Бабочка

1 глава
Девочка сидела в ромашковом поле и теребила маленькими пухлыми пальчиками белые лепестки цветочного солнышка. Лучик света играл на ее светлых кудряшках, и ветерок развевал их так задорно, что со стороны это виделось, как будто маленький нимб обрамляет милое личико.

Девчушка встала и несмелыми шажками потопала к тропинке, где увидела яркую цветную бабочку, что присела на одну из ромашек. Подойдя к ней, дитя не стала трогать её руками, интуитивно понимая, что это грозит неминуемой гибелью бабочке. И стала её разглядывать и говорить с ней:

–  Милая бабочка, ты летаешь так высоко, на во-о-он тамошней высокой высоте, и с неба всё видишь лучше, - бабочка как будто слушала её и не улетала. - Скажи, видела ли ты моего братика? - и слезинка уже задрожала на густых ресничках детских голубых глаз.

Бабочка ничего не ответила ей и только взлетела высоко в небо. Девочка стояла и смотрела, как яркое цветное пятно превращается в точку и исчезает.
---
Виолетта сидела и смотрела на свою детскую фотографию, что стояла у неё на столе. Она всегда на неё смотрела в особо трудные периоды своей жизни. И как только папа успел её сфотографировать на том ромашковом лугу, когда она разговаривала с бабочкой! Она тогда все еще искала своего брата. Став старше, она поняла, что брат никогда не придёт к ней. Его больше не было в мире живых. И всё это её фантазии, как ей объясняли взрослые всё её детство. Только мама ничего не говорила, и когда Виа смотрела на маму снизу вверх глазами, налитыми слезами. Мама не могла ей врать, что братика никогда не было. Мама знала правду, но всегда молчала.

Виолетта вздохнула как-то особенно тяжело и посмотрела на слепок с лица дорогого ей человека. Она любила его той безмятежной любовью, какой любят брата и отца, ничего не требуя взамен. Только… может быть, чтобы они были рядом, эти дорогие сердцу люди. Видеть их улыбки и отражаться в сиянии их глаз. Больше Виолетте ничего и не надо было. Папы больше не было рядом, как и братика. И вот тот, кого её душа узнала, как родного, смотрел на неё пустыми глазницами замершей маски, повторяя точные черты живого человека.

Слепок был сделан с лица образа любимого который она себе представляла, и отражал полную копию его черт. Но он не был его лицом, тем более им самим. Она слишком долго держала его в руках. И начала забывать, что слепок - лишь отпечаток лика Велимира. Имя его звучало, как музыка в ночи. Слепок был сделан из гипса, и она смотрела внутрь его, пытаясь угадать черты, которые были в нём отпечатаны столь точно.

Но слепок — не лицо, и тем более не сам человек.

Внезапно с порывом ветра в окно влетела бабочка и ярким, мятущимся всполохом на фоне светлых, пастельного тона, стен уселась на гипсовый отпечаток лица Велимира. В сердце Вии защемило что-то очень знакомое и далёкое, из глубины детства, когда она еще верила во встречу с родной душой брата. Она вспомнила второй раз за день тот разговор с бабочкой. Неужели она прилетела ей что-то сказать?


Виа испытала непреодолимое желание закрыть окно и таким образом запереть бабочку в своем мире, чтобы та побыла с ней как можно дольше. Но не сдвинулась с места, боясь спугнуть прелестное творение Божие. Бабочка, посидев на слепке-маске, вспорхнула и села Вии на руку. Девушка боялась пошевелиться, и дыхание её стало столь тихим, что можно было в летней тишине услышать шуршание крыльев бабочки, когда она то поднималась, взлетая с руки Вии, то опускалась обратно.

–  Милая, что же ты мне хочешь сказать? - человек и бабочка смотрели друг на друга. У девушки дрожали ресницы, у бабочки крылья. И это тихое и невесомое дрожание было столь захватывающе по силе и проникновенности.

Ведь слепок —  это даже не лицо-лик, тем более не сам человек.

Она согласилась отпустить слепок, чтобы иметь возможность видеть людей живыми. Всегда живыми. Независимо от того, в мире живых они или в мире мёртвых.

Сначала братик, оставивший её ещё до её рождения, потом папа… теперь Велимир… она их всех отпускает с миром. Пусть живут и несут жизнь в своих сердцах. Никогда не прекращающуюся жизнь, не признающую никаких условностей. Жизнь всегда живую, спонтанную, несущую красоту. Она доверяла Миру настолько полновластно, что все, кого она искала и хотела, чтобы были рядом, могли быть свободны от её жгучего желания.

Сердце как будто разжало что-то сковывающее его много лет. Как будто железная рука, держащая мягкое и податливое нежное сердце, раскрылась.

Вдруг бабочка вспорхнула с руки Виоолетты и полетела в окно. На просторы, к своей жизни. И у Вии внутри не было спазма, как это обычно случалось, когда она хотела кого-то удержать возле себя. Теперь она видела жизнь, что бурлила вокруг нескончаемым потоком Бытия. И она поняла всю тщетность попыток удержать кого-то или найти кого-то. Ведь никто не терялся. Все здесь. Все рядом.

