4. Однажды, в студёную зимнюю пору я из лесу вышел

      Гости прибыли вовремя, чинно устроились на предложенных стульях, искоса поглядывая в сторону кухни, откуда неслись соблазнительные запахи.
— М - да…— Литератор крутанул пальцами в воздухе. —  Идея собеседования с уважаемыми коллегами до обеда себя не оправдала. Отправляюсь к плите. Настругаю овощей на салат.
— Простите, — подняла руку Женя, — а можно мне на кухню с вами. Я нас… настругаю. В общем, нарежу овощи.
— Ни в коем случае, — замахал руками хозяин дома, — в тех краях, откуда я родом, священнодействуют у плиты исключительно джентльмены. Этому правилу я следую с того момента, когда папа мне, двенадцатилетнему мальчишке, впервые доверил чистку картошки. Ты пока начинай вводить Максима в курс дела. Он потом со свойственным ему красноречием дословно передаст твой рассказ мне. Так мы сэкономим время.
 Он исчез за дверью.
— Евгения, — несколько чопорно обратился к собеседнице Гвоздиков, но увидев напряжённый взгляд девчонки, улыбнулся и сказал: — Женя, поведай-ка мне о самой экзотической выходке ваших мальчишек. Воплотим призыв нашего кулинара в жизнь. Не будем терять времени.
— Хорошо… — Надеждина вдохнула в себя насыщенный запахом специй воздух, и прикрыла ресницы...
 — Это случилось… в середине первой четверти. Нам, девчонкам действительно стало трудно общаться с мальчишками. То, что раньше в их причудах казалось смешным, необычным, живым, стало похожим на дешёвые шуточки, какие часто можно увидеть на наших   развлекательных каналах.
— Какие передачи смотришь ты?
— В отличие от многих моих подруг канал «Культура», когда свободное время появляется. К сожалению, это случается не так часто, как бы хотелось. Задают много.
— Выходит мы с тобой, как говаривали обитатели джунглей, одной крови.
— Только я вас попрошу, — деликатно заметила Женя, — не отвлекайте меня больше. Я волнуюсь…
— Граница на замке, — Гвоздиков сложил губы бантиком и для верности намертво затянул концы воображаемой ленточки.
Семиклассница прыснула, но сдержала смешок и продолжила.
— В тот день первым уроком по расписанию был русский. Мы вошли в класс и офонарели. Представляете, мальчишки перенесли стол Сергея Дмитриевича, это наш классный руководитель, в конец класса  и парты развернули к нему.
— Циркачи! — присвистнул Максим.
— Именно циркачи. Честно говоря, такого номера мы от наших сдвинувшихся по фазе мальчишек никак не ожидали, — в сердцах произнесла Женя. —  Пока соображали, что к чему, пока попытались развернуть парты в обратную сторону, а доморощенные клоуны с дикими воплями всячески мешали этому порыву, прозвенел звонок. В класс вошёл Сергей Дмитриевич. Мы кинулись по своим местам. А что нам ещё оставалось делать? Не знаю как остальные, а я стояла - ни  жива,  ни  мертва.
— Вот это фокус-покус, — растянул рот в улыбке Гвоздиков, — а что же он…— но вспомнив, что обещал не прерывать её монолог, крепко - накрепко сжал губы.
— А педагог преспокойно уселся на забытый мальчишками стул и начал перекличку. Да, я не сказала: он совсем молодой преподаватель. Только – только институт закончил. И попал в самое пекло. Пока мы что-то бубнили под нос, Серёжку Скворцова – двоечника и главного заводилу всех прикольных шуточек, вызвали к доске. Ненавижу его.
«От ненависти до любви один шаг!» — неожиданно подумал Гвоздиков. — К чему это я…»
— Серёжка с шутовской ухмылкой повернулся к Сергею Дмитриевичу, но тот остановил его и, не моргнув глазом, предложил не нарушать композицию. Двигаться к доске тем же способом.
— То есть, спиной! — воскликнул Гвоздиков. — Круто.
— Тут мы не выдержали и заржали от души. Это было так потешно. Сделалось интересно, как выпутается из этого положения организатор шоу для дебилов. Я ни капельки не сомневалась в том, что именно он придумал и натворил всё это с помощью своих дружков   прилипал.
— И что Скворцов? — Гвоздиков вместе со стулом подпрыгнул от нетерпения.
