Записки массовки

Водка стремительно заканчивалась, а напряжение нарастало. Иван всё тревожнее вглядывался в краснеющее лицо собеседника и особенно в его всё сильнее трясущиеся руки. Вообще-то, быть единственным трезвым в компании уже вошло для него в привычку, так как, отказавшись с полгода назад от алкоголя, он с некоторым недоумением взирал на старых друзей, удивляясь тому, что они заводят одни и те же разговоры о тех же самых предметах и приходят примерно к тем же выводам, как и лет 10-15 назад, но выводы эти озвучиваются с таким жаром, как будто являются только что явившимся откровением, без которого вся история человечества утратит краски и живость.

Собственно, вышеуказанное удивление привело к достаточно быстрому сужению круга общения нашего героя до нуля и, в конце концов, единственным человеком, заинтересованным в общении с ним, оказался он сам, а собеседниками — персонажи компьютерных игр и различных интернет-сайтов.
Достаточно быстро стало понятно, что победы над драконом в очередной игрушке давали примерно столько же поводов для гордости, как и выпивание залпом «полторашки» пива, а реальная жизнь по-прежнему проходила мимо и в ней на блестящих автомобилях проносились успешные люди, шумели рестораны, выставки, кипел какой-то отдельный, но, судя по всему, интересный мир. Почти каждое утро Ивана начиналось с непреклонного желания всё изменить, но затем привычно шипела на сковородке яичница, гудел компьютер и перемены в очередной раз откладывались на завтра.

По вечерам же размышления о перспективах и опасностях новой жизни перемежались с воспоминаниями о прошлом, возвращали лица полузабытых знакомых и ярких событий, затушёванных последующими годами. Всё это выливалось в рост общения в социальных сетях, дискуссии с внезапно появившимися знакомыми и размышления о смысле бытия. И вот, как-то раз, ползая в глубинах интернета, наш герой зашёл на сайт бесплатной городской газеты и зацепился взглядом за репортаж журналиста, проведшего день на съёмочной площадке в качестве так называемой «массовки» — людей, играющих «прохожих», «посетителей» кафе или фитнес-центра, словом, создающих безмолвный задний фон для произведений российского кинематографа. За это не только не взимали платы, но ещё и платили, правда, совсем немного — 500 рублей за 12 часов (в 2014 году), но ведь и участвовать в этом хотелось не ради заработка, а для развлечения. К тому же в памяти всплыл успех, пришедший после исполнения роли стога сена в спектакле, поставленном классной руководительницей Ивана в рамках школьной самодеятельности лет 20 назад. Словом, почему бы не попробовать, а там, глядишь, заметит какой-нибудь режиссёр, начнёт давать роли и не исключено восхождение новой звезды отечественного кино. К тому же уровень актёрской игры в многочисленных «ментовских» сериалах, заполонивших голубые экраны, просто подталкивал к мыслям из разряда «Так-то и я смогу». Итак, решение начать карьеру лицедея было принято.

Как следовало из неоднократно прочитанного репортажа, начать нужно было с записи в соответствующих группах одной из социальных сетей. Ознакомившись с анкетами других «массовщиков», Иван составил аналогичную, указав там возраст, рост, размер одежды/обуви и, прикрепив свои фото, показавшиеся ему наиболее походящими, стал ждать приглашений.

В ожидании проходили дни и недели, а успеха всё не было — никто Ивана на съёмки не звал, что привело к решению изучить соответствующие объявления более вдумчиво. По итогам наш герой отметил тот факт, что во всех них указывалось на желательность приложения к анкете не просто фотографий, но снимков профессиональных и актуальных. Как же их добиться? Вот вопрос. Это лишь потом Иван узнал, что существует целая индустрия профессиональных и не очень фотографов, готовых за определённую сумму сделать так называемое «профессиональное портфолио», то есть отснять человека в фотостудии в наиболее распространённых вариантах, типа фас/профиль/улыбка и тому подобное. Затем ему рассказали о необходимости видеовизитки — снятого на камеру короткого рассказа-представления, ну а примерно через пару лет съёмок стало ясно, что никакие профессионалы для этого не требуются — достаточно просто снять несколько свежих фото на смартфон и записать самопробы, то есть отыграть сцену, записывая её на тот же смартфон, но, повторюсь, это знание придёт потом, а в данный момент профессиональная фотосессия представлялась Ивану чем-то очень серьёзным, сложным, требующим серьёзной подготовки, поэтому, недолго думая, он позвонил старому другу, который, помимо стремительно краснеющего лица и трясущихся рук, которые упоминались в начале рассказа, имел профессиональный фотоаппарат, некоторый опыт его использования, а одну сделанную им фотографию даже отобрали на какую-то выставку.

Приятель согласился помочь без малейших колебаний, дело совместили с водкой, закуской и прогулкой по центру Петербурга, были получены неплохие фотографии и, начав размещать их под приглашениями на съёмки «ментами» и «прохожими», Иван вскоре услышал в телефонной трубке скороговорку: Добрый день, записала вас на завтра на 7 утра на съёмки. Персонаж: «сотрудники полиции», быть в своих чёрных туфлях, побритым. Адрес и контакты встречающего сейчас вышлю сообщением».
Адрес был, как выяснилось позже, самый распространённый для таких случаев — Каменноостровский проспект, дом 4 у входа в магазин известной в Питере торговой сети. Это задний двор всемирно известной киностудии с логотипом из вздыбленного всадника, копирующего также всемирно известный памятник Петру Первому. Пройдя мимо стены, выглядевшей, как сказали бы киношники, «зафактуренной», а попросту говоря, обшарпанной и грязной, Иван упёрся в шлагбаум, проистекающий из фанерной будочки, возле которой толклась группа людей самого разного возраста. Подойдя поближе, наш герой скромно встал рядом и стал звонить встречающему — так называемому «бригадиру на площадке». Трубка собеседником была снята не сразу и, выслушав информацию, собеседница потребовала ждать и никуда не уходить, ибо она подъезжает.

Получив столь ценные сведения, новоявленный «массовщик» попытался слиться с толпой, при ближайшем рассмотрении оказавшейся разбитой на малые группы, видимо, ранее знакомых между собой людей. Но всех их объединяли разговоры об особенностях съёмок у известных режиссёров, перипетиях съёмочного процесса тех или иных сериалов, различия между неповторимым стилем бытовых условий для актёров в различных проектах и аромат алкоголя. Источник аромата выяснился очень быстро. Трагизм лиц героев античной трагедии, представленной небольшой группой мужчин, вперивших свои взгляды в землю, внушал самое искреннее сострадание. На земле лежала разбитая бутылка водки. «Ну, ладно, всё равно не пронести было, а если бы щас всё выпили, на натуре тяжко пришлось бы — холодно» произнёс один из них, остальные согласно закивали, но чего больше было в этих кивках — искренней радости в отношении возможности выполнить актёрскую задачу на трезвую голову или сожаления о невозможности раскрасить свою жизнь пусть и привычными, но столь вожделенными красками алкоголя, понять было невозможно.

Тут Ивана дёрнули за плечо и назвали его фамилию. Получив подтверждение, девушка в пуховике и безразмерных штанах, которая и оказалась тем самым бригадиром на площадке, отметила что-то в своих записях и зычно воскликнула: «Собираемся, заходим». Шлагбаум поднялся и Иван оказался на территории той самой киностудии. Всё те же «зафактуренные» стены, артиллерийское орудие, стела с именами павших в Великую Отечественную бойцов — всё было интересно и необычно. Затем был путь по широкой каменной лестнице с выщербленными ступенями на 3 этаж одного из корпусов Л-фильма, где находились огромные комнаты, наполненные шинелями, сапогами, женскими платьями и прочим реквизитом фильма. Хотя потом Иван узнал, что «костюм» — это одежда, обувь, головные уборы, а всё остальное типа оружия, наручников, стаканов — это реквизит, но сейчас он обобщил эти два понятия, так как плебейское словечко «костюм» отдавало нафталином стариковской фланели, а термин «реквизит» вызывал в памяти шпаги, витые подсвечники, подкрученные усы и нити жемчуга, венчавшие диадемы венценосных особ. В общем, пока что всё это был «реквизит» и лишь гораздо позже стало ясно, что, например, штаны — «костюм», усы  — «грим», а подсвечник — «реквизит».

