Ермак и Кортес. часть 2

Но каковы же причины впечатляющих успехов Кортеса и Ермака?

Начнём с Кортеса. Во-первых, не всем покорённым племенам нравилась власть ацтеков, особенно их религия, требующая постоянных человеческих жертвоприношений. Во-вторых, внутри самой державы существовали довольно крупные анклавы с городами неподконтрольными центральной власти в Теночтитлане, и там имелись свои армии, которые с радостью (а скорее из-за страха перед военным превосходством) присоединились к Кортесу, что увеличило его армию до нескольких тысяч. В-третьих, над ацтеками, как Дамоклов меч висел миф о бородатом белом Боге из-за моря, за которого они и приняли Кортеса, это значительно снижало их волю к сопротивлению захватчикам, особенно на начальном этапе вторжения. Да сам Монтесума Второй (последний, «доиспанский» правитель ацтеков), в отличие от сибирского хана Кучума, который сопротивлялся захватчикам до конца, из-за этих пророчеств был подвержен мистическому фатализму, и безропотно позволил испанцам захватить себя в плен. И в-четвёртых, и это, пожалуй, главное – технологии индейцев были примерно на уровне бронзового века, а если речь идёт об их оружии, то вообще – каменного. По сути, они и воевали – камнями и палками, пусть и искусно обработанными. Поэтому, порох, пушки и стальные мечи испанцев производили на индейцев неизгладимое впечатление. Это как если бы Кортес вторгся в Египет времён Рамсеса Второго. Три тысячи лет разницы!!!  Да и то у египтян было бы больше шансов – они хоть лошадей не пугались. Здесь же, в Америке, немногочисленные кавалеристы Кортеса нагоняли на ацтеков не меньше ужаса, чем оружейная пальба. К тому же тактика ближнего боя ацтеков, нацеленная на захват пленных, и исключающая убийство противника и даже нанесения ему тяжёлых ран, выглядела довольно ущербной против тактики конкистадоров, направленной на его разгром и уничтожение, да и пленных брать им было ни к чему. Единственным преимуществом индейцев перед испанцами было огромное их численное превосходство, которое отчасти нивелировалось присоединившимися к Кортесу врагами ацтеков. И если и дальше проводить аналогии, то конкистадоры, вторгшиеся в Мексику (если ещё и учесть неуёмную тягу индейцев к украшению себя перьями) – это даже не лиса в курятнике, а волки на птицефабрике, где в качестве отчаянных задир-петухов выступали воины-орлы, и единственный способ которым они могли убить волка – это героически завалить его своими трупами. Что собственно и произошло в «Ночь печали», когда испанцам с большими потерями пришлось покинуть занятую за год до этого столицу ацтеков. Это была ложка дёгтя в бочке золотого мёда. Всё было против испанцев. Внезапность ночного нападения. Дождь мешал вести ружейный огонь. Узкие улочки города не позволяли конкистадорам принять боевой порядок и использовать артиллерию, а у кавалерии не было возможности маневрировать, зато (узкие улицы) позволяли ацтекам атаковать со всех сторон, в том числе и с крыш домов, сближаться и вести рукопашную схватку, где численный перевес индейцев имел решающее значение. Но уже в битве при Отумбе, самонадеянно атаковав ослабленных, отступающих конкистадоров на открытой равнине и имея огромный численный перевес, индейцы потерпели сокрушительное поражение, поскольку испанцы успели выстроиться в боевой порядок. И для испанских пехотинцев, некоторым из которых в подобном боевом построении доводилось отражать и атаки тяжёлой французской кавалерии, и вести ближний бой с турецкими янычарами, отразить плохо организованное нападение, пусть и многотысячной, толпы индейцев, было делом вполне себе привычным и технически несложным. К тому же кавалерия Кортеса располагала пространством для маневра, и всего чуть больше двадцати испанских всадников, маневрируя и атакуя ряды индейцев с разных сторон, сеяли хаос и панику в войско ацтеков. Единственный вопрос, стоявший на кону битвы, это что раньше закончится – силы у конкистадоров или воины у индейцев. Сил у конкистадоров хватило. И как итог сражения, а правильнее будет сказать, побоища, более десяти тысяч убитых индейцев при 73 погибших испанцах. А ещё, отступив из Теночтитлана, конкистадоры после себя оставили мину замедленного действия в виде оспы, перед которой были бессильны даже легендарные героизм и доблесть воинов-орлов (и ягуаров). Ничего подобного в арсенале индейцев не имелось. Максимум, чем располагали индейцы из биологического оружия - это сифилис и табак. Но сифилис убивал слишком медленно, не говоря уже о  никотине, который убивал ещё тише, чем бледная трепонема, да и курение было делом сугубо добровольным (как впрочем, и половая распущенность). Поэтому, когда Кортес во второй раз предпринял попытку захвата столицы ацтеков, теперь уже тоже по всей военной науке того времени – с многодневной изматывающей осадой, артиллерийским обстрелом и зачисткой занятых кварталов, сильно поредевшая от эпидемии оспы армия индейцев «трупами завалить» его уже не смогла, и Мексика покорилась Кортесу окончательно.

