая тишина. Слышен каждый шорох. Поднялся, отряхнулся от пыли и каменного грунта.
Комдиву доложили, что один из офицеров-артиллеристов, находящийся на КП, убит осколком снаряда, два человека ранено. Танкистам и разведчикам разрывы снарядов ущерба не нанесли.
Фарук, отряхиваясь от крошек камня и пыли, виновато посмотрел на меня:
– Это, сер Николяй, реактивная снаряд был.
В ответ я улыбнулся.
Полковник подозвал командиров танкового и разведывательного батальонов, приказал занять огневые позиции и поддерживать пехоту при переходе в атаку. Танки произвели несколько выстрелов. Раскаты от звуков выстрелов и разрывов снарядов заполнили наступившую гнетущую тишину.
В ответ с дальней сопки огрызнулся очередью ДШК мятежников, с резким шумом «сш-ш-ш» рядом пролетела граната, выпущенная из безоткатного орудия.
Опять наступила изматывающая тишина. Я посмотрел на переводчика и ординарца, они сидели немного в стороне и о чём-то тихо разговаривали с офицером связи дивизии. Очередной раз удивился: стрельба, разрывы, а молодые ребята как будто отстранены от происходящих событий. Подумал, наверное, у них за время пребывания на фронте выработался новый «инстинкт бесстрашия», возможно – бесшабашности. Но нет. Рядом с шумом снова пролетела граната, выпущенная из без откатки, и они оба прижались к земле. Мелькнуло в голове: значит, инстинкт самосохранения распространяется на всех. Обратно наступила тягучая тишина.
Только вознамерился поговорить с командиром о проведении атаки и овладении очередной горной грядой, как тот радостно сообщил:
– Сер Николяй, идёт седьмой дивизиия.
Вскоре послышался гул, а затем в ущелье появились бронетехника и пехота 7-й дивизии.
Солнце, пробиваясь через пыльно-дымовую завесу, освещало горы. Чадный воздух от горящих кустарников после разрывов реактивных снарядов постепенно заполнял пространство между горами, щекотал ноздри. Небесное светило беспощадно палило сверху. Пот заливал глаза, стекал по спине. Куртка прилипла к телу. Было видно, что и местных жара допекала, только один начальник связи сидел и отрешённо смотрел мимо нас, жуя какой-то порошок. Зелёная слюна стекала с уголков его губ.
Хотелось бежать из этого пекла или хотя бы укрыться в тени росшего рядом невысокого кустарника. Посмотрел на Фарука. Перехватив мой взгляд, комдив кивнул курчавой головой, поднёс трубку связи к уху и отдал приказ на наступление.
Заухали пушки танков, затрещали крупнокалиберные пулемёты бронетранспортёров и боевых разведывательно-дозорных машин, застрекотало стрелковое оружие атакующей пехоты, в сторону противника потянулись линии трассеров. Скаты близлежащей горы покрылись разрывами снарядов и ручных гранат, пыль и дым постепенно поглощали камни, кустарники, укрывая седой пеленой позиции противника. В перекличке стрелкового оружия, выделялась барабанная дробь крупнокалиберных пулемётов и уханье танковых орудий.   Стрельба то усиливалась, то притихала…

– Сер мушавер, необходимо закрепляться на занятый рубеж и делать оборона. Слева соседа нет. Как поведёт себя прибывшая и сосредоточившаяся после перехода 7-я ПД – ми не знаем. Что будет делать правый сосед, 8-я ПД, – не знаем.
Будто в подтверждение его слов на левом фланге дивизии началась перестрелка, перерастая в упорный бой. Пули в одиночку и группами секли воздух над ПКП, хлёстко ударяясь в камни. Фарук предложил:
– Ты, сер Николай сиди здесь, я буду смотреть…
Недоговорив, выскользнул из-за укрытия. Я, прижимаясь к камням, короткими перебежками последовал за подсоветным. Отдышавшись, начали изучать обстановку. В ходе исследования поняли, что на рядом расположенной высоте бой ведёт горстка солдат, а остальная масса пехоты спокойно спускается по тропам в противоположную от противника сторону. Командир дивизии с сожалением в голосе констатировал:
– 15-й пехотная полка покинула позиция. Его не остановить.
Я предложил:
– Считаю, что было бы целесообразно при поддержке огня танков и БТР разведывательным батальоном атаковать и выбить противника из захваченной им высоты.
Фарук растеряно произнёс:
– Хо.
После чего отдал необходимые указания. Вскоре бой вспыхнул с новой силой, но продлился недолго. Разведчики заняли брошенные позиции 15-го ПП.
В этой неразберихе чётко прозвучал звук работающей реактивной пусковой установки. Шесть пронзительно воющих снарядов устремились в сторону рядом лежащей сопки. Пролетев над ней, ухнули где-то в глубине обороны. Неожиданно огонь нашей артиллерии прекратился, только танки продолжали вести стрельбу. Вскоре притихли и они. Фарук на немой вопрос своего мушавера ответил:
– Израсходован лимит боеприпасов на день боя.
Через короткое время разведчики доложили, что находятся на указанном рубеже.
Фарук, показывая на жёлто-красноватый круг солнца, зависший в зените, произнёс:
– Надо уходить, здесь оставаться плоха. С пятнадцать часов и до утро наступает «время душмана».
Обстрел ПКП вёлся вяло. Мы короткими перебежками начали выход.
Спускаясь с очередной сопки, встретили группу военнослужащих дивизии доставляющую обед воюющим. Они чинно сидели на камнях, о чём-то мирно беседуя. При появлении командира дивизии дружно вскочили. Сержант, приняв строевую стойку, бодро топнув ногой, доложил, что за группа, куда и с какой целью следует.
Фарук распорядился подать чай мушаверу.
Я взял в руки предложенную кружку парящего чая и, приняв удобную позу, отпил ароматный напиток, однако после второго глотка, увлекаемый одним из афганцев, упал на камни, пролив остатки чая. Падая, услышал хлёсткий удар о камни и разрыв пули. Поднимаясь, посмотрел на подсоветного.
В это время Фарук, путая русскую речь, прокричал:
– Уходить! Душмана – мушавер Николяй стрелять.
Я и рядом ординарец упали на камни и открыли огонь по скатам высоты, с которой предположительно стрелял снайпер.
Услышал, как рядом упал и застонал афганский солдат. Сменив пустой магазин на полный продолжил стрельбу по противоположной сопке, правда, душмана я не видел, а обстреливал, как мне казалось удобные места для ведения огня противником. Рядом заговорили ещё несколько автоматов.
Услышал голос комдива:
– Сер Николяй, побежали!
Почувствовал, как кто-то меня дёргает за полу бушлата, повернув голову, увидел сидящего на корточках Фарука: – Побежал, – указал рукой вниз и сам поспешил вниз с горы.
– Алексей, Женя за мной! – крикнул я и, увидев, как мои помощники поспешили за комдивом, последовал за ними.
Когда полубегом спустились в лощину и оказались на приличном расстоянии от места распития чая, подсоветный произнёс:
– Ты, сер Николяй, в рубашка родилась. Душмана стреляла в тебя разрывной пулей. Солдата заметила вспышку выстрела, потянул тебя за полу бушлата.
Только тогда я понял, что злополучное падение с кружкой чая – не хулиганство, а обдуманные действия афганца по спасению моей жизни. Дрожь прошла по всему телу, ведь разрывная пуля предназначалась для меня – мушавера «Чорда ферка».
Остановился, вытер пот с лица, обратился к Фаруку:
– Спасибо. Спасибо афганским солдатам за чай и жизнь.
Посмотрел на виновато улыбающегося «телохранителя». Чтобы успокоить, подмигнул ему.
Вскоре БТР-60ПБ, покачиваясь, будто убаюкивая («все нормально», «все нормально»…), нёс нас в сторону от гор, подальше от противника.


                ТАНИ
                «На ковёр» к генералу

На командном пункте встретил Юрий Александрович. Поинтересовался о делах на переднем крае и рассказал, как и почему, по докладу командира 15-го ПП, подразделения покинули позиции.
Из рассказа следовало, что мятежники обстреляли левый фланг и командный пункт полка. Командир полка, майор Ширжон, со своими нафарами и его советник подполковник Владимир Шишов с ординарцем приняли бой. В это время подразделения начали постепенно отступать в тыл. Отход превратился в бегство, а мятежники, поняв, что сопротивляются только «мушаверы», атаковали их. Лишь огонь автоматов и разрывы «лимонок» (осколочных гранат Ф-1) умерили их пыл. После огня артиллерии дивизии, а также выстрелов танков прямой наводкой душманы ретировались.
Советника командира полка подполковника Шишова, раненного в ногу, вынес на себе его ординарец. Через день В. Шилов был отправлен в Кабул, а в последующем на лечение на территорию СССР. Подполковник Шишов и ординарец были представлены к награждению орденами Красной Звезды.

В 17.00, собрав точные данные о реальном положении войск своих, соседей и противника, расходе и наличии боеприпасов, а также продовольствия, приступил к докладу в оперативную группу руководства. Неожиданно доклад был прерван, а я осыпан бранью и «вызван на ковер» к генералу Трофименко на командный пункт руководства боевыми действиями в Тани.
Через двадцать минут стоял перед сидящим за столом начальником оперативной группы. Генерал, в камуфляжной форме одежды, с красными от бессонных ночей глазами, почти седой человек, выглядел уставшим.
– Разрешите, товарищ генерал?
– Да.
– Товарищ генерал-майор, советник командира четырнадцатой пехотной дивизии подполковник Лутюк по вашему приказанию прибыл.
Генерал немного помолчал, рассматривая подполковника в выгоревшей на солнце и пропитанной солью почти белого цвета форме, с тёмным от воздействия солнца лицом, уставшим голосом начал:
– Ты что же, подполковник, путаешь с докладами? Боишься на передний край появиться и реально узнать обстановку? Твоя дивизия хуже всех воюет, к тому же не дает возможности успешно драться соседям справа – 8-й пехотной дивизии. В чём причина? Или хочешь с «чёрной характеристикой» уехать в Союз?
Краснея от негодования, я ответил:
– Разрешите, товарищ генерал, доложить о положении дел в полосе действия дивизии, приданных частей и подразделений.
Генерал строго глянул на меня, но я спокойно продолжал:
– Прошу меня выслушать.
Трофименко возмутился:
– Ты что тут условия ставишь!
Но, помолчав, добавил:
– Давай, докладывай.
Я достал карту и развернул её на столе перед генералом. Сосредоточившись, начал спокойно и убедительно рассказывать об увиденном, пользуясь данными с переднего края своих частей.
Штаб оперативной группы дислоцировался в кишлаке Тани, на удалении 5–7 километров от действующих войск. Там же располагались и командные пункты 8-й и 25-й пехотных дивизий, а также частей 18-й пехотной дивизии, 21-й мотопехотной бригады и 203-го отдельного батальона особого назначения – «Западной» группировки. Достоверной информацией они не располагали, а пользовались данными, сообщаемыми подчинёнными афганцами из действующих на передовой войск.
Трофименко молча слушал. Иногда кивал головой, когда я смотрел на него, требуя подтверждения услышанного. Закончив доклад, вопросительно посмотрел на генерала. Тот как-то обыденно произнёс:
– Ты же друг моего сына, Валерия. Я тебя помню, когда ты командовал танковым батальоном.
Приняв строевую стойку, ответил:
– Так точно!
Генерал продолжил:
– Это действительно так, как ты докладываешь? Подтвердить можешь?
Подумав, я произнёс:
– Товарищ генерал, распорядитесь пригласить к себе советников «Западной» группировки.
Трофименко недовольно пробурчал:
– Ведь это займёт много времени, пока они приедут из-под горы Дрангер.
Но я настойчиво повторил:
– Пожалуйста, пригласите. Они располагаются за вашим командным пунктом.
Генерал отдал распоряжение. Вскоре перед ним стояли старшие советнических коллективов «Западной» и «Резервной» группировок. Трофименко потребовал от меня повторного доклада обстановки. Когда закончился доклад, наступила угнетающая тишина. Вопрос генерала: «Что скажете?» – повис в воздухе.
Разборки продолжались до утра. На основании изучения реальной обстановки было принято решение прекратить бессмысленные (условные) боевые действия, разобраться в обстановке, уточнить решение на дальнейшие боевые действия и только после этого приступить к разгрому бандформирований мятежников в районе Джавара.
Около трёх часов ночи всех отпустили. На родном «козлике» (БРДМ-2) добежал до КП. Не раздеваясь, лёг на койку и мгновенно уснул.
Утром разведчики доложили, что обнаружили крупный склад оружия и боеприпасов на южной окраине кишлака Лезикалай. Я доложил по инстанции о находке и получил распоряжение организовать вывоз оружия и боеприпасов в район дислокации командного пункта дивизии, там же выставить их для просмотра.
Нас с подсоветным вызвали в расположение штаба руководства, где на протяжении дня занимались совместно с офицерами оперативной группы планированием боевых действий. Во второй половине дня, ближе к вечеру, возвратились на КП.
Перед командным пунктом дивизии была развёрнута смотровая площадка вооружения, захваченного у мятежников. На ней стояли на сошках семь новеньких в смазке зенитных пулемётов ДШК, в отдельных местах разложены сотни противотанковых мин итальянского и американского производства, три противотанковых гранатомёта и две сотни противотанковых реактивных гранат к ним. Кроме того, сотни выстрелов к безоткатным орудиям, стопки ящиков с боеприпасами к ДШК и стрелковому оружию, десятки ящиков с оборонительными гранатами, горкой лежали 82-миллиметровые мины. В стороне покоились пять ПЗРК бельгийского производства «Блоупайп». По докладу начальника оперативного отделения дивизии найденное в схронах дувала вывозили двумя автомобилями УРАЛ-375 с 10 до 15 часов дня.
На следующий день выставленные трофеи демонстрировали руководящему составу участвую-щих в операции, а также вождям племени «Джадран». Проводили съёмки представители телевидения СССР и Афганистана.
Двигаясь с Фаруком в направлении своего КП, мы случайно попали в объектив телеоператоров первого государственного канала СССР. Фрагмент отснятого материала был показан по советскому телевидению. Впоследствии, получив письмо от родителей, я узнал, что при демонстрации по телевидению удачно проведенной афганскими войсками операции в районе Хоста в одном из афганцев мама узнала своего сына (то есть меня).
Очередных два дня мы с подсоветным находились на КП оперативной группы. Только вечерами, ближе к ночи, появлялись на своём. Днём также беспощадно палило солнце, велись обстрелы КП «РекСами» и миномётами.
Сказать, что в это время не было активных боевых действий, будет неправдой. С утра в глубине обороны противника работала авиация. Для поражения вновь выявленных целей привлекалась артиллерия. Мятежниками обстреливались командные пункты и места дислокации правительственных войск.
Правительственные войска приводили себя в порядок. Части дивизии и приданные подразделения пополнили запасы боеприпасов и продовольствия. Прибыло пополнение в личном составе: 120 человек из состава дивизии и 20 военнослужащих 666-го ОДШП «к». 15-й ПП возвратился на свои позиции, а разведподразделения возвратили в ущелье и вывели в резерв, возложив на него прямые обязанности вести разведку.


                ЧОРДА ФЕРКА

Боевые действия приняли аморфный характер. Временами доносилась стрельба в расположении дивизии, и то (как докладывали командиры) стреляли солдаты правительственных войск для острастки мятежников и успокоения себя. Изредка в утренние часы в небе появлялись «Грачи», неся свой смертоносный груз в глубину горной гряды. С замиранием сердца наблюдал «танец огня» и радовался, когда самолёты медленно плыли в сторону от гор. Редко по вновь вскрытым целям вела огонь артиллерия.
В один из дней позиции артиллерийского полка были обстреляны РПУ «земля-земля». Два залпа (двенадцать реактивных снарядов) с воем накрыли расположение артиллерийского полка. Термитные снаряды подожгли артиллерийский тягач ЗИЛ-131, стоявший в стороне, несколько осколочных снарядов разорвалось в непосредственной близости от огневых позиций, ранило двух солдат из числа артиллерийских расчётов. И опять наступила тишина.
Иногда снаряды рвались рядом с командным пунктом, тогда все укрывались: одни – за бронёй танка или БТР, другие – прижавшись к стене развалин дувала, где находился КП.
В свободное время я часами просиживал за артиллерийской стереотрубой, изучая вершины и склоны гор, пытаясь найти РПУ. Однако мятежники действовали умело и сноровисто. Пусковая установка появлялась то в одном месте и, сделав один-два залпа, скрывалась, то через короткое время открывала огонь с другого пункта.
Как-то под вечер мои усилия увенчались успехом. На одной из сопок обнаружил свежую насыпь. Неожиданно на насыпи появился человек и долго всматривался в нашу сторону. Временами казалось, что мы изучаем друг друга. Но вот он скрылся и донёсся лающий звук выстрела пусковой установки. Противно воющий звук, сопровождающий полёт реактивного снаряда, всё нарастал. Неожиданно повторно увидел человека на насыпи. Он наблюдал, куда опустится выстрелянный ими снаряд. После разрыва термитного снаряда на бруствер поднялись ещё два человека, обозрели результат и спустились за укрытие. Вскоре лающий звук повторился. Одиннадцать снарядов с нарастающим душераздирающим воем направились в сторону дислокации КП дивизии. Они рвались, не долетев 50–70 метров до цели. Я понял, что обнаружил местонахождение того кочующего РПУ. Подозвав командира дивизии, показал ему местонахождение установки.
Фарук предложил:
– Сделаем пух?
Радуясь удаче, ответил:
– Думаю, да.
Стоящий рядом советник начальника артиллерии дивизии полковник Е. Монахов мой порыв охладил:
– Товарищ подполковник, артиллерия стрелять не может. На сегодняшний день не выделен лимит боеприпасов.
– Как? – возмутился я.
Комдив, разведя руками, продемонстрировал, «кто в доме хозяин».
Я пригласил в сторону от афганцев советника-артиллериста:
– Евгений Михайлович, напоминаю, что советником командира дивизии являюсь я. За принятые решения и действия дивизии несёт ответственность командир и я, его советник.
Советник начальника артиллерии дивизии молча спустился вниз, проглотив обиду.
Пригласили начальника артиллерии дивизии. Я достал офицерскую линейку и нанёс прямоугольник на его рабочей карте - предполагаемое место расположения РПУ. Посмотрел на Фарука. Комдив в подтверждение махнул головой.
Я распорядился:
– Расход 20 снарядов. Уничтожить.
Афганец посмотрел на своего командира. Комдив в резкой форме добавил:
– Давай! Время идёт. Душмана уйдёт.
Не успели мятежники сделать второй залп, как несколько орудий артиллерийского полка выпустили осколочно-фугасные снаряды в направлении позиций противника. После разрывов первых пяти снарядов увидели, что они разорвались рядом с местом расположения установки. После внесения корректировки, начальник артиллерии отдал очередное распоряжение на огневые позиции по открытию огня. Фонтаны разрывов заметались на склоне горы в месте расположения реактивной установки. Когда осела пыль, я внимательно разглядел предполагаемое место нахождения РПУ. Обнаружил углубление в бруствере оборудованного окопа. Показал его Фаруку и артиллеристу. Все были несказанно обрадованы тем, что засекли и уничтожили реактивную пусковую установку.
Через какое-то время в небе появилась пара «Грачей». Отработав по плановым целям, они на обратном пути нанесли удар по остаткам РПУ НУРСами.
Вечером, подъезжая к пункту дислокации оперативной группы для уточнения задачи на очередной день, меня встретил радостным возгласом генерал-майор Греков, сидевший в тени огромного эвкалипта:
– Спасибо, комдив! Она доставала и нас, а ты достал её. Видел, мои лётчики её доконали. С нас «пузырь».
Так закончила своё существование одна из кочующих и надоедающих всем реактивная пусковая установка мятежников.
14 апреля с утра и срочно командиров афганских частей и их советников вызвали в штаб оперативной группы. По прибытии всех рассадили на стулья. В комнату зашли генералы Гафур и Трофименко.
Гафур, командующий группировкой войск от афганской стороны, объявил:
– Прибывает большой советский военачальник. Вероятно, будем наступать. Необходимо тщательно готовиться.
После него выступил генерал Трофименко:
– Военсоветникам со своими подсоветными немедленно убыть в подчинённые войска. На месте оказать помощь афганским товарищам в завершении подготовки к активным боевым действиям.
Всех отпустили. Трофименко подозвал меня к себе. Мы прошли в отдельный кабинет, где долго вспоминали за чашкой крепкого кофе совместную службу. Генерал рассказал о судьбе своего сына, в то время начальника штаба отдельной десантно-штурмовой бригады Прикарпатского военного округа.
Когда я проходил службу в одной из воинских частей, дислоцированной в Карпатах, командуя танковым батальоном, тогда ещё полковник В. Трофименко был в должности начальника штаба мотострелковой дивизии, в состав которой входила наша часть. Его сын Валерий служил в должности начальника штаба мотострелкового батальона этой воинской части, там мы познакомились и после известного случая у нас с ним сложились настоящие дружеские отношения.
Расставаясь, генерал напутствовал:
– Буду разговаривать с Валерием – сообщу о тебе. Не здорово геройствуй. Удачи.
– Спасибо. Передавайте привет Валерию. До свидания.
Возвращаясь на родной КП Фарук осведомился:
– Генерала тебе лично задача давал?
Я его обнадёжил:
– Он сказал, что основные надежды по овладению Джаварой возлагает на «Чорда ферка».
– Хорошая генерал, – гордо ответил афганец.
Что принесёт очередной день, никто не знал.
Прибыв и сообщив новости, полученные на КП ОГ, подчинённым советникам я отдал распоряжение:
– Немедленно приступить к завершению подготовки. Веря подсоветным, тем не менее, лично проверить состояние дел в каждом подразделении, особенно кто в первой линии. Обращаю внимание на снаряжение боеприпасами магазинов к автоматам, коробок к пулемётам. С трассирующей пулей – один через пять с ЛПС. Всё. Жду с докладом к 16.30.
После сообщения о прибытии большого русского генерала афганцы повеселели. Они знали, что если прилетает большой начальник, значит, будет и соответствующая помощь…

