О русской душе и отнятой у нас России. Гл. 10

   О русской душе и отнятой у нас России. Гл.10
                Глава десятая
«О Сердце Православном Отечества нашего и об истинно русских людях»
В этой главе соединятся для нас два образа из разных частей повести. А ещё из статей, составляющих немалую часть творчества И.С.Шмелёва.  Ну да всё «по порядку»…
Перенесёмся мысленно на одно из самых высоких мест Столицы, откуда обзор                на всю Москву открывается. Вместе с героями повести с Гор Воробьёвых на родную Столицу посмотрим...
«Мы смотрим на Москву и в распахнутые окна галдарейки, и через разноцветные стекла – голубые, пунцовые, золотые… – золотая Москва всех лучше.
Москва в туманце, и в нем золотые искры крестов и куполов. Отец смотрит на родную свою Москву, долго смотрит… В широкие окна веет душистой свежестью, Москва-рекой, раздольем далей. Говорят, – сиренью это, свербикой горьковатой, чем-то еще, привольным...»
  Всё изображённое здесь, происходило уже в скорбные для семьи дни – отец Вани, хоть и был прекрасным наездником, однажды по неосторожности с лошади упал – да так,                что мозг опухать начал – и исцелить тогда не могли. После Сергей Иванович слепнуть  станет – а в финале повести соберёт детей, благословит – и мир этот оставит.
Оттого, если две первые части читаются с доброй улыбкой, то при чтении последней  ком                в горле стоит – особенно  -  самой последней главы…
Так и хочется воскликнуть: «Как хорошо, что русский, православный, благочестивый купец – истинный хозяин до дней окаянства не дожил, как и дед-законник со стороны матери писателя»… Мы его в шестой главе вспоминали… 
Но не о том сейчас - пока жив ещё Сергей Иванович, хоть и без М.П.Горкина обходиться не может.    
И вот тёплым майским днём едет отец - «папашенька», как называет его писатель -                с Ваней и дочкой Сонечкой, с незаменимым для всех М.П.Горкиным на Воробьёвы горы  - к знакомому купцу с крестьянской фамилией Крынкин. 
Удивительный человек - Степан Васильевич Крынкин, как все остальные, взят                из реальной жизни - жизни Столицы нашей Православной. Владелец ресторана телескоп купил и освятил, чтобы с Воробьёвых гор на Святыни Столицы родной смотреть. Деньги считать купцы, конечно, умели – да  ради такого дела не жалко.                И С.В.Крынкин не продавший совесть Паратов, Вожеватов или Кнуров...                На Святыни смотреть будут и все приехавшие – но хотелось бы ещё про человека этого несколько слов сказать – он того стоит.
«На звезды-то Господни смо-трят в трубу, а? Все от Господа, все науки… для вразумления! Имназии освящают? коровник, закутку свиньям поставлю, – осветят?!. Как же трубу мне не освятят, ежели скрозь ее всю святыню увидят, все кумполочки-крестики?!...»
Не будем целиком приводить его диалог с гостями – скажем лишь об удивительно глубоком видении мира простым человеком – ведь купцы корнями из народа – нередко предки крепостными крестьянами были. «Все от Господа, все науки… для вразумления!» - понимание этого тогда многие учёные утратили  -  и станет утрата одной                из причин главной русской трагедии. А купец понимал, потому что корней духовных                не утратил... 
И прежде, чем о Москве Златоглавой беседу продолжить  и главных героев вспомнить, скажем вслед за И.С.Шмелёвым несколько слов о купечестве московском.
Итак, благочестивая купеческая семья Шмелевых известна в Столице со времён Московского пожара – река, мосты, портомойни – вот их «царство». И первый Крымский мост под руководством деда  писателя возводился.
