Юрий Волков

Встреча с Юрием Валентиновичем Волковым.

Первое мое знакомство с этим  удивительным человеком произошло через его картины, которые украшают дом Евгения Михайловича Лунина – череповецкого бизнесмена и мецената. О судьбе и характере этого художника мне рассказали блики, тени, линии простого карандаша, теплые тона пастели и множество иероглифов. Я была поражена той чувственной смелостью, с какой художник сбрасывал с себя одежды и представал на листе бумаги совершенно нагим. Его тело не казалось чем-то плохим, за чем не следует подсматривать. Наоборот, от хрупких членов исходил радужный свет.
- ''Картины, которые привлекли твое внимание, нарисованы череповецким графиком Юрой Волковым, - голос Евгения Михайловича прорвался ко мне через пелену мыслей, - они мне тоже сразу понравились. Правда в них есть что-то?'' И Евгений Михайлович погладил свое сокровище.
-   ''С этих картин началась моя коллекция. Они самые дорогие, самые любимые. Может быть оттого, что первые? Это ведь как, и в семье, сколько бы детей ни было у родителей, все они долгожданные и любимые. Но первенца всегда больше балуют. Так и у меня с картинами Волкова. Какие бы замечательные картины я ни приобретал впоследствии у не менее талантливых художников, работы Волкова занимают центральную нишу в моей душе. А познакомил меня с Юрой его отец. С Валентином Афанасьевичем Волковым меня связывает долгая дружба, проверенная временем и деньгами. Я знал его еще тогда, когда он не был заместителем мэра по капитальному строительству в городе, а я был простым рабочим на металлургическом заводе. Так мы и шли по жизни плечо к плечу. И вдруг я узнаю, что его сын рисует. Я согласился посмотреть. То, что я увидел (точнее, открыл для себя), не передать словами. Юра оказался очень скромным, порядочным и по-детски чистым молодым человеком. Теперь я дружу и с отцом, и с сыном. А в ту судьбоносную встречу я подвел их к мысли об организации персональной выставки работ Юры за границей. Им эта идея понравилась, но решили заявить о себе в начале у нас. Организацию этой выставки я взял на себя. Мне хотелось, чтобы графика Волкова взволновала многих''.
Благодаря спонсорской поддержке Евгения Михайловича, работы Юры Волкова были выставлены в Доме художника. Время никого не ждет, но Юре случай дал шанс сесть в свой поезд. Вот, что поэтому поводу написал в тетради отзывов Евгений  Михайлович:
-  ''Юра! Я очень в тебя верю! И если гожусь в пророки, то я тебе предрекаю вечность в  твоих произведениях''.
И он не ошибся, желающих посмотреть на таинственные острова графика Волкова было немало. В тетради появился и отзыв художника Анатолия Терентьевича Наговицина:
-  ''Если можно все это назвать фантазиями, то они великолепны! Не знаю, как в смысле формы, но она тоже не рядовая. Очень своеобразно. Постигнута сила графического карандаша до предела! Думаю, что и калорист он замечательный, примером тому работа ''За пыльным чердачным окном''. Желаю новых успехов и открытий, долгих лет творческой жизни''.
На второй день выставки Евгений Лунин приобрел у Юрия Валентиновича почти все картины.
-  ''Я хотел вообще все эти работы видеть в своей коллекции. Но с автопортретом и диптихом ''Во Христе умираем, чтоб в Духе воскреснуть'' Юра не захотел расставаться. Они очень дороги  ему. В них он весь. Это как ампутировать себе здоровую ногу. Он лучше расскажет тебе сам о них при встрече. Правда в том, что в них тайна, которую человек постигает лишь в конце своей жизни. А ему, как художнику, это было сказано свыше''.
Возвращаясь к моим первым ощущениям от тех работ, которые радушно продемонстрировал передо мной  Евгений Михайлович, нельзя забыть ту остроту разноликих чувств, когда я увидела полотна из серии ''Ню''. На белом фоне, вне времени, расцветают небесные цветы – маленькие звездочки обнаженных женских тел. Они гармоничны и безмятежно кружат в придуманном пространстве. Медлительные, сдержанные, поэтому кажутся холодными богинями. Их тела находятся в недосягаемых стихиях и это дает свою ''окраску''. Таких женщин нельзя просто ''желать''. В них есть нечто большее, чем порыв плотских желаний – это время воспоминаний и надежды.
Постичь чувственность можно через счастье. Счастье – дарить свое тело любимому человеку. Проще это было бы сформулировать через древний текст индусов: ''человек сливается с вечностью, и все остальное для него исчезает''.  Я спросила  у Евгения Михайловича, – Сможет ли Юра нарисовать меня обнаженной?''  Так я, еще не зная художника, разрешила себе отказаться от многих комплексов. ''Что-то в нем есть, раз я так легко решила раздеться перед незнакомым мужчиной,'' – думала я.
А судьба уже готовила новую встречу. Весной 2000 года мы с мужем Володей были снова в гостях у Евгения Михайловича. И как это часто случается, за решением важных вопросов не заметили, как стрелки часов подошли к отметке с цифрой восемь. Чтоб не показаться назойливыми, мы решили было уходить, как в дверь позвонили. Евгений Михайлович снова принимал гостей  - это были Юра Волков с супругой Леной. Евгений Михайлович пригласил всех к столу. Отказать этому человеку просто невозможно, и мы  тоже решили остаться поужинать в новой компании. В полумраке все уютно расположились вокруг столика в гостиной. А на нем, как в сказке о скатерти – самобранке, праздно развалили свои жирные бока дары речных просторов – балык сома, жерех копченый, щука, золотистая икра и бокалы холодного искрящегося пива. Все эти лакомства холодного и горячего копчения были приготовлены и выловлены в водах Волги умелыми руками Евгения Михайловича. Рыболов – любитель, он с друзьями несколько дней рыбачил на катере в устье Волги. Хорошая погода, сплоченная мужская команда – все это сопутствовало удачному клеву. Палуба катера ломилась от речной снеди. Рыба сама прыгала в руки, так что плотву отпускали назад в реку. Пусть подрастает! От этой поездки у всех остались самые хорошие воспоминания и богатый улов. Все то время, пока Евгений Михайлович рассказывал о речных приключениях, я поглощала сочные кусочки изысканной рыбы и внимательно наблюдала за Юрой. Внешне он был похож на большого пушистого кота, готового в любой момент выпустить коготки. Его улыбающиеся глаза, широкий подбородок с дугой рыжеватых усов, мягкие волосы, обрамляющие широкий лоб, изрезанный полосками мыслей, - все выдавало в нем импульсивного человека. Живой, общительный, шумливый - он был полной противоположностью своей жены. Лена была немногословной и спокойной.
В этот вечер я наконец-то увидела того человека, чьи картины перевернули с ног на голову мое мироощущение. Но это было лишь начало того праздника от общения с ним, который мне подарил Евгений Михайлович. Летом он сделал мне еще один подарок – предложил написать книгу о жизни и творчестве этого художника.
Когда жаркий август сдавал свои владения сентябрю, мы с Юрием созвонились. Его дом принял меня. Квартира была копией своего хозяина. Кокосовая рожица с улыбкой до ушей на стене кабинета корчила гримасы и показывала язычок. Засушенные хрупкие веточки в немыслимых вазах – соединение пепла и женственной формы. Свечки в форме пирамид – символ нерушимости традиций. Вытянутая статуэтка черного дога с большими умными глазами и кисточками непослушных ушей – не умирающая любовь к бывшему члену семьи Волковых – догу Берту.  Белый силуэт осанистой кошки насторожился на тумбе. Она не настоящая, и ее красота,  созданная руками мастера, увядает при появлении рядом живого курчавого красавца – кота Бастона. Он чуть повел хвостом, мол, почему ему уделяют так мало внимания.
- ''Басенька у нас гости,'' – голос Юры будто извинялся. Бася исчез на кухне, где хозяйничала Лена. Поймав мой удивленный взгляд, хозяин объяснил:
- ''Его порода  корн-рекс была выведена в Америке. Он у нас зацелован, забалован. Так деревенского кота никто воспитывать не будет, у него нет родословной.  А этот с рождения -  баловень судьбы. Привязан он больше к Ленке, а я у него раб. Так как кормлю его утром. И мне это рабство не в тягость. Животные – зависимые существа, и без нашей заботы им не выжить. Вот и выполняю все его прихоти''.
Кот Бастон в их семье, это не домашнее животное, которое можно потискать и почесать за ушком. Басенька – как будто их маленький сын. Его беды  - их беды, его  радости – их радости. Чета Волковых была первым заводчиком этой необычной породы в Череповце.
- ''Самые верные друзья – животные, - продолжает свои размышления Юра, - для любого четвероногого - ты единственный хозяин, вожак. Он тебя воспринимает любым и любит лишь за то, что ты есть рядом. От своего пса Берта я научился выдержке, хладнокровности. Кот учит нежности''.
Терять животное всегда тяжело, как бы ты ни был подготовлен к этому. Терять друга в их лице невозможно. Берт был именно таким другом, который за тебя жизнь отдаст, не дрогнув. Он много выстрадал, прежде чем попал в хорошие руки Волковых. До этого он жил в другом доме, где хозяева непонятно  за какие провинности жестоко наказали бедное животное. Собаку привязали к дереву и оставили. А верный дог думал, что это не надолго и преданно ждал. Ждал он три дня, но никто за ним не приходил. Добрые люди старались ободрить страдальца, подкармливали хлебом.  Но разве хлеб может залечить кровоточащую рану.
