7. Практики. В Поход! в Экспедицию! за минералами!

Кроме попытки популяризовать великие глубины голубинокнижных истин, моя книга (Очерк №1.Мать-Земля и геология), в т.ч., просто обязана призывать к обывательской геологической практике — к любительскому благородному общению с камнем, как с проявлением природы. И поэтому, от очерка к очерку, мы будем беседовать о коллекционировании камня, как о методе интеллектуального общения с камнем и как о форме общения с природой.  Вниманию читателей в разделе "Практики" очерка №1 предлагается натурфилософский трактат на тему "Познание главнейших минералов ЗЕМЛИ-СУШИ через коллекционирование", как руководство для сбора спичечнокоробочной исчерпывающей коллекции минералов. Трактат в девяти частях:
7.1. Блохастый панегирик Коллекционеру.
7.2. Чему следует поучиться у Ротшильда?
7.3. Просто детская коллекция минералов.
7.4. Всё понятно: камень не с неба свалился.
7.5. "Mente et malleo" - "умом и" эх! "молотком".
7.6. Неужто анатомии Камня и Жизни похожи?!
7.7. Договор "Как нам говорить про камень".
7.8. Слабость и твёрдость в характере камней.
7.9. К охоте на минералы готовы! В добрый путь!

- - -

7.1. Блохастый панегирик Коллекционеру.

"Хочешь малое - получишь большое;
стремление сразу получить
большое приводит к заблуждениям".
Древнекитайская статистика.

В мире были, есть и еще будут гениальные коллекционеры-одиночки. Есть одно имя в истории человечества, которое стало нарицательным, —  имя Ротшильд. "Богат как Ротшильд!" —  сетуют завистники. Однако, Ротшильд —  финансовый магнат —  не только умело колотил деньги. Он умело ловил блох!
Фундаментальная коллекция блох (да, да, именно блох) —  так, вот, мирового значения коллекция блох представлена в Британском музее. Научное её описание содержится в семи томах и эта коллекция блох —  мировой стандарт. А основоположник этой коллекции тот самый Ротшильд —  финансовый магнат.
Именно в этой коллекции представлена самая первая коллекционная блоха Xenopsylla cheopis Rothschild, названная Ротшильдом в честь фараона Хеопса. Именно эта блоха (а стало быть, эта коллекция), позволили людям узнать кто разносчик бубонной чумы и как с ней бороться. Это позволило спасти в последствии миллионы жизней. Имя Ротшильда увековечено не только в учебниках экономики, не только в списках богатейших людей мира, но и в латинском названии блохи Xenopsylla cheopis Rothschild. Почему? Да потому, что именно при формировании своей любительской коллекции блох, во время путешествия по Египту, в самых первых годах прошлого века, Ротшильд собственноручно снял чумную блоху с дохлой крысы и открыл миру переносчика чумы.
Это было модно тогда, в начале прошлого века, "заниматься" энтомологией — собирать коллекции насекомых. Ну, понятное дело, большая часть коллекционеров собирала огромных цветастых бабочек и украшала этими коллекциями стены своих жилищ — эти коллекции были их гордостью! Заниматься же невзрачными блохами — вот выбор великого коллекционера и личности, наделённой независимым от стереотипов умом. А блохи — это одни из самых древних жителей Земли и различия между их видами минимальные. И количеством видов они немногочисленны. Т.е. коллекционирование блох требовало вдумчивого изучения, сравнения трудноуловимых различий, добавьте к этому трудность сбора образцов... Добавьте сюда человеческие комплексы и зависть от умопомрачительно зрелищных коллекций бабочек. Однако, всё перекрывает здоровая романтика законченности коллекции и приближенность этой коллекции к истокам жизни на Земле: есть великая романтика в полной коллекции, которая умещается в спичечном коробке. Капля отражает в себе космос...
Всё это для общения с природой — для одного из самых достойных человеческих занятий. Кроме прочего, надо ж понимать, что бабочка по-настоящему красива, когда она живая порхает в своей среде, точно так же как и минерал уместно красив в месте своего природного залегания. Желание украсть эту красоту у природы —  желание присвоить крастоту для личного обладания — это, несомненно, заблуждение, о котором предупреждает древнекитайскя статистика. Давно уже мудрецы призывают к тому, что коллекционировать и присваивать нужно впечатления, а не цветасто-цветистый хлам-пылесборник.

7.2. Чему следует поучиться  у Ротшильда?

Самое трудное в любой охоте —  это ждать. Ждать, когда удача позволит добыть добычу. Литературный апофеоз охотничьего ожидания — это ожидание хемингуэевского старика в рассказе "Старик и море": в сравнительно небольшой повести целых два раза упоминается охотничий подвиг — два невыносимых ожидания —  по 3(!) месяца каждый! —  два трёхмесячных ожидания добычи мастером-охотником. А потом —  награда —  добыча! И не просто добыча, а добыча — всем добычам добыча!
Цитаты из "Старик и море":
"Старик рыбачил один на своей лодке в Гольфстриме. Вот уже восемьдесят четыре дня он ходил в море и не поймал ни одной рыбы." Это 1-ое упоминание про умение ждать.
И дальше по тексту 2-ое упоминание про умение ждать:
"— Сантьяго, — сказал ему мальчик...
— А помнишь, один раз ты ходил в море целых восемьдесят семь дней и ничего не поймал, а потом мы три недели кряду каждый день привозили по большой рыбе."
Кроме умения ждать, охотник должен быть до конца самостоятельным и личностно достаточен сам для себя.
Охота только тогда достойна и только тогда она, собственно, охота, а не экскурсия, когда человек, уж если его одолевает охота, которая пуще неволи, то человек как угодно неумело, но лично сам —  без гидов —  планирует "большую" охоту, удавливая в себе страхи маленького человека: сам ищет добычу, сам ждёт удачи, сам добывает, сам для себя понимает экстерьер и подвадки добычи, сам перед собой отвечает за возможные ошибки. Т.е., натурфилософ в охоте за минералами должен быть личностно первобытно самодостаточным и самостоятельным. Ну, примерно как Ротшильд в поисках коллекционных блох. Главное в такой ротшильдовской охоте за истиной, кроме огромного ощущения личностного первооткрывательства для себя, это ещё и ошибки, на которых учишься.  Собственно, натурфилософия на то и философия, чтобы достойно пережить и драматизм ошибок-падений, и редкие взлёты — победы познания, пусть и доморощенной, но истины. Главное — это дерзко верить, что имеющихся знаний достаточно, чтобы добыть образец и объяснить его суть. А это на самом деле так: много знаний и не надо и, вообще, знания тут ни при чём; надо-то, просто, взять защитные очки и минералогический молоточек, и выйти из дома, и где попало поискать камни, и анатомировать их, и пообщаться с каменным откровением, и не с одним, а с десятком, и не с одним статистически значимым десятком, пообщаться.

Надо ж понимать, что, например, для общения с растениями на природе вполне достаточно уметь различать кустарник, деревья, траву, мох и лишайники, и грибы. А ещё, различать цветковые растения, голосемянные (хвойные) и бессемянные (папоротники). А уж дальше, или просто эстетизировать — созерцать, или фотоохотиться, или, да, познавать — собирать какой-то целевой гербарий. С другой-то стороны, ольха, например, может быть и кустарником, и деревом. А грибы, вообще, можно отнести и к растениям, и к насекомым, и к отдельному виду жизни — найдётся научное обоснование для каждой гипотезы.  Как бы там ни было, но для натурфилософского общения с растительным миром вполне достаточно знаний, умещающихся в один абзац текста.

Был такой натурфилософ —  Карл Линней (1707-1778). И это тот самый Карл Линней, который первым (авансом) отнёс человека к виду Homo sapiens L., и это тот самый Карл Линней, который придумал латинизированную систематику растений и животных. В молодые годы он предпринял экспедицию вокруг Ботнического залива протяжённостью 2000 км и продолжительностью 6 месяцев. По результатам своих наблюдений за растениями, животными и минералами он написал трактат "Systema natur;" —  "Систематика природы".
По сути, эта работа —  статистическая. В работе оценивалась  случайная встречаемость разных растений, животных, минералов во время путешествия. На основе этой работы Линней основал три царства: Regnum Animale, Regnum Vegetabile и Regnum Lapideum. Этот подход — животное, растительное и минеральное царства — сохранился до сегодняшнего дня в народном сознании. Что касается минерального царства, то Карл Линней, уже будучи зрелым натурфилософом, разделил его на три класса: Petrae, Minerae, Fossilia, где под Petrae имелись в виду Камни и Скалы, под Minerae —  Минералы и Руды, под Fossilia — Ископамемые и Рыхляк.

Точно так и мы, натурфилософы, все каменные образования можем разделить на куда как более современные, чем у известного шведа, на пяток-шесток местных видов каменных образований, например, это может быть: песочно-глиняная смесь —  земля, кварц-полевошпатовый гранит (светлоцветно-пёстрый, пятнистый), базальт (серый, чёрный, тяжёлый), камень сланец (плоский темноцветный — серый или в зелёных тонах с блёстками слюды), камень известняк (светлоцветный, не блестящий — матовый), камень песчаник (из песчинок). В общем случае всего шесть каменных образований.   
А после этого, например, встреченный случайно тонкозернистый травянозелёный камень, по рисунку скола похожий на кожу змеи — змеевик, можно смело относить и к сланцу, и к базальту. Насколько будет истинным это отнесение?
Ответить можно вопросом-лозунгом: ну, какая же натурфилософия без беспредметного спора — без схоластики!
В Средние века европейские натурфилософы, например, спорили об условиях зарождения мышей. Они не допускали и мысли, что мыши — млекопитающие и что мыши размножаются тем же способом, что и люди. Они были уверены, что мыши — самозарождающиеся существа и для их зарождения нужна совокупность условий и вещей: темнота, сухость, солома, зерно, дерюга. А научные споры касались только количественного и (или) качественного составов эти условий и вещей, при совокупности которых прямо из воздуха, вдруг, самопоявились мыши.   

Как бы там ни было, но только после личного общения со статистически значимым количеством камней, возникнут и вопросы.  А потом на вопросы обязательно найдутся ответы. Надо ж понимать, что ответить можно только  на заданный вопрос. На не заданный вопрос отвечать невозможно. А чтобы появился осознанный вопрос, надо взять в руки камень. Опыт показывает, что, в таинстве общения с природой камня после нескольких заблуждений обязательно нисходит каменное откровение. Собственно, коллекционирование камней — это коллекционирование не столько камней, сколько коллекционирование каменных откровений и заблуждений относительно камня.

У мастеров есть хорошее правило как поступать, когда имеются конструкционные затруднения. Мастера говорят: "Материал подскажет!" Т.е. когда что-то конструируешь из какого-то материала, то обязательно возникает подсказывающая интуиция. Точно так же и с камнем — он обязательно в своё время подскажет истину говорящему с ним. Надо только уметь по-охотничьему ждать, когда придёт это каменное откровение. В том числе, и при конструировании умной (детской) коллекции минералов.

7.3. Просто детская коллекция минералов.

"Наше познание начинается с восприятия,
переходит в понимание, и заканчивается
причиной. Нет ничего важнее причины".
    Иммануил Кант.

В первом приближении к пониманию камня мы собираем детскую спичечнокоробочную коллекцию минералов. Её достоинство во всеобщности и в глубинах понимания. И в попытке освободиться от надуманных условностей. И в том, что эстетики в ней больше чем учёности.
- - -
Дежурная цитата. Михаил Пришвин. Глаза земли. 1950. "Девственная природа тем радость, что в ней себя ребенком чувствуешь и так по-ребячьи понимаешь, что все вокруг живет без хозяина, и сам это все получаешь даром, как родительский сад." Конец цитаты.
- - -
Почему коллекция непременно детская? А, это для того, чтобы не шибко-то углубляться в её натурфилософскую теоретическую суть. Т.е. в детском общении с камнем мы будем обходиться больше чувствами, при небольших знаниях каменной статистики и естествознания вообще, без всяких специальных научных методов — без использования оптики, лучей Рентгена, химикалий и т.п.

