Два одиночества

     Родители Марины разошлись, когда она училась еще в шестом классе. Она чувствовала, что рано или поздно это произойдет. В доме всегда было тихо, но холодно и неуютно. Не было никаких скандалов, выяснения отношений, ссор. Родители негромко перебрасывались отрывочными фразами, по очереди интересовались школьными делами, в выходные дни отправляли к бабуле - папиной маме.
   
     Бабуля всегда встречала Марину с радостью и непременно вкусным обедом. Они с удовольствием ходили гулять, посещали всевозможные выставки. Благо, что в городе таких мероприятий было в избытке. Что характерно, так это то, что бабуля всегда заранее покупала билеты в театр, филармонию или на концерт.
     Марина любила ездить к бабушке. Старалась в пятницу после школы сразу же ехать к ней и в воскресенье вечером возвращалась, а иногда в понедельник утром, но для этого нужно было очень рано вставать.

     На одной площадке с квартирой бабушки жили соседи - мама с сыном Сережкой. Он тоже ждал приезда Марины и все выходные они проводили втроем: бабуля, Марина и Сережка. В эти три дня он ходил домой только переночевать, т.к. уже утром бабуля кормила завтраком их обоих. Иногда забегала на минутку мама Сережки, чтобы поблагодарить бабушку за заботу и нарочито выговаривала: балуете вы его. На самом деле она была рада и спокойна за сына.

    

     Бабуля никогда не расспрашивала Марину о родителях. Она тоже ничего не рассказывала. Им было хорошо вдвоем, а остальное было там - за дверью.

     В один из вечеров папа подошел к Марине и спокойно сказал о том, что он и мама официально развелись. Марина молчала. Комок слез подкатил к горлу, но она постаралась себя сдержать. Потом тихо спросила:
     - Кто из вас уйдет?
     - Мы уходим оба. Вот думаем: что делать с квартирой? На тебя ордер еще переписывать рано. Жить, наверно, будешь пока у бабули. Со временем что-то придумаем. Посмотрим.
     Марина не плакала. Пустота внутри, в голове, даже в животе. Еле дождавшись пятницы, Марина поехала к бабуле и с порога, едва сняв туфли, упала на диван и расплакалась, всхлипывая и рыдая, как маленький ребенок. Ей было жалко всех: маму, папу, бабулю и себя. Плакала долго, пока не почувствовала легкое поглаживание по спине, голове и успокаивающий голос бабули:
     - Не плачь, моя милая. Все живы-здоровы, а это самое главное. Расстались взрослые люди. Просто расстались. Так бывает. Зато ты можешь с ними встречаться когда только пожелаешь, а Сережка больше никогда не сможет встретиться со своей мамой...

     Клин - клином.

     У Марины моментально высохли слезы:
     - Как это, бабуль?
     - Умерла. На днях похоронили. Болела очень, но никто не знал. Никому ничего не говорила. Даже Сережке.
     - А где он сейчас?
     - У отца. Но я уверена, что сегодня прибежит. Пятница, все-таки, - погладила по голове Марину, поцеловала в обе щеки и улыбнулась:
     - Пойди умойся. Соленая вся. "Жених" сейчас примчится.

     Совершенно неожиданно и к удовольствию всех разрешился вопрос с квартирой. Ниже этажом в доме бабушки купили хорошую трехкомнатную квартиру, продав обе предыдущие: свою и бабушкину. Бабуля была рада, что нужно подниматься на этаж ниже, Марина не могла натешиться своей отдельной комнатой, т.к. у бабули квартира была однокомнатной. Сережка был рад, что все рядом. Марину перевели в школу рядом с домом. Сережка учился там же, но на два класса выше.

     В школе малышня тоже кричала: "Тили-тили-тесто, жених и невеста", но Марина, равно как и Сережка, женихом и невестой себя не считали. Была чистая, верная и хорошая дружба.

     Шли годы. Закончена школа. Сережка начал искать работу, т.к. рассчитывать нужно было только на себя. Он по-прежнему приходил к Марине, рассказывал - где был, что предлагали и не мог ни с чем определиться. В конце концов пошел на курсы водителей, т.к. там обещали трудоустройство.
     Курсы... Марина призадумалась. В школе на уроках труда учились печатать на машинке и она решила пойти на курсы телеграфистов. Там тоже по их окончании  предлагали работу. Марина понимала, что скоро придет пора заботиться о себе самой. Бабуля сдавала потихоньку и уже Марина часто готовила обеды и вкусняшки для бабули.
     Родители поочередно их навещали и подбрасывали денежку. У каждого образовались свои семьи.

     Марине после окончания курсов предложили работу на почте, которая находилась рядом с домом. Без колебаний она согласилась, т.к. бабуле нужен был постоянный уход: в обед кормила ее, меняла при необходимости белье, давала лекарства и очень сильно боялась ее ухода.
     Тем не менее этот день настал. Утром, еще до работы, Марина покормила бабулю, хотя та сопротивлялась, ссылаясь на то, что не голодна, но Марина уговорила ее съесть хотя бы один сырничек и выпить полчашечки заваренной ромашечки. Бабуля улыбалась, целовала Марине руки и просила прощения за то, что доставляет хлопоты, что из-за нее у внучки не складывается личная жизнь.
     Марина целовала бабулю в ответ и говорила, что о личной жизни ей пока думать не хочется. Тревоги никакой не было, а когда пришла в обеденный перерыв домой, то ее любимая бабуля уже не дышала.

     Марина позвонила родителям. Они приехали без своих "вторых половинок". Кстати, с бабулей папа свою "половинку" не знакомил. Она как-то вскользь сказала Марине, что папа хотел  приехать и познакомить их, но бабуля спросила: "Зачем?" Пожелала папе добра и на этом вопрос был закрыт.
     Родители сделали все положенное. Каждый по отдельности предложил Марине переехать к кому-либо из них. Но Марина отказалась. В эту ночь Сережка ночевал у Марины. Спал в большой комнате на диване. Марина хотела предложить ему свою комнату, в бабулиной спать было боязно, а в большой ей Сережка сам не разрешил.
     Отношения их друг к другу так и оставались чистыми и добрыми. Он рассказывал о работе, делах, увлечениях. Как-то у него очень быстро завязывались отношения и так же быстро "развязывались".
     - Жениться тебе надо, Сережка, а то растаскаешься, а потом собери тебя в кучу. Нужна семья, ребенок, забота-работа. Не будешь сам себе картошку жарить,- улыбаясь говорила ему Марина.
     - Я тебе надоел? - как-то тоскливо спрашивал Сережка, и продолжал, - многие мои пацаны женились и почти все недовольны, разочарованы, жалеют, что женились. Почему так?

   

     Сережка работал дальнобойщиком. Частые и многодневные командировки не отдаляли их друг от друга, а встречи были настоящим праздником. Ходили по тем же маршрутам, как когда-то с бабулей, вспоминали ее, маму Сережки:
     - Я вспоминаю как она сидела и долго на меня смотрела. Я ее спросил об этом, а она ничего не ответила, только подошла и поцеловала в макушку. Теперь я понимаю, что она сидела и думала обо мне: что со мной будет, когда ее не станет? Она всегда тепло отзывалась о бабуле и благодарила бога за такую хорошую соседку.

      Марина и Сережка были друг другу "жилетками", в которые можно было поплакаться, посудачить, обговорить какие-то проблемы. Часто созванивались, если кого-то не было дома:
     - Привет. Мне хочется пойти погулять. Пойдешь со мной?
     И где бы кто из них ни был, чем бы ни занимался, тут же все бросал и мчался на встречу. Часто сидели в кафешках, но еще чаще на кухнях друг у друга. Им было уютно вместе и всегда находились темы для душевных разговоров.

    

     За Мариной начал ухаживать молодой человек. Он стал ежедневно приходить к концу рабочего дня с непременным букетом цветов. Пригласил в ресторан, разговоры вел на интеллектуальные темы. Говорил, что он поклонник театра, называл фамилии знаменитостей. Хвастался, что собирает автографы и приглашал к себе домой, чтобы Марина их посмотрела. Сначала Марина настороженно отнеслась к новому знакомому, но с течением времени она начинала ему верить.
     Через какое-то время специально познакомила его с Сережкой, чтобы он со стороны посмотрел на ее ухажера и высказал свое мнение. Оно было немногословным:
     - Вроде ничего мужик. Красивый. А ты его любишь?
     - А она есть, любовь-то? Не верю я в красивые сказки.
     - Ну, выходи. Хоть дети красивые будут, - как-то мято посоветовал Сережка.

     Красавец оказался обыкновенным альфонсом. Куда-то утром уходил, вечером возвращался. Не всегда ужинал. На вопросы Марины о работе размывчато говорил: я себя ищу. Через месяц Марина выставила на лестничную площадку сумку с его пожитками и Сережка поставил новый замок. Вечером оба сидели и прислушивались к реакции, которая должна была непременно произойти. Как и ожидали - рывки дверной ручки, длинные звонки в дверь, ненормативная брань и... звонок в дверь Сережки.
     Конечно же - "никого не было дома". Он ушел. Ночевать Марина осталась у Сережки. На всякий случай.
     Так она сходила замуж.

     Как-то Сережка позвал Марину в компанию, где отмечали отъезд за границу чьей-то подружки. Дела в стране шли нехорошо. Молодежь стала искать работу за кордоном и потихоньку уезжала.
    Компания была большая, шумная. Никто никого ни с кем не знакомил. Полная свобода: ищи сам себе друзей, сам знакомься, что хочешь пей и ешь. Спиртного не было и никто не курил. Принципиально. Таков был неписанный закон компании, которая, как увидела Марина, была давно сколоченной и дружной.
     Кто-то умело играл на пианино. Потом кто-то читал стихи, прозу. Играли в шахматы, слушали музыку. Обсуждали театральную премьеру и недавно вышедший фильм. Было интересно.
     К Марине подошла девушка:
     - Я - Лиля. Это я уезжаю. Из-за меня весь этот сыр-бор. Решила напоследок собрать всех своих друзей. Когда их еще увижу? И они меня, - с легкой грустью добавила она, - а ты, я видела, пришла с Сережкой. У вас любовь?
     - Нет, мы просто очень хорошие и давние друзья.
     - Да брось ты - "друзья". Так не бывает. Между мужчиной и женщиной не может быть дружбы. Или любовь, или постель.
     - Да нет. Бывает. Не хочешь - не верь. Кстати, меня звать Марина. А куда ты едешь?
     - В солнечную Испанию. Хочу к теплу и морю.
     - У тебя там кто-то есть?
     - Нет! Ни-ко-го!
     - Господи, как же ты собираешься там устраиваться? Это же отчаянный шаг.
     - А я не боюсь. Люди - везде люди. Уверена: помогут! - Лиля как будто припечатала это слово. Потом она продолжила полушутя-полусерьезно:
     - Вот если ты надумаешь ехать в Испанию, то там уже буду я. И я тебе помогу. Договорились?
     - Я как-то об этом не думала.
     - А ты подумай! Заработков здесь нет. Платят, если платят, грошИ. Жить на что? Думай! Я тебе точно помогу. Можешь мне верить.
     Внимательно посмотрев на Марину, Лиля неожиданно сказала:
     - А я верю, что ты с Сережкой и правда - только друзья. Ну, я пошла к своим.