- ''До чего же это был воспитанный и умный пес, - вспоминает с грустью Лена, - оказывается, он даже все это время в туалет не ходил. Боялся нагадить в неположенном месте. Мужественно терпел. А тут заморозки ударили, и ему туго пришлось. Спал он на земле. Не знаю, что бы с ним было, если бы не моя мама''.
Сердобольная женщина забрала его домой. Берт стал жить у Волковых. Жили они весело и дружно. Ничто не предвещало беды. А она уже стучалась в дверь. Берт тяжело заболел. Стали отниматься ноги. Юра и Лена постоянно делали уколы, дежурили по очереди ночью, старались поднять его самостоятельно. Через полгода его скрутило окончательно.
- ''Когда мы его взяли, ему уже было где-то 1,5 года.  Я знала, что предел ему девять лет, не больше, - голос Лены дрогнул, - жила все время в ожидании смерти. Мама просила меня: ''Усыпите его. Собака ведь тоже мучается.'' А я не могла переступить через это''.
Фотографии, видеопленка и память – вот все, что осталось  у них от Берта.
- ''Хоронил его Юра. Я была дома и плакала. – Лена  гладила фотографию Берта, - И так каждый день: прихожу с работы и плачу''.
Горечь утраты по сей день жива в них. Но разве сможет сказать нам кто-то, что будет с нами завтра? Время летит без остановок. Оно же лечит и выводит к другому маяку. Свет любви к маленькому пищащему семимесячному котенку разгорелся на пепелище. За два года до смерти Берта судьба руками московского друга Дмитрия подарила им  Басю.
- ''С ним нам повезло. Такой же умный, как дог Бертуля, '' – смеется Юра.
Любовь к животным у Юры с детства. Когда все его сверстники мечтали стать после школы милиционерами, летчиками и космонавтами, он на вопрос взрослых – а ты кем будешь, когда вырастешь? – лишь улыбался. Разве им понять желание мальчика – быть черепахой или грузином? Все просто. У черепахи красивый узор на панцире, а в случае опасности туда можно спрятать голову. А у грузина большие усы и кепка блином. И потом, черепаха может ползать по траве, запах которой очень нравится Юре по сей день. Эта детская мечта о перевоплощениях живет теперь в его диптихе ''Карпуша и Каркуша''.
-  ''Здесь стоит рассказать тебе о том, как на свет появилась  Каркуша. У меня жила занятная голубка. Все ее звали Чикой. Я так ласкал ее, что она несла от меня пустые яйца. Ни одного птенца в результате не родилось. Когда же начал заниматься творчеством, понял, что самое сюрреалистическое существо – птица. Объясню почему. Мы ходим с тобой по земле и считаем себя хозяевами. Мы выше даже льва – царя зверей. Все время оглядываемся, оборачиваемся, но идем вперед. И редко задираем голову вверх к небу. Мы знаем о существовании птиц, о том, что они летают. Но прикоснуться к ним нам не дано. Птицы – существа совершенно неласковые. Если к кошке во дворе я могу подойти, то птица меня не подпустит к себе, улетит. Меня взволновала мысль, что наши жизни никогда не пересекаются. Так появилась Каркуша. Я считаю, что ворона – одна из самых умных птиц. Хитрая, и своими повадками напоминает человека. Вдумайся в это: она есть и ее нет; так как она часть параллельного мира.. Трудно мне это объяснить словами''.
- ''В твоих птицах бурлит жизнь, когда я смотрю на них, мне
хочется, как в детстве, встать на цыпочки, потянуться и взлететь. А ты летаешь?''
- ''Нам с детства говорили, что если мы летаем во сне, значит растем. Я, кажется, вырос, но до сих пор летаю. Летаю в гости к своим друзьям. Прилетаю, а у них форточка закрыта. Покружу вокруг и улетаю. Это, наверное, смешно? Меня притягивают к себе череповецкие мосты. Над ними я складываю крылья и парю. Кстати, все мои сны сбываются.''
-''В  твоей  картине  ''В суровом  холоде  молчанья''  вихрь 
закружил  в дьявольском танце всех нас. Я вижу, как лечу, и у меня нет страха упасть. Наоборот, я отбиваю ногами чечетку. Хотя  в реальной жизни не умею танцевать. Мне нравится эта картина. Только я не могу понять фигуру птицы в центре?''
-''Это  главенствующая  птица.  Говоришь,  она  понравилась 
тебе?!  Я посмотрел на людей глазами всевидящей птицы. Эта птица летит быстро. Ее никто не может догнать, а тем более перегнать. Человек так ничего и не создал подобного ей. Никто не сможет ее поработить и захватить в плен. Это какая-то величина в жизни. Я ее сделал  застывшей, а мы, как ты уже смогла заметить, закружились вокруг нее под облаками. Эта птица с застывшими глазами наблюдает, как мы кружимся в вихре страстей.''
Мы говорили с ним о бренности бытия, о том, что все мы здесь гости. Приходим в слезах и одиночестве, уходим в разговоре со своей совестью. И должен появиться человек, который сможет своими идеями объединить нас, соблазненных демонами.
-''В образе этой величественной птицы какой-то человек?'' –
вернулась я к картине ''В суровом холоде молчанья''.
- ''Обрати внимание на Евгения Михайловича,  он похож. Я не стремился к этому специально, ты права – я писал реального человека. – Снова сравнив эту работу с портретом ''Портрет господина Лунина'', Юра быстро заговорил, - оказывается птица смотрит в одну и ту же сторону, что и Лунин на портрете. Эта одинаковость не случайна. Да? Ведь есть такое? Эта же мощь в плечах, умный взгляд и широкий размах крыльев. Заметила? Это вытекает изнутри. Хотя  нарисовал работу ''В суровом холоде молчанья'' задолго до портрета. Вот теперь буду искать какие-то знаки в этом.''
Легкость восприятия мира, трепетная жалость ко всему живому и любовь к одной женщине – все это у Юры с детства. Есть в его появлении на свет какое-то знамение: 12 апреля 1961 года совершил свой первый полет в космос Юрий Гагарин. Он был первым в мире. А через три года в городе Саратове первым криком дал о себе знать родившийся у семьи Волковых сын Юрий. Это имя мальчику дал папа – Валентин Афанасьевич – в честь первого космонавта. Через две недели родители с грудным Юрой переехали в Вологду, а затем в Череповец.
- ''Вырос я в любви. Конечно больше моим воспитанием занималась мама – Капитолина Ивановна. Но авторитетом у меня был отец. И до сих пор остался им. Это единственный мужчина, которому я многим обязан''.
Юра  –  один   ребенок  в  семье.   И   какими  бы   порой трудностями  ни осложнялись отношения ''отцов'' и ''детей'', для Юры папа и мама остаются той ''каменной стеной''. Есть хорошая поговорка, что отец в три года ребенка - Бог, который может все; в 15 лет – ребенок, который может, но не все, а в 37 лет – мудрец, который один может дать тебе правильный совет. У Юры все складывалось именно так.
- ''Не верю людям, которые о своем детстве вспоминают плохо.
Наша память до такой степени избирательна, что самые плохие моменты забываются, а остаются лишь хорошие. Когда я смотрю на людей, которые рассказывают про блокадное детство, как про самое счастливое время в их жизни, у меня душа переворачивается. Казалось бы, голод, война, разруха, потеря близких, но им было тепло. Это ужасные, непонятные вещи, но они были в детстве. А детство – вера в чудо, добро и лучшее впереди. Поэтому они выживали. Детство учит бороться со страхами''.
-''Хорошо помню, как со второго по четвертый класс меня сняли с учебы в 12 школе. И всей семьей мы уехали в Индию. Мой папа в городе Бокаро был задействован в стройке завода. С этим местом связан мой самый интересный период в жизни. Мне открылась другая страна. Произошло смешение взглядов, традиций , и я изменился. Это ведь такой возраст – впечатлений и ярких влюбленностей во все необычное. Природа, люди, другой язык оставили осадок в моей душе''.
Индия  часто  снится  Юре. Ночью он  снова  становится  тем беззаботным и шустрым мальчиком, которого притягивает эта страна. Ему снится пустырь, где он ловил бабочек. Пустырем была мертвая зона, огороженная колючим забором. На ней произрастали кусты и водились ядовитые змеи. Юра все свободное время проводил там, вел войну со змеями. С тех пор он их уважает. На этом же пустыре им была собрана большая коллекция бабочек. В Череповец он привез 117 видов. Тогда их у него хотел купить Вологодский краеведческий музей. Но Юра не продал то, что еще связывало его с Индией. Из-за неправильного хранения  большинство бабочек  рассохлись и рассыпались. Осталась лишь коллекция братников.
Еще из детства Юре запомнилось крещение. Ему было тогда три года. Отец был коммунистом, поэтому вопрос о крещении в доме не поднимался. По- своему родители желали счастья своему ребенку, но бабушка Прасковья Павловна не могла допустить, чтобы ее любимый внук жил без веры в Бога. Чтобы не прогневить своих детей, она решила крестить Юру тайно.
-''Я помню, что в тот памятный день для меня открыли
специально Воскресенский собор. И мы с бабушкой Пашей вошли в мир свечей, икон и ладана. Батюшка мне налил стопку кагора и дал огромное красное яблоко. Мне и сейчас еще снится, как я пью этот чудесный напиток и вгрызаюсь в сочный плод''.
-''Юра, как ты начал рисовать?''