Обычно на киностудии переодевают только для исторических проектов, а современных персонажей облачают прямо на съёмочной площадке — в автобусе костюмеров, но тут случилось что-то необычное и «менты», «бойцы Сивого» и даже «прохожие» меняли облик здесь. Делали они это соответственно амплуа: «ментам», к числу которых относился и Иван, одевали мешковатую синюю форму ППС, крепили жетоны, ремни и кобуры, петли для дубинок, «Бойцы Сивого» натягивали кожаные куртки, кроссовки и тёмные джинсы — собственно, многие из них пришли на съёмки сразу «готовыми», то есть стриженными налысо или очень коротко, в тёмных штанах и обуви — менялась только верхняя одежда — вместо шелестящей современной синтетики выдавались те самые каноничные кожанки и на этом преображение заканчивалось. Стоит отметить, что раньше Иван всегда недоумевал, зачем в телесериалах столь жутко переигрывают и заставляют актёров корчить зловещие рожи, годные разве что для развесистой голливудской клюквы о «русской мафии», но большинство из данного вида АМС (актёров массовых сцен) прибывали на площадку именно с таким выражением лиц и  не меняли их ни до, ни после съёмок. Словом, оказалось, что это не режиссёры зверствуют, а начитанный мальчик из хорошей семьи просто плохо знает жизнь и определённые страты своих земляков.

Всё происходило быстро, привычно и как-то обыденно. Размер одежды костюмеры, как правило, определяли на глазок, причём безошибочно, а уточняли только параметры обуви и головы. По итогам примерки нескольких форменных полицейских кепок, Иван узнал, что размер головы у него 58, а также стал свидетелем сцены прохода длинной вереницы «прохожих», все из которых остались «в своём» и, быстро показавшись костюмерам, недовольно бурчали о том, зачем их позвали к 7 утра, если им всё равно в своём быть и переодеваться не надо. Впрочем, бурчание осуществлялось на определённом расстоянии от этих самых костюмеров и основой своей имело не реальное недовольство, а скорее, стремление сплотить ряды жертв общей несправедливости, установить контакты между страдальцами и тому подобные мотивы, так как странно было бы ожидать искреннего негодования от людей, годами сталкивающимися с подобной ситуацией, но продолжающих приходить на съёмки «прохожими».

После завершения вышеупомянутых процедур, вся разношёрстная компания уселась в небольшой автобус и сидела там около часа. За окнами раздавались вопли костюмеров, которые решали, кто поедет с массовкой, а кто со «светиками», как на съёмках называют осветителей. По итогам примерно часовой суеты, выяснилось, что дискуссия не имеет смысла, так как отдельного автобуса за «светиками» не прислали, ибо его то ли забыли заказать, то ли использовали для других целей, в связи с чем автобус массовки наполнился гримёрами с кучей различной рухляди, кабелями, прожекторами и непонятными агрегатами, нужными для «света на площадке» и теми самыми «светиками». Сидячих мест всем не хватило и те самые АМС, которые только что кляли гримёров, вызвавших их так рано, стали массово уступать им места, помогать устроить кучу их вещей и проявлять иные чудеса благородства. Скажем сразу, что гримёры, а вернее —гримёрши, ибо все они были женского пола, благородства не оценили и на протяжении всех съёмок оставались недовольными окружающими, погодой, плохим снабжением, но, главное, той самой «массовкой».
Поначалу это удивляло Ивана, но позже он осознал, что коллективы людей, занимающихся съёмками, представляют собой, по сути, классический пример тоталитарной секты, во главе которой стоит непогрешимый верховный жрец — режиссёр, его верные помощники по приношению жертв божествам — операторы, присные их — помрежи, ведущие актёры, олицетворяющие непосредственное присутствие божества — Искусства в нашем грешном мире. Есть те, кто несёт технические функции типа грима, проводки света, записи звука и тому подобное. В самом же низу этой пирамиды, по мнению «киношников», расположены те самые «массовщики», которые должны быть счастливы от возможности прикоснуться к «святыне» — кинопроцессу, почитаемому за искусство даже если речь идёт о съёмках 8 сезона мегашедевра «месть Сизого-9». Словом, услужение со стороны массовки воспринималось как должное. Удивление вызывало, скорее, стремление защитить свои интересы, например, просьбы включить отопление в автобусе, в котором та самая массовка порой вынуждена часами сидеть в зимнюю ночь и т.п. Однако, мы отвлеклись — автобус прибывал на «площадку» — место, где и предстояло снимать задуманное сценаристом и воплощаемое режиссёром.

Судя по царившей там атмосфере, воплощение столкнулось с определёнными трудностями. Так, несколько человек куда-то тащили электропровода, благодаря которым должны были зажечься прожекторы, освещавшие сцену задержания наркокурьера —ключевую в этот съёмочный день. Однако, когда кабели были подключены, выяснилось, что их длины категорически не хватает для размещения света в местах, нужных для получения качественной картинки.  Данное обстоятельство вызвало живую дискуссию в кругу «светиков», но они благородно решили не сообщать о возникшей проблеме ни режиссёру, ни оператору, расставив прожекторы на изрядном отдалении от места съёмки и гордо удалившись в свой автобус, называемый «светобаза», который прибыл сразу на площадку, миновав киностудию. На что рассчитывали эти люди, осталось совершенно непонятным, так как при первом же включении камеры стало ясно, что в кадре слишком темно, прожекторы стали переставлять, поехали за дополнительными проводами и это при том, что около часа, в который остальные цеха: гримёрный и костюмерный, гримировали и одевали актёров и АМС, режиссёр «проходился по тексту» с актёрами, а оператор налаживал камеру, «светики» просто сидели в своём вагончике. В результате график съёмок был сорван с самого начала.

Впрочем, как позже узнал Иван, съёмочные дни, как правило, отличались лишь наименованием цехов, виновным в срыве графика и удивление вызывали, скорее, ситуации, когда всё начиналось вовремя. Что ж, сегодня виновными были назначены осветители и всё вошло в привычную колею: актёры и члены съёмочной группы ушли пить чай в палатку, где грелся чайник-термос, стояли чаны с печеньем и был растворимый кофе. Однако, когда Иван направился туда же, скорее, с целью завязать знакомство с этими замечательными людьми, к нему подбежала «бригадир». Она схватила Ивана за рукав и прошипела: «Вы что, не знаете? Для массовки — вон!» Вытянутый перст дамы указывал на колченогий пластиковый столик, на котором сиротливо возвышались кучка подсохших сушек и пластиковый чайничек, подключённый к упомянутой выше «светобазе». Выяснилось, что отделение агнцев от козлищ в мире киноискусства соблюдается неукоснительно в том числе и в части ассортимента так называемого чайного столика. Роскошь в виде дешёвых конфет, печенья, растворимого кофе и тому подобных изысков была массовке недоступна, её удел — это чай из пакетиков и сушки, иногда с пачкой сахара. В связи с этим фактом порой случаются трагикомические инциденты, когда люди, имеющие высшее актёрское образование, но приглашённые не через так называемый актёрский отдел, а через бригадиров массовки отыграть простенький эпизод, пытаются испить кофе вместе с группой и получают решительный отпор со стороны лиц, находящихся рядом, но имеющих на данной съёмке статус «члена группы» или профактёра».

Однако Иван совершенно не обиделся на отлучение от даров ближайшего универсама, ведь для него всё тут было внове, всё интересно, а мелкие житейские неурядицы не могли поколебать приподнятого настроения нашего героя. Походив по площадке, он обозрел «Плэйбэк» — большой экран, установленный в отдельной палатке с подключёнными к нему наушниками, позволяющий режиссёру видеть и слышать всё, что происходит в кадре в режиме реального времени и сразу же вносить корректировки в происходящее, затем по указанию «бригадира» он посетил «гримёрку» — тёплый вагончик с огромными зеркалами, где мастера, а вернее, мастерицы, придавали актёрам пригодный для съёмок вид. Правда, Иван был уже «готов», то есть побрит и коротко пострижен, но одному из «ментов» гримёры выделили потрёпанную безопасную бритву и потребовали сбрить щетину, чем тот и занялся, запершись в кабинке биотуалета, что тут же вызвало новую проблему в виде очереди желающих использовать этот самый туалет по прямому назначению, которые, как будто, ждали того момента, когда он будет оккупирован нерадивым АМС. После завершения «грима» Иван был направлен в огромный автобус «реквизита», где ему выдали дубинку и наручники, прицепили на грудь бляху ППС, поправили кепку и отправили восвояси, то есть в автобус массовки, где наш герой с остальными АМС провёл следующие несколько часов, слушая завывания ветра за окном и разговоры «бывалых».