     Марине было так хорошо и спокойно в этой большой компании, что она просидела там почти до утра. Возвращались вместе и Марина благодарила Сережку за отличный вечер. Друзья его и правда были интересными людьми.

     Со временем Марине стали приходить мысли об отъезде. Зарплату не выдавали месяцами. Нужно было платить за большую квартиру. Она вспоминала бабулину однушку и думала о том, что как было бы хорошо жить сейчас там. Говорить родителям о своих материальных затруднениях ей даже в голову не приходило. Сережка  подбрасывал продукты. Несколько раз платил за квартиру, если квитанция об оплате попадалась ему на глаза. На ее возражения отвечал, что продукты ест сам и носит их для себя. Она, конечно же, все понимала.
   
     Как-то Сережка пришел и протянул ей листок с номером телефона. На немой вопрос Марины спросил:
     - Помнишь, мы провожали Лилю? Она нормально там устроилась и просила тебе передать свой номер телефона, если ты надумаешь ехать. У тебя есть такие мысли? Это Я уже спрашиваю у тебя.
     - Я не знаю, - вяло ответила Марина, - страшно, и деваться некуда. А что ты посоветуешь?
     - Да я и сам не знаю - что лучше. Что касается меня, то мне  нормально платят, квартира есть. Что искать? Зачем? Я много об этом думал. А ты сама решай - как для тебя будет лучше. Если надумаешь ехать, то за твоей квартирой я буду смотреть. Если захочешь - можно сдавать две комнаты, третью закроем. Деньги буду складывать тебе. Счет надо будет открыть. Ну, как-то так...

    И Марина собралась. Расставались молча. Даже говорить как будто было не о чем. Но души разрывались у обоих - за туманную перспективу ТАМ и за такое же неопределенное будущее ЗДЕСЬ - тоже обоих.

    Марина из аэропорта позвонила Лиле:
    - Это Марина. Я в аэропорту.
    - Какой терминал? А! я сама узнаю. Никуда не уходи. Жди. Я через полчаса приеду.
    Марина увидела Лилю издалека. Рядом с ней шел невысокий, почти одного роста с ней, мужчина. При их приближении Марина отметила, что он довольно взрослый по отношению к Лиле. Да, он был намного старше. Лиля представила их друг другу и успела шепнуть, что это будущий муж.
    По дороге Лиля делилась планом:
    - Сейчас едем к нам домой, пару дней отдохнешь, отоспишься, покатаем тебя по окрестностям. План такой: у Франциско есть сеть ресторанов и гостиниц. Я не разбираюсь - то ли гостиница при ресторане, то ли ресторан при гостинице. Неважно. Учитывая, что ты здесь никто и звать тебя никак, не обижайся, но ты нелегал и должна это учитывать, Франциско отвезет тебя в гостиницу, которая находится в горах. Она небольшая, всего на десять номеров. Там тоже есть ресторан. Гостиница заполняется, в основном, в выходные дни, когда туда приезжают любители катаний на лыжах. В обычные дни там могут проживать два-три человека. Ты будешь убирать номера. Комната для тебя уже приготовлена. Есть униформа. Питаться будешь тоже там, ну и зарплата, соответственно.
     Марина зажмурилась. Сказка?

     Гостиница, и правда, была высоко в горах. Пока ехали, у Марины даже закружилась голова и перехватывало дыхание от перепадов воздуха. Лиля сидела рядом и рассказывала о своей жизни до приезда в Испанию и после - уже местную:
     - Ты не смотри, что он старше меня. Он еще мужик ого-го! Хочет, чтобы я родила ему сына. Он был женат, но детей не было. Очень хочет ребенка. Рожу, конечно. Но я ему поставила условие - никакого гражданского брака. Все должно быть официально. А он даже обрадовался, говорит, что боялся мне предложить - а вдруг откажу. Смешной. У них совсем другая ментальность. Поживешь - увидишь. День свадьбы уже назначен. Я, конечно же, волнуюсь. Будет его многочисленная родня. Надеюсь, что все будет хорошо. Готовься, ты тоже в числе приглашенных.

     Комнатка, в которой предстояло жить Марине, была небольшой и очень уютной. Из окна был изумительный вид. Очень много зелени, верхушка местной небольшой церквушки и синее-пресинее небо. От вида яркого сочетания изумрудной зелени и необыкновенной синевы неба у Марины захватило дух. Она открыла окно и с силой вдохнула в себя чистейший воздух зелени, гор и чувство счастья.

     Работы действительно было немного. В гостинице было тихо, спокойно. Постояльцы приезжали на два-три дня. Рядом в комнатке, такой же как у Марины, жил рабочий кухни - негр. Марина его вначале побаивалась, но он к ней не обращался, только здоровался и быстро уходил. Как и все эмигранты, он был нелегал и очень боялся, что бы, не дай бог, не спровоцировать какую-то неприятность.

     Марина часто звонила Сережке, интересовалась его жизнью. Он, естественно, спрашивал о ее житье-бытье. Она была довольна. Квартиру он сдал в наем своим друзьям-молодоженам и приказал им содержать ее в максимальном порядке.

     В очередном звонке Сережка сказал, что собирается жениться, но колеблется. У барышни был ребенок - сын. Сережка волнуется - как с ним обращаться? И спрашивал у Марины совета.
     Марина обрадовалась: наконец-то будет под присмотром. Сказала, что у ребенка есть мать и пусть Сережка не заморачивается. Проблемы будут решаться по мере их поступления. Пожелала ему от всей души благополучной женитьбы.

     Потекли дни размеренной жизни. В выходные дни гостиница заполнялась полностью. В ресторане персонал не справлялся с нагрузкой и Франциско в такие дни приглашал своего друга - повара высшей категории. Он был приглашаемым специалистом в самые дорогие рестораны. К Франциско он приезжал на два дня аврала - субботу и воскресенье. Ночевал в одном из номеров.
     Марина заметила, что он обратил на нее внимание и как-то вечером услышала осторожный стук в дверь. Да, это был "приглашаемый специалист". Он жестами показал, чтобы она вышла. Спустились по лестнице на улицу. Был очень теплый вечер. Недалеко стояла скамейка, на которую они сели.
     - My name is Leo, - произнес он, стараясь заглянуть ей в глаза и понять - понимает ли она его?
     - Марина, - с улыбкой ответила она.
     Лео вытащил из кармана маленький испано-русский разговорник. Это был смешной вечер. По очереди через разговорник задавали друг другу вопросы, смеялись от того, что неправильно выговаривали слова: она испанские, он русские. Иногда Марина вставляла английские слова и он заразительно смеялся: интернационал...

     В следующий свой приезд Лео привез словари - испано-русский и русско-испанский, тетради, ручки и начал учить Марину языку. Давал задания, проверял их и у Марины учеба неплохо продвигалась. Оба были довольны, потихоньку стали общаться напрямую.

     В день свадьбы Лили за Мариной приехала машина. На свадьбе было очень шумно из-за многочисленных друзей и родственников, которые громко говорили, непрерывно жестикулируя. Лиля несколько раз подходила к Марине:
     - Я в шоке. Такой шум, как на стадионе, никого не знаю - где кто? Кто из них родственник, кто знакомый? К маме, правда, подвел. Но она такая старая, что, наверно, даже не поняла кто я. Господи, скорей бы закончился этот шарабан.
    Марина рассмеялась:
    - А ты знаешь что такое шарабан?
    - Да черт его знает! Устала я. А что такое шарабан?
    - Это открытая повозка типа нашей телеги, только с крышей над головой.
    - Ну и ладно. Все равно - шарабан. Есть какое-то такое выражение. Уже не помню из-за этого вертепа.
    _- Ты, наверное, имела ввиду балаган?
     - О! Точно! Ба-ла-ган! Я же помню, что есть какое-то выражение для этого шарабана, - и тоже рассмеялась.
     Через год она родила Франциску сына. Счастью и восторгу мужа не было предела. Есть наследник, есть кому оставлять наследство, а оно было немалым, что несомненно и сподвигло Лилю на замужество.

      Через какое-то время Франциско неожиданно продал свою высокогорную гостиницу. Он приехал с новым хозяином, представил его Марине, и уверил, что ее обязанности останутся прежними и ничего меняться не будет. С тем и уехал. Новый хозяин привез с собой жену и двоих великовозрастных сыновей.

     Работала Марина по-прежнему. Правда, однажды жена хозяина хотела привлечь Марину к работе на кухне, но именно в этот момент приехала Лиля с Франциско и сыном. Марина посетовала Лиле и та  тут же перевела все Франциско. Он поговорил с хозяином, потом успокоил Марину и ее больше никто не трогал.
     Буквально через несколько месяцев всю семейку выгнали. Оказалось, что один из сыночков нелегально продавал в баре наркотики. Их накрыли и Франциско пришлось искать новых хозяев.

     Лео не работал ни у тех хозяев, которые были, ни у новых, которые купили гостиницу. Он стал приезжать уже непосредственно к Марине. Привозил детские книжки с иллюстрациями, рассказал, что был женат, но давно разошелся. Есть сын и дочь.
     Марине было с ним спокойно.

     Новый хозяин в приказном тоне сказал Марине чтобы она отправлялась на кухню. Марина не отважилась звонить Лиле и жаловаться. Да и Франциско не имел уже никаких полномочий наводить свои порядки. Для Марины настали нелегкие дни. Кастрюли, которые новый хозяин заставлял мыть, были такими большими, что Марина переворачивала их на бок, залезала вовнутрь и скребла до блеска. Руки огрубели, кожа начала шелушиться, ногти ломались. Она плакала ночами и не знала что делать. Лео не было уже три недели. Марина чувствовала, что уходят силы и не видела выхода.

