Пальто

— Я… я слышала, тут можно отправиться в прошлое, — неловко начала Тоня, пряча руки в карманы клетчатого, не по-размеру свободного пальто. Часовщик за стойкой вскинул голову, оглядел девушку с головы до ног, будто оценивал редкий товар.
— Вы ошиблись. У меня мастерская часов. Чиню, продаю, покупаю, обмениваю, — сухо бросил он, продолжил ковырять отверткой в будильнике. Тоня опустила глаза, щеки пылали, отчего на бледном лице четко проступили веснушки.
— Но, ведь люди говорят… — с надеждой продолжила она, глядя на часовщика. В желтом свете ламп его седые волосы окрасились в цвет песка, круглые стекла очков безразлично отсвечивали.
«Заклинатель времени» — так называли его завсегдатаи баров, нашептывая друг другу городские байки. Кто-то уверял, что в мастерской часов и вправду можно отправиться в прошлое. Впервые услышав об этом, Тоня попыталась разузнать о таинственном часовщике, расспрашивала местных болтунов. Одни усмехались, отмахивались, другие недоверчиво выгибали брови. Некоторые клялись, что сами побывали в прошлом, воспользовавшись услугами часовщика. Но еще Тоня слышала, что смельчаки, решившие отправиться в прошлое, не возвращались из лавки.
— Люди всякое говорят. Поменьше бы вы верили слухам,  — отрезал часовщик, захлопнул крышку будильника, покрутил завод. Что-то щелкнуло, с тихим жужжанием закрутились стрелки циферблата.
— Но, мне очень нужно попасть назад…
— Вы что не слышали? Уходите, — бросил он через плечо. Бесчисленные часы с тихим перезвоном перебирали минуты.
Тоня закусила губу, стараясь не расплакаться, и направилась к выходу из мастерской. «Ровно год назад Нина не вернулась домой», — подумала девушка, глубже закуталась в пальто, будто хотела затеряться в толстых складках ткани.  «Несчастный случай, — сухо доложил полицейский, — Водитель в темноте ее не заметил. Соболезную». На похоронах сестры Тоня не плакала. «Если бы я тогда не сбежала, то Нина не пошла бы меня искать, и ничего бы не произошло…». — снова винила себя Тоня, внутри у нее стало холодно, будто она проглотила ледышку. Клетчатое пальто Нины все еще пахло клементином — ее любимые духи. Вдруг Тоня развернулась и решительно шагнула обратно к прилавку.
— Вы должны отправить меня в прошлое немедленно. Я готова заплатить любую цену, — потребовала Тоня и сжала кулаки, ее голос не дрогнул, но сердце металось в груди.
Часовщик взглянул на нее из-под круглых очков, словно оценщик в ломбарде. Тоня почувствовала себя так, будто ее разглядывают под лупой, как редкую монету.
— Хорошие у вас часы, — протянул он, бросив взгляд на левую руку девушки. На запястье поблескивал изящный циферблат на тонком кожаном ремешке.
— Семейная ценность, достались от бабушки,— ответила Тоня, машинально дотронулась до запястья. Часовщик молчал, только стрелки бесчисленных часов шуршали в комнате, точно песок.
— Вы правда этого хотите? Ваше сердце должно сгорать от истинного желания. Без этого магия времени не сработает, — вкрадчиво произнес он, глаза сверкнули под стеклами очков. Тоня поежилась, кутаясь в пальто, уверенно кивнула.
— За право вернуться в прошлое вам придется заплатить, — он сделал паузу, тени на стене зловеще вытянулись. У Тони пересохло во рту.
— Вы должны отдать мне свое время.
Девушка с недоумением взглянула на него.
— Ваши часы. Они останутся у меня, — ответил он, кивнул на руку девушки.
Тоня сдвинула брови. Жалко отдавать бабушкин подарок, но она должна вернуться назад, чтобы снова, хотя бы раз увидеть Нину. Девушка сняла с запястья часы и протянула старьевщику. Он кивнул с довольной ухмылкой, спрятал часы в нагрудный карман. 
