Связь Заполярья и Ирана 41-го. Ч. IV

Связь Заполярья и Ирана 41-го. Ч. IV

26 августа параллельно операции «Согласие» произошло еще одно важное событие по инициативе советского посла в Великобритании Ивана Михайловича Майского: по своей инициативе он разнес выжидательную политику Уинстона Черчилля по отношению к воющей не на жизнь, а на смерть Советской России. И этот невмоготу наболевший «разнос» существенно повлиял на отношения между Британией и Советским Союзом на пользу созидания Победы над общим врагом. Читая главу «Английское оружие для СССР» из «Воспоминания советского дипломата, 1925-1945 гг.», изданных в Ташкенте в 1980, как бы впадаешь в параллель событий, но все равно сходящуюся в одну точку с другими, уже выше проявленными. Вот как он эти события описывает в своих воспоминаниях:

«…я горячо приветствовал послание Рузвельта и Черчилля с Атлантической конференции, которое они направили главе Советского правительства 15 августа. Однако было очевидно, что практические результаты решения о помощи СССР выявятся не сразу. А помощь тогда была нужна быстрая и серьезная. И когда я услышал по радио 20 августа обращение К. Е. Ворошилова, А. А. Жданова и П. С. Попкова к населению о нависшей над Ленинградом смертельной опасности, я решил немедленно действовать.

Я попросил свидания с Иденом и 26 августа имел с ним большой разговор. Собственно, это был не разговор, а стремительная атака с моей стороны на министра иностранных дел, даже больше — на все британское правительство…»

Суть этой «атаки» была изложена в телеграмме посла СССР в Великобритании И.М. Майского в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР:

«27 августа 1941 г.

Вчера я имел серьезный разговор с Иденом по вопросу о британской помощи СССР. Произошло это так, что Иден в общей форме спросил меня, каковы сейчас настроения в нашей стране. Я воспользовался случаем и, заявив, что говорю только от своего собственного имени, сказал ему примерно следующее:

1. Судя по целому ряду доходящих до меня сведений и симптомов, в очень широких кругах советского населения все больше возрастают чувства недоумения и разочарования в связи с позицией Англии. В самом деле, как создавшаяся ситуация должна представляться глазам советского человека?

В течение 10 недель СССР ведет тягчайшую борьбу против обрушившейся на него, и только на него, германской военной машины, самой могущественной, какую видел мир. Наша армия и наш народ храбро дерутся и будут драться против сильного и жестокого врага, но потери наши велики: 700 тыс. чел., 5,5 тыс. танков, 4,5 тыс. самолетов, 7,5 тыс. орудий, а сверх того, большое количество территорий, причем часть из них — весьма ценных и важных с экономической и военной точек зрения. В течение всего этого времени, когда СССР напрягал и продолжает напрягать свои силы в труднейшей битве своей истории, что делала Англия?

2. В середине июля советское правительство предлагало британскому правительству создание второго фронта на западе, однако по разным причинам, на которых я сейчас не хочу останавливаться, британское правительство отклонило это предложение. Но если британское правительство считало невозможным открывать фронт во Франции, то, казалось бы, тем легче оно могло оказать нам поддержку в другой форме — в форме широкого снабжения необходимыми нам авиацией, оружием и тому подобное. Говорю «тем легче», ибо поскольку британское правительство решило, по крайней мере на ближайший отрезок времени, сохранять в основном оборонительно-выжидательную позицию, постольку оно, очевидно, в состоянии срочно перебросить часть своих военных ресурсов (имеющихся или подлежащих получению в непосредственном будущем) на тот участок антигерманского фронта, который находится в настоящий момент в состоянии максимальной активности.

На самом деле этого не случилось. Англия не открывает второго фронта и в то же время не дает нам самолетов и оружия в скольких-нибудь серьезных количествах. Разумеется, мы благодарны британскому правительству за те 200 «томагавков», которые были переданы нам около месяца назад и которые до сих пор еще не доставлены в СССР, но по сравнению с нашими потерями в воздухе, о которых я только что говорил, что это значит? Или еще пример: мы просили у британского правительства крупные бомбы — министр авиации в результате длинных разговоров в конце концов согласился исполнить нашу просьбу, но сколько бомб он дал нам? Шесть бомб — ни больше и ни меньше.

Так обстоит дело с военным снаряжением. Чем еще Англия помогала СССР в течение этих 10 недель? В Лондоне очень любят подчеркивать: воздушным наступлением на Германию. Действительно, в этой области кое-что было сделано, и опять-таки мы за это готовы благодарить британское правительство.

Однако Идену должно быть ясно, что бомбежки Германии, при всей своей несомненной полезности, не могут оказать сколько-нибудь серьезного влияния на положение дела на Восточном фронте. Мало щипать бешеного зверя за хвост, надо бить его дубиной по голове. Насколько мне известно, английские бомбардировки не заставили немцев снять ни одной эскадрильи с нашего фронта.

3. Что еще мы имеем от Англии? Массу восторгов по поводу мужества и патриотизма советского народа, по поводу блестящих боевых качеств Красной Армии. Это, конечно, очень приятно (особенно после тех всеобщих сомнений в нашей боеспособности, которые господствовали здесь всего лишь несколько недель назад), но уж слишком платонично. Как часто слыша похвалы, расточаемые по нашему адресу, я думаю: «Поменьше бы рукоплесканий, а побольше бы истребителей». С учетом всего сказанного выше надо ли удивляться чувствам недоумения и разочарования, которые сейчас все больше закрадываются в душу советского человека? Ведь фактически выходит так, что Англия в настоящий момент является не столько нашим союзником, товарищем по оружию в смертельной борьбе против гитлеровской Германии, сколько сочувствующим нам зрителем. Повторяю еще раз, я не имею никаких поручений от советского правительства говорить Идену все то, что я ему сейчас изложил, однако как советский посол в Англии, который заинтересован в укреплении союза между нашими обеими странами, я считаю своим долгом вовремя предупредить Идена о создающихся в СССР настроениях.