                ТАНИ

              Урок от участника Великой Отечественной войны
                генерала армии В.И. Варенникова

К 12 часам очередного дня командиров афганских частей и их советников собрали в штаб оперативной группы, проверили наличие и пригласили выехать в полосу боевых действий 8-й ПД. Просочилась информация, что в зону боевых действий прилетит лично руководитель оперативной группы Министерства обороны СССР генерал армии В.И. Варенников.
По приезду всех прибывших построили полукругом в поле недалеко от горной гряды. Афганцы и их советники стояли в ожидании появления генерала на вертолёте или бронированном автомобиле и удивились, когда из расположенного рядом оврага поднялся почти двухметрового роста, стройный для своих лет, человек в полевой трёхцветной форме, в таком же головном уборе, с козырьком 25–30 сантиметров и в крупных тёмных очках на глазах. Он медленно подошёл, остановился, вытер пот со лба и, обращаясь к удивленным присутствующим, особенно афганцам, бесхитростно поздоровался:
– Здравствуйте, – после чего продолжил: – Товарищи, вы воюете не совсем правильно, забыв, что боевые действия ведёте в горах. При действиях на такой местности необходимо применять тактику действий мелких подразделений-групп при тесном огневом взаимодействии, использовании огня артиллерии, а также миномётов. Маневр группы, отделения должен осуществляться короткими перебежками, под прикрытием огня стрелкового оружия другой группы, отделения.
В это время где-то справа в горах затявкала реактивная пусковая установка и «РекСы» с воем устремились в долину, в район занятий, но ни один мускул не дрогнул на лице генерала армии. Один из находившихся рядом полковником подсуетился и пытаясь его за руку затянуть под защиту стоящих рядом БТР, однако генерал, как будто ничего не произошло, отстранил руку помощника и продолжил занятия, которые подготовил по приезду. Снаряды, пролетев дальше на 200–300 метров, разорвались в глубине обороны. В это время появился и всё усиливался гул: к горам шла пара боевых вертолётов МИ-24. Вскоре глухие взрывы сообщили что вертолёты работают по району расположения РПУ.
Заключил своё выступление генерал Варенников словами:
– Сегодня для вас мы подготовили показные занятия. Наблюдайте, – повернув голову в сторону гор, кому-то из офицеров своей группы отдал распоряжение: – Действуйте.
Неожиданно из глубины оврага раздались приглушённые звуки выстрелов, больше похожие на лай молодого пса. Несколько мин полетело в сторону гор.
Из оврага гуськом, короткими перебежками ушла в направлении гор группа солдат. Пробежав 50–80 метров, залегла и открыла огонь из стрелкового оружия. Вторая группа короткими перебежками из того же оврага проследовала в сторону противника. Пробежав на 50–70 метров дальше первой, опустилась на землю, сразу открыв ураганный огонь в сторону условного противника. В это время первая группа короткими перебежками под прикрытием огня второй начала перемещение к сопкам. Вскоре вторая группа, перекатом через поддерживающую огнём первую, скрылась в ближних горах.
Генерал довольный произведённым впечатлением на обучаемых, произнёс:
– Вот так необходимо действовать в горах, – помолчав, спросил: – Всем понятно?
Услышав одобрительные ответы, продолжил:
– Со мной прибыла батарея реактивных установок «Град-21В» на базе ГАЗ-66 и батарея 120-миллиметровых самоходных артиллерийских установок «Нона-С» на базе БМД. Вы можете подойти и посмотреть на боевые машины десанта, вооруженные пушками-миномётами. Они стоят рядом в овраге.
Ватага афганцев и военных советников, шумно обмениваясь мнениями, направилась к оврагу. Действительно, на его дне стояли три 120-миллиметровые самоходные орудия на базе БМД, удобно лежащих днищами на грунте подняв вверх короткие стволы.
После осмотра техники генерал начал расспрашивать афганцев о настроениях, как они собираются бить мятежников, какая помощь нужна от Вооружённых Сил СССР. Афганцы охотно делились мнениями, слушали опытного вояку и легендарного человека.
Очередной день прошёл в заботах по подготовке к боевым действиям, согласованию взаимодействия, а также проверке готовности войск к наступательным действиям в условиях применения предложенной руководителем ОГ МО СССР тактики действия отдельных боевых групп.


                ТАНИ

                С шурави прибыл «бог войны»

Утро 17 апреля началось с нарастающего гула самолётов, идущих к целям в глубине обороны противника. Снова заиграли сполохи разрывов, небо засветилось от огненных трасс с земли навстречу атакующим самолётам и грибами взрывов ракет ПЗРК. Казалось, все горы ощетинились против атакующих самолётов. После захода на цель третьей группы зенитные средства противника стали огрызаться слабее, а вскоре только редкие трассы с земли нарушали утреннюю тишину. После получасового бомбоштурмового удара открыла огонь артиллерийская группировка.
В это время Фарук с группой необходимых для управления боем офицеров и солдат, а также я с переводчиком и телохранителем преодолевали последние метры к точке местоположения передового командного пункта. Не успели расположиться и войти со всеми подчинёнными в связь, как поступила команда на атаку.
Подразделения «Восточной» и «Западной» группировок, используя удары авиации и огонь артиллерии, медленно, словно раздумывая, идти вперёд или нет, начали движение в направлении противника. В первые минуты после разрывов снарядов над сопками стояли пыль и гарь, затем ветер медленно начал уносить следы работы авиации и артиллерии, а горы оживать автоматическим огнём и разрывами гранат.
Неожиданно правее, в 5–7 метрах от нашего командного пункта, разорвалась граната, выпущенная из безоткатного орудия, обдав присутствующих осколками тёплого камня и пыли. Несколько пуль хлёстко ударили по камням. Началась интенсивная стрельба на левом фланге, следом она сместилась в центр. Пули всё чаще со свистом проносились над головами командования дивизии, хлёстко ударяясь о камни или землю, взметая буруны пыли на склонах сопки.
Подразделения дивизии, совместно с подразделениями приданного 666-го ОДШП «к» начали постепенно забираться на соседние холмы, а 7-й ПД продвигаться по ущелью. Где-то правее, сзади, в полосе действия 8-й ПД, возникла интенсивная стрельба, пули барабанили о камни позади, заставляя находящихся на командном пункте укрываться.
Управлять боем в классическом понимании возможности не было. Подразделения, а то и группы людей двигались, не соблюдая примитивные каноны общевойскового боя, кто бежал, кто шёл в полный рост, кто вёл огонь из автомата в направлении противника, кто нёс автомат на плече, держа его за ствол.
Выделялись только действия офицеров, пытавшихся, объединив возле себя небольшие группы, вести их в наступление. Казалось, что показные занятия по действиям мелких подразделений в горах, проведенные генералом Варенниковым с руководящим аппаратом, командирами дивизий, полков и отдельных подразделений, при участии военных советников, с подчинёнными не проводились, а солдат, как и ранее заставляли стихийно двигаться вперёд.
Вскоре поступили доклады о потерях в живой силе, об упорном сопротивлении мятежников в том или ином районе. Некоторые командиры просили поддержки артиллерийским огнём. Мы с Фаруком видели, что особого сопротивления со стороны мятежников не было, кроме того, подавлять или уничтожать очаги сопротивления противника огнём артиллерии было невозможно, противник находился в непосредственном соприкосновении с атакующими.
Я посоветовал командиру подтянуть танки на прямую наводку и поддержать действия пехоты огнём танков, зенитных установок и крупнокалиберных пулемётов БТР и БРДМ. Через короткое время фонтаны от разрывов снарядов танковых пушек и зенитных установок заплясали на впереди лежащей сопке, пехота зашевелилась, немного прошла и залегла.
Переговорил по средствам связи с командиром 15-го ПП майором Ширжоном, пытаясь выяснить, почему они не идут вперёд. Командир полка доложил, что впереди противник, если он будет уничтожен, то он полк пойдёт на штурм высоты.
Я обратился к подсоветному: разъяснил положение и посоветовал в интересах 15-го ПП нанести огневой удар артиллерией дивизии по противнику в полосе действия полка. Фарук, ответив «хо», отдал распоряжение на проведение огневого налёта по сопке, с центром цели – центр высоты. После получения приказания начальник артиллерии доложил командиру дивизии о поступлении сигнала на запрещение ведения огня, объяснив:
– В связи с прибытием в район дислокации дивизии вертолётов с русскими генералами.
Бой постепенно приобретал вялый характер. Где-то вели огонь из стрелкового оружия. Выстрелила в нашу сторону «безоткатка», в стороне от командного пункта разорвалось с десяток мин, поранив нескольких солдат и офицеров правительственных войск, справа огрызнулся крупнокалиберный пулемёт (КПВТ) на БРДМ-2.
Вскоре на ПКП подошла группа из шести человек в советской военной форме. Из группы выделялся сухощавый генерал-майор в повседневной, расшитой золотом фуражке. Поздоровавшись со мной и Фаруком за руку, обращаясь ко мне, спросил:
– Какие проблемы, комдив?
Я узнал в этом молодцеватом генерале Ю.П. Грекова, начальника штаба 40-й ОА, на то время возглавлявшего группировку войск ОКСВ в районе Хоста. Вкратце обрисовал положение дел в полосе действий дивизии и попросил, чтобы военнослужащие с радиостанциями отошли в сторону, антенны наклонили ближе к земле, с тем чтобы не демаскировать командный пункт.
Генерал отдал необходимые распоряжения. После этого, взяв у подчинённого бинокль, приступил к изучению обстановки. Спустя несколько секунд после того, как генерал, «распугивая противника» своей генеральской фуражкой, с биноклем у глаз начал изучать местность, две пули одна за другой хлёстко ударили в камни бруствера.
Порекомендовал ему снять красивую фуражку, а также пригнуться пониже. Рассуждая с генералом о ходе боевых действий в районе Джавары, услышал короткую очередь, выстрелянную из крупнокалиберного пулемёта рядом с командным пунктом. Повернув голову вправо, увидел, что в непосредственной близости, в окопчике, выдолбленном в камне мятежниками для установки средств противовоздушной обороны, расставив сошки, стоит 12,7-миллиметровый пулемёт (НСВТ), и трое военнослужащих в советской военной форме дружно возле него воркуют. Гость уловил мой взгляд и успокоил:
– Это прапорщики. Они сейчас помогут пехоте огнём.
В унисон командиру один из пулемётчиков спросил:
– Куда стрелять?
Я обратился к генералу:
– Это у нас передовой командный пункт дивизии, товарищ генерал. Вызывать огонь на себя, думаем, нет необходимости.
Генерал приказал стрелкам отойти подальше и оказывать помощь огнём по заявке афганцев. Вскоре к нему подошёл полковник и, пригнувшись к уху, что-то сказал, Греков, обращаясь ко мне, спросил:
– Куда необходимо нанести удар реактивной артиллерией?
Я осторожно уточнил:
– Не получится ли, что, стреляя по противнику, могут попасть по своим? На склонах высоты с нашей стороны правительственные войска.
– Говори куда, а артиллеристы постараются вас удивить.
Попросил у Фарука гарнитуру переносной радиостанции и циркулярным (означающим информацию для всех) открытым текстом сказал:
– Наблюдайте разрывы на горе. Это уничтожается противник в ваших интересах реактивной артиллерией шурави. После огневого налёта все вперёд – овладеть дальними высотами. Мы с полковником Фаруком там вас и встретим.
На сопках зашевелились люди. Они уважали русских, и если с ними шурави, то им ничего не страшно. Вскоре по приказу начальника штаба армии термитный снаряд, озаряя ярким огнём окрестности гор, разорвался почти по центру сопки, на которой оборонялись мятежники. Последовал вопрос.
– Ну как?
Вопросов не было. Это действительно был снайперский выстрел из артиллерийской позиции за восемь километров от цели. Я захлопал в ладоши, а в переговорную трубку радиостанции радостно сказал:
– Наблюдайте огонь артиллерии шурави.
Через минуту сопки, на которых укрывался противник, покрылись вспышками разрывов реактивных снарядов. Земля стонала, всё пространство заволокло пылью, а снизу бушевал адский огонь. Казалось, что ничего живого не должно остаться в районе взрывов.
Пехота, подгоняемая офицерами, начала медленно подниматься на сопку.
В это время вдали, слева от командного пункта, «залаяла» реактивная пусковая установка мятежников. Двенадцать реактивных снарядов с воем устремились на сопку, где располагался командный пункт. Один из термитных снарядов разорвался рядом, обдав нас горящим взрывчатым веществом. Задымился бушлат и чехол фляжки с водой, несколько горячих частиц больно ударили в лицо, обожгли руки. Все, как по неведомой команде, бросились в укрытие.
Спрятавшись за камнями, начал изучать, откуда вела огонь реактивная пусковая установка. В наступившей тишине опять услышали «лай» РПУ. Несколько прыжков – и я оказался в укрытии.
Когда очередная порция реактивных снарядов накрыла сопку, загорелась крыша укрытия, оборудованная из сухого хвороста и прикрытая одеялами. В дыму начали задыхаться люди, многие   попятились из укрытия в проход, началась давка. Я находился почти на выходе и в один момент оказался за пределами укрытия, сгруппировавшись спиной прижался к брустверу, пропуская выбегающих мимо людей.
В голове сумбур. В какой-то момент обратил внимание на свою руку с часами. По минутной стрелке определил, что от выстрела до выстрела противнику требуется от трёх до четырёх минут. Подумалось, этого времени достаточно, чтобы покинуть сопку. Продвинулся внутрь полупустого укрытия, наполовину заполненного дымом, присел, увидел генерала и его офицеров, там же сидела часть советников. Своим наблюдением поделился с генералом и предложил им уходить после очередного залпа, с группой Грекова отправил советников из состава дивизии, прибывших на командный пункт позже.
Когда очередная порция реактивных снарядов рвала гору, первая группа подготавливалась покинуть её. Расставаясь, генерал обратился ко мне:
– Комдив, артиллерию оставляю в твоём распоряжении. Применяй, как хочешь. Ещё три залпа можешь использовать. Кроме того, в полосе дивизии будет работать подразделение специального минирования, вот командир.
После чего пожал руку и короткими перебежками удалился в противоположную от противника сторону. На командном пункте остались, кроме меня и афганцев, мои храбрые спутники – переводчик лейтенант А. Ларионов и телохранитель ефрейтор Е. Грудачёв.
После очередного артиллерийского налета противника я осмотрелся и обнаружил, что рядом сидит знакомый огромный полковник-артиллерист и щуплый улыбающийся капитан-сапёр из группы начальника штаба ОКСВ. Приободрившись, предложил артиллеристу пробраться и понаблюдать за противником – откуда же он безнаказанно ведёт огонь. К тому же во время перелета вертолёта начальника штаба 40-й ОА вести стрельбу артиллерией из закрытых огневых позиций, в целях избежания поражения, было запрещено.
Очередная порция реактивных снарядов вновь накрыла сопку. Раздались крики, ругань на дари с примесью искажённого русского.
Фарук, придвинулся поближе:
– Сер мушавер, давай, будем уходить. Они без нашей помощь возьмут высоту.
Немного подумав, решил, что, имея такую артиллерию и не овладеть очередным хребтом, – это непростительная роскошь, в голос сказал:
– Сер Фарук, имея артиллерию шурави в своём распоряжении, давай захватим у противника следующую гряду высот.
Комдив, не думая, утвердительно воскликнул:
– Хо!
Решили уточнить по карте, какую всё же гряду нам необходимо захватить, но планшета с картой на себе не обнаружил. Сосредоточился просчитывая свои действия в течение 40–50 прошедших минут. Вспомнил, что планшет с картой остался лежать на камнях бруствера командного пункта, когда резво убегали с ПКП. Ничего не объясняя, метнулся к точке утери карты. Офицерская сумка с опалённым краем спокойно лежала на груде камней, оставшихся от бруствера. Как родного, близкого человека, схватил её и прижал к себе, подсоветный, следовавший за мной, не поняв действия советника, спросил:
– Что есть там ценное? Что сер мушавер так прижимает?
Ничего не ответил, раскрыл карту, сверил боевую задачу. Очередная порция реактивных снарядов была скромнее: 5–6 пронзительно воющих «РекСов» пролетели над нами и разорвалась где-то в ущелье. Полковник-артиллерист, оказавшийся рядом, осведомился:
– Ну что, командир, врежем?
Я непроизвольно махнул головой, указывая на очередную гряду:
– По той гряде, по моему сигналу.
Артиллерист отдал необходимые указания, и вскоре термитный снаряд ярко вспыхнул на дальней сопке.
Фарук оживился и на фарси громко, словно не по радиостанции, а голосом, приступил к отдаче распоряжения. Получив подтверждения о полученной и понятой задаче, повернулся в мою сторону:
– Они готовы.
Я глянул в сторону полковника:
– Пора.
Артиллерист передал установленный сигнал на открытие огня. Вскоре очередная гряда гор покрылась вспышками разрывов реактивных снарядов. Пехота, воодушевлённая поддержкой шурави и отсутствием сопротивления со стороны противника, начала движение в сторону дальних гор. Через короткое время командир 15-го ПП доложил, что находится на указанной высоте. Противника нет.
Фарук, по моей просьбе, потребовал обозначения своего местоположения красными сигнальными дымами. Спустя время дальняя гряда покрылась рыжим дымом. В порыве радости я обнял комдива и полковника-артиллериста. Мы реально выполнили задачу суток.
Командир дивизии, обращаясь ко мне, пошутил:
– Может, дальше поедем? Противника испугалася шурави – далеко будет бежать. Джавара возьмём.
Помолчав, спросил:
– Пусть закрепляются? Скажите, артиллерия шурави постоянно будет поддерживать?
Я, спросил артиллериста:
– Я думаю, товарищ полковник, что вы выручите 14-ю пехотную в случае чего?
Артиллерист, по имени Владимир (фамилию, к сожалению, запамятовал), улыбнулся:
– Мы теперь побратимы. Под снарядами посидели – уцелели. Обращайтесь, будем помогать. Ведь до этого случая мнение у нас об военных советниках и афганских войсках было совсем иное.
Владимир передал мне листик бумаги и продолжил:
– Тут позывные, частоты и некоторые условные сигналы на вызов огня.
От всей души поблагодарил артиллериста за прекрасную работу и оказанную помощь, пожал ему руку, и он со своей группой убыл в тыл.
Солнце клонилось к закату. Уставшие с Фаруком по протоптанным тропам возвращались на командный пункт.
На подведение итогов боевых действий за день всех вызвали в штаб руководства. Афганские командиры в присутствии своих советников докладывали о выполнении поставленной задачи на день. Фарук чётко доложил о выполнении задачи, впервые получил похвалу от заместителя начальника Генерального штаба Вооружённых Сил Афганистана генерал-майора Гафура. После заслушивания командиров и их советников меня пригласили офицеры-операторы штаба руководства и попросили на карте уточнить местоположение частей нашей дивизии, приданных подразделений и соседей для планирования бомбоштурмовых ударов авиации и огня артиллерии на очередной день.
При выходе из кабинета операторов меня порученец генерала Трофименко позвал в гости к шефу. Генерал встретил приветливо, пригласил сесть и расспросил, как обстоят дела на левом фланге. После чашки кофе, расставаясь, на прощанье мудрый генерал сказал:
– Ты там в пекло не лезь. Героизм не всегда оценивался. Запомни – жизнь одна. Счастливо!
Крепко пожал руку на прощание.
На свой КП двигались на броне БРДМ-2, его раскачивало, бросало с кочки на кочку, однако на душе было радостно: старания командира дивизии «Чорда ферка» оценены. Подумал: «Вот бы сейчас залезть в ванную с прозрачной сине-зелёной водой, да с пенкой, а затем к жене под крылышко… Ладно, размечтался! Хотя бы постирать пропитанное потом и солью обмундирование, а то сразу – к жене в постель». Улыбнулся своим мыслям.
Это заметил подсоветный:
– Ты доволен, что мы хорошо воевали?
– Да. Конечно. Генерал Гафур похвалил. И русский генерал хорошо говорил мне.
По прибытии из штаба руководства я собрал советнический коллектив и довёл до сведения собравшихся итоги прошедшего дня боевых действий и уточнил очередные задачи.