Разговоры эти, разумеется, вертелись вокруг съёмок. Так, единодушное возмущение вызывал так называемый ранний сбор, имевший место и сегодня. АМС были вызваны на «костюм» к 7 утра с таким расчётом, чтобы съёмочный день начался в 9-00. Хотя возмущение было не сильным, ибо ситуация была привычной, как и то, что съёмки начались на 2 часа позже запланированного по вине осветителей. Всё это было нормой и возмущались скорее для поддержания разговора. Вскоре в ход пошли воспоминания о прошлом и предвкушение неизбежного будущего. «Помню, вызвали на площадку к 7 утра — все приехали, а по «вызывному», оказывается, съёмочный день начинается с 10! Вот зачем нас так рано было вызывать, спрашивается»? — грозно вопрошал мужчина средних лет с костистым лицом и потёртым мохеровым шарфом на шее. «Ну, вызвали-то ещё ладно, чтобы не ждать, а вот когда отсняли все сцены с массовкой — зачем нас держать?» вторил ему ещё один персонаж, не выделявшийся из толпы ничем, кроме красного-фиолетового, напоминавшего сливу и формой и цветом носом. «Да-а-а-а-а» — тут мнение было единодушным: когда все сцены с массовкой сняты, людей надо отпускать, а не держать в автобусе.

Но, увы — мастерство отечественных режиссёров, а, скорее, вторых режиссёров, которые отвечают за наличие на площадке всех нужных людей, достигло в настоящее время такого уровня, что они не знают, нужны ли им будут массовщики в следующих сценах, не придётся ли переснимать уже отснятые кадры из-за брака, не замеченного сразу, что и вызывает, помимо прочего, задержку массовки на 12 часов, которые составляют, как выяснилось, стандартный съёмочный день.
«А вот я снимался в голливуде», заявил некто — так там почасовая оплата —пожалуйста, держи, сколько хочешь, только плати, но никто, конечно, не держит, раз почасовая». «А сколько там платят в час»? — заинтересовались окружающие? «Четыре с половиной доллара». Наступило молчание — все присутствующие были погружены в мысленную конвертацию подобных доходов и перенесение их на наши реалии. «Плюс, не унимался тот же «знающий», там кормят нормально, чайный столик для всех один, причём, роскошный, всё по-уму». Молчание приобрело оттенок отчасти зловещий, отчасти мечтательный. «Да, нужен профсоюз массовки», прошелестело в салоне «ПАЗИКа». «Да сколько лет о нём говорят, толку-то» раздалось из глубин. С этим постулатом согласились все.

Так, за неспешными разговорами о тяжёлой жизни АМС, международном положении, сравнении съёмок разных стран и кинокомпаний и протекли несколько часов, как вдруг в приоткрытую дверь салона ворвался дикий крик: «Тишина».
— «Что это, что происходит»? Спросил Иван у своего соседа по скамье. Тот вперил в него гневный взор. Пропал, мелькнуло в голове нашего героя, сорвал съёмки, сказано же было, тишина. Однако сосед, ничуть не понижая голос, гневно вопросил:
—«Первый раз, что ли?»
—Да, первый», ответил Иван. Лицо собеседника смягчилось, он, уже совсем другим тоном, прошелестел:
—«Съёмка началась».
—«А нас почему не зовут»?
— Так пока сцена без нас — мы даже по вызывному к 14 должны быть, а будем, похоже, часам к 4 нужны, не раньше. Всё, как обычно».
Поражённый разворачивающимися перспективами, Иван не унимался, он допытывался у собеседника, что же они все будут делать все эти часы? Ответ был стол же величав, сколь абсурден: «Ждать, что ещё»?
За окном сменялись сцены, куда-то тащили камеру, актёры совершали необходимые движения, а массовка всё сидела в автобусе. Разговоры иссякли, наш герой подремал, почитал новости в смартфоне, изучил лица соседей, рассмотрел весь окружающий пейзаж и тут, как гром среди ясного неба, прозвучало слово: «Обед».
Выйдя из автобуса, Иван увидел длинную очередь из актёров и «членов группы», выстроившихся в длинный хвост к вожделенным судкам с пищей. Получившие желаемое, вальяжно располагались за пластиковыми столами, собранными рабочими (такая профессия на съёмках тоже есть) — это люди, выполняющие непосредственную физическую работу типа перетаскивания мешков с песком, закрепляющих камеры и прожекторы, устанавливающих палатки для чая и «плэйбэка», словом, крепкие парни, могущие носить, а могущие не носить, регулярно стремящиеся перейти от первого из этих вариантов ко второму либо путём быстрого и безукоризненного выполнения возложенных на них задач, либо, что чаще встречается, путём исчезновения из поля зрения коллег, которым может потребоваться их помощь. В таком случае съёмочная площадка оглашается криками «Рабочие» и те рано или поздно появляются.
Увидев вышеуказанную очередь, Иван хотел было пристроиться в её конец, но что-то удержало его — то ли врождённая скромность, то ли тот факт, что никто из его коллег по нелёгкому труду АМС этого сделать не стремился. Это было мудрое решение —выяснилось, что в обед действует тот же принцип, что и в отношении чайных столиков: 3 блюда полагаются только профактёрам и тем самым пресловутым членам съёмочной группы, а для массовки были заготовлены пластиковые коробочки с варёным рисом и пожухлыми сосисками. Также выдавалось по паре кусков чёрного хлеба. Причём, есть всё это предполагалось стоя или примостившись на каком-нибудь уступчике. В автобус, где только что сидели все АМС, его водитель и, видимо, владелец, людей с едой запускать отказался, мотивируя это необходимостью сохранения чистоты салона, хотя реальность состояла в том, что даже если бы массовка вывалила всю полученную пищу на пол сего транспортного средства, ситуацию этот факт изменил бы не сильно.

Проглотив полученную снедь, Иван вдруг услышал за спиной фразу о том, что остался суп и желающие из числа АМС могут его получить. Такое частенько случается — либо массовку кормят только супом, не давая второго, либо покупают на них отдельные коробочки с парой сосисок и гарниром, полноценный обед считается шиком и тот факт, что АМС проводят на съёмках те же 12 часов и имеют, по крайней мере формально, статус полноценного человека, не впечатляет носителей сектантского сознания — судя по всему, массовка не относится, по их мнению, к «деятелям искусства», следовательно, не может быть допущена к общей трапезе «верных».

Обед длился около часа — после завершения непосредственно еды киношники разбрелись по окрестностям, разбившись на группы. Кто-то курил, костюмерша пришивала погоны на форменную рубашку полиции, некоторые переговаривались между собой, всё было тихо, спокойно и даже отчасти уютно, как будто бригада косцов, за день свалившая пару гектаров травы на брата, отдыхала с осознанием выполненного долга. Но вдруг идиллию разорвал дикий вопль. «Обед закончен» Кричала дама, поименованная ранее в качестве второго режиссёра. Судя по тональности и экспрессии этого крика можно было подумать, что окончание обеда знаменует собой начало штурма вражеских позиций, однако на деле все присутствующие стали неспешно расходиться кто куда, вновь потянулись толстые шнуры тех самых электрокабелей, оператор взвалил на плечо камеру, режиссёр удалился в палатку с плэйбэком, словом, все занялись делом или его имитацией.
 
Внезапно появилась девушка-бригадир и сообщила о том, что следующая сцена с ними, но нужны не все, а трое «ментов». Рядом возникла второй режиссёр, которая, осмотрев имеющийся личный состав, потыкала пальцем в Ивана и двоих его коллег, после чего остальные вернулись в автобус, а трое счастливцев направились на съёмки. Кстати, в среде АМС действительно считается удачей сняться, а не просидеть всю смену в автобусе. Связано это с целым рядом причин, например, желанием «засветиться», которое влечёт возможность показывать себя в фильме знакомым и родственникам и даёт, например, возможность, сняться в игровом костюме на фоне декораций. Но особенно греет душу АМС, рвущегося на съёмки, нетленная надежда на то, что «режиссёр заметит». О, эта надежда — практически каждый из неофитов кинематографа верит в свой великий талант, который столь поразит режиссёров и продюсеров, что они дадут роль, пригласят в другие проекты, словом, оценят и возведут на олимп. Конечно, реальность достаточно быстро устраняет эту надежду и открыто её проявляют исключительно начинающие, но не исключено, что в глубине души она сохраняется и у зрелых АМС, прошедших уже десятки съёмок и является одной из причин, заставляющих людей принимать участие в массовке.

Есть и другие основания стремиться в кадр, которые у каждого могут быть совершенно различными, но, конечно, главное из них — это всепоглощающая скука, так как из 12 часов массовка занята обычно часа 3-4, а большинство людей, как показывает практика, боятся остаться наедине с собой не меньше, чем попасть под машину, а возможно, даже больше, так как в аварии их вины может и не быть, а вот картина реального себя порой бывает настолько неприглядна и диктует необходимость столь мощных внутренних изменений, что большинство предпочитает забыться — в алкоголе, прыжках на тарзанке, съёмках в массовке или иных столь же рискованных занятиях. Словом, причины у каждого свои, но общее мнение единодушно: лучше быть в кадре, чем за кадром. 

