Вот так...

1.
Минули весна, лето и осень бурного 1990 года – время доходившей до полного идиотизма политизации широких масс и прежде всего интеллигенции, стремительно разлагавшегося советского общества, его совершеннейшей деградации под натиском целенаправленной лжи, безудержного охаивания собственной истории, националистического угара и нестерпимого, зачастую безумного желания немедленно разбежаться по своим «национальным квартирам», где можно будет жить «свободной, обеспеченной и счастливой» жизнью.
Однако на что жить и как жить?
Об этом обыватели, озлобленные искусственно создаваемым дефицитом буквально на всё, а так же идиотской кампанией по «борьбе с пьянством», в результате чего по всей стране вырубались виноградники, а водку продавали по талонам, проклинали власть, желая немедленных перемен. Каких уже не важно, поскольку «так жить нельзя» .
 Всеобщее оболванивание по принципу «пипл  всё схавает» закрепляли извращённые и беспощадные СМИ, в которых засели, конечно же, не без ведома инициаторов «перестройки», ярые антисоветчики и русофобы, подкармливаемые западными спецслужбами. Смотревшие и слушавшие, ослеплённые и оглушённые чудовищною ложью , теряли над собой контроль и не задумывались о последствиях, как не задумывается о них идиот, бросающийся в припадке ярости с кулаками на собственную мать. 
Тем, немногим гражданам, устоявшим от массового психоза, сравнимого с эпидемией, тем, кто представлял себе, чем закончится этот шабаш, не верили, обвиняли чёрт знает в чём, угрожали расправой, нередко, с невероятной жестокостью осуществляя свои угрозы.
Парад суверенитетов союзных, а затем и автономных республик, отмена действия Конституции СССР, провозглашение независимости национальных республик, многие из которых никогда не имели ни малейшего опыта собственной государственности, прокатился от Финского залива до Памира.
Меченый сатаной, распухший от предательства и нескончаемой лжи, Генеральный секретарь, окончательно парализованной им партии, президент-клятвоотступник и первейший разрушитель огромной Страны, которую русские люди в союзе с соседними коренными народами собирали тысячу лет, продолжал что-то блеять о «перестройке» и «новом мышлении», приближая крах одной из мировых супердержав – Союза Советских Социалистических Республик.
По периметру покрывавшегося предательскими трещинами огромного государства в одну шестую часть обитаемой суши разместились малые и большие страны, наблюдавшие за судорогами, корчившегося от нестерпимой боли, окровавленного межнациональными конфликтами гиганта, кто с сочувствием, кто со страхом, кто с радостью, ликованием и даже с нескрываемым злорадством.
Вот уже и «братушки» чехи, забывшие народную мудрость о русском казаке, который напился из Влтавы и принёс стране свободу и государственность в мае 1945 года, глумятся над страной освободительницей, припоминая ей год 1968, который, случись победа контрреволюции, лишил бы граждан многого, в том числе бесплатно выделяемых квартир молодожёнам и всеобщей занятости. Теперь вас этим огорчат, а немцы, которым вы задолжали Судеты , призовут к порядку, скупив всю вашу промышленность и заставив работать на себя. 
О Польше, которой наш Генсек сделал подарок, на века вперёд, признав, отвергнув все контрдоводы, что только мы виновники Катыни , а «добрые порядочные парни» из Вермахта и СС здесь нипричём, лучше и не говорить. Не помогут никакие доводы, ни спасение неразумных «панове» от немецкого ярма, ни территории Германии, переданные полякам и увеличившие их страну на треть, дав выход к морю на добрые полтысячи километров.
Вот и болгарская интеллигенция нас упрекает, что зря русские освобождали их от турецкого гнёта, поскольку болгары вовсе и не славяне, а «ославяненные» тюрки, а стало быть, всё те же «пострадавшие» и памятник, любовно названный «Алёшей»  теперь не к месту.
Сытые венгры, скажи им сейчас, не поверят, что лет через пятнадцать скатятся к нищете и не помогут им тучные чернозёмы.
Немцы пока молчат, им сказать нечего. Молчат, и хорошо, что хоть не разрушают могил советских солдат. Спасибо им за это.
Впрочем, довольно, не стоит всех перечислять. Пройдёт время, намучаются и поумнеют, да будет поздно…

2.
– Елена Васильевна? – Вздрогнула Соколова, услышав в телефонной трубке голос Белецкого, и взяла себя в руки.
– Да, это я, Михаил Яковлевич. Неужели хотите поздравить с наступающим Новым Годом?
– Конечно же, Елена Васильевна! Прежде всего, поздравляю вас с наступающим Новым 1991 годом и желаю всего наилучшего, но, прежде всего, желаю крепкого здоровья и неувядающей красоты!
– Спасибо. И вам того же, Михаил Яковлевич, – холодно ответила Соколова, однако не успела попрощаться и положить трубку, поскольку продолжать разговор с человеком для неё не только неприятным, но и ненавистным, не имело смысла.
– Не кладите трубку, Елена Васильевна! – Опередил её Белецкий. – У меня есть небезынтересные для вас новости, которые, если не принять некоторых мер, могут иметь весьма серьёзные последствия.
– Загадками говорите, Михаил Яковлевич? – Насторожилась Соколова, не общавшаяся с Белецким с сентября, когда он поздравил её с юбилеем по телефону, прислав с курьером роскошный букет роз, который она не хотела брать, но затем сжалилась над молодым человеком, заявившим, что «богатый старик» потребовал обязательно вручить цветы даме, несмотря на возможные протесты с её стороны.
– Розы не виноваты, – уступила тогда курьеру Соколова и передала букет Ладе, попросив поставить его в вазу на кухне…
– Елена Васильевна, мне необходимо с вами встретиться и поговорить с глазу на глаз. Поверьте, для вас это не только очень важно, но и весьма опасно. Я здесь, неподалёку, один. Выгляните в окно и увидите мою машину. Спуститесь вниз, только наденьте пальто или шубку, на улице довольно холодно.
– Белецкий? – Спросила маму встревоженная Лада.
– Он самый? Приглашает на разговор. Уверяет, что хочет сообщить что-то очень важное. Неужели о Володе? Он приехал на машине. Лада, я выйду, но с ним никуда не поеду. Переговорим на улице или в машине. Понаблюдай за нами. Ладно?

*
Тридцать первое декабря, понедельник. Около четырёх часов по полудни. Начинает смеркаться. Дети дома, заканчивают украшение ёлки. Павел звонил, обещал придти часа через два – три, как получится, а часам к восьми подъедут Богдан, Генрих и Вера с семьями, чтобы всем вместе встретить Новый Год. Решили собраться у мамы.
На календаре последний день уходящего 1990 года, выпавший на «трудный день», каковым у нас принять считать первый день недели, которая продолжится и завершится в новом году рождественским святками .
Впереди год 1991. Год особый, поскольку цифры расположены симметрично и это настораживало. В последний раз такое было в 1881 году. Елена Васильевна покопалась в памяти, припомнив, что первого марта 1881 так называемыми народовольцами был убит император-освободитель Александр II .
Некоторые исследователями полагали, что это убийство было совершено в результате заговора масонов и было едва ли не ритуальным, поскольку именно с 1881 года в России получили развитие процессы, которые привели к гибели Российской империи в результате последовавших в следующем двадцатом веке трёх русских революций .
В конце ядерного и космического двадцатого века все процессы развивались столь стремительно, что на сердце тревожно, пожалуй, как никогда. – «Неужели новая революция  с гибелью СССР?..»
  Уходящий год для страны был крайне тяжёлым. Год, запомнившийся как парад суверенитетов республик СССР – а это ничто иное, как последний сигнал к распаду страны, потерявшей своих последних союзников в Восточной Европе, и, прежде всего, ГДР – страну по-своему близкую и даже родную для Елены Васильевны Соколовой. Она впервые ступила на землю Восточной Германии в районе Балтийского взморья, в древний, сакральный славянский край – Ругию ровно пятьдесят четыре года назад 31 декабря 1936 года.
Тогда ей, Русе – девушке таинственного происхождения и посвящения, было всего лишь шестнадцать лет и жизнь, которая была для неё загадкой, только начиналась. Тогда, как и сейчас шёл снег, а рядом был любимый человек – герой её девичьих грёз…
Холодный ветер осыпал пылающее лицо снежинками и вернул Елену Васильевну от воспоминаний к реальности.
«О чём таком важном и притом весьма опасном желает мне сообщить Белецкий? Что это – банальная уловка или…» – Подумала Соколова, посмотрев на спешившего ей навстречу Михаила Яковлевича.
– Ещё раз здравствуйте! – Склонив обнажённую голову, Белецкий по-старомодному и в то же неуклюже попытался поцеловать ей руку. Не получилось.
– Что же вы без шапки, застудитесь? – Уклонилась Соколова. – Ну, говорите. Чем ещё хотите меня огорчить?
– К сожалению, огорчу, – признался Белецкий. – Поверьте, разговор долгий и очень серьёзный. Давайте хотя бы сядем в машину, если не решаетесь пригласить к себе.
– Не увезёте? – Спросила не на шутку встревоженная Соколова, возненавидевшая Белецкого, который преследовал её с пятьдесят восьмого года, предлагая сожительство. Много позже Белецкий измучил её подозрениями в отношении Воронцова, пытался играть в своих интересах на её горе, когда в Пакистане в плену у душманов томился старший внук Владимир, косвенно был повинен в смерти её друга британского репортёра Боба Стилета, так много сделавшего для освобождения Владимира Соколова из плена.
– Не увезу, хоть и хотелось бы, – вздохнув, признался Белецкий, открывая дверцу новенького личного «Мерседеса» – автомобиля дорогого и пока ещё редкого в Москве, не отягощённой пробками, которые появятся на её забитых иномарками улицах лет этак через десять – пятнадцать.
– Слушаю вас, рассказываете, чем обязана? – Едва разместившись на удобном сидении хорошо прогретого автомобиля и распахнув пальто, потребовала Соколова. Не выдержала: –  Речь пойдёт о Владимире?
– Нет, не о нём, – как-то странно посмотрел на неё Белецкий. – Вам что-то известно?
