Я люблю вас, дети!

  - Хорошо тебе говорить езжайте в деревню. Сама –то ты не собираешься туда попасть. Вас аспирантов оставляют при институте. Будете приезжать к нам в деревни только, чтобы провести какой-нибудь эксперимент и при этом делать замечания нам провинциальным учителкам.- Пухленькая и маленькая Риммка, крутясь возле зеркала, говорила всё это своей соседке по комнате Ирине.
Та слушала и не возражала. Действительно, всех студентов, занимавшихся в группе по подготовке к поступлению в аспирантуру, оставляли на кафедре института. Ирина тоже должна была остаться работать здесь. Но сама она не знала, чего ей больше хочется, остаться или ехать в село к детям, ведь и в институт она пошла из-за любви к ним.

   Ей как комсоргу факультета нередко приходилось разговаривать со студентами-выпускниками, агитируя их ехать на село, где так не хватало учителей всех предметов. А вот теперь ей самой настала очередь решить, где её место сегодня и какой выбрать путь. Долг комсорга и любовь к детям велели ей ехать в село, но и желание работать в области науки было тоже огромными. Аспирантская группа, как её называли в институте, была создана всего год назад. В ней студенты изучали азы научной работы, писали рефераты, участвовали в конкурсах НСО. Учёба в аспирантуре обещала быть интересной. А с другой стороны, перед глазами Ирины стоял скромненький букетик искусственных белых ландышей, преподнесённый ей в последний день практики мальчишками и девчонками, которых она обучала в течение одной четверти. Там, на практике она поняла, что не зря выбрала профессию учителя и решила учиться в педагогическом институте. Видение последнего дня практики встало перед нею так ярко, что Ирина поняла – не сможет она без детей, её призвание и назначение быть  там, с девчонками и мальчишками, которым совсем не безразлично, кто и как их будет учить. Ирина встряхнула головой и решительно отогнала от себя мысли об аспирантуре. В науку, наверное, тоже лучше идти, имея в запасе несколько лет педагогического опыта.

   Задумавшись, Ирина не заметила, как выкатилась из комнаты Римка, бросив на ходу очередную реплику о какой-то Тмутаракани, которую она собиралась получить на комиссии по распределению. Ирина не торопилась. Как капитан корабля покидает корабль последним, так и она, комсорг курса, должна получить направление в последнюю очередь, после того, как все студенты будут распределены.- Даже  «лучшие» деревни уже разберут,- усмехнулась Ирина. И снова мысли её метнулись к аспирантуре. Ирина вспомнила последнее заседание НСО, на котором обсуждалась её  статья, напечатанная в «Научных записках»,  издаваемых на их кафедре, и одобренная одним из профессоров института. Но Ирина тут же отогнала эти воспоминания, быстро поднялась и выскочила на улицу.  По улице шла так же быстро, словно боялась, что они догонят её и заставят изменить  решение – стать сельской учительницей.
   
   В кабинет, где заседала распределительная комиссия, она вошла стремительно, с полной уверенностью в правильности своего выбора. Обсудив заявление  Ирины о желании поехать в любую деревню в качестве учителя, члены комиссии удивленно переглянулись. Они знали , что Ирину оставили при институте. Однако предложили  расписаться в толстой канцелярской книге. Напротив места своего назначения она прочла: « Село Светлое. Варненское Районо.»
            ***********************************
   Ранним августовским утром с поезда сошла молодая девушка в розовом  вельветовом костюме с институтским ромбиком на нём. В руках у неё было два чемодана, по-видимому, очень тяжелых, потому что девушка  часто останавливалась, ставя их на землю. Во время таких остановок она с любопытством рассматривала незнакомые  улицы, дома, деревья. Наконец, она остановилась возле небольшого побеленного двухэтажного дома и прочитала вывеску на  нём: « Варненский отдел народного образования». Дверь оказалась закрытой. До начала работы оставался ещё целый час. Ирина поискала кнопку от звонка и не нашла. Она с досады дёрнула за висевшую на двери  веревку. раздался глухой и простуженный звук колокольчика внутри здания. Девушка улыбнулась, подумав:  « Вот и первый вестник сельской жизни». На звонок вышел старенький сторож, и не спросив ни о чем, повёл её на второй этаж, где оказалась приёмная заведующего районо.Предложив Ирине отдохнуть на стоявшем в комнате диване, старичок вышел, оставив гостью одну.

   Лежать не хотелось, и она подошла к окну. Взгляд упал на вывеску здания напротив. Легко было прочитать: « Средняя школа N 1». Длинное деревянное здание было окружено штакетником, вокруг которого росли огромные тополя. Листва на них была  по–осеннему темно-зеленой с  серым налётом  осевшей пыли..  «Интересно, буду ли я работать в ней ?» – подумала Ирина. Мысль о том, что она теперь может войти в неё полноправным членом педагогического коллектива,  показалась ей новой и взволновала её. Всё еще не верилось, что студенческие годы остались позади, что она не просто практикантка, а настоящий учитель. Всего через несколько дней ей дадут список учеников её класса, собственного класса. Что-то, напоминающее чувство страха, заполнило её на минуту – справится ли она, сумеет ли стать им другом и наставником. Но Ирина не разрешила этому чувству распространиться дальше, почему-то верилось, что всё будет хорошо.  «Хо...ро..шо...» - мысленно пропела Ирина и отошла от окна.
  Тут она увидела, что в приёмной появился ещё один посетитель. На диване сидел молодой мужчина, который с некоторой снисходительностью смотрел на неё так, будто изучал. Они разговорились, и  Ирина узнала, что молодой человек – директор одной из сельских школ, что приехал за учебниками, которые ему обещали достать, что с учебниками в школах большие трудности, а ещё хуже с кадрами учителей. Ведут занятия даже вчерашние выпускники. А с высшим образованием педагогов - раз, два – и обчёлся. Отработав 2-3 года, тут же стремятся уехать в город. По нескольку лет не преподаётся иностранный язык. Он  тут же заявил, что сам со своей женой в этом году собираются уехать к родителям в Крепкогорск.

    Во время их разговора в приёмную вошёл мужчина средних лет в довольно помятом, заляпанном грязью, плаще, из-под которого выглядывала полосатая рубашка, на ногах  у него были  кирзовые , все в глине, сапоги.. Молодой человек тут же вскочил с дивана и радостно приветствовал вошедшего:"А,товарищ Дубинин! Что привело Вас сюда за столько километров  в такую рань? Кровати у вас есть, матрасы в полном комплекте".Оказалось, что мужчина был директором новой школы-интерната, а в районо он приехал в надежде получить учителя русского языка и литературы. В школе их преподавала жена самого директора, которая вообще не имела никакого педагогического образования. В школе пока было всего два  класса средней ступени – пятый и шестой, и найти учителя на несколько часов было трудно. Вот и ездил он в районо время от времени в надежде, что повезёт.
- Ирина Ивановна,- обратился к Ирине молодой директор – а почему бы вам не выручить товарища Дубинина и не поехать к нему в школу. В конце-концов, не всё ли равно , где отрабатывать свои три  года.