Она помахала бабочке вслед и оставила слепок-маску висеть на стене, где каждый заходящий мог его видеть. Она больше не держалась за отпечаток человека. Ибо удержать в своих руках можно лишь слепок.

 А слепок — это не лицо или лик, и тем более не сам человек.

II

Виа шла по занесённому снегом некогда ромашковому полю и вспоминала, как родные души, узнав друг друга, ищут множество совпадений в своих взглядах, чувствах, новизне ощущений, которые никто им до этой встречи не давал. А потом, найдя много-много, начинают искать различия, чтобы доказать, что они до встречи тоже приобретали РАЗЛИЧНЫЙ опыт.

И если соприкасание душ и сердечности даёт радость и необъяснимый восторг волшебства, то различия во взглядах и чувствах дают разделённость, и, как следствие, печаль от общения. Горький мёд на устах остаётся после таких поисков. Насколько сладко быть едиными, настолько же горестно быть разобщёнными. Непохожими.

Виолетта стояла посреди заснеженного поля, обдуваемая всеми ветрами, и держала снежок в руках. Даже самый холодный лёд тает в тепле рук человеческих. Самый холодный лёд душ тает в тепле сердец любящих. Не сразу, но тает. Снег таял, превращаясь в теплую струйку воды, а руки холодели, отдавая своё тепло. Так, по закону сохранения энергии, тепло перемещалось от одного предмета к другому.

===

Велимир сидел в своём кабинете за большим рабочим столом. Стол был сделан под старину, с немного скруглёнными углами и кривыми ножками. Он любил свою «берлогу», как ласково, про себя, называл он кабинет, и любил этот стол. Он вообще любил всё своё. И с огромной настороженностью относился к чужому. И, когда наступал момент перехода чужого в своё, он всегда нервничал и злился. Внутри. Не считал нужным кому-то это показывать.

Вел вспомнил, как когда-то давно в дом попал щенок, который грозился вырасти до неприличных размеров. И как он поначалу был чужим, чем-то вторгнувшимся в его размеренную, понятную и устроенную жизнь. Но за очень небольшой срок Велимир прикипел к нему душой, и щенок непонятно как перешёл из чужих в свои. А своих он очень любил. Он никогда не мог отследить ту грань, когда людям, животным или вещам удавалось её переступать. Когда чужое и чуждое становится своим?

Когда мысли, прочитанные в книге, будучи чужими, немного переварившись в уме, становятся своими. Это как проба нового вкуса, который раньше никогда не вкушал. Заморские кушанья всегда были чужими и непонятными, но пришли когда-то на наш стол и стали такими родными. Как бананы, растущие в Африке на пальмах, совершенно чужая еда, стала столь родной и такой вкусной. Вел улыбнулся, вспомнив, как когда-то в первый раз попробовал банан.

Так КАК стирается та грань между чужим и своим? Щенок стал быстро своим и любимым. И когда умер взрослой собакой от болезни и возраста, у Велимира как будто вырвали прочно привязанную нить к кому-то своему - так было больно.

Никто не любит боли. Никто не любит горечи. И никто не хочет пить горький мёд. Все хотят комфорта. И все хотят своего. Но мы приходим нагими и уходим нагими из этого мира. В этом промежутке успеваем что-то и кого-то назвать своим. Полюбить это, получить множество боли от утраты этого. Потом, восполнив запасы «своего», снова порадоваться новым приобретениям, потом снова огорчиться потерям. И так до самой смерти. А иногда наступает момент пресыщения болью утраты. И человек говорит себе: всё! Больше никаких приобретений не буду делать. Никаких своих. Слишком больно их терять. И делает выбор — не привязываться ни к кому.

Но некоторые вещи и люди сразу становятся своими. Без перехода, как будто глубинная память достает что-то из очень далёких слоёв жизни. Видимо, эти люди когда-то уже были «своими» и потому легко узнались и легко принялись за «своих». А некоторые впервые были увидены. И не были узнаны. Но те, кто сразу становились своими, когда-то очень давно оказывались такими же чужими, и с ними был опыт первой встречи. И они являлись тоже чужими.

Так КАК же происходит смирение, что ли… или породнение душ? Как вещи становятся тёплыми и уютными? Как объятия одного вдохновляют даже своей памятью, а постоянное присутствие другого ничего не даёт? От чего это зависит?

Велимир рассуждал обо всем этом, как вдруг его маска — слепок, которой он пользовался для общения с миром, стала тусклее. Она последнее время светилась очень ярко, и он знал, что энергия любви , посылаемая этому слепку, была почти безгранична. Смешная девчонка влюбилась в его слепок и признавалась ему в любви. Не ему, Велимиру, а его слепку. Его она совсем не знала. А вот маску узнавала всё больше и больше. Правда, слепок полностью повторял черты его лица, и, конечно, кое-что от него, как хозяина этого инструмента общения с миром, где он познакомился с Виолеттой, передавалось. Но лишь кое-что.

И сначала он почувствовал в этом странном знакомстве что-то родное. Что-то… чего он не ждал и не просил. И много схожести, много радости и нежности несло это знакомство. Но потом он сказал ключевую фразу, которая поменяла весь ход событий. И та смешная девчонка начала бороться с привязкой.