4. На Идена эти слова произвели очень сильное впечатление. Это видно было по его лицу, по всему его поведению. Иден сделал попытку защищать британское правительство, хотя чувствовалось, что он делает это без вдохновения, по обязанности.

Иден говорил о том, что Англия еще не готова к вторжению во Францию, что США в области производства оружия и самолетов раскачиваются очень медленно, что британское правительство максимально разворачивает воздушное наступление на Германию, что в Иране между Англией и СССР уже практически создалась военная кооперация и что вообще на Ближнем Востоке эта кооперация имеет большие шансы на дальнейшее развитие и укрепление.

В этой связи Иден упомянул, что в ближайшем будущем англичане, по всей вероятности, начнут наступательные операции в Ливии.

5. Я возразил, что, конечно, операция в Иране имеет важное значение, но это все-таки одна из подсобных задач в нынешней войне. То же относится и к намечающейся операции в Ливии. Основная проблема состоит в том, как разбить Германию. Что думает по этому поводу британское правительство?

Какова его генеральная стратегия в настоящее время? Я помню, как сразу после краха Франции, в начале июля прошлого года, Черчилль ответил на мой вопрос о его генеральной стратегии очень кратко и красочно: «Моя генеральная стратегия, — сказал он, — состоит сейчас в том, чтобы выжить в течение ближайших трех месяцев». Сам Иден приблизительно в то же время, будучи военным министром, развивал мне мысль, что основной задачей британского правительства является превращение Великобритании в неприступную для германского вторжения крепость. Если это будет сделано, то Англия сможет лавировать, мобилизовать свои имперские ресурсы, искать себе союзника и вообще «смотреть и выжидать». И надо прямо сказать, в тот момент такая генеральная стратегия была понятна.

6. Позднее, зимой 1940—41 года, насколько мне известно, в руководящих кругах британского правительства стала утверждаться несколько иная концепция генеральной стратегии, а именно: накапливать силы, строить армию, создавать мощный воздушный флот и, не исключая отдельных ограниченных военных вылазок с острова в различных частях света, в основном готовить переход в большое наступление против Германии в более или менее отдаленном и непосредственном будущем — не то в 1942-м, не то в 1943 году. При этом главная ударная роль в таком наступлении отводилась огромному превосходству Англии в воздухе, которого британское правительство рассчитывало добиться с помощью США. Для меня лично никогда не было ясно, каким образом только что указанная стратегическая концепция должна привести к британской победе (не к избежанию поражения, а именно к победе), и я в этом духе на протяжении минувшей зимы не раз говорил с Иденом и Батлером. Но пока Англия в борьбе против Германии оставалась одна, данная концепция, пожалуй, была неизбежна. С 22 июня военная ситуация в Европе круто изменилась, можно сказать, даже революционизировалась. Какова же сейчас генеральная стратегия британского правительства? В какой мере она перестроилась и перестроилась ли вообще в связи с тем колоссальной важности фактом, что у Англии наконец появился могущественный сухопутный союзник на востоке? Каким образом британское правительство собирается разбить Германию? Исключает ли оно вообще создание второго фронта на западе или же считает его невозможным только в данный момент? Все эти и многие другие вопросы, естественно, представляют интерес для советского человека, и я был бы рад, если бы Иден мог меня несколько просветить на этот счет.

7. Однако Иден не мог или не хотел сказать мне по данному поводу ничего определенного. Он опять упомянул о Ливии, прибавил, что британское правительство в случае надобности готово всемерно помочь Турции, и выразил неясную надежду, что, может быть, британские силы (в частности, авиация) на определенном этапе войны смогут оказать нам активное содействие в районе Черного моря, в Проливах, на Украине и так далее. Все это было крайне туманно, и у меня невольно создалось впечатление, что у Идена сейчас нет какой-либо продуманной концепции в отношении генеральной стратегии войны. В заключение Иден сказал, что будет разговаривать с премьером по всему комплексу затронутых мною вопросов, и в частности по вопросу о генеральной стратегии. Я не уверен, имеет ли Черчилль какую-либо продуманную концепцию, исходящую из новой ситуации, созданной германской атакой на СССР (он ведь, как и все вообще англичане, большой эмпирик), но видно было, что и у Идена такой концепции, безусловно, нет.

8. Когда я уже собрался уходить, Иден стал благодарить меня за мое откровенное сообщение. Ему, как человеку, искренне стремящемуся к укреплению англо-советского союза, очень важно знать подлинные настроения советских граждан для того, чтобы вовремя принять меры для предупреждения каких-либо ненужных осложнений. «Имейте в виду, — с ударением прибавил Иден, — что и я и премьер действительно хотим оказать СССР максимальную помощь. В силу разных причин это не всегда легко сделать. Пожелание помогать у нас есть. А за политику прошлого правительства мы не считаем себя ответственными».

Я ответил: «Если британское правительство действительно хочет укрепить советско-британский союз, то позвольте дать Вам один дружеский совет: не принимайте ответственных деклараций в середине Атлантического океана. Дело не в содержании декларации. Вчера я уже Вам говорил, что мы не возражаем против принципов, на которых построена декларация. Однако способ ее создания кажется нам не соответствующим обстоятельствам. То, что произошло, создало впечатление, будто бы Англия и США воображают себя всемогущим господом богом, который призван судить весь остальной грешный мир, в том числе и мою страну. На такой базе союз нельзя будет укрепить». Иден страшно смутился и стал извиняться. По его словам, Черчилль, отправляясь в путь, не имел представления о том, что на встрече будет поднят вопрос о декларации. В этом вопросе инициатива принадлежит целиком Рузвельту. Когда он встретился с премьером, он вдруг достал из кармана проект декларации. Черчилль, конечно, не мог возражать против предложения Рузвельта. В результате родилась декларация из восьми пунктов, в окончательный текст которой английская сторона внесла несколько существенных редакционных поправок.