-''Когда мы жили в однокомнатной квартире, целая стена была
отдана мне под рисование. Я рисовал на ней пастовой ручкой все, что захочу. А под новый год нашел под ванной половую краску и нарисовал на стене Деда Мороза. Я гордился своими успехом и всем его показывал''.
Действительно, Дед Мороз у него получился на славу. Семья Волковых тогда получила долгожданную двухкомнатную квартиру, а эту пришла посмотреть новая хозяйка их бывшей квартиры. Она была шокирована, увидев на стене Деда Мороза. ''Кто у вас так хорошо рисует?'' – спросила она у родителей Юры. ''Это я нарисовал'' – ответил польщенный чужим вниманием Юра.
На родительском совете было решено отдать Юру в художественную школу. Валентин Афанасьевич очень хотел, чтобы его сын рисовал, так как в его роду были те, в ком этот талант бил ключом. Но они не смогли реализовать его в нужном направлении, так как не имели на это достаточно средств. В художественной школе Юра попал в класс педагога Владимира Викторовича Паскина. Опытный преподаватель сразу отметил в Юре большой художественный потенциал и посоветовал родителям по окончании этого учебного заведения направить ребенка продолжить обучение в Ярославль.
-  ''Владимир Паскин уже тогда предвидел во мне то, к чему я подошел только сейчас. А тогда я не отнесся к его словам серьезно, так как видел себя в большом спорте. Помимо художественной школы я занимался легкой атлетикой. У меня был очень хороший тренер Алексей Макарович Акишин, который всегда мне говорил: ''Юра, всегда надо равняться на сильных, даже в забеге. Лучше быть слабым среди сильных, чем сильным среди слабых''.
Ничто не проходит бесследно, и Юра всегда и во всем старался следовать спортивному правилу. Он не боялся сильных забегов и лидеров. Его сила была в другом. Он шел так, как подсказывали ему его учителя. Учителями были тактичные люди, которые не ломали его, а подталкивали в нужное время в правильное русло. Именно об этих сильных людях в его жизни говорит картина ''Кто слышит имя его…''. К этой работе Юра написал белый стих. В нем он поет о внутренней силе седого китайца. В лице, сморщенном временем в улыбку, мысли о человеке, его судьбе и предназначении. Мысли о тех, кто оставит свой след. И через сто лет их имена услышат. Для Юрия этими людьми стали отец Валентин Афанасьевич Волков и друг семьи, бизнесмен, неординарный человек Евгений Михайлович Лунин.
-''Первым человеком, который посмотрел мои работы, был
Евгений Михайлович. Он внимательно и без предвзятости читал мои истории на бумаге. И сказал моему отцу: ''Валя,  то, что рисует твой сын, это очень серьезно''. Своим пониманием моего творчества он подчинил меня своей воле. И наши судьбы сплелись. Он – сильный человек. Тот, чьим словам я поверил. Ведь физическая сила – слабость. Сила – совет. Евгений Михайлович дает мне силу. Это мудрый человек. И я считаю, наша встреча не случайна. Я это понял, и после его слов стал работать над кропотливыми вещами''.
Когда супруги Лунины приобрели на его выставке  в Доме художника всю стену работ, Юрий понял, что сможет зарабатывать своим трудом деньги.
- ''С того самого момента я мог сравнивать себя  с профессионалами. И я увидел, что заметно отличаюсь от всех. У художников море амбиций.  Каждый человек в тайне от  других жаждет, чтобы его заметили и отметили. А значит, купят то, что он делает, и у него будут возможности построить вокруг себя Храм. А чтобы претендовать на лавры художника, я должен много работать, т.е. заниматься своим делом..''
Юра по кирпичику начал воздвигать свой храм. Фундаментом его крепости стали ''Портрет отца'' и ''Портрет господина Лунина''
-  «Когда я рисую портрет, я никогда не вижу в человеке какой-то образ. Я рисую его таким, какой он есть в жизни. То есть настоящее, а не прошлое и будущее. Легче всего скрыться за придуманный образ и обмануться. Я не ищу образ, а исхожу из того, что дала человеку природа. В портретах отца и Евгения Михайловича мной использовано минимум материала: простой карандаш и лист бумаги. Мне было интересно с помощью одного карандаша извлечь из того, что я задумал, максимум вариантов и возможностей. И мне это удалось. Отец был не доволен своим портретом, так как на нем я сделал его старше. А теперь он такой и есть, как я предвидел пять лет назад. Я опередил время карандашом!»
Валентин Афанасьевич был строителем, поэтому его фигура расположена на фоне абстрактного здания. Мостовая выложена покатыми булыжниками. По этой дороге он шел к своей мечте, чтобы и у его семьи был свой дом, где все было бы красиво и гармонично. И чтобы холодными вечерами все собирались за круглым столом. Мечта сбылась, но не так часто удается всех собрать вместе и поговорить.  У  молодых уже своя семья, и они свили гнездышко за пределами родительского очага. Такова  участь всех родителей. Рано или поздно дети улетают. А родители ждут. Чего? Звонка, письма и просто теплого слова.  Поэтому на портрете он изображен в вязаном свитере, шерстяные нити которого – крепкая связь с родными. Мысли об этом согревают его.
- ''Обрати внимание на лицо моего отца, - продолжил Юра распутывать клубок из нитей семейного альбома, - мой отец в годах, у него возраст золотой осени. Его лицо украшают морщины, у каждой своя история. В глазах усталость, но не усталость от жизни. Он просто хочет рассказать о себе; о заботах, переживаниях за нас – его самых близких людях. Ему требуется внимание, чтобы выслушали его историю без советов и поиска истины, а ведь нужно так мало – помолчать и, уходя, оставить приоткрытой дверь. Вдруг кто еще заглянет на огонек?! А пока на дворе его жизни я нарисовал осень – плачущие листья и тонкие ветви деревьев. Как и у природы, в человеческой жизни четыре времени года. Мы проживаем весну, лето, осень и зиму. Другие ритмы восприятия, но связь с природой существует. Осенний возраст – переосмысление, думы и успокоение в себе самом.''
- ''Со стороны отца на меня и на мой выбор в жизни никакого давления не было. Помню, как после школы он ездил со мной в Санкт-Петербург сдавать документы в филиал Рижского летно-технического училища на факультет – гражданское самолетовождение. Морально меня поддержал, когда я блестяще прошел конкурс и поступил. Когда я начал работать в Эстонском управлении гражданской авиации, наши пути не пересекались. Только звонки и нечастые приезды домой. Когда я ушел из авиации и, приехав в Череповец, устроился в аэропорт техником аэродромной службы, он был шокирован и обескуражен. Но опять ни одного нарекания с его стороны я не услышал. Проработав год, я забрал документы и отнес их в приемную комиссию ЧГУ на художественно-графический факультет. Он в конечном итоге принял философски и это. Но сомнения у него были, состоюсь ли я как художник. Отец ведь желает мне только хорошего. Он думал, что я выберу накатанную дорогу и буду идти по ней всегда. А я выбрал ту, где много препятствий. Ведь уйти из авиации в художники – это как небо поменять на землю. И ходить по земле, забыв  о крыльях. Ему от этого было не по себе. Но он не отвернулся, наоборот, подставил плечо. Я снова получил помощь, в которой тогда нуждался,'' – со вздохом Юра добавил, - Хорошо, что я продолжил учебу в Череповце. Стены дома мне очень тогда помогли.''
-   ''А что тебя покоряет в этом человеке?'' – спросила я, указав на картину ''Портрет господина Лунина''.
-''Евгений Михайлович молодчина. Он строит свой род, свой
клан. Многие вокруг его не понимают, смеются над его причудами. А он видит больше всех нас. Мне кажется, ему было бы нелегко одному противостоять временщикам. Это те люди, которые все, что они делают, делают бездарно. Они не построят империю. Эти люди не все принимают, что делает Лунин. В их понимании счастье – аморфность. А Евгений Михайлович не стоит на месте – он движется. И в этом движении ему помогает его жена Валентина Николаевна. Эти люди сделали себя сами. А что касается работы ''Портрет господина Лунина'', то Евгения Михайловича я представил, как человека не от мира сего. Золотым веком для искусства был 15-16 век, когда  художникам заказывали их картины. Так вот этого человека я представил в образе мецената из того времени. Я подчеркнул в работе, что он русский человек и живет в России, но эта велюровая кофта выдает в нем мецената, сошедшего с портрета Сандро Боттичелли. Не хотелось бы все открывать, что я сюда вложил, но здесь много моих ощущений, понятий о  жизни. Евгений Михайлович делает великое дело, собирая наши работы – это Третьяков при жизни. И то, что он решил написать книгу о вологодских художниках, которая выйдет при жизни художников – это ценнейшее богатство, которое останется потомкам. Благодаря этой книге мы останемся в памяти людей. Ведь только через искусство мы сможем возродить нацию. И хочется, чтобы эти мысли мы смогли заронить в души читателей. И этим должен заниматься не Евгений Михайлович, а люди, у которых больше возможностей. И я хочу сказать спасибо этому человеку за то, что он смог прочувствовать наш мир  - мир художника.''
- ''Знаешь, меня поразило в портрете Евгения Михайловича, что он очень собран и серьезен. В жизни он всегда улыбается, а тут совсем другой человек. А потом я поняла, что эта не защитная маска, а его настоящее лицо. Лицо, сочетающее в себе силу и добро, нежность и необузданную ярость. Этот человек очень серьезно относится ко всем проблемам,'' – сказала я.