     Он приехал неожиданно и обомлел, когда увидел побледневшую и осунувшуюся Марину. Что случилось? Марина сквозь слезы кое-как рассказала о своей новой работе и показала руки. Лео разозлился. Он позвал ее в комнату, открыл шкаф, вытащил сумку и стал складывать все ее вещи. Марина хотела что-то сказать, но он прервал ее: сиди!
     Показывая полотенце, спрашивал - твое? Марина отрицательно качала головой. Он с силой отшвыривал его и продолжал укладывать сумку. Взяв ее за руку, повел к машине. Выскочил хозяин и начал что-то ему кричать, но Лео двумя руками показал ему характерный жест и они уехали.

     Лео привез Марину к себе домой. В эту ночь она долго не могла уснуть. Что будет дальше? Как понимать поступок Лео? Сколько она здесь пробудет? Наконец под утро уснула. Разбудил ее дразнящий запах кофе. Лео зашел в комнату:
     - Как дела?
     - Спасибо, хорошо.
Эти дежурные фразы она знала с первых дней пребывания в новой стране. Лео улыбнулся:
     - Вставай, будем завтракать. Потом я уеду и ты будешь дома одна. Недолго. Постараюсь не задерживаться.

     Квартира была на втором этаже двухэтажного особняка. На первом этаже жила хозяйка дома. Лео буквально за два месяца до знакомства с Мариной снял второй этаж. До этого он жил и работал в Барселоне. С парковкой всегда были проблемы. Иногда он не мог вспомнить - где приткнул свою машину. В конце концов ему это надоело и он решил снять квартиру в пригороде: и квартиры там дешевле, и с парковкой меньше проблем.

       
     Долго искать жилье не пришлось. Сразу же при въезде в небольшой городок увидел на одном из особняков вывеску: "Сдается". Квартира была небольшой, удобной планировки.
     В гостиной во всю стену было огромное панорамное окно от потолка до пола. Створки отодвигались и был выход на широкий и длинный балкон. Вид был великолепный: внизу шла оживленная трасса. Между ею и домом было много зелени - кипарисы и кусты розарий. Вдали виднелись горы и над всей этой красотой - необычайной синевы небо.
    На балконе стоял небольшой круглый стол из пластика и такие же четыре кресла. С балкона был вход в кухню.
   
     В квартире были три спаленки, два туалета - один с ванной, второй с душем. Все это располагалось на противоположной от гостиной стороне. Там тоже был большой балкон, который выходил во внутренний двор. На балконе стояла стиральная машина, натянуты веревки для белья. Балкон считался техническим.
     Всё было чистым, ухоженным.

     Марина с интересом обхаживала необычную квартиру.
    
     Так прошло два дня. Ни о чем серьезном не говорили. Марина заняла выжидательную позицию: деваться же было некуда.
     Лео вел себя сдержанно. Сначала Марина напряглась, потом успокоилась. Ничего ТАКОГО не предвиделось.

     На третий день Лео принес котенка, вернее - малюсенькую кошечку и, подавая её Марине, спросил:
     - Согласна жить со мной?
     Марина смутилась от неожиданности и после небольшой паузы кивнула: да.
     У нее был выбор? Любовь? А она есть?

     Марина позвонила Сережке. Вдохновенных нот она не услышала. Да, расписались, мальчишка ему дерзит, жена говорит, чтобы не обращал внимания, мол, перерастет. А Сережку это напрягает. Не нравится, что новая хозяйка, не спрашивая и не советуясь, потихоньку выбрасывает дорогие ему вещи, двигает мебель. Он не может найти нужных вещей, которые годами лежали на обычном месте. Спасением были частые и длительные поездки. Жена обижалась, что он редко бывает дома. Готовит, правда, хорошо. Он даже немножко поправился.

     - Да не бери, Маринка, в голову мои проблемы. Всё устаканится.

     Устаканилось, но по-другому...
    
     Возвращаясь после очередной поездки, Сережка шел по зимнему городу. Под ногами поскрипывал снег. Легкие снежинки укрывали город. Ветра не было. На душе у него было спокойно. Вдруг неожиданно ветер сорвался и полетели крупные хлопья снега. Сережка как бы очнулся. От покоя не осталось следа. Он представил как придет домой и что там его ждет.
     Он никогда не предупреждал жену о своем приезде в отличие от своего напарника. Тот всегда говорил: "Нужно позвонить домой, предупредить, чтобы успела вынести окурки", намекая на возможного любовника.
     Сережка этого не боялся. Втайне он хотел, чтобы такое случилось. Был бы весомый повод для развода. Но Лара была хорошей хозяйкой. В доме было чисто, всегда был готовый обед и непременная выпечка. Уж очень она любила возиться с тестом. Придраться как будто было не к чему.
     Любовь? А она есть? Часто вспоминался безответный вопрос.

     Поднимаясь по лестнице, он дошел до квартиры Марины. Наверх к себе идти не стал. Не хотелось.
     В комнатах было тихо, уныло, застоявшийся воздух был таким же унылым и неприятным. Сережка открыл все форточки, а на кухне открыл окно. Морозный воздух быстро пробежал по всей квартире.
     Он достал картошку, начистил, бросил ее на сковороду, добавил нарезанные сосиски, лук, зелень петрушки. Из морозилки достал кубик замороженного укропа. Накрыл крышкой сковороду, убавил огонь и пошел в душ.
     Ребята, которым он сдавал квартиру, недавно переселились в свою собственную. Взяли ипотеку.
     Когда квартира освободилась, Сережка сделал генеральную уборку: вымыл полы во всей квартире, что-то подкрутил, подвинтил, заменил сантехнику, купил новую электроплиту, холодильник, поставил стиральную машину. Ему все эти работы были в радость. Он с огромным облегчением наслаждался покоем и тишиной. Со временем купил компьютер и окунулся в него с головой. Часто думал о Маринке: как там она?

      Раздался звонок в дверь. Лара. "Как она узнала что я приехал? Или свет в окне увидела, или напарнику звонила?"
     "Кто там?" - хотя он прекрасно знал - кто.
     - Сереженька, это я - Лара. Если ты не один, то не открывай. Я уйду.
     Сережка открыл и устало сказал:
     - Да один я, один. Заходи.
     Стояли в коридоре.
     - Сереженька, ты бы зашел, поел как следует. У меня все готово. Горяченькое, свежее и пирог с яблоками. Пойдем домой.
     Сережка молчал и не знал что сказать. Идти никуда не хотелось. В кухне его ждал нормальный ужин и больше ему ничего не надо.
     Лара хотела пройти на кухню, но Сережка сделал предупреждающий жест. В глазах у нее заблестели слезы:
     - У тебя там кто-то есть, - то ли утвердительно то ли вопросительно сказала она. Сережка почувствовал раздражение. Он рывком открыл дверь в кухню, потом двери комнат, туалета и даже кладовки:
     - На, смотри! Никого! Я - один!
     Подошел очень близко к Ларе, наклонился и, чуть приподняв ее лицо, тихо и отчетливо произнес:
     - Мне. Никто. Не нужен. Поняла?
     Она опустила голову:
     - Я это поняла, - и после небольшой паузы добавила, - и уже давно.
     Сережка закрыл за ней дверь, два раза провернув замок. "Нужно разводиться. Она еще молода и свою жизнь устроить успеет".

     Развод состоялся быстро. Общих детей не было. О квартире Сережка вопрос даже не поднимал. Не выгонять же их на улицу. Было неприятно что так по-дурацки остался без квартиры, но...

     Выйдя на улицу, Сережка сказал:
     - Не держи на меня зла, Лара. Не обижайся. Не создан я для семьи, понимаешь?
     - Что ты, Сереженька, ты нам жизнь спас. Какое зло? Я не могу высказать все слова благодарности, но если бы только знал, - голос ее дрогнул. Сережка побоялся, что она сейчас заплачет:
     - Извини меня, - резко повернулся и ушел.
     Лара  трижды перекрестила его вслед:
     - Храни тебя господь, Сереженька.

     Через несколько месяцев Лара продала квартиру и выехала. Сережка мысленно поблагодарил ее.
     Очередной этап жизни был благополучно пройден. 
 



     У Марины все складывалось относительно неплохо. Через два года она родила сына. Когда узнала о своей беременности, то вначале растерялась. Ей было почти сорок. Муж на десять лет старше. Нужен ли ребенок в такие годы? Она колебалась, но муж настоял на родах и она согласилась: да, она будет рожать. Надо же в жизни познать чувство материнства.
     Роды были тяжелыми. Врачи неудачно поставили срок и по их подсчетам она срок перехаживала. Марина же была уверена: все идет как надо, но доказать ничего не могла. Сделали кесарево. Малыш был крупным, крепким с темным пушком на голове. А у Марины началась послеродовая депрессия. Это было страшно.
     Молока не было. Ей подносили малыша, но она не хотела его видеть. Муж полностью взял на себя все обязанности по уходу за сыном. Дома Марина выбрасывала все детские вещи, ничего не хотела ни знать, ни видеть. Так продолжался месяц, в течение которого она, по принуждению врачей и мужа, принимала медикаменты, уколы, но делала все это отрешенно и автоматически.

     Постепенно она начала приходить в себя. Именно постепенно. Иногда приступы возвращались, но они уже не были столь разрушительны. Марина старалась взять себя в руки и хотела без медикаментов прийти в прежнее, дородовое состояние. Жизнь потихоньку входила в свою колею.

     ... Прошло десять лет. Сын ходил в школу. Рос смышленым, развитым. За обедом всегда рассказывал о делах в школе. Были друзья-подружки, устраивали ночевки друг у друга, ходили в кино, гулять, в общем обычное детство.
     Марина вместе с ним учила испанский, попутно учила его русскому: писал диктанты, изложения и даже маленькие сочинения. С раннего возраста рос билингвалом: с папой - по-испански, с мамой по-русски. Когда были все вместе - разговаривали, естественно, на испанском.
     Марина заметила, что почти все здесь были полиглотами. Франция - рядом. Португалия. Недалеко Италия. Народ разношерстный и в ходу был английский. Как-то она прислушалась к фильму, который смотрел сын, и поняла, что фильм на французском. Она спросила его - понимает ли он? И он даже удивился ее вопросу: конечно!
     Лео тоже свободно владел несколькими языками.

     Марина в очередной раз звонила Сережке. Конечно же, она была не против его переселения в ее квартиру и от души радовалась за него. Правда, шутя предупредила, чтобы не вздумал привести туда новую жену. Это уже будет перебор.
     - Не волнуйся, Маринка, никому я на хрен не нужен. Да и мне никто. Знаешь как мне хорошо одному? Нет, ты не знаешь. А мне не просто хорошо, а очень хорошо. Как ты? Хоть бы приехала когда-нибудь. А то сама не едешь и меня к себе не приглашаешь.