В конечном счете я склонен думать, что наша реакция на декларацию плюс историю с созывом межсоюзнической конференции в Лондоне послужит британскому правительству хорошим уроком на будущее.

Майский»

«Несколько дней спустя, продолжает Майский, Иден пригласил меня к себе и с видимым удовлетворением сообщил, что, поскольку у нас имеются особенно тяжелые потери в авиации, Черчилль решил немедленно сделать подарок Красной Армии, отправив ей 200 истребителей типа «Харрикен». Я знал, что «Харрикены» в то время считались одной из лучших марок английских истребителей (хотя не самой лучшей, каковой был «Спитфайер»), и, поблагодарив Черчилля за его шаг, выразил надежду, что на этом дело не остановится. Подарок Черчилля действительно был срочно отправлен в СССР и в свое время попал в руки советских летчиков.

В разговоре с Иденом мне бросилась в глаза одна черточка, которой я раньше не замечал: министр иностранных дел чувствовал себя неловко ввиду отказа британского правительства организовать второй фронт во Франции и старался смягчить наше разочарование по этому поводу, подчеркивая готовность англичан широко помогать нам путем военного снабжения и иными способами. Ту же нотку извинения перед нами я чувствовал в высказываниях и других высокопоставленных англичан, с которыми мне приходилось иметь дело в последующие дни. Ярче всего это проявилось в моей беседе с Бренданом Бракеном, в прошлом редактором газеты «Файненшиел ньюс», а теперь одним из ближайших советников премьера и в дальнейшем министром информации. Этот высокий, костлявый, рыжеволосый человек долго мне доказывал, что и Черчилль, и члены его правительства очень хотели бы развернуть крупные военные операции во Франции, но что они сейчас просто не в состоянии этого сделать, и оттого испытывают горечь и печаль. Я «засек» в голове наличие таких настроений в правительственных кругах и стал соображать, как бы лучше их использовать в интересах нашей страны. Счастливый случай пошел мне навстречу.

Я сообщил в Москву о моем демарше перед Иденом и о подарке Черчилля Красной Армии».

А в это время 30 августа 1941 года в Кремле при беседе наркома Молотова с британским послом Криппсом было получено личное послание от премьер-министра г-ну Сталину следующего содержания:

«Я стремился найти какой-либо путь для оказания помощи Вашей стране в ее великолепном сопротивлении впредь до осуществления рассчитанных на более длительный период мероприятий, по поводу которых мы ведем переговоры с Соединенными Штатами Америки и которые послужат предметом Московского совещания. Г-н Майский заявил, что испытывается сильная нужда в самолетах-истребителях ввиду Ваших тяжелых потерь. Мы ускоряем отправку 200 самолетов «Томагавк», о которых я телеграфировал в своем последнем послании. Наши две эскадрильи в составе 40 «Харрикейнов» должны прибыть в Мурманск около 6 сентября. Вы понимаете, я уверен, что самолеты-истребители составляют основу обороны метрополии. Кроме того, мы стремимся достичь преобладания в воздухе в Ливии, а также снабдить Турцию, с тем чтобы привлечь ее на нашу сторону. Тем не менее я мог бы отправить еще 200 «Харрикейнов», что составило бы в общей сложности 440 истребителей, если бы Ваши пилоты могли эффективно их использовать. Речь идет о самолетах «Харрикейн», вооруженных восемью — двенадцатью пулеметами. Мы нашли, что эти самолеты весьма смертоносны в действии. Мы могли бы послать в Архангельск 100 штук теперь и вскоре вслед за тем две партии по 50 штук вместе с механиками, инструкторами, запасными частями и оборудованием. Тем временем могли бы быть приняты меры, чтобы начать ознакомление Ваших пилотов и механиков с новыми моделями, если Вы их прикомандируете к нашим эскадрильям в Мурманске. Если Вы сочтете, что это принесет пользу, соответственные распоряжения будут даны отсюда; исчерпывающая объяснительная записка по техническим вопросам передается по телеграфу через нашу авиационную миссию.

Известие о том, что персы решили прекратить сопротивление, весьма приятно. При всей важности защиты нефтяных источников целью нашего вступления в Персию было в еще большей степени стремление установить еще один сквозной путь к Вам, который не может быть перерезан. Имея это в виду, мы должны реконструировать железную дорогу от Персидского залива до Каспийского моря и обеспечить ее бесперебойную работу, используя дополнительное железнодорожное оборудование, доставляемое из Индии. Министр Иностранных Дел передал г-ну Майскому для представления Вам примерные условия, на которых мы хотели бы заключить соглашение с Персидским Правительством с тем, чтобы иметь дело с дружественным народом и не быть вынужденными тратить несколько дивизий только на охрану железной дороги. Продовольствие посылается из Индии, и если персы подчинятся, то мы возобновим платежи за нефть, причитающиеся в настоящее время Шаху. Мы приказали нашему авангарду продвигаться вперед с тем, чтобы наши силы встретились с Вашими в месте, которое будет установлено командующими где-либо между Хамаданом и Казвином. Было бы хорошо, чтобы весь мир знал, что британские и советские вооруженные силы действительно подали друг другу руки. По нашему мнению, было бы лучше, чтобы ни мы, ни Вы не вступали в Тегеран в настоящее время, ибо нам нужен лишь сквозной путь. Мы устраиваем крупный базисный склад в Басре и надеемся построить там хорошо оборудованный тепловодный порт для приема грузов из Америки, которые таким путем наверняка достигнут районов Каспийского моря и Волги.