А купец С.В.Крынкин известен прежде всего как хозяин ресторана на Воробьёвых горах. К сожалению великому, о ресторане прочитать можно, а о самом купце – затруднительно. Об этом достойном памяти человеке мы ещё скажем, а пока снова вспомним, что И.С.Шмелёв не только художественно-автобиографические произведения создавал – есть у него немало статей, глубину русской жизни, русских корней отражающих. И тоже ностальгией преисполненных. Вот  одна из них - с замечательным названием «Душа Москвы», словно «продолжающая» мысли на Воробьёвы горы приехавших, хоть и написана статья чуть раньше: 
   «Нет, не только «темное царство», как с легкого слова критика повелось у нас называть русского купца XIX века – излюбленного героя комедии А. Н. Островского в России – в Москве особенно – жило и делало государственное и, вообще, великое жизненное дело воистину именитое купечество – «светлое царство» русское. Не о промышленности и торговле речь: российское купечество оставило добрую память по себе и в духовном строительстве России. Ведь труд и жертва на поприще человеколюбия – помощь сиротам и обездоленным, больным и старым, пасынкам беспризорной жизни, – дело высокой духовной ценности, и его широта и сила показывают ярко, на какой высоте стояло душевное российское просвещение…                И это – «темное царство!» Нет: это свет из сердца».
Если уж в беседе нашей два великих русских писателя, что родом из Замоскворечья «встречаются», то  вспомним, что даже мошенник Большов в пьесе «Свои люди - сочтёмся» стыдится в яму долговую мимо «Матушки-Иверской» и по улице, имя Пророка Илии носящей, идти. Да и порочность отвернувшихся от Бога далеко                за пределы Столицы выходит. (См. также «Пространство «тёмного царства» и пространство иное», «Размышления «русского Шекспира» о семье» и «В «пространство» ада себя загнавшие»).
И.С.Шмелёв, судя по всему в повести прочитанному, в окружении своём в основном людей совестливых, богобоязненных встречал. И в статье, говоря о «царстве светлом», вспоминает он прежде всего имена, каждому русскому человеку известные, – В.М.Третьякова, С.И.Морозова,  К.Т. Солдатёнкова и другие  имена великие.
Почему вспомнили о них сейчас? Замечательный купец С.В.Крынкин «напомнил»…
Кстати, а речь его - «имназии», «востроломы» - очень напоминает «тогумент», «духсестную карету», «плезирную трубу»  одного из известных каждому   произведений Н.С.Лескова – «Левша». Тоже – отражение сути народной...
А ещё вспомним трепетное отношение купца к Святыням Московским и к поэзии                о Столице Православной.
 Для этого снова вернёмся на Воробьевы горы к главным героям.
«Отец смотрит на Москву, долго-долго. И будто говорит сам с собой:
– А там… Донской монастырь, розовый… А вон, Казанская наша… а то – Данилов… Симонов… Сухарева башня.
Подходит Горкин, и начинают оба показывать друг дружке. А Крынкин гудит над ними. Я сую между ними голову, смотрю на Москву и слушаю:
– А Кремль-то наш… ах, хорош! – говорит отец, – Успенский, Архангельский…                А где же Чудов?.. что-то не различу?… Панкратыч, Чудов разберешь?...»
Истинные русские люди, истинные москвичи, для которых Столица наша  - прежде всего «пространство» духовное, что к Небу «прикасается». Ведь то, что Сорок Сороков именуется, с Храмами узами неразрывными связано. Неслучайно на одном из Образов Обители Сретенской Святители Московские с Небес на Землю Столицы нашей сходят. (См. также  «У скорбной Памяти в гостях»).
   И, кажется, герои наши ведут диалог не только друг с другом, но и с любимыми храмами  - как  с живыми, как с «собеседниками».  И, вдохновлённый созерцанием Святынь, Сергей Иванович читает стихотворение Ф.Н.Глинки – строки, отражающие глубинную суть Столицы Православной. Наверное, это – кульминация всего в тот день происходящего…
  Город чудный, город древний,
Ты вместил в свои концы
И посады и деревни,
И палаты и дворцы!
Опоясан лентой пашен,
Весь пестреешь ты в садах:
Сколько храмов, сколько башен
На семи твоих холмах!..