Когда Евгению Михайловичу разные художники предлагали нарисовать его портрет, он отказывал, объясняя это тем, что лучше Юры Волкова его никто  и никогда не нарисует. И это правда. Юра смог угадать сущность этого человека. А это может не каждый художник.
-  ''Мне самому очень нравится этот портрет,'' – продолжил свои
мысли Юра, - ''в него я выложился весь.''
Юра трепетно относится к этим совершенно разным людям  - отцу и Евгению Михайловичу. ''Я очень многое у них почерпнул,'' – говорил он мне без всякой лести. Он сокрушался, что в наше время потерялась традиция, когда были крестные отцы.  И когда у молодого человека возникали какие-то проблемы, в которые нельзя было посвящать родного отца, с исповедью шли к крестному. А Юра всегда в трудную минуту искал поддержки у Лунина.
-''Я много за время нашего знакомства получил от него дельных
и своевременных советов. И если бы мы смогли возродить эту систему – крестного отца, то я бы хотел, чтобы Евгений Михайлович был моим крестным отцом. Я часто шел к нему и получал советы, которые хотел услышать. И правильно следуя указанному маршруту, выходил к свету.''
Были у Юры пикантные ситуации, когда у отца не спросишь, а Евгению Михайловичу он открывал свою боль. Ничего просто так не бывает – все в жизни взаимосвязано. Юра и Лена Волковы пережили огромную трагедию: у них нет детей. Это крест, который они несут на своих плечах.
Желание погрузиться в неведомый мир детства было в Юре велико. Мир маленького ребенка избирателен и требователен. Если тебя впустили, изволь оставить все камни на своем берегу. Иначе путешествие бессмысленно. Юре удалось покорить их своей незащищенностью и добротой. Он смог стать им понятным. Дети всегда тянулись к нему, к тому миру, который он им дарил. А подарки его действительно бесценны – это краски, кисти, карандаши и листы бумаги. С помощью этих нехитрых инструментов малыш рисует своих сверстников, дом, где живет, семью и солнце. В общем, все то, что обязательно должно присутствовать в жизни каждого. Особенно в жизни ребенка. Понятия об этих вещах, дающих счастье, они затем передадут своим детям, а те в свою очередь другим. Цепь будет неразрывна. Маленькие звенья этой цепи Юра привнес в свою преподавательскую деятельность. Третий год он занимается с продленной группой 43 школы. Через бумагу он учит их чувствовать, где добро и зло, правда и ложь, жизнь и смерть. И они верят своему учителю, человеку,  которого слушается  даже карандаш. Каждый урок открывает перед ребенком новое пространство и в конце этого пространства мазков, пятен, линий – он видит себя, свой труд.
- ''Родители должны не мешать ребенку рисовать'', - делится
своими мыслями Юра, - доверять учителю, который вводит его в мир красок. И самое главное, не препятствовать детям делать самим свой выбор. Ведь от того, какую краску он выберет и нанесет кистью на лист бумаги, зависит и его правильное решение во взрослой жизни''.
Полная зависимость от  родителей сковывает волю и желания
ребенка. Его личные победы, требования учителя проходят через строгий суд родительских взглядов. Они ждут, что ребенок преподнесет им шедевр. Когда их ожидания со временем не оправдываются – летят камни в педагога. Для Юры важно сломать эти стереотипы: ведь, чтобы обуздать рисование, требуется много сил и времени. И результата ждут годами.
- ''Когда я начинаю рисовать, мое тело подчиняется некой
силе, исходящей  от карандаша, - улыбается в усы Юра, - я весь в его власти. Он уносит тебя от всего, что приземляет и засоряет твою суть. Ты жадно ищешь в действительности то, что может перевернуть тебя изнутри. Книга, музыка, фильм, человек, что заставило бы тебя парить. В сгустках холодных и теплых течений ты выхватываешь такое, о чем все думали, но вот так взять и передать это на листе – смог лишь ты. Это целый клубок, где все так перепутано, что мне трудно одному тянуть за нить. И даже, если я решусь его распутать и приду к желаемой прямой линии, я все равно не смогу этого объяснить. Поэтому не надо пытаться разогнуть ребенка в прямую линию. В ней он погибнет''.
С грустью Юрий вспоминает своих учеников из клуба ''Мальчиш-Кибальчиш'', где четыре года вел кружок живописи и рисунка. Это были необычные уроки, как для ребят, так и для Юры. В его знаниях искренне нуждались, и его силы не уходили в песок. Но как это часто бывает: чужой успех мозолил кому-то глаза. За Юриной спиной разгорались страсти. Кружок трещал по швам, и в конце концов развалился. Балка человеческой несправедливости ударила по детям. Они оказались без верного слова своего педагога. Юрию пришлось уйти.
Часть их душ Юре удалось сохранить в детских портретах. Это мальчики и девочки разных возрастов, но все они наша боль и наша радость. В их глазах столько вопросов, что мы теряемся в ответах. Да, и что мы можем сказать им?! Их мир – мир птиц, которых нужно постоянно чем-то заинтересовывать. Дети на его картинах еще больше приближены к гуманоидам, другим нереальным силам. И потребуется много времени, чтобы разрешить себе заглянуть к ним в глаза. Юра смог это сделать. И секрета тут никакого нет. Просто он, несмотря на возраст, смотрит на окружающий его мир не так, как это делает взрослый человек со своих 180 см. В его работе существует несколько приемов, когда он рисует человека с низкой точки. Это позволяет увидеть все вещи как бы над собой. Они кажутся ему выше и больше. И к ним так хочется прикоснуться хоть ненадолго.
Сильное разочарование постигло Юру, когда он решился постичь эти вещи не в одиночку. Но в тот момент он был распахнут для других: увлекался и увлекал. Он был весь – движение. Сила играла в нем. Ему хотелось заполнить чужие ниши этой безотчетной радостью. Вдохнуть в кого-нибудь часть своей энергии. Вся его сущность требовала простора, пространства, бескрайних полей – всего того, что больше слова ''свобода''. К пьянящему воздуху потянулись те, кто не мог самостоятельно достичь равновесия в рисунке. Соблазн был велик для молодых людей – перерасти из органа в целый организм. С легкой руки стать личностью. Так у Юры появился преемник.
- ''Молодой человек ходил ко мне в мастерскую. Я доверился ему. А он потом меня обокрал, - при этих словах Юра закрыл глаза, - он посягнул на мои моральные ценности. Стал копировать меня. Воришка хотел схитрить, обмануть и других ввести в заблуждение. Так мы подошли к барьеру. Я дышал ему в затылок, а он прятался в ''своих работах''. Точнее в тех ее местах, которые я даже себе запрещал делать. Меня мутило, а он красовался в изъянах, его это забавляло. Ступая след в след – он терял себя. Дьявол подчинял его все сильнее. Шло разрушение ворот, в которые даже я не пускал свои иллюзии. За теми стенами была вонь, грязь, пыль – все то, что я годами из себя вымывал. А он придал им смысл и мои очертания. Чтобы  не сломать себя болью, я отошел от этого человека, от его жеванных работ. Дальнейшая судьба этого молодого человека незавидна. Он мечтал о славе, всеобщем признании, богатстве. Хотел заполучить золотую жилу за счет чужого труда, идей и виденья. Ему хотелось все сразу и ни минутой позже. Его ''творческую смерть'' ускорили мои же коллеги. Надо было спасать этого неопытного юнца, а они, наоборот, ломали его слепую молодость. Заболев звездной болезнью, он решил покорить Москву. Но там такие вещи не проходят. Ничем закончился бездарный полет зазнавшейся звезды''. – Юра потянулся было за другой мыслью, но ее траекторию прервал свисток закипевшего на кухне чайника.
Терпкий зеленый чай разжигал кровь: мне хотелось говорить и
говорить с Юрой. Узнать о нем все. Нашла я свой временный приют в диптихе ''Во Христе умираем, чтоб в Духе воскреснуть''. Юра и сам частенько уходит в эти духовные работы. Что он там находит для себя?! Бога? Откровение? Мир? Через них он общается с самим собой – с тем злом и добром, развитым в нем временем. Они дают силу и веру. Он, как сбившийся в ночи странник, получает у них кров и хлеб. В левой части диптиха его душа подвергается вечному терзанию белых и черных сил. Там вся его жизнь, точнее жизнь всех человеческих душ. И над всей этой суетой властвует коварство и справедливость в лице дьявола и Иисуса Христа. Они разрывают телесную оболочку, пытаясь посеять в человеческом разуме смуту и беспокойство. Дьявол рычит и вгрызается в мозг, а Бог в белых одеждах со слезами на глазах смиренно согревает сердце. Они творят суд над нашим безумием без какого-либо оружия; каждодневные кровоточащие раны от их слов. Голос дьявола, повергает любого мечущегося, ищущего себя в себе человека в уныние. А уныние – дитя  разочарования. Слабый дух и сильный дух, постигнув разочарование на данном перекрестке, обращаются за помощью к одному из владык. Бестелесный кукловод дергает за натянутые нити погибшей души. Дьявол злодейски щурит глаза; Бог тревожно взирает на падение беззащитной души.
-''В  моей  работе  эти  высшие  существа  ведут  между  собой
диалог. Нос к носу они сталкиваются в человеческом мозге, искажая гримасами его лицо. Я уверен, что у каждого человека за правым плечом стоит ангел, за левым - искуситель. Лично меня в этих работах поражает свое откровение, та искренность, которая преобладала во мне, когда я их рисовал''
- ''Моя работа – это некий запрет на достижение желаемого через порок. Мы все порочны, и это делает наш дух уязвимым. Готовый отдаться любому беспределу, он разлагается в самом себе. Я не исключение…, - Юра глубоко вздыхает, - Бог и дьявол  пытаются подчинить мою волю своей. Кто чаще перетягивает на свою сторону, трудно сказать. Борьба идет постоянно. Много поражений и побед я испытал за рабочим столом. Там легко забыться под их чарами и изменить творческие убеждения''.
