Он целует ноги ей?!

                Живу одна, без всяческих помех:
                ни туч, ни грома, но и счастья нет.
                А худенькая, хрупкая соседка
                хлебает чашу горькую нередко.
                До дна, до жуткой мути, что на дне.
                я так жила, но не по силам мне.
                Что держит эту тонкую былинку?
                Вокруг неё ни грязи, ни пылинки.
                Опора – муж разрушился давно,
                И превратился попросту в «ОНО»:
                Идёт, шатаясь, если не упал,
                и мусором пока ещё не стал,
                но пачкает прохожих на ходу
                в беспомощном и водочном бреду.
                Потомственный и родовой казак,
                Он стал позором детям, внукам, КАК!
                И лишь жена, смиренно всё прощая,
                таким как был, его воспринимает…
                Любви и юной памяти полна,
                в нём силу жизни черпает она?
                Обстиран, вымыт, выглажен и сыт.
                Благоухает чистотою быт.
                Бывает в нём просвет средь мутных дней,
                Наверно он целует ноги ей?

(Жене алкоголика) Л. Калаушина

Глаза залипли так, что открываться не хотели, самочувствие было отвратительным. Вдохнул носом, слава богу, рвотного запаха не было, в этот раз обошлось без привычного извержения: брюки, я их естественно не снял, были сухими, диван, который служил вытрезвителем, тоже оказался без естественной влаги. С усилием открыл глаза.

Рядом с диваном на уровне головы стоял стул, на его потрескавшейся от старости выгнутой спинке, висел костюм, а сверху отутюженная рубашка моего любимого кремового цвета; на сиденье, протёртом в некоторых местах, аккуратно сложены трусы и майка. Это напоминание о работе, на которую надо идти, вызвало чувство тошноты.

«Когда меня перестанут каждое утро упрекать, что я алкоголик?» - подумал я со злобой о жене.
Отвратительно было видеть свидетельства, что я пришёл домой пьяным, и каждое утро вынужден вставать, приводить себя в порядок и следовать на службу. Жена живёт со мной четверть века; лет пять попрекает чистой одеждой, что я алкаш. Можно подумать, что напиваюсь каждый день. В голове пролетел вопрос:
«А что были перерывы?»
 
От этой мысли я отмахнулся, потому что резкая боль в голове от усилия подняться вернула меня на подушку. Прислушался, лёгкий звон посуды и прочие кухонные шумы, убедили: жена на работу не ушла. Её привычные намёки, что необходимо трудиться, мне сейчас были "до фени", потому что для обретения работоспособности надо принять что-то стимулирующее. Лучше бы сто граммов «Старки», но это фантастика.
 
А если встать, сделать радостно-восхищённый вид, вдруг сработает? Кажется дня через три праздник, я не стал вспоминать какой, а пригладил голову, чтобы остатки волос не торчали в разные стороны и, приняв смиренно - виноватое выражение, которое не обмануло бы даже младенца, тронулся на кухню.

- Проспался? Рада за тебя, - вполне мирно встретила меня Марина.
- Дорогая, - начал я дрожащим голосом, взбодрённый спокойной реакцией на моё появление.
- Можешь не становиться на колени и не целовать мне ноги, как в прошлый раз: похмелья не получишь. Придумай что-нибудь более неожиданное. Завтрак на плите, я ухожу, через два дня Восьмое Марта, но ты можешь не отменять праздника, который всегда с тобой.
- Мусенька, как можно!? Ты же знаешь, как я тебя люблю, - начал я избитый монолог в надежде, что жалость наполнит жену щедростью, и она выдавит какой-нибудь мизер для поправки здоровья.
- Прекращай монолог, Отелло, пока я тебя не задушила - вот этими нежными руками.

Я остановился в недоумении, такого отпора ещё не было, и в безнадёжной прострации двинулся в ванную, приводить себя в порядок. Из зеркала смотрело сморщенное от вчерашнего «перепоя» недовольное рыло мужчины лет под шестьдесят, при моих пятидесяти. Вчера случился явный перебор. Толкая туда-сюда зубную щётку, всем телом корчась от боли, которая стреляла в голове, я умолял бога помочь мне похмелиться. Ищущий взгляд упал на пузырёк, напоминающий античную женскую фигуру, черно белого цвета, с розочкой на пробке. Ничего сексуального по жилам не пролетело. Зажал щётку зубами, дрожащая рука потянулась к потенциальной жидкости для снятия абстинентного синдрома.
 