   Ирина растерянно посмотрела на Дубинина, безучастно сидевшего  на диване. Она неуверенно проговорила что-то насчёт того, что больше хотела бы преподавать английский язык. Глаза приехавшего из далека директора оживились и теперь он смотрел на молодую учительницу с большей заинтересованностью. Она была для него просто драгоценной находкой. Иностранный язык у них никогда не вёлся. Теперь у него появилась слабая надежда заполучить учителя в свой интернат, и он настойчиво повторил заданный молодым человеком вопрос. Ирина поняла, что путь к отступлению отрезан. По правде говоря, ей не очень хотелось работать под руководством этого неряшливого на вид человека. Но когда пришел завРайоно, ей осталось только получить трудовую книжку и оформить своё согласие на работу в школе – интернате, которая находилась в 80-ти километрах от районного центра в совхозе им. Горького.
                *********************************   
   Когда они вышли на улицу, погода резко изменилась: небо было покрыто серыми зловещими тучами, моросил мелкий холодный дождь, обещающий перейти в ливень. Когда-то белые  дома плакали серыми подтёками дождя  и потемневшими от слёз окнами. На улице было по-прежнему пусто, и только нахохлившиеся гуси жались поближе к домам, изредка нарушая тишину посёлка гордым призывным кличем. Чемоданы были тяжёлыми, оттягивали руки, дождь забирался за воротник, заставляя непрерывно ёжиться.
Ноги в лёгких туфельках ступали по размытой дороге, пронзая её острыми каблуками. Сначала, стараясь обходить лужи стороной, Ирина выбирала места потвёрже и почище, но по мере приближения к просёлочной дороге становилось всё сложнее и сложнее найти их: дорога напоминала сплошную ленту из жидкой глинистой кашицы. Две пары ног  одна в туфлях, другая в кирзовых сапогах шли по одним и тем же лужам, завязая в одной и той же грязи. Было нестерпимо обидно от того, что рядом идёт этот большой человек, идёт молча, словно не он пригласил работать её в свою школу,идёт, засунув руки в глубокие карманы прорезинового плаща, не замечая, что ей тяжело.

   Вдруг заурчала грузовая машина, догоняя идущих, затем она остановилась и молодой парень-шофёр крикнул, весело  скаля зубы: « Эй, давайте в кузов, подвезу до совхоза». Потом, посмотрев на незнакомку в городских туфельках, подумал: « Видать к Дубинину опять новая учительница приехала, надолго ли?» В кузове сидели ещё трое пассажиров, одетых в такие же, как и у Ирининого директора,прорезиновые плащи. Сверху все накрылись куском брезента. Они потеснились, давая новым пассажирам место. И Ирина, оказавшись между ними, почувствовала, как тепло постепенно проникает к ней через вымокший насквозь костюм. Теперь она начала с интересом смотреть на окружающий их ландшафт. Из-под брезента, который закрывал её лицо, была видна лишь одна сторона, но и по ней можно было судить о местности, по которой ехали. Кругом была рыжая и черная земля, тяжёлая и сырая от частых дождей, нигде ни травинки, ни деревца, ни одного кустика. Земля уходила вдаль, сливаясь там с темным от туч и таким же голым небом. Ничто не предвещало близости какого-либо населенного пункта, и Ирина, устав от однообразия виденного, закрыла глаза.
 
   Проснулась она от громкого разговора, кто-то сильно ругался, проклиная дорогу, дождь и местное начальство. Оказалось, машина завязла около какой-то речушки, на другой стороне которой виднелись дома, обнесенные плетнями, какой-то деревеньки. Трое пассажиров и шофёр старались подтолкнуть машину, но она всё больше и больше оседала в грязи, словно решила остаться здесь на длительный отдых. Стало очевидным, что не обойтись без трактора. Надо было искать другую попутку, до совхоза оставалось ещё километров десять. Оставив шофёра возиться с машиной, все отправились через старый шатающийся мост к деревне. После долгой езды в машине, шли все быстро, легко переставляя отдохнувшие ноги. Ирина, успевшая еще в машине переобуться в резиновые сапожки, которые ей предусмотрительно уложила в чемодан мама, шла теперь тоже быстро и легко. Один из попутчиков взял её чемоданы, отдав тут же один из них своему приятелю. По-прежнему никто не разговаривал, но на душе стало веселее, мысли не были столь мрачными, и будущее вновь виделось романтичным и заманчивым.
                ********************************
 
   Они  постучали в ближайший дом, стоявший сразу за мостом, слегка смущаясь, вошли в него, сняв в сенях обувь, и теперь все пятеро стояли босиком у порога, ожидая приглашения пройти дальше в комнату. Хозяйка появилась откуда-то из боковушки, держа на руках маленькую девчушку, которая, увидев чужих, крепко схватилась руками за шею матери, и смотрела на всех настороженным взглядом, готовая вот-вот разреветься. Мать кивнула головой в знак приветствия, видно было, что люди ей все знакомы, и остановила свои такие же серые, как у ребёнка, глаза на незнакомой фигурке девушки в по-городскому сшитом костюме.
   - Вот, Наталья Петровна, привечай новую учительницу для своих ребятишек, Василий Иванович привёз, представил Ирину один из вошедших. В ответ женщина крикнула в соседнюю комнату:«Сашко! Неси стул учительнице. Да тот, который кожей обтянут». Из комнаты появился небольшого роста мальчишка, тащивший стул, обитый дерматином. Рядом с ним, держась за спинку стула, шла девочка, так разительно похожая на  брата, что если бы не платье на ней, их можно было принять за двойняшек: оба стриженые наголо, с большими серыми глазами и с множеством веснушек вокруг вздёрнутых носов, и даже голые коленки у обоих были разбиты на одном и том же месте. Увидев своего директора, они хором поздоровались с ним. Затем и во все глаза уставились на новую учительницу, всё ещё держа стул в руках. Но вот, наконец, дети поставили стул перед учительницей и вновь хором сказали: «Садитесь, пожалуйста, при этом -они запнулись, не зная, как к Ирине обратиться. -_- Ирина Ивановна – подсказал им Василий Иванович, выходя из комнаты. Он пошёл звонить в совхоз с просьбой прислать машину за ними.
«Садитесь, Ирина Ивановна, - повторили брат с сестрою снова.

  И вдруг с этой минуты Ирина поняла, что отчество теперь будет сопутствовать ей всегда, станет неотъемлемой частью её имени не только для детей, но для взрослых, для всех окружающих. До сих пор она была просто Ира, Иринка, Ирка, Ирочка. Правда, её и раньше, ещё в пионерском лагере, в школе на практике  называли по имени отчеству, но тогда это воспринималось как игра, как временное явление. Она была взрослой только перед детьми. Но сейчас, с этой вот минуты, она становилась учительницей, и перед ней-  вот они, первые настоящие ученики. И они называют её полным взрослым именем.

   Вернулся Дубинин и сказал, что машины не будет, но есть одна подвода, которая идёт до Берёзовки. Согласились ехать, сидеть было бессмысленно, а даже маленькое продвижение приближало к цели. Тяги в одну лошадиную силу хватило на то, чтобы доставить всех до следующей деревни. Там им посчастливилось пересесть на грузовик, груженый зерном. Улеглись прямо на зерно, запах хлеба приятно защекотал ноздри, повеяло домом и ещё чем-то родным и давно забытым.
            
                *****************************
   Ехали совсем недолго, когда внезапно луч яркого солнца прорезал черную завесу. Ирина проследила за его направлением, и перед ней предстала необычная после скучного однообразия полей картина: из-за золотых крон, виднеющихся вдалеке деревьев, поднималась яркая разноцветная радуга, одним концом она пила воду из небольшого, но очень светлого озера посреди расстилающегося зелёным ковром луга. За ним возвышалось белое длинное, вполне современное, двухэтажное здание, сверкающее огромными окнами. Это и была школа-интернат, в которой Ирине предстояло начинать свою педагогическую деятельность. Машина остановилась у центрального входа здания, все слезли, с удовольствием разминали затёкшие ноги. Трое спутников стали прощаться с девушкой, приветливо кивнули ей и ушли, по-хозяйски широкими шагами меряя землю, насквозь промокшую и притягивающую к себе их тяжёлые сапоги.