Юра, как любая творческая личность, натура тонкая и податливая. Сладким медом липнет к нему с льстивыми речами дьявол. Все – ложь; но именно она делает в нашем сознании невероятные вещи.
-''Слаще   отдаваться   дьяволу.   Он    более    изощрен    на
перевоплощения, которые радуют глаз'', - размышляет Юра. О          Боге он старается не говорить. Нельзя. Его диптих – лишнее доказательство тому.
-''Если все рассказать об этих работах, они потеряют смысл. У
них своя жизнь полная  соблазнов. Мысль грешна, - и как бы я не закрывался, - меня посещают всякие мысли''.
Свои мысли Юра вынашивает долго. В такое время он как улитка
прячется в раковине, боясь и избегая откровения с людьми. Отторжение всего – ради постоянного в искусстве, связь с которой дает желанное очищение от блуда с дьяволом. В диптихе душа и тело Юры живут разными жизнями. Граница между грехом и святостью размыта. Так надо для поиска смысла человеческой жизни. Ее быстротечность делает художника хладнокровным, тогда как карандаш в руке дрожит. Никак дьявол шалит и водит за нос. В складках листа бумаги мерещатся жуткие размытые тени нечисти.
- ''Мне кажется, что, рисуя портрет или обнаженную модель, я становлюсь сообщником черных сил, потому что воруешь у Бога, художник и актер – это люди от дьявола. Им дозволено утолить наше любопытство тем, что и через сто с лишним лет будет иметь свою силу. Раньше нельзя было изображать лицо, обнаженное тело женщины. Даже думать об этом запрещалось, - а мы вот уже рисуем. Так чего здесь, спрашивается, больше – дьявола или Бога?''
- ''В твоих духовных работах прячутся страхи смерти, болезни, потери близких. Ты думаешь об этом?'' – спросила я.
- ''В Коране говорится, что о смерти надо думать два раза в неделю. Я думаю о ней. Как она придет и заставит меня замолчать. Этот момент, как любой смертный, оттягиваешь. Чтобы животный страх не застлал глаза, отношусь к ней, как к неизбежности, - все уйдем отсюда. Перед смертью не надышишься. Поэтому я проживаю свою жизнь, помня о том, что мы ни от чего не застрахованы в ней. А вот страха не успеть что-то сделать – нет. Все словоблудие. Я сейчас как нарцисс. Интервью – это ведь любование собой. Если бы я захотел покрасоваться, то говорил бы о животном страхе, о страхе оставить Лену одну. Этого нет.''
В судьбе Юры, как и в его картинах, много мистики. Они как обереги отводят беду. Молниеносно предупреждают своего хозяина о надвигающихся черных силах. Предостережения приходят в снах. После одного такого странного сна-видения появилась большая работа ''Архангел Гавриил''.
- ''Снится мне, что я гуляю с собакой Бертом. У нас с ним была любимая дорога в 104 микрорайоне. Это сейчас их там две. А тогда одна из них только еще строилась. И каждый вечер мы с Бертом часа на три спускались по ней к речке. Собака купалась, резвилась на песке, гоняла речных пташек. Я же брал бутылочку  пива и расслаблялся, греясь в лучах заходящего солнца. Потом этой же дорогой неспеша возвращались домой. Так вот в этом сне собака убежала от меня очень далеко. Ее лай слабо доносился до меня. Как вдруг она бросила то, что еще секунду назад радовало ее, с чем она играла, и огромными скачками стала возвращаться. Я краем глаза вижу автобусную остановку. Несмотря на довольно позднее время, там многолюдно и шумно. Всю копошащуюся толпу составляли непонятные люди в красных одеждах с трубами в руках. Из толпы отделяются два человека, переходят дорогу. Идут ко мне. Подбегает Берт. Меня начинает разворачивать – я упираюсь. Надо бы подойти к собаке, а я не могу. Берт остановился. Заскулил жалобно. Те двое продолжают взглядом двигать мое тело в противоположную от дороги сторону. Так мы с собакой до нее в этот раз и не дошли. Что удивительно – во сне я явственно почувствовал запах грязного голубиного крыла''.
А через три дня, когда Юра стал уже забывать непонятный сон, на этом  самом месте появился венок. Разбилась машина. Трагедия унесла на тот свет несколько человеческих жизней. Через неделю после случившегося какая-то неведомая сила потащила Юру в библиотеку. И там, в одном альбоме византийской живописи среди рисунков он узнал Гавриила. Именно этот архангел был в том кровавом сне, спасшем, возможно, его жизнь.
Еще одной судьбоносной картиной, вошедшей в духовно-философский цикл, является работа под названием ''Автопортрет. Старые часы''. Это самая ранняя работа художника, выполненная в Таллине. Юра тогда только закончил обучение в Рижском летно-техническом училище. Золотая медаль не вскружила голову молодому специалисту, он знал, что это еще не предел. Юра хотел на практике применить полученные знания. Грудь раздувало парусом от осознания своей значимости. Авиация обещала дать ему ту свободу, которую мы наблюдаем в птице, вырвавшейся из клетки. Она иначе петь начинает; что уже говорить о человеке, достигшем своей заветной цели.
-''Тогда это было моим – я этим жил, дышал, грезил, 
вспоминает Юра о тех мучительно-сладких днях студенческой поры. С возрастом такие воспоминания – бальзам на сердце. Свою юность каждый пытается пронести через года, не раскрошив и не измяв как старое черно-белое фото, - я ведь без каких-либо метаний и осложнений поступил после десятого класса в училище. Твердо знал, что мне было нужно. В училище из меня сделал человека командир –боевой офицер, летчик Геннадий Николаевич Никулин, очень сильный духом человек, который выцепил меня из других прибывших и стал лепить личность. Он увидел, что с гражданки пришел маменькин сынок, эдакий пельмень, снятый с домашнего довольствия. Первые шесть месяцев он меня доводил до слез. Я не плакал при всех, но он меня держал так жестко во всем, что в увольнение я ушел позже всех в роте, когда пошел седьмой месяц моей учебы. Зато на выпускном он ко мне к единственному подошел и сказал: ''В принципе все, что я хотел сделать, я сделал''.
- ''Прошло уже с целых 18 лет, - считает вслух Юра и пугается названной цифры. Время летит без остановок.
Желаемое было достигнуто. Юра распределился четвертым по счету в училище. Его направили в Саарему, где он пять лет отработал в Эстонском управлении гражданской авиации. Эстония поразила Юру своей деликатностью, непорочностью и свежестью сурового края. Сдержанная цветовая гамма окружающей природы заглушала иные звуки. Юра  слышал лишь мелодичное пение Таллина. Город в своих песнях обещал ему счастья, спокойную неспешную жизнь. Юре был удобен этот ритм жизни, понемногу он втягивался в него. Поступил в Таллинский университет и все свободное время отдавал рисованию.
- ''А потом вдруг что-то надломилось во мне. Я понял, что ширма, за которой я все это время скрывался, не выдержала душевного напора. Меня зверски потянуло на родину. Туда, где меня ждали. К родителям, любимой женщине. Ко всему тому, что я не переставал любить''.
- ''Я ушел из университета, оставил интересную работу и вернулся в Череповец''.
Далеко от дома, от родины, родных людей Юра не мог жить. Краски блекли, звуки исчезали, свет мерк, все умирало, к чему прикасалась рука. От тоски по России Юру спасла как всегда его работа. Юрий нарисовал ''Автопортрет. Старые часы''. В этой работе много тайн личного характера. В ней то, с чем человек не расстается до конца своей жизни.
- ''Да, да, да и еще раз да, - подтвердил мою догадку Юра, - в ней любовь, но не к женщине, а к России. Нечастые приезды, звонки – это все травило мою душу. Моя родная страна и я – мы были любовниками. В работе я представил ее в форме сломленной березки. Сквозь плачущие ветви проглядывает женский образ. Эта тонкая, полупрозрачная женская фигурка – русская душа. Моя, твоя, всех нас. Мое лицо – лицо старого мужчины,  вся жизнь которого трещит по швам в зеркальном отражении старых фамильных часов. Они без маятника, краска облупилась, стекло треснуло, в одном из этих осколков я увидел себя в 54 года. Зеркало разбилось, часы остановились. Над всем этим безвременьем кружит маленький ангел. Он меня сберег''.
В Череповце Юра устроился в аэропорт техником аэродромной службы. Через год он в одну из пятниц забрал свои документы. А в понедельник отнес их в приемную комиссию Череповецкого Государственного университета на художественно-графический факультет. Сдал на отлично два экзамена – живопись и рисунок – и сразу поступил. Страха начинать  с нуля не было. Юрий шел напролом, т.к. был уверен в благополучном исходе задуманного.
- ''И почему я все перечеркнул? Почему подчинился судьбе?'' – на эти вопросы у Юры и сейчас нет четкого ответа.
Жизненные обстоятельства сложились так, что он ушел из авиации. Будучи уже зрелым мужчиной в 28 лет стал рядовым студентом. Родные и близкие были в шоке. А в жизни Юры наступили новые испытания.