                ХОСТ

                Разным карамонам  – разные призы

Утро очередного дня началось со смертельной пляски лётчиков-штурмовиков и истребителей-бомбардировщиков. Как и в прошедшие дни, я с замиранием сердца наблюдал за бесстрашием советских асов, желая им живыми возвратиться на базу. С началом работы артиллерии группа советников с подсоветными на БТР и БРДМ направилась на ПКП, который определили на захваченной накануне высоты с отметкой 1663. На «бронебазе» прибыли к пятке горы. Плановая артиллерийская подготовка по разведанным целям ещё не закончилась, ближние высоты очередной гряды были окутаны дымом и пылью. Авиационно-артиллерийская какофония мешала противнику вести прицельный огонь по составу группы, поднимающейся по склону горы, шли, спокойно разглядывая темнеющие грозные скаты высот, где затаился противник.
Почти на самой высоте нас встретил командир 15-го ПП майор Ширжон. Широко улыбаясь, пригласил всех в выдолбленную мятежниками воронку по центру горы. Воронка была застлана одеялами. Там стояли, источая пар, шесть никелированных двухсотграммовых чайников с разложенными рядом лепёшками. Командир вкратце ознакомил прибывших с обстановкой.
Хлебнув душистого горячего чая, удивился аромату, сделал комплимент майору:
– Командир 15-го ПП не только хорошо воюет, но и чай у него особенный.
На что командир улыбнулся и сказал:
– Мы у душмана взяли пять мешок чая, могу дать, сер мушавер, немного.
Ширжон был бесстрашным человеком и хорошим командиром, но разговаривал на русском языке очень плохо. Он только планировал после победы ехать в СССР на учёбу.
Фарук распорядился, и в наш БРДМ-2 отнесли мешок «душманского чая». В последующем, доставив его в Газни, угостил оставшихся в пункте постоянной дислокации. Два килограмма оставил себе и ещё долго вкушал аромат настоящего индийского чая, поставляемого за американские деньги для мятежников.
Распивая чай, мы с Фаруком уточняли у командира местоположение своих подразделений, приданных и соседей. К нам подошёл командир 7-й ПД со своим советником. Обменявшись любезностями, за кружкой душистого чая командиры и советники согласовали свои дальнейшие действия. Решили оставить 7-ю ПД в ущелье, с целью прикрытия правого фланга группировки, в случае прорыва противника со стороны 8-й ПД.
Горы с левой стороны от ущелья, где находились наши подразделения, были пологими, а противоположные, за которыми находилась «Западная» группировка, крутые, редко поросшие растительностью, нависающими над ущельем. В любой момент наша группировка могла быть отрезана, окружена и растерзана, поэтому решили 7-ю ПД держать в ущелье, подобная задача ей была поставлена руководством опергруппы.
С окончанием артиллерийской подготовки подразделения начали движение в направлении очередной горной гряды. Танки, зенитные установки (спаренные ЗУ 23-2, установленные на кузовах автомобилей ЗИЛ-131), БТР и БРДМ огнём поддерживали боевые действия пехоты, а она, не ощущая сопротивления шла вперёд. Вскоре очередная гряда гор была захвачена наступающими. Противник изредка на отдельных направлениях оказывал слабое сопротивление.
Несколько мин разорвалось на высоте, где располагался передовой командный пункт, дохнув воздухом смерти обдав нас мелкими камнями и пылью. Правее, где сидела группа офицеров полка, кто-то вскрикнул. Я растянулся в траншее, немного в стороне – командир дивизии. Лежать было неудобно. Камни, острыми концами впиваясь в тело. Изредка визжа или фыркая пролетали пули, хлёстко ударяя о камни. Рядом, сжимая в руках автоматы, распластались, прижимая к земле свои молодые тела, переводчик и телохранитель.
В какое-то мгновение внутренне ощутил на себе чей-то пристальный взор. Глаза скользнули взглядом вправо. На бруствере, смотря прямо на меня, раскачивалась узорчатая глянцевая светло-серая с вибрирующим раздвоенным язычком плоская голова змеи. Холодок пробежал по спине. Молниеносный бросок твари мог закончиться летальным исходом. Вспомнил, что змея не видит и не слышит, она только ощущает тепло, исходящее от жертвы. Замер, смотря в упор на такую близкую, раскачивающуюся в ритуальном танце, смерть. Змея ещё какое-то время, а оно казалось мне вечностью, покачивая своей плоской головкой, что-то слушала, а затем медленно сползла с нагромождения камней и удалилась. Я быстро отпрыгнул от злополучного места. Фарук заметил мои неадекватные действия:
– Сер мушавер ранен?
– Всё в порядке.
Не хотелось делиться своей минутной слабостью. Улыбнулся в ответ. Однако с того момента понял, что необходимо быть постоянно бдительным. Кроме духов в горах таится ещё и ползающая смерть, о чём предупредил ординарца и переводчика.
К середине дня боевые действия начали затихать, поступило распоряжение на прекращение огня артиллерии в связи со срочным вылетом вертолётов в район боевых действий соседей. Там, в районе горы Дрангерг, высоты с отметкой 2180, погиб один и ранены два советских военных советника 8-й ПД. Узнал, что среди раненых и мой друг – советник начальника штаба и начальника оперативного отделения 8-й пехотной дивизии подполковник Анатолий Воронов.
Во второй половине дня войска, не ощущая сопротивления противника, почти полностью остановились. Решили огнём артиллерии взбодрить начавших на жарком солнце нежиться солдат, заставить их первыми ворваться в сердце Джавары. Однако эта участь замыслом операции предусматривалась для 8-й ПД (Кабульской).
Подошли с обедом нафары командира. Пригласили к импровизированному столу. Я посмотрел в сторону переводчика и телохранителя, Фарук перехватил взгляд и сказал:
– Пусть нафары Алексей и Женя тоже кушают.
Повторять приглашение не понадобилось, и вскоре мы жевали опостылевший рис с хрустящими от песка лепёшками, запивая прохладным чуть сладким чаем.
Мятежники, почувствовав нерешительность правительственных войск, предприняли атаку на правом фланге, со стороны 8-й ПД. Однако были остановлены решительными действиями 7-й ПД.
Мы с подсоветным долго дебатировали по поводу сложившейся благоприятной обстановки в полосе дивизии. Решил воспользоваться запиской, любезно оставленной накануне артиллериста. Вышел на связь. Владимир откликнулся и пообещал один залп по заявке. Обсудил дальнейшие действия с подсоветным. Командир согласился с тем, что если шурави ударят по очередной горной гряде, то войска дивизии пойдут и возьмут Джавару. Помявшись, Фарук достал из кармана несколько пачек новеньких афганей (денежная единица Афганистана). Демонстрируя их, сказал:
– Сер мушавер, у меня в карманах есть сто тысяч афганей. Давай скажем, кто первый придёт в Джавара, тот получит деньги.
Я обрадовался. Кроме чести быть первыми в Джаваре, будет и материальный стимул. Сразу предложил:
– Давай, сер Фарук, ставь боевую задачу подразделениям. Шурави поможет огнём артиллерии.
Вышел на связь с Владимиром, сообщил координаты цели и время удара. Артиллерист подтвердил координаты цели и время удара. Вскоре разрыв термитного реактивного снаряда, выпущенного БМ-21В, ярко вспыхнул на дальней сопке очередной горной гряды, он был допингом для дремавших правительственных войск. Залп батареи «накрыл» дальние сопки. Афганцы медленно пошли вперёд.
Ближе к закату солнца Ширжон доложил:
– Сер коронель, сер мушавер, я в Джавара.
– Ширжон, зажгите красные дымы.
Потянулся рыжий дым, застилая дальнюю последнюю гряду.
От распирающей радости я крикнул в трубку радиостанции:
– Мо-ло-дцы! Ширжон закрепляйтесь. Спускаться в долину будем завтра.
Майор в ответ:
– Хо!
И добавил:
– Сэр мушавер, мы с командира разведбат вместе первые.
Посоветовавшись с Фаруком, принимаем решение остаться ночевать в районе ПКП. По радиосвязи докладываем об итогах боевых действий за день, получаем добро и уточнённую задачу на очередной день: «В Джавару не лезть».
Для отдыха спустились к бронетехнике и начали устраиваться ко сну. В это время на левом фланге 15-го ПП вспыхнул бой. Не успели сообразить, что случилось, как бой утих. Через короткое время началась активная стрельба правее и сзади 7-й ПД, в полосе ответственности 8-й ПД бой нарастал, но вскоре захлебнулся.
До утра наступила пугающая тишина. Только под утро пришёл сон, но он был нарушен появившимися, как по мановению волшебной палочки, «Грачами». Теперь уже с близкого расстояния я рассматривал огненную пляску штурмовиков.
Видел, как пара СУ-25 почти в пикирующем полёте идёт на сопку. Изменив направление, словно скользя над ней, от самолётов отрывались маленькие комочки, впоследствии расцветающие огненными грибами. Самолёты, роняя тепловые ловушки, почти в вертикальном полёте уходят в небо, чтобы снова появиться и сбросить на противника свой смертоносный груз. На смену, рассекая сталью небесную голубизну, к цели, устремлялась новая пара «Грачей», не страшась трасс, выпущенных им навстречу из английских «Эрликонов» и ДШК, презирая вспышки разрывающихся ракет переносных зенитных комплексов. Вот опять склоны озарились вспышками и стоном, а штурмовики, будто рассматривая результаты своей работы, роняя тепловые ловушки, медленно забираются в высоту. В это время первая пара уже устремилась к земле, сея смерть НУРСами, опять склоны высоты полыхнули сплошной длинной огненной полосой. Снова, качнув крыльями, самолёты уходили в высоту. Вторая пара, падая с неба, вспыхнула гребешками огней, а к земле потянулись две смертоносные огненные трассы. Как всегда, завороженным взглядом наблюдал за действиями авиаторов, радовался их каждому удачному манёвру, особенно, когда они уплывали в тыл.
Удары авиации нарастила артиллерия. По дальним сопкам заплясали огненные вспышки. Боевая задача дивизии, приданных и поддерживающих частей состояла в том, чтобы своими действиями помочь «победоносной Кабульской» ворваться в сердце Джавары, чем мы успешно и занимались.
Как только отгремели последние взрывы, пехота без понукания и огневой поддержки устремилась вниз грабить склады мятежников, о которых они так много слышали. С подсоветным на БТРах по ущелью поехали в направлении базы, однако были остановлены по радиостанции из штаба оперативной группы распоряжением немедленно выходить из гор по своим направлениям.
Комдив:
– Сер мушавер давай посмотреть Джавара.
– Давай, – в унисон ответил ему. Мне, как и командиру было интересно посмотреть загадочную Джавару
Наше желание было частично удовлетворено. Когда афганцы преградили нам дорогу с советом: «Там небезопасно», мы с брони рассматривали базовый район.
Что увидел и запомнил, так это то, что в скалах зияли огромные дыры, частично прикрытые большими металлическими воротами. Рядом с одной из них стоял танк Т-34. Нас оттеснили назад и предложили в целях безопасности выходить из гор. Так закончилось знакомство с главной базой мятежников.
По ущелью, занятому 7-й ПД, эвакуировали технику, вооружение и боеприпасы из складов Джавары. Только к вечеру завершилась операция по вывозу изъятого у мятежников.
     На равнине сосредотачивались подразделения дивизии, чуть в стороне подразделения 666-го ОДШП «командос» зарекомендовавшего себя смелостью и преданностью правительству, а также подразделения 7-й ПД. При разборе боевых действий в районе Джавары в лучшую сторону были отмечены действия «карамонов» (героев) Кабульской 8-й ПД. Но также отмечено, что в боях участвовали и успешно воевали и другие. Генерал Трофименко после разбора отозвал меня в сторону:
– Ты не обижайся, так нужно.
В то время я не мог понять, кому и зачем это нужно, только впоследствии, во время проведения военного парада в Кабуле в честь победы над врагами революции в районе Хоста, понял, почему Кабульская дивизия.
После анализа хода боевых действий в базовом районе Джавара и завершении операции «Волчья яма» войска отведены ближе к городской черте. Мы с Фаруком находились в штабе оперативной группы, ожидая решения на переброску войск по воздуху в Кабул.
В соответствии с решением руководства тяжёлая техника –  танки, часть БТРов и БРДМов – передавалась Хостинской 25-й ПД, а остальная техника и личный состав по воздуху перебрасывались в Кабул. Там мы должны дополучить боевую технику и личный состав в соответствии со штатом. Подразделения 14-й пехотной дивизии перевозились по воздуху вслед за дивизией «карамонов».
Продукты питания в войсках давно закончились и пять дней нас кормили только варёным рисом с пресными лепёшками, а также чаем с небольшой добавкой сахара.
Спустя три дня после выхода войск из гор к лежащим в тени «ворошопа» советникам подошёл Фарук и радостно сообщил:
– Сер мушавер, русские в горах установил умные мин, которые людей не пропускают, а баранов и верблюдов пропускают. Мы с мясом. Сейчас принесут жаренный барашка.
Действительно, через пять-десять минут на подносе принесли парящее мясо барана. Фарук, словно факир, достал из кармана бутылку русской водки и пиршество началось. Закончилось оно поздней ночью.