Не могу не выразить вновь восхищения британского народа великолепной борьбой русских армий и русского народа против нацистских преступников. На генерала Макфарлана произвело чрезвычайно большое впечатление все, что он видел на фронте. Нам предстоят очень тяжелые дни, но и Гитлер не проведет приятной зимы при нашей все более увеличивающейся бомбардировке с воздуха. Мне доставило удовольствие весьма твердое предупреждение, сделанное Японии Вашим Превосходительством относительно товаров, прибывающих через Владивосток. Президент Рузвельт при встрече со мной был как будто расположен к тому, чтобы занять твердую позицию в случае дальнейших агрессивных действий со стороны Японии, будь то на юге или в северо-западной части Тихого океана, и я поспешил заявить, что он может рассчитывать на нашу поддержку в случае войны. Мне очень хотелось бы оказать большую поддержку генералу Чан Кайши, чем мы были в силах оказать до сих пор. Мы не хотим войны с Японией, и я уверен, что ее можно предотвратить тем, что мы поставим этих людей, которых разделяют разногласия и которые далеко не уверены в самих себе, перед перспективой образования самой мощной коалиции».

А вот и сама запись беседы народного комиссара иностранных дел СССР В.М. Молотова с послом Великобритании в СССР С. Криппсом от 30 августа 1941 г.

«Секретно. Особая папка

Криппс прибыл в сопровождении третьего секретаря посольства Денлопа. Тов. Молотов заявил, что тов. Сталин чувствует себя не совсем здоровым и поручил ему принять посла.

Выразив сочувствие в связи с болезнью тов. Сталина и надежду на скорое выздоровление, Криппс вручил тов. Молотову для передачи тов. Сталину послание Черчилля.

Криппс высказал пожелание получить в первую очередь ответ по первому пункту послания, а именно: располагает ли советское правительство летчиками для тех самолетов, которые прибудут в СССР, поскольку английское правительство своих пилотов на эти машины не предоставляет. Дело в том, заявил Криппс, что Черчилль не хотел бы отправлять машины, зная, что они будут простаивать без дела на аэродромах.

Тов. Молотов заявил Криппсу, что не сомневается в том, что советское правительство найдет летчиков для пилотирования прибывающих в СССР самолетов.

Далее Криппс от своего имени предложил, чтобы в ответ на послание Черчилля содержалась некоторая информация о военно-воздушных силах СССР. Предоставление этой информации было бы очень приятно Черчиллю.

На вопрос о том, какие именно вопросы интересуют английское правительство, Криппс ответил, что самым важным вопросом является информация о бомбардировщике ИЛ-2 с ракетными бомбами* для борьбы с танками. Английское правительство очень хочет изучить эту техническую новинку и воспользоваться ею. Во-вторых, английское правительство хочет получить информацию о нашей тактике борьбы с танками. В-третьих, английское правительство желало бы посмотреть радиооборудование для обнаружения самолетов.
-----------------
* Речь идет о штурмовике советских ВВС ИЛ-2, вооруженном реактивными снарядами 82-мм калибра, который блестяще себя зарекомендовал.

Наконец, английское правительство желало бы получить информацию и познакомиться с работой центральных станций ПВО больших городов.

Криппс добавил, что предоставление Англии информации по этим вопросам явилось бы жестом взаимопомощи.

Тов. Молотов заявил, что он выяснит поставленные Криппсом вопросы.

Далее Криппс поинтересовался мнением советского правительства в связи с демаршем, сделанным японским послом Татекавой.

Тов. Молотов заявил, что о действиях Японии судить трудно, причем не исключена возможность всяких неожиданных действий со стороны японского правительства.

Отвечая на вопрос Криппса, тов. Молотов заявил, что опасность для СССР со стороны Японии он считает серьезной и допускает возможность остановки пароходов, идущих из США в СССР.

Далее Криппс заявил, что, по имеющимся у него сведениям, воздушное сообщение между СССР и Англией прекратилось. Считая этот путь наиболее надежным средством связи между Англией, США и СССР, Криппс и Штейнгардт послали своим правительствам идентичные телеграммы с просьбой выделить два самолета специально для обслуживания авиалинии Архангельск—Англия. Криппс считает, что и советское правительство через своих послов в Англии и США должно сделать аналогичные представления.

Тов. Молотов заявил, что он обдумает поставленный Криппсом вопрос и даст соответствующее указание.

Затем Криппс спросил, обоснованны ли слухи о том, что на конференции в Москве будет присутствовать представитель Китая. От себя Криппс заявил, что, может быть, полезно будет участие представителя Китая на конференции в Москве.

Тов. Молотов ответил, что упомянутые послом слухи лишены всякого основания. Что же касается совещания, то, как известно, речь шла об участии в нем трех стран, причем участие Китая в этом совещании не было предусмотрено.

Мы считаем, заявил тов. Молотов, что будет лучше привести восполнение уже принятый план, который до сих пор еще не выполнен.

В заключение Криппс вручил тов. Молотову памятную записку по вопросу об оказании содействия английскому консулу в Синьцзяне.

Ознакомившись с содержанием документа, тов. Молотов заявил, что положение в Синьцзяне весьма специфично и что он мало занимался этим вопросом.

Тов. Молотов добавил, что он поручит рассмотрение поставленного Криппсом вопроса своему заместителю».

Вернемся к воспоминаниям Майского:

«И вдруг в ответ на мое донесение о беседе с Иденом я совершенно неожиданно получил телеграмму за подписью И. В. Сталина! Такие вещи случались очень редко. Обычно со мной переписывались либо нарком В. М. Молотов, либо один из его заместителей, чаще всего А. Я. Вышинский.

ТЕЛЕГРАММА ПРЕДСЕДАТЕЛЯ СОВЕТА НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ СССР И.В. СТАЛИНА ПОСЛУ СССР В ВЕЛИКОБРИТАНИИ И.М.МАЙСКОМУ

«30 августа 1941 г.

Ваша беседа с Иденом о стратегии Англии полностью отражает настроение советских людей. Я рад, что Вы так хорошо уловили эти настроения. По сути дела, английское правительство своей пассивно-выжидательной политикой помогает гитлеровцам. Гитлеровцы хотят бить своих противников поодиночке — сегодня русских, завтра англичан. То обстоятельство, что Англия нам аплодирует, а немцев ругает последними словами, нисколько не меняет дела.