    Ирина и директор вошли в здание школы, пошли по заляпанному известью полу, натыкаясь на какие-то доски, вёдра, ящики – в школе всё ещё шёл ремонт. По узкому проходу добрались до крайней двери, открыли её и оказались в небольшой комнате, заставленной кроватями. Их оказалось пять, три кровати были заняты сидящими на них девушками, одна была аккуратно заправлена,на пятой лежал лишь свёрнутый  тёмный ватный матрас, портивший уют комнаты и делавший её неряшливой. На единственной в комнате тумбочке и на окне были разбросаны мыльницы, зубные щётки, карандаши, бумага, бигуди и ещё какие-то вещи, значение которых было трудно определить с первого взгляда.

     Представив нового коллегу сидящим на кроватях девушкам, директор покинул комнату, так и не сказав ни слова новенькой учительнице, и не попрощавшись, с остальными. А Ирина осталась стоять под обстрелом трёх пар, пытливо изучающих её, глаз, и от этого было очень неловко, чувство стеснения словно приковало её к  месту. Девушки смотрели на неё молча, словно хотели  узнать сразу, с кем  им придётся иметь дело, кем она им будет – другом или недругом. Они ждали, когда она заговорит первой, будто это имело для всех какое-то особое значение. И Ирина поняла это и заговорила, обращаясь к девушке, привлекшей её внимание, в ней она угадала главную среди других. – Зовут меня Ириной Ивановной,- проговорила она, будто находилась перед классом на педагогической практике, но, почувствовав, что получилось слишком официально, поправилась: « А попросту Ира». Теперь она посмотрела на двух других девушек, как бы  приглашая их к дальнейшему знакомству. И они по очереди представились Ирине тоже. Одна, немного сухощавая, с длинным лицом, усыпанным веснушками, оказалась учителем математики, и звали её Валентиной. Другая, вся кругленькая, с немного выпуклыми глазами и курносым носиком, учительница биологии, представилась как Нина Семеновна. А третья, которая показалась Ирине старше всех, привлекала к себе  особое внимание. Это была высокая стройная девушка с тёмными, широко открытыми глазами, обрамленными густыми длинными ресницами. Вьющиеся волосы касались плеч, а висячие сережки делали её похожей на цыганку. Красная лента, перевязывающая её черные волосы, усиливала это сходство. У девушки и имя было необычным, её звали Инной. Она указала Ирине на пустующую кровать с тёмным матрасом и сказала довольно резким голосом: " В нашем полку прибыло. Располагайся, и давайте собираться в столовую. Пора обедать".   
   После обеда для Ирины начался первый рабочий день, он оказался трудовым. Вместе со всеми учителями и воспитателями она готовила спальни и классные комнаты для завтрашнего приёма ребят: мыла полы, расставляла парты, стелила дорожки, вешала шторы. В интернате царила та суматоха, какая бывает всегда перед встречей давно уехавших и теперь возвращающихся родных. С любовью и гордостью вспоминали тех, кто был честью школы о тех же, кто раньше надоедал всем своим поведением, был притчей во языцах на всех собраниях и педсоветах, сегодня говорили с всепрощающим юмором. Ирина ловила эти разговоры, вслушивалась в незнакомое звучание фамилий, среди которых было немало немецких, пыталась мысленно представить их владельцев. И снова необъяснимое чувство страха перед ребятами, перед предстоящим днём овладело ею, и уже не покидало до самого вечера, до тех пор, пока она не уснула под тяжестью сегодняшних впечатлений и забот о завтрашнем рабочем дне.
         
************************************
   Сон, казалось, кончился мгновенно. Ирина обвела комнату, залитую скорее весенним, чем осенним солнцем, рассматривая незнакомую обстановку, припоминая вчерашний день. С волнением и радостью вспомнила, что сегодня состоится её первая  встреча с ребятами – воспитанниками интерната, возвращающимися с каникул. Эта мысль заставила Ирину подняться быстро с кровати. Другие обитатели комнаты тоже готовились к этой встрече. Нарядно одетые и торжественно настроенные, они вышли в вестибюль, где предстояло познакомиться с прибывающими учениками.

   Ирине дали список шестиклассников, у которых она должна будет работать классным руководителем. Учительница внимательно вглядывалась в ничего не говорящие фамилии учеников, стараясь по ним определить владельцев. Большинство фамилий были немецкими, они, видимо, принадлежали детям тех немцев, которые во время войны  попали в плен и остались после войны жить на территории России. На глаза попала чисто русская фамилия Гаврикова, напротив которой стояло необычное, почти не встречающееся в то время, имя Пелагея. С этим именем связывалось представление о краснощёкой деревенской девчонке в цветастом платке, длинном  сарафане и лаптях. Неожиданно кто-то остановился у стола, за которым сидела Ирина, и приятным голосом поздоровался с ней. Ирина подняла голову: перед ней стояла маленькая, хрупкая и  очень стройная девочка с красивыми кудряшками, обрамлявшими немного задорное и симпатичное личико со вздёрнутым носиком и миндалевидными карими глазами. Коротенькое пальтишко и маленькие резиновые сапожки делали её миниатюрной.
   - Я Гаврикова, - произнесла девочка, показав пальцем на свою фамилию в списке, лежащем перед Ириной. Несоответствие реального с тем, что представляла она минуту назад, было так велико, что  учительница, не сумев даже скрыть своё удивление, воскликнула: «Ты Пелагея?» -« Да, но дома и здесь в интернате все зовут меня Полинкой,»  ответила, ничуть не смущаясь, девочка. Дальше на разговор не хватило времени. Ребята стали подходить один за другим: нужно было всех отметить, выдать одежду, развести по палатам.


  Но вот и с этими хлопотами  покончено, все ребята выстраиваются вдоль вестибюля на линейку. И Ирина вдруг теряется, одетые в одинаковую форму, они сливались в одно целое. Где её шестиклассники? Она уже успела запомнить некоторых из них по каким-то отдельным деталям их домашней одежды: по костюму, по опрятной заплатке на брюках, по цветочкам на платьицах, по вязаным кофточкам, и вдруг, все эти приметы исчезли. Её глаза не находили ничего из запомнившегося; перед Ириной стояли абсолютно одинаковые девочки и мальчики в школьной форме. Ирина попыталась среди девочек найти Гаврикову Полинку, и, узнав её по вьющимся волосам, облегченно вздохнула, словно нашла знакомого среди чужих ей людей. Значит, именно в этом месте должен был находиться её шестой класс. И Ирина теперь не отводила глаз от этой группы ребят, среди которой находилась эта замечательная девочка, словно боялась снова их потерять.

   В зал вошёл директор. На этот раз он был одет в модного покроя зелёный костюм, из-под которого белела  рубашка. Узкий блестящий галстук был в тон носкам. Держался он строго и подчеркнуто торжественно. Остановившись перед строем, обвёл всех ребят добрым взглядом и сказал: « Ну, вот и хорошо, все снова дома, добро пожаловать». Он поздравил всех с началом учебного года и затем, представив новых учителей, разрешил разойтись по классам.
               
