Глаза цвета горного озера

— Кофе? А молока нет? — Стоя на пороге кухни, Вера по-кошачьи морщит нос.
— Ты же сама просила? — Вова бросает хмурый взгляд на булькающую кофеварку.
— Передумала, — пожимает плечами девушка, поглаживая кошку на руках, — У меня такое переменчивое настроение, ты же знаешь.
Вова фыркает в ответ, закатывает глаза. Вера присаживается на подоконник, продолжая поглаживать кошку. Шерсть черепахового окраса, в глазах цвета лакрицы мелькают блики света.
— Какая податливая. Сразу признала, будто только тебя и ждала.
— Просто кошек люблю, они это чувствуют, — улыбается  Вера. — Клубника со сливками! — девушка подлетает к столу, тонкими пальцами достает из креманки крупную ягоду, макает в пышную пену, запихивает в рот. Кошка беспокойно трется у ее ног, возмущенно мяучит.
— У тебя же аллергия на клубнику? — хмурится Вова, — И ты уже год  как веганка!
Вера щурит зелено-голубые глаза, слизывает сливочные усики.
— Может, я решила стать другим человеком, — улыбается девушка, дотягивается языком до перепачканного сливками носа. В кофеварке звонко капает кофе, кухня наполняется густым терпким ароматом. 
— Вот как, может ты и на счет Норвегии передумала?
— Какой Норвегии? — сдвинув брови, спрашивает Вера.
— Ну как же, годовая стажировка. Мы расстались минут 20 назад, забыла? — Вова повышает голос, продолжает хмуриться. Вера понимает, что он сдерживается, чтобы не раскричаться.
— Почему бы тебе не поехать со мной? — Вера подходит к парню, обвивает руками шею.
— Ты серьезно? — спрашивает он недоверчиво. Вместо ответа Вера утыкается носом в его щеку, целует. Кошка, тревожно мяукая, мечется под ногами ребят.
— Ну и шутки у тебя! — бросает Вова без злобы.
— Прости. Я люблю тебя, — выдыхает Вера, прижимается к парню всем телом. — Ты должен поехать со мной. Рядом с тобой я чувствую себя так, словно выбралась из темной каменной пещеры на жгучее солнце. Будто тысячелетняя зима наконец закончилась и снова наступило жаркое лето, — продолжала она, мурлыча признания на ухо Вове. — Я так давно не испытывала таких ярких чувств! Таких, как это сказать… человеческих!
Вова вскидывает брови, удивленный внезапным проявлением нежности, облегченно вздыхает, крепче обнимает девушку. Светлые волосы на ее макушке пахнут розами, приятно щекочут лицо. Кошка фыркает, подбегает к Вове, закидывает передние лапы на его колено.
— Ты чего, больно же! — Вова отгоняет навязчивое животное ногой. Кошка снова фыркает, и вдруг вспрыгивает на стол, опрокидывает рамку с совместной фотографией Вовы и Веры. Стекло с глухим треском разбивается о пол, счастливые лица ребят покрываются россыпью трещин.
— Да что с тобой такое! Еще минуту назад была спокойная. Точно бешеная,  — раздраженно восклицает парень, поднимает разбитую рамку. Кошка продолжает отчаянно мяучить, будто пытаясь привлечь внимание. Вера смотрит на ее долгим взглядом, не моргая. Кошка вздрагивает, забивается под стол, из пасти вырывается гневное шипение.
— А есть еще сливки? — вдруг спрашивает Вера, в голубых глазах мелькает голод.
— Да, возьми в холодильнике, на дверце.
Вера берет открытую  коробку сливок, делает глоток, и вдруг резко выплевывает. Белые капельки дождем сыплются на Вову, коробка падает из Вериных рук, по полу растекается сливочная лужица.
— Что, скисли?
— Кокосовые! — брезгливо морщится девушка, читая надпись на брошенной коробке.
— Твои любимые, вчера специально за ними в Ашан ездил, —  растерянно бросает Вова, с удивлением смотрит, как кошка, мурлыча от удовольствия, лакает с пола растекшиеся сливки.
— Прости. Больше никакого веганства. Так соскучилась по настоящей, человеческой еде! — Вера улыбается, щурит глаза цвета горного озера.
— Когда это ты успела надеть линзы?

Некоторое время назад.

