Семён Иванович

Бутылка была нарядной
и запотевшей, 
не яйцо Фаберже, конечно,
но тоже художественное
явление...
Огурцы были пупырчатые,
хрустящие и солёные.
Огурцы были в миске,
миска была расписана
под хохлому, эта миска давала дополнительную
радостную нотку, как будто она говорила оптимистичное:
"Оп - ля!"...
А потом добавляла: "Тру-ля-ля!"..
Квашеная капуста была белоснежной и какой-то аристократичной,
так тонко была порезана, как говорится,
шик - блеск,  все сюда!..
Ветчина выглядела тоже жизнерадостно,
как будто собиралась
дружелюбно хрюкнуть: "Хрю-хрю-хрю!"..
А ещё на средних размеров блюде располагалась утка,
утка не по-пекински, конечно, но что-то в ней китайское было,
какая-то восточная дворцовая интрига...
Семён Иванович неторопливо налил себе  водку в стопку из художественной бутылки и торжественно сказал:
"Ну, будем!"..
После этого он неловко завалился набок и упал со стула...
Стопка тоже упала, водка пролилась на пол...
Семён Иванович смотрел мёртвыми глазами на потолок, на его лице отпечаталась улыбка...
Семён Иванович ушёл счастливым,
ведь ожидание праздника
всегда вкуснее
самого праздника... Это же касается и застолья.
Семён Иванович прожил жизнь, как самурай, ведь у самурая нет цели - только путь.
У Семёна Ивановича жизнь была, как путь, путь от застолья к застолью.
А сердце не спрашивает, когда ему остановиться...