     Что сказать? У нее и в мыслях не было приглашать кого-либо вообще. Марина боялась признаться самой себе, что боится ехать на родину. Боялась ностальгии, которая время от времени потихоньку, изредка стала стучаться к ней. Она старалась  отогнать эти мысли. Зачем что-то менять? По-испански говорила почти без акцента.  Родственники были благожелательны. Все вместе отмечали дни рождения, праздники. У друзей мужа был свой конезавод. Они часто приглашали к себе. Сыну купили специальный костюм для верховой езды. В дополнение ко всему там был огромный крытый бассейн, из которого ребенка нельзя было вытащить.

     Марина стала чаще вспоминать свою - родную - кухню. Как ни странно, но в Испании не было селедки. Марина представляла себе кусочек черного хлеба с маслом, селедочкой сверху, колечком репчатого лука, слегка присыпанного укропом. Она аж зажмуривалась от этих воспоминаний. С каким удовольствием она съела бы голубчики, которые особенно вкусно готовила бабуля или фаршированный перчик.
      Муж не принял русской кулинарии. Он не мог понять сочетания риса и мяса в одном компоненте. Рис отдельно, мясо отдельно - так он считал. О кашах он говорил, что это еда для животных. Супы, а тем более борщи не понимал в принципе: почему так много воды?

     В Испании супы готовили в основном зимой. Но они были пюреобразными. Если изредка готовился прозрачный суп, то жидкости было настолько мало, что блюдо становилось непонятным - жидкая каша или густой суп?
     Молодой картошки, в своем понимании, Марина не видела. Весь год картошка была одинаково светлой, одинакового размера. Справедливости ради стоит отметить, что она была ну очень вкусной! А укропа в продаже не было. Да и не только его.
     Все эти, казалось бы, мелочи, потихоньку "скребли" Марину. Ее уже не умиляло количество разнообразных сыров, оливок, обилие морепродуктов, ресторанные изыски приготовленных блюд. Ей просто хотелось банальной картошки с укропом и вкусной, сочной котлетой, которую, кстати, муж тоже не понял: зачем там булка, размоченная в молоке?
      Лео часто готовил рыбу, любил креветки, омаров, устриц. Некоторые сорта рыбы издавали резкий запах, от которого Марину мутило. Она не знала от какого именно сорта рыбы и решила "все округлить": сообщив, что не ест рыбу вообще никакую. Он, конечно же, удивился, но однажды сказал:
     - Я приготовлю тебе рыбу так, что ты даже не поймешь что это рыба и съешь до последнего кусочка.
     Рыба и правда была очень вкусно приготовлена. Марина даже не поверила - мясистая и совершенно без тошнотворного запаха.
 

     Она стала чаще звонить Сережке. Спрашивала - что он готовит? Иногда заставала его за обедом и он показывал ей вожделенные голубцы, которые готовил собственноручно. Марина чуть ли не млела по ту сторону монитора. Сережка удивлялся:
     - Почему ты не сделаешь для себя?
     Она не могла толком объяснить, что "для себя" готовить - для нее  неприемлемо. Готовить "для себя" - это значит пренебречь готовкой мужа? Как он воспримет ее блюда "для себя"? Нет. Такой вариант невозможен в принципе.
   
     Шли годы.

     Как-то за обедом Марина спросила Лео - как он отнесется к ее желанию съездить на родину?
     После небольшой паузы он сказал:
     - Мы поговорим об этом позже. Чтобы ты не волновалась, я тебе скажу сейчас: в принципе я не против. Вon profit! (приятного аппетита).


     Через несколько дней Лео, усадив на диване рядом с собой Марину, сказал:
     - Поговорим? Я тебя очень хорошо понимаю. Я не против твоей поездки, но ты поедешь одна, без сына.
     Марина удивилась:
     - Почему? Наоборот. Я хочу показать ему места своей молодости, показать страну...
     Лео не дал ей договорить:
     - Нет!
     - Почему? Ты можешь объяснить?
     - Могу. Ты же не едешь на месяц? А ему учиться надо.  Я согласен на твой отъезд. Искренне надеюсь, что на непродолжительный. Не ограничиваю тебя в сроке пребывания. Приедешь, когда сочтешь нужным. С документами у тебя полный порядок.
      
    
     Он говорил спокойно. Короткими фразами. Старался, чтобы Марина поняла его как можно лучше. Марина понимала. Ей было и страшно от этих отрывистых фраз, и в то же время приятное волнение от предстоящей поездки щекотало нервы.
     Лео замолчал, давая ей возможность привести в порядок мысли. Потом он тихо продолжил:
     - Я ждал твоей просьбы. Долго ждал. Несколько лет. Я понимаю, что ты вышла за меня из чувства благодарности. Ты же не любила меня. Я прав?
     - А есть ли она в самом деле - эта любовь? Ты в нее веришь? Кстати, скажи мне - почему ты обратил на меня внимание? Мне всегда было интересно это знать.
     - У тебя такие же голубые глаза как у моей мамы. Кроме этого мною овладела жалость. Ты была как раненая птичка. Испуганная, беззащитная и улыбка у тебя была вымученной, не настоящей. Мне было очень жалко тебя.
     - Ну вот видишь, Лео, жалость руководила тобой. А любовь? Мне близки понятия уважения, преданности, сочувствия. Если эти понятия можно объединить словом любовь, тогда я согласна - она есть. Но стояния под балконом и клятвенные песни под гитару - нет, в эти сказки я не верю.
     А насчет своей поездки я могу сказать одно: я не знаю сколько мне понадобится времени и я не хочу ничего обещать. Думаю, что время все расставит на свои места. Поверь, я тебе очень благодарна за тайм-аут, который ты мне великодушно предоставляешь. Спасибо тебе огромное! Спасибо тебе за все, что ты для меня делаешь. Я вернусь.
    

     Это был их первый серьезный разговор. Видимо, он им был нужен. Каждый высказался о своем и каждый почувствовал облегчение.
     Сын спокойно отнесся к отъезду мамы. Он взрослел, у него были свои серьезные увлечения. О том, что мама может не вернуться, он даже не думал. В своей уверенности ее возвращения  не было тени сомнения.

     Марина улетела. Накануне она созвонилась с Сережкой. Он долго не мог поверить что это не шутка и завтра они увидятся.
     Взяв с собой пылесос, он спустился к машине. Заглянул в бак. "Завтра по дороге в аэропорт дозаправлюсь". Подтянул все винты, постучал по колесам, посмотрел уровень масла. Проверил тормоза.
     По дороге в аэропорт на автозаправке долил бензин, подъехал к автомойке и помыл машину. Волновался очень.

     Он увидел ее первым. Она искала его взглядом среди встречающих и не находила. Подойдя ближе к выходу заметила, что кто-то машет двумя руками. Сережка! Господи, как он изменился! Располнел, черная шевелюра засеребрилась нещадно. Они обнялись, Сережка подхватил чемодан.
     - Устала? Сейчас отдохнешь. Примешь ванну, переоденешься и все будет по-старому, по-прежнему. Ей-богу, я не верю своим глазам. Ущипни меня.
     Марина только устало улыбалась. Перелет хоть и был недолгим, но сегодня она очень рано встала, чтобы дособрать кое-что, проверить документы, билет, приготовить мальчикам завтрак.
     Проезжая по городу, она обратила внимание на дома, первые этажи которых уже не были жилыми, а переделывались под офисы, магазины, аптеки, салоны и пр.
    Дома ждал вкусный и настоящий обед. Отличный борщ, картофельная запеканка с соусом из белых грибов. На десерт Сережка выставил смешные, бесформенные песочные печеньки.
     - Сам испек, - с гордостью сказал он. И что было совсем неожиданным - компот из сухофруктов. Пряный, ароматный, забытый вкус детства.
     Марину, конечно же, сморило окончательно. Сережка подхватил ее на руки, как маленького ребенка, и отнес в ее комнату. Она почти засыпала. Он осторожно положил ее и она чуть слышно пробормотала: - Спасибо тебе, Сережка, - и тут же провалилась в сон.
     Проснувшись, сразу даже не поняла где она. Закрыв глаза на минуточку вспомнила: она дома! у СЕБЯ дома! Радостное волнение охватило ее. Не верилось. В квартире было тихо. Она одна? Сколько времени? Часов не было, телефона тоже. Отодвинула плотную портьеру. За окном светило яркое солнце.
     Марина на цыпочках вышла, прошла по коридору и, зайдя в кухню, увидела Сережкину спину, согнутую перед компьютером. По телу разлилось тепло. Он услышал шорох и обернулся:
     - О! Наконец-то. Спящая красавица.
     - Сколько времени? Где часы из спальни и мой телефон?
     - Два часа дня! Часы и телефон я убрал специально, чтобы ты выспалась как следует.
     Марина так и села. Два часа дня? Уму непостижимо. А Сережка продолжал:
     - Учитывая, что ты завтрак проспала, перейдем сразу к обеду.
     - Ой нет, только не корми, - взмолилась Марина, - я еще от вчерашнего не отошла.
     Сережка рассмеялся.
     - Ладно, не буду. Иди умываться и приходи. Сейчас запарю тебе ромашку, может потом что-то съешь.

