Древний звук кгх и его детализация

черновик
дураки, научитесь уже молчать, глядишь, так и за умного сойдёте

часть Главы 3 "Древний язык" книги "Особенности формирования Руского языка"
решение принято, прежде будет отдельная книга "Древний язык Руского контекста"



Древний звук “(к/(г/х))” и его детализация

Чтобы понять, чем именно был древний звук “(к/(г/х))” в Древнем языке, начинать надо с осознания его значения. В смысле с осознания того самого знания признака, которому он в нём соответствовал. Потому как только знание признака мы сегодня знаем у него наверняка. В то время как его знание звучания мы не представляем пока совершенно. Потому именно с его значения (знания признака) мы здесь и начнём.

Из значений слов, что были образованы с использованием древнего звука “(к/(г/х))” в контексте “Слово” (т.е. в Древнем языке), мы находим такое его интегрированное в нём значение, как [человек]. А с учётом постоянно тогда увеличающегося количества знаний в его структуре значений оно становится со временем у него уже [человек (и всё то, что так или иначе с ним связано)]. Сразу обращаю внимание, что “всё то” в структуре значений древнего звука “(к/(г/х))” было знаниями именно признаков действительности, без разницы при этом вещественными были так сами признаки у этих знаний, или невещественными. В смысле никаких знаний признаков сознания в структуре значений древнего звука “(к/(г/х))” не было так совершенно.

Проще говоря, в структуре значений древнего звука “(к/(г/х))” использовались знания тех признаков (действительности), что древние человеки могли воспринять только за счёт своих органов чувств. Но никак не знания тех признаков (сознания), которых в Действительности нет, и которые, если и могут вообще где-то быть, то только уже в нашем Сознании (в смысле в его невещественной структуре знаний).

Ну, или если это совсем уже по простому, - в значении древнего звука “(к/(г/х))”, в отличии от похожего на него значения древнего звука “(д/т)”, совершенно не было как у него такого огромного количества знаний признаков сознания вроде “(какое-то) действие”. А было только одно единственное знание невещественного признака действительности (или, это если чуть по другому, - “знание звучания”) “название (какого-то действия)”. Знание, которое так соответствует уже не самому невещественному признаку сознания “(какое-то) действие”, которое оно и называет, а именно только лишь его невещественному признаку действительности, каким и является само это его название. Из этой его вот в нём исключительности и следует, что знание невещественного признака действительности “название (какого-то действия)” было так в самом его значении уже обобщающим. (Абсолютно так же, как знание признака действительности “коллектив (человеков)” было обобщающим в значении древнего звука “(д/т)”.)

Ещё раз, - знание звучания (название) слова “стоять”, например, само по себе является невещественным признаком действительности. В смысле любой человек не знающий русского языка воспримет его как объединение неких звуков без всякого на то у него значения.
Потому как у этого человека, - вот чёрт нерусский! - так в невещественной структуре знаний его сознания отсутствует знание связи, которое связывало бы данное знание звучания “стоять” с соответствующим ему значением, т.е. со знанием признака сознания “стоять” ([стоять]). Само же знание признака сознания “стоять” сформировать только за счёт работы органов чувств не получится, для его формирования обязательно потребуется ещё и участие самого нашего Сознания. В отличии от знаний признаков действительности, для формирования которых достаточно только работы наших органов чувств.

Понятно, что как и у всех древних звуков вообще, значение древнего звука “(к/(г/х))” проистекает из естественной связи его знания звучания с неким признаком действительности. Так, например, значение древнего звука “(СВ)” проистекает из естественной связи его знания звучания с процессом “питьё с поверхности (воды)”. А значение древнего звука “(д/т)” проистекает из естественной связи его знания звучания с процессом “деятельность с использованием орудий труда”. У значения же древнего звука “(к/(г/х))” естественная связь не с каким-то процессом, а именно с самим уже человеком. Потому знание признака “человек” для значения древнего звука “(к/(г/х))” является так уже обобщающим. В смысле оно обязательно так будет присутствовать у значения знания звучания “(к/(г/х))” вообще в любом контексте языка, где этот звук будет использоваться.

Проще говоря, нам так остаётся только ответить на вопрос, - “Какое знание звучания сопровождает человека во всех его контекстах Действительности вообще, и так отличает его от  представителей других форм Жизни, потому как те его издавать просто не способны?”. Ответ напрашивается сам собой, - этим знанием звучания является “кашель”. Только человек и никто другой (в контексте Урала) способен кашлять. А потому по кашлю, даже не видя самого того признака, который его издавал, можно определить, что принадлежит так он именно человеку. Таким образом мы при желании можем запросто и сегодня воспроизвести древний звук “(к/(г/х))”, для этого нам надо только покашлять.