 Как вспоминает писатель, отец здесь над Москвою впервые стал «сказывать», словно ничего вокруг не замечая. И напрашиваются мысли о том, что, чувствуя приближение конца пути земного, прощается Сергей Иванович с любимой Столицей  - с Сердцем Руси Святой… 
 Процветай же славой вечной,
Город храмов и палат!
Град срединный, град сердечный,
Коренной России град!
 Приводить стихи целиком не  станем – кто хочет, прочитает  сам. Самое важное для нас, как и для героев повести, родная Матушка-Москва. Недаром раньше говорили                о «московском» благочестии.
 Громко восхищается чтением С.В.Крынкин. А у Вани «слезы, слезы… с чего-то слезы». Нет, он не плакса, не изнеженный, не капризный. Его, как и многих здесь, переполняют чувства  - любовь к родному Городу, к своему отцу, которым все восхищаются,  и который, к скорби великой, уже очень нездоров… 
А после сестрица Сонечка читает известное каждому и столь любимое С.В.Крынкиным:
 Но вот уж близко. Перед ними
Уж белокаменной Москвы,
Как жар, крестами золотыми
Горят старинные главы.
Ах, братцы! как я был доволен,
Когда церквей и колоколен,
Садов, чертогов полукруг
Открылся предо мною вдруг! ...
 Начало седьмой главы «Евгения Онегина» - образ Столицы нашей Златоглавой.                Выраженные Главным Русским Поэтом чувства словно передаются героям повести -                с самого рождения передаются…  Впрочем, прекрасные стихи о Сердце России писали                и те, что за множество километров  от Столицы родились...
Небольшое отступление - помните, конечно, в годы «строительства коммунизма» сочинённое: «С добрым утром, милый город – сердце Родины моей»?   «Сердце» - даже не задумываясь о сути. А ведь сердце в данном случае  - аналогия души. А как  душа без Бога быть может?! …
Помнят все и о том, что слуга антихриста Наполеон на Москву, а не официальную столицу шёл, звериным чутьём ведомый. Все этот факт исторический знают, конечно,                а задуматься над ним долгие года «незачем» было...
И перенесение Столицы  в Петербург, что на несколько веков «младше», и приведшая               в конце концов к трагедии отмена Патриаршества Петром Первым разве не одной цепи звенья?! (См. также «Россия, «чающая движения воды»). Ведь Патриарх Московский и всея Руси. И что значат для всего народа православного Двенадцать Святителей Московских... Честное слово, нет никакого желания Столицу Северную обидеть –                но корни духовные Москвы в Земле Русской всё-таки много глубже…
Как практически во всех главах, рассказ о детстве писателя великое множество ассоциаций - духовных и исторических пробуждает.
Понятно, что жила тогда  Россия в ином ритме – «вековечном ритме труда и молитвы», как сказал русский мыслитель И.А.Ильин, с которым автор «Лета Господня» не один год переписывался. (Переписка двух Иванов).
И всё же, к скорби великой, это истинное  благочестие присуще было далеко не всем – тем более – в конце века, главной русской трагедии предшествующего, - иначе бы самой трагедии не произошло… Да, как известно, история сослагательного наклонения не имеет…
Но изображение семьи Шмелёвых никого равнодушным оставить, думаю, не может – если человек душу свою не «вытравил».  Ведь изображённое в этой главе, изначально – гуляние, на которое Ваня даже свистульку с собою берёт. А «кульминацией»   его, как мы уже сказали, становится признание в любви Столице нашей - Сердцу России Православной – Святыням Московским. Трудно, честно говоря, ныне такое представить – но да не об этом сейчас…
Мы в самом начале сказали, что будет ещё рассказ  о событиях более ранних, чем «подъём» на Горы Воробьёвы.   
«Завтра у нас «Донская». Завтра Спас Нерукотворный пойдет из Кремля в Донской монастырь крестным великим ходом, а Пречистая выйдет Ему навстречу в святых воротах. И поклонятся Ей все Святые и Праздники, со всех хоругвей.