- ''Пьяные братья-художники мне звонили и говорили, заканчивай ты этим делом заниматься, иди работать в другое место, тут и так много художников, ты ведь никто'', - вспоминает Юра многочисленные неприятные разговоры с теми, кто через картины учит нас добру. ''Бесцеремонная травля перерастала порой в угрозы и оскорбления. Все это я слушал, но делал по-своему. Они психологически пытались меня задавить. После таких нажимов я все равно не разменялся на коммерцию. Был соблазн, предлагали неоднократно, но я пренебрег этим''.
- ''Я не из тех, про кого в Библии сказано: ''Ударили по левой щеке – подставь правую''. Я не подставлю. Дам сдачу. Сразу, так как взрывной человек. Обиду и месть не затаиваю на человека, просто прекращаю с ним общаться. Творческий человек чувствителен; открыт для всех и всего, из-за этого его чаще обижают. Приземленные люди защищены больше. Ядовитое слово может меня выбить из колеи. И весь день пошел насмарку. Расстроят – мне больно, плохо. А сам не могу так обидеть, не способен плюнуть человеку в душу, поэтому так рано и уходим из жизни, все сказывается на нервной системе. Поэтому даже пытаюсь не общаться с художниками. Уважение вызывают Юрий Николаевич Волков и Владимир Викторович Паскин. Они по крайней мере не дают ложных ориентиров''.
- ''Почему в нас столько черного? – спросила я, - почему именно друзья несут камень за пазухой?''
- ''Друзья, как и родители, приходят и уходят. Но ты все равно помнишь их. Либо ты вырастаешь из друзей, либо они из тебя. Бытовуха тоже пожирает дружбу. И получается, что вы совсем разные и поговорить не о чем. Тем более в такое время, когда люди ревниво, болезненно относятся к чужому успеху. Мерки в денежных отношениях. И чем хуже у тебя, тем лучше другому. Кто-то состоялся, достиг высокого положения в обществе, стал очень богатым. Но это ведь все жизненная тина. Я рад чужим успехам и зависть обхожу стороной. Была проверка временем, деньгами с некоторыми друзьями. Но невидимый барьер все равно образуется. И все оттого, что не уделяем времени общению, а это ведь дар Божий. Без этого ничего не получается''.
Юре пришлось отсечь ненужные связи, чтобы отстоять свою территорию в мире рисования, откуда со всех сторон поступали негативные эмоции, сеющие неразбериху в голове и в отношениях.
- ''Если начинается какая-то перепалка, дерганье, я просто не могу рисовать, - говорит Юрий, - сейчас у меня другие ценности: семья, супруга, родители, кот. Все живы, здоровы, поэтому я счастлив. Это самое важное для меня. Отсюда идет подпитка. Когда все везде хорошо, про кого я сказал, то и у меня хорошо. Я живу лишь своим мирком, который мы построили с Леной. Я не знаю, из чего складывается творчество, из каких понятий, но моя жизнь именно такая, и я рисую''.
- ''Непонятная ситуация сложилась у меня с череповецким Союзом художников, я не хочу никого грязью поливать, но отношение некоторых господ ко мне до такой степени негативное, что хоть совсем уходи из мира рисования и занимайся чем-то другим. Крайне обидно, когда доходят слухи о том, что у меня нос задран. У меня этого как раз нет. Просто я не светский человек, и большую часть времени провожу дома''.
В Вологодский Союз художников Юру приняли зимой 1999 года. Этот памятный день запомнился ему пасмурной погодой. Было холодно и студено. Нервы ходили ходуном, когда они с Евгением Михайловичем Луниным ждали ответа. Все члены комиссии проголосовали ''за''.
Учеба на художественно-графическом факультете давалась легко. Новые знания Юра впитывал как губка, вбирая в себя все, что могло ему в дальнейшем пригодиться. Но и здесь его постигло глубокое разочарование.
- ''Каждый год, каждый семестр меня отчисляли за то, что я не умел рисовать, - рассказывает Юра. Моя своеобразная техника выполнения учебных работ заметно отличалась от той, в которой старались работать все студенты, чтобы угодить преподавателям. Я бросил вызов, и меня попытались ''выжить'' из обоймы, в которой я был лишним патроном. Не скажу, чтобы я тогда мазал что-то эдакое, но я уже чувствовал силу простого карандаша. Я пришел в институт довольно взрослым человеком, знающим что ему нужно было взять от этого учебного заведения. И я самоуверенно отрезал ломоть за ломтем от вкусного пирога знаний. Например: рисуем всей аудиторией голову Давида. Я тогда не уложился по времени, и голова была не закончена. Нос отрисовал так, что на всю жизнь научился его рисовать. Нарисовав голову целиком, допустив множество ошибок, получил бы пять, а так слабая тройка. Когда в 1996 году я закончил институт, понял – а судьи кто?! Тем и успокоился''.
А вскоре появился   диптих ''Давид. Здесь на земле и на другой звезде'' и ''Дж. Медичи. Здесь на земле и на другой звезде''. Для Юры в этих работах важно его движение в древних культурах. Оно помогает чувствовать руки, тело, пальцы великого мастера – Микеланджело, создавшего образы, вошедшие в мировую историю.
- ''Давид – это учебная работа. На ней я оттачивал свою технику. А Дж. Медичи – мое видение, - говорит Юра, внимательно всматриваясь в картины, отпечатанные на гладких листах каталога. –Я увидел орла, который своим крылом бросает тень на землю. Через эту царственную птицу попытался соединить синтез культур. Здесь все страны, кроме России. У нее отныне другое предназначение. Какое?! Мне не открылось. Зато выражение лица Дж. Медичи настороженно трагическое, совпадает с моим. Некая трагедия объединила  прошлое и настоящее в лице двух смертных, ищущих счастье''.
- ''Мы привыкли ругать жизнь, а она проходит. И Микеланджело в свое время хорошо не жил. Это ведь историки так преподнесли. А был ли он счастлив? Это знание ушло с ним. Историки остались с носом.
Каждое препятствие после преодоления дает рост. Будь я ''золотым ребенком'' вряд ли рисовал и ничего в жизни не сделал, просаждал бы деньги.  Сыпать золотым песком стимула не надо. А вот чтобы твоя работа не пылилась в шкафчике, а была замечена и продана, нужно потрудиться.
Важен профессиональный подход к своей работе. Я уважаю тех, кто это чувствует и несет в массы. Как-то я поранил губу. Да так, что пришлось ее пришивать. Мы близко сошлись с хирургом. В одну из встреч он показал мне свои работы. Он рисовал бездарно, но искренне. Это не стало его профессией, но требовалось его душе. И тем, кому он их дарил. А дарил он всему отделению то, что прятал за белым халатом со скальпелем в резиновой перчатке. Вот он был по-настоящему счастлив, т.к. спасал и лечил не только на операционном столе, а еще на листе, вместившем в себя судьбу всех больных и выздоровевших.
А я?! Не несчастный. Живу ровно. Ценю сиюминутные мгновения: утром просыпаешься – день впереди – солнечно на душе. И я радуюсь жизни. Деньги?! Они делают людей несчастными. У меня много богатых знакомых. Когда собираемся, я выпадаю из этой компании. Разговор ведется о новых машинах, чужих женах, промотанных деньгах и картинах, приобретенных на Арбате. Я этих людей не воспринимаю – они временные. Человек в погоне за вещами становится рабом вещей. Если у него угонят крутую ''тачку'', украдут деньги, уведут любимую женщину – он умрет. Он ведь тоже мучается. И мучения его тем сильнее, чем больше вещей его окружает, в которых он себя забывает''.
В чем наше счастье, и есть ли оно – на эти вопросы вряд ли найдет достойный ответ человек и через тысячу лет. И нужно ли вообще говорить  об этом – слово за слово, и начинается вранье. Ничего не стоит приукрасить то, где свет не высветил ни одной живой краски. А ведь так хочется, так хочется хотя бы прикоснуться к счастью. Убрать в комод сухие стебли травинок, и хранить этот гербарий всю жизнь. С годами тоненькие изломанные ветки переплетаются в человеческие фантазии. И где там правда, а где ложь – столько концов отходит от того и другого. Иногда ложь сильнее правды, и хитро сплетенные сплетни выжимают последние соки.
- ''СМИ, политики, государство – все запугивают человечество, предвещая конец света, гражданскую войну… И в некоторых работах художников наблюдаются эти мотивы. Для чего это делается, и чем руководствуешься ты, чтобы донести до людей что-то действительно страшное?  Страшнее человека зверя нет,'' – разводит руками Юра, пытаясь видимо таким жестом собрать все факторы, ведущие к катастрофам.
- ''И с профилем зверей на теле человечьем'' работа про людей и животных. В ней много знаков, символов, вербальных  элементов, которые в дальнейшем теряют свой изначальный смысл. Даже забываю, о чем рисовал. Твой вопрос напомнил мне о существовании предыстории. Я отобразил встречу первого президента России Бориса Николаевича Ельцина с восточными друзьями мусульманами. Я задумался: звери, сталкиваясь в природе морда к морде, не убивают друг друга. Щадят. А мы с легкостью нарушаем вечные каноны. Меня преследовали глаза морщинистых старух, оставшихся без опоры. Их очаг потух. Сейчас я немного по-другому думаю об этом, и начни ее снова рисовать, получилось бы нечто другое. Стал взрослее. Сострадательней отношусь к общечеловеческой боли.
Великое заблуждение, что моя лебединая песня еще впереди. Нет. Я ее уже спел – она в этих ранних работах. Возвращаюсь к ним и понимаю, что ушел от хорошего. Закостенел.
