Пожар

          Город разрастался, год от года становился всё краше. Новые районы, полностью состоящие из высотных домов в пять и девять этажей, теснили маленькие частные домишки, когда-то густо облепившие  нынешний центр города. Собственно говоря, этот город, в котором  жил Алексей Тимофеев, как многие небольшие городки, на одну пятую состоял из частного сектора. Время перестройки ещё не наступило, и населению этих мест жилось привычно спокойно.
      Для всей улицы, вдоль которой стояли с двух сторон дороги дома частного сектора, открытием было, когда под весну вдруг снесли несколько домов с краю. Место после разгрома усадеб огородили дощатым забором и поставили туда башенный кран с длинной стрелой. Внутри огороженной части и за забором образовались кучи песка и штабели кирпича. В первый месяц лета вырыли котлован под дом и проложили коммуникации. К концу года новая пятиэтажка в два подъезда была готова.
      Радостные новосёлы таскали вещи на этажи, грузовые машины с диванами, креслами и шкафами всю неделю подъезжали к дому и, освободившись от груза, тут же уезжали за новым скарбом и их хозяевами. На первом этаже новой пятиэтажки за большими стеклянными витринами расположился магазин «Продукты» и пивнушка, громко именуемая «Пивной бар». Жизнь на тихой, тенистой улице изменилась. Для мужчин, населявших её, появилось новое развлечение – пивнушка, тем более, совсем рядом с домом, как "кофе в постель". Посиделки в этом тесном помещении зачастую заканчивались ссорами и потасовками завсегдатаев. И во всех лидировал Тимоха, как звала Алексея Тимофеева вся молодёжь улицы.

      Тимоха боец был отчаянный, получал от разборок удовлетворение и кураж.
Вообще Алексей рано бросил школу, заявив родителям в середине восьмого класса, что учиться он больше не желает и в школу не пойдёт.

           – Что хотите делайте, учиться в школе не стану, надоело. Будете приставать - уйду из дома, - сказал он родителям.

Те покачали головами, посокрушались и отступили. Алёшка уже с пятого класса отлынивал от учёбы, прогуливал уроки, пропадая все дни на реке, зимой на коньках, летом с удочкой.  Был он парень не ленивый, дома делал всю работу, что ему поручали, и нянчил младших сестёр и брата. Умел делать всё и никакой работы не гнушался. Сходить за водой, наколоть дров, расчистить двор от снега, помочь отцу в постройке сарая и новой бани. Да что там! Даже вскопать огород и выполоть грядки не считал за труд.

      Не смотря на своё нежелание учиться, Алёшка очень любил читать книжки, вначале сказки, а потом фантастику и приключения. Жила в его душе ещё одна любовь ¬ к технике. Он мог часами копаться, починяя велосипеды, мотороллеры и мотоциклы всем, нуждающимся в его помощи.
      Однако энергия переполняла его, и он часто дрался. И дрался просто одухотворённо. А это он умел! Мог без страха сражаться с несколькими противниками одновременно и всегда выходил победителем, и неважно было, какого они роста и веса. За это уважали его все, кто был с ним знаком, а он никогда не похвалялся силой, но прослыл грозой всего района. Его боялись и старались не связываться ни с его друзьями, ни со знакомыми, знали: Тимоха за друга «порвёт».
      Повзрослев, Алёшка пристрастился к выпивке. Выпивал много, удивляя друзей, однако всегда держался на ногах крепко. Одно плохо - в такие моменты в него словно чёрт вселялся, резко тянуло на подвиги. А тут пивнушка рядом! А там возможностей для "подвигов" сколько хочешь.
      Ох, и не любили за его геройства Тимоху.  Вся женская часть населения улицы иначе, как «лиходеем» и «баламутом» не звала.  Так жил себе Лёшка Тимофеев, не обращая внимания на бабок, шептавших ему вслед нелестные слова, оборачиваясь и приветливо здороваясь с ними. Работал грузчиком на станции и лучшего, кажется, не желал.
      Случилось это зимой… Пришёл Лёшка на обед домой. Мать поставила перед ним сковороду с жареной картошкой, подвинула тарелочку с кусочками сала и солёными огурчиками. Хлеб оказался только чёрствый, но Лёшка был неприхотлив. Он поднял на мать недоумённый взгляд и перевёл его на холодильник, спросив взглядом: где пузырёк?

Мать нехотя поставила на стол чекушку водки. Алёшка с удовольствием наворачивал картошку вприкуску с салом и огурцами, не торопясь, продлевая удовольствие от каждой стопочки. И вдруг из соседней комнаты послышались заполошные крики матери.

          – АААА! Горят! Горят! Пожар!

Алёшку как волной подбросило.

          – Кто горит?  – глянул он в окно.

Горел дом деда Федота, ветерана Великой Отечественной войны. Огнище уже охватило весь дом, рвалось огромными языками из окон. Пёс, привязанный к будке недлинной цепью, рвал своим воем округу и метался, пытаясь освободиться от неё, чувствуя палящий жар со стороны дома.