– Почему вы спрашиваете? – Взяла себя в руки Елена Васильевна.
– Не стану расспрашивать, – спохватился Белецкий. – Если и знаете, всё равно не расскажите.
Соколова промолчала, вспомнив Стилета.
– Дело совсем другое, – начал Белецкий. – Дело касается вас, Елена Васильевна. Вы читаете английский журнал «National Geograpfik» ?
– «National Geograpfik»? – Удивилась Соколова. – Прежде просматривала, сейчас нет. Причём здесь я и журнал?
– С вашим знанием английского языка это не трудно, да и журнал хороший, заметно насыщеннее и интереснее нашего «Вокруг света» .
– С этим я согласна. Что же дальше?
– Хорошо, пойдём дальше, – согласился Белецкий. – Вспоминайте апрель 1958 год и ваши приключения в Южной Америке. Признаюсь, воспользовавшись своим служебным положением, я в течение нескольких вечеров, засиживаясь глубоко за полночь и нарушая инструкции, переписывал в ученические тетрадки, поскольку оба экземпляра вашего отчёта были опечатаны и засекречены, подробный рассказ о злоключениях, выпавших на вашу долю во время важного задания по поискам некоего мистера Смита. Впрочем, не будем его касаться памяти известного нам, ныне покойного человека…
«Как держится!» – Посмотрев на Соколову, которой, упомянув о Воронцове, нанёс очередную душевную рану, подумал Белецкий, и продолжил. – К счастью для вас, Елена Васильевна, спустя тридцать лет, когда нашу с вами контору  «возили», как говориться «мордой об асфальт», наконец окончательно выяснилось, что задание было тихо провалено. Впрочем, выяснить это удалось мне, но я уже давно не состоял в штате нашей бывшей конторы и, естественно, по старой дружбе, скрыл ваши деяния, избавив вас от возможных неприятностей…
– И в память о «старой дружбе» продолжаете меня шантажировать. Спасибо вам, Михаил Яковлевич! Спасибо за заботу! – прервала Белецкого Соколова, избавив от лишних слов.
– Ладно, не будем об этом, проехали, – сдался Белецкий. – Тогда Вы держались молодцом. Я и сейчас восхищаюсь вами, и время от времени перечитываю ваш отчёт как остросюжетный приключенческий роман, подозревая, что процентов на семьдесят в нём – правда.
– Не на семьдесят, а на все девяносто! – Поправила Белецкого Соколова.
– Вам виднее, – согласился Белецкий. – Жаль, что до этих дней не дожили ни Калюжный, ни Павлышев, которые взяли на себя тяжкий грех, провалив вместе с вами ответственное задание. Ну да я не судья им. Зато жива ваша спутница, которую вы вывезли из Парагвая и наречённая по вашему совету Марией Николаевной Крестовской. Вы поддерживаете с ней связь?
– Мария Крестовская живёт во Владивостоке. Недавно она овдовела, воспитывает внуков от старшей дочери. Посылаем друг другу поздравительные открытки к Новому Году и ко дню рождения. Вот и всё, – ответила Соколова. – Почему вы вспомнили о ней?
– Да потому, что во Владивостоке побывал некий мистер Халл, американец, крупный банкир и бизнесмен, начавший своё первое путешествие по СССР с востока на фирменном экспрессе, очевидно, решив проложить путь для последующих американских туристов .
Мистер Халл, догадываетесь, кто это может быть? – Неприятно улыбаясь, взглянул на Соколову Белецкий, – опередил нас и побеседовал с бывшей парагвайкой и вашей служанкой, естественно в присутствии офицеров Приморского Управления КГБ.
Через своих людей мне удалось получить аудиозапись их разговора. Спешу вас успокоить, гражданка Крестовская держалась молодцом и повторила мистеру Халу в точности именно то, о чём вы сообщили мне во время служебного расследования в мае – июне 1958 года.
Теперь этот мистер Халл, который столь влиятелен, что ему ни в чём не может отказать даже президент США и, тем более, не смеет отказать Генеральный секретарь ЦК КПСС или руководитель нашего с вами бывшего учреждения, ответственного за безопасность страны, основательно «перелопаченного» перестроечными процессами, продвигается на фирменном скором поезде на запад. Желает мистер Халл прокатиться по Сибири, увидеть, наконец, Байкал и встретиться в Москве с вами, Елена Васильевна! – Повысил голос Белецкий, ожидая реакции Соколовой.
  – Этот мистер Халл является родственником миллиардера Сэма Хала? – Сдерживая себя, спросила Соколова, заслужив очередную мысленную похвалу Белецкого – «Как держится!».
– Его родной сын Натаниэль Халл. Покойный Сэм Халл упоминал о нём?
– Да, упоминал. Посетовал, что ребёнок болен эпилепсией. Сколько же ему сейчас?
– За сорок. Малорослый, с виду невзрачный, но очень богат, а потому всемогущ.
– Догадываюсь, что «National Geograpfic» опубликовал заметку о находках в сельве и этот Натаниэль отправился в СССР за разъяснениями? – Предположила Соколова.
– Именно так, Елена Васильевна. Не знаю, кто посвятил мистера Натаниэля Халла в те страсти, которые творились в пустыне Чако, где миллиардер-фантазёр устроил свою «Землю обетованную», но он знает о вас. Он знает о том, что первого апреля 1958 года вы,  как вас называл миллиардер – «леди Руса» и агент советского КГБ, ваша парагвайская служанка Мария, пилот, телохранитель и сам Сэм Халл – отец мистера Натаниэля, отправились на спортивно-прогулочном самолёте фирмы «Cessna»  к водопаду Игасу и пропали.
Мы-то с вами, Елена Васильевна знаем, что приключилось со злополучным самолётом, а вот семья миллиардера Сэма Хала и его сын и наследник Натаниэль до недавних находок в боливийской сельве не знали, что произошло в тот роковой день.
Останки самолёта, а так же кости пилота и телохранителя миллиардера, причём со следами от пуль крупного калибра были обнаружены случайно и «National Geograpfik» опубликовал по этому поводу маленькую заметку, которую так же случайно прочитал любитель путешествий мистер Натаниэль Халл. И вот он приближается к Москве. Новый год этот «богатый романтик» встретит в дороге, а вот второго января посетит Комитет, куда обязательно вызовут вас, Елена Васильевна, так сказать на «очную ставку»…
Повисла продолжительная пауза, во время которой Соколова собиралась с мыслями, вспоминая эпизод с прогулкой к водопадам Игуасу, закончившийся по её вине в кишащей москитами боливийской сельве.

*
…Гладя испуганными глазами на торчавшую из карманчика спортивной куртки леди Русы рукоять «Браунинг», из которого только что были застрелены телохранитель и пилот, миллиардер вспомнил тот вечер, когда они покидали бал, устроенный в Ассуре в честь прекрасной Нефертити .
 Сэму Халлу не терпелось похвалиться своей недавно приобретённой «собственностью» и главным украшением «коллекции» перед жителями немецкой колонии, в которой велись интересующие миллиардера работы в области генетики и вирусологии.
«Ну конечно!» – Вспоминал несчастнейший миллиардер, жизнь которого висела на волоске. Тот представительный мужчин, который дважды или трижды приглашал её танцевать, был с ней заодно! Они всё время о чём-то говорили, и это он передал ей пистолет.
«Как он ухитрился сделать это? Где был Макс, обязанный следить за каждым её шагом! Макса следует немедленно уничтожить!» – Вынес свой жестокий вердикт миллиардер и спохватился, что отдать такой приказ некому. Власть Сэма Халла покоилась на деньгах, а в данном случае они не имели цены и миллиардер ощутил себя полным ничтожеством.
«Неужели агенты ужасного русского КГБ добрались и до Чако?» – Впрочем, сокрушаться в том, что ни телохранители, ни он сам не догадались проверить содержимое сумочки одурачившей его русской красавицы, уже не имело никакого смысла, тем более, что от порохового дыма слезились глаза, першило в горле, а от вида крови, перемешанной с мозгами незадачливого «SECURITY», голова которого упала на колени миллиардера, прикрытые белыми шортами, последнего стошнило…
 Минут через пятнадцать полёта американец слегка оклемался и принялся немного соображать, думая как бы ему выбраться из самолёта. Миллиардеру вдруг захотелось в родной Нью-Йорк, куда пришла весна, и над знаменитой улицей банкиров, названной Уолл-Стрит, стало ненадолго появляться солнце, стыдливо прячась за небоскрёбами из бетона, стали и стекла, которыми знаменита деловая столица Америки и её мировой финансовый центр.
– Леди Руса, прошу вас, посадите, пожалуйста, самолёт и отпустите меня! – взмолился Сэм Халл. – Я больше не буду. У меня к вам нет никаких претензий. Сядьте и выпустите меня, а потом летите куда угодно. Пожалейте, пожалуйста… – Развесив красные противные губы, слёзно канючил самозваный «спаситель», перепачканный кровью и мозгами сидевшего с ним рядом телохранителя, а потому до смерти перепуганный, загаженный и покорный.
От вони, исходившей от миллиардера, Мария прикрыла свой красивый смуглый носик надушенным платочком. В другой руке она держала фонарь, которым следовало ударить хозяина по голове, если он попытается помешать её госпоже вести самолёт. Впрочем, загаженный и отвратительный гринго , в которого превратился ужасный миллиардер, жалобно скулил и не проявлял прыти.   
А Русе в тот момент не было дел ни до растерянной парагвайской девушки, приходившейся ей очень и очень дальней родственницей, ни до смердящего миллиардера Сэма Халла, который намеревался породниться с русской красавицей непорочным, однако не менее гнусным способом.
Она сосредоточилась на управлении самолётом, почувствовав нелады в системе управления. «Сессна» плохо слушалась штурвала. Первая пуля, предназначенная пилоту, едва задела его и, надо же такому случиться, повредила гидравлику – случай почти невероятный. Масло медленно вытекало, и самолёт терял управление.
«Необходимо срочно садиться», – озаботилась Руса и посмотрела вниз. По-видимому, самолёт летел над равнинной частью территории Боливии. Внизу в направлении с юга на север протекала какая-то река, обрамлённая зарослями тропического леса.