Он уже слегка подзабыл ту фразу, но слепок всё хорошо помнил. Ибо он фиксировал всё, что с ним происходило в том заколдованном мире, где состоялась эта встреча.

Однажды, поняв свою привязанность к Виолетте, и поняв, что грань между чужим и своим начала стираться, он сказал:

«Между нами создалась ПРИВЯЗКА. Она некорректна. Так нельзя».


Это послужило сигналом к действию Вии. Она как с цепи сорвалась. Стала всеми силами доказывать, что он, Велимир, свободен, и рвать ту привязку. Правда, что бы она ни делала, ничего у неё не получалось. Слепок как горел ярко, вися на стене, так и горел. Это означало лишь одно: энергия любви продолжала питать маску. И вдруг маска поблёкла. Сияние, конечно, осталось. В поклонницах не было недостатка. Его любили в том мире масок. Но что-то изменилось.

И вдруг Велимир вздрогнул от хлопка, раздавшегося в его комнате. Звук был ни на что не похож. Спустя мгновение он сообразил, что это звук от снежка, кинутого в его окно. Встав, он пошел посмотреть на улицу. Никого не было. По стеклу ползли таявшие струйки снега.

Снежок. «Тепло может весь холод растопить», - подумал Велимир и дотронулся до холодного стекла со своей стороны. Горстка снега начала еще быстрее таять.


III

Виолетта шла по дороге и пела песню:

«Кто породнил нашу жизнь с дорогой без конца?
Только любовь, только любовь....
Кто повенчал в этом мире песню и певца?
Только любовь, только любовь....

Дорога без конца,
Дорога без начала и конца.
Всегда в толпе,
Всегда один из многих.
Но вернее многих ты
Любишь песни и цветы,
Любишь вкус воды и хлеба,
И подолгу смотришь в небо,
И никто тебя не ждёт.»

Вокруг было снежно, а на душе – как-то удивительно тихо. Как будто снег спешил запорошить всё, всё выбелить начисто. Она так много сделала ошибок и теперь брела по дороге без конца… дороге без начала и конца… это было так странно, что конца у дороги не будет никогда. Чтобы она ни делала, вероятно, ошибок не избежать.

«До идеала ей точно далеко, - подумала она и улыбнулась снегопаду, что падал прямо с Неба на неё».

 Снежинки вьюжили и ложились на губы, глаза. Ресницы стали белыми и длинными, она уже походила на сказочную героиню из сказки про Снежную королеву. Так же, как Герда, она брела по заснеженному краю и думала, что ищет своего Кая. Только Кая искать было не нужно, ибо он не терялся. И льдинка в сердце была не у него, а у неё. Вот почему она так жаждала тепла от него. Не чтобы его согреть, а чтобы самой согреться. Внезапно она увидела, что вся её жизнь была одним сплошным поиском тепла. Почему она думала, что несет людям радость и любовь?

За ней увязался щенок, не пойми откуда взявшийся среди этого снежного царства и так беззащитно жавшийся к её ногам, что она остановилась и решила зайти с ним в ближайшее прибежище тепла. Щенок был подростком, явно потерявшимся среди загородных просторов, где она решила побродить и полюбоваться снежным царством.

Зайдя в ближайшее кафе, она заказала кофе с корицей и котлету новому другу. Официант молча оценил возможный вред от щенка и удалился за заказом. Малыш сидел у ног Виолетты, почти под столом, как будто понимая, что здесь нужно себя вести тихо. Тогда будет хорошо и, наверное, даже про котлету догадывался. Вие он очень понравился, и она решила его взять себе.

–  Будет с кем говорить и пофилософствовать, - тихо произнесла вслух девушка.

  Глоток живительного кофе разлил тепло внутри организма, как будто сам Создатель вдохнул свое божественное в неё. Корица дала неповторимый аромат, и она облизывала губы с таким упоением, что, кажется, привлекла внимание мужчины за соседним столиком.

«Надо быть скромнее», - подумала она и украдкой улыбнулась ему, гладя наевшегося щенка.


===
Велимир ехал за рулём своей машины и смотрел на дорогу сквозь усиленно работающие дворники, что чистили стекло. Но они уже не успевали за скоростью снегопада, и потому Вел решил остановиться возле первого попавшегося на пути кафе.

«Может, немного утихнет непогода», - подумал он, входя в помещение с упоительным кофейным ароматом внутри, что дохнул на него особо приятным теплом и любимым напитком.

 Сев за столик и заказав горячий эспрессо, он вдруг узнал рядом знакомую смешную девчонку, которая почему-то кормила щенка котлетой. Это его так развеселило. Он стал внимательно её разглядывать. Она так заботливо смотрела на песика, что вся сцена эта была очень умильна. Он всё смотрел…  Кофе остывал.

Вел задумался над тем, что было бы, если он признается ей, что владелец слепка - маски - он. Он хорошо помнил, как она спутала чувства с привязкой и как стала бороться со своей любовью к нему. Как планомерно и довольно активно разрушала то хрупкое равновесие, которое только и возможно было между ним и тем, кого он когда-нибудь смог бы полюбить. Или не смог бы...