                ******************************
   И вот Ирина за учительским столом, а перед ней за партами сидят тридцать пять её учеников, и смотрят на неё выжидающе. Они изучают её, она их. И от этого в классе стоит удивительная тишина. Ирина снова находит среди класса знакомое лицо Полинки. Та приветливо улыбается  и от этого сразу становится легко, чувство неловкости исчезает, появляется прежнее чувство уверенности, какое испытывала Ирина на педпрактике. Чувство, что она учительница и что от неё во  многом зависит, какими будут эти ребята, заполнило всё её существо, и она начала знакомиться с  учениками. Она задавала вопросы, узнавала, откуда они, чем увлекаются, расспрашивала, как они жили в интернате до этого года. Сама Ирина рассказала им, где она кончила институт, какие предметы будет преподавать у них. Одни ребята отвечали охотно, живо, другие стеснялись быть откровенными, третьи вели себя с некоторой бравадой, стремясь вставить в разговор не очень удачную шутку, у некоторых чувствовалась в речи скрытая насмешка над молодой учительницей. Последние немного раздражали Ирину, вводили в некоторую растерянность, сбивали иногда разговор, но она старалась держаться ровно и приветливо, делая вид, что не замечает всего этого.

   Вдруг в классе что-то затрещало, весь класс встрепенулся, задвигался. Девочки застыли на своих местах с каким-то отчаянием в глазах. Мальчишки, все как один, уставились на новую «классную»; в классе раздались смешки. Ирина не успела ещё сообразить, в чем дело, как увидела прямо у ног движущуюся машину, напоминающую не то экскаватор, не то аэросани. Она, издавая треск и скрежет, ехала прямо на Ирину. И тут ей вспомнилась прочитанные ещё вчера характеристики её учеников. Прежние учителя, где раньше учились сегодняшние интернатовцы, не поскупились на «яркие» характеристики тех, кого с облегчением отправляли из школы в интернат. Не нашлось ни одного хорошего слова для сидящих перед нею ребят. Учась в интернате третий год, они тоже не отличались примерным поведением и старательностью.

   В интернат редко попадали хорошие ребята, их можно было сосчитать по пальцам. Это Гаврикова Полина, оставшаяся в три года сиротой и воспитываемая теперь всем совхозом. В интернате она единственная, кто учился со дня его основания. За сорок километров пришёл в интернат Витя Алексеев, пришёл среди учебного года, со своими учебниками, опрятно одетый в школьную форму. Войдя в кабинет директора, сказал: « Буду учиться у вас. Домой всё равно не пойду. Учиться буду на «отлично». Так и остался он в школе, и слово своё сдержал, в его табеле были одни пятерки. Можно было ещё насчитать человек пять в классе, которые имели более или менее приличные характеристики, а вот остальные не могли похвастаться этим.

   Вчера, вчитываясь в эти данные, Ирина не придала им большого значения. С самоуверенностью, свойственной студентам, только что получившим диплом учителя, она считала, что предыдущие педагоги просто не хотели найти хорошее в ученике, не смогли  найти ключик к нему, стать другом, а не просто учителем. И она рассчитывала, что именно ей удастся завоевать сердца этих девчонок и мальчишек, что именно ей они откроют свои детские души. И она никак не представляла, что ей придется преодолеть много трудностей, прежде чем всё это исполнится. Почему-то Ирине всё представлялось, как само собой разумеющееся. Вот она пришла – и все стали хорошими.

   И вот эта противная машина у её ног. Вдобавок ко всему, Ирина увидела, как за партой у окна какой-то большеголовый и белобрысый мальчишка корчил кому-то странные рожицы, что ещё больше расстроило молодую учительницу. И вместо того, чтобы взять игрушку в руки, рассмотрев её, похвалить  юного конструктора, и, тем самым исчерпав создавшийся инцидент, она выбежала из класса в учительскую, где расплакалась, как девчонка, злясь на себя за своё бессилие, на ребят, за то, что посмели встретить  её так, за то, что не поняли её намерения жить с ними дружно. Где же тот волшебный ключик, о котором так много говорилось на семинарах по педагогике? Появилась мысль, бежать скорее из школы, вернуться в институт, пока не поздно, и работать  над диссертацией среди людей, которые знают тебя и верят в твои силы и способности.

   Но уже через минуту она отогнала эту мысль от себя: « Нет, бежать- это не для меня. Разве первая же неудача может сломить меня, моё стремление быть учительницей, быть всегда рядом с детьми?» И Ирина стала думать, как поступить ей дальше, как выйти из сложившейся ситуации. Внезапно в дверь просунулась чья-то стриженая голова и тут же исчезла. Кто-то, видимо,поспешил доложить классу великую новость, что учительница плачет. Ирина тут же вытерла заплаканное лицо: « Не хватает, чтобы вся школа узнала, что её рабочий день начался со слёз». Она поправила волосы и уже совсем спокойно продолжала обдумывать, как исправить свою оплошность. Дверь класса выходила прямо в учительскую, и Ирина прислушалась, что происходит в классе после её бегства. В классе почему –то стояла такая тишина, словно в нём никого не было, не было слышно не единого слова. Это очень удивило её: она ожидала услышать смех и крики ребят, потешающихся над неумелой учительницей, или громкий голос какого-нибудь ученика, решившего встать на её защиту. Но в классе стояла тишина.

   Любопытство взяло верх над обидой, и она осторожно приоткрыла дверь класса, первое, что ей бросилось в глаза – это надпись на доске, сделанная огромными, сильно выделенными мелом, буквами: « Ирина Ивановна, извините нас, пожалуйста. Мы виноваты. 6-й класс». – Что это? Очередная проверка? – Ирина с недоверием посмотрела на ребят. Но они сидели, притихшие и были серьёзны до предела. Они ждали её реакции. « Неужели так легко разрешился наш конфликт, не может быть. Тут  кроется  какое-то новое испытание,» подумала Ирина, но, не подав вида, что не поверила им, продолжала уже вслух: «Что ж, продолжим наше знакомство» и назвала очередную фамилию ученика.
   Час прошёл быстро. Вот и ещё один звонок, на этот раз возвестивший о конце её первого рабочего дня. Завтра он уже будет звучать чаще. С завтрашнего дня начнутся её первые самостоятельные уроки. Уже завтра станет ясно, готова ли она к новой жизни, полной тревог за судьбу нового человека, правильно ли она выбрала этот жизненный путь. Всё это будет завтра...
               
               ***************************
   Сегодня им предстоял переезд в  новую комнату, которую совхоз выделил четырём молодым специалистам. Погрузив на интернатовский газик кровати с постелью, стол и несколько стульев, выданных им завхозом школы, побросав свои чемоданы в кузов, девушки весело взгромоздились на  него. Машина тронулась с место, колотя цепями на колёсах, двинулась по единственной улице села, на ней находились все культурные и административные здания, клуб и совхозная столовая. Дом, в котором сняли им комнату, оказался совсем близко. Уже немолодая женщина вышла на крыльцо встречать  квартирантов. В доме было всего три комнатки, а семья большая, самим пришлось потесниться, уступить место приезжим. Но в доме нужны были деньги, а совхоз обещал платить ежемесячно за квартирантов приличную сумму. Устроились очень быстро, заправили свои постели, вытащив из чемоданов пикейные  покрывала и капроновые накидушки на подушки, повесили на окна тюлевые занавески,на приёмник, который хозяйка оставила в их комнате, постелили  вышитую гладью салфетку. Комната приобрела обжитый вид, и только облитый чернилами школьный стол стоял сиротливый и голый посреди комнаты – скатерти ни у кого не оказалось.