Разумеется, съёмки, которые идут на пронизывающем зимнем ветру в летней одежде (а российские кинематографисты очень любят снимать лето зимой, а зиму летом) или, скажем, многочасовое пребывание в душных помещениях в тяжёлых исторических нарядах, валяния в грязи  в роли убитых солдат и тому подобные моменты, превышающие средний уровень съёмочной неустроенности, приводят к желанию отсидеться в тёплом или даже холодном салоне автобуса, поэтому опытные массовщики всегда пытаются уточнить — будет ли съёмка на натуре, то есть, на улице или в помещении и на зимние уличные съёмки даже не записываются.  Но случаются ситуации, когда бригадир и сам не в курсе ситуации или внезапно переставляются сцены и человек, записавшийся в помещение, внезапно оказывается вынужден работать на улице, что всегда вызывает недовольное бурчание, но практически никогда не приводит к отказу, ибо отказ очень сильно подставит бригадира, который в возникшей проблеме обычно не виновен от слова совсем.
Однако, первый съёмочный день Ивана не был омрачён столь пошлыми девиациями и, топая берцами, звеня наручниками и стуча восторженным сердцем, он направился на локацию под названием «кабинет следователя», представлявшую из себя, как ни странно, кабинет следователя. Причём, учитывая, тот факт, что съёмки проходили в помещениях настоящего отделения полиции, и речи не шло ни о какой стилизации, что, с одной стороны, добавляло достоверности, а с другой изрядно обедняло цветовое, световое и прочие решения кадра. Попросту говоря, картинка была абсолютно убогой. Но на это никто не обращал внимания и Иван не стал озвучивать своё мнение по этому поводу.

Итак, войдя в тесное помещение, Иван встал перед столом, за которым расположился известный всей стране, по крайней мере, той её части, которая смотрит «ментовские» сериалы, актёр в форме полиции. Двое АМС получили задачу ввести актёра, изображающего задержанного — крупного мужчину в наручниках. Что же было нужно делать нашему герою, оставалось тайной, покрытой мраком. Вышеозначенный мрак был рассеян достаточно быстро и с использованием новейших технологий. В рации, которая всегда присутствует на съёмочной площадке, чтобы актёры слышали команды режиссёра, раздался вопль означенного субъекта: «Зачем этот загораживает?» и Ивана вывели за пределы кабинета. Затем послышался не менее энергичный возглас оператора о том, что «левый угол кадра пустой» и Иван заполнил эту пустоту своей статной фигурой. Рация прохрипела слова: «Камера! Камера идёт! Мотор! Мотор идёт!  Начали!» и съёмка началась.

Начавшись, съёмка никак не желала не только заканчиваться, но и идти по плану. Во всех бедах была виновата несчастная массовка. То «менты» не так вставали, загораживая обзор оператору, то подводили «задержанного» к следователю не справа, а слева, причём ни где встать, ни как подводить никто не объяснял — единственным корректирующим съёмки мероприятием были вопли режиссёра, состоящие из трудноразличимых междометий и словосочетания «опять эта массовка, бля». Однако, когда в одном из осветительных приборов лопнула лампа, ареал виновных переместился от АМС к осветителям и внезапно все претензии к массовочным «ментам» исчезли. У Ивана всё крепло впечатление, будто все, кто обладал какими-то полномочиями и присутствовал на площадке, были заинтересованы не в относительно быстрой и качественной съёмке сцены, а в поиске виновных и, найдя их, сразу же успокаивались. Этот процесс, судя по происходящему вокруг, и был основной, так сказать, стержневой частью съёмок, а то, какая получалась картинка, качественно ли отыгрывают актёры, пишется ли нормальный звук, было вторичным и когда, например, звукооператор заявил, что в кадре шум и желательно бы сделать звуковой дубль, все, казалось, были ошарашены тем, что параллельно с процессом поиска виновных в провалах, кто-то здесь занят чем-то ещё. Но после данного происшествия всё как-то успокоилось, вошло в относительно рабочую колею, сняли общий план: весь кабинет с играющими актёрами, сняли крупные планы: лица актёров в приближении, отсняли «детали» типа рук в наручниках и через пару дублей прозвучали заветные слова: «Сцена 5/9 снята, переходим к сцене 6/1.
Сцена 6/1 была «уличной» и все актёры с АМС переместились ко входу в здание отделения. Надо, кстати, отметить, что лица, имеющие корочки вуза по специальности «актёр театра и кино», «режиссёр» или что-то из подобного «киношного» профиля, страшно обижаются, если их путают с «массовкой». Требуют называть актёрами только их и решительно пресекают аналогичное титулование АМС, хотя чем их ущемляет данный факт, остаётся совершенно непонятным.

Итак, актёры и АМС переместились ко входу в отделение полиции, расставили свет и камеру, но тут рядом затормозил патрульный автомобиль, два настоящих сотрудника полиции вывели из него потрёпанного мужичонку, который, увидев, камеру, внезапно упёрся и заявил, что под камеру в отдел не пойдёт. Сопровождавшие его сотрудники, похоже, признавшие данные претензии справедливыми, самоустранились от решения вопроса и переговоры с мужчиной об условиях его шествования в храм правопорядка начали затягиваться. Никакие уверения в том, что здесь снимается фильм, на мужчину не действовали, он чувствовал свою моральную правоту и лишь после бесчисленных созвонов и переговоров с массой различных людей было установлено наличие другой двери через которую также можно зайти внутрь отдела. Данная дверь была использована по назначению и процесс съёмки, пусть с очередным получасовым перерывом, продолжился.

К удивлению Ивана и, похоже, всех присутствующих, дело пошло на лад, кадр снимался примерно с 3-4 дубля, лампы светили, актёры играли, замки шёлкали и в целом всё проходило штатно. Внезапно на площадке повисло тягостное молчание, но, как выяснилось тягостным оно показалось лишь Ивану исключительно в силу его неопытности. Прозвучала фраза: «Всем спасибо, смена окончена». Иван был потрясён — казалось, съёмки начались минут тридцать назад, а на самом деле прошло уже 6 часов. Более опытные участники описываемого действа стали привычно совершать приличествующие моменту телодвижения. Так, патлатый парень, выдававший «ментам» наручники, пояса и кобуры подошёл и всё это забрал, актёры направились в гримёрные вагончики снимать грим, а наш герой, вместе с другими представителями гордого племени АМС с относительным комфортом разместился в том же автобусе, в котором прибыл и отправился на Л-фильм переодеваться. По пути салон был заполнен стенаниями присутствующих о том, почему нельзя было взять в автобус свою одежду и переодеться прямо тут, а также о том, зачем везут туда «прохожих», которые вообще «в своём» и почему бы их не отпустить, рассчитав прямо на площадке. Действительно, данная практика может вызвать удивление у лиц, обладающих такими неприятными качествами, как критическое мышление и логический склад ума, но два этих понятия весьма далеки от происходящего на просторах отечественного кинематографа. Как выяснилось в будущем, распространяется всеобщий и всемерный абсурд не только на массовку, но и на профактёров, да и всю съёмочную группу, так что факты нерационального использования времени, сил, средств и тому подобных дефиниций, можно лишь принять как данность, благо, одним из преимуществ АМС, ради которого некоторые АМС и становятся, является полное отсутствие ответственности за происходящее, что позволяет ощущать себя непричастным к  провалам и заочно отпускать едкие комментарии о том, как, на самом деле надо снимать кино.

Переодевания в «своё» на киностудии заняли примерно втрое меньше времени, чем утром и Иван подошёл к бригадирше за деньгами. Та металась по внутреннему двору, пытаясь собрать своих и отказывалась начать расчёт, пока не подойдут все, кто включён в её списки. Прервав метания, она забежала к костюмерам, чтобы услышать от тех, что «которые от тебя, всё сдали», дозвонилась до реквизиторов, которые обогатили её той же информацией, сочла общее число АМС, выстроившихся в очередь и, примостившись на скамеечке, стала выдавать гонорар по списку, выкрикивая фамилии. Вызванные подходили, расписывались в листиках, причём сумма, ими получаемая, проставлена не была, и уходили, зажав в руках свой заработок, составляющий во все времена примерно стоимость, скажем, 10-15 килограммов картофеля. Когда подошёл Иван, выяснилось, что он совершил ещё одну оплошность — не предоставил свои паспортные данные, причём паспорта у него с собой не было, а наизусть он их не помнил. Возникла заминка, очередь двинулась дальше, а наш герой стоял в отдалении потерянный. Но продолжалось это недолго. По совету старших товарищей, Иван сказал случайные паспортные данные, похожие на данные одного из соратников, но с изменёнными цифрами, и инцидент был улажен. Как правило, этого бывает достаточно, хотя порой ряд бригадиров требуют копии паспортов прямо при записи в социальной сети, а кто-то указывает на необходимость иметь при себе паспорт в самом приглашении. Особенно это важно при съёмках исторических проектов, так как относительно дорогой реквизит в виде, например, исторического оружия или старинных костюмов выдаётся только под залог паспорта.