                ХОСТ
                В гостях у друзей

Стон транспортников АН-12 и ИЛ-76 увозивших подразделения победителей в Кабул разносился над Хостом и его окрестностями. Я с первым рейсом отправил часть советнического коллектива, остальные коротали время у гостеприимных советников 25-й ПД. Встретил друга по академии, советника командира одного из полков дивизии подполковника Николая Михалева. Познакомился с его женой, отведал настоящего русского борща, жаркое с мясом, попил крепкого самогона и закусил тёплыми пирогами с творогом. Это было непередаваемое ощущение после длительного питания вареным рисом и хрустящими лепёшками.
Природа в Хосте очень благодатная и одаривала нас спелыми гранатами и тутовником (чёрной шелковицей). Место для ожидания времени для вылета устроили под кустом тутовника. Вскоре спелые гранаты и чёрный спелый тутовник закончились, начали употреблять в пищу плоды в начальной степени зрелости, начинавшие краснеть.
Благодаря заботам политработников местной дивизии, воспользовавшихся челночными полётами авиации в Кабул и обратно, доставивших новые художественные фильмы, советники утоляли свой голод, смотря кинофильмы с пышными и весёлыми застольями. Иногда по нашей просьбе выносили телевизор и устраивали просмотр телевизионных передач. Так, 8 мая мы узнали о Чернобыльской катастрофе, а 9 мая военсоветники смотрели военный парад на Красной площади города Москвы.
В канун дня Победы прилетел посланец советнического коллектива майор Анатолий Иванов, доставивший несколько фляжек водки, но самое главное – деньги и много банок мясных консервов. Несколько дней пировали привезенными и приобретенными на местном базаре вкусными продуктами. Хост запомнился советническим городком, где аккуратно стояли ухоженные, утопающие в зелени виллы, построенные немцами для себя, а также огромным бассейном под старыми громадными эвкалиптами. С бассейном произошёл курьезный случай. В советническом коллективе местной дивизии существовала традиция накануне 9 мая ремонтировать бассейн и заполнять его водой, а в день великой Победы с утра проводился праздник тожественного открытия, с богом морей Нептуном и русалками. Коллектив 14-й ПД после встречи майора Иванова и хорошего застолья под тутовником решил искупаться в бассейне, не дожидаясь открытия. Первым к бассейну пошёл охладиться Анатолий и долго не возвращался. Я как старший коллектива принял решение идти на поиски «пропавшего». Но ни в районе бассейна, ни в нём Анатолия не обнаружили. Решил спустить воду из бассейна, чтобы найти «сгинувшего». Открыли два мощных запора, и вода за короткое время вытекла, но исчезнувшего там не оказалось. Понимаю, что Иванов пропасть из территории городка не мог, принимаю решение всем идти смотреть кинофильм, не желающим – отдыхать. Когда фильм «Иван Васильевич меняет профессию» закончился, и над площадкой включили свет, рядом обнаруживаю мирно посапывающего Иванова.
Утром 9 мая советники 25-й ПД с членами семей пошли к бассейну, на праздник, но обнаружили его пустым, поругавшись в адрес душманов, решили открытие сезона купания перенесли на очередное воскресенье, и все дружно направились смотреть на экране телевизора парад на Красной площади. В это время бассейн повторно наполнялся водой.
Меня пригласил в гости Николай Михалев. С гордостью мы смотрели парад на Красной площади и вспоминали годы учёбы в академии БТВ им Р. Малиновского, Москву с её парками, театрами, кинотеатрами и стадионами. Рассказывали друг другу о перипетиях судьбы после академии. Николай, русый с пробивающейся сединой, не по годам серьёзный офицер, был советником командира полка, дислоцировавшегося в ущелье, на пути караванов с оружием из Пакистана. На место службы его доставляли на вертолёте. Жили в полуразрушенном толстостенном, глинобитном с низким потолком сооружении. Нападения мятежников были постоянные, порой советникам приходилось защищать свою жизнь. Рассказал, как однажды за несколько километров до точки был обстрелян вертолёт, в котором он летел. Афганский экипаж вёл вертолёт низко, вдоль зеркала воды речки, почти задевая её. Задымил двигатель. Борттехник сообщил: «Ми подбит. Будем лететь. Готов быстро падать». Это означало: «Мы подбиты, на лету быстро десантироваться». После болтанки, вертолёт плюхнулся «на брюхо», прополз немного и замер. Техник обрадованно сообщил: – Ми прибыл. Давай!
Николай с переводчиком выскочили из вертолёта и заняли оборону за огромными валунами, которыми изобиловала река в готовности защитить вертолётчиков. Подтянулись военсоветники и афганцы. Лётчики долго возились с машиной, а вскоре двигатель заработал и, хлопая винтами, машина улетела. Достигли ли они базы, он не знал.
Пошутил: «Подобным способом я редко, но наведываюсь в военный городок советников в Хост на свидание с женой».
Мы с ним долго обменивались мнениями о событиях в Афганистане. Расстались поздно вечером, пожелав друг другу вернуться на родину живыми. На третий-четвертый день по завершению боевых действий всех пригласили на строевой плац местной дивизии. Там рядами стояла боевая и другая техника, штабелями лежало вооружение, а также боеприпасы, захваченные у противника в базовом районе Джавара, выставленные для показа местным жителям, представителям прессы и вождям племени «Джадран». В ряду представленной техники красовался новенький танк Т-34-85, два танка Т-54, две БРДМ-2, зенитные установки «Эрликон», ЗУ 23-2, ЗПУ-14,5, 12,7-миллиметровый ДШК, лежали переносные зенитные комплексы «Стрела», «Блоупайп» и пять «Стингеров». Отдельно – мины итальянского, французского, американского и советского производства. Целые горы, составленные из ящиков с боеприпасами к стрелковому оружию и реактивным гранатомётам. В стороне – минизавод для изготовления стрелковых боеприпасов. Рядом – миномёты и реактивные гранатомёты производства разных стран, а также гранаты к ним и много чего другого.
По площадке с выставленными для обозрения экспонатами организованной группой ходили старейшины племени «Джадран». Обратил внимание на «экскурсантов». Их лица напряжены, взгляды сосредоточены, даже враждебны, подумал, вот так выглядят эти так называемые «душманы», таким ожесточенным взглядом они смотрят в окуляр прицела, когда целятся в «шурави». Взглянул на военнослужащих правительственных войск, – полное безразличие к происходящему.
Спустя несколько дней началась переброска по воздуху подразделений 14-й ПД. Основную часть военных советников откомандировал с первыми рейсами самолётов, перевозивших подразделения дивизии. Сам с переводчиком, телохранителем и водителем «советнического» БРДМ-2 остался руководить отправкой техники и личного состава дивизии. На шестой день на красавце ИЛ-76 с остатками руководства дивизии и советников, а также любимым «козликом» БРДМ-2 покинул уютный округ Хост, захватив с собой в двух ящиках молодые кусты гранатового дерева. В Кабуле встретил полковник Фарук. Он доложил, что дивизия сосредоточилась на юго-западной окраине Кабула, в районе кишлака Калашада, получает новую технику, вооружение, а также личный состав для доукомплектования и что нам с ним   необходимо немедленно прибыть в Даруламан, где располагалось руководство Вооружёнными силами Афганистана. В штабе ВС Афганистана нас направили к офицерам операторам. Направленец на 3-й АК поставил задачу на подготовку решения по совершению марша по маршруту Кабул – Газни в составе 7-й, 8-й и 14-й ПД, 38-й ОДШБр «к», 666-го ОДШП «к», а также колонны автомобилей с боеприпасами, продовольствием и материально-техническими средствами. Я обратился к своему товарищу и земляку Борису Хруленко, он помог найти старые карты-решения совершения подобного марша, а также всё необходимое для работы. Приступил к работе по подготовке решения. Комдив у своих друзей-афганцев приобрёл также подобные карты-решения. Изучая местность на маршруте, определили возможные пункты нападения противника на колонну, вероятные места минирования и установки фугасов. После продолжительной работы на карте начали появляться очертания замысла решения. Большую помощь в подготовке решения оказал Борис, великолепно знающий это направление. Поведал мне о группировке и вероятных способах действия противника. Вскоре на карте появились контуры группировки противника. Кроме того, он сообщил, что все разрабатываемые в Даруламане решения, которые знают афганские товарищи, мгновенно до мельчайших подробностей доводятся сочувствующими до мятежников. Поэтому рекомендовал готовить два решения: с одним знакомить руководство дивизии и согласовывать с руководством Вооружённых сил Афганистана, другим пользоваться при выполнении операции. Кроме того, с целью сокрытия утечки информации, подсоветных информировать непосредственно перед проведением операции. Так и сделали. Готовилось решение по требованию руководства Вооружённых сил Афганистана совместно со штабом ВС ДРА, придерживаясь старых разработок. Одновременно я готовил отдельное решение, согласованное со штабом Главного военного советника. Решение менялось несколько раз. Начальное принималось в условиях, что идёт одной колонной вся группировка. Затем из колонны исключили 8-ю ПД, после чего ещё дважды решение корректировалось. Постепенно я становился штатным работником оперативного управления штаба Главного военного советника. В это время дивизия приобретала вид боевого оперативно-тактического подразделения. Поступили на комплектование более семисот солдат и офицеров молодого пополнения. Были получены новенькие танки Т-55, БТР-60ПБ, БРДМ-2 и автомобили. Новые, очищенные от смазки, ручные пулемёты, автоматы блестели чёрным угрожающим глянцем. Потрёпанная в боях дивизия превратилась в грозное боевое соединение.
В свободное от работы время с помощью «бывалых» советников, хорошо знающих Кабул, побывал на главном базаре города, посетил часть его дуканов (магазинов), съездил на курган могилу завоевателя Хромого Тимура по прозвищу Тамерлан.

                На марше Кабул – Газни

                «Зелёнка», «зелёнка» – встревоженный взгляд.
                Вспотел и напрягся в руках автомат.
                Ещё поворот, ну, ещё поворот.
                Быть может, сегодня Аллах пронесёт…
В один из дней мая меня срочно пригласили в штаб Главного военного советника, где приказали: «Идёте одной колонной совместно с 38-й ОДШБр «к» и 80 грузовыми автомобилями с материально-техническими средствами. Марш Кабул – Газни совершить двумя суточными переходами. Исходный рубеж, кишлак Кала-Абдулам, пройти в 6.00 и к исходу 23 мая сосредоточиться в Газни. Вы – старший. Решение на утверждение через два часа».
С помощью Бориса скорректировали решение, и представили на утверждение руководству. Решение без замечаний утвердили. Поблагодарив земляка за помощь, убыл с Фаруком в расположение дивизии для завершения подготовки к маршу.
Помня слова Бориса об утечке информации, скорректировал решение по совету старших и своему разумению. Фарук во время подготовки первого решения, указывал на карте места и говорил: – Здесь, сер нападают душмана, поэтому командный пункт всегда располагают в этом месте, а тут выставляют посты. Из рассказанного подсоветным уяснил простую аксиому, что во время предыдущих маршей по этому маршруту командный пункт охранялся и оборонялся танковым и разведывательным батальонами, а также зенитным дивизионом, рядом на огневых позициях располагался артиллерийский полк. То есть вся огневая мощь дивизии пряталась в междугорное пространство, с целью собственной безопасности, а пехотные подразделения дивизии занимали высоты для обеспечения проводки основной колонны. Места, где планировалось размещение командного пункта, заранее минировались мятежниками, а в пунктах, недосягаемых для воздействия огня артиллерии и других огневых средств дивизии, где несли охрану пехотинцы, мятежники готовили ловушки. Кроме обычного минирования местности они устраивали засады. Во второй половине дня, ближе к вечеру, когда войска занимали места для устройства привала, мятежники сбивали посты с сопок и сеяли панику в подразделениях дивизии. В это время безнаказанно уничтожали боевую технику с материальными запасами, захватывали бронетехнику правительственных войск.
Учитывая все эти премудрости тактики правительственных войск и мятежников, подготовил им неожиданные сюрпризы. Марш решил провести быстрым темпом, во главу угла беря внезапность. С этой целью командный пункт решил располагать в местах, подготовленных мятежниками для проведения успешных атак, с целью нанесения ему огнём артиллерии, танков, зенитных установок и бронетехники максимального поражения и тем самым предотвращения нападения на колонну. Перед началом движения довел до подсоветных план суточного перехода в части их касающейся, уточнил задачи, что не вызвало большого энтузиазма у подопечных, поэтому твёрдым, уверенным голосом, не терпящим возражений, через командира дивизии поставил каждому подчинённому задачу. Услышав от каждого «хо», дал командиру дивизии распоряжение на начало движения. В установленное время голова колонны пересекла исходный рубеж. Во время подготовки решения на марш, посоветовавшись с артиллеристами-советниками разных рангов, принял решение и предложил командиру дивизии миномёты из состава частей свести в мобильные единые миномётные группы. Прежде миномёты раздавались подразделениям и шли с пехотой на посты, из-за чего они часто не выполняли своего прямого предназначения, а зачастую, при побеге пехоты, доставались противнику. Создавая сводные миномётные группы, преследовал двоякую цель: первая – в случае нападения противника миномётная группа из 6–9 миномётов сосредоточением огня на определённом участке способствовала устойчивой обороне позиций. Создание таких групп с привлечением транспорта и единым управлением позволяло проводить манёвр огневыми средствами для поддержки боя того или иного поста на сопках. Вторая – сохранность дорогостоящего вооружения и боеприпасов.
Раньше для захвата и удержания поста развёртывалась артиллерия дивизии, что занимало определённое время. В этот момент противник наносил удар и безнаказанно уходил, после чего в другом месте производил дерзкое нападение, нанося урон правительственным войскам и, не потеряв ни одного человека, появлялся в новом месте. Кроме того, пункты развёртывания артиллерии мятежникам были хорошо знакомы, они зачастую их минировали, что приводило к потерям в живой силе, боевой технике и вооружении, а также к срыву планового занятия огневых позиций.
Разработанным с Борисом планом на марш предусматривалось сходу овладевать сопками вдоль дороги, при необходимости, для обеспечения захвата сопок с боем, использовать сводные миномётные группы, зенитный дивизион, танковый и разведывательный батальоны. В этом случае достигались момент внезапности, ограничение мятежников в манёвре и, как правило, нанесение противнику ощутимого урона, а самое главное – выполнение поставленной задачи. Посты на сопках вдоль дороги подразделения занимали без боя. Места, где должны были развёртываться командный пункт и артиллерия по ранее разработанному решению на марш, обходили. Противник не ожидал такой прыти и атаковал колонну со стороны развалин кишлака Малихель только в 15.00. Однако его нападение ожидала развёрнутая группировка артиллерии, танкисты, зенитчики и БРДМы разведчиков. Бой был коротким, но жестоким. Масса огня обрушилась на головы мятежников, они предприняли ещё несколько атак на правительственные войска, но были везде остановлены и биты. Понеся потери семь человек убитыми (по докладу афганцев), они удалились и больше не появлялись. Со стороны правительственных войск ранено пять человек.
Коллектив советников активно участвовал в бою, однако всех «Бог миловал». Тем не менее, мятежники накануне ночью в нескольких километрах от места нападения установили фугас, на котором подорвался автомобиль 38-й ОДШБр «к». Дивизия, не потеряв ни одного человека и ни одной единицы техники, в полном составе и без потерь в сопровождаемой колонне 23 мая в 21.00 сосредоточилась в Газни. Задача, поставленная перед дивизией, была выполнена полностью и в установленный срок. После сосредоточения группировки в Газни по средствам связи доложили в Кабул об успешном завершении марша.
На следующий день после обеда я высадил с тыльной стороны дома, защищённой от северных ветров, в грунт два кустарника гранатового дерева, привезенные из округа Хост. Впоследствии одно из них принялось, превратилось в огромный куст и приносило вкусные красные сочные плоды, радуя жителей «Енота». Вечером в доме советников был организован общий стол в честь благополучного возвращения в пункт постоянной дислокации. За столом был представлен новый старший коллектива, советник при командире дивизии полковник Мидянцев. Это был полный, ниже среднего роста самодовольный человек. При знакомстве поведал, что у него радикулит и ему тяжеловато передвигаться. Советник заместителя командира дивизии по технической части подполковник Похила сострил: – У вас есть здоровый советник начальника штаба, вы будете рулить здесь, а он на боевых.
Как потом оказалось, слова М. Похилы были пророческими. Во время застолья «бывалые» вспоминали свои похождения и приключения, произошедшие с ними во время проведения боевых операций. Особо отличался красноречием майор-артиллерист, советник командира 9-го артиллерийского полка дивизии Василий Бухтояров, умевший со скромным выражением лица из ничего не стоящей истории сделать историю-подвиг о своих похождениях. «Разбирали» ход и результаты Хостинской операции, а также операции по подготовке и совершению марша Кабул – Газни. Некоторые советники эти боевые действия определили, как обычные, при этом уточнили, что настоящие боевые действия были только там, где участвовали они. Совершённый марш Кабул – Газни оценили, как променад, при этом поведав о том, что когда они участвовали в проводке колонны по этому маршруту, то шли с боями и боевыми потерями, а в этот раз была прогулка без каких-либо потерь.
Мне, как молодому советнику, сказали: «Вот когда сходишь в Ургун, тогда ты станешь настоящим боевиком». Я внимательно слушал рассказы, подсказки и нравоучения, извлекая из всего сказанного полезное для себя.