У нас готовятся. Во дворе прибирают щепу и стружку, как бы пожара не случилось: сбежится народ смотреть, какой-нибудь озорник-курильщик ну-ка швырнет                на стружку! а пожарным куда подъехать, народ-то всю улицу запрудит. Горкин велел поставить кадки с водой и швабры, – Бог милостив, а поберечься надо, всяко случается»…
Мы с героями повести Донской Монастырь, который «розовый», с высоты полёта птичьего видели – он отсюда недалеко. А теперь в Саму Обитель, во времена Начала Патриаршества на Руси созданную «спустимся». 
Крестный ход – особое время, особые чувства, объяснить которые, наверное, невозможно. Подготовка к Празднику, которому, кажется, вся Столица причастна.                Мы уже читали в самом начале исследования о том, как готовились к  «приходу» Иверской на Светлой Седмице. А здесь  - Крестный ход через  всю Столицу                в Обитель Святую идёт. 
И снова  «божий старичок» - М.П.Горкин главную для всех мысль выражает. Ждут не  только веселья и чая с пирогами да баранками. Этот Праздничный День – ещё один повод  на жизнь свою  взглянуть и  задуматься. 
« – Сказал Господь: «гневом пройду по земле, погляжу, как нечестивые живут!» Вот завтра и пойдет по улицам, со всеми Святыми, и поглядит, как живут. А как мы живем? как мы завтра будем дерзать на святые лики? Разве так Господа встречают?!»
О таком ощущении Присутствия Божьего говорил М.П.Горкин и на Троицу. А здесь ещё словно Образ Страшного Суда невольно представляется. И снова вспоминаются полотна М.В.Нестерова, Присутствие Божие зримо собою воплощающие.                Мы вспоминали уже картины  Великого Художника – прежде всего  - «На Руси. Душа народа»…
А в Донском Монастыре множество чудес свершится – и слышаться будет ангельское пение в заколоченном Малом Соборе в годы окаянные. И свершится наказание богохульника-комиссара, выпустившего пулю в лоб Образа Святителя Николая – и тут же смерть от этой пули принявшего. И внезапная эпидемия, поразившая заселённых                в Обитель рабочих.
А после восстановления устроенный под покровом ночи сатанистами пожар, который  вопреки всем законам естества обошёл Иконостас, хотя всё кругом плавилось.
А Самое Главное – Обретение Мощей Святого Патриарха-Исповедника Тихона…
Но всё это на протяжении века окаянного будет. А мы пока к нашим героям  - в Москву времён детства писателя возвратимся.   
«Горкин почетный хоругвеносец, исконный, от дедушки. У него зеленый кафтан                с глазетовой бахромой серебряной, а на кафтане медали. Завтра он понесет легкую хоругвь, а Василь-Василич тяжелую, в пуд, пожалуй. А есть, говорят, и под три пуда, старинные, из Кремля; их самые силачи несут, которые овсом торгуют. У Горкина нога стала подаваться, отец удерживает его, но он потрудиться хочет.
– В последний, может, разок несу… – говорит он, вынимая из сундука кафтан. –                Ну, притомлюсь маленько, а радость-то какая, косатик… встретятся у донских ворот, Пречистая со Спасителем! и все воспоют… и певчие чудовские, и монахи донские, и весь крестный ход – «Царю Небесный…» а потом – «Богородице Дево, радуйся…»! И все-то хоругви, и Святые, и Праздники, в золоте-серебре, в цветочках… все преклонятся пред Пречистой… Цветочки-то почему? А как же, самое чистое творение, Архангел Гавриил с белым цветочком пишется»…
О чувствах всех, кто окружает Ваню, о «прикосновении» к Миру Духовному уже не раз на разные лады сказано. И, думаю, нам, ныне живущим, важно, что традиция Крестного хода в Обитель Донскую возрождается. В ещё по новому стилю с Дня Донской Иконы Матери Божией начинаются труды на ниве просвещения…
 Москва, что «в каждом русском сердце», как уже в двадцатом веке напишут, - особенно тех, кто родился в «пространстве» Сорока Сороков…
Тема неисчерпаемая  - потому мы главою этой завершим беседу о замечательной повести И.С.Шмелёва. К творчеству его мы ещё вернёмся ненадолго, а беседу о «Лете Господнем» завершим Образом Столицы Златоглавой.   