А что же Ермак, чем он удивил сибирцев. Во-первых, сам Кучум был узурпатором, и ханты или манси ему подчинились, но не были особо ему верны. Для них не было никакой разницы кому платить дань – татарам или русским. К тому же Кучум проводил принудительную исламизацию населения, что тоже не нравилось местным племенам, практикующих язычество и привыкшим слушать шаманов. Это обстоятельство – внутренняя разобщённость и недовольство центральной властью - в какой-то мере роднит Сибирское ханство с державой ацтеков. Во-вторых, на момент вторжения Ермака, основная, опытная и обученная часть войск Кучума, включая необходимую для отражения атак пехоту, отправилась в (уже упомянутый) грабительский поход за Урал во владения Строгановых, поэтому против казаков хан мог выставить лишь в спешке собранных ополченцев из местного населения. Это были не солдаты, а охотники, оленеводы, и прочие мирные граждане свободных профессий. Боевой дух, как и боевые навыки, таких ополченцев были исключительно слабыми, особенно в сравнении с казаками Ермака, прошедших не одну битву, и даже не одну войну. Охотничьи луки не шли ни в какое сравнение с боевыми, и стрелы с костяными наконечниками, предназначенные для охоты, пробить доспехи казаков не могли, а в ближний бой такие «вояки» старались не вступать вовсе, предпочитая бегство. Единственный козырь, который мог выложить Кучум – это его личная гвардия, состоящая из конных ногайских наёмников, татарских улан и бухарских всадников, всего порядка двух тысяч человек. В-третьих, сам способ вторжения – на стругах по рекам – оказался весьма эффективным. Нападение со стороны реки было, конечно, не неожиданным, но противопоставить ему сибирцы ничего не могли. Пушечный обстрел берега, расчищающий место высадки. Сама высадка пехоты ближнего боя под прикрытием всё тех же пушек и ружей. И, собственно, сам штурм поселения, до которого оставалось пройти короткое расстояние, а то и вовсе – никакого. И основная ударная сила Кучума – кавалерия – оказывалась в таких условиях просто бессильной. Не было пространства для маневра! Атаковать высадившихся казаков «со спины» мешала река, а с флангов – берега, непригодные для перемещения больших масс конницы. Поэтому кавалерия была обречена атаковать тяжёлую пехоту Ермака, ощетинившуюся пиками и копьями, в лоб, что, исходя из опыта европейских баталий того времени, было делом заведомо проигрышным. Это, естественно, и случилось в решающей битве при Искере. И Ермак смог захватить столицу Сибири и покорить её.
Картина Сурикова "Покорение Сибири Ермаком" (см. выше), конечно, чистая фантазия, и маловероятно, что так было на самом деле, поскольку просматривается очевидная нелепость в действиях обеих сторон. И пушечный залп картечью по (зачем-то?) столпившимся в воде сибирцам с такого расстояния превратил бы их плотные ряды в фарш. Но даже эта картина показывает, насколько беспомощно выглядит кавалерия Кучума, вынужденная наблюдать с высокого берега, как гибнет её (слабо обученная) пехота.
Справедливости ради стоит отметить, что в итоге то Ермак проиграл Кучуму, и погиб в схватке с сибирцами, а Кучум ещё более десяти лет вёл партизанскую войну с русскими, устремившимися в след за Ермаком в Сибирь. Но Ермак своим походом сделал главное: он развалил Сибирское ханство как единое целое, и идущие вслед за ним «покорители» уже не встречали организованного сопротивления, а занимались уже планомерным освоением присоединённых к Русскому царству-государству сибирских земель.