Посмотрел недавно фильм Никиты Сергеевича Михалкова ''Анна (от 6 до16)''. И снова страхи  внешнего мира тут как тут. Страх войны в первую очередь. Я всегда боялся войны. Я с содроганием ждал 22 июня. Этот день выпадал из  календаря черным глазом. Откроешь его - на нас напали – кругом враги.
В левом нижнем углу нарисовал элемент птицы – яйцо. Во многих мировых решениях яйцо символизирует душу. Птица строит свое гнездо там, где избежит разорения. Глупая пташка наивна и легковерна. Защита ее шатка и непрочна. У меня она обороняется за колючей проволокой, но ей требуется и глоток воли. Вот она выпорхнула и летает с рыбой. Яйцо без присмотра осталось на земле. Когда птичка вернулась, яйцо было разбито, от птенца осталась лишь скорлупа.
Я когда рисую нечто подобное, рассказываю сказки. И мои работы начинают жить самостоятельной жизнью. Не знаю, лучше им там или хуже?! Они не жалуются''.
Пока Юра говорил, я жадно пожирала глазами стенку с неровными корешками книг.
У Юры они добросовестно несут свою службу. Есть и такие, у которых затерты страницы – приходилось не раз возвращаться к прочитанному. Любовь к книгам у Юры со школы. Учительница литературы Людмила Алексеевна Вержбицкая, несмотря на многолетний дискомфорт в женском коллективе, с достоинством уходила к своим ученикам из цепких сетей заговоров и сплетен. Она была выше всего этого. Ее терпение вознаграждалось тишиной класса. Все, что она говорила, находило отклик в еще нераспущенных душах и сердцах ребят. Ее труд не был напрасным. Было, за что бороться, отстаивать свое мнение, вносить коррективы. Она была нужна не только Юре Волкову. Ее знания стали знаниями многих.
- ''Ее правило: человек в день должен читать 30-40 страниц любой книги. Именно эта женщина дала мне понять, что ''Малая земля'' и ''Возрождение'' Брежнева – это не литература. Я был единственным в классе, кто их не прочитал, как того требовала школьная программа. В школе я заявил во всеуслышанье, что это не художественные романы. Реакция была предсказуема: в школу вызывали родителей''.
Юра читает много. Его книги разнолики. Многие мысли, порой целые куски текста, герои попадают впоследствии на полотна. Бывает и так, что Кафка идет под руку с Бродским по дорожке, засыпанной гладким гравием,  и о чем-то мило беседуют как старые друзья.
- ''То же самое происходит и с музыкой, - дополняет Юра, - не могу работать в тишине. Музыка входит в линии, они танцуют, и их можно читать как книги''.
Озарение приходит и менее серьезным способом. Под сладкое вино и горькую водочку Юра нарисовал картину ''Пьяный натюрморт''. Она пропитана безоблачным легкомыслием, жарким эротизмом и довольством молодости. Когда хочется быть шальным и безумным – забыться в бездонном стакане с долькой соленого огурца на борту. Залихватски опрокидывать в себя стопку за стопкой, чтобы с головой уйти на дно прозрачной жидкости с гирляндой пузырьков, прикрепленных к канве стеклянного платья.
- ''На заре своей молодости мы с друзьями отлично балагурили в гостинице ''Ленинград''. Это была обалденная пьянка с танцами, - сказал Юра, - и я помню то состояние – ноги тяжелые, будто к ним прикованы стопудовые гири, а в голове геометрическое равновесие. Ясно до рези в глазах. Вокруг меня все куда-то плывет. Скорость летящих предметов увеличивается, и вот уже я помимо своей воли втянут в эту карусель. Совсем не детскую игру как оказалось. Стол, к которому я попытался приблизиться, плясал. Спинка стола ходила ходуном. Еще одно искрометное па - и она треснет. Ух! Кажется выдержала. Я склонился над огрызком яблока. У него была кислая рожа. Мне сразу же расхотелось закусывать этим недовольным парнем. Чтобы удержать равновесие, сфокусировался на нем. Я-то устоял на ногах, а вот все те рюмки, что ты видишь в моей картине, стали разлетаться в разные плоскости, то было взято из жизни, я видел это своими глазами – почему бы не нарисовать?! И нарисовал тот столик, с которым мы были на ''ты''. Еще миг, и все: элегантные рюмочки, запотевший графин, своим телом похожий на кусок льда, с холодной водкой внутри, упадет на пол.
Мне удалось это передать настолько реалистично, что на одной из выставок ко мне подошла незнакомая девушка и рассказала о том, что ее супруг, рассматривая эту работу, опьянел. Будто бы она обдает винным паром. Не знаю, может это и так''.
-''А как ты относишься к советам, критике?! ”- спросила я.
-''К советам многочисленных ''доброжелателей'' отношусь как
укусу надоедливого комарика. Укусит – не больно – выживешь. Лучше стряхнуть и идти дальше.
Советуюсь с женой Леной. Я зарисуюсь и не вижу, что ошибки делаю, а она посмотрит и скажет: ''Темновато''. И на самом деле так и есть, исправляешь. Ее пожелания бывают нужные. Когда продолжительно работаешь, теряешь чувство реальности. И если каждому показывать и рассказывать о том, что ты делаешь, энергия испаряется, и вещь будет не доделана. Лучше не говорить, лучше делать.
К работам никого, кроме Ленки, не подпускаю, даже родителей. Ложное слово живет в подсознании и остается в картине: стараешься угодить. До последнего не показываю, когда поздно что-либо исправить. И смотрящим приходится принять.
Я вижу сам свои слабости в работе. Критику воспринимаю не от всех. Доверяю Евгению Михайловичу, Володе Паскину, их 2-3 слова всегда по делу''.
Так, серия картин ''Владычица Радости'', ''Нефертити'', ''Тутанхамон'', ''По той стране, которой нет, тоскую'', посвященная Древнему Египту, вызвала немало неоднозначных споров среди специалистов: мол, кто так рисует, одни нарушения в пропорциях. Юре такая реакция была непонятна. Он делал все правильно. Разве можно считать ошибкой сознательное увеличение переднего плана и уменьшение заднего. Египетские фрески требуют определенного ракурса.
- ''Все эти работы между собой взаимосвязаны. Просто хотел показать, что от красивой любви рождаются красивые дети. Красота – понятие относительное. В каждом веке выбирают свою ''королеву'', которой восхищаются, перед которой преклоняются. То же самое произошло и с Нефертити. Эта женщина с неправильной формой черепа несет в себе столько чувственности и магнетизма, что по сей день нравится мужчинам. Я – не исключение. Все дело в том, что, позируя художнику, женщина олицетворяет собой красоту и совершенство земной жизни. Своим трудом художник дарит бессмертие мимолетной женской красоте, похищая ее у безжалостного и неумолимого времени. Любая женщина хочет оставаться молодой целую вечность. Нефертити это удалось.
Даже не верится, что такая царица, достойная жизни богов, жила на фоне повседневной жизни: любовь, быт…''
Юра в этих теплых, добрых работах осуществил свое ремесло графика. Египетские фрески – это символы, уходящие в бесконечность. В каждой незыблемая идея автора: желание донести ауру семейственности храмов, гробниц, дворцов до наших дней. Ему это удалось. Удалось самому прочувствовать жжение крупинок песка на ступнях, не покрытых сандалиями; вдохнуть прелесть диковинных фруктов в райском саду и даже попасти диких овец. В сезон дождей Юра часто фантазирует о той стране, которая манит.
- ''От этих работ я оттолкнулся. Чтобы состояться в творчестве, надо быть узким специалистом. Сейчас я подошел к тому моменту, когда определены ориентиры для дальнейшего самовыражения. Это Врубель, Поль Гоген, Эллен Шиллер, Климт. Важно взять у них самое лучшее, и по-своему это сделать. Самым великим графиком для меня остается Дюрер. Мне бы хотелось, чтобы у него на родине, в Германии, почитатели его таланта увидели мои работы, узнали мой почерк, познакомились с художником-графиком, живущим в провинции. Думаю, им было бы интересно узнать о той другой жизни, которая в моих работах.
Рисующих людей много, а вот тех, кто проживает жизнь художника, по пальцам можно пересчитать. Ярким примером для меня служит Поль Гоген. Этот человек состоялся как личность, за шесть лет сделал себе имя как художник.
Теперь я занят своим делом. И если бы жизнь снова поставила меня на колени, я бы не струсил и начал с нуля искать в темноте свой берег''.
Сейчас Юра приплыл к своему берегу. Его остров – таинственный оазис среди изведанных земель. На его острове живет Врубель, человек-загадка. Юра пытается подражать, равняться в чем-то на этого величайшего художника. Не перестает удивляться тем техническим возможностям, которые постоянно дают ему репродукции картин Врубеля.
- ''Чтобы приплыть к своему берегу, надо от чужого оттолкнуться. Плыть придется в гордом одиночестве, потому что для творческого человека одиночество в творчестве – это стимул достичь желаемого права – называться художником. Врубель – единственный человек, чей остров неизведан, чья техника еще способна подпитывать.
Техника – это дар, который дается от Бога. Дар видеть новое в старом. Сколько уже существует живопись?! С рождения Адама и Евы. В живописи и в других видах искусства сказано все. Нового ничего не изобрести. Научиться рисовать может каждый, но если нечего сказать человеку за счет бумаги, художника их него не получится''.