Детская коллекция, как и положено всему детскому, носит временный характер: когда цель будет достигнута — когда придёт понятие причины по Канту, то пусть она непринуждённо потеряется — пусть коллекция без сожалений вернётся туда, откуда её взяли — в природу.

Вся полнота коллекции — это всего-то четыре минерала в виде крохотных образцов в спичечном коробке. Каменная статистика подсказывает, что все эти четыре минерала обязательно есть в любом уголке ЗЕМЛИ-СУШИ. И поэтому, наши вожделенные образцы —  глина, полевой и известковый шпаты, кварц —  это, скорее, не образцы в коллекции, а символы сути каменного мира —  это главные элементы каменных иероглифов — в этих спичечнокоробочных символах схематично отражается абсолютно весь окружающий нас каменный мир.
Итак, всего четыре минерала, которые нам предстоит найти:
1) глина; 2) шпат полевой; 3) шпат известковый; 4) кварц.
Признаться, даже порядок размещения этих четырёх минералов в списке — это искусство — искусство составить понятийную композицию: трудно вычленить какой из них первее, а какой не первее. Ведь, все эти минералы — это суть вся каменная система ЗЕМЛИ-СУШИ и все эти минералы первейшие. А законы творчества требуют выделить главные и второстепенные элементы и соответственно этому статусу разместить элементы в гармоничную композицию. Но, это уже приятные творческие хлопоты и в этом творчестве есть и ещё будут для каждого человека свои собственные критерии гармонии, свои законы композиции. Разработать эти самые свои собственные каменные критерии и законы нам поможет, прежде всего, статистика. Ну, и прямое общение с камнем. Но, великая вещь — статистика! Именно статистика, чаще всего, нам позволяет легко ориентироваться в окружающем нас мире. Например, мы ревниво точно знаем, что все люди смертны. Но откуда мы это знаем? По статистике.

Когда мы попадаем на природу и начинаем общаться с камнем, то любой камень тут же превращается в среднестатистический.

Правда, среднестатистический человек, как охотник, жаждет чуда —  жаждет небывалой добычи — жаждет общаться с золотом или с алмазами, или, на худой конец, с красивыми геометричными кристаллами. Но законы статистики неумолимы: к чуду может прикоснуться только очень мастеровитый охотник. А беда в том, что для мастеровитого охотника за минералами, чудо перестаёт быть чудом: любое чудо превращается в просто среднестатистическое чудесное проявление камня — и золотинка, и алмазик, и красивый геометричный кристалл. Бессмысленно пытаться, например, весь интерес общения с животным миром сводить только к интересу увидеть птицу колибри. Или розовую чайку. Понятно, что чудесно любое проявление дикой природы, а самое чудесное проявление природы —  среднестатистическое. Не среднестатистические проявления природы — это, аккурат, аномалии. Что хорошего в аномалиях? Отличное — враг хорошего.

Таким образом, охотник за минералами, где бы то ни было, в первую очередь, будет знакомиться с частотой встречаемости (со статистикой) тех или иных камней в той или иной местности. При этом, охотник за минералами для своей спичечнокоробочной коллекции свободен в выборе и поэтому может заниматься выковыриванием изюма из булки —  выбирать самые информативные камни, т.е. выбирать из камней в минералогическом смысле  очевидные и смело отбрасывать не очевидные. Поскольку, у него есть цель: вычленить из множества —  из общего —  такое крохотное единичное, которое исчерпывающе расскажет обо всём огромном множестве. Натурфилософская минералогия, кроме того, что это общение с природой, это ещё и искусство в умении разглядеть в общем частное и наоборот. Чаще всего, умозрительно. Т.е. надо увидеть-рассмотреть за лесом —  деревья, а иногда, наоборот, за деревьями — лес.

Любитель свободен! Он имеет роскошь — имеет право на любые ошибки. И начинает любитель прямо с самого приятного: сразу начинает с общения с природой. И для любителей диагностика камней —  определение их минерального состава — превращается в необязательное творчество.
И тогда встреченный, например, гранатовый амфиболит, как вид камня, может быть и гранитом, и базальтом, и кристаллическим сланцем — это будет делом личных предпочтений в творческих научных обоснованиях.

Любое творчество — это всегда познание. Как живопись чисто натурфилософски (умо- и глазозрительно) изучает природу через законы света и цвета, так натурфилософская минералогия глазозрительно изучает-оценивает сколы камней —  прежде всего, игру цвета; потом игру бликов —  блеск; потом игру света на поверхности —  всякие радужные свечения —  просвечивания, рефлексы, иризации и проч.; потом характер рельефа, а потом и слабости, и твёрдости камня, а за ними умозрительно видит камень — минеральные зёрна и даже атомы.

Таким образом, сколы камня в первом приближении -—  это предмет искусства: иногда очень живописный, иногда лаконично графичный, а иногда выразительный и смысловой до иконообразности. Насчёт полюбоваться живописью в камне — это понятно: верти, себе, в руках, да рассматривай. Понятно, что в этой в высшей степени абстрактной рельефно-цветовой живописи нет и не может быть человеческих грехов: нет и следов эпатажа, нет и следов глупости, нет пошлости. А есть неоднородности, которые можно эстетизировать. И уж здесь-то художника-природу невозможно заподозрить в жеманстве "я так вижу", в недостойном самолюбовании, в попытках угодить толпе. В живописи камня всё честно и проверено временем. Да ещё каким временем — миллион лет! Как следствие из сказанного следующее: каменные сколы —  достойный объект для фотоохоты и любому каменному сколу камня можно подобрать подходящий по сути художественный стиль-направление: супрематизм, дивизионизм, ташизм, пуризм, лучизм, кубизм, гризайль, дадаизм, китч, наив, символизм...
И после оценки игры цвета наступает минута отрезвления: как, вообще, увязать камень и какие-то четыре абстрактные минерала?
Ведь, как правило, не видно никаких минералов в первом попавшемся камне. Что есть? Есть хаос неровностей, хаос игры цвета, игры блесков... И есть общая непонятность — сам камень.

7.4. Всё понятно. Камень не с неба свалился.

Какой он —  тот среднестатистический камень, который первым, или вторым, или третьим, или n-ым попал нам в руки? Комковатый или плоский, или топорщится острыми углами, или вообще он — галька... Каким бы он ни был, но вызывает он примерно такие же чувства, как, например, авангардная эпатажная живопись: хочется понять, что же тут, на сколе камня, намалёвано. Но понять тут же навскидку не удаётся. И возникает раздражение непонимания: откуда взялся этот камень на свете? Пусть он будет внешне непроницаемо молчалив! Но причина его появления на свете? Почему камень? Почему здесь? Зачем камень?
С другой-то стороны, как камень отличается от камня, так и закат солнца тоже непредсказуемо изменчив изо дня в день, и тоже незачем...
 
Нас нисколько не пугают не явные структуры —  любые мелкозернистые структуры. Мы вполне себе смиряемся с песчинкоразмерностью сахара или соли, нас нисколько не раздражает пылеразмерность структуры муки или непроницаемо гладкая бесструктурность пластмассы, пластилина или мокрой глины. А непроницаемо гладкая ровность глазированного фарфора нас даже радует своим обеденным блеском. Совсем другое дело обстоит с камнем. Глядя на его непроницаемо непонятную поверхность мы почти со страхом или с раздражением спрашиваем:"Ну, и чего молчим?"
Пугает неизвестность. Причина появления на свет муки, пластмассы, фарфора, сахара и прочего несхематичного нам более или менее понятна. А камень своим естеством рвёт это всезнайство: откуда он вообще взялся здесь —  этот непонятный странный никчемушный обломок? От чего именно он откололся —  от какого целого? Где это целое, обломком которого является нам тут этот камень? Какое оно было и было ли вообще —  это целое? Если попалась на глаза щепка, то тут всё просто —  отщипнута была от древесины, а древесина, в свою очередь, появилась от живого дерева. Всё предельно понятно! А камень?

Всё прояснило бы определение вида камня и тогда бы по справочной литературе можно было бы понять и происхождение камня, и его суть. Но, видов камней и названий люди, так уж сложилось исторически, навыдумывали, ну, очень много! Просто-напросто, область знаний о камне — это неточно-описательная область — это примерно-верно-приблизительная область. Поэтому, диагностика камней очень похожа на диагностику болезней: какие-то болезни диагностируются очень легко любым доморощенным диагностом, а какие-то, мы это хорошо знаем, не очень-то поддаются своевременной диагностике самыми-самыми опытными врачами. И тут обязательно философское смирение: не всякую битву можно выиграть. Самый честный выход из ситуации — это слова "я не знаю". Трудные слова, если учесть непоколебимую уверенность человечества в своём многознании...
Надо понимать, что даже самый опытный и профессиональный геолог очень может быть озадачен случайным среднестатистическим камнем. И истинность размышлений профессионала по поводу этого среднестатистического каменного образования будет, скорее, отражением уровня его наглости, чем объективности и мыслительным уровнем. Профессионализм и натурфилософия сегодня не совместимы.
Профессионалам не позавидуешь. Прежде чем стукнут по камню молотком, профессионал книжным червём месяцами сидит в фондах —  вгрызается в массив того, что было изучено до него, а потом ломает голову над техническим заданием —  как бы, это, его выполнить с наименьшими ресурсо- и трудозатратами. А потом начинается рутина: десятки и сотни, и тысячи нумерованных и учтённых кусков камня: "образец", "на пробу", "на шлиф", "на шлих" и т.п. (Т.е., кусок камня, как образец, в камнехранилище, ещё куски —  для истирания в порошок на всякие анализы специальными методами, ещё —  на тонкий срез для изучения под микроскопом, и т.п.). И всё надо записать, оформить и, в конце концов, убить каменное в цифры, в таблицы, в графики, в отчёты.
 И пусть в каменном деле профессионалы занимаются своим рутинно-натуженным мемориально-ордерным учётом точных данных в своих горно-геологических гроссбухах. А увлекательное минералогические натурфилософское творчество, которое всегда с недосказанностью и с неопределённостью, — это останется для любителей.

Мы-то, любители, точно знаем из личной и общей статистики, что любое каменное образование на поверхности Земли —  песчинка, камень, скала, гора, континент —  это обломок, и каждый такой каменный обломок —  это малая часть какого-то каменного слоя. Мы точно знаем, что каменный слой — это первоформа любого каменного образования, точно так же, как живое дерево — это первоформа для брёвен, чурбанов, поленьев, щепок и опилок. А дальше включается здравомыслие и целесообразность.

Среднестатистический камень где-то когда-то, миллионы лет назад, родился и жил как часть какого-то каменного слоя. Потом, горообразование взломало каменный слой и приподняло его поближе к поверхности Земли, и, вообще, вывело его сюда, к нам, — на дневную поверхность. Потом вода или ледник покрошили гору и снесли часть крошева в виде камня вниз — к подножию гор и, возможно, перенесли его вглубь равнины. Или люди с помощью взрывчатки и гигантских экскаваторов покрошили скалу и часть крошева —  камень доставили сюда,  к нам под ноги, поездом или грузовиком. А когда-то, через сотни миллионов лет, камень обязательно умрёт —  вода разложит его на песок и (или) глину.
Вот и вся жизненная история среднестатистического камня на поверхности ЗЕМЛИ-СУШИ.