— … И вот поэтому нам надо расстаться, — я замолкаю, закусываю губу.
— Стажировка в Норвегии, на год…— тихо повторяет Вова, глубже засовывает руки в карманы. Я продолжаю глядеть под ноги на блестящую мокрую дорогу. Дождь тихо стучит по зонту радужной расцветки.
— Отличный же день ты выбрала для расставания, — усмехается Вова. В его темно-серых глазах скачет свет фонарей.
— Вроде обычная пятница… — я пожимаю плечами.
— Сегодня полгода, как мы встречаемся, — Вова качает головой и снова усмехается, — Ты даже не помнишь… А я как дурак, ужин приготовил. Твою любимую пасту, между прочим, и клубнику со сливками на десерт. Сюрприз хотел тебе сделать...
— Хороший сюрприз! У меня аллергия на клубнику, и я уже год как веганка… Ой, — я фыркаю, но замолкаю, закусываю губу, — Прости.
— Ладно, проехали, — бормочет Вова, втягивает голову в плечи. Мы молча идем по вечерней улице, свет фонарей растекается по мокрому асфальту.
— Погода сегодня чудесная! — мой голос режет тишину, точно нож кусок торта. Опускаю зонт и подставляю лицо под моросящий дождь, прохладные капли рассыпаются по коже, точно стеклянный бисер.
— Да уж, просто замечательная, — бурчит Вова, сильнее натягивает капюшон.
— Ой, смотри, кошка! — из под фонаря выбегает пушистый комок черепахового окраса. Я протягиваю руку, глажу мягкую спину, шерсть искриться от дождя, точно посыпанная серебристым песком. Кошка ласково мяучит, трется о ноги.
— Какая красивая! Ты наверное потерялась?
Оглядываюсь, в переулке — ни души, только ворона копается в мусорном баке в поисках объедков.
— Давай заберем ее, — беру кошку на руки, она тихо мурлычет, тычет носом в щеку, я смеюсь.
— А вдруг она бешеная? — Вова хмурится.
— Да ладно тебе, выглядит ухоженной. Наверное просто заблудилась. Передержим до утра, а завтра расклеим объявления, — я уговариваю, продолжаю гладить кошку.
Она мяукает в ответ, будто соглашается. Смотрит на меня зелено-голубыми глазами. Вдруг мои пальцы нащупывают металлическую цепочку.
— Вот, смотри, у нее и ошейник есть, — искусно сплетенная золотая цепь сверкает, как жидкое пламя. На ней покачивается медальон. — Ого, выглядит как настоящая.
Осматриваю медальон, на обратной стороне замечаю гравировку, — «Фрея». Так вот, как тебя зовут?
— Звучит знакомо, — Вова морщит лоб.
— Вроде, так звали скандинавскую богиню любви. Она еще разъезжает на повозке, запряженной двумя  рысями, — перед глазами всплывает обрывок легенды, прочитанный на форуме поклонников Скандинавии. — Пойдем скорее, она наверное замерзла. И дождь усиливается,  — кутаю кошку в шарф, тяну Вову за руку. Он вздыхает, кивает. Мы молча идем домой под шепот дождя и гулкое кошачье мурчание.

— Свари кофе, — бросаю через плечо, плюхаюсь на диван в гостиной. Свет не включаю, только зажигаю свечи с ароматом роз. Кошка все еще мурлычет на руках.
— Сейчас посмотрим, кто ты такая.
Открываю ноутбук, забиваю запрос в «Гугле», зачитываю статью из «Википедии». На кухне жужжит кофемолка, и в гостиную прокрадывается терпкий запах шоколада и корицы.
— «Фрея — скандинавская богиня войны и страсти… Повелительница кошек, одним взглядом подчиняет своенравных зверей своей воле…», — бормочу я, прокручивая колесико мышки, — «Фрейя жадна до человеческих чувств. Она спускается в земной мир, чтобы найти себе любовника…». А ты не простая дама, со сложным характером, — усмехаюсь, глажу Фрею по черепаховый шерсти. Она смотрит на меня глазами цвета озера, и от этого взгляда по спине почему-то пробегают мурашки. «А что, если… Да нет, глупости.» — качаю головой, отгоняя промелькнувшую мысль. На кухне булькает кофеварка, Вова что-то напевает себе под нос. Фрея спрыгивает с колен, разваливается на диване, щурится. В глазах мелькают огненные искорки свечей, запах роз становится сильнее.
— А цепочка и правда золотая, похожа на ожерелье, — снимаю с кошки ошейник, примеряю. — Неплохо, да? — улыбаюсь своему отражению в зеркале. В глазах цвета лакрицы танцуют огоньки, ожерелье поблескивает в сумерках комнаты. Кошка протяжно мяукает необычно низким голосом. Вдруг вскакивает, выгибает спину, шипит, точно раскаленное масло на сковороде. Пламя свечей взвивается вверх и внезапно гаснет, серым дым закручивается спиралями. С кухни долетает перезвон  кофейных чашек. Внутри все сжимается, по телу пробегает дрожь, будто меня обернули в пузырчатую пленку, в какую упаковывают хрупкий товар. Я начинаю задыхаться.
— Что происходит? — шепчу я, смотрю, как мои руки растворяются в темноте, тело тает, смешиваясь с дымом потухших свечей. Стены вытягиваются вверх, и все вокруг увеличивается в размерах и округляется, как под гигантской лупой. Цвета бледнеют, звуки становятся громче, сливаются в неразборчивый поток, и я не слышу собственного крика.