— Осторожненько так, еле-еле перебирая ногами, заковылял к доске. Он человек упёртый. Всегда всё доведёт до конца. Этого у него не отнять.   Но, пока он добрался до Сергея Дмитриевича, — мстительно произнесла Женя, — то сдулся, как воздушный шарик. Урока то по обыкновению не выучил и начал зыркать глазами по классу. Но мы-то сидели к нему спиной. Захочешь, не подскажешь. Да и подсказывать ему в тот день никто бы не стал.
И тогда сквозь зубы он процедил, что не выучил домашнее задание. Классный влепил ему пару и спокойно поинтересовался, не его ли эта затея с переменой декораций? Отрицать Серёжка не стал. Он человек гордый. Этого у него не отнимешь. Всю вину взял на себя. Сказал, что уговорил своих дружков поразвлечься немного. Скрасить, так сказать, серые школьные будни. Теперь-то он понимает, что выглядит глупо и готов прямо сейчас отправиться за родителями. Сергей Дмитриевич никак не отреагировал на покаянный монолог, а заставил его приятелей по «забаве»  повторить трюк хождения спиной. Удивительно, но кое-кто из них дотянул до троечки.
Потом на переменке при всём классе им пришлось наводить порядок. Но вот что удивительно, — Евгения напряжённо сцепила пальцы рук, — директору наш классный не пожаловался. Мне кажется, он пока соблюдает нейтралитет. Ни во что, представьте себе, не вмешивается.
Внезапно дверь отворилась. Держа в руках поднос с аппетитно дымящимся варевом, в комнату торжественно вошёл Литератор.
Гости потянулись за вилками.
 «Если бы парни всей земли…»
Когда наши писатели остались вдвоём, мэтр, довольный встречей, произнёс:
— Ну-с, подведём итоги?
Ответа не последовало.
—А чего это ты тревожно уставился в потолок? Что-то пошло не так?
— Есть у меня одна идейка… — неуверенно начал Гвоздиков… — Но о ней не стал при Жене говорить. Решил для начала обкатать её с вами.
— Обкатывай.
— Я начеркал небольшое обращение. Вернее, призыв к мальчишкам из седьмого «Б». — Максим достал из кармана листок бумаги заглянул в него и нерешительно продолжил: — Он может показаться вам пафосным, но я действительно так думаю.
— Не тяни кота за хвост, читай.
— Лучше будет, если это прочтёте вы и честно скажете, туда я гребу, или не туда.
Литератор пожал плечами, взял листок, заглянул в него, извинительно улыбнулся.
— Терпеть не могу читать про себя. Даже книжки предпочитаю читать вслух, хотя бы в полголоса. Так лучше воспринимается. Выстукивая на клавиатуре какой-нибудь материал, проговариваю текст. Домочадцы долго не могли смириться с подобной привычкой. Им первое время казалось, что я слетаю с катушек. Так что тебе придётся потерпеть моё своеобразное чтение.
 — Так даже лучше, — согласился Максим. — Недостатки текста станут видны, как на ладони.
— Начнём благословясь, — Литератор надел очки.
— Знаете, ребята, — вскинув руку, напыщенно воскликнул он…
Под удивлённым взглядом Максима сконфузился, торопливо взял со стола чашку, сделал глоток, поставил посудинку на место и слегка глуховатым голосом начал заново:
— Знаете, ребята, мои родители любили устраивать в доме застолья для друзей. Не только для того, чтобы попить – поесть. А для того, чтобы попеть от души. Тогда без песен не обходился ни один праздник. Мы жили на первом этаже, окна были распахнуты во двор. И соседи порой подпевали застольному хору: «Не слышны в саду даже шорохи…»
Но когда отец брал гитару, пробегался по струнам и начинал: «Лыжи у печки стоят, гаснет закат за горой…», как голоса за окном стихали. Стоило ему замолкнуть, как заказы начинали сыпаться со всех сторон. «Серёгу Санина» давай, «Охотный ряд» сперва», «Если друг оказался вдруг…»
Сегодня этот обычай практически изжил себя. Но в те годы песня была верным спутником на всю жизнь. Одна из них до сих пор служит мне, если не маяком, то верным компасом по жизни. Слова в ней неприхотливы, впрочем, послушайте сами. Она называется «Если бы парни всей земли…» Друзья моего отца - люди в возрасте, но до сих пор поют эту песню.
 Литератор прервал чтение и не лишённым приятности голосом, не заглядывая в текст, пропел:
 «Парни, парни, это в наших силах землю от пожаров уберечь. Мы за мир, за дружбу, за улыбки милых, за сердечность встреч».
А потом, как бы устыдившись столь эмоционального порыва, промолвил:
— Извини, Максим, не удержался. Мне, как и поколению твоих родителей, всегда по сердцу была эта песня. Она стала гимном московского молодёжного международного фестиваля. Чуть ли не вся Москва её пела.