Из-за повреждений в системе управления вместо северо-востока самолёт летел на север и река, петлявшая внизу, по-видимому, была притоком большой реки Мадейра, которая впадала далеко на севере в Амазонку в центре южноамериканской сельвы – самого большого на Земле тропического леса.
Руса посмотрела на парашюты, сложенные на всякий случай в конце салона. Сама она успеет надеть парашют и прыгнуть – не впервой, а вот Мария?  Впрочем, в таком случае ей придётся оставить штурвал, и самолёт, снижавшийся рывками, может сорваться в штопор…
Бледная от страха, Мария раскрыла свою единственную книгу – истрёпанную Библию на том месте, где была вложена маленькая фотография русского отца, и, не умея читать, шептала заученную на память молитву, готовясь предстать перед богом…
«Не до парашюта ей, да и не прыгнет эта девочка, а если прыгнет, то…» – недодумала Руса. Внизу тропический лес, а река невелика и извилиста.
«Куда садиться? На реку?»
Вот излучина, а за ней небольшое озеро, соединённое с рекой заболоченной протокой. При виде ровной водной глади отлегло на сердце.
«Метров пятьсот в поперечнике», – определила на глаз размеры озера Руса и направила плохо слушавшийся руля самолёт на посадку.
«Будь что будет! Да спаси и сохрани Хор-Пта!» – прошептала она несколько слов из сокровенной молитвы. Оглянувшись и приказав Марии вцепиться руками покрепче в кресло, при этом даже не заметив жалкого и безразличного ей американского миллиардера, на белых шортах которого, и без того загаженных, расплывалось ещё и жёлтое пятно, сжалась в комок, сжимая до боли в суставах рук штурвал «Сессны», стремительно теряющей высоту.   
Плохо управляемая «Сессна» не приводнилась, а скорее врезалась в толщу озёрной воды. Поплавки вытолкнули самолёт на поверхность, и он к счастью не опрокинулся. Довольно сильный восточный ветер понёс «Сессну» к близкому заболоченному берегу, заросшему густым тропическим лесом и, уткнувшись в корни громадных деревьев, с которых до самой воды свисали лианы, самолёт скрылся в сумраке «зелёного ада», как называют тропическую сельву огромной Амазонии бывалые люди.
Мокрая с ног до головы Мария продолжала исступлённо шептать молитвы, прижимая к себе драгоценную Библию. Скрюченный миллиардер с безумными, вытаращенными сверх всякой меры глазами, в мокрых шортах, с которых озёрная вода частично смыла всю гадость, к ним приставшую, выползал из салона на четвереньках, завывая на манер шакала, покусанного сородичами и изгнанного из стаи за плохое поведение.
Гнус, москиты, комары и прочие жалящие кровопийцы мгновенно накинулись на них, в то же время, не решаясь атаковать Русу, которая спешно собирала в удобный рюкзак, принадлежавший пилоту всё, что могло им с Марией пригодиться на пути к Андам.
Револьвер мертвого телохранителя, флягу с водой, медикаменты из аптечки, бутерброды на полдник, фонарь, зажигалку и кое-что по мелочам, что попалось на глаза и поместилось в рюкзаке, который Руса накинула на плечи. Увы, но теперь путь к горам придётся проделать пешком ввиду того, что «Сессна» вместо планируемого приводнения на глади высокогорного озера Титикака, климат, в окрестностях которого был сухим, прохладным и здоровым, упала в это болото, кишевшее всякими гадами, где водилась ужасная пиранья, способная сожрать живьём корову, неосмотрительно оказавшуюся в воде.
– Идём! – Схватив Марию за руку, приказала ей Руса и потащила за собой на берег, заметив маленький песчаный пятачок с которого начнётся долгий и трудный путь к Андам, причём расстояние до гор по самым скромным оценкам превышало триста километров, а до озера и того больше.
Руса с отвращением посмотрела на раскоряченного миллиардера, мешавшего ей и Марии сойти на берег, и пнула его в зад ногой обутой по случаю предполагавшейся экскурсии в горы в лёгкие и прочные туристические ботинки, в которых, если обувь беречь, можно пройти немалое расстояние.
Мария была экипирована, как и она в спортивный костюм и ботинки, ввиду того, что над горами в районе озера было прохладно, а вот миллиардер Сэм Халл поступил неразумно изменив маршрут воздушной экскурсии к тёплым водопадам, где, несмотря на середину южноамериканской осени, стояла тридцатиградусная жара и он собирался искупаться в прохладной и чистой воде. Шорты, майка, сандалии и прочие пляжные принадлежности совершенно не защищали его от гнуса и уже через несколько минут Сэм Хал покраснёл от кровоточивших укусов, расчёсывая ранки и жалобно скуля.
Мария страдала значительно меньше, особенно после того, как Руса протёрла её лицо и руки концентрированными французскими духами, которые вместе с «Браунингом» и кое-какими женскими мелочами хранились в её сумочке.
Руса догадалась, почему гнус её не трогал. Тому причина французские духи, а потому расходовать их следовало разумно. Остальные части тела защищал спортивный костюм. Хоть и жарко, зато не съедят.
«Спасибо парижским парфюмерам» – мысленно пошутила она, стараясь хоть как-то поднять настроение: «Побег, кажется, удался. Сегодня первое апреля – день юмора и розыгрышей. Так кто же кого разыграл?» – Неожиданно улыбнулась Руса: «Самозванный Ной меня или я его? Впрочем, до Ла-Паса необходимо добраться любой ценой и до середины апреля. В противном случае, Вадим сообщит в Москву о моём местонахождении, вернее о пропаже и тогда встреча с Воронцовым не состоится. Меня будут искать и наверняка найдут, если до тех пор я буду жива…
Стоп!» – спохватилась Руса: «О таких перспективах лучше не думать. Я буду в Ла-Пасе до пятнадцатого апреля! Мы будем там вместе с Марией, чего бы это мне не стоило! Я буду к началу мая в Германии!» – Последняя мысль, в которой ей оставалось поклясться: «Наша встреча, Серёжа, обязательно состоится!» – застыла в сознании и не родилась. Что будет дальше Руса не решалась додумать, просто не знала и, возвращаясь к реальности, с презрением посмотрела на жалкого зловонного миллиардера Сэма Халла, которого съедал гнус.
Поняв в чём дело, он потянулся за пузырьком, но получил по рукам. Натирать его духами Руса не собиралась.
– Вот что бывает, когда обещанная воздушная экскурсия к горному озеру по желанию одного самодура заменяется полётом к водопадам! – Разъяснила Сэму Халлу «лучшая из жемчужин» так неожиданно выпавшая из его «коллекции». – Пеняёте на себя, мистер «спаситель», Ной паршивый и без ковчега! Топайте теперь за нами к горам с голыми ногами, если хотите жить, и не просите помощи. Хотела и вас пристрелить за компанию, да жаль на вас пули. Пусть съедят комары!
Миллиардер, наконец, осознал, в каком ужасном оказался положении. В этом «зелёном аду» не спасут никакие деньги и даже если бы они были в его руках, то предложить их просто некому.
В этом пустынном краю с нездоровым климатом на десятки миль округ не было ни единого населённого пункта, если не считать индейцев, небольшие группы которых скрытно от цивилизованного мира кочевали по всей огромной Амазонской сельве от Анд до Атлантического океана. Полагая белых людей злом, индейцы держались от них подальше и деньги этих «детей природы» совершенно не интересовали.
Дождавшись когда Сэм Халл выбрался на берег, Руса выстрелила из мощного револьвера системы «Smith & Wesson» в топливный бак самолёта, в котором ещё оставалось несколько десятков литров высококалорийного авиационного бензина. Бензин вспыхнул и пробитый в двух местах бак рванул не слабее ручной гранаты. Пламя охватила «Сессну», жадно пожирая всё, что могло гореть, в том числе трупы телохранителя и пилота.
«Удачный выстрел», – подумала Руса: «Когда останки самолёта догорят и погрузятся в заболоченное озеро, станет весьма сложно определить, что произошло с пассажирами...» 
Припоминая, как выглядели берега реки и озера с воздуха, Руса направилась на запад. Место, в котором они приводнились, находилось на самом краю Амазонской сельвы, и за полосой тропического леса, проникавшего по берегам рек едва ли не до Чако, лежала тропическая лесостепь или саванна. Ближе к боливийским Кордильерам  лежали степи или льяносы, как называли такие пространства испано-язычные креолы  и метисы , обживавшие эти территории со сравнительно здоровым климатом, занимаясь земледелием и разведением скота.
По оценкам Русы, плохо слушавшаяся руля «Сессна», приводнилась севернее боливийского города Тринидад и западнее большой реки Маморе. Проще всего было вернуться на восток, и вдоль реки, где встречались асьенды, добираться до Тринидада, но там их могли задержать. Пропажа миллиардера не останется незамеченной. Хорошо, если следы исчезнувшего самолёта будут искать в районе водопадов Игуасу, а если найдутся свидетели полёта «Сессны» в сторону Боливии, чего нельзя было исключать, то в Тринидаде её могут задержать. Слишком уж приметная для этих мест внешность у Русы. При этом ни у неё, ни у Марии не было ни документов, ни денег.
На север пути не было, там лежала тропическая сельва, покрывавшая огромную равнину, протянувшуюся от Анд до Атлантического океана. По этой равнине протекала самая многоводная река мира с многочисленными притоками. По словам европейцев, хоть раз побывавших в амазонской сельве, там находится «зелёный ад».
Оставался единственный путь на запад к горам, где в льяносах можно было встретить небольшую асьенду, хозяева которой не знали о пропаже американского миллиардера, представиться им попавшими в беду путешественниками и с их помощью добираться до Ла-Паса, не привлекая к себе внимания местных властей и полиции. В Боливии проживало немало немцев и Руса могла выдавать себя за немку, а Марию, говорившую по-испански, за свою служанку. Задача прямо сказать, не из лёгких.