Понимают ли это англичане? Я думаю, что понимают. Чего же хотят они? Они хотят, кажется, нашего ослабления. Если это предположение правильно, нам надо быть осторожными в отношении англичан.

Сталин»

Помню, я долго держал в руках телеграмму Сталина и все думал и передумывал, чем бы я мог еще помочь моей Родине. В конце концов в голове у меня сложился некий определенный план.

Я обратился к Сталину с просьбой направить Черчиллю второе послание и в нем поставить два вопроса: об открытии второго фронта во Франции и о снабжении Красной Армии вооружением и военными материалами. Я понимал, что по первому вопросу никаких практических результатов не будет, однако важно было все время напоминать англичанам о необходимости второго фронта. Зато по второму вопросу, судя по господствующим в Лондоне настроениям, есть шансы получить что-либо реальное».

ПОСЛАНИЕ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ СОВЕТА НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ СССР И.В.СТАЛИНА ПРЕМЬЕР-МИНИСТРУ ВЕЛИКОБРИТАНИИ У. ЧЕРЧИЛЛЮ не замедлило прибыть в Лондон:

«3 сентября 1941 г.

Приношу благодарность за обещание, кроме обещанных раньше 200 самолетов-истребителей, продать Советскому Союзу еще 200 истребителей. Не сомневаюсь, что советским летчикам удастся освоить их и пустить в дело.

Должен, однако, сказать, что эти самолеты, которые, как видно, могут быть пущены в дело не скоро и не сразу, а в разное время и отдельными группами, не смогут внести серьезных изменений на Восточном фронте. Они не смогут внести серьезных изменений не только вследствие больших масштабов войны, требующих непрерывной подачи большого количества самолетов, но главным образом потому, что за последние три недели положение советских войск значительно ухудшилось в таких важных районах, как Украина и Ленинград.

Дело в том, что относительная стабилизация на фронте, которой удалось добиться недели три назад, в последние недели потерпела крушение вследствие переброски на Восточный фронт свежих 30-34 немецких пехотных дивизий и громадного количества танков и самолетов, а также вследствие большой активизации 20 финских дивизий и 26 румынских дивизий. Немцы считают опасность на западе блефом и безнаказанно перебрасывают с запада все свои силы на восток, будучи убеждены, что никакого второго фронта на западе нет и не будет. Немцы считают вполне возможным бить своих противников поодиночке: сначала русских, потом англичан.

В итоге мы потеряли больше половины Украины и, кроме того, враг оказался у ворот Ленинграда.

Эти обстоятельства привели к тому, что мы потеряли Криворожский железорудный бассейн и ряд металлургических заводов на Украине, эвакуировали один алюминиевый завод на Днепре и другой алюминиевый завод в Тихвине, один моторный и два самолетных завода на Украине, два моторных и два самолетных завода в Ленинграде, причем эти заводы могут быть приведены в действие на новых местах не ранее как через семь-восемь месяцев.

Все это привело к ослаблению нашей обороноспособности и поставило Советский Союз перед смертельной угрозой.

Здесь уместен вопрос: каким образом выйти из этого более чем неблагоприятного положения?

Я думаю, что существует лишь один путь выхода из такого положения: создать уже в этом году второй фронт где-либо на Балканах или во Франции, могущий оттянуть с Восточного фронта 30-40 немецких дивизий, и одновременно обеспечить Советскому Союзу 30 тыс. т алюминия к началу октября с. г. и ежемесячную минимальную помощь в количестве 400 самолетов и 500 танков (малых или средних).

Без этих двух видов помощи Советский Союз либо потерпит поражение, либо будет ослаблен до того, что потеряет надолго способность оказывать помощь своим союзникам своими активными действиями на фронте борьбы с гитлеризмом.

Я понимаю, что настоящее послание доставит Вашему Превосходительству огорчение. Но что делать? Опыт научил меня смотреть в глаза действительности, как бы она ни была неприятной, и не бояться высказать правду, как бы она ни была нежелательной.

Дело с Ираном, действительно, вышло неплохо. Совместные действия британских и советских войск предрешили дело. Так будет и впредь, поскольку наши войска будут выступать совместно. Но Иран только эпизод. Судьба войны будет решаться, конечно, не в Иране.

Советский Союз, так же, как и Англия, не хочет войны с Японией. Советский Союз не считает возможным нарушать договоры, в том числе и договор с Японией о нейтралитете. Но, если Япония нарушит этот договор и нападет на Советский Союз, она встретит должный отпор со стороны советских войск.

Наконец, разрешите принести благодарность за выраженное Вами чувство восхищения действиями советских войск, ведущих кровопролитную войну с разбойничьими ордами гитлеровцев за наше общее освободительное дело».

Как вспоминает Майский: «4 сентября днем из Москвы пришло второе послание Сталина Черчиллю, помеченное 3 сентября. Пока телеграмму расшифровывали, пока я переводил ее на английский язык и переписывал перевод на машинке, наступил вечер. Тем не менее я сразу же позвонил секретарю Черчилля и попросил немедленного свидания с премьером по весьма важному и срочному делу. Черчилль назначил 10 часов вечера (он работал обычно очень поздно)…

Черчилль принял меня в своем официальном кабинете, где обычно происходили заседания правительства. Он был в вечернем смокинге, с неизменной сигарой в зубах. Около премьера за длинным столом, крытым зеленым сукном, сидел Иден в легком темно-сером костюме. Черчилль исподлобья посмотрел на меня, пыхнул сигарой и по-бульдожьи буркнул:

— Приносите хорошие вести?

— Боюсь, что нет, — ответил я и подал премьеру послание И. В. Сталина.

Черчилль вытащил послание из конверта и, надев очки, стал быстро его читать. Читал он то молча, то вполголоса, иногда останавливаясь и как будто бы продумывая отдельные слова и фразы. Я сидел по другую сторону стола и внимательно следил за его реакцией. Черчилль читал вполголоса.