«Любовь не терпит сослагательного наклонения», — напомнил он сам себе.

Борьба с любовью… что может быть бесполезнее? Хотя ей удалось разрушить ту хрустальность и очарование, что возникло между ними. И теперь осколки довольно больно царапались.

«Склеить, конечно, ничего нельзя, но новое всегда к нам приходит», - сделал он вывод, глядя на сытое попискивание щенка, трущегося о Виолеттины ноги.


===
Виа встала из-за стола, присела на корточки к щенку и взяв его мордочку в свои ладони, тихо продекламировала понравившиеся стихи:

– И ложатся в ладони тайны,
лёгким шорохом лепестков...
Молчаливое понимание -
это выше красивых слов...

– Я буду тебя любить, ты согласен? - спросила Виолетта, гладя щенка. От этих её слов мужчина за соседним столиком слегка вздрогнул.



IV

Девушка со щенком встала и пошла к выходу. Велимир рассчитался за кофе и тоже направился к двери. Они вышли почти одновременно.

Перемена на улице была разительна! Ветер с усиливающимся снегом хлестнул им в лица, щенок взвизгнул жалобно на руках Виолетты. Она прижала его к себе ещё сильнее. Девушка с собакой шли, как в замедленной съемке кино. Видно было, что каждый шаг давался ей с трудом. Ветер делал всё, чтобы мешать ей.


Велимир стоял у двери кафе и размышлял. Если он предложит её подвезти, то наверняка окажется - им в разные стороны при въезде в город. Он знал, что им всегда было не по пути. Как он однажды поэтично выразился: «Один смотрит на закат, другой на рассвет». Но оставлять её со щенком в таких условиях он не смог.

===

Велимир вел машину, Виолетта сидела рядом, прижимая легонько к себе щенка, на шерсти которого начинал таять снег, и одежда Вии ещё больше промокала. Но она, казалось, этого не замечала. Виолетта смотрела в окно и радовалась, что вежливый попутчик предложил довести её до ближайшего метро.

Хотя в глубине души он уже понял, что даже этот маршрут ему не по пути, но улыбнулся про себя, вспомнив пословицу: «Хочешь рассмешить Бога - расскажи Ему о своих планах». Ему хотелось заговорить с ней, но он не знал, о чем, ибо выдавать себя не входило в его намерения.

–  Как много снега. Выбелило всё, - наконец нарушил он тишину.

Вия немного вздрогнула от его голоса. Видимо, она была вся в своих мыслях, и его тембр, с лёгкой хрипотцой, вывел её из дум.

–  Да, снега давно ждали, и вот он наконец вспомнил, что зима-то уже идет без его участия. Наверное, восполняет своё опоздание, - пошутила она и улыбнулась тихой, почему-то немного виноватой улыбкой. - Скажите, вы верите в судьбу? - девушка внимательно посмотрела на своего благодетеля.
–  Верю, - как-то легко и просто ответил Вел, - хотя с незнакомым человеком никогда бы не стал говорить о подобных вещах.
– А как вы думаете, полагаться на судьбу —  это означает лечь под пальмой, ничего не делать и просто ждать, что с тобой произойдет то, что суждено?
–  Думаю, нет, - ответил осторожно Велимир. - А почему под пальмой?
–  Так если что-то суждено, и если человек в это верит, то какая разница, будет ли он что-то делать, говорить, куда-то ходить, или не будет. Всё равно ведь сбудется, что предначертано? – полувопросом-полуутверждением сказала Вия, проигнорировав вопрос про пальму.
–  Но ведь есть и пословица «На Бога надейся, а сам не плошай», - парировал он. - И ещё «Делай, что можешь, а будет что будет».
–  Вы случайно не защищали диссертацию на тему «Пословицы и поговорки народов, ищущих смысл жизни?» - улыбнулась Виолетта.
–  Защищал, - ответил шуткой Вел на шуточный вопрос девушки.
–  Получается жить по народным мудростям?
–  Ну… «делай что можешь», наверное, делает любой, так что да, получается.

Они замолчали так же внезапно, как и заговорили. В машине было тихо, за исключением мерного шуршания колес, несущихся навстречу снегопаду, и мерного посапывания щенка, что уснул, как только отогрелся.

Снег усиливался, и Вел уже начал немного беспокоиться, что машина ехала явно против ветра и начинала замедляться, хотя он жал на гашетку хорошо. Такая непогода была опасной для езды. Вдруг прямо перед ними на дорогу упало дерево и перегородило весь путь. Вел резко затормозил перед ним - до удара оставались считанные сантиметры. Щенок проснулся, Вия сильно прижала его к себе и сама вжалась в кресло. Пронзительная тишина стояла в машине несколько мгновений, только шум работающего мотора успокаивал.

Вел вышел из машины - посмотреть, что делать. Виолетта осталась на месте, потому что не могла открыть дверь. То ли от испуга, то ли ее заклинило. Велимир довольно быстро вернулся, сел за руль, и закурил в узкую полоску открытого окна, откуда взамен вытягиваемому дыму врывались в тёплое нутро машины самые дерзкие и самые красивые снежинки. Виолетта, помолчав некоторое время, давая прийти в себя и своему благодетелю, и себе, спросила:

–  Всё плохо?
–  Мы крепко сели, - ответил он после недолгого молчания.
–  Будем ждать помощи?
– В такую пургу помощь придет не скоро, - было видно: попутчик нервничает.
–  Мы можем сами что-то сделать?
–  Можем попытаться. Но ветер очень сильный. Я думаю, самое безопасное — оставаться пока в машине.