   Инна тут же убежала в интернат, она работала воспитателем, и сейчас начиналась её смена. Вскоре за ней ушла и Нина, она преподавала во вторую смену в соседней школе- десятилетке. Валя села писать письмо своим родителям, сообщить  новости первых рабочих дней. Она, как и Ирина, приехала сюда по распределению после окончания Челябинского педагогического института. Ирине писать домой не хотелось, она взяла томик стихов С.Наровчатова и перелистала его, прочитала несколько строк нравившихся стихов. Но читать тоже не хотелось, и она решила пройтись по селу.
   За домом хозяйки находился огород, на котором выделялось светло-зеленоё пятно единственной грядки с капустой, её ещё не срезали. Ирина окинула взглядом огород и увидела протоптанную вдоль покосившегося, уже черного от  старости забора, тропинку. Она пошла по ней. Ей вдруг вспомнилось, что такая же дорожка была в бабушкином огороде, которая спускалась вниз и приводила к скособочившейся маленькой баньке, которая топилась по- черному. Там, в баньке, она любила играть со своими двоюродными сестрами в  черепки от разбитых чашек, которыми они старались украсить черные от сажи стены.  Теперь, вспомнив всё это, Ирина шла вдоль забора, ожидая увидеть знакомую покосившуюся избушку. Но тропинка привела её к небольшой калитке, вместо крючка на ней была проволока, соединяющая  её с соседней доской забора. Ирина сняла проволоку и шагнула за калитку.

   То, что предстало перед ней, было сверх всех ожиданий: будто новый мир открылся перед Ириной, мир светлый и радостный, мир, сверкающий изумрудом и бирюзой. Такое ощущение, наверное, испытывали Буратино и его друзья, попавшие в  сказочную страну за маленькой дверцей в коморке у папы Карло. Ирина стояла на зеленом ковре большого луга, сверкающего под лучами солнца, отражавшегося в задержавшихся  в траве каплях недавно прошедшего дождя. Они светились, переливались веселыми разноцветными оттенками и напоминали рассыпанные драгоценные камни. В них была зелень травы, голубизна неба, желтизна солнца и другие, неизвестно от чего отражавшиеся краски. И посреди этого великолепия расстилалась  стальная гладь озера, которое она уже видела в день своего приезда. Озеро очаровывало, приковывало к себе всё внимание. Оно было торжественно спокойное, вода стояла прозрачная, казалось, что дно можно достать рукой. Озеро не имело абсолютно никаких берегов. И поэтому напоминало огромное королевское зеркало, которое положили среди изумрудно-зеленого великолепия луга.

       Глядя на всю эту красоту, просто не верилось, что там, за калиткой, осталась черная от сырости земля уже  убранного огорода, мокрые грязные улицы, по которым трудно пробираться даже в сапогах. Ирина стояла, завороженная чудом открывшейся перед ней картины. Природа взяла власть над тоненькой фигуркой девушки, покорила её своей воле, ввела в мир новых ощущений, в мир радости и счастья, заставив забыть первые неприятности рабочего дня. Она весело засмеялась навстречу одной капельке, блеснувшей весело прямо ей  в глаза. И ей подумалось, что всё у неё будет хорошо. Она зашла в небольшой берёзовый лесок, который находился невдалеке от озера, и природа как бы продолжала раскрывать перед ней свои богатства, одаривая всё новыми и новыми подарками. Листья шептали что-то ласковое, немного ворчливо скрипели сухие ветки деревьев, как бы жалуясь на то, что  лето уже прошло, что осень сбросила с них последние листочки, и они теперь вынуждены предстать перед девушкой в столь неприличном виде. И Ирина, словно понимая их жалобы, осторожно погладила их своею нежной девичьей рукой.
       
   Вдруг она заметила  небольшой бугорок. Она присела и увидела, что это под листочком спрятался гриб. Она посмотрела вокруг и обнаружила, что грибами была усеяна вся эта небольшая полянка, они лишь хитро прикрывались облетевшими листьями, и теперь озорно посматривали на свет  Сняв с головы косынку, Ирина стала наполнять её груздями. настроение было  приподнятым: ей ещё ни разу не приходилось собирать вот так много грибов, и она раньше даже не верила в рассказы о том, что грибы можно собирать вёдрами, не затрачивая на их сборы целый день. Выйдя из леска с узелком  в руках, Ирина ещё раз оглянулась на луг, озеро, лес и в хорошем настроении вернулась домой. Помыв и почистив грибы, она посолила их в трёх литровую банку, взятую у хозяйки, при этом вспоминая, что делала в таких случаях её мама.
  К вечеру в комнате собрались все её обитатели, и каждый занялся своим делом. А Ирина взяла снова томик стихов и легла на кровать. Стихи на этот раз как нельзя больше подходили её настроению, которое так и не покидало её с момента возвращения с озера. Она читала их, мысленно повторяя любимые строчки, запоминала наизусть, вслушиваясь в музыку стихов. Вскоре выключили свет, и всё погрузилось в сон.
               
******************************
    Всех разбудил будильник, он звенел на весь дом, прыгая по алюминиевой тарелке, в которую его поставили с вечера. Он тарахтел, трезвонил вовсю мощь своих лёгких, проникал в уши спящих даже через подушки, которыми девушки накрылись . чтобы продлить мгновения желанного сна. А он надрывался, сердился, призывал, важничая и гордясь, что первым начинает  особенный и ответственный для всех день. Вставали неохотно, но, быстро управившись со всеми утренними делами, все четверо отправились в школу. В учительской уже собрались учителя, и директор, всё в том же зелёном костюме, давал последние наставления. Неожиданно для Ирины, он представил её, как нового завуча. Ирина удивленно посмотрела на директора, а тот сказал, что такой приказ пришёл из Районо только сегодня утром. Не успели обсудить это событие, как прозвенел звонок на урок, и все заторопились в свои классы.

   Ирине предстояло дать первый свой урок в 6-м классе, и она шла, радуясь, что это будет урок английского языка. Она знала, что в первые же минуты сумеет увлечь ребят новым для них предметом. В класс вошла уверенно и сразу же заговорила, здороваясь  по-английски. Жестами показала, что дети могут сесть. На этот раз она уже узнавала некоторых ребят, они перестали быть единой и безликой массой, которую она боялась ещё вчера, теряясь перед нею. Вот на второй парте рядом с Полинкой сидит Лиза Лейпи, очень высокая для шестиклассницы девочка с коротко остриженными соломенного цвета волосами. Отец девочки – ветеринар из пленных немцев, пожелавший остаться жить в России, женился на местной русской вдове, и теперь работал, как и многие другие, в совхозе. Рядом с Витей Алексеевым сидит Эдик Алфёров, ещё один воспитанник всего совхоза. Родители Эдика умерли недавно, и его взял в свою семью председатель совхоза. Где-то в армии служил его старший брат, возвращения которого мальчик ждал с нетерпением. Он писал ему длинные письма, которые прятал всегда у себя под подушкой. На «камчатке» торчит стриженая голова Пашки Боякина – грозы всего класса и учителей. В семье он шестой ребёнок. Отец – инвалид работает в совхозе извозчиком, пьяница и дебошир. Пашка чуть ли не с пеленок познал азбуку русского мата, с семи лет научился курить, а с десяти лет каждое лето работал в колхозе, зарабатывая себе на новые штаны и обувь, в дни уборки возил воду колхозникам на поля. В интернате с первых же дней стал главарём всех мальчишек, которые и боялись его, и восхищались его храбростью и силой. Внимательно следит за учительницей Серёжа Михайлов, славный и очень симпатичный мальчик. Маленький, худенький и стройный, он отличался от остальных какой-то врожденной аккуратностью. Порою казалось, что и одежда на нём не из интерната, а привезённая из дома, так она ловко сидела на нем. И вот этот тихий мальчик попал в интернат  по направлению комиссии по делам несовершеннолетних, никто не мог сладить с ним дома и в школе, в табеле его красовались сплошные двойки.