— «Приношу благодарность, — писал Сталин, — за то, что, кроме обещанных раньше 200 самолетов-истребителей, вы намерены продать Советскому Союзу еще 200 истребителей...»

Когда Черчилль произнес слово «продать», правая бровь у него удивленно поднялась. Я это мысленно отметил, но никаких выводов отсюда пока еще не делал…

Кончив читать, Черчилль передал послание Идену, который тут же его быстро пробежал. Потом Черчилль вынул сигару изо рта и, обращаясь ко мне, стал говорить, что он очень благодарен главе Советского правительства за откровенное изображение того положения, в котором сейчас находится Советский Союз, что он, Черчилль, хотел бы всей душой прийти нам на помощь, но что, к сожалению, вопрос о втором фронте во Франции или на Балканах в данный момент нереален. Англия не в состоянии этого сделать.

Я стал возражать. Я говорил, что до сих пор Советский Союз по существу никакой реальной помощи со стороны Англии не имел, что никогда еще в истории нашей страны нам не приходилось выдерживать нашествия такой силы, как сейчас. Я не хотел бы прибегать к излишне драматическому языку, но все-таки, хладнокровно расценивая создавшуюся ситуацию, я склонен думать, что мир подошел к одному из поворотных моментов в своем развитии. Либо Гитлер будет остановлен на Востоке и в дальнейшем будет сломан хребет фашизма — тогда перед человечеством откроются широкие возможности прогресса и цивилизации, — либо Гитлер победит на Востоке, и тогда над человечеством опустится черная ночь самой изуверской реакции, и кто знает, сколько времени она может продолжаться. И если Гитлер победит, какова будет судьба Англии? Ее нетрудно себе представить... Поэтому долг каждого человека, каждого правительства, каждой страны, желающих прогрессивного развития человечества, именно сейчас напрячь все силы и оказать максимальное содействие СССР, чтобы облегчить и ускорить разгром германского агрессора. Конкретно это означает, что Англии следует в самое ближайшее время открыть второй фронт во Франции, Бельгии, Голландии, который отвлек бы с Восточного фронта хотя бы 30-40 немецких дивизий.

Все это я говорил горячо, взволнованно, почти вдохновенно, ибо мои слова только выражали глубокое чувство, которое тогда переполняло мою душу.

Черчилль слушал меня очень внимательно, но вдруг вскипел и воскликнул:

— Не забывайте, что каких-либо четыре месяца назад мы были один на один с Германией и не знали, с кем будете вы.

— Благодарите за это Чемберлена, — отпарировал я, намекая на срыв Чемберленом и Даладье переговоров 1939 г. о тройственном пакте взаимопомощи против гитлеровской агрессии. — Ведь вы сами были тогда против Чемберлена.

Черчиллю было явно неприятно это напоминание, он разгорячился и в резких выражениях стал доказывать, что мы не имеем права требовать от Англии отказа от своих интересов, а тем более требовать от нее невозможного, ибо открытие второго фронта в Северной Франции сейчас для Англии совершенно непосильная задача. Пролив, который мешает Германии перепрыгнуть в Англию, мешает также Англии перепрыгнуть в оккупированную Францию.

Зная темперамент премьера, я начал опасаться, что в пылу раздражения он может наговорить много лишнего и тем затруднит наши дальнейшие отношения. Поэтому я прервал его на полуслове и с улыбкой сказал:

— Меньше горячности, дорогой мистер Черчилль, больше спокойствия! Нам ведь надо прийти к каким-либо практическим результатам.

Мое замечание подействовало отрезвляюще на Черчилля, и он сбавил тон. Потом уже своим обычным голосом он повторил, что о немедленном открытии второго фронта во Франции не может быть и речи, но что с вопросами снабжения дело обстоит иначе. Здесь британское правительство максимально пойдет навстречу СССР и притом без всяких отлагательств. Он, Черчилль, сегодня же ночью созовет начальников штабов (армейского, воздушного в морского) и вместе с ними обсудит, в какой мере Англия может выполнить пожелания Сталина. Завтра утром Иден сообщит мне о принятых на этом совещании решениях.

Я пожал руку Черчиллю и Идену и отправился домой. Была уже полночь, луна скрылась, и на затемненных улицах царил глубокий мрак. Сидя в машине, я перебирал в уме детали только что состоявшейся встречи, и мне не давала покоя поднятая бровь премьера. Что это означало? Видимо, премьер был удивлен тем, что Сталин употребил слово «продать». Значит он ждал, что Сталин будет просить о снабжении оружием в каком-то ином порядке? В каком? В кредит, как это обычно делалось в прежних войнах? Или в порядке ленд-лиза, как англичане получали сейчас военное снабжение из Америки?..

Я терялся в догадках, но чувствовал, что тут имеется какая-то возможность или хотя бы некоторый шанс сделать что-то полезное для нашей страны.

5 сентября в 11 часов утра я уже находился в кабинете Идена. Он был не один. Здесь же за длинным столом сидели все три начальника штабов в сопровождении экспертов.

— Премьер-министр, — пояснил Иден, — решил, что будет лучше, если наш ответ на вчерашнее послание мистера Сталина буду давать не я один, а также наши военные руководители.

Затем Иден предоставил слово начальникам штабов, и каждый из них по своей специальности сделал весьма обстоятельные сообщения, смысл которых сводился к тому, что Англия в настоящее время не в состоянии открыть второй фронт во Франции или на Балканах. Я прослушал внимательно эти сообщения и затем сказал, что передам их содержание своему правительству. Что другое можно было сделать? Ведь я был лишен возможности как-либо проверить слова начальников штабов, а свои сомнения в правильности их выводов я не мог обосновать конкретными данными и фактами.

Зато в вопросах снабжения мои собеседники — как Иден, так и начальники штабов, — были куда более оптимистичны. Они полагали, что смогут удовлетворить всю заявку Советского правительства, но с тем, что примерно половину этой заявки покроет Англия, а вторую половину — США. Англичане, однако, брали на себя все переговоры с Вашингтоном. Выполнение своих поставок англичане обещали начать немедленно, не дожидаясь московской конференции трех держав. Это звучало уже гораздо более обнадеживающе.

