Маниак

Коля Кардашьян решил стать маньяком. А что, маньякам внимание всяческое, шумиха вокруг их имени, девушки потом пишут им письма в тюрьму. У Коли же, кроме фамилии, намекающей на особую пятую точку, никаких притягательных для женского пола черт не было. На одной же пятой точке далеко не уедешь, во всяком случае с женщинами. С мужчинами другое дело, некоторые из них кидали лукавые или заинтересованные взгляды на «ниже пояса» Коли, но он страшно боялся связываться с представителями своего пола.

Коля работал учётчиком на заводе шарикоподшипниковых изделий и был человеком довольно мирным, посему решил избрать стезю эксгибиционизма. Это как-то безопаснее с его внешними параметрами. Он ведь даже напасть не сумеет, как следует. Рост метр с кепочкой в прыжке. Так ему Алинка из бухгалтерии сказала, с которой Коля хотел встречаться и, набравшись смелости, предложил дружить в постели.

— Коля, ты, конечно, не ахти. Был бы ты, скажем, как Крис Эванс, я бы встречалась, а так, даже не стоит. Но из жалости я пересплю с тобой разок, так и быть, чтобы ты знал, что это, вообще, такое.

И слово сдержала. Правда, после довольно среднего качества полового акта сделала итоговое заключение:

— Ну и пипетка! — гнусно хихикнула и ушла, оставив его в растрёпанных чувствах, как пишут в романах.

И не только в чувствах. У Коли много чего на теле оказалось растрёпанным, а толку, приглаживать это некому.

Поэтому Коля решил стать эксгибиционистом. Плащ — основной атрибут этого рода деятельности, у него имелся.

Не откладывая дела, этим же вечерком Коля вышел на охоту к проходной завода, предварительно обнажившись полностью и накинув на голое тело плащ, что сделало его похожим на какого-нибудь комиссара Мегрэ. Только шляпы не хватало, но ведь маньяки не надевают шляпы, только плащ и ботинки. Коля ещё добавил к своему образу маску, чтобы остаться неузнанным до поры до времени. Правда, героической, загадочной чёрной маски у него не водилось, пришлось взять ситцевую в горошек.

Вот из проходной вышла статная высокая дама с красивой грудью. Коля узнал главбуха Аделаиду Николаевну. Он быстро, опасаясь передумать, встал перед ней и распахнул щедрым жестом плащ, словно обнажал для наложницы сокровищницу султана.

Аделаида Николаевна удивленно остановилась, не торопясь, оглядела Колино естество, а затем с заметным скепсисом в голосе произнесла роковые для Коли слова:

— С такой пипеткой я бы даже плащ раскрывать постеснялась.

После чего обошла его равнодушно, ничуть не возбудившись, и поцокала каблучками дальше.

Опять «пипетка»?! Да что же это за наваждение?! Уже вторая женщина в его жизни говорит ему столь обидные слова.

Коля послушно запахнул плащ и грустно побрёл домой, очень сильно страдая душевно и рефлексируя по дороге. Он прямо физически чувствовал психологическую травму, что нанесли ему Алина и Аделаида Николаевна.

На следующий вечер, оправившись от душевных ран, Коля в том же образе потопотал к проходной. Впереди шла женщина, видимо, большую часть жизни служившая в кавалерии. Её короткие толстенькие ноги колесом были обтянуты облегающими джинсами. Плоская попа существовала в своей автономной Вселенной, а над заниженным поясом нескромно свисали валики жира.

Женщина болтала по телефону и разговаривала она так, словно украла лошадь, села и только сегодня вышла.

У Коли ножки подкосились от страха. Он не решился эксгибиционировать перед ней. Ведь это, скорее всего, уголовница-рецидивистка. Такая, не задумываясь, отрежет его орган, каждый миллиметр которого был у Коли на счету ввиду малых размеров, целиком.

Коля подождал, чтобы лихая кавалеристка ушла подальше, и затем устроился в тени сирени неподалёку от проходной в ожидании заводских работниц, что не заставили себя ждать.

Плывшая ему навстречу особа являлась дамой роскошных форм в облегающем жемчужно-сером платье в крупный горох.

Это была главная экономистка завода Алевтина Петровна.

— Ты кто? — спросила она, когда Коля нехотя открылся перед ней.

Коля растерялся.

— Ма-ма-мань… як… — робко прошептал он.

— Маньяк?! — воскликнула Алевтина Петровна и взгляд её изменился, приобретя страстную поволоку, — Маньяк — это хорошо, — горячим испанским, тягучим, как патока, грудным голосом произнесла она, — Пойдём ко мне, мой зверь! Пойдём и ты возьмёшь меня на шёлковых простынях!

Коле стало страшно и захотелось убежать далеко-далеко в поля. Но было поздно. Алевтина Петровна подхватила его под ягодицы и понесла к себе.

Коля ехал на Алевтине Петровне и чувствовал неловкость. Всё-таки из них двоих он маньяк, это он должен взвалить жертву на плечо и утащить в своё логово. Но справедливости ради, даже дюжий крановщик завода Степан не сумел бы поднять Алевтину Петровну. Что уж говорить о нём, худеньком учётчике Коле Кардашьяне.

Когда они оказались в квартире, Алевтина Петровна спустила его на пол и с порога принялась раздеваться, томно постанывая.

Когда она обнажила свою грудь шестого размера в красном кружеве, Коля едва не потерял сознание. Это был профицит бюджета, который он не способен освоить.

Алевтина Петровна ловко раздела незадачливого любовника, благо на нём был лишь плащ, и повалила на постель, оседлав. Коля физически чувствовал, как его прибор съёживается от страха. В итоге Алевтина Петровна сделала всё сама: и пососала, и потеребила, и ввела куда нужно. Коля лежал и думал об Англии, как викторианская девственница.

— Да уж, — констатировала философски Алевтина Петровна, — был коньяк некрепким, а маньяк пассивным, ни тебе веселья, ни тебе насилия*.

В итоге сексуального мероприятия Алевтина Петровна накормила своего мужчину супом и пирожками, дав предварительно одеться в свой халат, в который Коля завернулся на два оборота, и на прощанье сказала:

— Дай бог тебе здоровья, Коля.

После чего помогла ему натянуть плащ, похлопала по ягодицам и проводила за дверь.

Таким образом, на нейтральной ноте закончилась карьера маньяка Коли Кардашьяна.