     Сидя за столом, Марина разглядывала Сережку. Годы не щадят никого. Морщинки проступают, голова вон как поседела и полнота, которая делала его старше.
     - Сережка, тебе надо похудеть. Почему ты собой не занимаешься? Как у тебя с давлением?
     - Не вздумай меня лечить. Давление прыгает. В моем возрасте это нормально. И вообще... А на сколько ты приехала?
     - Как получится.
     - Не понял. У тебя нет обратного билета?
     - Нет.
     - Так ты вернулась навсегда? - брови его поднялись наверх.
     - Сережка, не приставай. Я же сказала: как получится. Мне муж время не ограничивал. И давай больше не будем об этом. Ладно?
     - Ну ладно, - с ноткой недоумения ответил он, - а какие у тебя планы?
     - Особенных планов нет. Съездим на кладбище - это обязательно. Сегодня точно никуда не пойдем. Будем дома. Продукты есть?
     - Обижаешь. Все есть: и фрукты, и продукты, и вкусняшки.
     - Сережка, расскажи о Ларе. Я же толком не поняла причину вашего развода и с квартирой как-то по-дурацки получилось. Где ты нашел свою Лару?
    - Во-во! Именно - по-дурацки и именно - нашел. Такая, видимо, у меня планида (бабулино слово). Возвращался из поездки. Перед самым въездом в город увидел на обочине женщину с ребенком. Сначала проехал мимо, а потом сдал назад. Вышел, а она сидит такая неприкаянная, лицо красное, опухшее от слез и ребёнок на руках - то ли спит, то ли больной. Посадил их в машину и повез. Спрашиваю, мол, куда вас отвезти? А она отвечает: не знаю. И снова слезы катятся по щекам. Что делать? А впереди ночь. Ехал уже с зажженными фарами. Ну и привез к себе домой. Говорю, мол,  располагайтесь, а сам поехал на базу сдавать машину.
     Возвращаюсь. Ребенок так и спит одетый, она тоже сидит на кухне в своем пальто. Ждет. Ну, я так-и-так, раздевайтесь, ребенка разденьте. Будем ужинать. Она снова в плач. Еле успокоилась. Заставил пойти умыться. Сказал, чтобы ребенка не трогала, только если сможет, то пусть немного его разденет. Поужинали. Я пошел в свою комнату, а им разложил диван в гостиной, нашел цветастое белье, чтобы не так было утром страшно на него смотреть - грязные же оба - и пошел спать.
     Утром присмотрелся к ней. Молодая, кудряшки по бокам щек свисают. Серые глаза и какой-то она показалась мне светлой, в общем - приятной. Нижние гормоны молодости, видимо, выиграли первенство у верхних -  мыслительных.
     Он усмехнулся и продолжал:
     - Спросил - как звать? Лариса. Отрекомендовался и я. Думаю: ладно, пусть пока поживут. Через два дня мне снова в рейс, хоть и не по графику. Заболел сменщик, а груз срочный. Попросили подменить. Я и согласился. С тем и уехал.
     Почти месяц меня не было, точнее - три недели. Ехал домой и волновался - как и что там? Зашел и забытый запах сытой еды сразу ударил в нос. В квартире чистота. Я не предупреждал о своем приезде и тем более было удивительно, что на столе был настоящий обед. Приготовление еды, постоянная выпечка - были ее фишкой. Это я узнал со временем. Любила она это дело.
     Ну, потом сама понимаешь, кудряшки и все такое... Короче - поженились.
     Я не поднимал вопрос денег. Сразу положил какую-то сумму на расходы, питание. Когда приехал, то она сказала, что устроилась на работу. Помнишь помещение почты, на которой ты работала? Так сейчас там небольшое кафе. Она туда и устроилась, естественно, нелегально: прописки-то нет. Через несколько месяцев пришла заплаканная: ее из-за этого хотят уволить. Хозяйка проблем не хочет. Ну, понятно. Пришлось ее прописать. Жена все-таки. На работе оставили. Были ею довольны.
     Понимаешь, Маринка, не мог понять одного: почему ей постоянно не хватало денег? Она работала, алименты получала неплохие, я почти все отдавал. Оставлял себе небольшую заначку да и с той иногда приходилось расставаться. Ты же знаешь - я не жлоб. Как-то прикинул что-почем - должно хватать и еще немного оставаться. А ей не хватало. Думаю, что складывала потихоньку "на черный день". Да бог с ней.
     Вот ты смотри, сколько лет мы с тобой знаем друг друга, а друг под друга никогда не прогибались, не подстраивались. Каждый из нас уважал точку зрения другого, не навязывал своего мнения. Как-то гармонично складывались отношения. Я привык к таким - честным, открытым, уважительным. Твоя бабуля и моя мама так жили. А с Ларой приходилось себя перестраивать, подстраивать, соглашаться там, где был совсем не согласен. Да и не заладилось с ее сыном. Как-то сделал ему замечание, а он - пятилетний шпингалет - как закричит: "Ты мне никто! Не кричи на меня!" А я и не собирался кричать, наоборот - говорил тихо. Даже по-детски обидно стало.

     Ну вот. Любовный пыл у меня прошел. Что дальше? Меня стали тяготить наши отношения. Придраться было не к чему. Я, наверное, вообще не создан для семьи. Я Лару не виню. Она старалась как могла, как умела. Это я виноват. Не сумел построить семью, привык жить бирюком. Часто стал ходить сюда, в твою квартиру. Она сначала думала, что я завел себе любовницу. Следила, спрашивала соседей. Просила у меня ключи под предлогом убраться здесь. Меня это раздражало.  Я не привык к такому тотальному давлению. Вот и решил: оставлю им квартиру и бог с ними. Она еще молодая, свою жизнь успеет наладить. Вот и все.
     - Подожди, а где она жила до тебя? Почему оказалась в такой ситуации?
     - Представь, я ни разу ее об этом не спросил. Думал - захочет, сама расскажет. А лезть в душу? Нет.
     - А сейчас ты о ней что-то знаешь?
     - Нет. Ко всему оказалась еще и умненькой: через полгода сумела продать квартиру и съехать. Я ей благодарен за это. А квартира... Ты же понимаешь, не мог я судиться.
     - Как же она сумела ее продать, если ты основной квартиросъемщик?
     - Сие мне неведомо. Наверняка денежки "черного дня" пошли в ход. Не знаю. Да и знать не хочу.
     - Так выходит что ты сам остался без прописки?
     - А зачем она мне? Деньги идут на счет, кстати, на твой. Я не хотел открывать новый. Так что ты богатая, у тебя квартира, деньги - и, смеясь, добавил, - вот выгонишь меня и стану я бомжом - без квартиры, без денег. Эх-ма, где наша не пропадала...
     - Дурак ты, Сережка.
     Марина рассмеялась, а он продолжил:
     - В поликлинику я не обращаюсь, а если обращусь, то кто проверять будет, если назову старый адрес.
     - Нет, это не дело. Завтра же пойдем и пока я здесь, пропишешься.  "Зачем"? Будешь знать - зачем, когда петух клюнет.
   
     Они сидели, не зажигая свет. Марина почувствовала, что снова хочет спать. Она уговорила Сережку поужинать в одиночестве и ушла к себе.      
      Целую неделю она не хотела выходить из дома. Ей было просто хорошо и спокойно. Своим звонила ежедневно. У них все было без перемен, тоже - хорошо и спокойно.

     Был конец августа. Марина стояла у окна и ей захотелось выйти на улицу:
     - Сережка, идем гулять!
     - Наконец-то! Созрела! Я уж думал, что до весны так и просидишь на попе, - рассмеялся он и пошел собираться.

     Через несколько дней они съездили на кладбище. Могилы бабули и Сережкиной мамы были ухожены. Памятники были невысокими, скромными. Эпитафий никаких не было: только соответствующие даты.
     Сережка подвел Марину к памятнику ее отца. Ни единого цветочка или венка. Голая и пыльная плита. Какая-то корявая эпитафия типа "помнить буду, не забуду" резанула Марину. Она тут же пошла в магазин ритуальных услуг, купила большой венок и попросила подписать ленту "Папе от Марины". Не хотелось писать "дорогому" или "любимому". Не хотелось врать.
     Потом в конторе кладбища попросила найти могилу матери. Ей сказали номер сектора и ряда. Пошли туда. Нашли быстро. Могила была вся в цветах, как будто похоронили на днях. Стоял памятник с выбитым портретом. Обычно на памятниках не всегда бывают удачными портреты, но мамин Марину поразил. Да, она вспомнила даже фотографию, на которой мама, улыбаясь, смотрела не в объектив, а в сторону моря. Марине тогда было пять лет и счастье казалось бесконечным. Папа и мама были рядом. Казалось, что так будет всегда!
      Марина аккуратно положила букет темно-бордовых роз. Немного постояв, собралась уходить, но увидела, как к могиле подходит, слегка опираясь на трость, высокий, седой, импозантно одетый мужчина. На нем был светлый легкий плащ, на шее шарф открывал широкую черную бабочку. В руках он держал букет белых роз. "Мамин муж" - поняла Марина.
     Он слегка поклонился:
     - Здравствуйте. Вы, вероятно, Марина?
     - Да. Здравствуйте. А вы муж мамы?
     - К огромному моему и неутешному горю уже не муж. Вдовец, - с нескрываемой горечью тихо сказал он. Немного помолчав, спросил:
     - Вам нравится портрет мамы? - и, не дожидаясь ответа, продолжил, - обычно портреты на памятниках редко бывают похожими. Я не хотел видеть искаженного лица, вот - нашел фотографию и мне этот ракурс показался очень выгодным. Как вы считаете?
     - Мне очень нравится. Спасибо вам. 
     - Вы уже наверно уходите? Позвольте мне побыть одному. Я каждый день прихожу к ней и мы разговариваем. Желаю вам всего самого хорошего, - он снова чопорно поклонился, - до свидания.
     Марина слегка растерялась:
     - Да. Спасибо. До свидания.
    
     Марина отошла, еще раз оглянулась, посмотрела на портрет:
         - Прощай, мамочка.

     Подошла к Сережке и взяла его под руку:
     - Так нелепо получилось. Я хотела у него расспросить про маму, как все случилось, узнать хотя бы его имя-отчество, взять телефон. Может быть ему нужна помощь в чем-то? Но он не дал мне ни единого шанса к разговору. Может подождать его? Как ты думаешь?
     - Да неизвестно сколько он будет сидеть. Если бы хотел, то сам бы предложил встретиться или обменяться телефонами. Видимо, ему это не нужно.
      У Марины остался осадок от этой встречи.