Итак, первый день съёмок Ивана прошёл относительно легко — он и «отснялся» и не замёрз и даже вкусил «массовочный» чай с сушками и заскорузлый рис с сосиской —блюдо, называемое массовкой «бомж-пакетами» или «кинокорм». Впрочем, так же называет свои обеды и съёмочная группа.
Как можно оценить итоги произошедшего? Как почти всё в этой жизни —двояко. Так, Иван не прекратил сниматься после первого же опыта, что нередко происходит с неофитами, но и не обрёл достаточно позитива, который позволил бы ему стойко переносить все неурядицы съёмочного процесса. Участвуя впоследствии в описываемом действе раз, а то и два в неделю, он пополнял собой ту массу вечно недовольных всем людей, которая и составляет основной костяк массовки. Бурчание лилось по поводу всего — плохой погоды, раннего сбора, многочасового нахождения в автобусе, комнате или просто на корточках, в ожидании вызова в кадр и прочих аспектов бытия, как связанных с кинематографов, так и бесконечно далёких от него.

Конечно, случались дни, когда самый законченный оптимист из АМС затруднился бы найти материал для ободрения своих соратников. Например, иногда обед массовки состоял из кипятка, сдобренного несколькими экземплярами всё тех же самых дешёвых сушек и пусть он назывался «бульон», но в реальности обнаружить в выданной жидкости хотя бы отдельные элементы мясного навара удалось бы разве что с помощью спектрального анализа. Порой смена длилась вместо 12 положенных 16-18 часов, которые массовка проводила на пронизывающем ветру, что закономерно вызывало последующие записи в соцестях о том, какая это была жесть и как имярек потом две недели лежал с температурой. Самое удивительное, что потом Иван видел тех же людей на съёмках вновь и вновь, причём на съёмках изначально «уличных», проходящих в зимний период. Со временем это перестало удивлять и заставляло лишь склонить голову то ли от гордости за мужество «жрецов искусства», не щадящих себя ради красивого кадра, то ли от недоумения перед подобным поведением, то ли от жалости перед неустроенностью и, видимо, одиночеством, которые заставляли людей раз за разом сниматься в массовке, несмотря на весь негатив.
 Причём, среди описываемого племени было весьма немало лиц, скажем так, почтенного возраста, которые всем своим видом заставляли подозревать ограниченную пригодность даже к самостоятельному походу в поликлинику, а не то что к многочасовым съёмкам. Да, порой эта категория АМС отвергалась изначально уже в объявлении о наборе, но связано это было вовсе не с человеколюбием бригадиров и режиссёров, а с невозможностью использования стариков в роли «бойцов Гнутого», фрейлин императрицы или, допустим, «призывников». Подобные объявления, помимо возрастных характеристик, нередко содержали требования навыков «посадок», трюков, постановочных драк и влекли за собой перспективу как повышенной оплаты, так и неиллюзорные риски. При этом, оплата повышалась примерно раза в полтора-два. Так, на момент написания этого рассказа (осень 2022 года) массовке платили в среднем 1000-1200 рублей за 12 часов, а «групповке», как называют таких людей,  2000-3000 рублей. Для благодарных потомков, решивших ознакомиться с данным произведением, сообщаем, что цена, скажем, картофеля, сегодня составляет от 50 до 100 рублей за килограмм, за буханку ржаного хлеба просят 50-60 рублей, а килограмм неплохой свинины обойдётся вам в 500-600 тех же деревянных.

В чём же состоят основные риски съёмок для людей, не достигших преклонных лет? Об этом расскажем подробнее. Во-первых, так называемые «посадки» можно описать как миниатюрные взрывпакеты, помещаемые под одежду актёра. Нередко они дополняются пузырьками с красной жидкостью, которую, впрочем, могли налить в одну большую кишку с присоединённым шлангом, на конец которого актёр должен нажать в нужный момент. Нужный момент наступал при звуках выстрелов — «посадки» взрывались, одежда лопалась, кинокровь брызгала, сцена расцвечивалась яркими красками. По крайней мере, так должно было быть в теории, но, думаю, читатель уже догадывается, что так не всегда получалось с первого раза и не всегда получалось вообще. В случае с «посадками» ситуация осложнялась тем, что нередко запасов ни кинокрови, ни «посадок» не было и возможность повторить испорченный дубль отсутствовала, что вызывало у режиссёров и операторов особые эмоции как в процессе подготовки, так и в ходе самих съёмок сцен с «посадками». Но, кроме того, иногда «посадки» были заряжены слишком сильно и оставляли достаточно серьёзные ожоги и механические повреждения на теле «жертвы». Это случалось не часто, но знающие люди говорили, что, как ни странно, больше одного раза никому из переживших это и не потребовалось.

Постановочные драки же требовали, скорее не силы, а гибкости и люди, не тренировавшие специально навык акробатики, нередко не справлялись с достаточно красочным изображением падений и получения ранений, однако и риски получить травму здесь были относительно невелики и никого не пугали. Гораздо хуже обстояло дело с категорией «трюки». Порой особо выдающиеся режиссёры или особо жадные продюсеры не желают привлекать к съёмкам профессиональных каскадёров, ставка которых начинается от 12 тысяч рублей в день, что позволяет при замене каскадёров массовкой экономить существенные средства, одновременно порождая соответствующие риски. Хотя, учитывая, что эти риски брала на себя та самая массовка, а деньги шли в карманы совсем других людей, выбор был очевиден.
 
Не избежал сей участи и наш герой. В один из дней он клюнул на объявление о съёмках красочного исторического проекта, который позволит всем желающим получить незабываемые впечатления и провести выходные так, что о них можно будет рассказывать даже внукам. Требовались статные молодые люди от 20 до 30 лет, владеющие основами каскадёрской работы. На следующий день возрастной диапазон расширился и окунуться в чарующую феерию предлагалось уже мужам от 18 до 40 лет и Иван решился — заявка была отправлена, прозвучал звонок с милым девичьем голосом и наутро Иван влился в гомонящую толпу товарищей по хобби. На сей раз всех сначала привезли на съёмочную площадку и переодевание происходило в огромном автобусе, куда АМС запускались по категориям — «Фрейлины», «Мужики», «Гвардейцы», к которым относился и Иван, ибо был признан «статным».

Кстати, слово «статный» чрезвычайно популярно в среде бригадиров массовки, особенно женского пола, причём практически всегда его наполнение на практике проходит почти неизбежные этапы: сначала указывается, например, рост от 180 сантиметров, но постепенно эта цифра меняется в сторону понижения и в итоге подобные съёмки почти всегда сопровождает недовольное бурчание киношников, что вот, мол, заказывали статных, а тут какие-то замухрышки пришли, на что бригадиры пожёстче отвечают в том смысле, что, мол, сколько платите, столько и получаете, но, учитывая, что недовольство всем окружающим является перманентным признаком  практически всех участников съёмочного процесса, зачастую подобные замечания просто остаются без ответа.

Итак, «гвардеец Иван» шагнул через порог костюмерного автобуса. «Этого не оденем, слишком здоровый» прозвучало из глубин. Прямо на Ивана смотрел мужчина-костюмер, вид которого был расслабленным и одновременно напряжённым — плавный ход событий нарушился, появилась трудность и эта трудность могла начать возмущаться. Выяснилось, что размеры одежды «гвардейцев» были до 52. Как это сочеталось с запросом на «статность», было не вполне понятно, но, как позже рассказали знающие люди, практически вся одежда больших размеров была расхищена с киностудий в период становления «демократии», на пошив новой требовались деньги, которые пришлось бы отрывать от доходов уважаемых людей, поэтому гвардейцы, богатыри, приставы,  бойцы спецназа и прочие брутальные персонажи в кино, за исключением известных актёров, на которых одежду для съёмок шьют индивидуально, ограничиваются 52 размером одежды — благо, камера всегда полнит и увеличивает человека, что отчасти спасает ситуацию, но лишь отчасти.
Иван, конечно, попытался влезть в предложенные панталоны и мундир, так как «гвардейцев» и без того остро не хватало, но потерпел фиаско — намётанный глаз профессионала не ошибся. Однако, несмотря на то, что стройные ряды лейб-гвардии Семёновского полка поредели на одну единицу, на ту же единицу пополнилось киноплемя «мужиков» и пусть вместо золотого шитья по зелёному сукну облачение было из мешковины, украшенной пятнами то ли кваса, то ли скупых мужских слёз, ситуацию это меняло незначительно — наш герой принимал участие в съёмках исторического проекта.

