Рукопись мазками

    Улица. Безликие прохожие. Они вновь снуют, не замечая друг друга. Она одна из них. Женщина. Красивая. С грустными глазами и с пакетами, уже ставшими продолжением ее рук.
    Дождь. Даже ливень. Его капли стирают грязь. И не только. Они смывают с женщины одежду, кожу и добираются аж до внутренностей. Но она не замечает происходящего. Будто эта рванная копия и вовсе не она. Продолжает идти. Прохожие тоже слепцы. Они не видят. Или не хотят видеть… А есть ли разница? Результат-то один.
    Дождь прекратился. Женщина-получеловек остановилась у витрины магазина. Вглядывается в отражение. Все ведь так делают. Там она. Все та же. Красивая. И с тем же взглядом. Прохожий бомж в приветствии снял свою потрепанную шляпу.  Она не заметила. Уже давно никто ничего не замечает.
    Подул ветер. Он стал срывать остатки одежды с незащищенной уязвимой плоти. Кожу сдувало. Буря, но не в пустыне и не с песком. А глаза остались. Они ведь грустные. Грусть никому не нужна. Даже ветру!
    Бомж не прекращает быть. Ему не страшны ни дождь, ни ветер. Стихия не сможет отнять того, чего нет, а значит - не имеет власти. Он предлагает помощь. В его взгляде восхищение. В зрачках, как в той витрине - образ красивой женщины. Женщины ведь все красивые. Дама отказалась. Она уже и не дама вовсе. Скелет. С глазами. Костяк человека, который все еще несёт свою ношу. Два пакета. Два тяжелых пакета, хранящих в себе надежду. Женщина-скелет свернула за угол.
    Вышло солнце. Оно всегда выходит. Так задумано природой. Голоса ребятни пробиваются вместе с лучами небесного светила. Скелет почти у песочницы. Там дети. Его дети! Они стоят у мокрого песка. Но он тоже высохнет. Малыш заметил маму первым. Он бежал. Без скорости. Как умеют только малыши. Споткнулся. Упал. Но не важно. Он ведь почти у мамы! Встал. И снова навстречу теплу, в родные объятия. Зажатая в тисках маленьких, но стальных рук, мать вновь обретает свой облик. Вот он дом! Будто и не было ничего. И солнце светит! Оно и раньше светило?