 — Вот видите, — воскликнул Гвоздиков. — Эти прекрасные слова по сей день находят путь к сердцу, волнуют.  Читайте, читайте дальше.
Литератор кивнул.
— Я думаю, ребята, вам, стоит научиться следовать этому призыву. Песни тех лет ненавязчиво готовили поколение моих родителей к ответственности за будущее страны, семьи, детей. Мой папа презирал того, кто кулаками утверждал своё превосходство над тем, кто слабее. И приучил меня ввязываться в драку за справедливость. Тому, кто позволял себе обижать девчонок, он, не раздумывая, давал в лоб. Что до дружбы…  она для поколения моего отца была свята. Я понимаю, что мой призыв несовременен, не моден, не в тренде, как сейчас говорят. И всё-таки, попробуйте хотя бы чуток задуматься над сказанным мной. Рано или поздно жизнь поставит вас в подобную ситуацию. Только будете ли вы к ней готовы? Соберитесь классом, поговорите по душам. Уверен. Договоритесь о перемирии. Сами не заметите, как вашей детской войне разом придёт конец.
Мэтр смолк и потянулся за чашкой.
— Эх…— со вздохом произнёс Гвоздиков, — у меня так проникновенно, с душой выдать ребятам не получится.
— В принципе текст неплохой, — думая о чём-то своём промолвил Литератор.
— А что, если вам перед ребятами выступить! — с горячностью произнёс Максим. — Они проникнутся этим призывом, голову на отсечение даю. Я над ним полночи просидел. Нёс вам и думал, что ерунду какую-то сочинил. Но вам же понравилось? 
После непродолжительного молчания Литератор коротко ответил:
— Написано с душой, но, говоря современным языком, не катит.
— Почему? — озадаченно спросил Максим. — Вы же сами только что говорили…
— Не обижайся, — дружески продолжил Литератор. —  Мне кажется, нет, да нет, в этом я просто уверен, что любой, даже сказанный от души призыв, бьющий не в бровь, а в глаз не в силах ничего изменить в подобной ситуации. Есть только одно средство способное объединить два враждебных полюса – любовь.
6. Кто не рискует, тот…
— Любовь? — Не поверил своим ушам Максим. — Я не ослышался, мэтр?
—  Не ослышался. Любовь!
 — У кого, с кем?!
—  Время покажет, — загадочно промолвил Литератор и, улыбнувшись, внезапно спросил: — В каком классе ты влюбился в первый раз?
— Причём тут это? — удивился Гвоздиков.
— А всё-таки?
— В третьем.
— Предмет твоего воздыхания отвечал взаимностью?
— Нет.
— Страдал от неразделённой страсти?
— Чего уж там, — махнул рукой Максим, — страдал.
— Обратить её внимание, показать себя во всём блеске, пытался?
— Пытался, — вздохнул Гвоздиков. — Как многие мальчишки из нашего третьего «В» я влюбился в первую красавицу класса и потерпел фиаско. Но потом, как бы это сказать…
— Ты её всё же покорили? — оживился детский автор. — Чем?
— Я её поразил в самое сердце! Задали нам выучить стихотворение поэта Некрасова: «Мужичок с ноготок».
— Ты вызубрили его назубок, классно выдал классной аудитории. Прекрасная дева была покорена.
— С точностью до  наоборот, — насмешливо возразил Гвоздиков. — Я выучил только первую строфу. Этого оказалось достаточно, что бы вызвать интерес у прекрасной Ирочки.
— Дай-ка припомнить… дай бог памяти…— напрягся Литератор и вскинул руку: — «Не ветер бушует над бором, не с гор побежали ручьи, Мороз воевода дозором обходит владенья свои». Сто лет назад учил, а в память въелось.
 — Дайте дневник, мэтр… двойка, — насмешливо покачал головой Максим, — то, что въелось в вашу память, это строчка из поэмы классика «Мороз, Красный нос». А «Мужичок с ноготок» начинается так: «Однажды, в студёную зимнюю пору, я из лесу вышел; был сильный мороз. Гляжу, поднимается медленно в гору лошадка, везущая хворосту воз».
— И ты надеялся удивить кого-то этим четверостишием?!
— Представьте себе. Как говорится, кто не рискует, тот не пьёт шампанского. — Хмыкнул Гвоздиков. — Короче говоря, при всём классе торжественно заявил: если меня вызовут к доске, я прочту только первые четыре строчки. И двойку мне не вкатят. Ребята, естественно, недоверчиво загудели. Я предложил поспорить. Получится фокус, класс скидывается на два билета в кино, а Ирочка составляет мне  компанию. Нет… – выполню любое желание одноклассников. Всё, включая её, согласились.