История-то простая, но как же невозможно трудно осознать каменные временные категории —  миллионы лет! При средней продолжительности камня в миллиард лет. И для нас становится, в общем-то, безразлично сколько именно сотен тысяч или миллионов, или миллиардов лет камню. И сто тысяч лет, и миллион лет, и миллиард лет —  абсолютно одинаково абстрактные периоды, которые невозможно осознать нам, осознающим лишь, ну, может быть, от силы, одно-два-четыре тысячелетия.
А ещё труднее осознать, что камень —  это продукт окаменения.
Окаменение —  это процесс воспроизводства камней в недрах Земли.
Окаменение —  это процесс, радикально отличающийся своими средними параметрами от воспроизводящих процессов живой Жизни. Для Жизни процесс окаменения —  это невыносимо и смертельно: время —  сотни миллионов лет, скорости движения —  сантиметр в год, остывание —  1 градус за тысячу лет, норма среды — это 1000 атмосфер и градусов "дава" и жара.

7.5. "Mente et malleo" — "умом и" эх! "молотком!"

— цель приезда?
— этнографическая экспедиция.
— понятно. Нефть ищете?
Из фильма "Кавказская пленница",
реж. Леонид Гайдай, 1968г.

"Mente et malleo" - "менте ет маллео" в переводе с латинского "умом и молотком". Под этим девизом уже 150 лет, раз в четыре года, собираются геологи на международный геологический конгресс, чтобы обменятья знаниями.

Что "ищет" геолог, когда раскалывает камни? Точно —  не золото и не алмазы! Если все геологи мира  хоть тысячу лет будут разбивать бесцельно все камни подряд, то вероятность найти хотя бы одно золотое зерно или алмазик исчезающе ничтожна. А уж нефть точно не найдут, ну кроме пролитых на камень нефтепродуктов.
Подсмотрим за действиями будущего профессионала-геолога —  геолога-студента —  на природе. Что он делает молотком по камням?
       
... поднимает камень, чиркает по нему железом молотка, а потом начинает тереть пальцем поцарапанное на камне место. Опять поднимает камень, опять царапает его кончиком железа и опять трёт поцарапанное на камне место пальцем.
И вот самый пёстрый камень почему-то выделился среди других камней по признаку "поцарапать железом и потереть пальцем" и, установив пёстрый на другой камень —  побольше, студент сильным ударом молотка раскалывает камень на куски, а потом слабыми ударами молотка выкалывает какие-то кусочки из камня...  И всё не устаёт чиркать железом молотка по камням, потом трёт пальцем место чирка молотком по камню и надолго задумывается... К чему задумчивость? Какое-то затруднение?

Потом студент без раздумий берёт слоисто-полосатый камень и установив его на другой камень побольше (слоистостью горизонтально), изготовляется, широко замахивается и ударяет по "полосатику" молотком со всей дури —  с приседом. От очень и очень сильного удара полосатый раскалывается поперёк слоистости —  в направлении наибольшей изменчивости. Вот тут-то ничего заумного, а просто студент упражняется в искусстве раскалывать камни. Слоисто-полосатый камень, даже если он "слабоват" —  легко рассыпается по слоистости, то пренебрегая его слабостью, можно расколоть очень сильным ударом молотка в направлении "поперёк слоистости" —  в направлении наибольшей изменчивости неоднородностей, из который состоит камень. И тем самым получить нужный "свежий" и наиболее информативный скол —  в направлении наибольшей изменчивости, и рассмотреть его...

Что, студент, всё смотрит и смотрит? Мог бы и понюхать, и пощупать, и на вкус, и на зуб, и взвесить в руке... Мог бы, конечно, но, тем не менее, изучающее общение с камнем начинается именно с анатомирования камня, а заканчивается вдумчивым разглядыванием таинственного свежего скола.
С чего начинали первые биологи, когда пытались понять устройство живых организмов? Они, прежде всего, анатомировали останки живых организмов. Само слово "анатомия" нам это рассказывает: "анатомия" состоит из греческих "ана" - вновь, "томия" - режу.
Анатомирование камня, т.е. вскрытие камня, конечно, не так драматично, как анатомирование останков живых организмов: всего-то, молотком расколоть камень. Вот и всё анатомирование камня.
При этом, важно именно сколоть камень, а не развалить его по возможным трещинам: в пустотах трещин, несмотря на их микроскопичное приоткрытие, возможны всякие дезинформирующие плёночные образования и выцветы —  начиная от минерально-солевых плёнок, колоний водорослей-бактерий и заканчивая плёнками трещинных минералов.

А получив свежий, только что полученный, скол камня, исследователь камня пристально присматривается к этому сколу.
Прежде чем завести трудный разговор о том, что можно увидеть на свежем сколе камня, поговорим о нашем орудии труда —  о молотке.

Наше натурфилософское коллекционирование будет неполноценным, если мы не уподобимся пещерному человеку и не произведём орудие для обработки камня своими руками, и не научимся правильно бить древнейшим орудием труда —  молотком.

Минералогический молоточек своими руками.

Итак, самодельный минералогический молоточек.
Материалы: большой шуруп длинной около 15 см и весом около 100 грамм — это железо молотка; прямой кусок ветки дерева толщиной около 2-см и длинной, подходящей для рукояти молоточка —  около 25 см; кусок тонкой проволоки для обвязки, длинной около 10см —  можно взять проволоку от обвязки пробки шампанского. Для грамотного изготовления молотка надо знать, что конструкционно шуруп состоит из головки, стержня и вьющейся вокруг стержня резьбы. У крупных шурупов, как правило, головка в виде шестигранника —  хороший боёк, а стержень заканчивается остриём —  хороший клюв для минералогического молоточка.  А для рукояти молотка эстет найдёт нечто особенное. Ну, к примеру, дубовый валежник: обдерёт с него рыхлый слой, обработанный грибами и добудет сердцевину из, практически, морёного дуба.  Инструменты —  ножовка по дереву; сверло, толщиной чуть больше толщины стрержня шурупа; завинчивающий инструмент под головку шурупа, клещи.
На расстоянии около 2-х сантиметров от конца рукояти сверлим сквозное отверстие; чуть выше отверстия короткий конец рукояти обвязываем проволокой и клещами концы скручиваем внатяг — проволока должна поплотнее сжать кольцом древесину; с помощью клещей (или отвёртки, или гаечного ключа) вворачиваем внатяг в отверстие шуруп: шуруп резьбой врезается в древесину, создавая необходимую прочность; остриё шурупа выходит из рукояти концом подлиннее —  это клюв молотка, а головка остаётся более коротким концом —  это боёк молотка. Молоточек готов.

 Пальцево-кистевой удар молотком —  то, что надо.

В удар молотком могут вносить свою лепту все составные части человеческой руки, а иногда и всё тело —  удар с приседом. Но для наших мелкокаменных минералогических целей нужны удары хлёстко-сильные, но аккуратно точные —  без всяких приседов.
Сначала договоримся о частях руки: пальцы руки + пясть (ладонь) —  это кисть руки;  запястный сустав; предплечье (часть руки от запястья до локтя), плечо (часть руки от локтевого сустава до плечевого сустава); плечевой сустав.
Нам достаточно пальцево-кистевого удара: он, при правильном исполнении одномоментно и достаточно хлёстко-жёстко-сильный, и, главное, самый точный из всех ударов. Ведь, мы собирается сокрушать только маленькие камешки или тонкие краевые части крупных камней.   
Для выработки пальцево-кистевого ударного навыка, сначала, хорошо бы, тренировочно разделить пальцево-кистевой удар на составные часть —  на умение ударять только пальцами и только кистью руки.

Упражнение 1 —  пальцевый удар. Предплечье и ребро ладони прижаты к поверхности стола. Для тренировочного удара "только пальцами" надо нижний конец рукояти молотка (противоположный железу молотка) разместить на пальцах вдоль линии выемок на сгибах между нижними и средними фалангами пальцев и крепко прижать рукоять большим пальцем к выемке указательного пальца. Большой палец, прижимающий рукоять к межфаланговой выемке указательного пальца, —  это будет  шарнирная опора —  "пальцевый шарнир". В исходном моменте все пальцы разжаты.
В момент удара все пальцы, кроме  большого, резко сжимаются в кулак; при этом, рукоять молотка проворачиваясь в "пальцевом шарнире", а железо молотка ударно движется по дуге с амплитудой от 2-х до 4-х дециметров (зависит от длинны рукояти молотка). Пальцевый удар совершён.
Возврат в предударную позицию производится вскидывающим движением "пальцевого шарнира" при энергичном разжимании кулака в исходную предударную позицию.

Упражнение 2 —  кистевой удар молотком. Сжать всей пятернёй нижнее окончание рукояти молотка и прижать предплечье к поверхности стола. Ударять молотком только кистью, сохраняя неподвижность предплечья. Амплитуда движения железа молотка при кистевом ударе  такая же, как и при полноамплитудном пальцевом ударе —  от 2-х до 4-х дециметров.

Когда уверенно получатся упражнения 1 и 2 порознь, тогда можно совместить пальцевый и кистевой удары в один —  в пальцево-кистевой удар: скорость железа молотка от этого удвоится V=Vп+Vк, а по формуле "E=(m х V х V) : 2" ещё и возведётся в квадрат, и энергия удара будет приятно очень хлёстко-жёстко-сильной  ( в формуле: E - энергия движения, m - масса молотка, Vп - скорость движения железа при пальцевом ударе,  Vк - скорость движения железа при кистевом ударе, V х V - квадрат скорости движения железа молотка).
Из формулы видно, что для силы удара масса молотка не так важна, как скорость. При этом, вредные ударные вибрации не будут бить в руку —  молоток-то у нас с рукой контачит не жёстко, а шарнирно.
На практике, однако, основной удар —  это кистевой удар, при шарнирно-пальцевым удержанием рукояти. А  при нужде, если камешек попался жёсткий, скорость и хлёсткость железу при ударе добавляют вспомогательные ударные движения пальцами и предплечья. С практикой приходит мастерство соизмерять размер камня и силу удара с массой молотка. Раскалывать камень —  это, примерно, как раскалывать орех: можно неосторожно размозжить до непотребного состояния или, другая крайность, безвольно тюкать и тюкать, а молоток всё будет упруго отскакивать от камешка не разбивая.

Для раскалывания камня очень важно понимать ответную часть молотку —  наковальню, которая должна быть жёсткой и достаточно массивной. Хорошо, если есть в округе большие камни. Но если нет, то для нашего, около 100 граммового молотка, достаточна наковальня из обрезка толстой ветки или доски массой около 500 - 700 грамм: в торце обрезка выковыривается-высверливается любым инструментом небольшое углубление под гайку размером побольше и потом эта гайка вбивается в это углубление. Гайка создаёт необходимую жёсткость, а дырка в гайке —  хороший фиксатор, который не позволит камню при ударе вылетать куда попало. Если нет возможности наковальню разместить на земле, то при раскалывании камней эту наковальню можно, для амортизации, зажать между коленками, а можно поставить на мешочек с древесной стружкой.

Инструктаж по технике безопасности.

При раскалывании камней обязательна осмотрительность  —  отлетают острые ранящие осколки и, конечно, обязательны защитные очки. На природе —  в поле —  необходима осмотрительность, прежде всего, у обрывов: следить,чтобы камни не осыпались на кого-то внизу и понимать, что камень может скатиться сверху, если быть под обрывом. У вертикально отвесных обрывов лучше не бывать вообще —  ни на, ни под ними. Даже в каске.

Для чего анатомирование камня.

Надо понимать, что любой камень —  это обломок, который пролежал где попало миллион лет. И поэтому его поверхность, как правило, замылена и искажена выветриванием, или плёнками —  солевыми плёнками, или плёнками трещинных минеральных образований. Чтобы увидеть истинное лицо камня нужен свежий скол. При этом, повторюсь, важно именно сколоть камень, а не развалить его по возможным трещинам: в пустотах трещин, несмотря на их микроскопичное приоткрытие, возможны всякие дезинформирующие плёночные образования и выцветы —  начиная от минерально-солевых плёнок, колоний водорослей-бактерий и заканчивая плёнками трещинных минералов.
Очень выразительна полированная поверхность камня. Очень многое скрытое можно увидеть на полированной поверхности камня. И мы можем на некоторое время легко получить такую полированную поверхность любого камня —  надо попросту смочить его поверхность водой и пока камень мокрый, мы будем примерно видеть, как будет смотреться камень, если отполировать его. 