          – Ох, мать честная!  – рванулся Тимоха из дому, на бегу напяливая на себя ватник.

Как добежал и сам не помнил. Дед сидел в сугробе, глядя обезумевшими глазами на пылающий дом, повторяя только:

          – Девчонки, девчонки тама! Помогитя за ради Христа! Девчонки!

          – Внучки?  – уточнил Тимоха и заорал благим матом,  – Воды! Воды! Лей на меня! Да, лей же на ватник, мать твою!

Натянув мокрый ватник на голову, Алёшка нырнул в открытое окно, где от огня полопались стёкла. Он почувствовал раскалённый воздух, проникающий в его лёгкие. Плотный, чёрный дым заволок всё пространство, не позволяя рассмотреть что-либо внутри комнаты.
      Алёшка закружился на месте, стараясь сосредоточиться и решить в каком направлении двигаться в поисках детей. Вдруг из-под кровати донёсся тихий плач. Алёшка подобно кошке метнулся туда.

          – Да что ж так темно? Будто солнца и не бывало никогда. Ну, где вы, где?  – шарил он руками.

Наконец руки ухватили край платьица, и за подол он вытянул из-под кровати младшую внучку Федота. Схватил  двухлетнюю девочку на руки и пригибаясь побежал к окну, где огонь ещё не свирепствовал со страшной силой. Он разбил окно и подал драгоценную ношу в чьи-то руки. В окно летели слабые струи воды из вёдер, но огонь набирал силу и словно смеялся над тщетными попытками перебороть его.
Вокруг дома собралась уже толпа народа. Люди стояли поодаль,  жар от горящего дома был очень силён. Только смельчаки бегали с вёдрами, пытались бросать снег, но разыгравшуюся трагедию было трудно остановить.

          – Сгорят, сгорят, – сочувственно  шептали женщины, прижимая платочки к губам.

Алёшка из огня не выходил. Он облазил всю комнату, прополз и в смежные, где огонь был особенно силён, но девочка не находилась.

          – Вот вражья сила!  Надо выбираться, иначе каюк,  – подумал он и метнулся к окну, намереваясь сходу выскочить в него, но вдруг неожиданно споткнулся.

Нога в ботинке упёрлась во что-то мягкое. Прямо под окном, плотно прижавшись к стене, лежала вторая внучка Федота, она была уже без сознания.

          – Вот ты где!  – обрадовался Алёшка и даже улыбнулся, сил почти не осталось,  – А я тебя по всему дому ищу. Нашёл всё ж таки!
 
Собрав все остатки сил, всю свою волю, он поднял девочку и потянулся к окну, протягивая её двум подбежавшим смельчакам, которые помогли и ему выбраться из горящего дома. Сзади тяжело рухнули прогоревшие балки, выбросив из окон целые столбы искр.

          – Успел,  – устало думал обгоревший  Тимоха, сидя в сугробе, – успел…

          – А Алёшка-то выбрался? Где он?

          – Живой, живой! – шептались радостно соседи, – Герой же!

На другом конце улицы послышался вой пожарной машины, следом подъехала скорая помощь.

       … В больничной палате было светло и чисто. Тимоха лежал на кровати, глядя в потолок и какими-то обрывками мыслей  размышлял о пожаре, случившемся несколько дней назад. К нему уже заходил Федот, благодарил за спасение внучек, плача и размазывая рукавом слёзы по щекам.
Все знали, что дочь его Верка, шалава, известная на всю улицу, в тот день умотала в ближайший посёлок к своему хахалю, бросив маленьких дочек на отца. А тут возьми и взорвись баллон с газом, вот и приключился пожар.
Внучек увезли в ожоговое отделение детской больницы, что находилась в другой части города. Они уже пришли в себя и их жизням ничего не угрожает. Организмы детские, крепкие, всё заживёт и забудется. Слишком малы они, чтобы запомнить этот пожар. А вот Алексей запомнит. Его это событие разбудило от тягостного сна, встряхнуло, вырвало из паутины, опутавшей его жизнь и разум.

           – Как я жил, зачем?  – думал он,  – Хорошо пузырь до конца не допил. А если б допил? Смог бы соображать или развезло? И что в этой пьянке хорошего? И батю зелёный змей сгубил, мать раньше времени в старушку превращается. Да я ещё помогаю, своим пьянством и подвигами. Нет, завязывать пора! Вот, выпей я на две рюмки больше, мог бы не успеть, погибли бы дети.  И казни себя на дыбе, кори тогда всю оставшуюся жизнь…

С той поры Алексей спиртного в рот не брал ни капли. Отслужил в армии, женился. Растут в семье два сыночка. Дом, огород, работа. Он уважаемый человек и никто уже не зовёт его Тимохой и лиходеем.