— Вы знаете правила?Все, что вы попытаетесь исправить, никак не изменит настоящее. Все останется по-прежнему.
Тоня кивнула, вспоминая подслушанные в барах байки, и часовщик продолжил.
— Ну что ж, тогда приступим, — он подошел к высоким напольным часам, которые напоминали деревянный гроб, покрутил завод. Стрелки вздрогнули, закрутились в обратную сторону. За стеклянными дверцами с тихим гулом закачался тяжелый маятник. Часы всевозможных форм и размеров, которые были тут повсюду, вдруг словно ожили. Они дзинькали, тренькали, звякали, бренчали, дребезжали, тихо нашептывали, бубнили, бормотали и все как один неустанно перебирали минуты.
— Четко представьте нужный момент прошлого, и время само перенаправит вас туда.
Тоня почувствовала, как внутри будто лопаются мыльные пузыри. В камине потрескивал огонь, и девушка невольно засмотрелась на угли в очаге. Черные и блестящие, будто сделанные из стекла, они светились изнутри рубиновыми вспышками, и казалось пульсировали. «Совсем как драгоценные камни», — подумала Тоня и прикрыла глаза. В лавке пахло песком и пылью, как в пустыне. От огня шло приятное тепло, на решетке жарились каштаны, в проигрывателе с шипением крутилась пластинка. Звуки музыки сливались с шепотом часов, гипнотизировали, и Тоне показалось, будто ее тело растворяется, превращается в тонкую блестящую пыль. Музыка звучала все тише, и вдруг пропала совсем, потянуло свежестью, запахом опавших листьев и влажной земли.

Тоня огляделась и юркнула в кусты черноплодки, которые росли по периметру одноэтажного частного дома. Из открытого окна кухни струился уютный медово-пряный запах выпечки. «Мама снова готовит тыквенный пирог», — с улыбкой подумала Тоня, втянула носом сладкий аромат. Прокралась к окну их с Ниной общей комнаты, прижалась к стене и прислушалась. Из открытой форточки долетали негромкие голоса.
— Но  я не хочу идти на день рождения к тете Томе. На семейных праздниках всегда одно и тоже. Скукотища… — Тоня услышала свой капризный стон.
— Тетя Тома тебя любит, расстроится, если ты не придешь, — упрекнула Нина.
От знакомого голоса сестры у Тони внутри разлилось приятное тепло, будто она залпом выпила чашку горячего какао.
— Потерпишь часок-другой, ничего с тобой не случится, — подбодрила Нина, и Тоня расслышала улыбку в ее голосе.
— Два часа выслушивать охотничьи байки дяди Сережи! А дедушка в середине вечера как обычно затянет монолог о том, «…как хорошо жилось в Советском Союзе.» А еще меня наверняка снова посадят рядом с бабой Зиной. А от нее козами воняет, ты же знаешь!  — капризно продолжала Тоня из прошлого, —И вообще, меня друзья ждут. Сегодня у Коли вписка, там все будут. А я снова все пропущу…
Нина вздохнула, вслед послышались шаги.
— Ну хватит причитать как маленькая. Идем, мы уже опаздываем, — последние слова сестры прозвучали из глубины дома. Сердце Тони будто превратилось в воздушный шар и сдулось.
— Ты иди, а я сейчас.
Тоня вжалась в стену, прикрыла ладонью рот, чтобы заглушить дыхание. Сердце стучало так гулко, что казалось, будто ветки кустов содрогаются ему такт. Скрипнула оконная рама, «Тоня из прошлого» приземлилась на скрипучий гравий, негромко выругалась, подвернув лодыжку. Ее силуэт промелькнул в кустах и растворился в сумерках. Тоня огляделась — на улице ни души, только где-то вдалеке лаяла собака. Слева хлопнуло кухонное окно, со двора послышался гул заведенного мотора. Девушка вскарабкалась на карниз, пробралась в комнату. «Порядок», — с облегчением вздохнула она. 
— Тоня, ты идешь? — прокричала Нина с порога в пустой дом. В ответ — молчание.
— Ну и где твоя сестра? — спросила мама опустив окно машины, — Папа нервничает, пирог остывает.