Насколько свежий скол информативен? Казалось бы, мы вторглись во внутренности камня. Тайн быть не может.
Ан, нет —  просветления в смысле просвещения не будет. Будут ощущения. И умозрение на основе статистических знаний.

Очередное статистическое знание: любой камень в мире —  это природное скопление минеральных зёрен.

Как здание состоит из кирпичей, точно так же камень состоит из зёрен минералов.

Отличие от кирпичей в том, что минеральные зёрна, как правило, имеют неправильную внешнюю форму —  произвольную форму заполнения свободного пространства.
Технически, казалось бы, ну и ничего сложного: взять камень и на свежем сколе рассмотреть его зёрна, и дело с концом —  минеральный состав будет как на ладони! А значит и камень проговорится о сокровенном.
Но, не тут-то было. У камня есть три степени защиты от любопытных взглядов. Обойти эти защиты, в первую очередь, нам поможет знание нас самих, поскольку в биологической анатомии выделяется раздел микроскопическая анатомия.
Дело в том, что на микроскопическом уровне Камень —  это структурный брат всему Живому. Структурно, среднестатистическая микроанатомия Живого, как две капли воды, похожа на микроанатомию Камня.

7.6  Неужто анатомии Камня и Жизни похожи?!

По большому счёту, Камень и Живое схожи даже физиологически, если понимать физиологию, как жизнедеятельность целостного организма. Камень, помним, как и его живые соотечественники по планете, имеет судьбу: он родится, живёт и умирает.
Но, кроме сходства судеб, как ни парадоксально на первый взгляд, но, да, на микроскопическом уровне анатомия камня похожа на микроскопическую анатомию живых организмов: среднестатистически Камень и Живое по-братски структурно похожи друг на друга.
Но, давайте по порядку.

Скелет и плоть минерального зерна.
 
Итак, минерал —  это природное скопление атомов и простейшая часть камня: минерал —  это зерно камня. Без камня не бывает минералов. Но, кроме того, понятие "минерал" связано с понятием "кристалл".

И тут сшибка понятий. Кристалл в нашем представлении —  это геометрически правильное красивое сооружение. Пусть, камень —  это совокупность минералов, но где же в камнях минерально-кристаллические геометрические красоты?
Важно понимать, что любое минеральное зерно в камне занимает тот объём камня, который ему предназначила судьба среди ему подобных. Т.е., среднестатистическое минеральное зерно имеет неправильную форму —  произвольную форму заполнения пустого пространства между собратьями —  между прочими минеральными зёрнами. Очень редко, конечно, встречаются в природе стереотипные геометричные кристаллы, но в общем случае среднестатистическое минеральное зерно, как правило, имеет неряшливые неправильные формы —  совсем  не те геометрически правильные стереотипные формы, которые рисуют на картинках про кристаллы. И пусть, среднестатистический минерал внешне неряшливо бесформен, но внутри-то!..

Минерал состоит из атомов, а атомы в минералах организуются в кристаллические решётки —  в идеальные геометрические этажно-рядно-колонные структуры. Атомам так жить энергетически очень выгодно. Они, просто-напросто, не могут по другому себя вести при минералообразовании, кроме как не взяться за руки ("рук" у атомомв может быть и 2, и 4, и 6). А крепко взявшись за руки, атомы невольно формируют кристаллическую решётку —  геометрически правильную этажно-рядно-коллонную структуру. И чувствуют атомы себя счастливо-устойчивыми в этой этажно-рядно-колонной геометрической конструкции кристаллической решётки.

Вот тут-то чудо: у минеральных зёрен, во внутреннем их атомарном строении, как и у живых организмов, есть скелет! За примером кристаллического скелета далеко ходить не надо: обычная снежинка —  это пример бесплотного кристаллического скелета.

Дело в том, что когда образуется кристалл, то атомы (или молекулярные группы атомов) изо всех сил стараются занять самые энергетически выгодные места и места эти имеют свою иерархию. Самое выгодное место —  вершины кристалла! Вершина кристалла —  это схождение трёх и больше рёбер в точку. Менее выгодные, но тем не менее тоже очень и очень энергетически выгодные места —  это рёбра кристаллов —  это линии на пересечении граней кристаллов. А обычные места —  это грани кристаллов —  это плоскости между рёбрами. Таким образом, первыми при росте кристалла возникают вершины и рёбра, и это скелет кристалла —  его контурная совокупнось рёбер и вершин. И только потом, между рёбрами и вершинами, нарастает кристаллическое плоть-"мясо" в виде граней кристалла —  и здесь-то реализуется этажность, рядность, колоннадность кристаллической решётки плоти минерала.

Все очень хорошо знают примеры кристаллических скелетов, но не отдают себе в этом отчёт: обычная снежинка, повторюсь, —  это, аккурат, бесплотный скелет кристалла! Снежинка —  это скелет кристалла воды: в снежинке атомы заполняют самые выгодные энергетически скелетонские места, образуя ажурно-нарядный кристаллический скелетик, а грани не образуются —   просто-напросто не успевают нарасти водно-кристаллическим "мясом"-плотью на рёбрах за время падения снежинки из тучи. Снежные сугробы зимой —  это груды кристаллических скелетов.

Таким образом, в каждом самом крохотном или в самом большом минеральном зерне камня есть видимый только для атомов скелет, как совокупность самых  энергетически выгодных мест.
Как начинается скелет?
Начиная от центра кристаллизации —  в момент начала роста минерала его скелет начинается как контур из вершин и рёбер сверх микроскопического —  буквально в несколько десятков атомов, но геометрически идеального нано-нанокристаллика. По мере увеличения объёма, во время роста минерального зерна, поступательно увеличивается в объёме и идеальный кристаллик, с каждым слоем атомов, в первую очередь, увеличивая свой скелет —  рёбра и вершины кристалла, как контур идеального кристалла. Так же поступательно на готовые рёбра нарастают грани —  рёбра обрастают кристаллическим "мясом"-плотью кристалла. И так до тех пор, пока не сформируется минеральное зерно, заполнив отведённое ему какое угодно неправильное пространство. Т.е., как правило: неправильная форма минерального зерна в камне —  это несправедливая противоположность геометрически правильнейшему его внутреннему атомарно-кристаллическому строению.
Человек может умозрительно "рассмотреть" этот, видимый только для атомов, поступательно разрастающийся скелет внутри воображаемого минерального зерна произвольной внешней формы. И так же умозрительно "рассмотреть" атомно-кристаллическую решётку как плоть воображаемого минерального зерна произвольной формы. И это будет хорошее упражнение для пространственного воображения.

Зернистость Камня —  эквивалент клеточности Живого.

Итак, минеральные зёрна имеют скелет и плоть. Как и живые организмы.
А камень-то в целом? Как он-то анатомически похож на Живое?
Органы живых организмов состоят из живых клеток.
И тут очередная каменно статистическая истина: точно так, как Живое структурно состоит из живых клеток, точно так же камень структурно состоит из минеральных зёрен.
Живые клетки могут быть формой и размером с пылинку или с песчинку. А могут быть и 3 см в диаметре, как например живая клетка —  желток куриного яйца. Точно так же и минеральные зёрна в камне могут быть пылеразмерными или песчинкоразмерными, а могут быть размером и с желток куриного яйца.
И точно так же, как без микроскопа мы редко когда видим непосредственно клеточное строение живого организма, точно так же мы без микроскопа не видим, как правило, и минеральнозернистое строение практически любого камня.

Исходя из этой каменно статистической истины, как следствие, следующее: для любого минерального зерна в камне всегда можно найти в природе очень похожую на него и формой, и размером живую клетку.

Итак, камень состоит из минералов, как всё живое состоит из клеток. И эта структурная похожесть камня на Живое проявляется и в среднестатистических формах, и в среднестатистических размерах, и живых клеток, и минеральных зёрен:
- НАИБОЛЕЕ ЧАСТО —  в подавляющем большинстве случаев —  встречаются пылеразмерные клетки и зёрна;
- ЧАСТО встречаются песчинкоразмерные клетки и зёрна,
- РЕДКО встречаются крупные —  сантиметр и крупнее —  живые клетки и минеральные зёрна.

Для образного понимания живклеточности и минзернистости, легче всего, сравнительно представить себе такие структурно похожие поверхности, как сахаристый излом арбуза, состоящий из крохотных округлых живых клеток и не менее сахаристая поверхность скола мелокозернистого песчаника, состоящая из округлых кварцевых песчинок. Под микроскопом формо-размеры клеточности арбуза будут примерно такими же, как формо-размеры зернистости песчаника.

Но, вот, например, печень живого организма не выглядит сахаристой, а выглядит бесструктурно гладкой. Точно так же, гладко —  печёнкообразно —  выглядит, например, скол кремня или яшмы. Такие гладкие поверхности, небось, свидетельствуют о пылеразмерности структур, слагающих эти поверхности —  свидетельствуют о пылеразмерности живых клеток печени и замикроскопической пылеразмерности кварцевых зёрен кремня (или яшмы).

7.7. Договор "Как нам говорить про камень".

Таким образом, первая из трёх степеней защиты камня от  любопытных взглядов —  это мелкозернистость камня —  пылинко- и песчинкоразмерная обычность минералов: трудно их рассмотреть и диагностировать.

А вторая степень защиты —  это не собственные, как правило, кристаллические формы —  внешне неряшливо неправильные формы среднестатистических минеральных зёрен в камне. Т.е. даже лупа не поможет понять минерал в камне, уж коли у него не собственная кристаллическая, а какая попало внешняя форма.

И третья степень защиты камня от любопытных взглядов, и тоже про бесполезность лупы, —  это плотность срастания в камне минеральных зёрен: минеральные зёрна в камне, как правило, прирастают друг к другу очень и очень плотно и это срастание настолько плотное, что при раскалывании камня, скол проходит не по границе между зёрнами, а в большей степени раскалываются сами зёрна.

Именно поэтому почти  ничто на сколе камня нельзя схематизировать, смоделировать, увязать в систему: скол камня практически всегда —  это или хаотичное нагромождение неровностей, которые больше скрывают характер зернистости камня, чем раскрывают её, или непроницаемая гладкость, в случае пылеразмерности и (или) слишком плотного срастания минеральных зёрен.
Поэтому невольно человек вынужден оценивать камень по сколу, подходя творчески и прежде всего оценивать рассказательно-описательно.

Говоря про камень, люди не придумали ничего другого, кроме как словами рассказывать то, что видится на свежем сколе. Такое положение вещей случилось, повторюсь, потому, что почти  ничто на сколе камня нельзя схематизировать, смоделировать, увязать в систему: скол камня практически всегда — это или хаотичное нагромождение неровностей, которые больше скрывают характер зернистости камня, чем раскрывают её, или непроницаемая гладкость.
И, всё-таки, анатомировав несколько разных камней, наблюдатель обязательно заметит, что камни по характеру свойств скола отличаются друг от друга, и для наблюдателя появляется возможность попытаться словами зафиксировать эти отличия. Это очень похоже на то, как опытный столяр-плотник различает древесины разных деревьев, хотя для неискушённого взгляда все доски на одно лицо. Или как опытный слесарь по косвенным признакам стали —  по серому оттенку стали или по искре от наждачного круга —  скажет о свойствах стали. Или, как, например,   различают, качества алмазов опытные гранильщики камней: на первый взгляд алмазы, как ни крути, —  это просто мутноватые крохотные стекляшки. Просто-напросто, отличить алмаз от стекляшки практически невозможно. Но, тем не менее, опытный глаз сравнительно легко отличает алмаз от стеклянной подделки и достаточно точно определяет вес, чистоту и прочее алмазное.
А уж камни-то с их минералами куда как более разные, чем алмазы! И различать камни —  это навык куда как более простой, чем различать виды блох или, например, отличать древесину осины от ясеня.

