Страх внедрения. Глава 23

НАТАЛЬЯ МЕНЩИКОВА. СТРАХ ВНЕДРЕНИЯ

Глава 23

- Послушай, не пойму: ты хва или рва?
«Хва» в интерпретации Борисыча означало – «проточная светлая вода»; «рва» – «застойная, болотная, нехорошая вода».
- "Прорва", "стерва" и тому подобное – слова, заканчивающиеся на «-рва», ничего хорошего не обозначают, - пояснял Борисович.
- А ты еще не разобрался во мне? – ответила вопросом на вопрос Нелли позвонившему Борисовичу.
- Мне казалось, что хва. Знаю, что бываешь рвой. Но все-таки в основе своей – ты хва. Я тут читаю твой роман и сомневаюсь. Если ты хва, то зачем ты шизофренируешь читателей?
- С чего ты взял, что я "шизофренирую читателей"? - рассмеялась Нелли.
- Почему у тебя такой двойник омерзительный? Август этот?
- Ну видишь ли, неужели ты не понял, что у меня показан мир природный, живородящий, самый-самый настоящий, эмоциональный и наполненный в образе Натальи. А другой мир олицетворяет Август. Мир цивилизованный, механистический, мертвый, потусторонний, виртуальный. Скорее бесполый.
- Это я понял. Но не понял, для чего ты этого Августа себе в двойники взяла.
- Чтобы наше Я показать объективно. Ты хочешь сказать, что ты ангел, как мне в прошлый раз заявил? Даже ангелы, если на то пошло, разные бывают, как ты знаешь. Все мы немножко лошади.
- А вот тут ты неправа! Ты же должна читателю дать разобраться, что плохо, что хорошо.
- Думаю, неправ как раз ты. Читатель сам не дурак. А решение задачи: что такое хорошо и что такое плохо  - работа для бога. Или дьявола. Кто тебе ближе. Да и к чему показывать адаптированный скучный мир? Пусть он будет, каков есть. Многообразный, разноцветный. И еще: хотела бы я того или нет, я живу в этом современном мире, поэтому должна его до какого-то уровня принять. И не только до полезного. Разрушающее действие все равно есть. Диалектика.
- Я тебя понимаю, но согласиться не могу, как хочешь. Зачем ты этого Августа делаешь сексуальным маньяком? Дань времени?
- Критикую то, что нам теперь навязывают. Противопоставляю бескровную бледную технику секса, превращающую людей в роботов, любви наполненной. У меня весь роман построен на единстве и борьбе противоположностей. Этот момент у меня несет еще одну функцию: Август доизвращался до такой степени, что его новым сексуальным увлечением становится увлечение поглощать имена. А имя – наше Я. Это же процесс обезличивания в образной форме! У меня же все расписано! Неужели не понятно?!
- Ну хорошо, а зачем ты свой роман такими кусочками организовала, будто рассказиками? Я же знаю, ты могла бы все по-другому изобразить.
- Очень просто. Пространство романа представляет собой ленту Мебиуса, и непонятно, на какой стороне этой ленты ты находишься: в реальности или в виртуальности, в современности или в далеком прошлом, в вымышлен...
- Кстати, а никто не знает, что такое лист Мебиуса, поэтому кто будет читать роман с таким названием? – перебил Нелли Борисыч.
- Кто привык вчитываться, я же об этом ясно пишу. А потом, извини, любой культурный человек знает, а если не знает, то должен знать, что лист Мебиуса – модель односторонней поверхности. Да и в романе у меня в образной форме объяснение имеется. И вообще, я не закончила. Зачем ты меня перебиваешь?
- Извини.
- Так вот. События – лишь мозаика на этом бесконечном листе. Мозаика – попытка разорвать порочный круг и одновременно неспособность сделать это. А еще это имитация современного клипового сознания. Вообще-то, я надеюсь, мой роман будут активнее читать позже, когда станут вспоминать, как начиналась эра Интернета и как люди жили на переломе тысячелетий. Сейчас если и пишут о виртуальном мире, то так, как будто они родились в компьютере. И нет ни одного произведения, где бы описывалось, какой душевный надлом переживали люди совсем другого психического склада и другого психологического времени жизни, не совпадающего с настоящим. А ведь это было... Далеко не все всегда имеют стремление к прогрессу. И если у человека это стремление отсутствует, то это вовсе не означает, что он ограниченный и примитивный консерватор. Все может оказаться совсем наоборот. Настоящий оригинал либо опережает время, либо отстает от него, потому что находится в своем мире, а не поддается общему обезличивающему всех и вся потоку.