Такие, оказавшиеся весьма кстати познания в области географии, Руса получила из учебников, по которым преподают эту науку в старших классах школы.. По этим учебникам учился Богдан, а Руса, «учившаяся вместе с детьми», знакомилась с их учебниками и, имея отличную памятью, хорошо помнила всё что прочитала, представляя себе как выглядит прочитанное на географических картах, а, следовательно, и на местности.   
Полоса тропического леса, росшего на влажной, местами заболоченной низине западного берега озера по оценкам Русы достигала по ширине километра – двух и на преодоления этого, пожалуй, самого трудного участка первого дня пути ушло несколько часов.
Часам к трём после полудня, в самый зной измученные Руса и Мария, наконец, выбрались на сухое место, где лес был не такой густой, и стали исчезать лианы, которые приходилось разрезать единственным ножом, бывшим в их распоряжении – занятие нелёгкое и малоэффективное, набивающее кровавые мозоли на руках.
Американского миллиардера с ними не было. Морально сломленный, жалкий и ничтожный человечек, возомнивший себя одним из властелинов мира,  не смог пройти вслед за женщинами по упавшему бревну через заболоченную протоку, сорвался и упал в воду.
Изъеденное гнусом тело самозваного Ноя, больное воображение которого толкало этого отвратительнейшего из нелюдей к «созданию новой расы богом избранных людей» с помощью самых извращённых методов, пошёл на корм прожорливым пираньям. Помочь ему ни Руса ни Мария не могли, закрыли уши руками, чтобы не слышать жутких криков, и пошли прочь…

*
– Елена Васильевна, я вас предупредил. Что вы намерены предпринять? – Не выдержав затянувшегося молчания, прервал её мысли Белецкий, нервно постукивая пальцами по циферблату дорогих швейцарских часов…    
– Не знаю, Михаил Яковлевич, пожалуй, ничего, – ответила Соколова. – Повторю то, что когда-то написала, поскольку именно так всё и было.
– Но ведь вы, хоть и косвенно, повинны в гибели Сэма Хала. Да, вы не стреляли в него, но, убив пилота и телохранителя и повредив при этом систему управления самолётом, вы изменили курс, приводнившись в сельве, где и принял ужасную смерть человек, брошенный вами на произвол судьбы. Что если наследник Сэма Хала и один из крупнейших банкиров Америки потребует передать вас в руки американского правосудия? Что тогда?
– Михаил Яковлевич, я выполняла свой долг! – Ответила Соколова. – И по прошествии стольких лет вряд ли смогу указать то место, где покоятся останки миллиардера, который был отнюдь не ангелом и на его совести немало человеческих жизней.
– Елена Васильевна, это всё слова. Себя не жалеете, так хоть подумайте о других! – Вырвалось у Белецкого.
– Уж не о вас ли следует подумать? – Посмотрела в глаза Белецкому Соколова.
– Возможно, – буркнул Белецкий. – Я вел служебное расследование, так что и на меня может «вырасти большой зуб» у отпрыска погибшего миллиардера.
– Что же предлагаете вы, Михаил Яковлевич?
– Пока не знаю, – опустив глаза, признался Белецкий. – Я вас предупредил. Обдумайте всё как следует. Время ещё есть. Вполне вероятно, что вас вызовут в Комитет до приезда американца.
– Если так, то спасибо за информацию. Я ухожу. До наступления Нового года осталось не так много времени.
Соколова решительно открыла дверцу автомобиля и вышла из салона.
– Прощайте, Михаил Яковлевич! С наступающим!
«Счастливая!» – Глядя ей вслед, подумал Белецкий. «Соберёт детей и внуков, вместе встретят Новый Год, вероятно последний для СССР…
Нелюбимая, осточертевшая жена укатила под Новый Год в Швейцарию вместе с подругой «в гости к местному Санта Клаусу», Владислав с Жанной встречают Новый Год на даче, а ты, Михаил Яковлевич, будешь сидеть допоздна в своём кабинете один-одинёшенек, пить коньяк под лимон и пялиться в телевизор. Обидно!..»

3.
Несколько послеобеденных часов первого дня нового года Соколова провела за городом на даче Председателя Комитета Государственной Безопасности , куда её отвёз специально присланный автомобиль.
Владимир Александрович слегка приболел. При температуре около тридцати семи страдал от насморка и слегка покашливал. Тем не менее, пригласил к себе Соколову.
– Простите, Елена Васильевна, что не подаю вам руки. Приболел. Врачи выявили инфекционное ОРЗ, так что держитесь от меня подальше.
– Спасибо за предупреждение. Поправляйтесь. Владимир Александрович, не лучше ли перенести встречу на другой день? – Предложила Соколова.
– Увы, нельзя. Завтра вечером в Москву пожалует этот американец, которого, в свете процессов «демократизации советского общества», – Владимир Александрович «надавил» на последние слова, – придётся принять и предоставить ему документы, проливающие свет на гибель его отца мистера Сэма Халла, свидетелем которой были вы.
Я не хочу приглашать его на Лубянку. Там не слишком уютно, так что вы встретитесь здесь, у меня на даче и в моём присутствии. Думаю, что к завтрашнему дню я основательно подлечусь и избавлюсь от насморка и кашля. Однако прежде чем это случится, мне необходимо посмотреть на вас, так сказать познакомиться ещё раз. Ведь прошло столько лет с тех пор как вы уши из Комитета. Это было в семидесятых?
– Да Владимир Александрович. Ушла на пенсию в звании майор. Помню, как вы вручали мне почётную грамоту и памятную медаль.
– И я хорошо вас помню. Кажется, высказал при этом сожаление, что из Комитета уходит такая красивая и полная энергии женщина.
– Да, всё было именно так, – улыбнулась Соколова.
– Вчера прочитал ваше личное дело, хранящееся в архиве. Вы хорошо поработали. Характеристика и отзывы по работе в военное и послевоенное время в основном положительные. Заслуги военного времени отмечены наградами и благодарностями самого Лаврентия Павловича .  Впрочем, имеются и нарекания…
– Догадываюсь о чём речь, – вздохнула Соколова.
– Что вы можете сказать о вашем старом знакомом и бывшем сотруднике Комитета Михаиле Яковлевиче Белецком? – Спросил Владимир Александрович.
Несмотря на то, что Соколова ожидала такого вопрос, он был для неё не простым.
– Генерала Белецкого? – Уточнила она.
– Да.
– Он проводил служебное расследование по факту провала операции «Кузнец» и терзал меня в течение месяца, – призналась Елена Васильевна. – Но за это я не храню на него зла. Он выполнял приказ.
– Это понятно, – согласился Владимир Александрович. – Как лично вы можете охарактеризовать этого человека?
Соколова задумалась и после недолгой паузы ответила так, как думала. Она, как никто другой, хорошо знала Белецкого.
– Амбициозен. Карьерист. Интриган. Неудачник в семейной жизни, компенсирующий неудачи личного плана неодолимым стремлением к власти, к влиянию над первыми лицами страны, стараясь при этом оставаться в тени. Если кратко, то это, пожалуй, всё, – закончила Соколова.
– Достаточно, – согласился Владимир Александрович. – Белецкий теперь большой человек и достиг заметных вершин на партийной работе в аппарате ЦК. К его советам прислушиваются и Михаил Сергеевич и Борис Николаевич, которых он частенько, как говорится, «разводит по углам» и в то же время ведёт свою игру, как вы, верно подметили, оставаясь при этом в тени. Словом, один из так называемых «серых кардиналов» Кремля.
Послышался звонок, и прислуга принесла им чай в фирменных серебряных подстаканниках с эмблемой Комитета и тарелочки с лимоном и печеньем.
– Угощайтесь, Елена Васильевна. Чай отборный, грузинский, из-под Батуми, с лучшей плантации. Лимон оттуда же, а печенье домашнее, особой выпечки.
– Спасибо, Владимир Александрович!
В меру заваренный чай и в самом деле был великолепен, как и домашнее печенье, которое выпекала прислуга – мастерица на все руки.
Допив свой чай и съев несколько печений, Соколова передохнула и приготовилась к продолжению беседы.
После горячего чая Председателя Комитета потянуло на откровенность с умной, тактичной, по-прежнему красивой, обладавшей большой выдержкой женщиной, которая была старше его на четыре года, но выглядела лет на пятнадцать моложе своего возраста, словом – выглядела просто «молодцом»!
– Не жалеете, что ушли из Комитета?
        Соколова промолчала.
– Не опасайтесь, нас никто не прослушивает и не записывает, – напомнил Председатель. – Видите, как я с вами откровенен?
– Вижу, – ответила Елена Васильевна.
– Наслышан о вашей работе в издательстве «Правда», о командировке в Англию и о трагической гибели вашего друга независимого британского журналиста Боба Стилета.
– Он был убит, – побледнев, призналась Соколова.
– Да, вы правы, Стилет был убит, в отместку за помощь, оказанную вашему внуку, которого удалось вырвать из пакистанского плена, – подтвердил Председатель и внимательно посмотрел на Соколову. – Ведь так? Очевидно, вы догадываетесь, чьих рук это дело?
– Догадываюсь, – выдержав взгляд Председателя, – призналась Соколова.
– Трудно в этом признаваться, Елена Васильевна, но здесь я ничего не могу поделать. «Перестройка, разрядка, демократизация, новое мышление», особые отношения с США и прочее… – Тяжело вздохнув, и чувствуя свою вину, признался Владимир Александрович. – Догадываюсь, что с вашим внуком всё в порядке и он в безопасном месте. Не стану спрашивать где… 
– Спасибо, – поблагодарила Председателя Соколова.
– Руки опускаются, Елена Васильевна. Представляете… – Владимир Александрович умолк, задумался и после паузы продолжил. – То, о чём я  сейчас вам расскажу – пусть останется между нами. Понимаете?
– Владимир Александрович, может быть не надо? – Предостерегла настороженная Соколова.
– Думаю, что надо. Вы умная женщина. Возможно, посоветуете, что можно предпринять в данной ситуации.
– Ну что ж, попробую. Хотя какой из меня советчик, – попыталась улыбнуться Соколова. – Владимир Александрович, одиннадцатого декабря теперь уже прошлого года, вы очень правильно выступили по телевидению с заявлением о заговоре западных стран против СССР и их намерения добиться распада нашей страны. Жаль, что не сделали этого раньше.
