Музыкант с помойки

Чтобы духу его здесь не было! И это тоже на помойку!

— Мам, оно же тяжёлое… — пробормотал сын-подросток.

— Я что, хлюпиков вырастила, ни на что не годных?! Три здоровых лба не выволокут пианино?! У нас же первый этаж! Шагом марш, я сказала! — кричала Галя.

Пожилая мать Галины, которая сидела в комнате на диване и наблюдала как внуки-погодки пятнадцати, шестнадцати и семнадцати лет пытаются справиться с транспортировкой пианино, только покачала головой. Если дочь «закусила удила», то пощады не жди. Как-никак, в полиции работает. И потому Витька, муж её, с огнём играл, когда шашни заводил с этой пустоголовой хорошенькой соседкой Ниночкой. Она, конечно, не то, что Галька-солдафон, — такая вся нежная, чувственная натура, тонкая. О музыке с ней можно поговорить, о поэзии. Ему же близка эта тема! Так зачем, скажите на милость, тогда было жениться учителю музыки на следователе?! Знал, на что шёл! Правильно, что Галька его вышвырнула! Пусть катится! Эстет! Но пианино-то зря на помойку. Оно же хорошее. Даже жалко как-то…

***

—Великолепно! — восхищённо произнесла женщина и смахнула слёзы. Она подумала о том, что это был абсурд: стоять около помойки и слушать такую чудесную музыку, да ещё плакать от восхищения. И играет кто? Бомж!

Когда музыка стихла, Марина Ивановна зааплодировала. Мужчина смутился, однако заулыбался. Ему было приятно. Столько месяцев не играл! Руки сами потянулись к клавишам, как только он увидел это чудо.

— Превосходный инструмент! Понять не могу, как его могли выкинуть, — пробормотал мужчина.

— А вы музыкант? — спросила Марина Ивановна.

— Д-да… Был когда-то. В прошлой жизни… А потом… словом, это всё неважно.

— Пойдёмте ко мне в гости! Выпьете чаю, согреетесь и всё подробно расскажете, — улыбнулась женщина.

— Право же, мне неловко… Кому могут быть интересны печальные подробности моей жизни? Не стоит…

— Мне. Мне они очень интересны! — горячо заверила Марина Ивановна, а сама подумала, что ей несказанно повезло. Вот что значит, провидение!

Марина Ивановна работала в доме милосердия. Она отвечала за культурно-массовые мероприятия. Регулярно для подопечных центра — одиноких пожилых людей, в актовом зале заведения давал концерт местный виртуоз-пианист Вячеслав Борисович Лачугин. Человек исключительно талантливый, и такой же исключительно необязательный, а ещё (и это был самый главный его недостаток) любящий выпить. Горячительные напитки он ценил даже больше, чем музыку. И он бы наверняка добился высот в музыкальной сфере, кабы не эта пагубная страсть. А так… Он был просто не признанный гений, с которым никто не хотел иметь дело из-за его необязательности. Подвести он мог в любой момент. И буквально завтра он должен был выступать перед пожилыми людьми. Марина Ивановна и афишу повесила. И настройщика пианино вызвала накануне (за свой, между прочим, счёт). Администрация дома милосердия в лице директора Валентины Петровны, покрутила пальцем у виска, когда она озвучила эту просьбу.

— Ты что, ума лишилась? Какой настройщик? На какие деньги? Нам, вон, окна менять надо в коридоре и туалеты чинить. Не на что! Иди себе, совсем со своей музыкой рехнулась…

— Вы не понимаете! — горячо заговорила Марина Ивановна. — Пожилые люди — они, как дети! Они ждут праздника. Они так любят музыку, ценят её, понимают. Вы видели их лица во время выступления? Они про всё забывают, все свои беды и несчастья. Им становится хорошо и радостно! Я не могу их подвести. Инструмент требует настройки.

— Я сказала — нет. Бюджет не позволяет, — заявила Валентина Петровна и тяжело вздохнула: «Сумасшедшая старушка… Такая же, как её чокнутый музыкант-пианист. Да и кому нужна эта её музыка?!»

Марина Ивановна всё-таки позвала настройщика. Нашла объявление в интернете. Валентина Петровна в очередной раз только покачала головой, когда увидела его, видимо, сочтя пожилую женщину совсем «того», раз она со своей небольшой пенсии решила спонсировать настройку никому не нужного пианино.

К выступлению всё было готово, когда Марина Ивановна получила ошеломляющее известие: виртуоз-пианист загремел в больницу. Как сказала его соседка, он напился «до чёртиков», уснул на лавке в парке и подхватил воспаление лёгких…

***

— Вот. Возьмите полотенце. Мыло, шампунь, там всё есть. Потом, когда помоетесь, оденетесь в банный халат, — Марина Ивановна включила в ванной свет и закрыла за Борисом Олеговичем дверь. — Мойтесь, не торопитесь.