- Анна Каренина, - прочитал я вслух и обрадовался. – Духи?
В душе шевельнулась надежда, прислушался, выходная дверь хлопнула, контролёр вышел. Видать предпраздничная бдительность притупилась, раз полный пузырёк духов оказался на зеркальной полке. Выскочил на кухню, под разделочным столом нащупал стакан для коктейлей из парфюмерии, его пришлось изъять из обихода, потому что после употребления одеколона отмыть стеклянную тару невозможно.

Налил полстакана воды, осторожно свернул пробку с флакона, и слил содержимое в стакан, вожделенная жидкость  помутнела, духи  смешались с водой. Убедившись, что пузырёк пуст, выбросил его в окно, как можно дальше в поле, следы надо уничтожать. Не задумываясь, отпил два глотка мутно-беловатой жидкости с хлопьями на дне. В желудке защипало, незнакомый аромат отвратительным туманом ударил в голову, но выбирать не приходилось, ничего другого для облегчения самочувствия в доме не было, в этом я был уверен на сто процентов. Желудок заработал, проглоченное зелье провалилось со звуком похожим на отрыжку.
 
- Прижилась, «Каренина», не подвела, - удовлетворённо подумал я, и залпом опрокинул в себя содержимое стакана. Попытку организма вывернуться наизнанку заткнул огурцом, который лежал на тарелке, приготовленной для моего завтрака. Несколько судорожных движений желудка пережил, проглатывая огурчик мелкими кусочками.  Через минуту организм прекратил борьбу отторжения, и лёгкий туман облегчения ударил в голову, перебивая отвратительный привкус жидкости, которую проглотил. Через пять минут настроение поднялось, и мозг начал разводить меня на новые подвиги.
 
- А что если? - подумал я, и достал из шкафа старое трико, натянул его на себя, коленки провисали, но это меня не остановило. В обувнице нашлись растоптанные кроссовки, которые завершили мой спортивный вид. Костюм со стула уложил в большой подарочный пакет и отправился в ближайший ломбард, в котором меня знали как облупленного. Михеич, так я называл оценщика, не удивился моему ветхому прикиду.
- Что у тебя? – неожиданно спокойно осведомился он.
- Да вот костюм голландский принёс…
- Костюм? - удивился Михеич. - Мы костюмы в заклад не берём.
- Посмотри, потом отказывай, модный силуэт, чистая шерсть - убеждал я его.
Выражение лица не предвещало для меня ничего положительного, но, когда оценщик увидел добротный, фирменный пиджак с яркой наклейкой на внутреннем кармане, задумался. Что зародилось в его вефлиемской голове, мне было неведомо, но он согласился. Отвалил за «фрак» маловато, но пришлось принять его условия, потому что хруст денег в ушах легко перешёл в бульканье жидкости, приятной для умирающего от жажды человека. Стало казаться, что мне удастся где-то  перехватить сумму, и костюм вернётся в гардероб, но эта мысль ненадолго задержалась в похмельной голове.
 
Следующее утро было полным дежавю, я подпрыгнул на диване от удивления, когда увидел свой голландский костюм, висящим на стуле. Даже боль, которая вонзилась в лобную часть головы, откатилась на мгновение.
- Может быть, я его не сдавал, всё это приснилось? - в этой мысли было что-то спасительное.
- Но, на что я напился?
Я напрягся так, что голова заныла, раскалываясь на части, но память не откликалась. Михеич маячил где-то вдали, совершенно не вписываясь во вчерашнее приключение, подробности которого я не помнил. Весь день стёрся из разума, а был ли он? Любопытство подняло меня с дивана, и я осторожно тронулся на кухню, на всякий случай, принимая виноватое выражение.

- Дожились, вещи в ломбард стал закладывать, - грозно произнесла жена.
- А ты откуда узнала?
- Михеич после работы принёс, чтобы я выкупила.
- И сколько запросил?
Жена с раздражением назвала сумму, я еле удержался от крика, цифра была в три раза больше той, что я получил от сердобольного оценщика. Память заработала.
- Гобсек отдыхает, - подумал я. - Ну Михеич, берегись! Я дождался свободы, и рванул в ломбард.
- Ты, сволочь, за что мою жену ободрал как липку?
- Только бизнес ничего личного, - спокойно отреагировал Михеич и продолжил. – Я подумал, если ты и выкупишь когда-нибудь этот костюм, он уже из моды выйдет, а Марина Васильевна прикинула, чем платить громадные проценты, лучше выкупить сразу, тем более с доставкой на дом. Можешь его на работу надеть или снова в заклад отдать, я не откажусь.
                2017 г.