Второе пришествие Степана Бандуры, 1

1.Полёт

Попытавшись открыть "очи", Степан Бандура, обнаружил, что  глаза его значительно разошлись от переносицы и таращатся электронными зрачками из двух оперённых ракет. Это было что-то совершенно для него новое. Степан помнил времена, когда он ходил в бостоновом костюме с жилеткой, при галстуке  и со спрятанными в карманчик часами на цепочке, смазывал бриолином лысеющую голову, по -щегольски надвигал на глаза фетровую шляпу и ему чистил на углу улицы во Львове лакированные штиблеты чернявый еврейский мальчонка с глазами Суламифи. Тогда ещё в ходу были поблескивающие на солнце пенсне на шнурочках, затем их заменили похожие на велосипеды очки. Но у Стёпана  было великолепное зрение и для того , чтобы видеть, он не нуждался в увеличительных стёклах. Более того-с некоторых пор он ощутил в себе дар провидца, пронзающего силой мысли века. Вот и теперь- ощутив себя не в объятиях ужимающей сухопарые бока , застёгнутой на все пуговицы жилетки, а  заключённым во что-то продолговатое, к тому же и снабжённое крыльями, он всё прекрасно видел. Перед ним простиралась местность похожая на гимназическую контурную карту. Голубая нитка реки, набухшая водохранилищем, образованным пережимом плотины. Нескончаемая вереница эвакуирующихся, струящаяся по понтонной переправе. Слегка искривлённая оптикой линия горизонта.
Ощутив дрожь нетерпения в стабилизаторе ,вибрируя гулом крутящего лопасти моторчика, Степан понял, что его только что запустили в сторону линии фронта. И теперь сержант -оператор БПЛА Григорий Наливайко и натовский инструктор  Том Сорьер корректируют по экрану радара его полёт. От беспрерывных корректировок и потрескиваний в головном электронном устройстве Степан испытывал некоторый дискомфорт. Это опять была несвобода. Обшивка беспилотника была ничем не лучше полосатой лагерной робы.  И Степан снова был неволен в своих действиях. Ощущение, что руки его скованы наручниками -не покидало. Вместо живого сердца, пульсацию которого он чувствовал до самого того момента, пока из пистолета-шприца энкавэдэшника не вылетела ампула с цианидом , он слышал внутри себя какое-то тиканье,жужжание, писк, шорох, словно продолжали отсчитывать бег времени подаренные женой   в честь освобождения из концлагеря часы, шуршали тараканы за комодом в комнате отца, молящегося распятию на стене или шебуршали мыши в чулане, где в стеклянных банках манило заготовленное на зиму вишнёвое варение.
 
Как велик был соблазн  прокрасьться в  чулан с паутиной в углу под потолком тайком от матери и отца и, вскрыв банку до рождественских празднеств, хлебать ложкой сладкое и липкое варенье. Но , борясь с греховными помыслами, Степа вставал на колени рядом с отцом  и просил прощения у распнутого миниатюрного  Христа в терновом венце , с гвоздями, торчащими из ладоней и соединённых внахлёст ступней.Голова Спасителя свисала набок и Степа невольно подражая этому жесу покорной обречённости, тоже свешивал голову набок.
- Иисус воскрес, а я воскресну?-спрашивал мальчик отца.
-Обязательно воскреснешь. В облике ангельском -и отлетишь на небеса...

Вставая с колен, отец высился над сыном монументальной громадой:чёрная сутана униата, крест на цепи, белая полоска в просвете стоячего воротника. А выше - гладко выбритый подбородок , полуулыбка тонких губ, нос с горбинкой, взгляд всепрощающих карих глаз -что-то, что напоминало мерцание иконы в свете лампады.

Ещё при загрузке боевой программы, когда ожили микросхемы и датчики, Степан полностью ощутил и двойную раму фюзеляжа и размах крыльев. Ему показалось, что сбылось предсказание отца-священника греко-католической церкви - и он воскрес в облике крылатого ангела. Но , попробовав взмахнуть крыльями, тут же ощутил их статичную неподвижность и понял, что с ним произошло совсем не то. И всё же, когда затрещал моторчик и зажужжал пропеллер, все его нервюры и шпангоуты охватило воодушевление. Это было что-то вроде молитвы. Вроде полёта во сне. Даже без взмахов крыльями он вознёсся к солнечному нимбу. Он зарывался в облака, он прикасался кончиками крыльев к небесной беспредельности.  Ему казалось -мотор , сменив звуковой регистр, распевает детскими голосами псалмы.

И вдруг он начал падать.Двумя электронными зрачками Степан видел, как, стремительно увеличиваясь, приближаются река, коробочки домов на её берегах , похожая на игрушечную змейку из деревянных чурочек понтонная переправа. Гружёные чемоданами и узлами женщины , старухи, старики, дети на руках молодух. До него стало доходить - для чего его направляют в этот человеческий поток. Он изо всех сил пытался послать команду то на одну, то на другую из напоминающих присосавшихся к куску сахара чёрных тараканов микросхем.Но-безрезультатно. Он силился, тужился, как тужился малышом, сидя на горшочке под приглядом бабушки, но не мог...
 Так же  не мог он и остановить полёта сразившей его ампулы. Он и сам сейчас был чем то вроде той  пули-ампулы, которая , разлетевшись на осколки выпустила ему в лицо облако ядовитого пара. Он летел -убивать. И остановить это было не в его силах,как не в его силах было переделать всё то, что уже произошло и ещё произойдёт...
(продолжение в следующей главе)