Мужчина мылся долго. А когда вышел, то стал выглядеть, словно известный актёр. Марина Ивановна даже залюбовалась. В ванной нашёлся бритвенный станок, который так и лежал на стеклянной полке. Вот уже три года с той поры, как женщина овдовела, она не решалась убрать его. Словно любимый муж был по сей день рядом, и потому, если он пойдёт мыться, ему может потребоваться бритва. И пена для бритья. И полотенце. Его Марина Ивановна тоже не забывала вешать. Чистое и свежее. Муж любил порядок и чистоту. Она даже разговаривала с ним иногда. Советовалась, как быть. Так легче было пережить утрату и, внезапно свалившееся на неё, одиночество. Первое время, чтобы не сойти с ума от несчастья она придумала себе такую игру. Что, будто бы, любимый муж уехал в командировку. И скоро вернётся. И надо чуть-чуть подождать. На кухне тоже так и стояла его большая кружка, в которой он пил чай…

— Так и оказался я на улице. Ничего поэтичного. Проза жизни, — грустно усмехнулся Борис Олегович.

— Не могу поверить! Это же родная дочь! — у Марины Ивановна текли слёзы. — Вот и подумаешь невольно: хорошо, что у меня нет детей! Одна живу, кукую.

— Что вы! Дети — это цветы жизни! Просто мне не повезло, — проговорил Борис Олегович.

Он рассказал Марине Ивановне про то, что его выставила из дома родная дочь, а точнее, зять. Он жил отдельно в маленькой квартирке один, с тех пор, как овдовел. А дочь с мужем — в соседнем городе. И вот как-то дочь позвонила и попросила его переехать к ним, мол, им сильно нужны были деньги, что-то там произошло и они набрали кредитов. Отец согласился помочь. Они просили его немного пожить с ними, чтобы его квартиру сдавать, и тем самым оплачивать долги. А потом уговорили и вовсе эту квартиру продать…

Как повёлся на это, Борис Олегович и сам не понял. Жили ведь они дружно, дочь и зять относились к нему с уважением, вот и потерял бдительность. А тут попала дочь в больницу, остался он один на один с зятем, а у того друзья-братки. Выгнали они пожилого мужчину за дверь и замки сменили. Сказали, что если, мол, будешь мешаться тут, ходить, стучать, звонить или в полицию надумаешь обратиться, то худо тебе будет. И дочери твоей. Потому как не банкам были должны дочь с зятем, а им, — криминальным элементам.

С такими спорить опасно. Сильно напугали они Бориса Олеговича, ножом угрожали. Собрал он свои пожитки и пошёл на улицу. Дочь с ним разговаривать не захотела. Отвела глаза и шмыгнула в подъезд, когда подстерёг он её однажды у дома.

И понял Борис Олегович, что остался один на белом свете. Сначала на вокзале жил. Потом погнали и оттуда. Пока тепло было — лето, в парке ночевал, в беседке. Днём по электричкам ходил, просил милостыню. Пытался подрабатывать. Подсказали добрые люди, такие же горемыки, что мол, можно дачникам помогать, за копеечку. Сел он на электричку и доехал до посёлка. Там всё лето копал, полол. Было получше. Кто продукты давал, кто деньги. А сейчас, осенью, совсем плохо стало. Ноги чуть не обморозил — в шлёпанцах так и ходит с лета. И что делать дальше, не знает. Пошёл по помойкам копаться. А тут — инструмент. Руки сами потянулись к клавишам…

— Вас мне сам Бог послал! — заявила Марина Ивановна. — Кто бы мог подумать, что мой поход на помойку станет таким судьбоносным?

Она рассказала ему про то, что работает в центре милосердия, про пожилых подопечных и их любовь к музыке. И про концерт, и про Лачугина — виртуоза ал-коголика.

— Сможете завтра сыграть? Классические произведения: Вивальди, Лист, Штраус. Что-нибудь такое, для души! Ноты есть. Всё есть. Нету только рук, — улыбнулась Марина Ивановна и развела руками.

— Смогу! — приосанился Борис Олегович, а потом стушевался, — Только в чём выступать-то?

В шкафу у Марины Ивановны нашёлся и костюм добротный, и рубашка белая. Всё было. Осталось от мужа. И всё подошло Борису Олеговичу. Ботинки, правда, немного тесноваты оказались. Но в его положении выбирать не приходилось. Проведя почти восемь месяцев на улице, он многое понял и переосмыслил и на многое стал смотреть по-другому.