– Жаль… – Согласился Владимир Александрович. – Председатель Совета Министров меня поддержал, и его убрали . Очень жаль… Тут такая история, Елена Васильевна. Накануне выступления я получил просто убийственную информацию на одного из членов Политбюро и ближайшего соратника Михаила Сергеевича. Информация поступила из нескольких источников, проверенная и перепроверенная. Представляете, наш главный идеолог имеет давнишние контакты с западными спецслужбами. Эти контакты были установлены во время его работы в Канаде с 1973 по 1983 год в должности Чрезвычайного и Полномочного Посла СССР!
Председатель посмотрел на Соколову. Как отреагирует?
Она молчала.
– Вас это не удивляет?
– Увы, нет, особенно, если это главный идеолог, проработавший столько лет в Северной Америке…
– Ах, я проговорился, назвав ближайшего соратника идеологом. Конечно же, вы догадались, о ком идёт речь.
– Об Александре Николаевиче , – подтвердила Соколова. – Интеллектуал, по мнению западных коллег Горбачёва, его правая рука. На Западе прославился речью, посвящённой двухсотлетию Великой Французской революции. Коллега нашего общего знакомого.
– Кого вы имеете в виду, помянув о нашем общем знакомом? – Спросил Председатель.
– Белецкого, о котором мы только что вспоминали. Тоже идеолог…
– Ах, да! Конечно же, это он.
– Таких субъектов, как эти «идеологи», называют «агентами влияния», – задумчиво молвила Соколова. – Что же вы предприняли, Владимир Александрович?
    – Извините, – высморкался в платок Председатель. – Уловил момент, когда рядом с Михаилом Сергеевичем никого не было, и сообщил ему о своих подозрениях. Мне показалось, что он испугался, но быстро взял себя в руки, и тихо, так что мог слышать только я, спросил:
– Ты никому не говорил об этом?
– Нет, никому», – ответил я.
– И не надо. Я сам с ним поговорю. Может быт это ошибка?»
– Исключено, информация многократно перепроверенная, – попытался возразить я.
– Не смейте так думать о наипреданнейшем делу Партии человеке!» – Возмутился Михаил Сергеевич. – И не смейте никому об этом рассказывать! Я приказываю!
– С тех пор прошло почти три месяца. Я неоднократно пытался подловить Михаила Сергеевича, поговорить с ним наедине, Спросить, состоялась ли беседа и что он думает делать дальше. Просил принять. Однако Михаил Сергеевич всячески избегает меня, отказывается принять и обсудить проблему . Уж и не знаю, что теперь думать, – признался Председатель. – Что делать? Ума не приложу, – добавил он и развёл руками. – Что вы могли бы посоветовать, Елена Васильевна?
– Думаю, что Александр Яковлевич, как и многие другие – лицо неприкасаемое. Генсек его прикрывает, поскольку цели у них общие.
– Какие же это цели? Хочу услышать ваше мнение.
– Скажу, но, возможно, вы мне не поверите, – ответила Соколова. – У нас грядёт смена общественно-политической системы.
– Что вы имеете в виду? – Насторожился Председатель.
– Под разными масками, такими, как стремление к так называемому «социализму с человеческим лицом» готовится реставрация капитализма.
– Да, я думал об этом, – вздохнув, признался Председатель и потёр лоб. – Но ведь помимо означенных лиц есть Партия, есть здоровые силы в Партии, которые этого не допустят! Наконец, зачем тогда эта возня с подписанием нового Союзного договора, с которым «носится» Горбачёв? Он что не понимает, что происходит? Не понимает, что творит?
– Вполне возможно, что новоиспечённый Президент , ослеплённый «собственным мессианством», до конца и не понимает «что творит», но рядом с ним и за океаном умные советчики, которые знают что делают. Не без их старания Горбачёву присвоили Нобелевскую премию , которая вскружила ему голову. Теперь он и вовсе – гарант территориальной целостности и правопорядка в нашей стране , а случись беда, ни за что не ответит.
Что касается Партии, то после изъятия из Конституции шестой статьи , её пинают все кому не лень и она не держит удара, вяло оправдываясь и отказываясь от власти. По сути её добивают, чтобы воплотить корыстные планы. Ведь реставрация капитализма это присвоение огромных кусков общенародной собственности, за которой уже выстроилась очередь «из своих». Вы понимаете кто эти люди? А Партия аморфна и полностью контролируется руководством, любая критика которого чревата изгнанием «диссидентов» из «стройных партийных рядов». Именно так поступили со мной год назад и вам, Владимир Александрович, об этом известно.
– Известно, Елена Васильевна, – признался Председатель. – Не хотел напоминать, расстраивать вас.   
– Владимир Александрович, давайте вернёмся к цели нашей встречи, – сменила тему Соколова. – Надеюсь, что меня не выдадут на расправу ЦРУ, обвинив в убийстве американского миллиардера Сэма Халла?
– Что вы! Об этом не может быть и речи! Максимум, на что мы и вы, Елена Васильевна, можем согласиться, так это на вашу поездку в Южную Америку, поскольку только вы сможете указать место гибли мистера Халла, на котором вполне возможно возведут памятник.
На этом будет настаивать его сын, и «сверху» будут давить на меня, а я в свою очередь на вас, убеждая помочь миллиардеру и крупнейшему банкиру в этом деле. Ваша «парагвайская спутница» Мария Крестовская, проживающая во Владивостоке, уже призналась, что совершенно не ориентируется на местности и смутно помнит, что с ней происходило в далёком 1958 году.
Мистер Натаниель Халл весьма влиятельная фигура в США, к тому же инвестирует огромные средства «в наше будущее». Его финансовой поддержке во многом обязаны и Горбачёв, и Ельцин и многие другие «наши демократы», в том числе и ваш старый знакомый Михаил Яковлевич Белецкий. Заметьте, именно он, без моего ведома, первым примчался к вам с сообщением о прибытии в СССР потомка миллиардера, пропавшего Южной Америке более тридцати лет назад.
– Он предупредил меня о предстоящей встрече с вами, Владимир Александрович, причём пугал «весьма серьёзными последствиями». Эти слова принадлежат Белецкому. – Соколова вопросительно посмотрела на него.
– Аналитик, догадлив, – высморкавшись в очередной раз, сообщил Председатель.– Признаюсь, Елена Васильевна, вчера я прочитал ваш отчёт о командировке пятьдесят седьмого – пятьдесят восьмого годов. – Подняли из архива, бумага пожелтела, но текст отпечатан на хорошей пишущей машинке. Сейчас часть вашего отчёта, то, что касается ваших «приключений» в Южной Америке, срочно переводят на английский язык с его американизмами специально для этого мистера Халла младшего. Знаю, что вы в совершенстве владеете этим языком. Прошу вас прочитать текст, который вам доставят на дом, и если понадобиться – отредактировать.
– Сама печатала на механической пишущей машинке немецкой фирмы «Рейн-Металл» с русским шрифтом, – призналась Соколова. – Присылайте перевод, обязательно прочитаю.
– Спасибо. Хочу отметить, что у вас, Елена Васильевна, богатая фантазия. Читаешь, словно приключенческий роман. Жаль, что нельзя издать.
– Ну почему же, лет через двадцать можно, если, конечно отчёт не уничтожат.
– Подождём, но я вряд ли доживу до того прекрасного времени, так что прочитал в оригинале и сейчас задам вам очень важный вопрос, от которого зависит многое. Скажите, всё, что вами написано – правда. Подумайте и скажите. Всё останется между нами. Я подожду.
– Почти, – после недолгой паузы призналась Соколова, добавив: – то, что касается моих приключений в Южной Америке – чистая правда.
– Спасибо за откровенность, – поблагодарил Председатель. – Вы пишете, что застрелили из «Браунинга» телохранителя и пилота. Значит, в миллиардера вы не стреляли?
– Не стреляла, Владимир Александрович, ни из дамского «Браунинга», который мне передал полковник Павлышев, ни из мощного револьвера «Smith & Wesson», которым завладела, застрелив телохранителя Сэма Халла. Миллиардер шёл за нами, однако не смог пройти по естественному мостику из упавшего дерева, сорвался, упал в протоку, кишевшую пираньями, которые его съели. Ни я, ни Мария, которая была ни в себе и следовала за мной словно тень, не могли ему помочь. Было именно так, – подтвердила Соколова. – Почему вас интересуют такие подробности?
– После того, как вы укажете хотя бы приблизительное место гибели Сэма Хала, рабочие перероют всё вокруг и найдут его кости. И не дай бог, если в его черепе или ещё где-нибудь обнаружатся отверстия от пуль. Вы понимаете, Елена Васильевна, что его сын и наследник мистер Натаниэль Халл, обвинит нас и, прежде всего, вас в преднамеренном убийстве?
– Он не сможет этого сделать. Я не стреляла, – с твёрдостью в голосе твёрдо ответила Соколова
– Поверьте, словно камень упал с сердца! – Облегчённо вздохнув, признался Председатель, и дотоле озабоченное лицо его посветлело.
– Слава богу! Думаю, что теперь вам ничего не грозит, а вашу поездку, лучше сказать, миссию, будут освещать пресса и телевидение. Белецкий просто желал попугать вас, так сказать поиграть на нервах. Вероятно, не может вам чего-то простить? 
– Не может, – вздохнув, согласилась Соколова. – Впрочем, уверена, что вы всё знаете. Не будем об этом. Сейчас в боливийской сельве разгар лета. Очень жарко и влажно, а мне далеко не тридцать семь, – напомнила она, дав понять, что готова дать своё согласие.
– Естественно, Елена Васильевна! – Обрадовался Председатель, окончательно расчихался, несколько раз извинился, вытирая нос и слезившиеся глаза свежим, третьим по счёту платком, и предложил. – Подумайте, и назовите месяц, не позже мая, когда вам будет удобно вылететь в Боливию. Не спешите, это пока терпит. Обещаю, что ваша командировка по заданию Комитета будет хорошо оплачена, и вас будет сопровождать наш офицер. Майор государственной безопасности Мирослава Болуб.