Съёмки начались с места в карьер, причём в прямом смысле слова. Взгромоздившись на лошадей, актёры, изображавшие «врага», понеслись по полю, на котором были хаотично размещены мешки с землёй, изображавшие укрепления, сломанные доски, ядра, ружья и….. «гвардейцы». Лошади мчались, не особо разбирая дорогу. Иван, если честно, был донельзя фраппирован, а, говоря современным цензурным языком, ошарашен. Риск получить удар копытом для лежащих на земле людей был огромен и как можно было спокойно лежать на земле рискуя, по сути, жизнью, было совершенно непонятно.

Конечно, наездники уводили лошадей от людей, «гвардейцы» лежали несколько в стороне, но случилось неизбежное — один из скакунов угодил копытом в лежащего человека и тот, закричав, вскочил на ноги. Впоследствии говорили, что «это ничего», мол, не испортил съёмку, так как получение ранения вполне вписывалось в сценарий. Процесс никто и не думал прекращать и на травмированного обратили внимание только после команды «стоп». К нему неспешно подошла дама, бывшая бригадиром массовки и отвела в сторону, от подошедших «гвардейцев» потребовали вернуться «на исходные», сказав, что здесь всё будет в порядке. Но тут непослушание возникло даже среди этих отважных мужей — внезапно до людей, как будто, дошло, что они подвергаются реальному риску и не просто так каскадёрам платят в разы больше и не зря на каскадёра специально учатся, раздались возгласы о неготовности возвращаться и неизвестно, чем бы это закончилось, но внезапно выяснилось, что сцена кавалерийской атаки снята. Была ли она снята потому, что риск быть привлечённым к ответственности за травму или гибель человека дошёл даже до режиссёра или просто его эстетическое чувство было удовлетворено и кадр был признан удачным по картинке, так и осталось тайной, но дальше пошли съёмки пешего марша, разговоров главных героев и тому подобные спокойные сцены.

Следует сказать, что пострадавший не получил никакой компенсации и даже квалифицированной медицинской помощи — след от удара копытом помазали йодом из автомобильной аптечки, сочувственно похлопали по плечу и всё. Конечно, и он отделался относительно легко, но так бывает не всегда. Так, весь киногород знает историю о гибели осветителя, которого продвинутая режиссёрша погнала срочно закреплять на стене отражатель. Смеркалось, дневной свет уходил, а сцена была «стыковая», то есть продолжающая предыдущую, снятую при свете дня, требовалось спешить (требовалось, конечно, оттого, что полдня та же режисссёрка решала оргвопросы типа того, где её соевый маккиато и как снизить трагичность трещины в лаке на одном из её ногтей). Во второй половине дня съёмки пошли диким темпом и в результате молодой парень полез на стену без надлежащей страховки, сорвался с неё и сломал себе шею. Он умер.

На съёмках ещё одной картины пожилая женщина из массовки упала в обморок от холода и усталости, съёмку останавливать не стали, скорую вызвали только после окончания сцены и женщины не стало. Режиссёр впоследствии получил золотую пальмовую ветвь и уехал снимать кино в США. Спрашивать его по поводу произошедшего, думаю, бессмысленно — никто не пришёл на похороны этой дамы, не выразил готовность как-то помочь её родственникам. Единственным последствием был массовый бан тех, кто об этом писал, со стороны бригадиров массовки этого фильма. Да, это Иван узнал много позже, но увиденного в ходе той самой кавалерийской атаки, ему хватило на всю жизнь — больше никаких каскадёрских трюков он исполнять не соглашался и его экстрим на съёмках ограничивался теми самыми постановочными драками.

Тем не менее, всё происходящее приносило не только шок и трепет от зловещих реалий, но и жизненный опыт — так, спустя несколько месяцев, Иван уже не записывался «прохожим», придирчиво относился к перспективе уличной съёмки и старался участвовать исключительно в «групповках». Это понятие, правда, могло включать в себя абсолютно разное содержание. Так, групповкой могли называться «военные», «врачи», «менты», которые порой ничем не отличались от обычной массовки и почему их вдруг назвали групповкой, было совершенно не понятно — наиболее вероятной представлялась версия о том, что бригадиры добивались этого от продюсеров, чтобы платить процентов на 10-15 больше и за счёт этого, а также психологического эффекта возвышения над «массовкой», попытаться привлечь к съёмкам людей, хотя бы внешне выходящих за пределы амплуа «забулдыги».

Вскоре Иван столкнулся с термином «игровая групповка», которая подразумевала те же постановочные драки, несложные трюки и, главное — текст. Да, эта вожделенная возможность произнести в кадре хотя бы одно слово или даже короткую фразу была тем, чему завидовали, на что надеялись, с чем страшились не справиться, о чём слагали легенды одной и той же фабулы — мол, некто из массовки вышел в кадр со словами и столь блистательно справился, что его «заметил режиссёр» и, как говорится, «всё заверте….».

Правда, из конкретных примеров приводили только исполнителя роли  дежурного отдела полиции из самого известного в России «ментовского» сериала, забывая сказать, что тот, судя по данным из Википедии, перед тем более 40 лет проработал в кино на административных и технических должностях и являлся, по сути, человеком, знакомым всем в этом мире. Кроме того, как рассказывали, в одном только Санкт-Петербурге насчитывалось порядка 40 вузов или факультетов, дающих актёрское образование, что подразумевало соответствующее количество их выпускников и найти человека с дипломом актёра, готового сыграть эпизод, даже самый простенький и малооплачиваемый, не составляло никакого труда. Да и надо признать, что, несмотря на весьма разный уровень подготовки этих людей, некоторым минимумом профессиональных навыков они действительно обладали. Например, хорошая дикция, которой Иван похвастаться не мог, умение как надо скрючиться, получив в кадре удар и тому подобные особенности, которые, казалось бы, не особо важны, но решают вопрос конкурентной борьбы, ибо между двумя примерно одинаковыми людьми любой режиссёр выберет, конечно, человека, который не картавит и упрекнуть его в этом возможности не представляется.
Казалось, ситуация складывалась безвыходная и Иван рисковал так и метаться между «прохожим», ментом и, в лучшем случае, «военным», но не таков был наш герой, чтобы сдаваться на милость судьбы.

Проанализировав объявления, содержащие повышенные требования к массовке-групповке и, соответственно, чуть лучшие перспективы для АМС, он выяснил, что самыми востребованными персонажами такого рода являются всевозможные «бойцы Лысого», «опера», «мужики в камере», члены ОПГ, сопровождающие криминального авторитета, грозные сидельцы, «прессующие» главного героя и тому подобные типажи. Это был удар-— удар тем более страшный, что, на первый взгляд, непоправимый. Дело в том, что, если бы речь шла о съёмках в фильме про славных комбайнёров, выдающих сверх плана пару центнеров зерна или монтажниках-высотниках, которые, сияя белозубыми улыбками, утирали нос проклятым капиталистам, возводя по семь метров кирпичной кладки в день, тут актёр с внешностью нашего героя оказался бы вне конкуренции, но увы — светлые киноообразы остались в тёмном прошлом и сегодня требовались персонажи совсем иные. Однако, как гласит народная мудрость, попытка не пытка, да и неудачные фотографии на которых Иван выглядел несколько более потасканно, нежели в жизни, также имелись. Рост же и размер одежды, как говорилось ранее, вполне позволяли претендовать на роль серьёзных мужчин.

Конечно, были амплуа офицеров и всяких военных, но это происходило гораздо реже, а «братки» и «опера» требовались почти ежедневно. К тому же «опера» тоже носят погоны и там вполне может затесаться персонаж с приятным лицом. Итак, начал Иван с «оперов» — он перестал записываться практически на все неперспективные съёмки, чтобы не пропустить те самые, однако особого успеха не снискал. Мало того, однажды пожилая женщина, исполняющая роль то ли директора картины, то ли второго режиссёра, увидев нашего героя, открыто сказала: «Всё, опера у нас нет, слишком красивый», чем заставила Ивана предположить, что тот факт, что текст говорят всегда его напарники, а он лишь молчаливо олицетворяет всю мощь российского правосудия, связан не только с профильным актёрским образованием этих самых напарников.

Что ж, анализ продолжился и внезапно открылось то, что ранее не замечалось: всё чаще бригадиры по массовке желали видеть бандитов в своих чёрных костюмах. Костюмы у Ивана были, он ходил в них на работу, но чёрного среди них не наблюдалось. Что ж, искусство требует жертв и решение было принято — недорогое одеяние искомого цвета пополнило гардероб и теперь наш герой с полным правом стал записываться на такие съёмки. Вложение в образ принесло результат — количество вызовов возросло. Иван ездил в «бандитских» автомобилях, держал в руках оружие, однажды даже получилось из него пострелять, пусть и холостыми, но, по сравнению с обычным «ментом», это был безусловный прогресс.
Тем не менее, текста всё не было. Огорчение от этого нивелировалось расширившимся кругом общения — вместо потасканных личностей, так и не переросших роль «прохожих», долгие часы ожидания вызова в кадр скрашивали упитанные молодые люди, ведущие разговоры уже не о преимуществах рассады, выращенной на подоконнике, а о различных типах огнестрельного оружия, автомобилях, женщинах и прочих элементах жизни достойных членов общества.