Затем начальники штабов удалились, и мы остались с Иденом одни. Я просил министра иностранных дел передать мою благодарность Черчиллю за быстроту и энергию, с которой он разрешил вопрос о снабжении, и затем, сделав нарочно маленькую паузу, спросил:

— А на каких условиях вы будете доставлять нам вооружение и военные материалы?

Иден несколько удивленно пожал плечами и ответил:

— Мистер Сталин в своем послании имеет в виду продажу...

Я мгновение помолчал, как бы собираясь с мыслями, и затем, выразительно взглянув на Идена, сказал:

— А не находите ли вы, что купля-продажа несколько устарелая форма для подобного рода трансакций?.. Есть более современные.

Иден, также выразительно взглянув на меня, спросил:

— Вы имеете в виду ленд-лиз?

— Да, я имею в виду ленд-лиз, — ответил я.

Иден подумал немного и продолжал:

— Этого вопроса я сам не могу решить... Я доложу о вашем желании кабинету и поговорю с премьер-министром.

— Если посмотреть на дело с точки зрения дальнего прицела, — пояснил я, — то применение в данном случае ленд-лиза в интересах самой Англии.

И я развил ту мысль, что, если СССР в получении вооружения из Англии будет ограничен своими наличными платежными ресурсами, это может повести к неудачам на фронте, а победа немцев на Востоке Европы имела бы самые гибельные последствия для Великобритании. Иден согласился с моими соображениями и еще раз обещал дать ответ о ленд-лизе возможно скорее. Он сдержал свое слово. На другой день после нашего разговора, 6 сентября, Иден вновь пригласил меня к себе и сообщил:

— Все военные поставки Англии Советскому Союзу будут производиться в порядке ленд-лиза.

Только после этого я телеграфировал в Москву о моих разговорах с Иденом и их результате.

Английский ленд-лиз сильно облегчил нам получение американского ленд-лиза. В начале сентября 1941 г., когда я делал свой Демарш перед Иденом, в США еще шла внутренняя борьба по вопросу о том, давать ли вообще ленд-лиз Советскому Союзу. Очень сильные группировки в американском господствующем классе резко возражали против ленд-лиза и требовали, чтобы СССР платил за американское снабжение золотом, валютой, натуральными ценностями, а в крайнем случае пошел бы на экономические уступки, в частности, на отмену монополии внешней торговли. Предоставление нам английского ленд-лиза явилось многозначительным прецедентом, который помог Рузвельту распространить закон о ленд-лизе на СССР.

Так еще одна цепная реакция, начавшаяся моим разговором с Иденом 26 августа, способствовала благоприятному разрешению проблемы военного снабжения СССР из Англии и США».

После этой беседы посол Майский незамедлительно отчитался за проделанную работу перед «хозяином»:

ТЕЛЕГРАММА ПОСЛА СССР В ВЕЛИКОБРИТАНИИ И.М.МАЙСКОГО ПРЕДСЕДАТЕЛЮ СОВЕТА НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ СССР И.В.СТАЛИНУ
5 сентября 1941 г.

1. Сразу же по получении Вашей телеграммы я попросил свидания с Черчиллем. Я высказал также пожелание, чтобы Иден присутствовал при нашей беседе. 4 сентября в 10 час. вечера я был в резиденции премьера и пробыл у него около полутора часов. Иден также был: он приехал из-за города, где, как я уже Вам сообщал, находится в кратковременном отпуске. Впрочем, в беседе он не принимал активного участия.

2. Я вручил Черчиллю перевод Вашего послания. Он внимательно его прочитал и потом передал Идену. Видно было, что послание произвело на премьера и Идена сильное впечатление, по крайней мере эмоционально.

Я дополнил несколькими словами. Я сказал, что британскому правительству теперь известно, каково положение вещей на нашем фронте. Вот уже почти одиннадцать недель мы одни выдерживаем страшный напор всей мощи германской военной машины. Против нас брошено около 300 дивизий, включая румын, финнов и т. д. Ситуация создалась исключительно трудная и опасная.

Еще не поздно ее выправить, но для этого нужны немедленные и решительные меры, о которых говорится в Вашем послании. Если сейчас меры не будут приняты, то — кто знает? — момент может быть упущен. На британском правительстве, в частности на Черчилле, лежит величайшая ответственность.

От их решения зависит чрезвычайно много. Если ничего не будет сделано и если в результате этого Гитлер выиграет «русскую кампанию», то не только фашистская Германия станет победительницей со всеми вытекающими отсюда последствиями, не только СССР сильно пострадает, но и британская империя будет обречена на гибель. Ибо в этом случае кто сможет Гитлеру воспрепятствовать в походе на Египет и Индию? Кто сможет помешать Германии и Японии встретиться где-нибудь в районе Сингапура? Я не люблю высокопарных слов, но думаю, что имею основания сказать: наша сегодняшняя встреча в связи с посланием Сталина имеет огромное историческое значение. Она может стать поворотным пунктом в мировой истории, поворотным в ту или другую сторону. Все зависит от позиции, которую сейчас займет британское правительство.

3. Черчилль ответил, что он понимает наше положение и полон самого горячего желания оказать нам помощь всеми доступными ему средствами.

Он клялся, что готов пожертвовать 50 тыс. английских жизней, если бы он мог оттянуть с нашего фронта хотя бы 20 германских дивизий. Он признает важность того, что в течение одиннадцати недель мы ведем борьбу против Германии одни, лишь с маленькой поддержкой со стороны британской авиации, и что весь расчет Гитлера построен на ликвидации своих врагов поодиночке.

Однако Черчилль и на этот раз повторил то, что я слышал от него раньше: вторжение во Францию невозможно. Он уже несколько раз обсуждал различные варианты такого вторжения с начальниками штабов, но каждый раз приходил к выводу о ничтожности шансов на успех. Пролив, который мешает немцам перепрыгнуть в Англию, также мешает англичанам перепрыгнуть во Францию. Делать же попытки десанта для того, чтобы провалиться.