      За ужином Сережка неожиданно сказал:
      - Когда я умру, то ты меня кремируй...
      У Марины чуть вилка не выпала из рук:
      - Ты нормальный?
      - Не перебивай меня, дай договорить. Да, я нормальный, не сомневайся. Настолько нормальный, что понимаю неизбежность этого факта. Правда, никто не знает - когда, где и как. Да, так вот. Слушай и запоминай: меня кремировать и подхоронить к маме. Цветочки носить и ухаживать за могилой будет некому. Буду лежать голый, как тот мрамор у твоего отца, - помолчал и продолжил, - я вообще против захоронений-закапываний. Кому нужны эти памятники? Память должна быть в сердце, в голове. А ходить и поклоняться куску камня, извини, но я этого не понимаю.
     Марине не раз приходили такие же мысли:
     - Ты прав, Сережка, - с грустью сказала она, - и мне еще непонятна традиция поминок. Помню, еще до отъезда, умерла сотрудница. Так ты знаешь, на поминках сперва было все чинно-благородно, а потом слышу - где-то сдерживаемый смешок раздался, кто-то даже пытался уже запеть, но его быстренько заткнули. Короче - народ потихоньку забывает где находится. Это так неприятно. Кому нужны эти поминки? Ну что делать? Традиция. Да, а еще это трехдневное сидение у гроба... Ужас!
     В Испании совсем по-другому. Там, если человек умер дома, звонят в соответствующую службу. Приезжает целая команда. Врачи констатируют смерть. Просят собрать вещи, в которые оденут усопшего и увозят. Через два дня звонят и говорят в какие часы нужно быть на кладбище. Туда в назначенное время приезжает катафалк, работники службы сами вытаскивают из него гроб и вставляют в нишу колумбария. Всё! Маму Лео хоронили и я это видела сама. Официально никаких поминок, а если сами родственники хотят помянуть, то заранее снимают помещение. Лео, правда, поминал в своем ресторане. Но тоже, я скажу тебе, особой скорби там не было. Встретились родственники и знакомые, которые по сто лет не виделись и, конечно же, оживленные разговоры, шум-гам. Ну, да ладно.
     - Да, толково все продумано там, в вашей Испании, - вздохнул Сережка, - какой-то тяжелый день сегодня. Помянем своих добрым словом. Они всегда будут в нашей памяти, - и резко перевел разговор на другую тему, - слушай, Марин, а где твои теплые вещи? Скоро холода пойдут, дожди. А что у тебя есть?
     Марина улыбнулась:
     - Буду до весны сидеть на попе, как ты сказал. Надо посмотреть все шкафы, кладовку. Что-то найду, что-то куплю. Это не проблема.
     - На кладовку не рассчитывай. Я все почистил. Ничего ценного там не было. Всякий хлам. Чемоданы, наверное еще со времен войны, ржавая мясорубка, стоптанная обувь, короче, я все выбросил. Даже полки. Они были такие страшные. Освободил полностью. Побелил, купил стеллаж для нового мусора, правда не совсем мусора, там лежат мои инструменты. Соорудил небольшую вешалку, тоже, кстати, для хламья, которое выбросить рука не поднимается.
      Он засмеялся и Марина улыбнулась ему в ответ. Оба устали, даже ТВ смотреть не стали.
     - Кто первый в душ?

     Наступила зима. Марина мерзла даже в квартире. В Испании, конечно же, такой зимы не было. Температура постоянно была плюсовая. Очень редко опускалась до нуля. Снега не было. Если изредка при нулевой отметке начинало порошить, то сразу же и таял, потому что земля не успевала к этому времени остыть.

     Она стояла у окна и смотрела на сильный снегопад. Не было видно ни машин, ни людей. Сплошная белая пелена. Она невольно потрогала батарею. Горячая. Топили хорошо, но это было не то тепло - южное, а совсем другое: душное, вяжущее и неприятно сухое. Зиму Марина не любила. Ее с детства раздражала куча белья, которую утром нужно было на себя натягивать: колготки, рейтузы, брюки, кофты, свитера - бр-р-р-р.

     Подошел Сережка:
     - Любуешься? Там такого у вас нет?
     - Вот я и могу только любоваться из теплой комнаты, а еще лучше смотреть на открытки или маленькие видео в телефоне. Там тоже все красиво. А так зима меня не вдохновляет и не умиляет. Причем - с детства. Если существует реинкарнация, в чем я очень сомневаюсь, то в прошлой жизни наверняка жила в Африке. Люблю тепло.
     - Уезжать тебе надо, Маринка, - приобняв за плечи, сказал Сережка. Она уже и сама потихоньку приходила к этой мысли. "Не надо было на зиму оставаться..."

     С первых дней своего приезда она заметила, что Сережка часто лежит. На ее тревожные вопросы был всегда один и тот же ответ:
     - Да просто голова немного побаливает. Я уже выпил таблетку. Не волнуйся.
     Как-то она увидела, что под чуть задравшейся штаниной белел лечебный чулок. Варикоз - поняла она. Несколько раз начинала разговоры о необходимости пойти к врачу. Он резко обрывал ее и так начинал злиться, что она отступала.

     Гром, все-таки, грянул.

    Он неожиданно упал на кухне. Приехала "скорая". В ожидании вердикта врачей она просидела в больнице несколько часов. Наконец к ней подошел один из них:
     - Приступ мы купировали. Надеюсь, что все наладится. Дальнейшее зависит от него. Почему у него даже карты нет в поликлинике? Вы видели его ноги? Там от вен живого места нет. А сердце? Один клапан не работает, нужно срочно делать операцию. Запустили вы мужа, милочка. А давление? Печень ни к черту! Мы решили еще его дообследовать. У меня нехорошие подозрения на голову. Он жаловался на головные боли?
     - Иногда...
     Марина стояла ошеломленная. Что говорить доктору? Что объяснять?
     - Можно к нему пройти?
     - Сегодня нет. Он спит. Приходите завтра.
     - А что ему можно кушать?
     Врач посмотрел в ее, полные слез, глаза:
     - Ничего. У нас хорошая кухня, ему нужна строгая диета. Приходите завтра и уговорите его на операцию. Это мой вам хороший совет. После операции возьмемся за остальное. Сердце надо спасать.
     Марина вышла на улицу. Ее знобило:
     - Господи, хоть бы самой не упасть, - почувствовав слабость в ногах, она присела на первую попавшуюся скамейку.
 
      Весна полностью вступала в свои права. На деревьях появлялись первые, нежной зелени листочки. Громко щебетали птицы. Яркое солнце буквально заливало все вокруг. Казалось, что лица людей стали светлее, улыбчивее. На улицах стало больше машин, вдоль обочины мчались велосипедисты. Город оживал.

     Марина тихо вошла в палату. Сережка дремал. Она смотрела на него с болью: бледный, нерасчесанный, на щеках щетина с проседью.
     Он очнулся. Увидев ее страдальческое выражение лица и стараясь бодриться, спросил:
     - Красавец?
     Марина постаралась привести свое лицо в порядок:
     - Да нет. Как всегда. Только щетина меня смутила. Я никогда не видела тебя небритым. Как ты?
     - Я в норме. Хоть сейчас домой, - спокойно спросил, - что говорят врачи?
     - Сережка, тебе надо делать операцию на сердце. Причем, не откладывая...
     Он не дал ей договорить:
     - Нет, нет и еще раз нет! Я подпишу любые бумаги, что там у них? Отказ? Нет! И не уговаривай, и даже не пытайся. Ты меня знаешь.
     Марина вздохнула:
     - Это же глупо...
     Он снова перебил:
     - Не начинай. Бесполезно. Ты пришла поддержать меня или...
     Марина рукой закрыла рот: молчу.
     - Что там на воле? Своим звонила? Давай, рассказывай.
     Было видно, что он хорохорится, что не так уж хорошо он себя чувствует. Глаза блестели. На щеках появился румянец. Потом лицо стало красным. Марина вызвала врача. Он подошел к кровати с противоположной от нее стороны, наклонился и поднял пластиковый мешок. Посмотрел его на свет. Там была кровь. Вошла медсестра.
     - Срочно в реанимацию, - посмотрев на Марину, сказал, - отказали почки. Не волнуйтесь. Это поправимо. Я вам позвоню когда можно будет прийти. Идите домой.

     Прошло два дня томительного ожидания. Наконец зазвонил телефон: можно приехать. Его перевели в палату. Марина заказала такси. Нервничала ужасно. На всякий случай захватила его бритву.

     - Привет, мой свет!,- стараясь бодриться, сказал Сережка.
     Он был чисто выбрит, расчесан и очень бледный.
     - А я тебе бритву принесла, хотела тебя побрить.
     - О, тут такие сестрички роскошные, просто не знаешь на кого глаз положить. Вот одна из них привела меня в прядок. Я же знал, что, во-первых, ты придешь, а во-вторых, сам не люблю этих зарослей. Рассказывай, как ты без меня хозяйничаешь? Продукты, наверное, закончились. Нет? Ты спрашивала - когда меня выпишут? Надоело. Домой хочу.
     В это время вошел врач:
     - Ну что, Сергей Николаевич, надумал оперироваться? Уговорила тебя жена?
     - Это моя боевая подруга! А насчет операции я вам уже говорил - три раза "нет". Если надо подписать бумаги - я готов.
     - Ты приговор себе подписываешь, понимаешь, дуралей!
     Врач быстро вышел.
     - Только слово произнеси, - угрожающе произнес Сережка.

     Тем не менее его готовили к операции. Стабилизировали давление, капали железо, потому что упал гемоглобин. Старались исключить все риски, связанные с наркозом и операцией.
     Марина ежедневно его навещала.
     - Уезжать тебе надо, Марин. Я хорошо себя чувствую. Хоть сейчас домой. И операции никакой не надо. Не хочу я ее. Ты знаешь, у нас на работе есть один хохол, так он часто говорил: "Пiшов на лiки, пропав навiки". Не люблю медицину.
     - Вот вытащу тебя и уеду со спокойной душой, - сама не веря в свои слова, ответила Марина.

     Через несколько дней его не стало. Оторвался тромб. Он хотел встать, причем рывком, а этого делать было нельзя. Смерть наступила мгновенно.
 

     Марина сидела в кабинете врача. Он сетовал на равнодушное отношение Сережки к своему здоровью:
     - Такой букет болячек нужно было умудриться собрать. Я поражен. Да, кстати, мы делали томограмму головы. Обнаружилось новообразование, правда небольшое. С метастазами пока непонятно. Да уж теперь все равно. Вы его домой будете забирать? Можно оставить в морге до похорон.
     - Да? Можно? Я дома одна. Боюсь. И еще - он просил его кремировать. Я не знаю куда надо обращаться.
     - Так это можно сделать здесь, в больнице. Для этого всё предусмотрено. Есть специальный зал для прощания. Привезите одежду. Я вам позвоню когда приехать и все. Да, чуть не забыл. Вы заговорили о просьбе и я вспомнил, что он оставил вам доверенность. Правда, я не в курсе деталей. Он только попросил, чтобы пришел нотариус. У нас в штате свой числится для подобных процедур. Вот, держите, - и он протянул Марине бумагу.
     Это была доверенность на машину с правом продажи. "Ах, Сережка, ты и в таком состоянии был верен себе: предусмотрел даже это". Марина, едва сдерживая рыдание, кое-как поблагодарила врача и вышла.