   Урок, как и ожидала Ирина, прошёл быстро и интересно. Ребята с удовольствием повторяли незнакомые слова, многие от усердия коверкали  их до неузнаваемости, считая, что чем непонятнее,тем ближе к иностранному языку. После звонка то тут, то там раздавались английские  слова, выученные на уроке. Кто-то теребил учительницу за рукав и пытался выяснить, как по английски называется то или другое слово  На этот раз уроки прошли спокойно, без происшествий. Из школы Ирина уходила довольная собой и ребятами. Будучи молодой и наивной, она решила, что теперь все трудности позади, что впереди – только успехи, удачи и ребячья любовь. Пробегающие мимо девчонки и мальчишки .вызывали у неё умиление
. Она ласково провожала их взглядом, и снова подумала, что ребят не оценили в тех школах, откуда они попали в интернат.

   Ирина заглянула в библиотеку, чтобы узнать, есть ли программная литература  к учебнику литературы. Её приветливо встретила молодая и миловидная библиотекарь, которую звали Вера Ивановна. Ирина не преминула поделиться с ней  сложившимися впечатлениями первых уроков. Вера Ивановна слушала начинающую учительницу с улыбкой: за три года работы в интернате она знала, на что способны эти ребята. – Будьте повнимательнее, - сказала она Ирине – они ведь могут прикинуться младенцами, аки ягнятки, а сами в это время...-она не закончила фразу и махнула рукой. Сегодня их главному заводиле Пашке Боякину выдала книгу про индейцев, он их просто обожает и читает запоем. Вот и тишина в классе. Ирина вспыхнула, залилась краской, поняв намёк женщины. Как же она сама не обратила внимания на это, неужели он в открытую читал книгу. А она–то радовалась, что Паша сидел спокойно, не проявляя себя никак. Вера Ивановна, заметив растерянность учительницы, поспешила её успокоить: «Не расстраивайтесь, ведь это только моё предположение. А может он вас, действительно, слушал, Кто их поймёт, этих мальчишек».

                *****************************
   Подготовившись к урокам следующего дня, Ирина решила сходить в интернат. Её интересовало, чем занимаются там её подопечные, как проводят свободное время. У двери интерната она остановилась, услышав звуки знакомой песенки из кинофильма, который шёл уже вторую неделю в местном клубе. Кто-то осторожно и неуверенно подбирал её незамысловатую мелодию. Войдя в вестибюль, Ирина увидела следующую картину: на стуле сидел её давний знакомый, в доме которого её пришлось останавливаться со своими попутчиками по дороге в село. Он склонился над старенькой гармошкой, как бы прислушиваясь к тому, что она напевала, а пальцы его нежно перебирали пуговки. Рядом стояла сестрёнка-близнец, с таким превосходством глядя на ребят, словно это она, а не её брат извлекала эту популярную мелодию. Вокруг расположились все интернатовцы, готовые в любую минуту подхватить понравившуюся все песню. Но музыкант вдруг заиграл совершенно другую мелодию, нежную и красивую. На это  раз он играл уверенно и увлеченно. Чувствовалось, что он любит это произведение, понимает его. Слушая мальчика, Ирина поймала себя на мысли, что так играть может только талантливый человек. Музыка заставляла всех, кто находился в зале, следовать за ней, слушать юного музыканта, не замечая ничего вокруг, заворожённо следя за пальцами музыканта. Ребята слушали, замерев, боясь пошелохнуться, словно перед ними играл сам Ойстрах или Ван Клиберн.

   Никто и не заметил, что музыка кончилась, а гармонист, в последний раз пробежавшись по пуговкам своей старенькой гармошки и взглянув на притихших слушателей, заиграл что-то быстрое, весёлое. Все задвигались, старшие пошли танцевать, малыши смотрели на них с завистью и затаенным желанием стать тоже большими. Когда мальчик закончил играть, Ирина спросила, где он так научился игре на гармошке. Оказалось, что никто и никогда не занимался с ним, и всё, что он играет, подбирается на слух. Учительница поразилась таким способностям и подумала: «Этому музыканту надо учиться музыке по-настоящему. Его место в музыкальной школе для особо одарённых детей». «Надо помочь мальчику,» - эта мысль стала основной в дальнейшей работе Ирины. Помочь ему и  другим талантливым ребятам найти свой путь в жизни, развить эти таланты. В этом её главная задача как учителя, как человека, работающего с детьми. Вот так, с первых же дней жизнь ставила перед ней всё новые и новые задачи, ответ на которые нельзя было найти ни в одном учебнике, ни в одном задачнике. Надо было самой учиться находить нужные ответы, учиться жить для других и во имя других.
               
************************************
   В новых заботах быстро пролетела первая рабочая неделя. Ирине казалось, что она много лет знает своих учеников. Она могла бы безошибочно определить их по голосу, по шагам. Вечерами Ирина спешила в интернат, играла с воспитанниками в « лапту», «в цепи кованые» и даже в футбол. А когда наступало время укладывать ребят спать, присев на край чьей-либо постели, рассказывала им о прочитанных книгах, о городах, где ей приходилось побывать, о новых фильмах. Часто она рисовала картины их будущего. И вновь Ирина поверила в «волшебный ключик» к сердцам своих ребят. Казалось, что он уже найден, она сумела найти общий с ними язык. Однако, дети всегда остаются детьми, и вскоре они напомнили Ирине, с кет она имеет дело. Однажды, когда молодая учительница Задержалась, чтобы составить расписание, в кабинет ворвался один из учеников шестого класса и скоропалительно выпалил: « Альфия сбежала!»
   Альфия Нургалиева–довольно рослая девочка, чаще напоминала мальчишку. Таких, как она ,называют парнями в юбке. Всегда лохматая, в узком и коротком не по росту платье, в тёмных чулках, поверх которых надеты жёлтые носки, взятые из дома. На переменах она постоянно дралась с мальчишками, которые, недолюбливая её, всё  время поддразнивали её.
  И вот Ирина снова трясётся по размытым дождями дорогам на принадлежавшем интернату грузовике. Она всматривается в темноту на освещенную фарами дорогу, пытаясь увидеть одинокую фигурку беглянки. Машина догнала девочку, когда та уже подходила к своему дому. В интернате никто не спал, ожидая их возвращения. И когда учительница ввела в спальню девочек Альфию, встретили их радостными возгласами.
   Не заставило Ирину ждать и следующее за этим происшествие. В интернате началась эпидемия скарлатины. Болезнь прямо-таки валила ребят одного за другим. Больных отселяли в лазарет, но вскоре тот был так переполнен, что решили для больных выделить две спальных комнаты. В баню водить детей, заболевших скарлатиной, нельзя было. Учителя стали бояться, что грязь может стать источником появления педикулёза. И тогда решили остричь всех воспитанников интерната. Полетели на пол красивые локоны Полинки и черные, как смоль, волосы Миши Кондратенко. Трудно было узнать в лысом мальчике лучшего ученика шестого класса Лёню Белова, теперь его голова вызывающе белела, по сторонам её торчали большие уши.Расходились ребята немного смущенные и притихшие. В вестибюле прекратились танцы. Наверное, самим ребятам было странным видеть себя танцующими в необычном виде. В интернате стало как-то неуютно и грустно.
               