— Живёт себе человек и не замечает, что счастье-то рядом, прямо под ногами у него! Дом есть, пища, работа, стол свой, кровать! Глаза есть, уши! Смотри, слушай: небо какое красивое, птицы поют, даже осенью щебечут синички и воробьи! Да и ворона каркает фактурно так, залюбуешься и заслушаешься. А мы, загнанные, носимся и ничего не замечаем вокруг, пока жизнь нас не прижмёт. Вот тогда и будешь ценить всё то, что казалось малым и незначительным. А оно и есть жизнь. И счастье. Почему мы ценим только то, чего лишаемся?

Марина Ивановна слушала и смахивала слёзы:

— Как вы правы! Как правы… Так вы и не сказали мне, кем работали-то до пенсии?

— В музыкальной школе, деток на пианино учил играть…

***

Концерт прошёл великолепно. Зрителям очень понравилась игра Бориса Олеговича. Оказалось, что он ещё и поэзию любил. Между вальсами и польками он декламировал стихи, которые пожилые люди слушали с большим интересом и благодарностью.

И сам Борис Олегович был очень счастлив оттого, что смог подарить людям радость, ведь ещё недавно он был никому не нужный бомж, которого гнали и от которого брезгливо отворачивались. А теперь он снова почувствовал себя нужным. На своём месте. А Мариночка (так про себя Борис Олегович называл свою благодетельницу) была обворожительна и выглядела великолепно. Она со слезами на глазах поздравила его с успешным выступлением. Потом они оделись и отправились в кафе, где полакомились мороженым. Они много смеялись и чувствовали себя совсем молодыми.

Директор дома милосердия Валентина Петровна после концерта заявила, что вакансии пианиста у неё нет, однако есть место дворника.

— Посмотрите, какая у нас запущенная территория! Никто не идёт на такую мизерную зарплату. Вакансия висит полгода. Были тут пара кандидатов, да погнала поганой метлой. То не выйдут, то запьют. Одним словом ханурики, — поморщилась директор. — Так что, если есть желание…

— Я не против работать дворником, — заявил Борис Олегович, — Работа мне очень нужна! И я совсем не пью.

— Великолепно! — обрадовалась Валентина Петровна. — Тогда прямо завтра и приступайте! А то дошло до того, что мы с сотрудниками тут подметаем листья. Да, Марина Ивановна? А с пенсией вашей вопрос решим. Восстановим документы. Тут у нас есть и юрист, и социальный работник.

***

— Куда поволокли пианино?! Ироды! Это наше! — Ниночка свесилась с балкона и громко ругалась на мужчин, которые прилаживали к пианино верёвки, чтобы погрузить. Оно полдня стояло на помойке, и никто его не трогал, пока кто-то всё же не подсуетился и не собрался его забрать.

— А раз ваше, чего выкинули тогда?!! — заявили мужчины. — Деньги платят, мы грузим. Не платят — не грузим.

— Мы платим! Мы заплатим вам. Сейчас, погодите…

Ниночка быстро спустилась и вышла из подъезда.

— В одиннадцатую квартиру заносите!

— Сначала деньги, хозяйка…

— Ещё чего! Несите, потом расплатимся.

— Ниночка, что случилось? — блудный муж следователя Галины, Виктор, выглянул из комнаты, подслеповато щурясь без очков.

— Пианино твоё вернулось! Галька выкинула его, а я вернула. Только сейчас заметила его на помойке, а так бы и увезли! Оно же белое, редкое! Совсем без мозгов твоя Салтычиха! Как ты с ней жил? Мегера! Такой инструмент выкинуть!

— Она ничего не понимает в музыке, — поморщился Виктор, — Не то, что ты: моя муза!

Он подумал о том, что его Ниночка вовсе никакая ни рохля, как презрительно назвала её Галя. Вон как отстояла его инструмент! А Галя уж слишком грубая для его тонкой натуры, да! А сыновей он не бросит, помогать будет, он же не какой-нибудь там…

Так всё и сладилось. Пианино вернулось его владельцу, а Борис Олегович стал жить у Марины Ивановны. Он очень тушевался и смущался от того, что живёт, как он сам выражался «в приживалках», но вскоре он смог отблагодарить женщину. Своими силами сделал в квартире ремонт, починил кое-какую мебель, сантехнику. Не смотря на то, что он был музыкантом, работу по дому он любил делать сам. И оказалось, что жизнь вовсе не закончилась, как он думал ещё совсем недавно. Она мудрая и всегда выталкивает на поверхность, не даёт утонуть, протягивает спасательный круг, главное не пропустить этот момент.

А Марина Ивановна в лице Бориса Олеговича обрела сердечного друга, о чём тоже никогда не думала, а оно вон как вышло…