     На церемонии прощания людей было немного: соседи, несколько мужчин с бывшей работы. Удивительно - как быстро распространяются слухи.
     Под тихую траурную музыку гроб медленно опустился вниз. Зал постепенно опустел. Марина стояла одна. Слез не было. Внутри была пустота. И вдруг она почувствовала нестерпимое желание оказаться дома, вот прямо сейчас! Чтобы рядом оказались Лео с сыном. "Да, пора уезжать".
     Она неспеша повернулась и увидела невысокую женщину, которая стояла чуть поодаль. Из-под черного платка выбилась прядка светлых волос. Лара! - поняла Марина. Она подошла к ней:
     - Вы - Лара?
     - Да, - женщина подняла заплаканное лицо. Сквозь слезы, как сквозь линзы, смотрели большие серые глаза, - а вы Марина?

      Они шли молча, каждая из них хотела заговорить, но не знала с чего начать. Потом Лара спросила - как Марина будет добираться домой? Она пожала плечами: возьму такси.
     - Никакого такси. Мы вас подвезем. Вон машина стоит.
     Марина посмотрела в ту сторону куда указывала Лара и увидела военный ГАЗик. В это время дверца открылась, вышел мужчина в военной форме и пошел к ним навстречу.
     - Это мой муж - Павлик, - с теплыми нотками в голосе произнесла Лара.
     Он подошел, Марина протянула ему руку. Неожиданно для нее, да и несомненно для Лары, он снял фуражку, взял руку Марины, наклонился и поднес ее к губам, слегка коснувшись. Это был забытый на многие годы жест настоящего офицера былых времен.
     Марина слегка сжала его пальцы в знак благодарности.
     - Павел Александрович. Мое глубочайшее соболезнование.
     - Марина. Спасибо.
     - А отчество?
     - Просто Марина.
     - Тогда я просто Павел. Поехали?
     У ее дома они втроем вышли из машины. Повисла пауза. Лара решила брать бразды правления в свои руки:
     - Идем все вместе в мое кафе. Марина, вы помните место, где вы работали? Почту? Там сейчас кафе.
     - Да, мне Сережа говорил. "Господи, первый раз сказала -  Сережа. Теперь нужно говорить о нем в прошедшем времени?" На глаза навернулись слезы.
      
     - У нас очень хорошая выпечка. Людям нравится. Даже заказы делают.
     - Уж не вы ли, Лара, заправляете этой выпечкой?, - едва улыбнувшись, спросила Марина, - мне Сережа рассказывал о ваших кулинарных способностях.
     - Правда? - искренне удивилась Лара, - да, я. Сколько лет уже здесь верчусь, а район оставить не могу. Душой прикипела. Домой, правда, далековато ездить, но я уже приловчилась. Нигде больше не хочу работать, только здесь.

     Лара принесла на подносе три чашки кофе и пирожные. Через некоторое время Павел, извинившись и сославшись на службу, уехал. Марина тоже собралась уходить. Благо, что дом недалеко.
     Лара сидела, подперев щеку рукой:
     - Могилку бы надо запечатать после похорон, - негромко произнесла она, - а когда хоронить-то будете?
     - Сережа просил его кремировать. Это займет какое-то время. Я точно не знаю. Мне сказали, что сообщат.
     - И могилки не будет?, - у Лары округлились глаза.
     - Он просил подхоронить прах к маме, - сказала Марина, а насчет, как вы говорите, запечатать, то я в этом ничего не понимаю. Если честно, боюсь я всяких ритуалов.
      
    
     - Я все сделаю, если вы разрешите. И молебен в церкви закажу за упокой души раба божьего Сереженьки, и свечки буду ставить каждое воскресенье. Он крещеный?
     Марина пожала плечами:
     - Даже не знаю, если честно. А вы все делайте, как считаете нужным. Я ничего против не имею.
     Она открыла сумку и достала кошелек. Лара накрыла своей рукой ее руку:
     - Даже не вздумайте! Никаких денег я не возьму! Я ему по гроб жизни обязана. Что вы? Он спас нам жизнь! Он был для меня божьим посланием. Нет-нет, спрячьте и не обижайте меня.

     - Спасибо, Лара. Рада была знакомству. Вы немного отвлекли меня от горестных мыслей. И муж у вас, видно, очень хороший.
     - Марина, приходите ко мне сюда. Хоть каждый день. Мне Сережа столько о вас рассказывал. Я и представляла вас такой - неземной. Вы такая и есть. Даже мой Павлик руку вам поцеловал. Вы особенная.
     Марина слабо улыбнулась:
     - Да простая я, как все. Не идеализируйте меня. Я приду обязательно. Пирожные и правда очень вкусные.
     Лара остановила Марину:
     - Подождите.
     Ушла и быстро вернулась. Села. Минут через пять к ним подошел молодой коренастый парень в белом колпаке, белой куртке и таким же передником. Из под колпака выбивалось завитое светлое колечко. Марина рассматривала его с  интересом. Она догадалась кто это. Он протягивал Марине коробку. Лара не сводила с него глаз и, обращаясь к Марине, с нескрываемой гордостью сказала:
     - Мой сынок.
     - Лара, это же ваша копия. Нетрудно догадаться.
     - Дома попьете с чаем. Сладкое вам сейчас не повредит.
     Марина снова вытащила кошелек, но Лара замахала руками:
     - Вы опять за свое!- и не дала Марине подойти к кассе.

     Марина уже подходила к дверям и оглянулась. Лара стояла и смотрела ей вслед. Марина вернулась и, смущаясь, обратилась:
     - Лара, у меня к вам просьба. Не согласились бы вы сегодня переночевать у меня? Мне страшно. Пока Сережа был жив, я спокойно была одна, а сегодня не могу...
     - Хорошо. Я приду. Приду обязательно. Часа через два. Я вас понимаю.
    
        Марина вышла на улицу. Вечерело, было очень тепло. Домой идти не хотелось и она присела на скамейку. На душе был камень невосполнимой потери. "Надо уезжать". Марина поднялась и медленно побрела к дому.
     Открыв ключом дверь, вошла. Невольно полились слезы и тут ее прорвало: она рыдала, всхлипывая, как могут плакать только дети. Она плакала, наверное, целый час чувствуя, как постепенно уходит тяжесть, вымываемая слезами. Понемногу стала успокаиваться. "Надо умыться. Скоро придет Лара".
     Она умылась, причесалась и только собиралась пойти на кухню, как раздался звонок. Лара.

     Они сидели за столом, который Лара соорудила за десять минут, хлопоча и приговаривая:
     - Вот Павлик привез мне из дома налистники, которые я утром приготовила, чайник уже кипит, вот сметанка...
     Марина внимательно смотрела на нее: "Я понимаю Сережку, она действительно светлая, открытая, надежная. "Есть женщины в русских селениях" невольно вспомнилось некрасовское. Какая-то щемящая русскость была в ее красивых серых глазах, в этих милых и наивных кудряшках. Наверное, если бы я жила рядом, мы бы хорошо с ней дружили".
     От мыслей оторвал голос Лары:
     - Марин! Что же вы сидите просто так. Давайте, вот вам вилочка, берите блинчики. Надо обязательно покушать. Вы, небось, ничего не ели толком, пока Сережа был в больнице.
     Марина и правда почувствовала голод. Запах слегка прижаренного теста дразнил и заставил приступить к нехитрому, но очень аппетитному ужину.
     - А ведь у меня есть младшенький - сынок Павлика, - сказала Лара.
     Марина встрепенулась:
     - Боже мой, а где он? С кем? Сколько ему лет?
     - Да все хорошо. Что ж вы так разволновались? Я недолго вековала одна после расставания с Сереженькой. Случай свел нас. Я же в зал, куда приходят посетители, не выхожу. Я на своем рабочем месте - в кондитерской. А в тот день хозяйке нужно было срочно уехать по делам. Она попросила меня стать на кассу буквально на час. И в именно в этот час пришел Павлик. Представляете? Вот что значит судьба! Он ходил сюда целую неделю и все ждал, что я появлюсь, а потом спросил обо мне, мол, на кассе стояла ваша работница. Где она? Ну, хозяйка меня вызвала, а я не очень его тогда запомнила. Народу-то много ходит. А он с места в карьер: выходите за меня замуж. Мне, говорит, женихаться некогда. На службу уезжаю - на север. Можете представить мое состояние? Нет, говорю, я так не могу, у меня ребенок есть. Я вас совсем не знаю и вы меня. Ну, взял номер телефона и адрес почтовый. Звонил, писал. Через год приехал в отпуск, тогда все и решилось. Хороший он. Старшего стал уговаривать идти по военной линии, а тот ни в какую. Дело в том, что после расставания с Сережей, я стала сына на работу с собой брать. Так он то муку просеет, то яйца взобьет, с техникой потихоньку научился обращаться и смотрю как мой пацан начал втягиваться. После девятого класса поступил в колледж учиться кондитерскому делу. Теперь сам придумывает рецепты, экспериментирует с рецептурой, формами и у него это хорошо получается. Популярностью пользуется наше кафе в городе. Я довольна. А младший? Это уже Павлика парафия. Он же потомственный военный. Военными были деды, прадеды, отец. Он малого чуть ли не с пеленок начал воспитывать в своем духе. Я едва в обморок не упала, когда увидела что они разбирают и собирают пистолет. А ребенку-то лет пять было тогда. Ужас! Ну, а сейчас он в суворовском учится. Скоро на каникулы приедет.
     Она вздохнула:
     - Заговорила я вас. Давайте спать ложиться. Кто из нас раньше в душ пойдет? Может вы, а я все здесь приберу.
     - Нет-нет, пожалуйста, я все сама уберу, - быстро ответила Марина, - идите, заодно постелю вам постель.
     Лара вышла в коридор, взяла сумку и вытащила оттуда простынь, пододеяльник, наволочку и ночную сорочку:
     - Все свое ношу с собой, - улыбнулась она и вытащила еще большое полотенце.
     Марина всплеснула руками:
     - Ну неужели у меня не нашлась бы постель?
     - Зачем вам лишние заботы? Стирать потом после меня. Ну, я пошла.
     Марина быстро перемыла посуду и разложила в гостиной диван.
Почувствовала как устала за день и мысленно поблагодарила Лару.

     Проснувшись утром, она вышла посмотреть - забрала ли Лара сумку со своими вещами? Сумка была на месте. Значит еще придет.
     Она быстро умылась и решила приготовить обед. Может быть Лара прибежит в обеденный перерыв? Она посмотрела "арсенал" продуктов (Сережкино выражение). Было все, что необходимо. Она повязала фартук и принялась за готовку.