                Проводка колонны в Ургун

                У подвигов одни Истоки вековые:
                Любовь к Отчизне, мужество и честь.
                И наступает миг, когда всерьёз впервые
                Жизнь проверяет, у кого что есть…
Очередной день занимались подготовкой к боевым действиям по проводке части колонны с материальными средствами для снабжения 9-й пограничной бригады, дислоцирующейся в кишлаке Ургун, а также для снабжения 38-й отдельной десантно-штурмовой бригады «коммандос», расположенной в кишлаке Хайрхот (Катавас). Кроме этого, спланированные боевые действия преследовали дополнительную цель – проведение мероприятий по уничтожению бандформирований на маршруте выдвижения и в районах дислокации частей.
Через сутки в район расположения 14-й пехотной дивизии прибыли, совершив марш, 7-я и 8-я ПД. Чуть позже в Газни появился советник командующего 3-м армейским корпусом. Подготовка к маршу прошла по упрощённому варианту. 25 мая в 5.00 группировка правительственных войск в составе 7- й, 8-й и 14-й пехотных дивизий, 38-й ОДШБ «к» с необходимым количеством автомашин, загружённых боеприпасами, продовольствием и материально-техническими средствами, пересекла исходный рубеж «Восточная окраина населённого пункта Енот» и взяла направление на кишлак Зара-Шаран.
Старшим коллектива советников 14-й ПД, следовавших на боевые действия, выходил штатный советник командира дивизии полковник Мидянцев. Марш в составе трёх дивизий и отдельной бригады совершали по степной местности, обходя кишлаки, однако при прохождении участка дороги между кишлаками Алихан и Батан колонна была обстреляна реактивными снарядами из пусковой установки «земля-земля». Первые воющие «РекСы» разорвались в стороне от колонны, очередные рвали и уничтожали людей и технику. Я находился совместно с командиром дивизии и своим подсоветным полковником Исмаилом на подвижном командном пункте. С целью сохранения жизней передвигались «на броне», оседлав бронебазу. Сидя рядом с начальником штаба, увидел, как снаряд угодил в впереди идущий автомобиль, перевозивший людей и имущество. Взрыва не было слышно, но увидели вспышку и как разлетаются в разные стороны люди, имущество и части автомобиля. Несколько осколков ударило по броне нашего БТР. Вскрикнув и раскинув руки в стороны, свалился один из телохранителей комдива. Бронемашина на мгновение приостановилась, чтобы подобрать раненого, но очередные рвущиеся рядом снаряды вынудили водителя добавить обороты, обойти горящий автомобиль, чтобы выйти из зоны обстрела. В ходе марша погибли трое и ранены шесть военнослужащих дивизии. Сгорела одна машина. Обратил внимание на хладнокровие командира дивизии и своего подсоветного. Складывалось впечатление, что взрывы их не касаются.
25 мая к 15.30 14-я пехотная дивизия в составе главных сил правительственных войск сосредоточилась на западной окраине кишлака Зара-Шаран. Руководство соединений и частей собрали в большой палатке, охраняемой советским воинским подразделением из состава 191-го отдельного мотострелкового полка, дислоцируемого в «Еноте». В палатке встретились с руководителем предстоящими боевыми действиями со стороны Главного военного советника в Афганистане генерал-майором Трофименко. Поприветствовав всех за руку, он ознакомил с обстановкой в полосе действий группировки правительственных войск, поставил задачу каждому соединению, отдельной части. Замыслом предстоящей боевой операции предусматривалось в период с 26 по 29 мая правительственной группировкой войск разгромить противника в базовом районе Бадакун, овладеть высотами вдоль дороги Зара-Шаран – Ургун и обеспечить проводку колонны транспортных средств с материальными запасами 9-й пограничной бригаде, дислоцирующейся в населённом пункте Ургун. Четырнадцатая пехотная дивизия получила боевую задачу, продвигаясь за боевыми порядками 38-й отдельной десантноштурмовой бригады «коммандос», с ходу овладеть высотами на участке: развалины у высоты с отметкой 2362 – кишлак Алакододари-Султанчи – высота с отметкой 2554. Обеспечить проход для выполнения боевых задач 7-й и 8-й ПД, а также проводку колонны автотранспортных средств. По окончании постановки задач генерал попросил меня задержаться. Вслед за тем, как он освободился, пригласил к себе. Пили чай и рассуждали о предстоящей операции. Генерал руководил проводкой колонны в Ургун не в первый раз и посоветовал: – Николай, не здорово геройствуй. Заслуги посмертно не интересны.
Я, советник начальника штаба и начальника оперативного отделения дивизии, в этой операции выполнял свои прямые обязанности, кроме того, играл роль консультанта советника при командире дивизии. Проанализировав особенности ведения боевых действий подразделениями правительственных войск в округе Хост, а также при совершении марша Кабул – Газни, пришёл к выводу, что реально солдаты, да и часть офицеров, во время боя имитировали ведение огня по противнику трассирующими пулями, только очень немногие вели огонь на поражение. Имели место случаи, когда из боевых порядков правительственных войск велось с помощью трассирующих пуль целеуказание, где располагаются советники или шурави. Поэтому, выходя на очередные боевые действия, я предложил изъять из боекомплекта участвующих в боевых действиях патроны с трассирующей пулей, и посоветовал полковнику Мидянцеву ранним утром провести строевой смотр готовности подразделений дивизии к предстоящим боевым действиям. Строевой смотр вызвал мало энтузиазма как у руководства дивизии, так и в советническом коллективе, тем не менее, в установленное время начался. При проверке состояния вооружения и наличия боеприпасов в магазинах к автоматам Калашникова, лентах к пулемётам, а также наличия дополнительного боезапаса в вещевых мешках выявилось, что в магазинах к автоматам и вещевых мешках находились пачки-упаковки патронов с трассирующими пулями. Вскрылся вопиющий случай: у каждого военнослужащего находились по две, выданные накануне боя, оборонительные гранаты Ф-1, но во всех отсутствовали взрыватели к ним. При проверке танков, БТР и БРДМ установили, что из осколочно-фугасных снарядов вывернуты взрыватели, для стрельбы из пулемёта снаряжено по одной ленте патронами, да и то в основном с трассирующими пулями. Строевой смотр был приостановлен, а командирам после хорошего внушения поставлена задача проверить и навести порядок в подразделениях. Время повторного строевого смотра перенесли на 14 часов. Теперь солдаты были укомплектованы всем необходимым, в танках снаряжены ленты патронами и завинчены взрыватели в снаряды.
Я предложил свести миномёты в отдельные манёвренные подразделения по опыту проведенного марша Кабул – Газни. После долгих рассуждений предложение было принято. Походно-боевой порядок руководство решило построить с учётом выполнения очередной боевой задачи по проводке колонны в Хайркот. Подразделения 38-й ОДШБ «к» с боями начали овладевать назначенными для захвата высотами. Вскоре стали поступать доклады о потерях в живой силе и боевой технике, однако они вышли к рубежу выполнения своей задачи. При движении 14-й ПД на участке, охраняемом подразделениями 38-й бригады, на фугасах подорвались танк и грузовой автомобиль с запасами дизельного топлива, кроме того, потеряли пять человек убитыми. Преодолевая очаговое сопротивление противника, подразделения дивизии упорно двигались к поставленной цели. В районе развалин кишлака Бадакун противник оказал существенное сопротивление, однако применение танков на прямую наводку и огонь зенитных установок зенитного дивизиона сокрушили сопротивление, а пехота завершила его разгром. К исходу 26 мая дивизия овладела указанными высотами и обеспечила продвижение и безопасный ночной отдых частей 7-й и 8-й ПД, а также колонны с боеприпасами и материальными запасами.


                Герои подлинные и мнимые

Около полуночи на командный пункт дивизии совершено дерзкое нападение мятежников со стороны кишлака Султанчи. Сбив пост 15-го ПП в районе высоты с отметкой 2521, моджахеды со стороны ущелья и захваченной высоты атаковали подразделения 14-й ПД, но натолкнулись на всю огневую мощь дивизии и, понеся потери, отступили. В этом бою геройски проявил себя советник начальника артиллерии 15-го ПП подполковник Александр Птащенко. Во время ночного отдыха начался ураганный огонь из стрелкового оружия, безоткатных орудий и миномётов по месту расположения КП. Советники укрылись за бронёй БТР, ведя ответный огонь. Командиру дивизии было рекомендовано огнём артиллерии подавить противника, однако от артиллеристов поступил доклад, что площадка, где расположены орудия, находится под плотным огнём из стрелкового оружия противника. Есть убитые и раненые. Я увидел недалеко от командного пункта стоящий танк, метнулся к нему, в голове была только одна мысль: добежать до танка и нырнуть в него, что дальше делать – знал. За мной последовал артиллерист. Добежав под свист и щелканье о камни и броню боевой техники пуль, укрылся за танком. Начал стучать по броне. В танке не было никаких признаков жизни. Вскоре на помощь подбежал Александр. Вдвоем принялись барабанить камнями по танку и требовать, чтобы экипаж открыл люки. Однако напуганные танкисты, наверное, приняли нас за мятежников. Задраив люки, сидели, не подавая признаков жизни. Тогда мы с артиллеристом, укрываясь за бронёй танка, обошли его с целью лучшего изучения обстановки. Пули, свистя, проносились над головами, часто хлёстко ударяясь о броню танка или рядом стоящего БТР. Присмотревшись на недавно занятую подразделениями дивизии сопку, увидели множество светлячков, извергающих смертоносный огонь в нашу сторону. Вскинув автоматы, открыли ответный огонь. Когда я менял пустой магазин на полный, взгляд скользнул вправо от танка. В лощине заметил на огневых позициях миномёты и группу миномётных расчётов, пытающихся вести огонь. Показывая на растерянных миномётчиков, сказал Александру: – А что, если попробовать...
Птащенко под огнём противника в доли минуты очутился у миномёта. Обрадованные миномётчики сноровисто протянули мину. Немного поколдовав у прицела миномёта, наводя его на цель, Александр произвёл первый выстрел. Мина ушла в направлении цели – противника, ведущего огонь с высоты. Она разорвалась почти на вершине, извергающей огонь сопки. Артиллерист припав к миномёту, подправил прицел и протянул руки за очередной миной. В небо взвилась одна, за ней ещё и, будто подгоняя друг друга, почти в автоматическом режиме к цели устремилось с десяток мин. Сопка покрылась вспышками разрывов. Огонь противника со стороны сопки временно прекратился. Артиллерист внёс очередные коррективы в прицел. В небо взмыла новая серия мин, и ущелье осветилось от вспышек разрывов.
Я завороженно смотрел, как сорокалетний артиллерист виртуозно, словно фокусник, посвятивший всю свою жизнь оттачиванию мастерства исполнения того или иного фокуса, исполнял быстрый фокстрот у миномёта. Развернулся и продолжил огонь из автомата по появляющимся вспышкам на высоте, заметил, что высота начала одеваться множеством ярких вспышек. Понял, работает артиллерия дивизии. Вскоре ясно услышал разрывы снарядов. Справа потянулись трассы от зенитных установок. Постучал по танку – мёртвая тишина. Вскоре стрельба начала затихать и вдруг так же внезапно, как и началась, прекратилась. Подошёл Александр. Обнялись. Порадовались, что живы. Направились в сторону, где укрылись советники. Луна ярко озарила поле боя, вероятно, давая возможность пехоте 15-го пехотного полка дивизии вернуться на свои позиции и, может быть, осветила путь спасения остаткам отряда моджахедов. Советники, укрывавшиеся во время боя за бронёй, рассказывали, как они огнём собственных автоматов разметали противника, а подлинный герой боя, Александр Птащенко, стоял в стороне и слушал рассказы об их храбрости. Я подошёл к нему, посмотрел в глаза, увидел в них грусть и усталость, пожал его крепкую шершавую руку: – Такое я видел впервые: обыкновенный миномёт стреляет автоматически.
Александр поднял голову, в его до этого грустных глазах заиграл огонёк гордости и уважения к себе, устало ответил: – За долгую жизнь артиллериста всему можно научиться.
Я спросил: – Саш, а с какой целью ты бежал вслед за мной, ведь остальные укрылись под защиту брони?
Артиллерист, улыбнувшись, ответил: – А снаряды тебе кто досылал бы в пушку? Думаете, артиллеристы только из миномётов хорошо стреляют?
Я знал, что так управляться с миномётом, даже в мирной обстановке, из сотни артиллеристов сможет один, и ещё не известно, как бы тот сотый повёл себя под огнём противника.
Александр был достоин не только похвалы, но и государственной награды за этот подвиг…
Утром советников разбудил шум работы двигателей двух боевых вертолётов, выполнявших задачу в интересах 8-й ПД. Командир дивизии доложил, что соседи начали выполнение боевой задачи. Вслед за тем обрадованно добавил: – Штаб и артиллерия 8-я дивизия разместятся рядом с местом дислокации мой командный пункт. Это удивило меня. Далее Муталеб пространно начал рассказывать о командире соседней дивизии, его высоком происхождении. Закончил рассказ словами: – Командыр 8-я дивизия пригласила меня на ужина. Во время его речи начал, осмысливать сказанное, участок обороны маршрута (дороги) 8-й ПД был почти в десяти километрах от места ночёвки (дислокации) командного пункта. Как командование дивизии собирается управлять боем? Как будет осуществляться поддержка боевых действий пехоты огнём артиллерии? Было предчувствие, что случится что-то нелепое, раз командир дивизии с артиллерией прячется под защитой 14-й дивизии, бросив свои войска на растерзание мятежникам. С наступлением рассвета на высотах, занятых подразделениями дивизии, было спокойно. Противник активности не проявлял. Подразделения 7-й ПД и колонна автомобилей с запасами материальных средств и боеприпасов для 9-й пограничной бригады, находящиеся под защитой подразделений дивизии, отдыхали, ожидая следующих распоряжений. Вскоре полковник Муталеб доложил, что подорвался на фугасе танк 8-й дивизии. Советнический коллектив пил чай и ожидал дальнейших распоряжений из штаба оперативной группы, но они не поступали. Начинало вечереть. Подъехал опечаленный командир дивизии и сообщил: – Артиллерия 8-й дивизия при попытке нанести поражение противнику поразил свои войска. При этом было прямое попадание в БТР советников 72-го пехотного полка дивизии. Погибло пять советских офицеров. Кроме этого артиллеристы много убили своих солдат и офицеров.
Не успел комдив закончить рассказ, как в небе застрекотали транспортно-боевые вертолёты, направляясь к точке гибели советников. Боевые действия группировки были приостановлены руководством для проведения расследования по факту. Поражение советников приписывалось артиллерии нашей 14-й ПД, однако после проведенного тщательного расследования установили, что огонь по своим войскам вела артиллерия 8-й ПД.
Следующую ночь противник и правительственные войска на постах изредка постреливали, но открытого противостояния не было. Между тем осадок на душе после получения сведений, как были расстреляны советские военные советники, не способствовал сну, только во второй половине ночи, ближе к рассвету, уснул крепким сном.
С рассветом снова застрекотали боевые вертолёты, скользя по небу в направлении Ургуна. Через некоторое время до слуха донеслись приглушённые расстоянием звуки разрывов НУРС и бомб, это «вертушки» громили противника. Вскоре в полном составе, не прячась за спины других, вперёд ушла 7-я ПД. Тяжело урча моторами, медленно начали движение автомашины с запасами для пограничников. Во второй половине дня Муталеб сообщил, что 7-я дивизия без потерь взяла под контроль, указанный ей участок дороги. Колонна матсредств добралась до места дислокации пограничников и разгружается. Поздно вечером на командный пункт прибыл командир дивизии и сообщил: – Афганский генерал, руководитель боевыми действиями группировки, сказал: «Всё сделали хорошо. Плохо, что погибли военные советники 72-го ПП и много других людей из 8-я ПД. Завтра все войска возвращаются в Зара-Шаран. Построение походно-боевого порядка в обратном положении – первыми уходят 7-я, 8-я, за ними 14-я ПД, после этого 38-я бригада. Утром войска двигались, словно от кого-то бежали. Противник активности не проявил. Во второй половине дня 29 мая дивизия сосредоточилась в запланированном районе. Личный состав накормили горячей пищей, дали возможность отдохнуть. Обсуждая предстоящую операцию по уничтожению бандформирований в районе Хайркота, старожилы боевых походов поведали об опасности этого мероприятия. Во время разговора о грядущих боевых действиях в районе населённого пункта Хайркот у советника при командире дивизии, полковника Мидянцева, неожиданно обострился радикулит. Он с разрешения своего друга, советника командира 3-го армейского корпуса, вместе с ранеными на вертолёте убыл в Газни. Обязанности старшего коллектива советников и советника при командире дивизии были возложены на меня.


               Потери, которых не должно было быть

                Воронки, обломки, разрушенный дом,
                Машин исковерканных металлолом,
                Зловещие тени застыли в кустах,
                Там ненависть к нам затаилась в курках…

