Октябрь. Недописанная повесть. Глава 1

Жил был… Король - немедленно воскликнут мои маленькие читатели. Нет, дети, вы не угадали. Жил-был кусок дерева…

1
Октябрь жил без отца, и можно сказать, без матери. Отец ушёл как-то в воскресение за пивом «освежиться», и не вернулся. Октябрь смотрел на долговязую батину фигуру в сером плаще, которая долго маячила у «Стекляшки» - винного магазина, в толпе-очереди таких же пошатывающихся людей, а когда он опять подошёл к окну, то отца у магазина уже не было.

Не появился он тот день дома. Не пришёл и на следующий. Он пропал. Мать сообщила в милицию. «Погуляет и вернётся» с ухмылкой ответил ей усатый толстый дядястёпа, закрытый от людей зарешётченым стеклом с кривой надписью красной краской «Дежурный».

Через неделю ездили в морг на опознание. Мальчика оставили на улице перед дверью, а маму провели внутрь пахнущего гнильём здания. Он стоял, от нечего делать, разглядывал дверь с заляпанным звонком и табличкой: «Санитар 1 раз. Выдача документов 2 раза. Дежурный эксперт 3 раза».

Дверь не была полностью закрыта и Октябрь, совладав со страхом, заглянул в щель. Зал был маленьким, тесным, и не ясно, зачем преумножать эту тесноту венками пластмассовых цветов, расставленными по стенам: «Владимиру Владимировичу от сослуживцев», «Кате от одноклассников», «Рафе от пацанов», «Помним, любим…», «Вечная память» гласили короткие сообщения, написанные серебристой или золотистой краской на чёрных лентах этого инфернального телеграфа.

Посреди комнаты на каталке лежал распухший труп с зелёным как у жабы лицом. Русые свалявшиеся волосы были опачканы чем-то грязно-красным, похожим на вишнёвый сок, струйка которого отходила от угла рта покойника, стекала на желоб каталки и капала с него на пол, где на линолеуме образовала лужицу, с отражённой лампочкой, что делало её похожей на чёрный ночной пруд с пятном луны. «У мертвеца плащ, точь как у отца» - подумал Октябрь.

Открылась другая дверь, и из неё вышла заплаканная мама и худощавый молодой милиционер. - Вы хоть и опознали его, но визуального опознания и совпадения одежды мало. Татуировки, может, у него были, рубцы? - Татуировки? Были, конечно: на предплечье левой руки нож и колючая проволока, на правой руке надпись «ЗЛО», на груди Исусик, на ногах «Они устали искать тебя», а на пальцах, вот здесь на руках перстни были наколоты, но он их марганцовкой свёл, когда на работу на молокозавод устраивался.

Домой ехали в тошнотном, пахнущем бензином и выхлопными газами, автобусе. Скрипнули створки дверей, захлопнулись - будто откусили от Октября отца. Автобус стонал коробкой передач, выл трансмиссией и стучал клапанами мотора, забираясь на мост. На горбу моста серое тяжёлое небо стало ещё ниже, будто придавив автобус к эпюре, но ЛиАЗ вздрогнул, переключился на пониженную передачу и, наконец, одолел подъём.

Октябрь разглядывал висевшие над аппаратом приёма монет незамысловатые вирши поэта-моралиста:
«Не взял билет, проехал так
До денег, видно, жаден
По форме - сбережен Пятак
По существу - украден».

Октябрь не то, чтобы «сберегал Пятак», когда ездил с ребятами в автобусе, - он преумножал пятаки. Мальчики вставали у монетоприёмника таким образом, чтобы водителю не был виден аппарат, и принимали от пассажиров «передайтезапроезд», но монетки не кидали в щель аппарата, а незаметно засовывали их себе в карман. Так за одну поездку до центра города они зарабатывали на мороженное, «Буратино» и пачку «Примы».

Через два дня хоронили отца. Долго пробирались между перекошенными низкими ржавыми оградками к чернеющей яме могилы, обложенной бруствером ржавой земли, потом стояли молча: мать, бабушка, дядя Женя и Октябрь. Два ловких копаря, с трудом балансируя на скользкой глине, спустили гроб в могильную лужу, и стали махать лопатами, пока яма не превратилась в холм. Кривой вбитый в землю крест с чёрной табличкой поставил точку этой бесславной повести жизни...