— Пойду позову, может не слышит. Снова в наушниках, — ответила сестра с порога. — Ну что ты так долго, все тебя ждут.
— Да я там… — протянула Тоня, пытаясь придумать ответ.
— Почему ты в моем пальто? — нахмурилась Нина, — Ладно, потом разберемся. Пошли уже, а то родители уедут без нас, — она взяла сестру за руку. Тоня молча кивнула и улыбнулась, сердце прыгало в груди, как неугомонный щенок.
«Получилось!», — думала девушка, спускаясь по крыльцу, и чувствовала себя так, будто только что выиграла годовой запал шоколадного мороженого. Нина была рядом, так чудесно снова ощущать ее присутствие, тепло ее руки. Тоне казалось, что она наконец очнулась от ночного кошмара. «Теперь все в порядке. Нина жива, и все будет хорошо.». 
Вдруг вдалеке зазвучала знакомая мелодия, послышалось потрескивание винила и тиканье часов. Звук нарастал, и от гулкого звона маятника перед глазам у Тони все содрогнулось, а в теле отозвалась вибрация. Ветер принес запах песка и жареных каштанов. Тоня почувствовала, как ее скрутило изнутри, по телу разлилась слабость. Ноги подкосились и девушка упала на хрусткий гравий.
— Тоня, с тобой все в порядке? — беспокойный голос Нины тонул в настойчивом перешептывании часов. Образ сестры расплывался перед глазами, словно Тоня смотрела на нее сквозь запотевшее стекло. Тело девушки начало растворяться, обращаться в тонкий песок. Вмиг обстановка переменилась и Тоня снова очутилась в лавке часовщика. Тут все было по прежнему: в камине потрескивал огонь, часы продолжали перебирать минуты. Часовщик за стойкой ремонтировал будильник, его черные волосы в желтом свете ламп казались окрашены угольной пылью.
— Верните меня назад! — воскликнула Тоня, пытаясь подняться с пола, но слабость все еще не отпускала, — Я все исправила, Нина жива. Я должна остаться с ней!
Часовщик бросил безразличный взгляд из-под очков.
— Я не могу вернуть вас обратно. Вы и так пробыли в прошлом дольше, чем положено.
—Но, день еще не закончился… — начала возражать Тоня и закашлялась, изо рта вырвалось облако золы, — Как…
Она с удивлением взглянула на свои руки — кожа сморщилась и покрылась пятнами. С отражения в стеклянной дверце напольных часов на ее испуганно смотрела старуха в клетчатом пальто.
— Не может быть, — выдохнула Тоня, и ее голос, слабый, как шелест бумаги, затерялся в нарастающем шепоте часов. Вдруг в груди у девушки что-то кольнуло и она скривилась, ее лицо исказилось от боли. Казалось, сердце вспыхнуло, как старая книга, по телу разливался жар, от которого ломило кости.
— Вас сожгли собственные воспоминания, а ваше пылающее сердце станет отличным топливом для моих часов, — сухо изрек часовщик, его глаза под очками холодно сверкнули.
Тоня пыталась закричать, но от боли перехватило дыхание, по горлу поднималась горячая волна, будто она хлебнула кипятка. Девушка задыхалась и молча смотрела, как ее руки рассыпаются пеплом, словно страницы горящей книги. Вдруг все оборвалось, и Тоню поглотила тьма. Беспощадное время утянуло ее в бесконечность.
На полу у камина осталась горстка пепла, что-то с глухим звуком ударилось о пол. Старьевщик достал из нагрудного кармана изящные часы на тонком ремешке и  положил на витрину. Поднял с пола клетчатое пальто, подобрал черно-рубиновый пульсирующий камень, размером с человеческое сердце, закинул его в камин и пошевелил угли кочергой. Вверх поднялся сноп искр, в комнате стало теплее, а бесчисленные часы довольно затрещали, будто сверчки в июльский полдень. Огонь тихо потрескивал в камине, пахло жареными на решетке каштанами. Часовщик вернулся к прилавку и продолжил ремонтировать часы.