Ещё раз, - потому как кашлять, в смысле издавать древний звук “(к/(г/х))”, мог только человек и никто больше, то его значением в Языке так и становится уже [человек].
Другое дело, что однажды начинается детализация знания звучания древнего звука “(к/(г/х))”. Нет, кашлять при этом сами человеки как-то по другому тогда вовсе даже не стали. Просто с учётом тех знаний звучаний, что у них к тому времени уже были в их языках, сам этот кашель они стали воспринимать очень уже по разному.

(Кстати, само это разное восприятие одного и того же знания звучания носителями разных же языков особенно хорошо видно на примере знания звучания петуха, а именно его “кукареку”. Понятно, что петухи везде живут практически одни и те же, если только с совершенно несущественными для произношения их “кукареку” отличиями у них. Потому и кричат они своё “кукареку” везде почти одинаково. А вот воспринимают их “кукареку” разные человеки везде уже очень по разному. Так англичане воспринимают петушинное “кукареку” как “кок-а-дудль-ду”, немцы “кикерики”, французы “кокорико”, и т.д. И дело здесь не столько в особенностях транскрипции в их языках, сколько в особенностях того звукового ряда, что в них существует. Ещё раз, - сами петухи везде кричат все одинаково, и одинаково так понимают друг друга.)

А разное восприятие одного и того же знания звучания, значением которого является оно само, приводит так к разным же его значениям в разных уже языках. Потому ничего удивительного не было в том, что с накоплением соответствующих количеств соответствующих же знаний в различных языках, знание звучания древнего звука “(к/(г/х))” их носители стали воспринимать уже по разному. Так в языке кам(ь)ы древний звук “(к/(г/х))” и произносился, и вопринимался уже как “к”. При том, что само значение у него как было тогда в Древнем языке [человек (и всё то, что так или иначе с ним связано)], так после детализации его знания звучания в языке кам(ь)ы с “(к/(г/х))” на “к” таким же в нём и осталось.

Абсолютно похожая картина происходит в языке ханты, только знание звучания древнего звука “(к/(г/х))” детализируется у них в знание звучания “(г/х)” при полном сохранении его прежнего значения. А из-за того, что коллектив ханты сам находился так в процессе постоянной детализации, в смысле из него постоянно так выделялись отдельные его представители, часть из которых образовывали так уже свои коллективы (тех же манси, например) то в них происходит и дальнейшая детализация теперь уже звука “(г/х)” на звуки “г” и “х” с одним и тем же у них значением, - [человек (и всё то, что так или иначе с ним связано)].

Ещё раз, - у всех этих звуков “к”, “г” и “х”, сформировавшихся в результате детализации одного и того же знания звучания древнего звука “(к(г/х)” были абсолютно одинаковые значения. Которые они заимствовали от этого своего исходного древнего звука “(к(г/х)”. А это значит, что в своих языках они были так взаимоисключающими. В смысле, если в каком-то языке для этого значения использовался уже звук “г”, например, то в нём никак уже не могло быть звуков “к” и “х” с тем же самым у них значением. В противном случае так в этом языке возникла бы многозвучность, - явление, которого не может быть вообще ни в одном языке.

И вот здесь происходит интересное, - о том, что у одного и того же значения (знания признака) [человек (и всё то, что так или иначе с ним связано)] в разных коллективах, а значит и в разных же языках могут быть уже разные так знания звучаний, человеки тогда безусловно уже знали, как знали и сами эти разные знания звучаний. А потому у каждого из них помимо общего их значения [человек (и всё то, что так или иначе с ним связано)] возникает в Языке так ещё и дополнительное значение. А именно значение, скажем так “лингвистической маркера”. Т.е. по знанию звучания у этого значения можно было уже определить, каким именно коллективом (человеков) оно такое используется.

(Кстати, похоже, что это был вообще один из первых случаев в Языке, когда в качестве значения для знания звучания использовалось вовсе не знание какого-то признака, а именно знание самого этого знания звучания. Связано это было с тем, что человеки с разными у них процессами жизнедеятельности практически друг от друга тогда никак не отличались. В смысле выглядели они так совершенно ещё одинаково, а потому и определить для них “Who is Who” было так невозможно. А вот речь у них отличалась тогда уже безусловно.

Так, например, на основании разных результатов детализации древнего звука “(д/т)” в разных же языках, по речи можно уже было определить, с кем именно они (древние человеки) имеют так дело. И, если кто-то из русов (профессиональных торговцев солью) в своей речи для некоторых значений предпочитал использовать звук “т”, а не “д”, то так он в Руском контексте (языке) безусловно был уже “трус”, т.е. {“т” - “рус”}. (Более того, только поэтому можно и было утверждать, что он уже использовал тогда в качестве исподнего короткие штанишки, каких тогда кроме него ни у кого ещё не было.) А если для тех же самых значений некий человек предпочитал использовать звук “д”, то несомненно это был уже “друс”, - {”д” - “рус”}. (Сегодня в Руском языке сохранилась только множественная форма этого объединения, а именно “друзья” (”друс(ь)а”. ) Или, если какой-нибудь вар предпочитал в своей речи использовать вместо звука “д” только звук “т”, тогда всем было уже понятно, что в лице его они имеют так дело с форменной тварью, - “твар(ь)” - {”т” “вар(ь)”}.)