На следующий день предстояла проводка колонны в район дислокации 38-й ОДШБр «к», зачистка местности от мятежников в районах выдвижении бригады на боевые действия. Планом проведения операции предусматривалось: силами 38- й бригады «коммандос» со стороны кишлаков Хайркот, Кафгари и Азфаркала, подразделениями 14-й ПД со стороны кишлаков Баратхель, Хирабутдин и Ширикала, а также установкой сплошных противопехотных минных полей воздушным (вертолётным) способом со стороны гор блокировать противника в базовом районе Шаммамользи, Хакимкала, Алакадари-Яхьдхель. Ударами двух пехотных дивизий (7-й и 8-й ПД) по сходящимся направлениям противника окружить и уничтожить. При выдвижении в район боевых действий, во время объезда кишлака Юсуфхейль, с наступлением темноты по голове колонны 14-й ПД был открыт интенсивный огонь из стрелкового оружия. Загорелась автомашина, перевозившая людей, появились жертвы. Обстрелянные подразделения самостоятельно ответили огнём танков и БТР. Не успел командир дивизии разобраться и принять решение по первой вводной, как поступил доклад, что обстреляны тыловые подразделения дивизии, имеются жертвы.
Муталеб вопросительно посмотрел на меня. Посмотрев на карту с боевым заданием, я обратил внимание, что дивизия огибала населённый пункт. Предположил, что хвост колонны обстрелял голову, а те открыли ответный огонь, изложил своё предположение командиру, предложил отдать команду на прекращение огня.
Полковник цыркулярно дал команду:
– Стрельбу прекратить!
Через мгновение наступила тишина. Стало слышно, как урчат двигатели техники, дивизия продолжила сосредоточиваться в указанном месте. При изучении результатов боя установили, что «хвост» колонны воевал с «головой». Виновных не установили, но в ходе боя потеряли двоих солдат убитыми, пятеро ранеными, один автомобиль сгорел. Боевые действия в районе кишлака Шамомользи начались нанесением бомбоштурмовых ударов по базовому району. Группами и парами заходили на цель управляемые советскими пилотами штурмовики СУ-25, истребители-бомбардировщики МИГ-23, и МИГ-21 – афганскими пилотами. Небо озарилось яркими всполохами от разрывов бомб. Трассы, выпущенные из крупнокалиберных пулемётов противника, рассекали небо, то тут, то там появлялись белые облачка разрывов ракет переносных зенитных комплексов. Вновь и вновь заходили штурмовики и истребители бомбардировщики на цель. Войска 7-й и 8-й ПД медленно, как-то лениво начали движение в направлении рубежа перехода в атаку. 14-я пехотная дивизия заканчивала занятие указанного для обороны рубежа, когда в небе раздалось громкое хлопанье винтов тяжёлых вертолётов, вскоре появились два огромных транспортных вертолёта МИ-6, снизившись за кишлаком по склонам гор начали разбрасывать противопехотные мины.
7-я дивизия с ходу начала наступление, но была остановлена упорным сопротивлением противника. 8-я дивизия приступила к атаке, но не на противника, а во фланг 7-й, хотя местность была открытой. Противник, оказывающий упорное сопротивление подразделениям 7-й дивизии, ни единым выстрелом не прореагировал на движение 8-й ПД.
Во время атаки населённого пункта в бинокль я увидел, как два колёсных трактора с прицепами, загружёнными вооружёнными людьми, уезжали по заминированному противопехотными минами полю в горы. Указал на них подсоветному. На вопрос: «Что делать?» – посоветовал уничтожить огнём артиллерии дивизии. Вскоре они были уничтожены. Командир и советник 7-й дивизии доложили, что остановлены и с правого фланга атакованы 8-й дивизией, несут потери, просят у руководства остановить наступление. После непродолжительного раздумья руководитель боевых действий отдал приказ 14-й пехотной дивизии атаковать противника, действуя на левом фланге 7-й ПД. Подразделения 7-й дивизии были остановлены на подступах к кишлаку и начали неорганизованный отход. 8-я пехотная, сосредоточившись на правом фланге 7-й, начала отползать в исходное положение. Для подразделений нашей дивизии перегруппировка и атака на исходе дня сулила полный разгром. Поэтому я слушал руководителя боевых действий, отпуская и снова нажимая тангенту телефонной трубки радиостанции, объяснялся с перерывами, говорил, что плохо слышу и не понимаю, о чём говорят. Долго препираясь с помощью средств связи, наконец «понял», что мне с комдивом необходимо прибыть на командный пункт руководства. Собирались так, чтобы очутиться у руководства к исходу дня. По прибытии к руководителю нам устроили разгон за плохо организованную связь и поставили задачу: утром совместно с частями 7-й и 8-й пехотных дивизий атаковать кишлак. Возвращаясь на свой командный пункт, решил заехать к соседу, в 7-ю ПД, и организовать взаимодействие на предстоящий бой. Меня радушно встретил Владимир Пономарёв, рассказал о прошедшем бое, хотя я сам наблюдал всё произошедшее днём, но внимательно слушал. В конце своего монолога он пожаловался на действия 8-й ПД. Допив чай, я предложил одновременно нанести огневое поражение противнику артиллерией и совместной атакой, постараться овладеть базовым районом Шамомользи. Договорились по временным показателям взаимодействия и сигналам управления.
Около 22 часов с группой советников сидели у бронетранспортёра, обсуждая предстоящие боевые действия, когда по нам был открыт из-за развалин дувала ураганный огонь из стрелкового оружия. Приняли бой. Подключились афганцы. Стрельба прекратилась. Потерь не понесли. Подошёл командир дивизии: – Извините, сер мушавер, душмана была. Мы их убили.
– Сер Муталеб, а можно посмотреть на убитых душманов?
– Она ушла, – виновато ответил полковник.
Командир дивизии ушёл, но на душе остался нехороший осадок и мысль: «Стреляли свои!» Я приказал всем быть в готовности к бою, охрану места отдыха осуществлять двумя военнослужащими из состава коллектива советников. Смену осуществлять через час. Сам до утра не уснул. С пяти до шести часов авиация группами и парами наносила бомбоштурмовые удары по базовому району и окрестностям. ПВО противника почти безмолвствовала. Иногда трасса пуль, выпущенная из ДШК, рассекала утреннее небо. Только вспышки разрывов бомб и НУРС, а также светлячки, отставляемые от теплоуловителей, отстреливаемых самолётами, зловеще отсвечивали над населённым пунктом. В это время подразделения дивизии произвели перегруппировку, приняв из боевого оборонительного порядка наступательный. Накануне боя при выработке решения я предложил командиру с учётом узких улочек и толстых стен домов кишлака боевой порядок построить путём создания смешанных бронегрупп, в составе: три-четыре танка, два-три БРДМ-2, три-четыре БТР-60ПБ, две зенитные установки, все с пехотой на броне. Комдив согласился. Были образованы пять групп. Четыре для атаки противника по улицам кишлака, одна в резерве. Кроме того, из остатков дивизии создали сильный резерв для развития успеха или спасания, завязших в кишлаке. Кроме этого предложил утром (накануне атаки, в 5.40) отправить для объявления ультиматума о сдаче звуковещательную станцию на базе БРДМ-2 (АЗС), прозванную советскими военнослужащими 40-й ОА за частое озвучивание песен известной певицы А. Пугачёвой – «Аллой Пугачёвой». В установленное время, используя складки местности, заместитель командира дивизии по политической части на звуковещательной станции подъехал к кишлаку и передал слова ультиматума. Мы с командиром дивизии и переводчиком сидели на корточках возле разведчиков, запекавших в небольшом костре картошку. Один из разведчиков предложил Муталебу запечённую картошку. Комдив протянул частично обгоревший кусочек и мне. Кто-то из разведчиков подал напиток, наподобие кефира, и мы, пряча волнение, грызли обгоревшую картошку, запивая предложенным кефиром. Заместитель командира дивизии по политической части, возглавивший экспедицию на АЗС, сообщил, что обстрелян из автоматического оружия, спросил разрешения возвратиться. Я, выслушав панический доклад заместителя, предложил командиру ещё и ещё передавать текст ультиматума о сдаче, уповая на благоразумие. Однако после нескольких попыток в ответ звучали только выстрелы. В 6.00, в соответствии с планом боя, необходимо было открывать артиллерийский огонь по противнику. Начальник артиллерии находился рядом, заглядывая в рот своему командиру. Муталеб завороженно смотрел на меня. Я тянул с ответом в надежде, что мятежники начнут сдаваться в плен. Шло время. На немой вопрос «Что дальше?» – медленно произнёс: – Действуем по плану. Комдив отдал распоряжение на открытие огня. Вскоре первые снаряды с шуршанием устремились в сторону противника. Во время согласования порядка взаимодействия с соседом накануне было суждение разделить секторы для поражения артиллерией. Я предложил всей артиллерийской группой вести огонь с центром цели – центр кишлака. Артиллеристы, учитывая разброс снарядов и величину цели, согласились. Вскоре кишлак затянуло дымом и пылью. Между тем артиллерия 7-й и 8-й ПД безмолвствовала. Через 4–5 минут огня по противнику артиллерией 14-й ПД открыла огонь артиллерия 7-й ПД, а спустя 10 минут – артиллерия 8-й ПД. Атака кишлака Шамомользи должна была начинаться в 7.00. Я предложил повторно объявить ультиматум о сдаче в плен. «Алла Пугачёва» повторила текст ультиматума. Несколько минут спустя после полного прекращения огня артиллерией в сторону 8-й ПД начали выходить моджахеды. Муталеб посмотрел на меня с вопросом во взгляде: «А дальше что?» Я молча кивнул головой. Командир понял, как добро на атаку, и передал сигнал. Бронегруппы, не встречая сопротивления, продвигались к центру кишлака, собирая по пути разбросанное оружие, досматривая дома и дувалы. Кишлак был изрезан водопроводной системой, везде виднелись холмики кяризов. Стало понятно, что основная группа мятежников с помощью кяризов давно ушла. Руководство безмолвствовало. Вскоре доложили командиры бронегрупп, что соединились с войсками 7-й ПД и завершили прочёсывание кишлака. Ни одного пленного в 7-й и 14-й ПД. В полосе 8-й ПД, которая всячески саботировала проведение операции, сидели на корточках три сотни бородачей. Моджахеды выходили навстречу 8-й ПД без оружия, поэтому с ними провели политическую информацию и как «мирных жителей», и с миром отпустили.
Во время подведения итогов боевых действий в лучшую сторону были отмечены действия 8-й пехотной дивизии.
Так завершился ещё один поход «Чорда ферка» и коллектива военных советников. Жители «Енота» встретили прибывших хорошо накрытым столом, на котором стояли разогретое с луком консервированное мясо, салаты, искусно приготовленные женами офицеров, фрукты. За столом, рассказывали о проведённой операции в районе населённых пунктов Ургун и Катавас, слушали последние новости с большой земли. Многие, в том числе и я, получили письма. После вкусного обеда уединился и читал письмо, написанное женой, из которого узнал, что вскоре она приедет ко мне. Необходимо было готовить квартиру к приезду лучшей своей половины. В связи с тем, что в спальне и кабинете были большие окна, почти от пола и до потолка, решил на подоконники установить ящики-уловители пуль или осколков. Разобрав несколько ящиков из-под снарядов, сколотил на длину окна двухъярусные цветочные ящики и закрепил их на подоконниках. На улице набрал хорошего чернозёма и бараньего навоза, смешал и засыпал в цветочники. Не мудрствуя лукаво, что посадить, взял семена из съеденного на обед помидора и после просушки высадил в грунт. Хорошо полил и попросил жену начальника артиллерии, чтобы она периодически поливала в моё отсутствие. Однажды возвратился из города Газни подполковник Похила и привёз охапку полусухой виноградной лозы. Сбросив её на землю, сказал: – Сейчас посадим её возле дома – будет собственный виноград.
Указав водителю места, дал команду на рытьё глубоких ям для посадки в них выброшенных после подрезки засохших кустов. Наблюдая за его действиями, понял, что он городской и как управляться с растениями – не знает. Подсказал, как необходимо правильно садить виноградную лозу. Матвей не сопротивлялся. Он хотел, чтобы возле одиноко стоящего каменного дома советников было красиво. Выбрав и вырезав из засохших кустарников несколько полуживых лозин, поставил их в кастрюлю с водой и дал возможность несколько дней постоять в воде. После этого, отрыв вокруг беседки шесть лунок, посадил ожившую лозу. Когда я на коленях копался в песчаном грунте, аккуратно делая ямки и бережно сажая лозу, ко мне подошёл Матвей. Он посоветовал в местах посадки делать большие углубления для полива, из-за того, что сильные ветра, посещающие «Енот», засыплют лозу песком и на следующий день её не обнаружить. Воспользовался подсказкой товарища. В очередной день, после возвращения из ППД дивизии, пошёл проверить и полить свою подопечную лозу. Обнаружил на местах посадки вместо ям бугорки. Аккуратно руками освободил из плена, полил, возле каждой лозинки установил из досок защиту, однако на следующий день нашествие пустыни повторилось. Приходилось перед поливом ежедневно её откапывать. Перед выходом на боевые попросил советника начальника ракетно-  артиллерийского вооружения Виктора Зинина ухаживать за виноградной лозой. Забегая вперёд, скажу, что со временем возле беседки выросли прекрасные кусты, дающие тень в зной и свежий виноград жителям «Енота». Вскоре поступила команда: готовиться для проводки колонны в район кишлака Джагури.

                Вперёд на «Абрикосовый»

                Старая крепость, как в омуте тёмном,
                Тонет в тревожной ночи.
                Снова с рассветом к стенам непокорным
                С гор поползут басмачи…