– Женщина?
– Да. Ей тридцать два года. Не замужем. Дисциплинированная, аккуратная, доброжелательная, однако не слишком общительная. Коллеги в шутку зовут её «Голубь Мира». Мира – это сокращённо от Мирослава, – охарактеризовал Председатель майора Голуб, с которой, впрочем, познакомился совсем недавно.
– Вы довольны сопровождающим?
«Уж лучше бы был мужчина», – подумала Соколова и ответила.
– Посмотрим.   
– Вот и хорошо. Завтра вы познакомитесь и с мистером Халлом и с майором Голуб, – отворачиваясь от Соколовой, новь расчихался Председатель.
«Нерешителен», – покидая дачу Председателя Комитета, подумала о нём Соколова. –  «Нет, не боец вы, Владимир Александрович, не боец…»      

4.
Пятнистый «Ирокез» , любезно предоставленный мистеру Халлу военными, завис над зеркалом небольшого заболоченного озера, каких множество в боливийской сельве, занимающей северо-восточную часть обширной и малоосвоенной страны, столица которой разместилась в Высоких Андах близ высокогорного озера Титикака , которым Соколова полюбовалась спустя 33 года с высоты птичьего полёта, когда вертолёт вылетал из Ла-Паса.
Маленькое безымянное озеро в сельве не шло ни в никакое сравнение со всемирно известной «голубой жемчужиной» Анд, как называют озеро Титикака, на берегах которого притаились останки древних цивилизаций, возможно самых древнейших на Земле, да и во многом загадочное до наших дней высокогорное озеро, по мнению многих геологов когда-то было океанским заливом и уже тогда на его берегу находился морской порт. Давно это было, тысяч сто лет назад, а то и больше.
Однако и заболоченное, прежде никому неизвестное маленькое озеро в сельве, окаймлённое вечнозелёным тропическим лесом теперь часто упоминалось в мировых новостях, поскольку там разворачивались поиски останков миллиардера Сэма Халла, пропавшего треть века назад 1 апреля 1958 года во время полёта спортивно-прогулочного самолёта «Сессна». И вот, спустя столько лет в Советском Союзе была найдена участница того полёта, бывший офицер КГБ, выжившая во время падения самолёта и согласившаяся указать место трагической гибели отца одного из богатейших людей Америки банкира Натаниэля Халла, занятого поисками своего родителя. 
Столицу Боливии, которая за прошедшее время сильно изменилась, в виду строительства высотных башен в деловом центре и сильно разросшихся фавелл на окраинах, Соколовой удалось осмотреть во время трёхчасовой экскурсии, устроенной специально для неё. Хотелось заглянуть на авениду Сан-Мигель, однако, не представляя, чем это может обернуться для гостеприимных супругов Куэвас, принимавших треть века назад агентов советского КГБ, она не решилась потревожить их. Да и живы ли они? Ведь прошло столько лет…
– Не мучайтесь, леди Руса, ведь так вас называл мой отец? – Обратился к Елене Васильевны Соколовой Натаниэль Халл, сопровождавшие её в поездке по городу, и пояснил. – Сеньор Куэвас, который в те годы, сам не ведая того, работал на советскую разведку, предоставив свой дом в распоряжение вашего резидента в Боливии и Парагвае, в шестидесятые годы перебрался в Аргентину, где и скончался в середине восьмидесятых. Так что вам не удастся увидеть ни его самого, ни его супруги, которая умерла в прошлом году. Увы, все мы смертны…
С вами легко и приятно беседовать, вы прекрасно владеете английским языком его американским диалектом! – Добавил миллиардер.
– Профессиональные навыки, – призналась Соколова. – Однако, как вы угадали, что я подумала о супругах Куэвас? – Удивилась Соколова.
– Умею читать чужие мысли, – похвалился Натаниель – мужчина сорока трёх лет от роду и очень походивший на своего отца, каким его запомнила Соколова. Халл младший был невысоким, чернявым, коротконогим и нескладным человеком с выпученными глазами и полными, неестественно красными, влажными губами, которые довольно часто облизывал кончиком языка.
– Ваш отец обладал даром гипноза и вы, как видно, не обделены способностями, –  подметила Соколова, доставив этими словами удовольствие Халлу младшему. – Спасибо за предупреждение, я постараюсь думать осторожнее. Ваш отец посвятил меня в некоторые семейные тайны, упомянув, что в детстве вы страдали эпилепсией. Каково ваше здоровье сейчас?
– Хвалиться нечем, – признался Натаниэль, – но у нас хорошая медицина. Приступы к счастью не часты и непродолжительны. Зато вы, леди Руса, в свои семьдесят лет, которые вам никто не даст, выглядите просто великолепно! По-прежнему красивы и, вероятно, здоровы. Ещё бы – мать четверых детей! Эффектно выглядите в джинсах и кроссовках. К тому же у вас роскошные светлые волосы, без видимых признаков седины. Легко перенесли перелёт, да и жара вам нипочём! Как вам всё это удаётся?
– Хорошая наследственность. Кроме того, веду здоровый образ жизни, а для волос есть хорошая краска. Что касается жары, то вы преувеличиваете, устала… – Призналась Соколова.
– Не поверю! В отличие от меня и профессора Коэна, который с нетерпением ожидает вас, вы выглядите великолепно! Глядя на вас, понимаешь, почему мой несчастный папа, называл вас «самой красивой жемчужиной» в своей коллекции и сравнивал с царицей Нефертити! – Упражнялся в эпитетах Халл младший, во время перелёта из Тринидада , где на базе ВВС Боливии военные выделили миллиардеру Натаниэлю Халлу лучший вертолёт американского производства и новейшей модификации.
– Кто этот профессор Коэн? – Спросила Соколова.
– Крупнейший антрополог и анатом из Калифорнии. Летом там тоже жарко, но сухо и климат здоровый, а здешняя жара при высокой влажности измучила его, хотя мистер Коэн лет на десять моложе вас. Прочитав ваш отчёт, составленный для начальства после возвращения из командировки треть века назад, я переслал сюда по факсу те страницы, где описан ваш маршрут от аварийного приводнения «Сессны» до места гибели отца с указанием примерного расстояния и направления движения по компасу. Удивляет, точность вашего отчёта, однако случилась оказия. Пока вы получали визу, и ваш КГБ оформлял вашу командировку, мои люди здесь покопались и обнаружили скелет, который исследовал профессор Коэн.
– Вот как? Тогда зачем же здесь я? – Удивилась Соколова.
– Увы, вышло досадное недоразумение. Мистер Коэн изучил найденные останки и пришёл к выводу, что скелет принадлежит индейцу, погибшему в этих местах лет десять назад.
– Он не мог ошибиться?
– Нет, профессор Коэн опытный антрополог. Исследовав череп, он восстановил лицо индейца, по методу вашего профессора Герасимова , о существовании которого я даже не подозревал. Кроме того, рядом с индейцем найдены нож, копьё и прочие атрибуты охотника, бродившего по сельве в поисках дичи. Так что придётся продолжить поиски с вашей помощью, и мы приступим к ним сегодня после небольшого отдыха.
  – Скажите, мистер Халл, как вам удалось присвоить страницы секретных материалов и передать их по факсу в Америку? Кто вам это разрешил? – Спросила миллиардера Соколова.
– Секретных? – Удивился Халл младший. – Но ведь прошло тридцать три года, к тому же теперь, после вашей перестройки наши страны стали партнёрами. Теперь мы не враги, и уже очень скоро, вероятно в этом году, вы покончите с коммунизмом, избавитесь от балласта в виде «союзных республик» и станете составной частью свободного мира.
– Откуда вам это известно, что «очень скоро, что в этом году»? – Спросила Соколова, которую охватил озноб и это в такую жару! Она предчувствовала беду, но всё же… – В марте у нас был Референдум  и три четверти населения СССР высказались за обновлённый Союз!
– Но ведь четверть населения, при том в ваших «передовых республиках», высказалась против, за немедленное предоставление независимости, – ухмыльнулся Халл младший. – Кроме того, ваша правящая элита в лице президента Ельцина и его окружения, на стороне «протестантов». Что касается  большинства, то в данном случае народ ничего не решает. Поверьте, это так. А президент Горбачёв настолько запутался в «своей перестройке», что готов всё сдать и покинуть из страны. У меня есть немалые финансовые интересы в вашей стране, так что я хорошо информирован, – признался Натаниэль Халл.
– Вы на редкость откровенны и в самом деле хорошо информированы о том, что происходит в моей стране, – взяла себя в руки Соколова. – Вы встречались с Председателем КГБ, который предоставил вам секретные документы и организовал мою поездку в Южную Америку на поиски останков вашего отца. Вы говорили с Председателем? Он согласен с вашими доводами?
– Об этом мы почти не говорили, но я понял, что мистеру Председателю, как вы его называете, всё известно и он пребывает в некоторой растерянности. Что касается вас, леди Руса, то, признаюсь, я удивлён! Вы, такая умная женщина. Неужели вы этого не знаете? Впрочем, скоро всё увидите сами… – добавил хорошо информированный американский банкир и миллиардер, и пояснил: – Видите ли, ваша страна не чужая для нашей семьи. Мои предки по материнской линии проживали в Житомире, откуда полтора века назад перебрались в Германию и далее в Америку. Поэтому я с интересом слежу за тем, что происходит у вас, поддерживаю ваши реформы, и приступил к финансированию ряда совместных проектов.
Впереди у вашей страны нормальное демократическое будущее. Вы очень богатая страна и это несправедливо, что ваши ресурсы недоступны для цивилизованного человечества. Вы тратите огромные средства и силы на производство продукции, которую можно приобретать в обмен на полезные ископаемые, лес, плодородные земли, чистую воду и так далее. Скоро ваши новые лидеры примут в качестве основного закона «Соглашение о разделе продукции»  и вы заживёте безбедно, получая прибыль и практически ничего не делая, лишь подсчитывая доходы и управляя из офисов. Так живут многие станы с богатыми ресурсами.
– Африка, Латинская Америка и Ближний Восток. Вы имели в виду эти страны?