А отсюда оставалось совсем уже так немного, - откинуть у соответствующего знания звучания общее для всех их значение [человек (и всё то, что так или иначе с ним связано)], а оставить только то значение, что соответствующее знание звучания определяло уже однозначно. В смысле оставить у этого знания звучания только значение принадлежности его уже одному какому-то конкретному коллективу.

Таким образом у звуков “к”, “г” и “х” пропадает уже их общее значение [человек (и всё то, что так или иначе с ним связано)], которое досталось им “по наследству” от древнего звука” (к/(г/х))“. А у каждого из них остаются так значения уже именно того человека, в коллективе которого данное знание звучания и использовалось. Т.е. сами значения у этих знаний звучаний в Языке становятся соответственно уже такими: знание звучания “к” - знание признака [человек “К” (и всё то, что так или иначе с ним связано)]; знание звучания “г” - знание признак [человек “Г” (и всё то, что так или иначе с ним связано)]; знание звучания “х” - знание признака [человек “Х” (и всё то, что так или иначе с ним связано)]. А ведь это были всё уже разные значения, чтобы все эти звуки можно было использовать потом в одном каком-то контексте (языке) и не бояться, что при этом в нём возникнет так многозвучие. (Одним из таких многоконтекстных языков безусловно был потом Руский язык.)

Проще говоря, с этими их значениями смело уже можно было заимствовать все те знания, в знаниях звучаний которых эти звуки присутствовали. И не бояться при этом никаких таких недоразумений (вроде многозвучия), потому как так их уже не возникало теперь вовсе. Чтобы это лучше понять, рассмотрим следующий пример.

Например, все те объединения (слова) древних человеков, которые так или иначе соответствовали тому или иному жилью (т.е. принадлежали контексту “дом/жилище”), в котором жили тогда человеки “К”, те обязательно содержали уже знание звучания “к”, - “кер(ка)” (”к(ь)эр(ка)”), “кар”, “кор”, “кур”. Связано это было с тем, что у человеков “К” (собирателей кам(ь)ы) были отличные от человеков “Г” (охотников) и человеков “Х” (ханты) типы жилищ. Так жилища охотников и ханты предполагали возможность их постоянного перемещения, в то время как у кам(ь)ы все жилища были уже, скажем так, “стационарные”.

Во всех этих объединениях знание звучания “к” дополнительно уточняло те значения [эр], [ар], [ор] и [ур], что были у них в контексте “дом/жилище”. В смысле были они в этом контексте “дом/жилище” не просто какие-то “эр”, “ар”, “ор” и “ур”, а именно “к(ь)эр”, “кар”, “кор” и “кур”. Т.е. были они в этом контексте такими, какими они могли быть в нём только у кам(ь)ы.

Или домашние животные. Понятно, что те же ханты (человеки “Х”) или охотники (человеке “Г”) из-за их образа жизни позволить себе содержать домашних животных никак не могли. Потому их у них и не было. А были они только у человеков “К” (кам(ь)ы), которые содержать их вполне уже могли, - “кошка”, “корова”, “коза”, “конь” (здесь чуть сложнее, исходное объединение было “к(ом)он(ь)”, а из него уже “кон(ь)”), “курица” (тоже сложнее, потому как названа она была по знанию звучания “кур” из контекста “дом/жилище”), “крыса” (да, значение “домашнее животное” в этом контексте несколько шире). Обратили внимание? - в этом ряду отсутствует собака. Почему? - попробуйте ответить на этот вопрос уже самостоятельно. )

Ещё раз, - знание звучания “к” во всех этих объединениях используется впереди объединений и служит так для обозначения принадлежности признаков, которым эти объединения и соответствуют, именно уже человеку “К”.

(Кстати, с накоплением соответствующих знаний в языках, необходимость в использовании знания звучания “к” с этим его значением у некоторых из объединений так пропадает. А потому знание звучание “к” или совсем у них так уже исчезает. А если даже и почему-то не исчезает, то используется теперь оно только уже на письме, но никак не в самой речи. Проще говоря, буква “к” у таких объединений в речи никак уже не называется, даже если она и есть у них на письме. )

Ещё раз, - таким образом звуки “к”, “г” и “х” являются в Языке лингвистическими маркерами, по значениям которых мы можем запросто установить происхождение того или иного искусственного признака действительности, в названии которого они так присутствуют. Согласитесь, весьма важное свойство для звука, необходимое для понимания Языка вообще.