Они оба посмотрели на часы. Они показывали 00.00

–  Времени нет, - грустно пошутила Вия.
–  И не было никогда, - сказал тихо Вел, скорее себе под нос пробормотав.
–  Раз придется тут сидеть и ждать у моря погоды, то позвольте, я изложу одну мысль. И мне интересно ваше мнение.

Вел молча смотрел на неё с небольшим прищуром, она чуть смутилась под таким взглядом, но, довольно быстро оправившись, продолжила:

–  Для одного человека что-то происходит в одном ракурсе вИдения, эти же события для восприятия другого поставлены с ног на голову. Тот первый считает свое вИдение действительностью, второй - что его. Могут ли они прийти к соглашению?
–  Думаю, не могут.
–  Почему?
–  Так как же им прийти, если смотрят в разные стороны?
–  Или вихри их жизни крутятся в разные стороны, - добавила Вия.
–  Это как?
– Видите ли… есть такое понятие, как вихрь энергии, жизни. Светлой энергии на земле девяносто процентов, тёмной — десять. Светлая более разреженная. Ну её много, может себе позволить быть такой, - улыбнулась белозубой улыбкой Виолетта. - А тёмной мало, и она концентрированна.
– Где-то я это уже слышал, - нахмурился Вел и сверкнул тёмными глазами.

Виолетта продолжила:

- Обе эти энергии нуждаются друг в друге, потому что они вместе составляют единое целое - 100%.

Велимир молча слушал эту философиню с прижавшимся к ней щенком, и было довольно комично видеть сочетание её умного лица и морды собаки, безмятежно сопящей.

–  Так. Так в чем ваш вопрос?
–  Подождите. Я пока размышляю вслух. Итак, те двое, каждый со своей действительностью.
– Поясните что-нибудь из этой теории более конкретным примером, пожалуйста, - сказал Велимир, заинтересованно слушая Вию.
– Вы меня простите, но я еще немного образности внесу. Хорошо?
–  Конечно. Вы очень интересно размышляете, и мне интересны повороты вашего ума.
–  Если смотреть на землю из космоса, то будет казаться, что один ходит вверх ногами внизу земли, а другой нормально вверх головой. Но для каждого из этих двоих будет совершенно очевидно, что они оба ходят вниз ногами, а вверх головой, ибо оба притягиваются гравитацией к центру земли. Но выйди за пределы этого центра - всё уже видится не так. И даже разнонаправленные энергии составляют единое целое.

Виолетта замолчала. Как будто она защищала диссертацию перед учёным советом, а перед ней сидел учёный Кот и слушал очень внимательно. И от того, что он скажет, зависело, какое решение примет вся ученая комиссия. Виа улыбнулась такой ассоциации и посмотрела за окно, где метель не прекращала бушевать. Снегом занесло машину уже по самые дверцы, он почти доставал до стекла. Потом она повернулась к попутчику и спросила:

–  Вы понимаете мою мысль?
–  Лучше вы ее конкретизируйте.
–  Хорошо. Другими словами, тот первый будет комфортно себя чувствовать с кем-то, у кого или крутится энергия в ту же сторону, образно говоря, когда оба будут смотреть на рассвет, или скорость их вихря более одинакова. Либо скорость, либо направление. Думаю, оба аспекта важны. Только...
–  Что же вас смущает?
– Только как же любовь, что всё объединяет? Неужели важнее быть правым, а не любить?
–  И как же любовь? - поддержал вопросом на вопрос Велимир свою собеседницу.
–  Вот это и был мой вопрос, для чего я так долго вам рассказывала всю эту теорию.

За окном появился яркий свет, и сверху завис спасательный вертолет. Велимир и Виолетта обрадованно переглянулись. Щенок тихо заскулил, как будто что-то почувствовал.


V

Они мчались по заснеженной трассе, и ветер бился о стёкла машины, как остервенелый запоздалый путник, требующий его впустить в закрывшийся на ночь отель. На улице разыгрывалось светопреставление.

– Щенок довольно смелый, и мужественно перенес все события, - погладил Велимир малыша, обращаясь к его хозяйке.
– Любить кошек, которые позволяют себя любить — это одно. А вот любить тех, кто единственный на планете пренебрегает инстинктом самосохранения ради человека, — это нужно иметь великую в сердце благодарность.

Она проникновенно и с уважением смотрела на своего спасителя из снежного плена.

–-   Он похож на мою собаку, которой уже нет с нами, - нарушил тишину Велимир.
–  Вы сравниваете его с нею? - спросила Виолетта.
–  Нет. Сравнивать невозможно. Я вообще никого не сравниваю. Для меня все на столько индивидуальны, что, думаю, это было бы неправильно. Даже несправедливо.
–  Вы верите в справедливость? - заинтересовалась Виа.