- В этом ты права. Вообще-то мне понравилось, что ты против всех современных канонов выступаешь.
- Ну хоть что-то понравилось. А вообще-то я рва. Самая настоящая. Вот сегодня ночью опять убивала.
- Кого?
- Его.
 Нелли не стала рассказывать Борисовичу, кого она теперь бесконечно убивала. И ничего не могла с собой сделать, потому что гнев ее был на бессознательном уровне. Роль-идол алого порыва. Неуправляемый смерч.
 И вообще, зачем спорить с человеком, ведь у Борисыча "хва" и "рва" преимущественно сводилась к черному и белому. В тесте Люшера, который Нелли раскладывала, когда Борис Борисыч позвонил - восемь карточек, адаптированные еще советским ученым, женщиной-психологом Людмилой Николаевной Собчик, для отечественных экспериментов. У этой женщины Нелли обучалась искусству проведения и теста Люшера, и теста Сонди, и теста Роршаха. Нелли считала именно вариант Собчик Люшеровского теста очень валидным и надежным и практиковала именно с его картонными карточками, где были важны заданные оттенки. Компьютерный вариант теста Люшера, упрощенный, состоит только из четырех карточек, оттенки цветов проконтролировать трудно, поэтому компьютерный вариант теста Люшера ничего не измеряет даже в общем приближении. У Собчик к основным четырем карточкам добавлялись карточки с коричневым, фиолетовым, черным и серым цветом - они имели огромное значение в распознавании, например, злоупотребления человеком тех или иных веществ, в том числе наркотических, даже в предрасположенности к употреблению этих веществ, могли продиагностировать меланхолию, склонность к негативным действиям и многое другое. Важным было сочетание цветов, порядок расклада карточек.
 Реальный мир, конечно же, разноцветен и не сводим ни к одной модели.
А дело с "убийством" обстояло так. Когда Нелли написала роман, она долго пыталась устроить рукопись в какое-нибудь издательство. Всюду роман нравился, а издавать отказывались, предполагали, что будет плохо раскупаться массовым читателем. В одном издательстве говорили, что из него нужно сделать типичный женский роман, но тогда он должен быть более примитивным и прямолинейным. В романе обязательно должны присутствовать охи и вздохи, много бытописаний и не должно быть никакой философии, философию следует заменить на женскую логику и чем большему числу обывателей это будет понятно, тем лучше.
В другом издательстве заявляли, что таким языком уже никто не пишет и философия опять-таки ни к чему, нечего напрягать читателя, надо сделать фантастический боевик – и все будет ОК. Нелли, с ее болезненной гордостью, все очень быстро надоело, и она решила издать роман за свой счет, пока ее дела шли, и можно было наскрести денег на издание книги. Пушкин, и тот «Современник» издавал на занятые деньги, а что она лучше Александра Сергеевича, что ли, чтобы за ее рукопись сразу схватились и напечатали, потратили деньги, заведомо зная, как плохо расходится нестандартная проза? Занимать деньги по причине все той же болезненной гордости Нелли не хотела, а потому вынуждена была зарабатывать их сама. Она увеличила число приемов в день, практикуя как психолог. Очень уставала. Писать что-то другое не было ни времени, ни сил, да и желание пропало.
 Свой роман Нелли даже не захотелось корректировать, она переживала что-то вроде отторжения по отношению к своему «ребенку». Такое бывает, она знала как психолог. У Нелли это могло длиться десятилетиями, вероятно, она это чувствовала, видимо, для вечности писала. Здесь бы она поставила смайлик с какой-нибудь улыбкой.
Наконец роман издали. Его еще предстояло продать, донести до читателя. На этом пути тоже возникали разные препоны. То с частными лицами торговцы не хотели разговаривать, то книжки ставили слепым переплетом к покупателям, да еще в раздел русской классики, куда давно не ступала нога человека, то вовсе не выносили в торговый зал со склада, то объявляли, что в книжках типографский брак - и возвращали назад. Все было завалено бестселлерами другого плана, книжками раскрученных авторов, попробуй, отыщи жемчужину в этих бочках с тухлятиной.