Техника, в которой рисует Юра, не располагает к быстрой работе. На одну картину уходит в среднем три месяца, а то и больше времени; так две работы Юра делал по полгода. Если при исполнении он совершает ошибку, ее уже не исправить. Не в его правилах пользоваться резинкой или затиром. Итог работы всегда непредсказуем. Неудавшиеся Юра уничтожает, не рвет и не выбрасывает их, они просто теряются. Для него это мертвый груз, который просто отпускаешь в другой мир. Жалко?! Нет. Жалеть надо живых.
- ''Я фаталист. Раз не пошло сразу –  больше эту проблему, тему не затрагиваю.
А бывает, рисунок становится умнее, чем ты. Тогда его откладываю, время подсказывает, как продолжать дальше. Если переступить через свои принципы, считай работа загублена.
Какого-то четкого графика в работе у меня нет. Продуктивнее рисую с 6 до 14 часов утра. Потом начинаю уставать. Переключаюсь на что-то другое, на книги, музыку, телевизор. Преднамеренно листаю определенные журналы, черпаю визуально информацию, дабы это потом на что-то сподвигло.
Бывает и безграничная лень, Лена не даст соврать, сейчас я расклеился'', - сказал Юра. – ''Неделю не могу заставить себя рисовать. Рисую понемножку каждый день. Конечного результата не вижу.''
В судьбе любого мужчины женщина играет решающую  роль. В ее всесильной власти погубить любимого, обречь его на страдания и душегубку-вину, либо заставить его сердце биться в унисон со своим. Сердце Юры уже давно, еще со школы, было отдано Лене.
- ''Она моя первая и последняя любовь. Как оказалось, я по жизни однолюб. Наша любовь с Леной в дружбу уже переросла. Это уже больше, чем любовь. Мы понимаем друг друга без слов. Ближе у меня никого нет.''
Они соприкоснулись раз и навсегда в стенах двенадцатой школы. Лена училась в десятом классе, на носу была политическая аттестация, к которой она была не готова. Для выступления требовалось проштудировать и законспектировать из советских газет всю информацию о происходящих событиях в стране. Лена газет не читала и затеребила знакомых ребят, ''мол, выручайте''. На удачу встретила подругу: ''Расскажи, что в стране происходит?'' А та: ''Я сейчас подведу Юру Волкова, он у нас все знает.'' Девчонки атаковали подошедшего парнишку: ''Говори быстро, где, что происходит''. И Юра все рассказал. Но не сказал тогда лишь главного, что давно влюблен в Ленку.
Она подкупила его неординарностью и озорством. А еще в ней было много отваги и любви к жизни. Она в ней бурлила горным ключом. Попробуй, тронь такую.
- ''Она всегда была не как все. А в школе тем более. Все носили коричневую форму с белым фартуком, а они с подругой сшили себе голубые платья. А у Ленки на ногах красовались еще малиновые сапожки с каблучком в виде юбочки. Это уже было слишком для педантичных учителей. Отношения испортились окончательно, а ведь выпускной класс. Но она была самой красивой в вызывающих казаках. Ее легкость ко всему происходящему меня зацепила''.
Юра понимал, что надо что-то делать. Лена красивая, умная, очаровательная девушка, за которой ухаживает много интересных парней. Любой из них может стать для нее единственным. Надо действовать – иначе я ее потеряю, - так думал Юра. Собрав в себе все силы, он сказал Лене: ''Ты мне нравишься''. На что девушка спокойно ответила: ''Ты еще маленький''. Юру это задело. Мы слабы, когда любим по-настоящему. А для Юры это был вопрос жизни и смерти. Эта девушка с голубыми глазами    значила для него многое. Он решил идти до конца – будь, что будет. Юра привел Лену на стадион, где тренировался. Это место давало ему некую поддержку. Они сели у тартановой дорожки, и Юра произнес чуть надломившимся голосом: ''Я вырасту. Возмужаю. И ты станешь моей женой.'' Откуда им было знать тогда, что эти слова станут пророческими.
Прошло много лет. Юра окончил училище и работал в Эстонии. Лена заканчивала обучение в Воронежском политехническом институте. Они расстались, но вели переписку. Каждый Юрин отпуск встречались и понимали, что созданы друг для друга. Вернувшись из Эстонии, Юра сделал предложение. Они расписались.
- ''Чем он тебя покорил?!'' – спросила я у Лены.
- ''Талантом. В первый свой отпуск он шел ко мне в гости с
портфелем, целиком набитым работами. Самые первые его работы были небольшого формата. Разложил их на столе, кровати, по полу. Я стала смотреть и поразилась его технике. Некоторые были непонятные для восприятия, но в основном мне понравилось''.
- ''Часть моего таланта благодаря ей реализовалась, - вступил в разговор Юра, - она верит в меня. Самые преданные помощники – близкие. Но почему они должны жить ради меня?! Только я для себя в комфорте живу, есть возможность реализоваться, а Ленка в тени. Хотелось бы не подвести. Лене надо дать орден за то, что она со мной живет. Жизнь у нее из-за меня несладкая. Наша семья сейчас  живет в долг – творчество денег не приносит. Безденежьем расплачивается художник за свободу и желание жить для тех, кто в него верит. А для женщины радость еще и в том, чтобы летом съездить на юг, купить к зиме новое пальто. У меня такого нет. Но я уверен, что благодаря этой книге, моему труду, судьба выведет меня на определенный круг людей – ценителей настоящего искусства. И меня поймут и оценят''.
Я смотрела на Юру и Лену Волковых и радовалась за их прочный, взаимодополняющий союз.
Юра, не скрою, меня поразил своей непосредственностью, вспыльчивостью и мнительностью. Все это в какой-то мере было свойственно и моей душе.
- ''Я вывел для себя формулу поведения, по которой долгое время жил, от которой только болел. Оказывается художники закомплексованы нехваткой внимания, неправильной оценкой их творчества. Творческий человек считает, что      все окружающие его люди должны обязательно интересоваться и , главное, понимать то, чем он занимается. А как оказалось, многое зависит от судьбы и рока. Надо не обольщаться на свой счет и с честью преодолевать все испытания''.
Год назад началась приятная для Юры круговерть. Они с Леной встречали Новый год в Таллине с эстонскими друзьями Юры, которых он не видел 14 лет. В это путешествие за Юрой отправились и каталоги с его работами. С его показа все и началось…
Друзья Юры, люди серьезные и лихие одновременно, добившиеся в жизни своим трудом всего, о чем можно только мечтать. Ива Коост стал владельцем крупной туристической фирмы; Дима Коробов – пилот от Бога – стал директором сети популярных в Таллине китайских ресторанчиков ''Чайнатаун''; Юра Непрокин командует боингом – прожженные и проверенные временем товарищи, те, про которых говорят ''лучшие''. Такие, с кем поделишься радостью – поздравят, горе выльешь – помолчат. А что еще нужно для настоящей мужской дружбы?!
Юра показал им свой каталог и ребята подтолкнули его к мысли о показе своих работ в Эстонии.
Директор Галереи Балтийского фонда культуры Марина Тэа, посмотрев каталог, осталась довольна конкурентоспособным графиком из России. Эстония считается сильной страной в графике и к новичкам относится избирательно. Если что-то не так, следует вежливый отказ.
Можете себе представить теперь, как волновался Юра, ожидая звонка Марины. И она позвонила с предложением от дирекции галереи, принадлежащей одному из крупных банков в Европе ''Ханса Банк''. Выставка называлась ''Санкт-Петербург  - Таллин''. В ней принимали участие именитые ленинградские художники. И хотя Юра был не из города на Неве, дирекция ''Ханса Банка'' нашла его 41 работу достойными внимания русской и эстонской публики.
На открытии выставки присутствовали мэр города, атташе по культуре и искусствоведы с русской и эстонской сторон, журналисты. Вечерние платья на дамах, благоухающие мужчины во фраках чернее ночи, цветы, бокалы с пузырящимся игривым шампанским, ненавязчивый шепот присутствующих, картины в дорогих рамках, оптимистичные выступления ''сильных мира сего'', шикарный банкет в конце, интерес средств массовой информации к художникам – все это поразило и удивило Юру. Ощущение было поначалу, что все это происходит не с ним. После долгих сомнений, обид и разочарований в чужой и далекой стране он нашел себя. Не привыкший к такому повышенному вниманию, исходившему от посторонних людей, сердечным комплиментам ленинградских и эстонских художников, Юра растерялся.
Особенно его порадовала блестящая речь одного из глав департамента. Буквально она звучала так: ''К России я питаю самые теплые, искренние чувства. У меня у самого русская жена. Обстановка между нашими странами сейчас более чем напряженная, но за счет культурного обмена мы сможем перебросить мост, сближающий народы. А художник – гражданин всего мира. Для него надо снести все границы, пусть летает как птица''.
В 2002 году Юру там ждут снова, но уже с персональной экспозицией, куда войдет новая серия работ, выполненная цветной тушью. Всего три цвета - желтый, коричневый, красный - заиграют в ''Бизоне'', ''Раненом гранате'', ''Носороге'' и других вещах. Для художника возможность показать свои картины строгому зрителю заменяет глоток свежего воздуха. Это попытка изменить в наших глазах неполноценный мир. Им необходимо оживить камень и стекло, дерево и воду. Для чего?! Чтобы не было войны, нищеты,  горя, болезней, одиночества… Через их картины проходят три слова: «понять – принять – простить на том и этом свете».
- ''Хотелось бы уйти из жизни, тогда, когда все уже сделано'', – поставил точку в нашем интервью Юра.
Нет, правильнее – многоточие, т.к. все для него только начинается.