     Лара прибежала в обеденный перерыв:
     - Ох, как вкусно пахнет! Дай, думаю, забегу на минуточку, посмотрю как вы тут? А у вас все чин-чинарём.
     - Идите мыть руки, Лара, и садитесь. Я вас ждала и да, я старалась. Спасибо.
     Лара ела и искренне нахваливала Марину. Обед был очень вкусным. Перед уходом она сказала:
     - Вечером я приду. Мы с Павликом решили пока вас не оставлять одну. Конечно же, если вы не против.
     - Я вам буду очень признательна. Спасибо. До вечера.

     Вечером, когда Лара вышла из душа, Марина невольно ею залюбовалась: крепкая, сбитая, ладная. "Эх, Сережка, такую красоту не захотел уберечь..."
     - Марина, расскажите, как вы живете там, за кордоном?
     В это время зазвонил телефон. Лео. Марина извинилась и села с телефоном на диван.
     "Ого, как шпрехает", - удивилась Лара, услышав как Марина говорит по-испански. Потом она перешла на русский:
   
     - Алло, сынок, привет! Ну как ты? Что с учебой? - она внимательно слушала, - да... скоро... и я скучаю. Целую, мой родной. Скоро увидимся... еще точно не знаю.
     Положила трубку и вздохнула:
     - Соскучились, да и мне без них тоскливо. Надо собираться.
     Вздохнула и Лара:
     - Вот ведь как бог распорядился: вы как будто специально приехали, чтобы попрощаться с Сереженькой. А почему у вас с ним не сложилось? Он столько мне о вас рассказывал. И мне тем более странно, что вы не вместе, что вам надо было уезжать. Зачем?
     - Лара, вы, наверное, думаете, что мы были любовниками?
     - Ну, примерно так.
     Марина улыбнулась:
     - Да нет же. Мы были просто хорошими друзьями!
     - Так не бывает...
     - Ну вот, как видите - бывает. Он встречался с девочками, я - с мальчиками. Я даже на целый месяц сбегала замуж. Просто мы выросли вместе, его мама и моя бабуля были очень дружны. Сережу часто, еще маленького, его мама приносила бабуле приглядеть за ним. Он был нам родным человеком. А любовь? Она есть? Я любила его как брата, а как мужа для себя - даже представить не могла.
     - ЧуднО как-то, - задумчиво произнесла Лара, - он мне тоже говорил, что вы друзья. Я и не знала, что так бывает.
     - Бывает. Лара, вы не возражаете, если мы перейдем на ТЫ.
     - Нет, что вы, мне приятно. Марина, а что с Сережиным... - и дальше не знала как сказать - телом? прахом?
     - Обещали позвонить.

     Утром Марина собралась и поехала в больницу. Нашла врача, которого уже знала:
     - Мне обещали сообщить, но никто не звонит. К кому обращаться я не знаю. Помогите, пожалуйста.
     - Я сейчас позвоню работникам. Вы идите к ним. Обойдете здание и там будет хозяйственный двор. Там вас встретят.
     Марина обошла здание и увидела огражденный проволокой небольшой двор. Из дверей невысокого дома вышел мужчина в длинном, до самой земли, темном  резиновом фартуке. У Марины невольно подкатила к горлу тошнота, как только она подумала о его непростой работе. Поздоровался. Марина спросила - когда можно забрать прах.
     - Ды-к, заказов много. К нам же везут со всего города, - он отвел глаза в сторону и Марина его поняла.
     - А ускорить можно?
     - Ды-к, можно... сами понимаете.
     - Сколько?
     Он назвал сумму. Марина вытащила кошелек и стала отсчитывать деньги, заметив, что он следит за ее руками. Она доложила еще несколько купюр:
     - Когда можно забрать?
     - Ды-к, завтра и приезжайте.
     - К вам?
     - Не-е-е. В больничке у входа спросите у дежурного и он вам покажет окошечко. Там и выдают. Они работают с десяти утра.
     "В больничке" - так говорит определенная категория граждан, отметила про себя Марина.
     По дороге она шла и думала о том, как завтра она возьмет в руки то, что осталось от Сережки? Как? Что это будет? Коробка? Капсула? Мешочек? Не было никакого представления об этом.

     Вечером Лара после "отчета" Марины решительно сказала:
     - Завтра едем вместе! Заберем и сразу же отвезем на кладбище. Негоже домой везти.

     На кладбище двое рабочих быстро выкопали под могилой Сережкиной мамы ямку. Прах был в вазе, похожей на цветочную, только с крышкой. Лара деловито завернула ее в белое полотенце и положила, слегка подсунув поближе к памятнику. Перекрестила. Рабочие засыпали, прибили землю лопатами. Марине казалось, что это ей стучали по груди. Она прикрыла глаза.
     Один рабочий ушел. Второй спросил:
     - Надпись будете делать или ставить отдельный памятник?
     Лара сказала:
     - Коль он лежит под боком у матери, то и надпись сделаем на ее памятнике. Фамилия одна и та же, что женская, что мужская. Допишем имя и даты. Когда это можно сделать?
     Рабочий дернул за козырек фуражки:
     - А вам на когда надо?
     - На вчера, - не давая Марине ответить, сказала Лара.
     - Не, так быстро не получится.
     "Та же песня... Ды-к..." - подумала Марина.
     Он продолжил:
     - Можно на сорок дней. Можно на годовщину. Как скажете. Ну, конечно, и разница в цене.
     - Делайте на сорок дней, - строго произнесла Лара. Мы в этот день приедем. Идем в контору, там рассчитаемся. Мне нужна квитанция.
     "Я бы ему дала наличные. Пусть бы сделали побыстрее. Сорок дней еще - я уже не выдержу", - пронеслось в голове у Марины.
     Лара расстелила небольшой кусок материи и положила туда несколько горсточек земли. Завязала узелком:
    - Отнесу в церковь, батюшка отпоет молебен, посвятит, я ее привезу сюда и высыплю на могилку. Запечатаю. Так положено. Царствие им небесное. Перекрестилась.

     По дороге домой Лара взяла Марину под руку:
     - Марина, тебе надо уезжать. Всё, что ты могла, сделала. Остальное я все сделаю. Не волнуйся. Приеду на сороковины, от тебя положу веночек и поверь, что обе могилки - твоей бабушки и Сереженьки с мамой будут всегда ухожены. В этом можешь не сомневаться. Может надо приглядеть за могилками твоих родителей? Так ты говори. Я и там приберусь.
     - Спасибо, Ларочка. Там есть кому ухаживать.
     Отца было жалко, но навязывать чужую Ларе могилу не хотелось.

     Что делать с квартирой? С машиной? С вещами? Лео сказал все продавать. Как? С какого конца приступить? Надо посоветоваться с Павлом Александровичем. "Ах, Сережка, Сережка..."

     Вечером, приготовив ужин, Марина ждала Лару. Сели за стол.
     - Лара, - начала Марина, - мы уже стали почти семьей, мне нужен ваш совет по поводу продажи квартиры, машины. Я в этом ничего не понимаю и даже не знаю как подступиться. Это так сложно.
     - Не боись! Сейчас позвоню Павлику, он приедет и подумаем все вместе.
     "Невольно в бога начнешь верить, когда такие люди оказываются рядом в сложный момент", - мысленно успокоилась Марина.
     Через полчаса приехал Павел:
     - Ну что, мои дорогие? Какие проблемы? Будем решать.
     - Вот, - начала Марина, - квартиру надо продавать, вещи, машину. Сколько книг... Куда все девать? Как?
     Павел походил по комнатам, осмотрелся и подошел к Ларе:
     - Лар, а давай купим эту квартиру.
     У Марины ёкнуло сердце: "Неужели все может так быстро решиться?"
     Он продолжил:
     - На работу тебе два шага, район и мне нравится. Старшему нашему будет наконец-то комната, - и, обращаясь к Марине, - мы же так и ютимся в двушке, которую Лара когда-то купила. Мне обещали, да еще ждать надо. Я уже был первый на очереди, а тут молоденького лейтенанта прислали с женой и двойняшками. Ну, понятное дело. Ему квартиру и отдали. Правильно сделали.
     Он перевел взгляд на жену:
     - Ну? "От радости в зобу дыханье сперло"?
     Она сидела с округлившимися глазами. Потом кинулась на шею Павла и начала его целовать, приговаривая:
     - Как ты здорово придумал, спасибо тебе, я даже мечтать не могла о таком, - и крепко обнимала его за шею.
     - Задушишь от радости, - расцепил он ее руки и сам поцеловал ее в губы - крепко и коротко, - с книгами не торопитесь. И вообще - пока здесь ничего не надо трогать. Со временем разберемся куда, что и как. Согласны?
      Марина кивнула головой:
      - Давайте не откладывать в долгий ящик. Сможете завтра поехать на переоформление? А с машиной как быть?
      - А где она? В гараже? Можно посмотреть?

      Утром за ней приехал Павел и они поехали по разным инстанциям. Лара была на работе. Вечером снова собрались у Марины.
     Она сидела и сортировала фотографии - что взять с собой, что выбросить. На нее смотрели родные лица и лица незнакомых ей людей, фотографии чьих-то детей, компаний, лица серьезные, смеющиеся - целая жизнь.
     "А что если машину подарить Павлу и Ларе? Они столько для меня сделали в эти дни, так поддержали. Без них я бы не справилась. Да, так я и сделаю!" - твердо решила она.
   
     Позвонил Лео. Марина рассказала ему о неожиданном решении насчет квартиры и спросила как он относится к идее подарить машину Павлу. Лео очень обрадовался, что все так отлично завершается и безоговорочно поддержал Марину:
     - На какое число заказать тебе билет?
     Марина посмотрела на календарь: через пару дней можно улетать. Она назвала дату.
     Вечером за ужином Марина, встав из-за стола, сказала:
     - Я хочу, чтобы вы меня выслушали. Сказать вам огромное спасибо за поддержку, которую вы мне оказали, тебя, Лара, персонально за  заботу обо мне и вообще за ваше внимание.
     Павел сделал протестующий жест. Лара замахала руками. Марина подняла руку:
     - Не перебивайте меня, прошу вас. В знак своего искреннего уважения и, не побоюсь этого слова, любви к вам, вот, - и она протянула Павлу лист бумаги, - это Сережина доверенность на машину. Доверенность на мое имя с правом продажи. Эту машину я хочу вам подарить. Будет память от Сережи и меня, - голос ее дрогнул. Справившись с собой, она добавила, - через пару дней я улетаю. Лео уже заказал  билет.
      Глаза наполнились слезами. Лара закрыла лицо обеими руками. У Павла запершило горло. Всех охватило волнение.
   
      ... Лайнер, набирая высоту, плавно поднялся в небо и лег на курс.