Вел улыбнулся немного криво, и в тени машины, в отблеске Луны она увидела эту грустную улыбку. Его молчание говорило красноречивее слов.

–  Да, я понимаю, на риторические вопросы не принято отвечать, - улыбнулась в ответ она.
–  Ну отчего же риторические? Я отвечу. Я верю в то, что человек сам перед собой в ответе за то, что делает. И, если он будет делать что-то предосудительное перед своей совестью, то сам себя уважать не сможет.
–  О! Да вы ещё и в совесть верите? - немного смешливо, изобразив сильное удивление, спросила по-актёрски Виолетта.

Тут они уже оба рассмеялись. Щенок на руках Вии завилял хвостом и тявкнул.

–  Как же тебя назвать? - обратилась к пёсику Виолетта. - Может вы поможете дать имя? Приблудился ко мне неизвестно откуда. Потеряшка.
-- Найда. Назовите её Найда. Она ведь теперь не потеряшка, а Найдёныш.
–  Какой чудное имя! - воскликнула девушка.
–  Метро, - сказал тихо Вел.
–  Что? - удивилась Вия.
–  Метро закрыто уже, - Вел посмотрел на часы, Виа тоже. Был час ночи.
–  Вот об этом я не подумала, - беспокойно сказала Виолетта, и второй раз за вечер виновата посмотрела на Велимира.
–  Это ничего, - уверенно сказал тот и медленно отъехал от метро.

Они неслись по заснеженным улицам города. Вия впала в некое состояние блаженной усталости. Наверное, это от тепла машины и пережитых перипетий. И тут вдруг её осенило!

–  А куда мы едем?! - эта мысль настолько пронзила её, что она аж подпрыгнула в кресле.
– Не беспокойтесь ни о чем. Не могу же я вас бросить у закрытого метро.
–  Так вы не спросили мой адрес, куда меня везти! - только сейчас сообразила Виа.
–  Видимо, в город, - улыбнулся ей Вел самой искренней улыбкой. - Семен Семенычем себя почувствовали из «Брильянтовой руки»?

Они оба опять рассмеялись.

–  Ну да, что это я… тут же одна дорога в город, - Я недалеко живу.
Виолетта назвала адрес.


===

Велимир размышлял над словами своей знакомой. О том, чья действительность действительнее. И еще - что же ему важнее: быть правым или быть любимым? Ну и вопросы она задала. Так, с ходу, и не ответишь. Но поразмышлять было над чем.

Он сидел напротив Виолетты в маленьком уютном кафе. Эту тематическую кофейню выбрала она, а Вел лишь приехал по адресу, что она ему продиктовала. Он даже сам не понял, как так вышло, что позвонил ей узнать, не нужна ли помощь в выгуливании щенка? Услышав её заливистый смех, сразу понял, что правильно сделал. И теперь разглядывал интерьер кофейни.

Стиль был очень необычен. Стены, потолок и пол украшали причудливые формы, напоминающие, что люди находятся в дикой природе. В стене бил горный водопад, и даже маленькие брызги орошали его подножие. На потолке висели облака и грозовые тучи, необыкновенно похожие на настоящие, а где-то в углу причудливым образом спрятался яркий фонарь, имитирующий закатное солнце. Все краски при закате были соблюдены. Около их столика колосилась настоящая рожь вперемежку с васильками. Вел потрогал цветочек. Он оказался настоящим. Запахи озона, как после грозы, насыщали всё пространство кофейни. Легкий ветерок дул непонятно откуда.

В уголке джунглей, что буйной растительностью врывались в цивилизацию зала-кофейни, сидел на ветке огромный попугай и довольно надменно взирал на всех присутствующих.

–  Как вы узнали об этом месте? - спросил Велимир, слегка приподняв бровь.
–  Из интернета. Я набрала в строке гугл: «Куда бы вы пошли в последний день Земли?» - и выпал этот адрес кофейни. Я приехала сюда с Найдой, - она указала на щенка, что грыз косточку во ржи, - и поняла, что влюбилась в это место с первого взгляда. Почему- то вспомнила о вас, - Виолетта опять смущенно отвела глаза.
–  Удивительное место, - подтвердил Вел, сделав вид, что не увидел её смущения.
–  У меня к вам вопрос, - как будто снова осмелела Вия.
–  Я уже соскучился по вашим вопросам, - лицо Велимира сияло от удовольствия.
–  Но сначала я вам расскажу еще одну историю. Вначале сотворения Мира Бог был един и непроявлен. Потом он захотел распасться на несколько частей и посмотреть на себя, так сказать, во множественном числе. Ну это как мы разглядываем свои руки — ноги — живот, но всем этим в целом являемся мы сами.

Велимир умел очень внимательно и заинтересованно слушать. Его явно умиляли и радовали эти разговоры с Виолеттой, и он никогда не спешил её перебивать. Вальяжно развалившись в уютном кресле, поглаживая Найду, Вел пытался вникнуть в мир Виолетты, такой ему непонятный, но интересный. Между тем она продолжала своё глубокомысленное велеречивое рассуждение о сотворении Вселенной.