И вот, приближаясь к финалу, снова обратимся к «продолжению» повести «Лето Господне» через тридцать с небольшим лет. К воспоминаниям                старейшего звонаря Свято-Даниловой Обители - М.И.Макарова «Из жизни Православной Москвы двадцатого века». Воспитание в благочестивой семье, напоминающее детство И.С.Шмелёва, помогло автору пережить все скорби века окаянного и участвовать в восстановлении Древнейшей Обители Московской. И Монастырь Донской,  неподалёку находящийся, в книге тоже упоминается. 
Мы  же сейчас о Кремле Московском ещё раз прочитаем:
 «Какое это драгоценное сокровище — наш кремлевский Успенский собор!
Это — священная часть нашей Родины. Это — памятник торжества русского духа над монголо-татарским игом. Недаром постройка собора совпала по времени с освобождением от этого ига.
Но это не все.
Для нас, православных русских людей, особенно знаменательно, что это именно Успенский собор, что Матерь Божия не оставила нас и не оставляет родную нашу Москву, нашу дорогую Родину Своим заступлением.
Для нас знаменательно, что свидетельством Ее заступления мы имели в соборе Владимирскую Ее икону, по всенародным молитвам перед которой Матерь Божия неоднократно спасала и Москву, и наше Отечество от великих бед иноземного порабощения. Наши предки это хорошо знали и помнили. Владычице, помоги нам!
Для нас знаменательно и дорого, что в соборе лежат мощи и останки наших молитвенников — святителей московских, призывавших русских людей к единению, благословлявших их на брань с врагами и смело, не щадя своей жизни, восстававших против жестокости и угнетения, независимо от того, кто был угнетатель — иноземец или грозный русский царь.
Они и по преставлении своем — с нами.
Для нас знаменательно, что на другой день памяти Святителей Московских начался уход наполеоновских войск из Москвы. Для нас знаменательно, что в преддверии дня святителей совсем близко от Москвы остановилась и не вошла в Москву «коричневая чума» — гитлеровская фашистская армия. В этом мы зрим заступление Божие по молитвенному предстательству наших святителей.
Святители Московские, молите Бога о нас!»
Кажется, и добавить нечего  о Столице Святой Руси.  И больно, если человек связь эту утрачивает.   
«…Москва стоит, живая. Чем держится? Не сказать ли народным словом – «Николай-Угодником держится»? не под незримым ли Покровом-Омофором? Услышаны ночные перекликанья стражи с кремлевских стен: «Пресвятая Богородицам, спаси нас!..» – «Преподобный Отче Сергие, моли Бога о нас!..»
Так написал почти в конце жизни великий русский писатель И.С.Шмелёв, с Родиною разлучённый, когда праздновали русские люди восьмисотлетие Столицы нашей.
Писатель, до конца дней своих живой, духовной связи с родной Россией, с Москвою,                в которой родился, не утратил.
Оттого и видит он самую суть Москвы, к годы безбожные, подобно Китеж-граду, невидимой ставшую, но не порушенную, не уничтоженную.
 И станет снова в двадцатом веке Столица наша «Спасительницей царств», как во времена наполеоновского нашествия
      «Это – стихийное, «русский дух», никем еще не осознанный. Это хранило и сохранило Москву – Россию: для нас, – для человечества, может быть. Так вещают духовные водители России, истолкователи российского удела. Этим путем, ищущим вечного, нетленного, вели русский народ его Святые, давая собой пример. И народ шел за ними, сердцем, бессознательно чувствуя величие удела, взыскуя Града».
Града Небесного, на  земле в Святынях воплощённого, и в улицах, имена от Святынь получивших. И в душах людей русских, православных. Оттого и возрождение Святынь Московских, русских неизбежным было …
Дай Господь, народу нашему, чтобы душа каждого, на земле живущего, Града Небесного взыскала…
(Продолжение следует)