Боевая операция по проводке колонны материально-технических средств (оружия, боеприпасов, продуктов питания, снаряжения, а также запасных частей к боевой технике и вооружению) проводилась с целью восстановления боеготовности и боеспособности подразделений 15-го пехотного полка нашей 14-й пехотной дивизии. Планирование осуществлялось в стенах Генерального штаба Вооружённых сил ДРА, при активном участии советских военных советников. Пехотный полк, к которому намечалась проводка колонны, находился в районе перевала Зардалу («Абрикосового»), на безымянной высоте, перекрывая два самых коротких маршрута передвижения из Пакистана в центральную часть Афганистана подготовленных американцами боевиков, а также поставки оружия и боеприпасов. Он крайне мешал мятежникам – они с остервенением громили его маленький гарнизон героев, гарнизон смертников. Как только вскрывались перевалы от снега, на них обрушивались удары бандитов. Заминированные склоны высоты покрывались трупами нападавших, но они всё карабкались и карабкались, для того чтобы обеспечить проход другим. Афганская авиация и советская смешанная вертолётная эскадрилья, дислоцирующаяся в Газни, спасала бессмертный гарнизон в 150–200 человек, ставший братской могилой не только для мятежников, но и для обороняющихся. Рассказывали, что как-то при проводке одной из колонн их встретили только двенадцать оборванных, измождённых человек. Ежегодно туда осуществлялась проводка колонны, а иногда, по просьбе командования, боеприпасы, дизельное топливо и продукты питания доставлялись осаждённому гарнизону вертолётами способом сбрасывания. Вертолётчики проявляли чудеса мастерства: под огнём противника на площади 120 на 200 метров сбрасывали груз в место расположения. Нередко забрасываемое попадало на минные поля или доставалось боевикам. Между тем гарнизон держался.
Проводка колонны планировалась в очередной раз. В Газни прибыли 36-я Кабульская и 38-я Катавасская бригады «коммандос», колонна материально-технических средств. Присоединение 7-й пехотной дивизии планировалось во время марша в район боевых действий. Кроме того, поддерживали боевые действия группировки правительственных войск 191-й ОМСП (без мотострелкового батальона), а также отдельная смешанная вертолётная эскадрилья ОКСВ, дислоцированная в Газни. В период оказания помощи офицерам штаба и подчинённым подразделениям в подготовке к боевым действиям я нашёл время и посетил начальника разведки соседнего 191-го ОМСП, а также начальника штаба смешанной вертолётной эскадрильи. Целью своего визита ставил ознакомление с имеющейся у них информацией о районе предстоящих боевых действий. Вскоре у меня появились фотоснимки местности, добротная крупномасштабная карта, записи рассказов пилотов вертолётов об особенностях местности, населённых пунктах и дорогах в интересующем меня районе. Руководство проведением операции возложено на советника командующего Юго-западным сектором генерал-майора Н. Ушакова – с советской стороны, с афганской – на командующего 3-м армейским корпусом. В один из дней весь руководящий состав соединений и частей, привлекаемых на проводку колонны, собрали на постановку конкретных задач первого этапа операции – совершение марша в район Джагури. Старший коллектива, полковник Мидянцев, услышав об опасности, которая подстерегает советнический коллектив в данной операции, неожиданно заболел, у него в очередной раз обострился радикулит. Обязанности советника командира дивизии на время проведения операции и старшего коллектива советников, убывающих на боевые, он возложил на меня. Во время постановки задачи руководителем боевых действий я внимательно вслушивался в каждую деталь, отдельные моменты организации проведения операции, по моему мнению, были ошибочны, повторно допускались оплошности, которые происходили во время проводки предыдущих колонн, из-за чего понесены огромные потери в живой силе, вооружении и технике. Поднял руку, спрашивая разрешение на выступление. Генерал предоставил слово, однако, когда я начал объяснять некоторые особенности маршрута, которые не были учтены при планировании, руководитель прервал выступление: – Достаточно. Спасибо.
В конце постановки задачи Н. Ушаков произнёс:
– Советник командира 14-й пехотной дивизии, подойдите ко мне.
Когда я приблизился, генерал спросил:
– Тут есть кабинет «без ушей»?
Я утвердительно кивнул головой. По коридорам крепости увёл генерала в отдалённый кабинет, где работали операторы. Он был просторным и без окон, в серой толстой крепостной стене имелся только один дверной проем, который закрывала тяжёлая массивная дверь. В кабинете было много ярко освещённых столов и стулья. Прошли в дальний угол.
Генерал многозначительно посмотрел в сторону офицеров операторов. Я обратился к заместителю начальника оперативного отделения:
– Организуйте охрану снаружи у двери и все свободны.
Когда дверь закрылась генерал поднял на меня глаза:
– Докладывай.
Достав из сумки крупномасштабную карту и снимки, разложил на столе и объяснил всё, что узнал у разведчика и начальника штаба смешанной вертолётной эскадрильи. Выслушав, генерал спросил:
– Ну и что ты предлагаешь?
Достав из планшета разработанный мной план положил на стол и объяснил суть.
Советник, возглавляющий с советской стороны операцию, внимательно выслушав, спросил:
– Кто-то, кроме тебя, о нём знает?
Я объяснил, что, получив и изучив детально планы ранее проводимых операций в этот район, выслушав рассказы офицеров, участвовавших ранее в этих операциях, а также проштудировав данные разведки, на квартире вечерами рассчитывал и разрабатывал свой план.
Ушаков сказал:
– Толково. Что тебе необходимо на усиление, только проси в разумных пределах.
– Мотострелковую роту 191-го ОМСП, усиленную полуротой танков и взводом ЗСУ 23-4 «Шилок».
Генерал, подумав, произнёс:
– Хорошо, получишь. Ещё дам взвод автоматических миномётов «Василёк». До выхода в район перевала никто не должен знать этот план. Будешь действовать как обходящий отряд. Проведи меня к командованию.
На прощание крепко пожал руку.
Выдвижение начали до восхода солнца. День обещал быть очень жарким. Дорога, покалеченная воронками от взрывов и повторно тщательно заминированная, ждала гостей. Отъехав от Газни на пять километров, взрыв поднял в воздух танк и бросил кусок искореженного металла на обочину, при этом убив двух и ранив четырёх человек. Собрав погибших и оказав помощь раненым, колонна продолжила движение. Вскоре над колонной, на высоте 30–50 метров, прошла пара афганских МИГ-21. Нас, сидящих на броне, обдало горячим воздухом. Хотел высказаться в адрес лихача, но увидел, как полковник Исмаил, исполнявший обязанности командира дивизии, широко расплылся в улыбке и, показывая в небо, сказал:
– Сер Николай, это мой товарищ летает, он нас прикрывает с воздуха.
Я переключил внимание на двух афганцев в белых чалмах с сапёрными лопатами на плечах быстрой походкой удаляющихся в сторону от дороги.
– Сер Исмаил, смотрите, вот два моджахеда уходят с лопатами на плечах. Наверное, где-то заминировали дорогу.
Начальник штаба отдал распоряжение.
БРДМ-2 разведбата помчался по равнине. Люди в белых чалмах, спокойно следовавшие с высоко поднятыми лопатами, неожиданно скрылись. Через 10 – 15 минут двоих тружеников пересадили с БРДМ к нам, на БТР «Чайка». На афганцах были белые рубашки и белые шаровары, поверх рубашек коричневого цвета жилеты. Исмаил долго с ними беседовал. Бородачи что-то объясняли, жестикулируя руками. Подсоветный, повернувшись ко мне, сказал:
– Это крестьяне. Они в поле работали, копали землю.
Я неуверенно произнёс:
– Тут, сер, нет пахотной или обрабатываемой земли. К тому же, одежда у них подозрительно чистая для крестьянина.
Исмаил в ответ:
– Афганец – аккуратный человек.
Поняв, что подсоветный обиделся, я поправился:
– Лопаты с короткими черенками, тяжело такими копать. Я видел у афганцев-крестьян, обрабатывающих землю, лопаты с длинными черенками.
Подсоветный произнёс:
– Пусть разведчик их убьёт.
Я предложил:
– Сер пусть они сидят с нами на «Чайке». Бандит не будет по нам стрелять и подрывать под нами мины.
Исмаил повернулся ко мне, улыбнулся:
– Правильно, сер мушавер. Бандит в бандита стрелять не станет.
Он отдал распоряжение задержанным связать руки и привязать к БТР. Впоследствии при выездах на боевые действия Исмаил часто подсаживал попутчиков. К обеду жара достигла апогея. Грелись двигатели автомобилей, парили танки, теряли сознание от солнечного пекла солдаты, однако колонна медленно ползла к цели, которая заключалась в преодолении участка дороги через «Чёрный лес» в районе кишлака Дафтани и сосредоточения в трёх километрах севернее перевала «Зардалу».
«Чёрный лес» – это заросли карагача по обе стороны от дороги длиной около трёх километров и шириной до одного километра с изобилием малых и больших холмов, место сплошного минирования и засад боевиков. Справа и слева рощи упиралась в сопки. При подходе к этому пункту всегда на огневых позициях развёртывалась артиллерия, прикрывая огнём войска, кроме того, район преодолевался на максимально возможной скорости. В случае поддержки колонны боевыми вертолётами участок преодолевался без развёртывания артиллерии, но форсированным маршем. В районе «Черного леса» подорвался танк, на котором ехал советник заместителя командира 15-го ПП по политической части, поэт, майор Александр Кононенко, получив контузию и ушиб, его на вертолёте отправили в госпиталь. При подъезде к перевалу по колонне открыли огонь из РПУ. «РекСы» с воем летели мимо, рвали землю то тут, то там, попадали в танки, БТРы, автомобили, части дивизии несли потери, но упорно двигались к заветному месту. Когда дивизия подошла к запланированному месту ночёвки и подразделения приступили к занятию своих районов стали греметь взрывы. Техника и люди, объезжая и обходя подорвавшуюся, натыкались на новые мины, повторно звучали разрывы.
Я посоветовал Исмаилу остановить колонну на маршруте и до рассвета не трогать с места, кроме того, запретить людям опускаться на землю.
Ночь прошла в бдении. Слышались подрывы на минах по всему полю возле злополучного перевала, выстрелы, разрывы гранат. В четвертом часу небо над перевалом и нами окрасилось в золотистый цвет. Перед взором открылась печальная картина: два автомобиля разворочены взрывами, повреждён один танк и один БТР.
Поступила команда всем прибыть на подвижной командный пункт командующего 3-го АК. После уточнения задачи войскам меня пригласил в сторону генерал Ушаков и вполголоса сказал:
– Беру ответственность на себя, для тебя всё по оговоренному плану. Обещанное усиление сейчас подойдёт. С Богом! На связь выходи в крайней необходимости.
Зная щепетильность своего положения в сути изменения боевой задачи дивизии, попросил генерала расписаться на карте-плане. Тот фломастером расписался, поставил число и время.
Глядя мне в глаза, сказал:
– Без надобности не рискуй. Если что не так, вызывай авиацию и выходи обратно. Удачи!
Когда с Исмаилом подъезжали к месту расположения дивизии, навстречу нам двигалась колонна танков и БМП-1 с советскими опознавательными знаками. Афганец ожил и спросил:
– Сер, куда они едут?
Загадочно посмотрев на афганца, объяснил:
– Они пойдут с нами.
Комдив закричал от радости:
– С нами шурави! Мы им покажем!
С переднего БМП-1 спрыгнул на землю стройный офицер и представился:
– Начальник штаба 1-го мотострелкового батальона майор Гниденко Юрий Алексеевич с усиленной первой мотострелковой ротой прибыл в ваше распоряжение.
Пожав руку, я уточнил, что с ним прибыло. Оказалось, генерал слово сдержал. В наше распоряжение поступила боевая единица, по огневым возможностям превосходящая «Чорда ферка». Она могла поддержать в бою, а при необходимости и спасти.
Основным кабульским планом операции предусматривалось бомбоштурмовыми ударами нанести поражение живой силе и боевой технике противника на перевале Зардалу и близлежащих горах Заркашён («Золотых»), где, по данным разведки, было сосредоточено до полутора тысяч хорошо вооружённых, обученных боевиков, организована стационарная многоярусная оборона, проведено сплошное минирование дороги. После этого провести огневую подготовку и при огневой поддержке атакой частей группировки войск начать штурм перевала. Было предусмотрено за два дня боёв овладеть основными вершинами на перевале, разминировать дорогу, на третий день провести колонну материально-технических средств. В соответствии с планом, разработанным в Кабуле подразделения 14-й ПД вводились в бой на второй день штурма перевала. Изучая местность в районе перевала Зардалу и кишлака Джагури по фотографиям, любезно предоставленным мне вертолётчиками, обнаружил на фотоснимках движущиеся по ущелью автомобили афганцев, прозванные «борбохайками». Это разнообразные в основном с крытыми кузовами автомобили, перевозившие грузы и людей, могли быть автобусы. Военными специалистами Генерального штаба ВС Афганистана ущелье рассматривалось как непроходимое для техники, оно огибало перевал и выходило в район Джагури, этим я и решил воспользоваться. План, разработанный в центре, был известен боевикам до мелочей. Рассчитывая на внезапность и ожидание противником правительственных войск на перевале, я предположил, что дивизия пройдёт по ущелью без воздействия противника и закроет неприятеля на перевале, тем самым обеспечив беспрепятственную проводку колонны, в своём плане предусмотрел захват подразделениями высот вдоль ущелья, при необходимости с развёртыванием артиллерии, проход его и выставление блокирующих противника постов на выходе из перевала Зардалу. Когда я достал карту и начал объяснять реальную задачу дивизии, подсоветный запротестовал:
– Сер мне командир корпуса поставил другую задачу.
Отвернув угол карты, продемонстрировал роспись, число и время, проставленные рукой главного советского начальника.
Исмаил упорствовал:
– Я проинформирую командира корпуса.
Выдержав паузу, я объяснил:
– Комкор об особой задаче «Чорда ферка» знает. Однако с целью сохранения тайны приказано с боевой задачей ознакомить командира дивизии непосредственно перед боем, что я и сделал.
Афганец чертыхнулся на дари и спросил:
– Сер, что дальше?
Я перечислил подразделения, которые будут участвовать в рейде и порядок их построения, а также посоветовал о предстоящей задаче подчинённых не информировать. После ухода командира дивизии отдал распоряжение переводчику прослушивать радиоэфир. Вскоре колонна была сформирована с учётом советского подразделения и форсированным маршем ушла в противоположную сторону от бушующего разрывами бомб и НУРСов перевала Зардалу. Окинув прощальным взглядом засверкавшие золотым оттенком в лучах восходящего солнца изобилующие кварцем горы Заркашён в районе перевала Зардалу увидел диво природы - на самом перевале, справа от дороги, плоскую, как стол, высоту.
Вглядевшись внимательнее, заметил ниже неё и на ней разрывы авиабомб. Тряхнул головой, прогоняя сентиментальность, посмотрел вперёд на тёмные горы, покрытые низкорослыми растениями, ища между ними ущелье, думая, что ждёт нас впереди? Слава или могила?!
Движение колонны осуществлялось в режиме радиомолчания. Переводчик, оторвавшись от наушников, сказал, что мятежники запрашивают, куда следует дивизия? Из нашей колонны последовал ответ на английском языке: «Никто не знает». Подтвердил эти слова, и афганский связист на дари. Исмаил в голос возмутился произошедшим, затем опустил голову и сидел, тихо покачиваясь в такт движению подвижного командного пункта, следуя судьбе навстречу. При подходе к ущелью я посоветовал командиру дивизии отпустить разведывательный батальон на расстояние до трёхсот метров, кроме того, задачи на предстоящий бой командирам ставить на ходу, непосредственно на броне подвижного командного пункта. Командиры частей подъезжали к командиру и в движении переходили на наш БТР.
Поступил доклад командира разведбата, что прошёл четыреста метров по ущелью, воздействия противника нет, кроме того, по рассказу захваченного местного жителя, в ущелье мятежники отсутствуют. Оценив обстановку, я пришёл к выводу, что противник нас не ожидает, решил скорректировать задачу, предложил Исмаилу с целью сохранения фактора внезапности артиллерию при захвате высот не развёртывать, высоты занимать без огневого воздействия, с ходу. Задача оперативно поставлена подчинённым. Через два часа движения господствующие высоты перешли под контроль правительственных войск.
Ущелье запомнилось своей неестественной первозданной красотой, - зеленая трава, словно ковер, покрывала пространство от гор до реки, цветы разного колера большими полянами, а местами полосками, словно догоняя друг друга, украшали зелёный ковер. Небольшие кустарники покрывали горы и бежали вдаль вдоль неширокой, с мелко каменным дном и обрывистыми берегами, покрытыми зеленью, медленно несла свои чистые воды реки. Если не считать грохот, издаваемый техникой, приглушённый горами и расстоянием, то это был райский уголок. Хотелось спрыгнуть и кувыркаться в этой высокой и сочной траве. Разведывательный и танковый батальоны, зенитный дивизион, а также приданная усиленная мотострелковая рота сосредоточились в районе дороги Кабул – Джагури, перекрыв перевал Зардалу с тыльной стороны.
Докладываю генералу Ушакову о завершении выполнения задания, в трубке отрывистые и нервозные доклады командиров частей, атакующих противника на перевале, об упорном сопротивлении и больших потерях в живой силе. К тому времени атакующие, неся потери в живой силе, продвинулись на 200 – 300 метров по дороге, ведущей на перевал. Генералу предстояло на свой страх и риск принять решение, не утверждённое в Кабуле, и он оказался на высоте, откашлявшись, уточнил:
– Ты точно находишься там, где утверждаешь?
Я повторно подтвердил ранее доложенное с помощью переговорной таблицы.
Н. Ушаков решительно:
– Организовать круговую оборону. При необходимости вызова авиации выходи на меня непосредственно. Ждите нас завтра утром. Счастливо, сынок!
Изучив местность, с командиром уточнили решение по обороне занятого участка, а также организации встречи главных сил. После чего собрав командиров частей и отдельных подразделений, Исмаил уточнил задачу каждому на остаток дня и по встрече утром колонны главных сил.
Начальнику штаба приданного батальона я приказал перекрыть дорогу с перевала и на перевал, организовав круговую оборону. Взводом автоматических 120-миллиметровых миномётов «Василёк» подготовить огни вдоль дороги и в небольшом ущелье, подходящем со стороны Джагури. Танковым и разведывательным батальонами перекрыли выходы из двух ущелий. Артиллерией подготовили огни для уничтожения противника в случае атаки со стороны перевала Зардалу и гор Заркашён.
К 17.00 на высотах вдоль прохода в ущелья была организована круговая оборона. Дорога и сходящиеся ущелья были перекрыты силами дивизии и приданного подразделения. Подготовлены заградительные и сосредоточенные огни артиллерии по опасным участкам. Начало темнеть. Наблюдатели разведбата доложили, что по хребту близлежащей высоты со стороны Джагури выдвигается караван противника. Внимательно, насколько позволяли время суток и состояние погоды, с помощью бинокля изучили местность в районе движущейся колонны, приняли решение уничтожить противника сосредоточенным огнём автоматических миномётов.
Выстрелы автоматических миномётов заполнили мимолетную тишину. Разрывы мин заплясали в районе движения каравана. Для завершения уничтожения противника в район, подвергшийся миномётному обстрелу, была направлена группа разведчиков. По возвращении они поведали об уничтожении четырёх и ранении шести верблюдов. Мятежников на месте каравана не обнаружили. Рассматривали гипотезы о расстреле предполагаемого каравана. Первая – мятежники унесли людей и багаж, что они всегда делали, вторая – расстреляли стадо верблюдов, приняв их за мятежников. И та, и другая в боевой обстановке не расследовались. Обороняющиеся во всех случаях обезопасили себя, кроме того, запаслись свежим мясом. Сидели на берегу речушки, поставив босые ноги в прохладную воду, разговаривали. Подошёл командир дивизии, вместе с ним командир разведывательного батальона. В руках разведчика трёхлитровая алюминиевая кастрюля. Водитель «Чайки» мгновенно расстелил шерстяное одеяло. На нём появилась бутылка водки «Столичная», несколько банок тушёной свинины и говядины советского производства. Посередине импровизированного достархана установили кастрюлю. Исмаил пригласил меня и майора Гниденко к столу. Разливая по кружкам содержимое кастрюли, полковник комментировал:
– Это афганская самогонка. Мы делаем её из лошадиного молока, добавляем немного лепёшек, разную вкусную траву. Немного кислая. Но затем – хорошо!
Я отхлебнул белого с зелёной травой кислого напитка, посмотрел на Юрия, тот перекосив лицо, также смаковал предложенный напиток. Когда допили, начальник штаба констатировал:
– Сейчас хорошо. Потом будет голова шуметь. Будем ещё афганскую самогонку или русскую водку? – и сам же ответил: – Русским – русскую, афганцам – афганскую.
В кружку советника и шурави плеснул водки. После тоста за победу над мятежниками все дружно выпили. Второй тост был за русских. Третий – за свободолюбивый афганский народ. Закусывали варёным и консервированным мясом, а также крупными, спелыми, ярко-жёлтого окраса, краснощёкими абрикосами. Исмаил рассказал о том, что в этой местности растут самые крупные и вкусные абрикосы, поэтому перевал назван в их честь – Зардалу («Абрикосовый»). Недалеко от места расположения командного пункта стояло несколько небольших глинобитных построек, далее, на склоне гор, – крупный населённый пункт. Начальник штаба дивизии рассказал, что там живут мирные жители, они не оказывают помощи моджахедам, это племя ни с кем не воюет, а выращивает разные вкусные травы и абрикосы, а также ими торгует.
Ночь прошла в ожидании атаки противника со стороны перевала Зардалу, однако противник, не ожидавший такой наглости от правительственных войск, до утра не мог прийти в себя. К тому же с 5.00 авиация начала бомбоштурмовую обработку перевала и окрестных гор Заркашён, не позволив провести манёвр силами и средствами в сторону зарвавшейся группировки правительственных войск, просочившихся в их тыл. В 7.00 голова колонны главных сил достигла места дислокации командного пункта дивизии. Мы с подсоветным радостно встречали прибывающих. Вскоре я оказался в объятиях генерала Ушакова. Там же получил задачу после завершения прохождения главных сил свернуться и организованно следовать в арьергарде главных сил, в готовности к отражению нападения противника и обеспечения беспрепятственного движения колонны. Свёртывая боевой порядок, дивизия начала движение за главными силами, при выходе из ущелья была атакована конной группой мятежников в количестве 50 – 70 человек. Огнём танковых пушек и пулемётов, следовавших в арьергарде соединения, группа была рассеяна. Для удержания обороны и обеспечения обратного прохода в захваченном ущелье были выставлены посты подразделений Царандоя.