– И их тоже, – подтвердил Халл младший.
– Но ведь это, по сути, колониальная политика в отношении стран, продающих свои ресурсы и передающих западным компаниям территории для последующих разработок! – Возмутилась Соколова. – Что касается офисов, то они лишь для малой части населения, а большая часть лишняя, живёт в лачугах и нищенствует!
– В какой-то мере это так, но в условиях глобализации это оправдано. Согласно вашим доводам, которые давно устарели, даже Соединённые Штаты Америки немножко колония, поскольку на её территории есть предприятия, принадлежащие иностранным фирмам, в том числе японским, корейским и даже китайским. Что касается Китая, то и там немало предприятий, принадлежащих иностранцам. А лишние люди есть везде и могут жить на пособия. В Африке – это продовольственная помощь, у вас это будут полновесные доллары. Привыкайте, леди Руса. После того, как плачевно заканчивается семидесятитрёхлетний коммунистический эксперимент, иного не дано! – Закончил Натаниэль Халл, повторяя по сути то же самое, что и либерально настроенные «народные депутаты новой волны» на многочисленных московских митингах и собраниях. 
Миллиардер не успел, да и не желал выслушать какие-либо возражения. Вертолёт завис над очищенной от леса площадкой на берегу озера, где восемь месяцев назад индейцами, кочующими по сельве, были обнаружены останки «Сессны» и обглоданные пираньями скелеты телохранителя и пилота американского миллиардера Сэма Хала, владевшего в пятидесятых годах огромной асьендой в соседнем Парагвае, где он занимался «весьма странными делами».
Какими – Халл младший естественно знал. Это Соколовой удалось выяснить, задав ему несколько вопросов. Да и её отчёт с подробным описанием экспериментов по созданию «новой расы» на такой же «новой Земле обетованной» от красавиц всех известных рас и семени его отца, одержимого «идеей нового Ноя – спасителя человечества» от неизбежной ядерной войны и нового потопа, помог мистеру Халлу младшему понять «масштабы задуманного» Халлом старшим.
Другая сторона его былой деятельности – финансирование исследований в области генетики и создания этнического оружия специалистами Третьего рейха, переправленными в Парагвай, была не менее зловещей, так что Натаниэль Халл об этом помалкивал и следил чтобы информация, компрометирующая его отца, наказанного ужасной смертью, не просочилась в прессу.  Потомку Сзма Халла достались его дневники, которые Натаниэль хранил в личном, никем кроме него не вскрываемом и несгораемом сейфе, который, пожалуй, уцелел бы и в эпицентре ядерного взрыва.
– Узнаёте это место, леди Руса?
– Узнаю, – ответила Соколова, припоминая аварийную посадку на водную гладь озера, которая случилась треть века назад. – А это что? – Указала она на несколько аккуратных домиков, установленных на очищенной от тропического леса площадке, две цистерны с очищенной водой и трещавший на краю леса мощный электрогенератор.
– В собранных на месте домиках  размещены рабочие, которые перекопают место, на которое вы укажете, и найдут останки отца. Им место не здесь, а в нашей семейной усыпальнице. В одном из таких домиков поселитесь вы со своей спутницей, – взглянув на Голуб, пояснил Натаниэль Халл.
Вертолёт приземлился, и Елена Васильевна в синих джинсах, облегавших её по-прежнему стройную фигуру, в белой, свободного покроя блузе, и белых кроссовках  ступила на землю Амазонии спустя 33 года и десять дней. За ней и Халлом младшим последовали майор Государственной безопасности Мирослава Голуб, сопровождавшая согласно договорённости Соколову в такой необычной командировке, двое могучих телохранителей миллиардера – белый и темнокожий, а так же скромный «десант репортёров» из двух мужчин и миниатюрной женщины – корреспондентки агентства «Ассошиэйтед пресс» Хелен Эйр. Именно той самой «крошки» Эйр и подруги Генри Роулинга, с которой Соколова была знакома. Такое совпадение не могло оказаться случайным, и Елена Васильевна понимала, что канадка Эйр, перешедшая на работу в американское информационное агентство, работает, как и её друг и любовник Роулинг на ЦРУ. Так что следовало быть с ней поосторожней.   
Эйр поздоровалась первой и во время полёта пыталась разговорить Соколову, начав с комплиментов в её адрес, однако это у неё не получилось. В коротком разговоре лишь выяснилось, что Эйр теперь гражданка США, а в «Ассошиэйтед пресс» её устроил Роулинг, который в настоящий момент находится в СССР.
Апрель – середина осени в южном полушарии. По-прежнему жарко, около тридцати градусов по Цельсию, но нет частых дождей, и жара переносится легче, чем в январе или феврале .
– Этот домик для вас, леди Руса, буду и в дальнейшем звать вас так, как называл отец, располагайтесь. В палатку проведено электричество, есть холодильник с освежающими напитками, душ с очищенной водой, биотуалет, установлен кондиционер, так что можно отдохнуть от жары. Домик просторный, разделён на три спальные комнаты, общую столовую и места общего пользования. В домике разместитесь вы, ваша спутница и мисс Эйр. Спальную комнату выберете себе сами. Не возражаете?
– Ну что ж, поскольку мы здесь единственные женщины, то не возражаю, тем более, что я давно знакома с Хелен, которая, как правило, появляется в моей стране на пару с ещё одним моим знакомым – Генри Роулингом, – ответила Соколова, посмотрев на Эйр.
– O’Key! – Обнажив великолепны протезы, Натаниэль Халл наградил всех ослепительной голливудской улыбкой. – Встретимся через час, Осмотрим останки «Сессны» и кости застреленных вами телохранителя и пилота. Вероятно, вы собственноручно убили многих людей, поскольку воевали против нацистов?
– Нет, мистер Халл. Только этих, – призналась Соколова, не упомянув матёрого ЦРУшника Яна Нильсена, которого застрелила в мае 1958 года в Гамбурге, в номере отеля «Атлантик Кемпински».
– Хотите полюбоваться на их скелеты?
– Нет, не хочу.
– Не стану настаивать. А отец? Согласно вашему отчёту, косвенно вы были повинны в его смерти.
– Только косвенно. Не измени ваш отец маршрут полёта в сторону водопадов Игуасу, всё могло бы закончиться менее драматично.
– А как же телохранитель?
– Он был вооружён. Его мне пришлось бы застрелить в любом случае. Зато климат у озера Титикака здоровый, нет ни гнуса, ни пираний, так что мистер Сэм Халл остался бы жив. В отличие от «некоторых», я не кровожадна…
Халл младший и бровью не повёл, «проглотив неприятную пилюлю» в виде намёка на специфическую жестокость своего отца.
– Готов поверить, если в останках несчастного отца, которые мы обязательно разыщем с вашей помощью, не окажется следов от пуль. – С этими словами Халл младший вцепился в Соколову взглядом чёрных гипнотизирующих глаз.   
– Мистер Халл, не смотрите на меня так! В 1958 году при составлении отчёта для меня не было смысла искажать текст!
Взгляд американца угас.
– Читал страницы из вашего отчёта. Супер! Хотите, профинансирую блокбастер о ваших приключениях? В Голливуде состряпают сюжет, в котором вместо папы будет какой-нибудь злодей. На главную роль подберут супермодель с лицом, похожим на ваше. Выберете сами. Они и для вас подберут роль, с миллионным гонораром. Как вам моё предложение?
– Спасибо, не надо беспокоить Голливуд! – Решительно отвергла Соколова. – «И в самом деле «состряпают» пройдохи-киношники»,  – подумала она, припомнив далёкий 1947 год, свой первый послевоенный отпуск, поездку всей семьёй в Пицунду, неожиданную встречу с товарищем Сталиным и его окружением, беседу с Берией и его комплименты с предложением «позвонить на Мосфильм и заказать для такой красивой женщины кинофильм с главной ролью». Тогда Лаврентий Павлович мог сделать всё, что угодно, как и этот толстосум сейчас.
– Скажите, мистер Халл, – спросила Соколова, убедившись, что они отошли довольно далеко от компании журналистов и их не услышат. – Вы, вероятно, пролетали над Чако, над тем районом, где располагалась асьенда вашего отца?
– Пролетал и высаживался в нескольких местах, в том числе и там, где находился  Содом. А что? – Американец вопросительно посмотрел на Соколову.
– Там что-нибудь сохранилось?
– Практически ничего. Водоёмы, питавшиеся насосами, высохли, растительность погибла, остатки строений разрушили и растащили индейцы. Не сохранились даже пирамиды, поскольку были не столь крупными, как в Египте. Всё растащили неутомимые гуарани. Кругом лишь пустыня…
– А немецкие поселенцы, что стало с ними?
– Там тоже пусто. Очевидно, перебрались в другие места.
– И продолжили свои преступные исследования?
– Этого я не знаю, – пожал плечами Натаниэль.
– А женщины, их дети, которых наплодил методом «непорочного зачатия» ваш отец? Куда подевались они – ваши сводные братья и сёстры, которых мне довелось видеть детьми во время мистерии, устроенной Сэмом Халлом возле пирамид?
– Увы, к сожалению, этого я не знаю. В то время я был ещё ребёнком, а мать ненавидела отца и даже обрадовалась его гибели, по сути, исчезновению. Что касается потомков Сэма Халла, наверное, они выросли и разъехались. Так что теперь и у меня немало родственников по всей Южной Америке и не только. Отец постарался…
Халл младший и законный наследник миллиардера-греховодника с жадностью осмотрел Соколову, фигура которой, несмотря на возраст, была по-прежнему «на высоте», – и, облизав губы, посетовал:  – Жаль, что мы с вами не породнились, с помощью папочки, жаль! Вы истинная леди! Вы королева! – И тут же, не делая паузы и сверля её гипнотическим взглядом, задал неожиданный, коварный вопрос. – А как же ваша дочь по имени Вера, родившаяся в январе 1959 года? Не папочкина ли эта работа?
Судя по срокам, вполне возможно. Если это так, не скрывайте, признайтесь и у меня появится вся в вас сестра-красавица, фото которой мне показали в Москве, и она сможет перебраться в США, жить в шикарном доме, в красивом месте на берегу океана.