В один из таких дней наш герой проводил время, сидя на пассажирском сидении автомобиля, а с водительского кресла свешивался вниз забрызганный киношной кровью напарник. В перерывах между дублями тот залезал в салон погреться и Иван рискнул спросить, а трудно ли было ему получить актёрское образование и считает ли он верным утверждение о том, что без заветных корочек путь в «эпизодники» закрыт? Напарник, которого звали Никита был брутален и уверен в себе. Без малейших колебаний он поведал, что всё это полная чушь — вот у него нет кинообразования, а он снимается как профактёр, пусть и по ставке непрофактёра, но больше платят всё равно только по блату, а сложно ли получить образование он не знает и знать не хочет, так как тратить 5 лет своей жизни на то, чтобы потом сниматься в тех же эпизодах и, возможно, раз в пару лет получить роль второго плана не стоит. «Но ведь в твоей анкете указано высшее актёрское?» — робко уточнил Иван. «Ну и чё? Ни разу не проверили — им по….» сообщил Никитос. Он даже не покупал диплом, он просто врал о его наличии. Получив данную информацию, Иван решил пойти ва-банк. Отринув замшелые догмы буржуазной морали, он соврал. Не настолько круто, как Никита — приписывать себе несуществующее актёрское образование показалось совсем нагло, ложь заключалась в том, что при отправлении заявки на съёмку, Иван указал наличие опыта работы с текстом при его фактическом отсутствии. Собственно, плоды это принесло почти сразу — в один из дней ему пришёл соответствующий вызов. Текст был выслан заранее и сопровождался грозным требованием его ЗНАТЬ! Именно так-крупными буквами и с восклицательным знаком. Как можно было не суметь выучить текст, состоящий из фразы: «У вас таблетки от головы есть?» было решительно не понятно, но это было незначительной мелочью.
Начало новой жизни «эпизодника» не особо отличалось от обычного съёмочного дня массовки. Приехав на площадку, Иван переоделся в полицейскую форму и стоически наблюдал за стандартной суетой. Но в данном случае ожидание было приправлено ощущением особого статуса. Он уже не из этой толпы, смешавшейся в единое целое, он скажет своё веское слово, на него будет направлена камера и родственникам/друзьям/знакомым можно будет с гордостью демонстрировать не тень на заднем фоне, а полноценного экранного персонажа, пусть и второго плана. Одним словом, время перед вызовом в кадр сопровождалось не обычным раздражением плебея, не ожидающего ничего хорошего ни от жизни в целом, ни от съёмок в частности, а благородной грустью аристократа, сожалеющего о том, что его колоссальный потенциал бездарно упускается суетливыми людишками, не могущими толком организовать съёмочный процесс.

«Кто игровой?» Вопрос был задан в сторону, непонятен и далёк. Но, как выяснилось, имел к Ивану самое непосредственное отношение. Бригадир по массовке ткнула в него пальцем, парень, отвечающий за звук, начал молча расстёгивать форменную куртку, залезать в её карманы, щупать швы. В итоге к воротнику мундира обычным лейкопластырем был прикреплён портативный микрофон, тонкий шнур от него был пропущен под мундиром и вёл к какой-то коробочке с антенной, которая была спрятана в карман штанов. Это позволило «звукарю» выкрикнуть в пространство, что «мент озвучен» и к Ивану подошёл режиссёр. Он протянул Ивану руку и сказал: «Пройдёмся по тексту». Рядом с ним мялась полная дама, которая, обращаясь к Ивану, спросила: «Что вы хотели?». Иван с детства отличался умом и сообразительностью, не сплоховал он и тут. Почти мгновенно оценив происходящее и приняв верное решение, Иван ответил: «У вас таблетки от головы есть?». «Да, вам посильнее или послабже?». Повисло тягостное молчание. Все смотрели на Ивана. Режиссёр потребовал: «Дальше». Иван ответил: —«Дальше нет». — «Как нет?».
Как же хорошо, что вся переписка велась в соцсети, которая была тут же продемонстрирована. Выяснилась, что Ивану выслали не весь текст. Бригадир по массовке съёжилась под взглядом режиссёра, междометия звучали, люди метались, трагизм нарастал. «Сможете выучить ещё»? Иван замешкался было с ответом, хотел уточнить, сколько будет текста и сколько дадут времени на его освоение, но, поймав взгляд бригадирши — милой, по сути, дамы, в котором читалось самое настоящее отчаяние, решил принять удар на себя и ответил: «Да»!

Об этом он тут же пожалел. Мысленно Иван уже попрощался со съёмками и решил, что, похоже, это его последний день в АМС. И правда — если в первой же работе с текстом последует провал, то человек с определённым чувством собственного достоинства вряд ли смирится с репутацией  «запоровшего текст» и не справившегося с актёрской задачей — о таких перешёптываются ещё какое-то время после произошедшего, на них смотрят с пренебрежением. Но ещё большим ударом стало бы фиаско перед самим собой, ведь, по сути, оказалось бы, что претензии на нечто большее, нежели тень, проходящая на заднем фоне кадра, оказались беспочвенными и пришлось бы от съёмок отказываться, так как быть обычным «ментом/прохожим» Ивану было уже скучно и неинтересно. Словом, это были одни из самых неприятных минут в его жизни, отягощённые тем, что во всём негативе, который мог последовать, был бы виноват исключительно он и, конечно, голову не покидала мысль о том, что согласился он напрасно — отказался бы доучить слова и во всём виновата была бы бригадирша. Что ж, с другой стороны, как минимум, помогу девушке-бригадиру, а хобби можно и другое найти — в детстве я пробовал плести макраме, пришло в голову Ивану. Откуда-то вынырнула дама-второй режиссёр, в руках у неё были листы бумаги, она приближалась, напряжение нарастало. Дополнительный текст состоял из слова «Посильнее».

Съёмки прошли быстро, Ивана отпустили сразу после его сцены, что является одним из преимуществ «эпизодников». В отличие от массовки, которая может быть задействована на протяжении всего съёмочного дня, люди с текстом отпускаются сразу после окончания сцены или сцен, в которых они участвуют, ибо было бы странно, если бы мент из аптеки впоследствии проходил мимо бизнес-центра или оформлял ДТП, особенно учитывая, что в один съёмочный день могут снимать картинку, которая будет на монтаже разделена между разными сериями  и появление одних и тех же лиц в сценах, по сценарию происходящих в разные дни, считается недопустимым. Хотя на практике, конечно, случается всякое, порой даже «воскрешение», когда людей, «убитых» в одной из серий, мы видим в том же сериале живыми в последующем, но, как правило, такого стараются не допускать.
По-хорошему, кстати, человеку с текстом положено высылать всю сцену, чтобы он понимал контекст, смотрел на правильного персонажа, точно реагировал на игру других актёров. Например, если после его фразы следует взрыв или какое-то другое действие, требующее реакции, то об этом надо знать заранее. Не менее важен эмоциональный настрой участников сцены, так как одни и те же слова, согласитесь, можно сказать совершенно по-разному, но всё это, как правило, остаётся теорией — темпы съёмок сериалов настолько высоки, а сопутствующих проблем, неурядиц и откровенной безалаберности столько, что с актёрами не особо работают.
 Впрочем, скорее всего, основная причина столь небрежного отношения к работе состоит в отсутствии практической необходимости её качества — канал примет и так, продюсеры, судя по всему, заинтересованы исключительно в объёмах денежных средств, которые, скажем мягко, потенциально могут пройти через их руки, режиссёр лишь отбывает номер и зарабатывает на хлеб. Словом, фильм/сериал снимается не для зрителя, а для отчётности и освоения средств бюджетов различных уровней и должен появиться совсем неравнодушный режиссёр, который бы всё-таки попытался повысить качество своего творения. Скорее всего, данную проблему может исправить только полное прекращение государственного (или квазигосударственного) финансирования российского кинематографа.

Но герою нашего рассказа такое положение дел было, скорее, на руку — если вся задача состоит в том, чтобы выйти на точку и произнести текст, то с этим справится и он, причём без особого напряжения и мук.