— Рисковый ты джентльмен, — коротко хохотнул мэтр. — Продолжай, я перебил тебя на самом интересном месте.
— Интересное будет впереди, — продолжил Гвоздиков. — Я, конечно, рисковал. Но почему-то был уверен – победа будет за мной.
Когда меня вызвали к доске, класс замер в ожидании, я приступил к разрекламированной программе. — Максим прикрыл на мгновение ресницы…
Литератор глядел на соавтора во все глаза.
— Я, не торопясь, начал: «Однажды в студёную, зимнюю пору я из лИсу вышел…»
— Извини, мой друг, — деликатно прервал его детский автор. — Ты хотел сказать «из лЕсу вышел». Проверочное слово – лес, а не лис. Это-то я ещё помню.
 — Так в этом же заключался задуманный мной подвох! — азартно воскликнул Максим. — Меня на это, как бы вам не показалось странным, навела строчка из стихотворения Пушкина: «Пустое вы сердечным ты она, обмолвясь, заменила». Так и я грамматически верное «е», как бы, «обмолвясь», заменил на «и».
— Ничего не понял, — тряхнул шевелюрой Литератор.
— Сейчас поймёте, — успокоил его Гвоздиков. — «Однажды в студёную, зимнюю пору я из лИсу вышел…»
И вот тут, как я надеялся, учительница прервала меня:
«Стоп, — сказала она, — о какой лисе идёт речь? Что с тобой?»
«Всё нормально, — ответил я, — можно я начну сначала?»
Она кивнула.
А я  продолжил в том же духе: «Однажды в суровую зимнюю пору я из лИсу вышел…»
Ребячье хихиканье прервало моё выступление.
Учительница побагровела.
Я на голубом глазу продолжаю: «Гляжу, поднимаИтся  мИдлинно в гору лошадка вИзущая хворосту воз…»
— Понял! — воскликнул Литератор. — Забавную штуку ты придумал. Мне бы подобное в голову не пришло.
— Моё счастье, — невозмутимо продолжил Гвоздиков, — что она удосужилась прослушать только первое четверостишие. Дальше я не учить не собирался. Как говорится «Пан или пропал!». Слава богу, учительница подошла ко мне, приложила руку ко лбу и тревожно спросила:
« — Что с тобой? Вижу, ты стараешься изо всех сил, стихи выучил назубок, читаешь с выражением. Специально вызвала тебя первым, чтобы все знали, как прилежно нужно относиться к выполнению домашнего задания».
Мне на мгновение стало стыдно, что ставлю классную руководительницу в нелепое положение, но отступать было некуда. Ведь любимая впервые в жизни глядела на меня с восхищением.
«ПонимаИте, — ответил я, изо всех сил стараясь на ходу «е» превращать в «и», — я с самого утра Икаю,  Икаю, а отчИго и почИму, не понимаю».
«Вот что, — заботливо сказала учительница, — ты сейчас иди домой. И если у тебя это и;канье не пройдёт, попроси маму срочно отвИзти, — тут она ойкнула и, тщательно выговаривая каждую букву, повторила: — отвезти тебя к доктору».
Я схватил портфель и мигом  смылся из класса!
— А что было потом?   —  восторженно воскликнул Литератор. — Класс не пошёл на попятную?
— Всё было тип-топ. Мне торжественно вручили билеты. Ирочка сходила со мной в кино.
 — Дальше, Максим, дальше, — заторопил его детский автор. — Как выстраивались ваши отношения? Домой начал её провожать, портфель с придыханием носить?
— А дальше, — спокойно промолвил Гвоздиков, — все остались при своих интересах. Больше Ира встречаться со мной не пожелала. Но мне неожиданно призналась в любви совсем другая девчонка. Я решил наказать Иру и принялся ухаживать за моей почитательницей. Сначала делал это демонстративно, потом привязался к ней. Но дальше дружбы у нас ничего не пошло.
— Жаль…— искренне произнёс Литератор.
— Жаль, что вас не было рядом в момент угара моей страсти, — дурашливо произнёс Максим. — Вы бы меня многому могли научить. У вас наверняка имеется в запасе история со счастливым концом. Вы человек обстоятельный.
— История имеется… кстати, она чем-то похожа на твой водевильный номер. Но счастливого финала у школьной любви не бывает. А если и случается таковой, беды, всё одно, не миновать… в финале, как водится.
— Расскажите, если можно?