                **********************
   Кончилась эпидемия скарлатины, началась эпидемия двоек. Двойки сыпались одна за другой. В день их накапливалось иногда до десятка на каждый класс, а Димка Казанков умудрился за неделю получить по две двойки по каждому предмету. Ирина хваталась за голову после каждой поставленной двойки, искала и не находила ответа на это явление. Что происходит? Как вести себя в таких случаях, что предпринять? Эти и другие  вопросы не покидали её. Все ждали от неё какого-то решения, а она не знала, что делать. Её удивляло то равнодушие, с которым ребята получали эти отметки. Казалось, что такая отметка для них является обычной, они привыкли к ней. Надо было как- то доказать этим мальчишкам и девчонкам что они могут учиться, как многие другие,                дать возможность поверить в свои силы, способности. Вот тогда и состоялся серьёзный разговор в коллективе педагогов, было решено не выставлять ученикам двоек, а помочь им выучить этот материал на дополнительных занятиях. При любой, даже самой маленькой возможности, ставить положительную оценку.На самоподготовку к учащимся стали чаще заходить учителя- предметники. Они давали ребятам консультации, занимались индивидуально, разъясняли домашние задания. Постепенно количество двоек сократилось.

   Приближались октябрьские праздники. Школа оживилась, задвигалась, наполнилась звуками песен, топотом танцующих. Все готовились к концерту, который предстояло дать в местном клубе. Лихо отплясывали « русскую» Коля Лугинин и Петя Бурзайкин. Витя Алексеев постоянно ходил на руках, делал стойки и мостики, готовя акробатический номер. С большим чувством заучивал и читал стихи Миша Нестеренко. Девочки готовили традиционный танец «Хоровод» под руководством библиотекаря Веры Ивановны. Малыши первых – третьих классов громко распевали песню об октябрятах. Готовились  вступать в пионеры третьеклассники. Слова Торжественного обещания звучали то тут, то там. Несколько девочек-шестиклассниц старались на два голоса петь песню « О, милый Ядран ты мой». И везде можно было видеть Сашу Панкратова  с его неразлучным другом-гармошкой, он был центром всей самодеятельности в школе,
   
   Вместе с праздниками пришёл конец и первой четверти. Результаты были неутешительными, сказались двойки, полученные ребятами в начале четверти. Да и широким кругозором  они не могли похвастаться. И тем не менее, ничто не омрачало предпраздничное настроение, всё как бы отодвигалось на второй план перед предстоящими каникулами, перед концертом.             
               
*********************
   Концерт прошёл с большим успехом, сельчане громко хлопали после каждого номера, вызывая исполнителей на повторный выход. особый успех выпал  на номера, где ребята танцевали. После концерта шли в интернат под впечатлением аплодисментов, оживленные и радостные, возбужденные своим успехом. В интернате  ребят ждал великолепный ужин, приготовленный доброй тётей Катей. В столовой дежурные сновали в белых фартучках, сшитых на кружке домоводства специально к этому дню. На столах, покрытых клетчатыми скатертями, высились горки любимых пирожков с повидлом, а на одном из них пламенел небольшой букет срезанной герани. За этот стол сегодня посадили шестерых именинников, чей день рождения совпадал с днём рождения  нашего государства.

   Долго в этот вечер не смолкали в спальнях разговоры о прошедшем дне. А на другое утро все начали расходиться и разъезжаться по домам. За многими были присланы машины, подводы и даже трактора с прицепами. Из интерната уехали все, даже Полинка и Эдик, они отправились в гости в одну из семей в совхозе. Интернат опустел и замолк на целую неделю, учителя и воспитатели остались одни. Ирина и Дубинин решили ехать в Крепкогорск, чтобы закупить ребятам новую одежду, обувь, головные уборы и кое-что из канцелярских принадлежностей. В городе им всё удалось сделать очень быстро, и Ирина уговорила директора задержаться в нём немного. Она решила съездить в институт навестить знакомых, повидаться с преподавателями.
               
***************************
   В вестибюле института она остановилась со смешанным чувством:  всё в  этом здании было знакомым,  родным  и близким, и в тоже время Ирина ощущала некий холодок отчужденности. Мимо неё пробежала стайка девчонок –первокурсников, которым никакого дела не было до стоявшей здесь незнакомки. Они торопились в аудиторию на лекцию. Ирина поднялась вслед за ними и остановилась у дверей одной из аудиторий. Оттуда донесся до неё голос их любимой преподавательницы по русской литературе 19 века. Раздался  дружный смех студентов, и Ирина вновь почувствовала себя чужой среди этих стен. Она спустилась вниз и с  чувством облегчения покинула  здание. И только на улице  поняла, что обратно уже сюда не вернётся, что студенческая юность ушла навсегда, и что её жизнь теперь крепко связана только с детьми, со школой. Она посмотрела на часы, которые показывали 4 часа дня и, вспомнив, что в это время проводятся занятия по спортивной гимнастике, бегом кинулась к спортзалу. Там уже началась разминка. Все в зале были свои, кроме нескольких новичков из числа первокурсников. Ирина наблюдала за гимнастами, и острое  желание  встать в строй вместе с ними  росло в ней. Она, взяв спортивный костюм и чешки у лаборанта, быстро переоделась, и, войдя в зал, попросила разрешения встать в строй. Никто не удивился её появлению, словно она и не уезжала никуда, а её строгий и любимый тренер, как обычно, сделала ей замечание за опоздание
.
   Лиля Борисовна, их аккомпаниатор, заиграла мелодию произвольной программы, с которой Ирина выступала на последних соревнованиях, и та помчалась по ковру, вспоминая все элементы упражнения. Словно птица, выпорхнувшая на волю, Ирина вертелась, кувыркалась, взмахивала руками, отдаваясь вся музыке и этому спортивному танцу. Это было ещё одно прощание с юностью, с этим залом, с вольными, с гимнастикой вообще и со всем тем, что ещё связывала её с институтом. Это была её «лебединая песня» в спорте. Новички- гимнастки с завистью смотрели на Ирину, не надеясь когда-нибудь так же выполнять вольные, а «старички» пытались украсть некоторые связки для своих вольных. И только её тренер, поняв состояние Ирины, подошла к ней и, положив руку на плечо девушки, сказала: « У всех бывает такое чувство, когда расстаются со спортом. А вольные ты сегодня исполняла превосходно,  если бы тогда так...». Им было обеим понятно, что эти слова относились к тем соревнованиям, когда Ирине не хватило всего 0,5 балла, чтобы получить звание мастера спорта.

   Два часа пролетели быстро, пора прощаться. Провожали Ирину всей секцией. И через полчаса она и Дубинин возвращались в интернат. Вернулись поздно. Войдя в комнату, Ирина сразу же увидела разложенные прямо на кровати, словно лоскутное одеяло, поздравительные открытки и письма. Она безошибочно выделила среди них письмо от Сергея, и, отложив его в сторону, стала читать остальные.  Вместе с поздравлениями, как обычно, следовали сообщения о том, кто и как устроился, начал работать, какие радости и печали встретились  в новой жизни. Сообщалось об однокурсниках, которые повыходили замуж. От этих посланий повеяло родными студенческими годами, весёлыми, шумными  и беззаботными.

               
*******************************
   Быстро промелькнули праздничные дни, и вот снова интернат наполнился звонкими голосами ребят. Встречая их, Ирина вдруг открыла, что многие стали для неё родными, поняла, что эти дни скучала по ним, и сейчас смотрит с удовольствием на их весёлые, сияющие радостью, лица. Не всё шло гладко у  Ирины и во второй четверти, не раз она ещё втихомолку плакала от своего бессилия, затем выискивала способы, как увлечь детей, чтобы они были заняты полезным делом, чтобы это не мешало, а напротив, помогало в учёбе. Решение, как всегда, пришло неожиданно. Однажды, проверяя тетради с сочинениями « Кем бы я хотел стать в будущем». учительница  прочла слова одной  ученицы: « Мечтаю стать великой балериной». И это писала та, которая ни разу не была в городе, не видела театра и не разу не встречалась в жизни с балетом. Скорее всего, на эту мысль её натолкнула какая-нибудь иллюстрация в  журнале. А ведь ребят из интерната очень много, кто ни разу не бывал в театре.
 