–  Это как огонь единый, от которого зажглось много-много костров, свечей и каминов. А от него как не убыло, так и не прибавилось. Как был огонь единым, так и остался. Только после его «размножения» можно увидеть, в каких формах он бывает, какой мощью и какой разной температурой обладает.

Тут официант принес подсвечники и поставил их в центр стола. И Велимир стал смотреть на Виолетту сквозь огонь. Немного нахмурившись, он так и спросил:

–  Мне на вас теперь сквозь огонь смотреть?

Вия улыбнулась и раздвинула оба подсвечника в разные стороны. Между ними образовалось небольшое пространство, в которое мужчина и женщина смотрели друг на друга. Огонь немного искажал своими языками пламени это место, и было так сюрреалистически видеть лицо собеседника сквозь искрящееся огнём пространство.

–  Так лучше?
–  Так фантастичнее, - улыбнулся Вел, - вы и так фантастическая какая-то, еще эти свечи. Вы не Снегурочка случайно? Я бы не хотел, чтобы вы растаяли, не успев рассказать до конца вашу историю про сотворение Мира.
–  Не бойтесь, я не растаю. И не сгорю в пламени. Огонь поможет увидеть истину, - загадочно сказала Вия и продолжила. - Потом Бог сотворил ОДНУ Душу. И стал её познавать. Потом понял, что и её лучше расщепить на несколько Душ, чтобы как можно больше увидеть её качеств. Таким образом Бог познавал самого себя.
–  Интересная теория.
–  Более чем, - глаза Вии искрились каким-то нереальным светом. Или это ощущение давали свечи, и Вел слегка встряхнул головой, как от наваждения. Но ощущение не прошло, и он перестал сопротивляться этой магии их общения.
–  Далее Души стали общаться между собой. То есть, другими словами, Бог через эти Души (ибо он и был ими) стал общаться сам с собой. Прошло время, и ему стало, как игривому ребенку, интересно следующее усложнение познавания себя. Детализация, если можно такой технический термин применить, его увлекала все больше и больше. Помните мультик про шкуру, как её принесли скорняку и попросили сшить шапку? Скорняк сказал: можно! А две? И две! А три? И три! А семь? Можно и семь!

Вия с Велом заулыбались, вспомнив поучительно смешной мультик про скупого человека.

–  Я, конечно, утрирую, приводя пример шкуры, но какая-то аналогия в этом есть. Итак, сначала одна Душа распалась на две, как клетка делится пополам. Обе частички вместе являлись единой Душой. Также как и все Души вместе являлись единой Вселенской Душой, то есть самим Богом, проявившимся в таком виде. Итак, дробление продолжалось по мере того, как люди плодились и размножались на Земле. Таким образом, всё больше и больше своих качеств узнавал Бог. Иногда Души, когда-то являющимися единой цельной Душой, встречаются.

Виолетта замолчала. Взгляд её стал неподвижен и устремлен на плящущее пламя свечи. Вел смотрел на неё и молча ждал продолжения. Она взяла оба подсвечника и свела из вместе. Огонь объединился, стал искриться и разгорелся ярче, чем когда свечи светили поодиночке.

–  Видите? - спросила Виолетта.
–  Вижу, - ответил Вел, - вы хотите сказать, если собрать весь огонь на земле, это и будет Бог?
–  Это будет прообраз Бога. Аналогия.
–  Тогда что вы хотели этим сказать?
–  Знаете, почему существует термин «половинка» мужчины и женщины?
–  Почему?
–  Потому что когда-то такие «располовиненные» Души встречались для объединения собранного опыта. Собирали опыт по отдельности, а потом встречались для объединения. Это как мозговой штурм, знаете такое понятие среди аналитиков?
–  Вы очень неожиданная девушка, - улыбнулся снова Вел. – Конечно, знаю. Сам аналитик.
–  Так вот, если такие встречи организовывает Бог, значит, пришла пора собирать разбросанные камни. Ибо время их разбрасывать и время их собирать.

Виолетта опять замолчала, обдумывая что-то. На лице её отражалась какая-то эмоция, которую сложно было описать. Она источала такую упоительную радость, что Велимир заражался ею от своей собеседницы.

–  И вот такие Души называют близнецовым пламенем. Они очень разные, потому что была цель собрать как можно более разный опыт. Помните: чёрная энергия, крутящаяся в одну сторону, и белая - в другую?
–  Помню.
–  Сначала их разъединили для получения опыта, а потом для получения абсолютно нового опыта сводят. Причем Душа могла быть разъединена не только на две части, а, может быть, на несколько.
–  Зачем?
–  Чтобы посмотреть, может ли круг замкнуться.
–  Как это?
–  Представьте: если чертить окружность циркулем, то опорой будет некая точка внутри круга, и будет точка, с которой начнут чертить. Линия все дальше и дальше будет отдаляться от начальной точки. Но в конце концов линия придет к ней, но с другой стороны. Понимаете?
–  Понимаю.

Он взял её руку и поднёс ближе к огню.

–  Что вы делаете? - удивилась она, но руку не отняла.
–  Вы мне доверяете, - больше утвердительно, чем вопрошая, сказал Вел.
–  Конечно, доверяю, если я пошла с вами в место, где можно провести последний день на Земле.