Как бы там ни было, но камни разделяются на виды с помощью описательно-рассказательных систем. И любой человек расколов десяток-другой камней, и рассмотрев внимательно их сколы, сам творчески определяет для себя каменно-рассказательную местечковую систему, состоящую из чувственно определённых эпитетов.

Почему, всё ж таки, не положиться на знающих людей? Да, потому, что какой-то одной истины про камень не существует. На первый взгляд кажется, что у людей на камень сложился определённый взгляд. Но когда влезаешь в детали, то становится очевидным, что все взгляды на камень, чаще всего, больше противоречат друг другу, чем согласуются между собой. И практически любой разъясняющий научный трактат сам требует разъяснений —  честный научный трактат начинается с разъясняющих слов.

Приведу очень длинную цитату и прошу прощения: и за отступление от натурфилософии в науку, и за длину научной цитаты.
Дежурная цитата из английского научного труда 1975 года, переизданного в 1980 году в Москве издательством "Недра" на русском языке, стр.34:
"Глава II. Типы карбонатных построек и фаций. ... Определения.
Современное быстрое познание процессов, ведущих к образованию карбонатных построек, привело к излишеству и запутанности терминологии, употребляемой при описании и толковании этих осадочных тел. Рассмотрению одного лишь термина "риф" посвящено, вероятно, свыше двадцати научных статей. Поэтому в дальнейшем не рассматривается эволюция терминов и взглядов, а приводятся лишь определения общеупотребительных терминов. Эти термины ныне широко используются, несмотря на то что некоторые из них, определяющие состав и генезис, частично перекрываются. При этом следует иметь в виду, что: 1) важно отделить термины, описывающие форму карбонатных тел, от терминов, описывающих их внутренний состав - последние привносят суждение о генезисе; 2) следует различать наименования отдельных известняковых тел небольшого размера от названий крупных региональных карбонатных образований (например, термин "банка" употребляется в двояком смысле); 3) термин "риф" быстро эволюционировал, и геологи изменили и ограничили его значение; это обусловило путаницу, поэтому его следует употреблять всегда с именем толкователя, чтобы правильно понять значение." Конец цитаты.

Цитата длинная, но она показывает драматизм ситуации. Слова в цитате похожи на крик души: "Люди науки задыхаются от противоречивого множества умных слов!"

Ключевые слова в приведённой для убедительности длинной цитате —  это следующие слова: "... термин ... быстро эволюционировал... это обусловило путаницу, поэтому его следует УПОТРЕБЛЯТЬ всегда С ИМЕНЕМ ТОЛКОВАТЕЛЯ, чтобы правильно понять значение". Т.е. и у профессионалов тоже всё — местечковое: кто во что горазд.

Замечу, что речь в длинной цитате ведётся про очевидные современные и новорожденные известь-шпатовые камни —  про рифы и про банки. И это те самые рифы, о которые разбиваются волны и корабли, и это те самые банки-отмели, на которые садятся корабли и на которых водятся устрицы. Повторюсь, речь в отрывке про современные и очевидные каменные образования. Что уж тут говорить о каменных образованиях, которым сотни миллионов лет и которые претерпели столько всего, в т.ч. и разные виды окаменения... Там связь слов "термин" и "путаница" на порядок значимее.

Пусть учёные путаются в словах как хотят, а для наших местечковых спичечнокоробочных целей каждому нужна своя собственная рассказательно-описательная система.
 
Для затравки я предложу своё видение такой системы.

Каменно-рассказательная система
"блеск, рельеф, цвет"

БЛЕСК И СВЕТ. Поверхность скола может блестеть как стекло —  т.е., быть "стеклистой", а может быть "матовой", т.е. быть без блеска.

Блеск отдельных минералов на поверхности скола — это попытка минерального зерна сказать нам что-то своё, минеральное.

Потренироваться в умении рассмотреть блестяще-сверкающее откровение можно увидеть на свежем изломе, например, яблока: если надрезать яблоко и потом, проворачивая нож, разломить недоотрезанную его часть, то будет видно, как невзрачен срез и как ярок бликами излом яблока: на изломе яблока, в отличие от среза, будет мерцающая мельчайшими блёстками среда мельчайших "песчинок" живых клеток яблока.

Иногда, некоторые агрегаты минеральных зёрен не только блестят как стекло, но в достаточно в разной степени прозрачны в тонких местах скола —  они просвечиваются светом.

Или, ещё пример светового откровения тонкозернистых структур: если в солнечный день посмотреть на свежий скол кремня, то увидятся мельчайшие радужные точки, как отражение взаимодействия пылеразмерных кварцевых минеральных зёрен в кремне и солнечного света: длинна волны света соизмерима с пылеразмерными кристаллическими частицами кварца в кремне.


Очень редко, но всё же вероятно, при раскалывании камней можно встретить экзотичный на поверхности Земли минерал с металлическим блеском —  пирит. Своим блеском минерал один в один похож на золото. Его иносказательно так и   называют "золото дураков". А редок он потому, что, будучи сульфидом железа, он легко разлагается в ржавчину. Натурфилософ, нашедший в своих изысканиях минерал с металлическим блеском —  пирит, может смело присваивать себе квалификацию "минералог-любитель 3-его разряда". А четвёртый минералогический разряд присваивается натурфилософу, который в своих изысканиях нашёл комочек ржавчины, заполняющий в камне характерную кубическую пустотку —  пустотку, которую раньше заполнял кубик кристалла пирита. Пирит изначально —  до смерти в ржавчину —  обычно бывает блестящим как золото идеальным кубиком.


РЕЛЬЕФ. Рельеф скола может быть "гладким", "неровным", "ШПАТОВЫМ".

Слово "шпат" —  это древнее немецкое слово. От этого слова название малярного инструмента "шпатель" —  плоская лопаточка для выравнивания. Когда-то шпатели, вероятно, получали отщепив от бруска дерева подходящую пластину-щепку. Во всяком случае, в минералогии слово "шпат" тождественно слову "расщепляющийся". Шпатовый рельеф —  это рельеф скола, который можно бы охарактеризовать как гранёно-ступенчато-мозаичным. Т.е. это рельеф, состоящий из разноориентированных гладких площадочек, каждая из которых блестит-бликует как стекло.

ЦВЕТ.
По цвету поверхность скола может быть "монотонной", или "полосатой", или "пёстрой", или "пятнистой". Природа цвета у минералов, как правило, толком не известна. Чаще всего цвет минералов объясняется примесями, но далеко не обязательно. Цветом в камне разделяются агрегатные сростки минеральных зёрен. За исключением каменной ржи —  каменной ржавчины, которая может окрашивать камни по своим законам, произвольно распространяясь по самым мелким трещинкам и порам в камне. Но её выдаёт ни с чем не спутываемый цвет ржавчины, который может быть оттенком от лимонно-жёлтого до самого насыщенного кирпично-красного. Желтоватый оттенок речного песка —  это значит, что каменная ржа обволакивает каждую песчинку. Глина юрского периода чисто чёрная? Это значит глина без каменной ржи.

ДРУГИЕ ЭПИТЕТЫ
Могут быть и любые другие эпитеты, которые позволяют описательно, на основе чувственного восприятия, рассказать про характер скола камня, например:
- "раковистый" —  свежий скол камня имеет характерную форму, похожую на сферически вогнутую или выгнутую поверхность раковины с концентрически расходящимися округлыми рёбрами. Такой скол свидетельствует о тончайшей пылеразмерной зернистости камня. Раковистый скол проявляется в таких, например, образованиях как стекло, глина, кремень.
- "землистый" (мучнистый) свежий скол камня похож излом сухого куска земли или на поверхность муки; землистым матовым сколом отличаются, например, известная со школы разновидность известняка —  писчий мел, или глина.
- - -
Дежурная цитата.
Жюль Верн. Дети капитана Гранта. "И Паганель, пропустив остальных, направился в сопровождении майора и Роберта к стае фламинго. Приблизившись к ним на расстояние выстрела, географ выпалил из ружья холостым зарядом – он был не способен пролить напрасно даже и птичью кровь, – и вот фламинго, словно по сигналу, разом поднялись и улетели. Паганель внимательно следил за ними через очки.
– Ну что, вы видели, как они летают? – спросил он майора, когда стая исчезла из виду.
– Конечно, видел, – ответил Мак-Наббс. – Только слепой не увидел бы этого.
– Скажите, похож ли летящий фламинго на оперенную стрелу?
– Ничуть не похож.
– Ни малейшего сходства, – прибавил Роберт.
– Я был в этом уверен, – с довольным видом заявил ученый. – А вот представьте, что мой знаменитый соотечественник Шатобриан допустил это неточное сравнение фламинго со стрелой. Запомни, Роберт: сравнение – самая рискованная из известных мне риторических фигур. Бойся сравнений и прибегай к ним лишь в самых крайних случаях."
Конец цитаты.
 - - -
Таким образом, чаще всего, камни скрытны и за трёхуровневой защитой от любопытных взглядов мы видим минеральный состав камней в основном умозрительно. 
Именно поэтому, например, самый детский камень —  молочно белая и звонкая на раскол среднестатистическая кварцевая галька, будучи заведомо    с р е д н е з е р н и с т о й, будет на сколе хаотично неровной, а иногда даже и с раковистым сколом, как будто она не среднезернистая —  не песчинкозернистая, а пылеразмерная. А ещё кварцевая поверхность гальки будет очень стеклянным блеском и с просвечиванием в тонких сколах. Но уж точно никаких "средних" по размерам зёрен глазозрительно видно не будет. Примем условно, что зернистость среднестатистической кварцевой гальки похожа на клеточность репчатого лука или яблока и кое как, но мы сможем рассмотреть на изломе луково-яблочную клеточность —  модельную для зернистости кварцевой гальки. А уж какая именно зернистость кварцевой гальки по размерам —  важно ли это для нас на самом деле?

Или, заведомо КРУПНОЗЕРНИСТЫЙ гранит на сколе будет иметь крайне неровную поверхность, в которой практически невозможно увидеть собственно зернистость: скол гранита представляет собой крайне неровную хаотичную матовую поверхность, местами со стеклянным блеском. И игра цвета на сколах: кремовые, белые, красные пятна полевого шпата —  иногда геометричные; чёрные и серые вкрапления и разводы агрегатов или зёрен обманки и кварца; бурые, бугристые на изломе, агрегаты граната. А всё вместе —  игра цвета на сколах и игра бликов —  цветовые и световые выверты природной абстрактной живописи.
В общем, хаос, но! —  есть и великое откровение в сколах гранита —  шпатовость. Шпатовость —  это проявление не столько зернистости камня, сколько проявление внутрикристаллической скелетности минерального зерна полевого шпата и его гранёной плоти: вдоль скелетно-плотских направлений шпаты проявляют свою внутреннюю слабость. Да, минералы, бывает, тоже имеют свои слабости...


7.8. Слабость и твёрдость в характере камней.

Шпатовость - блестящая слабость камней.

Слово "шпат", помним, к нам пришло из старонемецкого.
В Средние века, когда люди были поближе к природе вообще и к камням в частности, то словом шпат обозначали способность минералов иметь слабости во внутреннем строении. Например, когда-то слово "шпат" относилось, в том числе, и к слюде: кристаллы слюды имеют специфическую внутреннюю минералогическую слабость в строении и из-за этой слабости имеют способность расслаиваться на листы и пластины.