   Мысль о создании школьного театра завладела  Ириной. Вскоре вся школа жила идеей открытия  своего театра.Не было ни одного человека, кто остался бы в стороне и был равнодушным к ней. Ирина рассказала о посещении нескольких балетных спектаклей в театре оперы и балета в  городе Перми. И, почему–то, все решили, что в школе будет именно театр балета. Вначале все бросились в библиотеку, чтобы найти сюжет для балета. Были перечитаны все сказки, пока, наконец, не остановились на « Красной Шапочке» Балетная группа ежедневно занималась тренажом в вестибюле школы, где столяр  дядя Жора  сделал им специальные станки. Каждое «па» отрабатывали очень тщательно. В кружке «кройки и шитья» девочки придумывали  модели  костюмов для действующих лиц. Фасон костюма принимался только тогда, когда все члены кружка голосовали за него. Костюмы шились из марли, из списанных простыней, штор, платьев и даже пальто.Затем всё перекрашивалось в различные цвета и отглаживалось.
   В мастерской в это время мальчики готовили декорации. Всё делалось настоящим, не признавалась никакая бутафория. По сценарию Красная Шапочка должна была заходить в избушку к бабушке. И вот эта избушка была сделана такой, что в неё, действительно,можно было войти человеку во весь рост.В НЕЙ БЫЛИ НАСТОЯЩИЕ ОКНА, ДВЕРИ, НЕ ПОЗАБЫЛИ ДАЖЕ О ТРУБЕ.В школе оказалось много рисующих ребят. Они взялись за оформление задника сцены. Они тоже не признавали ничего схематичного. На простынях, заменявших полотно, появился настоящий лес, цветы, каждый лепесток которых был вырисован со всей тщательностью.
   Но самым важным лицом в дни подготовки к спектаклю был Саша Панкратов, наш единственный музыкант. Он решил сам подобрать музыкальное сопровождение для каждого действующего лица. Никто в эти дни не смел обидеть юного музыканта, все понимали важность его работы над спектаклем. Вечерами снова прекратились танцы, так как все понимали, что Саша занят более важным делом. И до чего же все ликовали, узнавая, что он наконец-то, подобрал  музыку очередному артисту. Тогда его просили сыграть эту мелодию, заставляя повторять её по несколько раз.

     И не смотря на большую загруженность, отсутствие свободного времени, именно в эти дни успеваемость в интернате значительно повысилась, так как никого не допускали к работе, если в журнале появлялась неудовлетворительная отметка. Ребята старались поскорее исправить её, чтобы вновь приняться за любимое дело. Желающими попасть на генеральную репетицию были все интернатовцы. С самого утра по всем коридорам и классам шли разговоры о предстоящей репетиции. Уроки в этот день проходили вяло:  ребята, хоть и старались слушать учителя, в мыслях были уже там, на спектакле. На переменах девочки то и дело бегали в столовую, чтобы удовлетвориться, что тетя Катя не забыла испечь пирожки для Красной Шапочки. Повариха  незлобливо отмахивалась от надоедавших девчонок, прогоняла их с кухни, заверяя, что пироги буду непременно готовы в срок. Но те продолжали прибегать в столовую, как – будто без них пироги могут опоздать. Малыши пытались заглянуть хоть одним глазком в зал, где шли последние приготовления. Паша Боякин очень  рьяно следил, чтобы этого не случилось, отодвигая малышей от дверей.
               
            ****************************
   Но вот уроки кончились, и все ринулись в самый большой класс, превращенный на время в зрительный зал. Здесь собрался уже весь персонал школы. Среди малышей возвышалась дородная фигура поварихи тети Кати. Чинно и важно, сложив  крупные руки на коленях, сидел сапожник дядя Сеня. А вот девчонки облепили свою любимицу – фельдшера Александру Борисовну, а мальчишки поместились поближе к своему кумиру – шофёру Алёше. Все с нетерпением смотрели на занавес. Несколько раз в зале раздавались  нетерпеливые аплодисменты.
 
    Наконец, все расселись и двое ребятишек раздвинули занавес. Спектакль начался. Танцевали маленькие артисты с воодушевлением. В зале то и дело раздавались хлопки. Кто-то громко комментировал, кто кого танцует. А когда на сцене появился Витя Алексеев в роли волка, по залу пронеслась волна восторга. Да и было на что посмотреть:Витя старался на славу. Самодельная маска с пастью волка была так страшна, что маленькие девочки придвинулись ближе к тёте Кате, уцепившись ручонками за её фартук.Артисты и зрители составляли одно целое: они переживали и радовались вместе за судьбу Красной Шапочки. А дядя Сеня после каждой сцены удовлетворенно проговаривал:«Эх ты!» Не каждому настоящему артисту удаётся испытать  успех той славы, который выпал на долю интернатовских артистов. И он не угасал,а напротив, рос и креп с каждым разом. Пятнадцать спектаклей дали ребята в своём районе. И какова же была радость, когда в школе узнали, что правление совхоза премировал весь коллектив театра поездкой во время весенних каникул в Челябинск для посещения настоящего театра оперы и балета.
   
   Впервые никто не поехал на каникулы домой. Театральная группа уехала в Челябинск, а остальные с нетерпением ждали её возвращения. В театре ребята ревниво следили за происходящим на сцене. В антрактах обменивались впечатлениями. Мальчишки-декораторы постарались в один из перерывов пробраться к сцене и пощупать своими руками близко находящиеся  декорации. Девочкам очень понравились пуанты балерин и то, как на них стояли артистки. Разговоры, обсуждения, споры не кончались до самого интерната, а там в дебаты вступили новые лица, каждый считал необходимым высказать своё мнение Но, в конце концов, получилось так, что одно разъединственное мнение оказалось мнением всех: школьный театр всё же был интереснее, ближе и понятнее.
               
          
********************************
   Приближался конец года. Ребята теперь учились старательнее. Витя Кривенко, который в первый день прихода Ирины в класс, решил показать своё инженерное мастерство, теперь тщательно штудировал журнал «Юный техник», с которым у него завязалась переписка. Ему присылали письма с чертежами из Москвы и Челябинска. Его модель авиасаней демонстрировалась на ВДНХ, и за неё он получил медаль ВДНХ.
   В начале мая весь интернат провожал Полинку Гаврикову и Витю Алексеева в международный лагерь «Орлёнок» на Черное море. На дорогу  ребята дали им свои значки, открытки, галстуки, сувениры для далёких друзей из-за рубежа.
    В конце года пришло радостное письмо, в котором сообщалось, что Сашу Панкратова приглашают в специальную школу для музыкально-одаренных детей в Ленинград. Там он будет жить в интернате при  школе.
   А летом уезжала и сама Ирина, уезжала навсегда, чтобы никогда не возвращаться в это трудное, но интересное время. Так сложились обстоятельства, что она вынуждена была покинуть и этот интернат, и село, с его красивой и богатой природой и очень романтичным  названием Светлое. Но больше всего жалко было расставаться с этими сорванцами-интернатовцами, ставшими ей такими дорогими, милыми и до отчаяния близкими.