И вот тут-то у Нелли зазвонил телефон, и ее подружка нанесла ей последний смертельный удар с той душевной щедростью, с какой это обычно подружки и делают.
- Скажи мне, в каком ты клабе тусуешься? Там вы встречались с автором нового виртуального романа?
- Ксюшка, до меня что-то твой вопрос не доходит.
- Ну я сейчас читаю роман. Автор забыла кто. Его текст мне напомнил твой.
- Ты уверена в этом?
- Все детали сходятся.
И подружка перечислила все детали, которые Нелли тогда показались совпадающими и с ее персонажами, и с ее идеями, и со структурой ее романа, даже ею изобретенные метафоры были заимствованы. Не совпадал только жанр. Это была легкая сказочка, а не философский многослойный роман с его глобально задуманной архитектоникой И, конечно, это было вИдением другого человека.
- Ну автора ты хотя бы можешь назвать?
-  Ой, забыла! Книжку мне давали прочитать, и я ее уже вернула. Я запомнила только, что фамилия автора напомнила мне фамилию литературного героя. Какого – забыла.
- Ксюш, давай так договоримся. Когда у тебя будет роман в руках – позвонишь, скажешь. Хорошо?
- Ладно. Этот писатель начинающий, хоть и не молод уже. Это его первый роман.
- А-а-а... Писать не о чем. Материала нет, наверное. И жизненного опыта. Ну если весь роман списан с моего, стало быть, я чего-то стою, если кого-то затронуло...
- Его роман вписывается в коммерческую парадигму.
- Много ты о парадигме понимаешь!.. А вообще-то плохо он кончит, если литературную деятельность начал с подражательного романа, без предъявления своего Я.
- Обещаешь?
- Обещаю.
Роман этого парня Нелли потом удалось прочитать. Автор имел псевдоним Плюшкин, потому что спонсором его книжки был общественный туалет с одноименным названием.
 Нелли нашла, что подружка права. На обложке была помещена  фотография автора, которую Нелли уже давно разрисовала под вампира. А теперь вот на Нелли накатил совершенно неуправляемый гнев.
Нельзя сказать, что ее роман не читали. Каждый день на ее сайте кто-то топтался, причем она толком нигде не объявлялась. Находились даже те, кто присылал ей отзывы по электронной почте, хотя от современного ленивого читателя отзывов не дождешься. Ещё лайк или дизлайк где-то могут поставить, если это предусмотрено сервисом и если не нужно переходить к источнику информации. Поэтому когда незнакомые люди вдруг писали Нелли, что читали ее роман всю ночь - это было большим подарком. Но когда Нелли случалось бывать в книжном магазине, она видела сказочку Плюшкина в разделе бестселлеров, ее охватывала новая волна неудержимого гнева.
Нелли видела множество недостатков в этой сказочке, хотя над некоторыми страницами даже сама смеялась добрым непосредственным смехом. И слог автора был вполне бодреньким. Просто ему не о чем было писать и поэтому он использовал ее роман как источник материала, особо не заморачиваясь, как теперь принято говорить, произведение потеряло свой смысл, одним словом, мадонна Рафаэля была измазана вульгарным маляром, из неё пытались сделать нарошечную матрёшку, но и она не получилась. То, что для Нелли было сокровенным, было опошлено, бесило беспардонное внедрение в её душу. Ни к чему это было делать только что вылупившемуся неизвестно из какого туалета Плюшкину. Нелли было даже не обидно, нет. Слишком мелкими казались ей мотивы Плюшкина. Ею руководил всепожирающий гнев, такой же сильный, как отвращение к неожиданно жалкому смеху случайного любовника с Рижского взморья. И как тогда, когда она слышала этот смех, ей хотелось стукнуть мужчину, чтобы он навеки замолчал. Чёрно-алый контрастными полосами гнев накатывал именно ночью и как-то вдруг.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

Полный текст романа читайте в книге:

ISBN 978-5-4477-3617-0; УДК 82-8; ББК 84 (2 Рос=Рус); М50. Менщикова Н.В. Страх внедрения: аллегорический детектив. - М.: Издательство РСП, 2022. - 180 с. 16+

(С)Селфи в кузьминском парке Натальи Менщиковой.