В наше время слово "шпат", чаще всего, входит в одно из старинных названий минералов (в скобках дублирующие —  более современные названия):
- калиевый полевой шпат (микроклин, ортоклаз, санидин);               
- натровый полевой шпат (плагиоклаз альбит);               
- кальциевый полевой шпат (плагиоклаз анортит);
- известь-шпат (кальцит);
- плавиковый шпат (флюорит), тяжёлый шпат (барит) и т.п.

Таким образом, современное представление о шпатах сузилось по сравнению со средневековыми представлениями.
В общем случае, шпаты, в современном понимании, имеют внутреннюю "слабость" в трёх направлениях: по ширине, по длине, по высоте кристалла —  по ней и раскалываются, по трёх-направленной слабости.
Среднестатистический шпат —  на то он и шпат, что при раскалывании он рассыпается на угловато-ступенчатые кусочки, угловатостью подобные сами себе: в обломках углы между кристаллическими гранями будут те же, что и у исходного кристалла.

Получается так, что в наше время под шпатами подразумеваются минералы, в которых их кристаллические решётки не очень-то монолитные, а похожи на детское сооружение из множества кубиков. "Кубики" шпатов сами по себе более или менее прочные, но между собой, хотя и связаны, но связаны слабовато. И если такую конструкцию вывести из равновесия, то она распадётся на обломки стихийной формы, то эти формы всё равно будут состоять из, пусть и слабовато, но тем не менее связанных между собой "кубиков". При дальнейшем разрушении обломков конструкции будут образовываться ещё меньшие обломки, но подобные сами себе —  будут топорщиться углами слагающих их "кубиков".

Слегка скособоченный спичечный коробок (параллелепипед) —  это и есть модельная форма скелета кристаллов нужных нам для коллекции шпатов —  полевого и известкового.
Т.е., шпаты на атомарном уровне состоят из множества крепеньких "кубиков" (параллелепипедов), но между собой эти параллелепипеды связаны слабовато и поэтому при раскалывании шпат имеет гранёно-мозаично-ступенчатый скол —  это скол из множества граней —  блестящих ровных плоскостей-площадочек, в которые объединены грани множества соседствующих атомарных "кубиков" шпатов.

Иногда, правда, минерал-шпат имеет разную степень слабости в каждом из 3-х направлений и тогда при раскалывании такой минерал будет распадаться не на "кубики"-параллелепипеды, а на пластины и бруски.

Каким бы ни был наблюдаемый шпатовый рельеф скола, надо понимать, что шпатовость —  главное анатомическое украшение камня.
Шпатовая поверхность скола —  это каменное откровение —  это кристаллическое откровение камня. Шпатовая поверхность скола выглядит как мозаико-ступенчато-гранёная поверхность, состоящая из мозаики площадочек, среднестатистической площадью около четверти квадратного сантиметра; иногда эта мозаика —  ступенчатая. Шпатовые площадочки очень гладкие и блестят как стекло —  при солнечной погоде их блеск виден издали.
И каждый, кто будет наблюдать сколы светлоцветных пёстрых по расцветке камней, обязательно встретится с гранитом, а значит встретится и со шпатовым рельефом скола.

Твёрдые и мягкие характеры минералов.

Дежурная цитата. Ирвинг Стоун. Муки и радости.
"– Ох, какая холодная и липкая эта глина! – жаловался он.
– Я  ненавижу  ее.  Я  стараюсь  лепить  как  можно  хуже; надеюсь, Бертольдо не допустит меня до работы по камню. Десять раз приступал я к граниту, и всегда молоток словно бил прямо по мне, а не по камню.
– Граначчи, милый, а ты берись за мрамор, мрамор прекрасно поддается удару, – утешал его Микеланджело. – Мрамор очень чуток. А гранит –  это вроде черствого хлеба. Подожди, придет время, и ты будешь работать по мрамору: пальцы в него погружаются, словно в тесто.
Граначчи с удивлением  посмотрел на приятеля: – Ты всегда
 тверд и сух, как кремень, но стоит  тебе заговорить о мраморе – и ты поэт!"
Конец цитаты.

Почему гранит в два раза дороже мрамора? Частота встречаемости их на поверхности ЗЕМЛИ-СУШИ примерно одинаковая. Однако же, есть существенная разница в цене. А самые наблюдательные могут заметить, что гранитом чаще мостят то, что под ногами, а мрамором чаще отделывают стены.

Ещё информация к размышлению: приспособление для резки стекла —  стеклорезы —  делают из алмаза и часто стеклорез называют алмазом. Что за вшивый аристократизм у простого стекла, если его надо резать непременно алмазом?
 
Есть в знаниях о камне ещё одна сторона, связанная с понятием о его твёрдости и мягкости.
Понятно, что для хрупкого в своём естестве камня, понятие "твёрдый-мягкий" в "подушечном" смысле —  в смысле изменения формы от надавливания —  смысла не имеет. Поэтому, в обычно житейском смысле твёрдость-мягкость камня —  это его способность противостоять царапанью.

Алмаз —  самый твёрдый минерал на планете: им можно поцарапать всё что угодно и ничто не может оставить царапину на алмазе.
Стекло, как и алмаз —  это очень хрупкие субстанции: их легко разбить молотком. Но стекло очень твёрдые субстанция: даже стальной нож не может поцарапать стекло. Только алмаз способен процарапать стекло.
 Резать стекло алмазом —  это не резать в общепринятом смысле, а царапать. А потом, по достаточно глубокой и прямолинейной царапине, стекло попросту разламывают, по принципу "где тонко, там и рвётся".

Когда геолог чиркает-царапает острым краем железа молотка по камню, он наблюдает как камень противостоит царапанью стальным остриём.
Есть даже сравнительная целочисленная шкала твёрдостей в условных баллах  (шкала Мооса). Человеческий ноготь имеет твёрдость 2, значит всё что он может поцарапать имеет твёрдость 1. Сухой кусок глины хрупок на удар, для копания твёрд как камень, но поверхность сухой глины легко процарапывается ногтем. Человеческий ноготь легко "царапает" любое дерево —  оставляет бороздку. Мрамор имеет твёрдость 3 —  это значит, что ногтем поверхность мрамора поцарапать невозможно. А вот зубная эмаль имеет твёрдость 5 и поцарапать мрамор человеку по зубам, а вот мрамор зубную эмаль поцарапать не может и поэтому из абразивного аналога мраморной пыли —  из мела —  делают зубной порошок.

Твёрдость стального острия 6 и это некая пограничная твёрдость между понятиями мягкий-твёрдый: царапается стальным остриём камень —  мягкий, не царапается стальным остриём камень —  твёрдо противостоит царапанью —  не оставляет нестираемых царапин стальное остриё на камне —  камень твёрдый.

Вернёмся к студенту-геологу с молотком. Попались ему в руки два белых камня: один —  канонический гранит, состоящий исключительно из белых поверхностей со шпатовым сколом, другой —  белозернистый мрамор. И затрудняется он отличить один камень от другого —  оба зернистые, оба белые, оба со шпатовым рельефом скола. Чиркнул молотком по камням и всё стало ясно: на мраморе осталась нестираемая пальцем царапина-бороздка, а на граните или ничего не осталось, или осталась от стали "карандашная" черта —  сталь оказалась чуть-чуть мягче чем гранит и нарисовала сталистую черту. Твёрдый гранит твёрдо противостоит царапанью стальным остриём, а мягкий мрамор покрывается царапинами. Точно также грифель карандаша мягче бумаги, и "твёрдый" карандаш рисует труднее, чем "мягкий", а если в грифеле карандаша попадается кремнистая частица, то карандаш начинает царапать бумагу.

Пила для камня —  это круглый стальной диск, на край которого налеплен мелкий алмазный песок: диск очень быстро вращается (не менее  10000 об/мин) и если приложить к его краю камень, то алмазы начнут выцарапывать в камне прорез.

Из-за своей твёрдости гранит почти в два раза дороже мрамора —  его в два раза труднее обработать, если пилить - точить - полировать его. Но он в два раза устойчивее мрамора, если шаркать по нему ногами, когда между подошвой и поверхностью камня "царапкий" кварцевый песок (твёрдость 7). Поэтому твёрдый гранит и кладут чаще на пол, а сравнительно мягкий мрамор на стены.
 
Кстати сказать, зная что твёрдость —  это способность противостоять царапанью, легко "изобрести" чистящее средство, например, для стеклокерамики (осторожно присвоим ей твёрдость 6): надо взять мягкий абразив —  зубной порошок (твёрдость 3) и смешать его со стиральным порошком —  дёшево и сердито. Нельзя, при этом, брать, например, писчий мел: мел мягок, но в нём могут встретится кремнистые частицы (твёрдость 7), которыми можно поцарапать поверхность недешёвой стеклокерамики.

И тут самое время объяснить задумчивость студента-геолога, когда он чиркал по камню молотком и потом то ли задумывался, то ли всматривался...
... иногда камень или минеральное зерно царапаются стальным остриём погранично (твёрдость 6): то ли царапаются, то ли нет.  Какая пограничная твёрдость между камнем-минералом —  6. Увы, иногда и этот метод —  царапанье камня-минерала стальным остриём —  как и любой другой нормальный метод в мире, даёт сбой. Например, камень писчий мел, как разновидность известняка, должен бы иметь твёрдость 3, т.е. ногтем никак не должен бы быть поцарапанным... Однако, мел легко поцарапать ногтем. Скорлупа яйца (и куриного, и динозавра —  без разницы) это тоже разновидность известняка. И, уж скорлупу яйца динозавра (или курицы) ногтем не поцарапать! А стальным остриём —  сравнительно запросто (именно поцарапать, а не раздавить).

7.9. К охоте на минералы готовы. В добрый путь!

С чего лучше начать? Хорошо бы, просто по-свойски, познакомиться со статистически значимым количеством местных камней. После знакомства  —  охота за минералами.
Коллекция будет гармоничнее выглядеть, если образцы будут соразмерны —  будут примерно одного размера и будут сообразны друг с другом по форме.
Поэтому, начинать лучше с самого трудно добываемого образца. Его размер и форма определит размер и форму прочих, более легко добываемых, образцов.

В коллекции будет всего четыре самых главных минерала и это те самые минералы, которые слагают почти весь объём окружающих нас земли и камней на ЗЕМЛЕ-СУШЕ: 1) глина; 2) шпат полевой; 3)шпат известковый; 4) кварц. Однако образцов будет шесть: шпат известковый будет представлен известняком и скорлупой яйца динозавра (или курицы), а кварц будет представлен, во-первых, образцом зернистого песчинкоразмерного кварца —  образцом из кварцевой гальки и, во-вторых, образцом пылинкозернистого кварцевого агрегата —  кремнем.

1. Образец глины

Глининки царят на поверхности Земли: и на поверхности  ЗЕМЛИ-СУШИ, и на дне Мирового океана.
Глина —  самый распространённый минерал на поверхности Земли.

Единичное проявление глины —  минеральное зерно "глининка" —  в коллекцию заполучить не удастся: не существует в природе сколько нибудь больших гилининок. У всех глининок в мире размер исключительно пылеразмерный —  не превышает сотых долей миллиметра! Мы можем в коллекцию получить только агрегат из глининок — кусочек глины. А мысля статистически, будем понимать, что каждая глининка в мире —  это пылеразмерное слюдообразное минеральное зерно. Т.е. кристаллическая решётка глининки такова, что может расслаиваться на листочки. Полезно знать, что некоторые глининки могут между слоями листочков удерживать воду и тогда глининка, а вместе с ней и некоторые глины, могут разбухать. А то, бывает, что  глининка может  скручивать при нагревании и это будет вспучивающийся при нагревании вид глины.
Однако, общеизвестные свойства глины — такие: землеобразна в сухом виде, размокая в воде становится лепко-пластичной, после высыхания твердеет, а после обжига каменеет в черепок.