Он держал её руку и смотрел как будто сквозь нее.

- Я буду с вами откровенен.

И тут на их руки, лежащие у свечи, села бабочка, невесть откуда здесь взявшаяся. Она так легонько коснулась их кожи, что они старались не спугнуть её. Бабочка была нежна и очень красива в своем разноцветье. Помахав крыльями над огнем, она улетела к водопаду, что был рядом.

- Всевышний прилетел бабочкой к нам, - радостно улыбнулась Виолетта и аккуратно вынула свою руку из руки Вела.

VI

–  Вы так и не задали вопрос, - Велимир откинулся назад к спинке кресла, после того как рука Вии выскользнула из его руки.
–  А вы так и не сказали, о чём хотели, упомянув, что будете со мной откровенны.

Велимир молчал. Лицо его никак не выдавало работу мысли. Он размышлял, признаваться ли ей, кто он. Тишину нарушила Виолетта:

–  Вы верите, что людей могут приводить друг к другу Высшие силы?
–  Верю, - не мудрствуя лукаво, ответил Вел.
–  И еще вопрос: почему вы так и не спешите открыться мне?
–  Что вы имеете в виду?
–  Что вы и есть владелец слепка-маски, - Виолетта замолчала, ожидая, что же скажет её собеседник в месте, куда можно было бы прийти в последний день Земли.

Велимир молчал. Он явно не ожидал, что Виа его узнала.

–  И давно ты поняла?
–  Сразу же, как увидела.
–  Почему так долго не признавалась?
–  Не признавался ТЫ так долго, - Виолетта тоже откинулась назад в кресле и смотрела на владельца слепка сквозь огонь свечи.

Вдруг послышались раскаты грома, звук дождя - и заиграла музыка. Божественные звуки гитары распространялись повсюду. Атмосфера была романтична, но это только усугубляло то, что хотел сказать Велимир.


–  Виолетта, - начал он, назвав её полным именем, чего не делал обычно. Он любил называть женщин уменьшительно-ласкательными формами их имён. Это придало его интонации серьёзности. -  Виолетта, - повторил Вел более смягченно, как будто пробовал на вкус то, что хотел сказать, - ты очень интересный человек и собеседник. Но я буду с тобой откровенен. У нас не может быть общего знаменателя, мы всегда будем смотреть один на закат, другой на рассвет. У нас всегда будет своя действительность. И каждый будет уверен, что его действительность без купюр, и то, как понимает он, самое правильно вИдение ситуации. Ещё наша энергия разнонаправленна.

Виолетта сидела и слушала Велимира. Было полное ощущение дежавю. Но она себе поклялась выслушать от этого человека всё до последней капельки. И он продолжал:

–  Твоя теория одной Вселенской Души и близнецового пламени весьма интересна и никак не доказуема, как и нет возможности её опровергнуть, как несостоятельную. Возможно, так и есть. Что ещё? - Вел перевёл дух. Собираясь с мыслями.

К Велимиру подошла Найда и положила морду на его ноги. Он посмотрел на неё и осёкся. Звуки музыки продолжали наполнять этот удивительный уголок Земли, куда можно было пойти в последний её день.

- Виа, - уже не так строго продолжил Вел, - вот тебе моя рука дружбы, - с этими словами он протянул ей руку. Виолетта смотрела на него сквозь пламя свечей и не торопилась отвечать.


После некоторой паузы, она протянула ему свою руку со словами:

- А вот тебе моя рука любви.

Воцарилась некоторое время тишина. Потрескивание свечей и тихая музыка были фоном того, что происходило за столиком.

–  Виа, это неравноценное рукопожатие, - сказал немного сбитый с толку Вел.
–  Это не нам судить, Велимир, - ответила почти шёпотом Виолетта.

 После этого странного рукопожатия Найда тревожно подняла голову с ног Вела и подошла к девушке.

–  Спасибо за прекрасный чудный последний день на Земле, - сказала она. - О таком дне с тобой я мечтала давно. Видишь, совсем и не страшно признаться мне, что ты есть ты, и просто испить чашку вкусного кофе, правда? - она улыбнулась очень искренне и как-то по-детски и протянула ему в подарок маленькую игрушечную бабочку.

 Совсем не лукаво и не заигрывая с ним, как располагала романтичная обстановка. Они всё сказали друг другу.

–  Видимо, ты прав.
–  В чем?
–  Наверное, Вселенной не нужно такое великое разнообразие оттенков серого, как иногда шутят про расцветку любимого моего города. У меня ещё вопрос остался. Ответишь?

–  Если это в моих силах.
–  В твоих, думаю. Этот вопрос давно хочу задать… Если бы мы остались последними людьми на Земле, ты протянул бы мне руку любви, а не дружбы?
- …, - Вел что-то ответил настолько тихо, что Виа не расслышала его голоса.

Правда, Найда почему-то снова перешла к нему в ноги. Посуетилась еще немного и уселась между ними, глядя своими преданными глазами то на одного, то на другого.

Часы продолжали тикать в своем несуществующем неумолимом ритме. И мало кто знал, что это не звук секундной стрелки слышит Мир, а это шорох крыльев бабочки, что живет в каждом из людей, наполняя их любовью.