Нет никакого смысла: это не принесет пользы ни нам, ни англичанам. В общем, аргументы Черчилля тут были те же, какие он приводил в ответе на Ваше июльское послание.

4. Развертывание второго фронта на Балканах премьер тоже в настоящий момент считает нереальным: для этого у англичан не хватает пока ни сил, ни авиации, ни танков. В связи с этим Черчилль упомянул, что весной для переброски в Грецию 3,5 дивизий англичанам понадобилось семь недель при отсутствии всякого сопротивления на греческой территории. Я возразил, что в 1914 г. армия Самсонова не была подготовлена к вторжению в Восточную Пруссию, тем не менее Самсонов вторгся, потерпел поражение, но спас Париж и спас войну. На войне нельзя всегда рассчитывать точно, по-бухгалтерски.

Иное поражение может быть гораздо важнее победы. Черчилль с этим согласился, имя Самсонова произвело на него заметное впечатление, но в основном он все-таки остался на своей первоначальной позиции. Несколько более сочувственно Черчилль относится к снабжению СССР аэропланами, танками и прочим, но и тут не обещает ничего особенного в настоящее время, ибо Англия сама имеет мало. Около миллиона английских солдат еще не вооружены всем необходимым.

5. Во время последнего свидания с Рузвельтом Черчилль не без труда вырвал у него 150 тыс. винтовок. Таковы нужды в столь простом оружии, как ружье.

Все производство танков в Англии, несмотря на нажим со стороны Бивербрука, не превышает 500 в месяц. С самолетами несколько лучше, но ведь даже если бы британское правительство отдало всю свою авиационную продукцию СССР, она все равно не успела бы попасть на фронт до зимы. Я возразил, что если бы мы были уверены в поставке нужного количества английских самолетов, то могли бы свободнее расходовать сейчас свои резервы. Черчилль признал мой аргумент серьезным и обещал подумать над поставленным мною вопросом.

Что это будет означать на практике, не знаю. Особого оптимизма у меня нет. Премьер жаловался, что оружие из Америки поступает крайне медленно.

В начале войны британское правительство сделало в США заказы на 500 миллионов фунтов наличными, до сих пор многие заказы не выполнены.

По закону о займе-аренде пока не получено ничего. Значительных поставок оружия и прочего из Америки Черчилль ждет только со второй половины 1942 г. В заключение премьер сказал: «Я не хочу вводить Вас в заблуждение: до зимы мы не сможем оказать вам никакой серьезной помощи — ни путем создания второго фронта, ни путем обеспечения широкого снабжения нужными вам видами оружия. Все, что мы можем вам сейчас дать, — это лишь капля в море. Мне очень горько говорить Вам все это, но ничего другого я, к сожалению, в настоящий момент не могу сказать». Зато Черчилль имеет весьма широкие планы на более отдаленное будущее и, в частности, возлагает довольно крупные надежды на Московскую конференцию. Черчилль обещал обсудить со своим ближайшим окружением вопросы, поднятые Вами в своем послании, и после этого дать на него ответ. Однако я сомневаюсь, чтобы ответ сильно отличался от того, что я вчера вечером услышал из уст премьера.

6. Я коснулся вопроса о Финляндии и сказал: если британское правительство не может помочь нам созданием второго фронта, так не может ли оно, по крайней мере, помочь нам в элиминировании 20 финских дивизий?

Не может ли оно оказать в той или иной форме содействие заключению мира между нами и Финляндией? Черчилль реагировал на это очень живо. Он тут же предложил Идену использовать все возможные средства воздействия на финнов, в частности пригрозить формальным объявлением войны. Англия не находится в состоянии войны с Финляндией. Далее Черчилль заявил, что пошлет Рузвельту телеграмму с просьбой со своей стороны оказать максимальное давление на Финляндию в смысле прекращения войны. Премьер также говорил, что, по его сведениям, немцы начинают выдыхаться, что румыны несут колоссальные потери. Черчилль верит в то, что зима принесет с собой ослабление Германии и в силу этого — относительное усиление союзников.

Майский»

И чтобы наконец-то закончить эту главу из четырех частей, приведу немного статистики по данным исторических фолиантов: «Внешняя торговля Советского ССР за период с 22 –VI-1941 по 31-XII-1945 г. Статистический справочник по данным оперативного учета. Москва 1946 г.» и «Справочник внешнеторговых операций в период 1941-1945 гг.», по случаю обнаруженных в Сети, благодаря ЖЖ некоего «pn64» /Низкий ему поклон за это/.

Надо заметить, что эти исторические «фолианты» выпущены были в единичных экземплярах и в машинописном варианте, скорей всего из-за секретности подобной информации.

Было доставлено грузов в Советский Союз в 1941 году по отношению всего периода с июня 41-го по декабрь 45-го: через северные порты - 3,67%; через дальневосточные порты -0,98%; транзит через Иран - 0,038%. [РГАЭ Ф.413, Оп.12, Д.10949 Л.1-542]

В частности, в 1941 году было отгружено самолетов: из США – 161 шт.; из Англии - 789 шт.; всего – 950 шт.
Завезено: из США – 39 шт.; из Англии – 711 шт.; всего – 750 шт.
Отгружено танков: из США – 177 шт.; из Англии - 466 шт.; всего – 643 шт.
Завезено: из США – 35 шт.; из Англии – 446 шт.; всего – 481 шт.
Отгружено автомашин: из США – 7912 шт.; из Англии - 479 шт.; всего – 8391 шт.
Завезено: из США – 1009 шт.; из Англии – 479 шт.; всего – 1488 шт. [РГАЭ Ф.413, Оп.12, Д.8862, Л.1-69]

Явно, союзники выжидали, опасаясь, что Советы прогнутся перед нацистами…