Как добыть глину для образца в коллекцию. Надо набрать куски наименее песчанистой земли —  грунта —  желательно под плодородным слоем. Положить эти куски в обрезанную пластиковую бутылку и дать размокнуть примерно сутки. Потом надо палочкой раздавить этот кусок, размешать до однородной консистенции. Получится мутная киселеобразная жижа.
Затем надо поставить полученный препарат на сутки-двое в тихое место. Через два дня можно вытаскивать на свет божий то, что получилось и рассмотреть следующее: внизу —  песок и камешки, а выше частицы будут мелкие, а на самом верху, прямо под слоем отстоявшейся прозрачной воды, будет слоёк из мокрых пылевидных частиц —  этот слоёк и будет нужная нам важнейшая часть Матери Сырой-Земли —  глина. Для отбора этого слойка можно толстым шилом проткнуть бутылку ниже этого слойка и вода постепенно уйдёт, а через некоторое время слоёк высохнет легко рассыпающейся корочкой глины. Если глину увлажнить, то она должна легко скатываться в длинную тонкую "колбаску", которая, в свою очередь, без трещин сворачиваться в "бублик".

Итак, добыв глину из рыхлой земли, размачиваем её, придаём ей произвольную форму, да, хотя бы и кубик, или шарик, высушиваем изделие и в духовке или на свечке прожариваем изделие. У нас должен получиться камнеобразный кусочек спёкшейся глины. Тем самым мы смоделировали природный процесс окаменения —  мы получили модель глинистого сланца.

Из глины можно слепить и вещь. Например головку трубки мира. Минут сорок "обжига" в духовке, предварительно высушенного изделия и получится достаточно крепкая, пригодная для использования вещь: стоит вставить в головку мундштук из соломы или тростинки и можно покурить (не взатяг!) специальный "пиратский" табак —  высушенную спитую чайную заварку. Романтика и воспитывающие отвратительные вкусовые ощущения с обильным слюноотделением гарантированы.

Глина в коллекции самым тесным образом связана с полевым шпатом. Омар Хайям был прав, утверждая в своих рубаи, что глина —  это прах. Глина —  это прах, только не прах людей, как думал старик Хайям, а прах полевого шпата. Глина —  это плоть от плоти полевого шпата.  Глина —  это продукт химического разложения полевого шпата —  очень распространённого процесса на поверхности Земли.

Полевой шпат —  это минерал глубин, высоких температур и давлений. Поэтому, полевой шпат на дневной поверхности испытывает стариковские боли раздирающего характера: и давление ему не то —  мизерное —  одна жалкая атмосфера; и температура не 1000, а 0 градусов; и влажно: воды —  целые океаны. И, в конце концов, полевой шпат разлагается в прах —  в глину. И нам очень повезло, что в нашей среде полевой шпат не фатально быстро превращается в глину. Это позволяет нам добыть образец полевого шпата.

2. Образец полевошпата.
Полевошпат —  самый распространённый минерал в толще ЗЕМЛИ-СУШИ. Больше половины объёма всех минеральных зёрен в объёме ЗЕМЛИ-СУШИ на всю её глубину —  это полевошпат. Но, тем не менее, его проявления, различимые без микроскопа, —  это надо поискать-поохотиться.
Охоту за образцом минерала "полевой шпат" легче всего вести на дорожке из гранитного гравия. Образец минерала "полевой шпат" обязательно просигналит ярким бликом, даже в пасмурную погоду. Яркий блик будет исходить от кристаллической поверхности одной из шпатовой грани-площадочки полевого шпата.
Дело в том, что, среднестатистически, минералов со шпатовым характером скола куда как больше, чем других минералов. Кроме того, среднестатистическое число проявлений истинно кристаллических граней тоже аномально частое. Достаточно посмотреть на поверхность гранита и с вероятностью 85% обязательно увидится шпатовый скол, который будет выглядеть как соседствующие ступеньками или мозаикой очень ровные блестящае площадочки. И таких площадочек, уж если они будут, то на поверхности скола гранита их будет много.

 Помним, что у полевого шпата есть внутренние слабости, по которым минеральное зерно полевого шпата, подчиняясь своей кристаллической анатомии, будет раскалываться под ударами судьбы на ступенчато-гранёные кусочки. При этом, углы между гранями и ступеньками будут неизменными. Поэтому, идеальный образец полевого шпата —  это обломок минерального зерна полевого шпата, в котором проявлен его ступенчато-гранёная анатомия —  скелет и плоть.      

Гранит —  это самый верный способ найти образец полевого шпата , поскольку, повторюсь, полевой шпат —  главный минерал гранита: не бывает гранита без полевого шпата. Главный отличительный внешний признак гранита —  его пестрота. А цветной минерал в нём (чаще всего кирпично красный, розовый, но может быть и белый, и кремовый) и будет полевой шпат. А уж когда гранит попадёт к вам в руки, надо будет разглядеть его скол и увидеть заветное ступенчано-угловатое на изломе зерно полевого шпата.

Ещё, как источник образца полевого шпата, может быть строительный камень лабрадорит.
В природе редкий, но в человеческой среде лабрадорит —  достаточно обычный строительный камень —  полнокристаллический, состоит из крупных зёрен полевого шпата, как правило, чёрного цвета. или тёмно серого, или бурого...

Для полированного лабрадорита характерна синяя, реже — красная или жёлтая иризация. Он широко используется как поделочный и облицовочный камень.
Лабрадоритом облицованы многие станции Московского метрополитена (например, станция «Каховская») и здания города (часть цоколя гостиницы «Москва», отделка Мавзолея и аллеи городов-героев в Александровском саду и др.), два подъезда в жилом комплексе «Второй дом советов» в Екатеринбурге (1930—1932), а также, например, колонны станции метро «Проспект Ветеранов» в Санкт-Петербурге.

Мои дежурные образцы полевого шпата.
На прогулке по Москве, прямо у входа в гостиницу Москва —  на Манежной площади —  есть участки вымощенные чёрным лабрадоритом. Когда бок о бок соседствуют два камня в каменной мостовой, и если по ним часто проезжают колёса, например, уборочная техника, то неизбежно края камней скалываются мелкими кусками. Я подобрал несколько таких около сантиметровых обломков и дома расколол их, и получил восхитительные шпатовые площадочки в поперечнике около 7 миллиметров, которые не только по стекольному отражали свет, но местами ирридировали радужно-голубым с жёлтым рефлексом-свечением...   

Много лет назад, будучи на Чёрном море, задался целью в прибрежной гальке найти полевой шпат отпрепарированный природой. И действительно, нашёлся почти параллелепипед розового цвета размером полтора сантиметра на сантиметр. "Почти" —  это потому, что параллелепипед-то был "обмыленный" — со скруглёнными краями: морская волна с трением о соседей округлили края полевошпатового кристалла-параллелепипеда. Этот "обмыленный" под слабым ударом разделился на две части и при этом на каждой половинке высвободились единые ровные блестящие площадки шпатовости.

3. Два Жизненных образца известь-шпата.

Известь шпат на то и шпат, что внешне похож на полевой шпат, но легко  отличается от него твёрдостью: твёрдость известь шпата  3, а полевого шпата твёрдость от 6 до 7. Т.е. стальное остриё на известь-шпатовой поверхности, в отличие от полевошпатовой, оставляет нестираемую пальцем борозду.
Однако, в детской минеральной коллекции очевидные кристаллы  известь-шпата ни к чему. Гораздо важнее в коллекции отразить наиболее часто встречаемую в природе среднестатистическую размерность шпатов —  замикроскопическую пылеразмерную и мельче —  вплоть до вирусоразмерности. Это про известь-шпат в виде образца известняка.
Практически вся каменно-минеральная терминология, касаемая углеродистого камня "известняк", на разных языках, так или иначе, вращается вокруг слова "известь". "Известь" в русский язык пришло из греческого. При этом, греко-русское "известь" эквивалентно латинскому "calx" — "калькс", что тоже означает "известь". От латинского "калькс" получены названия химического вещества "кальций" (calcium, лат.) и минерала "кальцит".
Известь  —  безуглеродистое белое вещество, широко используемое в строительстве, получается путём обжига камня —  известняка. Другие около известняковые термины, типа "кальцит", "доломит", "арагонит" и т.п. —  это местечковые термины, которые для натурфилософа практического значения не имеют, потому что внешне камни:  известняк, мергель и доломит, как и минералы: кальцит, доломит и арагонит, без специальных методов практически не отличимы друг от друга. Поэтому для натурфилософа все светлоцветные мягкие камни с матовым землистым или гладким сколом —  это известняк. А минеральные зёрна, из которых состоит известняк —  это замикроскопически мелкие минеральные зёрна известь-шпата.

Однако, первый известь-шпатовый образец будет не известняк, а яичная скорлупа. Яичная скорлупа почти на 95% своего объёма состоит из замикроскопических —  около вирусоразмерных —  кристаллов известь-шпата; к этому известь-шпатовому подавляющему объёму скорлупы добавляется объём пустот —  объём поровых дырок в количестве около 8 тысяч —  воронкообразных пор диаметром около 0,02 мм для газообмена; остальной объём скорлупы —  ничтожное количество белка-протеина, похожего на коллаген, который создаёт дырчато-поровую структуру скорлупы и обволакивает кристаллы известь-шпата —  цементирует их, придавая скорлупе прочность. 

Очень важно понять, что в скорлупе яйца есть два разных углерода —  минеральный и органический: минеральный связан в кристаллах известь-шпата, а органический углерод входит в состав белка-протеина и связан с кислородом и водородом белка-протеина. Т.е., если в газовом пламени  пережечь очищенную от всех плёнок скорлупу куриного яйца, то органический углерод скорлупы выгорит с характерным запахом жжёной живой плоти. А минеральный углерод какое-то время будет продолжать удерживаться в кристаллической решётке вирусоразмерных минеральных зёрен известь-шпата скорлупы. Если выжечь и минеральный углерод, то из скорлупы получится извёстка.

Второй образец уже чисто каменный, но по своей природе мало отличим от яичной скорлупы. Речь об известняке —  ищем очень важный для нас камень —  известняк: мягкий (стальное остриё оставляет царапину) камень с землистой или гладкой матовой поверхностью скола, по цвету монотонный —  светлых тонов: белый, светло-светло серый, чаще всего желтоватый до светло-коричневатого и, самое важное, повторюсь, сравнительно легко царапается стальным остриём.
Среднестатистический известняк состоит из спёкшихся между собой при окаменении мелилок. Мелилка —  это микроскопическая раковина растительного или животного планктона, или известково-меловая илообразная частица. И раковины, и иловые частицы в подавляющем большинстве случаев состоят из известь-шпата.

Но, что значит —  «микроскопическая мелилка состоит из известь-шпата»? Если сама по себе мелилка микроскопическая, то каковы же тогда минеральные зёрна известь-шпата? Чуть ли не вирусоразмерные минеральные зёрна! Т.е., совсем замикроскопичные — в световой микроскоп их не различить при самом большом увеличении.
Например, практически в любом известняке, кроме прочих мелилок, присутствуют микроскопические раковины моллюска Фораминифера. Т.е., сами раковины под микроскопом видны и различимы.
Видов фораминифер насчитывается несколько десятков тысяч. В переводе с латинского "фораминифера" переводится как "несущий дыры", поскольку микрораковина моллюска, как правило, имеет множество отверстий, через которые амёбооразный житель раковины с помощью ложноножек передвигается и кормится. Раковина фораминифер, как правило, принципиально не отличается от яичной скорлупы, как композитного материала: те же замикроскопические кристаллы известь-шпата и та же органическая цементирующая составляющая, создающая дырчатую структуру, и те же два углерода в раковине моллюска —  органический и минеральный. Правда, в известняке при окаменении органический углерод полностью "выгорает", оставляя камню известняку только известь-шпатовый минеральный углерод. А при искусственном обжиге известняка выгорает и минеральный углерод, а известь-шпат разлагается в известную нам извёстку.