                Бои в районе Джагури

                Снова с рассветом начнутся обстрелы.
                Кто мы – не время гадать.
                Все по местам и проверить прицелы
                Насмерть здесь будем стоять!
Подразделения дивизии сосредоточились в долине, где получили задачу одним полком и разведбатальоном занять три господствующие высоты с западной (тыльной) стороны высоты «Безымянной», на которой дислоцировался укрепрайон смертников 15-го пехотного полка дивизии гарнизона «Джагури» в местности Сари-Луман. Высоты заняли без боя, противник сосредоточил основные усилия на обороне господствующих высот, нависающих над «Безымянной» с противоположной стороны, они перекрывали караванные пути из Пакистана, кроме того, при проводке караванов с оружием и боеприпасами мятежники с господствующих высот вели массированное огневое воздействие на защитников крепости, обеспечивая их свободное движение.
На совещании было оглашено решение, поставлены задачи соединениям и частям на предстоящий день. В основе замысла - силами 7-й пехотной дивизии, усиленной подразделениями Царандоя и ХАД, а также подразделениями 36-й и 38-й бригад «коммандос» после бомбоштурмового удара авиации атаковать противника на восточных и юго-восточных близлежащих высотах. Разгромив его основные силы, в течение очередного дня восстановить оборонительные сооружения для занятия их подразделениями 15-го пехотного полка нашей дивизии.
Подразделениям 191-го мотострелкового полка предстояло поддержать боевые действия основной группировки правительственных войск огнём артиллерии и танков, выделенных для ведения огня прямой наводкой, а также охраны и обороны командного пункта. Наша дивизия получила следующие задачи во взаимодействии с сапёрным подразделением 191-го мотострелкового полка:
– расчистить местность и восстановить минные поля вокруг укрепрайона Джагури;
– вывести живых и раненых из крепости, заменив их свежими силами;
– восстановить неисправную технику и вооружение (два танка Т-55, три 76-миллиметровые пушки), а также доставить боеприпасы и продовольствие на личный состав гарнизона.
Особой задачей - провести эвакуацию и похороны мятежников, погибших на минных полях от разрывов мин и огня личного состава обороняющихся.
Скаты высоты вокруг крепости покрытые свежими и разложившимися трупами людей, местами до сотни. Палящее солнце и ветер делали своё дело. Воздух в крепости и вокруг неё наполнен пьянящим трупным запахом, из-за которого теряли сознание молодые солдаты, прибывшие на смену, пришлось заменить другими. Провели починку танков и орудий, отремонтировали помещение в скале для отдыха и приёма пищи, доставили и укрыли боеприпасы и продовольствие, очистили территорию от неразорвавшихся снарядов и мин, починили стены и вал вокруг крепости.
Увиденное ошеломляло меня своей убогостью и незащищённостью защитников крепости, обречённых на верную смерть. После посещения крепости стало дурно, рвало. Эвакуацию трупов и останков людей проводили в течение двух дней сапёрными кошками, хоронили рядом. Минные поля восстанавливали и наращивали.
Боевые действия на главном направлении шли своим чередом. Вслед за бомбоштурмовым ударом авиации с участием советских и афганских лётчиков, а также артиллерийской подготовки атаки изготовившиеся подразделения пошли на штурм высот, однако были остановлены организованным огнём противника с ближних и дальних высот. Атака захлебнулась, понесены большие потери в живой силе. После перегруппировки сил и средств, а также повторного БШУ утром очередного дня предпринята повторная попытка, однако и она закончилась большими потерями в живой силе и безрезультатно. Третий и четвёртый дни принесли новые жертвы и разочарование. Генерал Ушаков нервничал. После четвёртой попытки овладеть высотами и больших потерь в живой силе около 11.00 он увёл меня в сторону от командного пункта. Разговор был тяжёлым. Предстояло советнику командующего сектором, заместителю командующего армией в Советском Союзе, генералу спрашивать совета у советника начальника штаба пехотной дивизии, подполковника. Однако генерал был мудр.
– Что ты скажешь поэтому? – обратился ко мне.
Немного подумав, я ответил: 
– Разрешите мне выдвинуться на близлежащую сопку, захваченную солдатами 36-й ОДШБр. На месте изучу обстановку, после чего сообщу предложения. Генерал произнёс:
– Эта затея опасна. В любой момент их могут выбить с высоты. Что будет с вами?
– Буду ориентироваться по обстановке. Умирать не хочу.
Ушаков:
– Будь осмотрительным. Ты здесь нужен живым. Чем помочь?
Улыбнувшись, ответил:
– Прошу, пусть прекратят артиллерийский и миномётный огонь в сторону противника, чтобы не поразили нас.
Генерал вздохнул:
– Ну, это мы сможем.
Во время беседы с начальником группы боевого управления авиацией капитаном С. Чемодановым по поводу выдвижения на передний край в боевые порядки 36-й ОДШБр услышал: – Всегда готов! Это ещё больше убедило меня в успехе задуманного. Вооружённый автоматом Калашникова, парой гранат Ф-1 в «лифчике», с ножом на боку, рабочей картой в планшете, на советническом БРДМ-2 выехали к подножью высоты. Со мной следовали начальник ГБУ капитан С. Чемоданов и ординарец. На вершину высоты поднимались короткими перебежками от камня к камню. Изредка повизгивали пули, хлёстко ударяясь в камни. Впереди и справа гремел бой. Затаившись за очередным валуном, решил изучить вершину высоты. Впереди в 10–15 метрах от нас на макушке горы оборудовано место для размещения одного из постов бессмертного гарнизона, подсчитал, что для преодоления пространства под воздействием огня противника необходимо 5–7 секунд. Решил первым добежать и скатиться в воронку укрытия, очередным это должен был проделать начальник ГБУ. Ординарцу приказал остаться под защитой огромного валуна. В одно мгновенье оказался на дне воронки. Не успел отдышаться, как на меня свалился капитан Чемоданов. Пока приводили себя в порядок, в укрытие нырнул ординарец. Пули густо запели над бруствером, защелкали о камни, ударяя о землю, поднимали пыль. Воронку заполнило смрадом разложившихся трупов защитников, горевших кустарников и пылью. Достав карту, ещё раз сориентировался. Поднял над бруствером на стволе автомата калан (головной убор), подвигал его вправо-влево с целью выявить, ведут ли наблюдение за нами мятежники. Реакции на проверку не последовало. Медленно приподнял голову над бруствером, изучая местность впереди и слева от высоты. Не успел укрыться в воронке, как разорвавшаяся рядом мина обдала нас рваной землей и пылью. Указав на отход, подтолкнул ординарца, следом авианаводчика. Покинул гостеприимное укрытие и сам. Укрылись повторно за огромным валуном. Отдышались. Не успел принять решение на дальнейшие действия, как очередная мина разорвалась на бруствере оставленного нами укрытия. Подгоняемые свистом пуль и разрывами мин, мы остановились отдышаться за очередным укрытием, которым оказалась 500-килограммовая неразорвавшаяся авиационная бомба. Оценив обстановку, где бегом, где на спине ретировались от нежданного укрытия-бомбы. Вскоре находились под защитой брони. Миномёт, кем-то умело корректируемый, прицельно укладывал мины в места наших остановок. Очередная мина разорвалась рядом с БРДМ-2, обдав градом осколков броню. Во время движения капитан Чемоданов, улыбнувшись, сказал: – Сегодня мне исполнилось 26 лет. Получив ваше предложение, загадал, если с этого задания вернусь целым, то домой вернусь живым и здоровым. Я обнял и поздравил отважного авианаводчика с днём рождения, пожелал вернуться домой целым и невредимым. Напоследок с укором произнёс:
– Почему ты не напомнил, что сегодня день рождения, – в горы бы не взял.
Авианаводчик, улыбнувшись в ответ:
– Мы на войне. К тому же, выбор у вас был невелик. Кроме этого, я загадал.
Подумалось, а ведь он прав. Среди оставшихся советников быстрее и ловчее Сергея Чемоданова никого не было, да и доверял ему больше всех. Вскоре я стоял перед генералом. Предложение по захвату высот возникло в ходе изучения и анализа местности. Рассмотрел, что высоту, на которой мы находились, можно обойти по дну высохшей реки небольшой группировкой войск, с тыла обстрелять и атаковать противника на главной высоте горной гряды.
Генерал отозвал в сторону, спросил:
– Что скажешь?
Медленно, но уверенно изложил свои предложения:
– Первое, на склоне высоты, на которую мы поднимались, лежат три неразорвавшиеся 500 -килограммовые авиационные бомбы без взрывателей. Возможно, они мирно покоятся и в других местах. Хорошие подарки для мятежников, приличные фугасы.
Генерал широко открыл глаза:
– Как без взрывателей? – и, немного помолчав, добавил: – Вот сволочи позвоню – пусть разбираются, кто снабжает «д;хов» с неба.
Я продолжил: – Второе – есть возможность захвата близлежащей горной гряды.
Н. Ушаков молча глядел на меня.
 – Разрешите снять с постов подразделения разведывательного батальона. Прошу придать мне танковый и мотострелковый взводы, а также артиллерийского наводчика полковой артиллерии из состава 191-го ОМСП. Создав бронегруппу, обогну захваченную высоту по дну высохшей реки и атакую противника с тыла. В это время необходима атака основной группировкой с фронта. Во время объезда горы по моему сигналу прошу обстрелять сосредоточенным огнём миномётов 191-го ОМСП группировку мятежников на высотах. Боевые действия по захвату начать в 14.00 сегодня.
Генерал строго посмотрел на меня:
– Ты что предлагаешь? Никто со средины дня боевых наступательных действий не ведёт, но потом осёкся, – Ты предлагаешь снова расчёт на внезапность? А если в этот раз не получится?
– Другого варианта не вижу.
Ушаков:
– Собирай своих. Куда прислать усиление? Когда будешь готов?
– Через 20–30 минут буду у пятки горы. Туда пусть подойдет усиление. Миномётный огонь открыть, когда хвостом колонны уйдем за гору.
Время подготовки пролетело быстро. Вскоре подвижный командный пункт командира дивизии с полковником Исмаилом, его советником, авианаводчиком и начальником артиллерии 191-го ОМСП на броне в голове колонны, обогнув близлежащую высоту, скрылся между берегов высохшей реки. В колонне следовали подразделения разведывательного и танкового батальонов, а также зенитного дивизиона дивизии, танковый и мотострелковый взводы 191-го ОМСП. Перед глазами медленно открывался вид центральной высоты горной гряды с группами сидящих и снующих мятежников. Моджахеды, зная, что с 13.00 они – хозяева положения, расслабились, отдыхая после успешного отражения очередной атаки правительственных войск. Неожиданно фонтаны разрывов 120-миллиметровых мин начали рвать землю и камни по хребту, раскидывая их примитивные укрытия и останки мятежников. Высоты содрогались от разрывов. Внимательно всмотревшись в межгорное пространство, увидел огромный овраг, плавно спускающийся с центральной высоты к реке, промытый водой во время тропических ливней. Предложил поставить задачу командиру разведывательного батальона: – Укрываясь за бронёй трёх танков, по оврагу подойти к пятке горы и атаковать противника. Командиру танкового батальона: – Рассредоточиться и прямой наводкой уничтожать противника на центральной высоте и соседних холмах горной гряды. Кроме того, огонь вести осколочно-фугасными снарядами, свинтив со снарядов колпачки, превратив их в бризантные гранаты (мгновенного взрыва). Командиру приданного танкового взвода: – Уничтожать противника в полосе действия разведбата на центральной высоте. Командиру зенитного дивизиона: – Подавить противника на ближних скатах дальней горной гряды. Мотострелкам: – Осуществлять охрану и оборону командного пункта. Начальнику артиллерии 191-го полка: – Корректировать огонь миномётов по атакуемому хребту и полковой артиллерийской группы по дальним высотам. Задача быстро была доведена до подчинённых и приданных подразделений.
Противник, не ожидавший атаки, начал в панике метаться по высотам, подставляя себя под огонь миномётов и танковых пушек. Вскоре разведчики короткими перебежками пошли в атаку центральной высоты. Огонь миномётов и артиллерии перенесли в глубину обороны – дальние горы покрылись вспышками разрывов снарядов и мин. Зенитчики перенесли огонь по гребню главной высоты. Когда разведчики, поддерживаемые огнём из танков и ЗУ 23-2, достигли середины высоты, а противник малыми группами начал бегство, я посоветовал зенитный огонь и огонь танков прекратить. Подозвав командира приданного танкового взвода, молодого старшего лейтенанта, казаха, спросил: – Ваши могут вести снайперский огонь, уничтожая вновь появляющиеся очаги сопротивления?
Казах улыбнулся и гордо спросил: – Где?
Я указал в направлении атакующих разведчиков. Танкист быстро добежал до своего танка. Вскоре снаряды 115-миллиметровых танковых пушек рвали и крошили землю и камни в районах очагов сопротивления. Я танкист и наблюдая любовался работой танкистов, каждый выстрел находил цель. (Впоследствии судьба свела меня, советника начальника штаба пехотной дивизии, и командира того танкового взвода, но это произошло на земле Казахстана спустя 8 лет).
 Когда напряжение боя немного спало, увидел рядом с командным пунктом фонтан земли от разрыва мины и ощутил тёплое дуновение смерти, принесённое пылью и мелкими осколками.
Комдив, перехватив взгляд:
– Миномёт. Уже две мины положил рядом. Необходимо, сер Николай, менять место командного пункта.
БТР медленно перемещался вперёд по дну реки, рассмотреть, где находился командный пункт с высот, сотрясающихся от разрывов снарядов и мин, было невозможно, тем не менее, мины ложились всё ближе и ближе. Четырежды меняли место расположения, но всегда после остановки БТР мина находила цель. Становилось жутковато. Стало понятно, корректируют огонь миномёта из наших боевых порядков. Вскоре разведчики доложили, что находятся в окопах противника. Это было видно визуально. С противоположной стороны на высоты поднимались атакующие с фронта. Задача обходящего отряда была выполнена, о чём я доложил генералу. Н. Ушаков дал разрешение на возвращение в район расположения главных сил. Мины с завидным упорством ложились рядом с передвигающимся командным пунктом, обратился к комдиву: – Отменные в нашей дивизии корректировщики и стрелки из миномётов.
Исмаил побагровел, опустил голову. Решением командира корпуса миномёты были розданы пехотным подразделениям, находились в боевых порядках, атакующих и на постах. Кто корректировал и, кто вёл такой прицельный огонь – установить во время боя невозможно. Вспомнив прицельный огонь миномёта во время проведения разведки, а также этот точный и методичный огонь, подумал: «Эх, если бы они так вели огонь по противнику!», кроме того, мелькнула мысль: «Ведь огонь ведут по мне, мушаверу начальника штаба “Чорда ферка”!» По спине пробежала дрожь.
Встреча с генералом была радостной. Практически без потерь овладели злополучным хребтом, который бесплодно атаковали четыре дня. Н. Ушаков обнял и в порыве радости сказал: – Спасибо, сынок! По возвращении представлю к награждению орденом Красного Знамени.
Операция по оборудованию постов на гребнях высот заняла ещё двое суток. Крепость Джагури у кишлака Сари-Луман и посты вокруг неё были оборудованы, укреплены, вокруг восстановлены минные поля. Гарнизон стал боеспособен и готов к выполнению задачи заслона на пути караванов, следующих из Пакистана. Выходили по заранее проложенному маршруту, без потерь. Во время выхода из ущелья и при подходе к «Черному лесу» огневое воздействие противника по войскам отсутствовало. 14-я пехотная дивизия возглавляла походный порядок правительственных войск. С воздуха было организовано прикрытие боевыми вертолётами.
Операция, которая планировалась, учитывая опыт предыдущих, двенадцать дней, проведена за 7 дней, планируемые потери 40–45% от участвующих в операции фактически составили около 8%. Колонна двигалась медленно, расчищая дорогу от мин. Неожиданно Исмаил, повернулся ко мне:
– Сер, подорвался танк, погибли танкисты и три сапёра, пойду, посмотрю и окажу на месте необходимую помощь.
Комдив спрыгнул на землю, за ним я. Молча медленно двигались вдоль колоны, а через 8–10 минут хода увидели стоящий рядом с огромной воронкой танк и копошащихся возле него людей. Подошли ближе: на земле в стороне от танка лежали семь изуродованных трупов. Фугас подорвался под первым катком с левой стороны танка, в районе расположения механика-водителя. Танковый каток и направляющее колесо отсутствовали, в броне зияла огромная пробоина. Танкисты решили разорванную гусеницу соединить на втором катке, тем самым, восстановив подвижность танка. Мы с Исмаилом наблюдали, как неумело действуют танкисты, пытаясь соединить гусеничную ленту. Я подошёл и посоветовал, как правильно это необходимо делать, всё равно не получалось.
Я залез на место механика-водителя, броня вокруг забрызгана кровью и человеческими останками. Садясь на место механика-водителя, рука скользнула по кровавому месиву, вытер её о брюки. Сидение было в крови и покорёжено, но сесть можно, было жутковато, однако необходимо действовать, чтобы филигранно подтянуть ленту ведущим колесом для соединения. В чём заключалась сложность выполняемой работы? В исправном танке гусеничную ленту можно соединить путём опускания ленивца, направляющего колеса, в крайнее заднее положение, после соединения гусеничной ленты натянуть её ленивцем до необходимого состояния. В данном случае при отсутствии направляющего колеса гусеницу необходимо было натянуть с помощью двигателя, ведущего колеса и умения механика-водителя так, чтобы добиться наибольшего натяжения. Когда работа была закончена, танкисты поблагодарили за оказанную помощь. Мы с подсоветным, переводчиком и командиром танкового батальона ушли, догоняя ушедших вперёд сапёров. Впереди, в двухстах метрах от нас, двигалась группа советников дивизии. Командир дивизии на какое-то время приостановился, отдавая распоряжения подчинённым, мы с командиром батальона также. Переводчик ушёл догонять группу советников. После отдачи начальником штаба, подчинённым необходимых указаний наша группа продолжила движение. К этому времени к нам приближался отремонтированный танк. Не успел он поравняться с группой командования дивизией, как под его правой гусеницей взорвался новый фугас. Меня крепко ударило в спину, в свободном полёте пролетел 4–5 метров и упал на дорожное покрытие. Очнувшись, пытался подняться, но качнулся на руках и меня потянуло вправо. На руках и ногах сделал несколько движений – и провалился в забытьё… Пришёл в сознание, когда подоспевший переводчик помогал подняться с земли. Мутило. Сделал несколько неуверенных движений. Стошнило. Переводчик, взяв под руку, куда-то тянул, пытаясь отряхнуть от пыли мою форму. Широко раскрытыми глазами я смотрел на что-то говорящего переводчика, не понимая, что от меня хотят и зачем отряхивают от пыли. В голове гудело, давило в ушах, словно находился в самолёте на высоте за 10000 метров, опомнившись, покачиваясь, подсознательно провёл рукой по тыльной части головы и посмотрел на руку. Она была в крови. Подумал: «Неужели оторвало часть головы?». Вытер руку о форму, повторно провёл по тыльной части головы. Тот же эффект – рука в крови. Вспомнил, как учили определять рану на покрытой волосами части тела. Достал чистый носовой платок. Медленно его выпрямил. Положил на руку и приложил к тыльной части головы, затем аккуратно отсоединил и осмотрев его, увидел два мелких свежих тёмных кровяных пятна. Успокоился – значит, только два мелких отверстия. Начальник штаба дивизии находился под защитой своего советника. Ему досталось меньше. Танкист находился левее, его – с тяжёлой контузией и ранением – подняли с земли и понесли на БТР. Мне также предложили сесть на броню, но, находясь в шоковом состоянии, отказался и уселся на обочине арыка, опустил ноги в холодную воду. Через некоторое время остановился БТР, с него спрыгнул генерал Ушаков, сняв ботинки, также опустил ноги в воду. Генерал что-то рассказывал, но я слышал его временами. Я вспомнил случай, когда меня ранило в ноги в Эфиопии, начал рассказывать.
Ушаков напрягся:
– Ты в какое время был в Эфиопии? Где?
– С началом революции, подготовил танковый батальон и ушёл с ним на Восточный фронт.
Генерал радостно воскликнул:
– Слушай, Николай, я же там также был! Прибыл с первой партией советников при командирах дивизий, находился в Джиджиге. Может, слышал, мою жену захватили в плен сомалийцы…
Так встретились в центре Азии два участника освободительной войны на Африканском Роге. Воспоминания захлестнули, время в пути до Газни пролетело быстро. Подведение итогов спланировано на следующий день.
Мне помогли подняться на броню БТР. Я лёг, а когда расслабился, то почувствовал острую боль в спине, при каждом покачивании БТР боль давала о себе знать. До этого не знавший, что такое боль, решил: всё пройдёт, само собой. Успокаивало то, что в проведении боевой операции я сыграл не последнюю роль. Покинул бронемашину с помощью водителя. В своей комнате выпил две таблетки баралгила, с трудом помылся под душем и лёг отдыхать. От приглашения за общий стол отказался, сославшись на усталость. Немного полежав, поднялся и решил ощупать голову повторно. Обнаружил пробитое чуть выше мочки ухо, кроме того, больное место на макушке головы. (Только через 10 лет небольшой стальной осколок выйдет из кости головы и будет удалён в военном госпитале министерства обороны Казахстана.) Во время подведения итогов боевых действий генерал дал каждому военному советнику оценку его вклада в общее дело. Подняв меня, произнёс: – За храбрость, военную смекалку, находчивость и хладнокровие, проявленные во время проведения операции по проводке колонны, подполковник Лутюк представлен мной к награждению орденом Красного Знамени.
Приняв строевую стойку, я чётко ответил:
– Служу Советскому Союзу.
На следующий день переводчик рассказал мне, что он увидел при подрыве танка. Рассказ его был примерно такой: – Когда произошёл взрыв, я повернулся. Увидел оседающую пыль и вас, поднимающегося с земли. Поднявшись на руки, вы вдруг начали отползать вправо и снова упали. Я побежал в вашем направлении, чтобы оказать помощь. Неожиданно в то место, где ранее находились, с высоты упал танковый каток, подпрыгнул и завалился на левый бок. Подумал: «Молодец!» Наверное, вы увидели, что летит каток и отползли в сторону. Помог подняться и попытался отряхнуть от пыли, но вы с широко раскрытыми глазами, ничего не говоря, оттолкнули меня. Склонились, вас стошнило. Качаясь, попытались идти, я поддержал. Затем вы начали рукой размазывать кровь по голове. Неожиданно взяли чистый платок, развернули его и приложили к окровавленной голове. После чего долго смотрели на окровавленный платок, спрятали его в карман и пробовали идти, но сильно качались, я подхватил под руку. Предложили сесть на броню БТР. Отказались. Направились к рядом пробегающему арыку. Сидя, с трудом стянули ботинки и поставили ноги в бурлящий холодный поток.
Так завершился ещё один поход для меня, мушавера начальника штаба «Чорда ферка». Боли в спине усиливались. Советник начальника медицинской службы дивизии майор В. Кошелев предложил сходить в медицинскую часть 191-го ОМСП, где мне обработали раны и на протяжении нескольких дней делали обезболивающие уколы и физиотерапевтические процедуры.