– Натаниэль! – Медленно приходя в себя после продолжительной паузы, унимая дрожь и гнев, собираясь с силами и проклиная того неизвестного в Москве, кто рассказал американцу о Вере и передал ему её фотографию, вскричала Соколова. – Выбросите из головы такие мысли! У моей дочери другой, достойный отец! – Елена Васильевна смерила Хала младшего презрительным взглядом, добавив, – простите за резкость, мне необходим отдых, я очень устала. Встретимся через час.

* *
В домике, куда сразу же ушла Соколова, взволнованная и расстроенная неприятным разговором с Халлом младшим, её ожидали Голуб и Эйр. Хелен успела наделать кучу фотоснимков ещё во время полёта и меняла плёнку, пытаясь разговорить Мирославу, которая неплохо владела английским языком, однако та лишь скупо отвечала на вопросы американки, которой стала миниатюрная канадка, недавно перебравшаяся в Нью-Йорк и получившая вид на жительство.
– Что с вами, миссис Соколова, на вас нет лица! Вы здоровы? – Всплеснула руками Эйр.
– Ничего, Хелен, просто устала…
– Слава богу! А то я испугалась. Нешуточное путешествие в ваши-то годы! – Вы умеете пользоваться биотуалетом? – Тут же озадачила американка русскую леди новым и вполне конкретным вопросом.
– Не беспокойтесь, Хелен, как-нибудь разберусь.
– Он там, указала Эйр на дверцу. Там же умывальник и душ. Жарко, приходится постоянно пить «колу», и, естественно, пользоваться «благами цивилизации». Не бегать же в лес!
– В лес лучше не заходить, – Предостерегла Эйр Соколова. – В лесу гнус, который нагрянет и к нам с наступлением темноты. Тогда из домика лучше не выходить, но здесь нам ничего не угрожает, на окнах противомоскитные сетки, работает кондиционер, имеется крем от укусов.
– Я слышала о москитах, свирепствующих в южноамериканской сельве, – призналась Эйр. – Говорят, что они могут заживо съесть человека?
– Могут, – вспомнив жалкого, плакавшего, жалобно нывшего, изъеденного гнусом и расчёсанного до крови миллиардера Сэма Хала, уныло шлёпавшего по сельве в загаженных шортах и нелепых сандалиях следом ней и Марией…
– Есть что-нибудь кроме «колы»? – открыв дверцу холодильника, спросила Соколова.
– «Пепси», – хмыкнула Эйр. – Впрочем, посмотрите в холодильнике. Помимо прохладительных напитков имеются бутерброды и пицца. Да, есть ещё бутылка виски. Охлаждённое. Хотите выпить? – Загорелись глаза Эйр.
– Нет, Хелен, спасибо. В другой раз.
– Елена Васильевна, выберите для себя спальную комнату, – напомнила Соколовой Голуб. – Две остальные комнаты мы разыграем с мисс Эйр.
– Выбираю с окошком на юг, – окинула взглядом Соколова помещения довольно просторного и уютного домика, которому могли позавидовать подмосковные дачники.
Мягко гудел кондиционер, и в домике из фанеры, пропитанной водоотталкивающим составом, было вполне комфортно, но после зноя очень хотелось пить.
Соколова заглянула в холодильник и обнаружила на полочке персиковый компот в металлической банке, «затесавшейся» среди стеклянных бутылок с «кока-колой». Там же стояла бутылка очевидно дорогого качественного виски.
«Дан Биган», – прочитала Соколова.
«Такой шотландский виски восьмилетней выдержки предпочитал Боб Стилет. Пожалуй, можно немного выпить перед сном и помянуть Стилета», – подумала она, доставая банку с компотом. Потянув за кольцо на крышке, открыла и, заметив на столике чистый стакан, наполнила соком, с удовольствием, мелкими глотками, так, чтобы не застудить горло, выпила, утолив жажду. Затем соблазнилась и съела консервированные персики.
Голуб тоже изрядно проголодалась и с аппетитом поглощала, не удосужившись разогреть, нарезанную крупными кусками пиццу, запивая шипучей «кока-колой». Предложила пиццу Соколовой, однако Елена Васильевна отказалась и от пиццы и от бутерброда с сёмгой. Есть не хотелось.
– Ну и жара! – Доев пиццу и допив «колу», посетовала Голуб. – Одна надежда, что мы в южном полушарии и впереди зима, когда станет немного прохладнее. Как вы думаете, Елена Васильевна, долго мы здесь пробудем.
– Не знаю, Мира. Вероятно, пока не отыщем останки отца мистера Натаниэля Халла. Хелен – вольная птица, может улететь в прохладный Ла-Пас в любое время, но нас не отпустят до тех пор, пока профессор Коэн не идентифицирует найденные останки.
– Их ещё следует отыскать, – буркнула Эйр. – А вы, мисс Голуб, не составите мне компанию. Так и хочется открыть эту красивую бутылку! Я пробовала «Дан Биган». Отменный виски, к тому же охлаждённый.
Голуб вопросительно посмотрела на Соколову.
– Не возражаю, – после недолгой паузы согласилась Елена Васильевна. – Открывайте бутылку, Хелен. Мне чуть-чуть.
Эйр уверенно откупорила бутылку и налила себе и Голуб грамм по сто. Соколовой вполовину меньше.
– За что будем пить? – Поинтересовалась она.
– За успешные поиски? – Предложила Голуб.
– За любовь! – Поправила её Хелен. – Мы женщины свободные и не можем не желать любви! – Подмигнула миниатюрная американка рослой поджарой Голуб. – Я права, миссис Соколова?
Елена Васильевна промолчала, отпив из стакана глоток крепкого элитного напитка, помянув при этом Боба Стилета – видавшего виды мудрого репортёра, который мог бы ей дать добрый дружеский совет.
Взглянув на часы – оставалось ещё минут сорок, Елена Васильевна прошла в свою комнату, переоделась в предложенный ей халатик, приобщилась к «благам цивилизации», которых ещё не было в СССР, приняла душ и, вернувшись, прилегла отдохнуть поверх тонкого покрывала на складную кровать, застеленную свежим бельём. Закрыла глаза, желая немного подремать…
Эйр повторила порцию виски и принялась болтать пустякам с Голуб. Интересовалась кремом для лица, которым она пользуется, затем поинтересовалась её службой в сотском КГБ,  занимается ли она гимнастикой с целью коррекции фигуры, поинтересовалась, почему та не замужем, однако разговорить скупую на слова Мирославу ей так и не удалась.
Последовав примеру Соколовой, Голуб приняла душ и уединилась в своей комнате, оставив Эйр один на один с недопитой бутылкой. Хелен плеснула себе ещё сто грамм, запила «колой» и закусила кусочком пиццы. Опьянев, присела в удобное плетёное кресло и задремала под ровное жужжание кондиционера.

*
Руса пыталась припомнить маршрут тридцатитрёхлетней давности от берега озера, к которому ветер прибил «Сессну» до того места, где на краю заболоченной, питаемой рекой сельвы, за которой вплоть до Анд простирались сухие редколесья и льяносы, им повстречалась Пума с детёнышами.
Где-то посредине, примерно в полутора километрах от берега озера, тлели уже треть века кости несостоявшегося Ноя в лице лишённого власти и денег миллиардера-неудачника Сэма Хала.
Не сумел «самозваный Ной», возомнивший о себе невесть что, пройти следом за женщинами по замшелому полусгнившему стволу упавшего дерева через глубокую промоину, полную зелёной от водорослей воды, кишевшей всякими гадами, в том числе беспощадными пираньями. Сорвался и был изглодан заживо…
Теперь предстояло повторно пройти тот маршрут и найти место кончины Сэма Хала. Сохранилась ли та промоина? Не исчезла ли в один из сезонов сильнейших тропических ливней, когда огромные массы разбухшей земли вперемежку с поваленными деревьями буквально «плыли», перемещаясь по ровной поверхности сельвы?
Незаметно как, задремала и погрузилась в ещё более отдалённые, странные и совсем не ко времени воспоминания-сновидения, которых, впрочем, не запомнила, поскольку скоро её растормошила Голуб
– Елена Васильевна, проснитесь! Мистер Халл ждёт нас.

* *
Утром, едва взошло солнце, отряд из дюжины рабочих, прорубавших дорогу в сельве незаменимыми мачете, а так же Натаниэль Халл, с телохранителями и журналистами, готовившими на ходу свои репортажи, украшенные фотографиями Елены Васильевны Соколовой, которую сопровождала майор Голуб, продолжили поиски останков мистера Халла-старшего, поскольку  вчерашний день не принёс результатов.
С тех пор, как в этих местах приводнилась «Сессна», прошло тридцать три года и узкий, местами заболоченный участок тропической сельвы, орошаемый озером, упиравшийся на юго-востоке в подъём с редколесьем сильно изменился, хоть и не увеличился в размерах. Вот и нагромождение камней, где отдыха пума с детёнышами. Соколова узнала это место, припоминая, что Сэм Халл,  сорвался со скользкого замшелого ствола упавшего дерева в глубокую, заполненную водой промоину метрах в трёхстах к востоку от этих камней.
– Леди Руса, подключайте свою память, пока не наступила жара! Если не найдём это место сегодня, то будем искать завтра, послезавтра и так, пока не перекопаем всю сельву, – озвучил свои планы непреклонный потомок «самозваного Ноя». Вчера вечером у Халла младшего случился приступ эпилепсии. Ночью он плохо спал и очень боялся повторного приступа, а потому выглядел утомлённым и раздражительным.
– Я постараюсь, Натаниэль, – ответила Соколова. Ей было нелегче. Пробираться в зной по сельве, полной гнуса, укрывшегося под сенью роскошной тропической зелени и проникавшего в мельчайшие щели, было мучительно.
Все участники поисков останков «самозваного Ноя» были облачены в камуфляж армейского образца и противомоскитные сетки. Фигуру Соколовой не портила даже такая непрезентабельная форма, которая сидела мешком на нескладном теле насквозь пропотевшего американского миллиардера.