Объединяющий смысл образцов скорлупы и известняка в том, что и известняк, и скорлупа, как минеральные образования, структурно суть одно и то же и оба они порождены Жизнью. Для коллекции их вообще можно склеить в один образец, чтобы известь-шпатовый агрегат —  известняк —  был как на блюдце из яичной скорлупы, что подчеркнёт из общность строения: предельно замикроскопичные около вирусоразмерные кристаллические минеральные зёрна известь-шпата.
Познать такие размеры можно только или умозрительно, или под электронным  микроскопом (подальше-подальше эту суету сует —  микроскоп, да ещё к тому же электронный: не для того мы натурфилософы).   
 
Итак, среднестатистический известняк —  это окаменевшее скопление мелилок —  пыле- или песчинкоразмерных раковинок планктона: моллюсков, водорослей и т.п. Таким образом, минеральное зерно известь-шпата известняка не удастся заполучить, поскольку среднестатистический известняк —  это окаменевший агрегат из микроскопических мелилок, а мелилка —  это агрегат из замикроскопических минеральных  зёрен известь-шпата.

Но мы точно умозрительно знаем, что если мы уменьшимся до размера известковой мелилки, то увидим кристаллы известь-шпата и если мы тюкнем по одному из них молотком, то он шпатово расколется на ступенчато-гранёные обломки угломерно подобные самому себе: шпатовой слабостью известь-шпат брат полевошпату.   

Известь-шпат очень важный для нас, наземных существ, минерал. Именно благодаря ему каждый пятый камень на ЗЕМЛЕ-СУШЕ —  это известняк.
Идеологически надо понимать и помнить, что в Мировом океане известняк не образуется: известняк, как земной камень, образуется только в морях земных. А в океане мелилки либо растворяются, либо входят в состав рыхлоглинистых осадков дна Мирового океана. А на ЗЕМЛЕ-СУШЕ, повторюсь, каждый пятый камень —  известняк. Т.е. объём ЗЕМЛИ-СУШИ  увеличивается за счёт известняка —  за счёт камнеобразующего свойства Жизни. Для нас, наземных существ, увеличивающийся объём ЗЕМЛИ-СУШИ —  это жизненно важное обстоятельство.

4. Образцы "кварц" и "кремень". 
      
Дежурная цитата. Карл Линней, Систематика природы. 1735. "III. Наблюдения над царством камней (минералов). ...6. Происхождение "кварца" было предметом наибольших сомнений среди минералогов. Именно поэтому выдающийся минералог, выдающийся Хенкель спрашивал: "О, Силекс! Силекс! кто создал тебя?" Экспертиза говорит нам, что каждый кварц является паразитическим камнем, так как он образуется в полостях других камней и вырастает оттуда. Из воды, удерживаемой в трещинах горных пород, пропитанной выделениями из горных пород, возможно, иногда также с помощью воздуха, вода начинает расти с поверхности скалы и продолжает увеличиваться."

Кварц и кремень —  два образца кварца —  два агрегата минеральных зёрен разной размерности:  песчинко- и пылеразмерная.
       
Кварц. Изначально кварц, так или иначе, порождён в граните. А гранит —  это суть полевой шпат. Гранитный камень участками может быть вообще без кварца, но без полевого шпата нет гранита. Т.е. изначально, кварц системно связан с полевым шпатом. Однако, при выветривании гранита пути кварца и полевого шпата расходятся. Полевошпат разлагается в прах —  в  глину, а кварц гранита становится кварцевым песком.

Дежурная цитата. Або Кабэ. Женщина в песках. 1967. "...между голыми скалами и областями глины можно было бы обнаружить бесчисленное количество промежуточных продуктов, образованных путем их взаимного проникновения. Но ведь на самом деле существует только три ясно различимых вида пород: скальные, песчаные, глинистые. Удивительно также и то, что величина песчинок почти всегда одинакова, будь то песок на побережье острова Эносима или в пустыне Гоби, — она равна в среднем одной восьмой миллиметра, и располагаются песчинки по кривой, близкой к Гауссовой. В одном исследовании давалось весьма упрощенное объяснение..." Конец цитаты.

Итак, полевошпат в конце концов разлагается в прах — в  глину, а кварц гранита становится кварцевым песком.

А в недрах ЗЕМЛИ-СУШИ, при соединении с каменной водой, кварц становится мобильным и охотно выпадает где попало мономинеральным зернистым агрегатом —  кварцем заполняются любые возможные пустоты, например, приоткрывшиеся трещины и тогда возникают кварцевые жилы; кварц пропитывает собой любые дырчато-поровые субстраты — так получаются окварцеванные среды. Кристалличность кварца очень пластична: сравнительно часто встречаются и правильные кристаллы, но в основном встречается пылеразмерная и вирусоразмерная зернистость кварца. Для натурфилософа, однако, чаще всего кварц образует песчинкоразмерные зернистые структуры, например, весь песок на поверхности Земли, как правило, кварцевый. И любая кварцевая галька —  это тоже агрегат из песчинкорзамерных кварцевых зёрен.
Кварц —  это химически стойкий минерал и очень твёрдый минерал.   

К В А Р Ц
Выходим на охоту за кварцем. Легче всего найти вездесущую кварцевую гальку —  камешек, который сразу распознаётся по молочно белому цвету, по стеклянному блеску на сколе, по высокой твёрдости —  стальное остриё не просто не может поцарапать кварц, но иногда пишет по белой поверхности кварцевой гальки как карандаш — оставляет сталистую черту.
Ищем молочно белый, на свежем сколе блестящий как стекло, со стеклистым сколом: скол  хрустальнозвонкий стеклисто-неровный, как скол стекла, а при слишком плотном срастании кварцевых зёрен, может быть и гладким, и раковистым; кварцевый камешек как мономинеральный кварцевый агрегат — это, среднестатистически, самый твёрдый камень в дикой природе: сталь по нему рисует как карандаш (твёрдость кварца 7 по шкале Мооса, а у стали, в общем случае, твёрдость 6). Иногда с желтоватыми (природная ржавчина) прожилками. Иногда с черноватыми.

Нас не обманет звонкий, неровный, блестящий как стекло скол твёрдого камешка, чаще всего, в виде гальки. Мы-то точно знаем, что за неровным сколом кроется зернисто-кристаллическая структура, похожая как две капли воды на клеточную структуру Жизни. Мы уже приняли условно, что среднестатистическая кварцевая галька на сколе — это структурный эквивалент клеточной плоти репчатого лука или яблока: под микроскопом живые клетки репчатого лука и формой, и размером будут точно такие же, как минеральные зёрна молочно белой кварцевой гальки.

Мой дежурный образец кварца —  редкость —  обломок не зернистого агрегата, а обломок монокристалла кварца.
Место отбора — горки Хадаба в Хургаде, Египет. В 20 километрах от места отбора высится горная гряда Этбай —   уникальное место с древним миллиардлетним гранитом. Гряда протянулась почти на 2000 километров вдоль Красного моря. В каменных высыпках в межгорной долине Хадабы подобрал кварцевую гальку бело-серого цвета, 2-3 сантиметра в диаметре, которая просвечивала при взгляде сквозь неё на солнце. Скол гальки оказался абсолютно прозначным. Т.е. среди множества обычных молочно белых кварцевых галек, как песчинкоразмерных зернистых агрегатов,  мне попалась галька из монокристалла кварца и не просто монокристалла кварца, а его прозрачная разновидность — горный хрусталь. Когда-то это был монокристалл кварца идеальной геометричной формы —   шестигранник с шестигранной пирамидой в вершине. Кристалл этот вырастила каменная вода в полости какой-то трещины  в каком-то каменном слое в горах Этбай, что в 20 километрах от места находки. Горообразование вывело часть каменного слоя на дневную поверхность, а последующие удары судьбы превратили идеальный геометричный кристалл, сначала в обломок, а потом водные потоки обломок принесли сюда, в Хадабу. И по пути окатали обломок горного хрусталя в среднестатистическую гальку...

КРЕМЕНЬ.
Этот образец камня слишком памятного для человека. А ещё он для осознания мелкоразмерности нанокристаллов кварца в кремне —   для осознания околовирусной замикроскопичности.
Наиболее частые проявления кремня нам дарит Жизнь. "Кремнёвая" как и "известковая" форма Жизни очень скоротечна —   часто, всего-то несколько суток. Благодаря этим формам Жизни в морях и океанах не прекращается печальный дождь из отмершего растительного и животного планктона. Эта форма Жизни заключёна, чаще в известковую, реже в кремнёвую, раковину-скорлупу. Да, кремень — это продукт кремнистых мелилок — скелетов и раковинок морского планктона. Благодаря этому раковинно-скелетному кремню мы и имеем часто встречаемый среди камней кремень.

 Изначально, чаще всего, кремень образуется в виде чисто кремниевых слоёв в каменных слоях известняка.
Среднестатистический кремень — это камень загадка. В известняке  известковых мелилок несоизмеримо больше чем кремнистых, при том, что накапливаются они в вперемешку. Но каким образом, при этом, образуются мономинеральные кремнёвые слои в толще известняка — можно только схоластически гадать.

Но, как бы там ни было, а кремень — это один из самых живописных камней в природе и иногда с очень геометрическим и графичным рисунком. Например, концентрически расходящиеся круги или закономерное линейное чередование разноокрашенных полос...
Чаще всего расцвечен кремень в тёплых тонах каменной ржи (ржавчины): каменная ржа расцвечивает кремни в любые оттенки жёлтого и коричневого.

Скол, как правило, гладкий, часто раковистый. Раковистый скол кремня для человека чрезвычайно важен: при раковистом сколе, в общем случае, от куска кремня отделяются округлые плоские и очень острые по краям обломки. Такие обломки и для современного человека на природе —  это отличный нож для разделки, например, рыбы или кальмара: острый как бритва и не надо отмывать потом от рыбного запаха. Каждый кремень — это напоминание, какой незаменимостью были кремниевые ножи, скребки, сверла  для наших первобытных пращуров.

Ещё раз, признаки кремня: чаще всего — угловатая форма обломков; яркая окраска характерная —  в тонах ржавчины, часто живописная; скол ровный и часто раковистый; твёрдость 7 — стальное остриё рисует по кремню как карандаш.

Угловатые обломки кремня плохо поддаются окатыванию в водных потоках. Если кварц в виде округлой гальки —  это повсеместная обычность, то кремень при всех ударах судьбы остаётся угловатым —  плохо окатанным, хотя, кремнёвая галька тоже встречается.
При ярком свете  кремень просвечивается на тонких краях скола, а также, мы уже об этом говорили, на гладкой поверхности скола кремня при ярком освещении опытный глаз различит множество мельчайших радужных точек, которые светятся жёлто-красно-синими цветами радуги.

Итак, в поход! в экспедицию! за минералами!

Детская спичечнокоробочная коллекция главных мирералов ЗЕМЛИ-СУШИ отражает собой каменно статистическую истину:
    •  в подавляющем большинстве случаев минеральные зёрна всех каменных образований на поверхности Земли, как правило, пылинкоразмеры и натурфилософ их может видеть только умозрительно (образцы "глина", "известь-шпат", "кремень");
    •  гораздо реже минеральные зёрна песчинкоразмерны, но и их, как правило, не увидеть глазозрительно (образец "кварц");
    • тем более ценна возможность глазозрительно ощутить геометричность минерала как  кристалла через самое распространённое минеральное зерно в толще ЗЕМЛИ-СУШИ —  через полевошпат. И воспринимать его каменно-кристаллическое откровение, как мы благоговейно, например, воспринимаем откровение звёздного неба. 
 
В добрый путь!

Октябрь, 2022 года