И Иван выходил: «менты», «военные», «солидные мужчины в своём костюме» (тут пригодились серые и синие костюмы, обычно надеваемые на основную работу) приносили всё новые эпизоды в копилку актёрского опыта. Случались они не очень часто — порой раз в два месяца, порой раз в две недели — как повезёт. Иногда можно было сняться в историческом проекте или в «групповке» «ментовского» сериала, причём порой съёмки в историческом проекте даже в массовке были предпочтительнее, так как позволяли сделать и выложить в соцсеть фотографии в красивых нарядах: военной форме разных эпох и народов, камзолах, париках и тому подобном, а также проникнуть в закрытые помещения типа разнообразных дворцов, военных частей или, наоборот, руин и так далее. Ну и, конечно, независимо от типа проекта, могли произойти встречи с интересными людьми. Кто же снимался в массовках в 10-х годах XXI века в Санкт-Петербурге?

Знающий человек может выделить несколько основных категорий. Так, в значительном количестве присутствуют пенсионеры, в основном, женского пола. Скука, одиночество, стремление «тряхнуть стариной», пообщаться, возвыситься над основной массой своих знакомых, влекут их в АМС. Представьте ситуацию, когда на встрече одноклассников в ответ на радостное замечание товарки об особо удачной покупке куриной грудки по акции, дама — АМС небрежно бросает: «Да, помню этот день, очень нам повезло с погодой — был прекрасный свет для съёмок сцены бала в Юсуповском дворце». Кто осудит человека за стремление хоть так воспарить над обыденностью? Кроме того, куда приятнее смотреть сериалы, видя знакомые лица, вспоминая особенности съёмок тех или иных сцен, чувствуя себя причастным к этому процессу, а порой включая телевизор специально под конкретную серию, зная, что там есть ты сам.
 
Останавливают таких людей чаще всего тяжёлые физические условия, когда пожилой человек может не рассчитать свои силы и простудиться, получить скачок давления или тому подобные неприятности. Но, как правило всё оканчивается хорошо и эмоций от съёмки старику порой хватает на несколько недель. Причём, эти эмоции можно регулярно обновлять. Правда, порой это приводит к тому, что некоторые люди «подсаживаются» на адреналин съёмочного процесса, начинают записываться на все съёмки подряд, невзирая на сопутствующие риски, но такое может ожидать человека любой возрастной категории.

Некоторые АМС ограничиваются разовым участием и, увидев вживую реалии съёмочного процесса, больше не появляются. Порой встречаются в массовке и профактёры — как правило, студенты провинциальных киновузов или только что такие ВУЗы закончившие — они обычно приходят раза 2-3 и, разобравшись, что к чему, соглашаются только на эпизоды. В эпизодах или так называемых «игровых групповках» — это когда просто хотят заплатить поменьше денег за тот же эпизод, нередко появляются девицы, которые обычно с переменным успехом демонстрируют бельё на подиумах, участвуют в фоторекламах одежды, интернет-приложений или, реже, чего-то серьёзного, типа жилого комплекса. Порой подобного рода загрузки у них нет много месяцев и они не гнушаются сняться в сериале. Такие персонажи обычно усиленно подчёркивают, что они не массовка, сторонятся окружающих, взирают на происходящее расширенными от ужаса и удивления глазами, даже если присутствуют на съёмках в тридцатый раз, словом, к дружному племени АМС их можно отнести несколько условно — они называют себя: «модели». Остряки же дополняют: «модели человека в натуральную величину». Используются они обычно на роли проституток, секретарш, официанток или просто «девушек с красивыми ногами».
Ценятся люди, обладающие интересным реквизитом. Особо часто требуются две категории: реконструкторы со своей формой времён 2 мировой войны, желательно с оружием тех лет — разумеется, не боевым, но внешне выглядящим, как настоящее и владельцы «бандитских» машин — типа чёрных джипов. Порой возникает потребность в девушках со своими свадебными платьями, мужчинах в дорогих костюмах, молодёжи на самокатах, людях с профессиональными фотоаппаратами (на криминалистов) и т.д. Но, что интересно, в отличие от «реконструкторов» и автовладельцев, всем остальным пытаются заплатить лишь чуть выше обычной массовки. Так, порой особенно интересно читать объявления вроде такого: «На съёмку в крутом загородном ресторане требуются мужчины в дорогих костюмах, женщины в брэндовой одежде. Ухоженные, успешные лица, приветствуются дорогие аксессуары типа золотых часов, бриллиантовых украшений и т.п.. Ставка 1000 рублей, смена 12 часов». Что должно заставить обладателей золотых часов и бриллиантовых колье провести 12 часов на съёмках, получив за это 1000 рублей, остаётся решительно непонятным.
 
Порой в массовке встречаются и откровенные маргиналы, вся цель которых — найти компанию для употребления алкоголя после съёмок или во время них. Правда, вопреки широко распространённым в отдельных кругах слухам, процент таких людей не велик, так как пьяный в кадре может потребовать дополнительного дубля, который и так даётся непросто и выпивших безжалостно выгоняют, но иногда они на самом деле бывают. В целом же люди среди АМС могут быть совершенно разные, ибо развеяться и получить новые впечатления хотя бы разок-другой хотят многие пресыщенные жители современного мегаполиса.

Для большинства АМС съёмки, конечно, лишь развлечение и они пытаются избежать совсем лютых условий. Так, большинство знает, что на уличные съёмки стоит соглашаться только летом, если требуется больше 20 человек, то обед, скорее всего, будет ужасный, а если человека 3-4, то могут покормить и с киногруппой, примерно представляют, какие бригадиры берутся за совсем дешёвые проекты, а какие нет. Разница невелика, но она есть. Например, на относительно приличных проектах оплачивают переработки (если смена длится более 12 часов), а на дешёвых — нет. Хотя иногда угадать не удаётся, следует отметить, что и тогда никто не убегает и стойко снимается на протяжении всей смены, даже если происходит нечто, выходящее за пределы обычной съёмочной несуразицы.

Кончено, большинство людей, за исключением маргиналов и пенсионеров, либо покидают ряды АМС, либо начинают соглашаться сниматься только в эпизодах Не избежал этого и наш герой.

Сначала его на самом деле радовала возможность сказать пару слов в кадре, получить в пузо от члена конкурирующей преступной группировки или, высунувшись из автомобиля, выстрелить из охолощённого пистолета. Однако неугомонный характер диктовал необходимость дальнейшего карьерного роста — после нескольких десятков «игровых групповок» и «эпизодов с текстом» захотелось большего. Не радовали больше и красивые фотографии в соцсетях с исторических проектов в образе гвардейца или придворного в парике и с позументами, так как для получения нескольких минут радости от размещения красивой фотографии и следующих за этим «лайков», требовалось провести на площадке стандартные 12 часов, нередко вымокнуть под дождём или помёрзнуть на ветру, словом, «пострадать».

Порой мелькали мысли для дальнейшего развития в кино закончить киновуз или купить соответствующий диплом с целью перехода в категорию «профактёра», однако, по итогам общения со знающими людьми, выяснилось следующее: играть придётся то же и там же, просто изменится оплата. Да, в день она будет составлять от 5 тысяч и выше, но никаких интересных ролей не будет. Кроме того, придётся выдерживать огромную конкуренцию, которая преодолевается, как правило, очень просто: путём использования связей. На мало-мальски интересную позицию зовут исключительно своих знакомых и зовут весьма редко — практически все приличные проекты снимаются в Москве, где полно своих актёров и надеяться на регулярный заработок, творческий рост или нечто подобное не приходится.

Всё чаще думалось о том, что снять нечто вроде короткометражки у него получится не хуже, чем у создателей мегашедевров типа «Осень Сизого», «Гнев Лысого» и тому подобных продуктов отечественного кинематографа. Появилось несколько людей, общение с которыми вышло за пределы съёмочной площадки, в том числе на почве  поддержки ими подобных идей. Кроме того, завязались знакомства с профактёрами, у которых, в свою очередь, были знакомые операторы, «звукари» и тому подобные кинопрофи.

И вот, однажды, после нескольких особенно нудных съёмок, сопровождавшихся повышенной концентрацией воплей и неурядиц, эти мысли активизировались и наш герой засел за написание сценария. Поначалу он продолжал и свою "актёрскую" карьеру, но случалось это всё реже и реже, так как в кино, как, собственно, и везде, при выпадении из обоймы на твоё место приходят другие, готовые сделать всё то же, но с куда большей самоотдачей.
 Со временем Иван уже и сам не особо хотел участвовать в происходящем, так как новизна исчезла, творческой составляющей у «Ментов» и «Оперов» не было изначально, а платили, прямо скажем, маловато. Потому за реализацией первого сценария последовали экранизации второго, третьего и четвёртого, который уже получился относительно приличным. Но это, как говорится, уже совсем другая история, которая, возможно, будет рассказана в будущем.

КОНЕЦ.