Кадетская верность

   Четвертый год суконная шинель обнимала плечи. Она грела в зимнюю непогоду,  легко сносила жару и летние ветра. Николай сидел на камне, смотрел с удивлением на угасание звезд и возрождение солнца на востоке. Словно за последние годы не находилось времени разглядеть мимолетность перехода от ночи к утру. Заструги снега подтаять не успели и заостренными стружками от гигантского рубанка скатывались белыми полосами вниз в долину. В природе наступило равновесие, когда выровнялись температуры подножий и вершин, ветер прекратился и полный штиль успокоил беснования весны. Стоит солнцу выглянуть из-за горизонта, начнется нагрев почвы, и массы воздуха придут в бессмертное движение.

   Краиште. Горная область Восточно-Сербских гор на востоке страны превратилась в дом, убежище от врага беспощадного и вездесущего. И он, русский офицер, окончивший кадетский корпус в этой стране и нашедший убежище от большевистского переворота в России здесь на Балканах. Четник - партизан Сербии. Рядовым бойцом на фронте борьбы с нацизмом. Четвертый год они в боях и передышках между ними, мотаются по горной местности. Им оказывают помощь жители, укрывая от непогоды и предоставляя ночлег. Николай пришел в ряды партизан в первые дни, как только правительство Югославии заключило пакт с Германией. Что повлекло за собой государственный переворот. Вместе с сербами на улицах Белграда он выкрикивал: «Лучше война, чем позор! Лучше смерть, чем рабство!».

   Первые операции сопротивления повлекли за собой массовые расстрелы местного населения, борьба перешла в спокойное русло. Регулярная армия немцев преследовала партизан в периоды активизации боевых действий, и давало передышки, если таковых не велось. Русскому офицеру, воспитанному в кадетском корпусе, не нравилась такая официальная политика командования, но изменить ее не в силах. Однако стремление хоть чем-то быть полезным его далекой Родине, останавливало его, даже в этих условиях заставляло выполнять долг патриота России.

   Их подразделение загнали высоко в горы, где на альпийских лугах нет селений, и только зимовья попадались редко на пути. Сопротивление врага ослабело. Чувствовалось огромное напряжение на фронтах войны и близкое ее окончание.

   Заморосило. Промозгло и неуютно. Он перебрался под навес, сел на лавку и прислонился спиной к стене зимовья. Под неспешные моросящие капли дождя спокойно и отрешенно задремал. Качнуло как на море, поплыло в голове, и возникла картинка: дети на ветхом суденышке посреди волн…

   События октябрьского переворота перечеркнули судьбу миллионов людей огромной империи. Демократов всех мастей раскидало по политическим течениям, спутало и перемешало так, что никто не в состоянии разобраться с целями и способами их достижения. Вслед за этим и население пришло в движение, перемещаясь по необъятным просторам страны в разных направлениях. Одни прощались с русскими березами и меняли их на каштаны Парижа, другие продирались сквозь фронты в Москву, чтобы найти место в новой административной системе, третьи, а их большинство, пережидали трудности в расчете, что все, наконец, успокоится и вернется к патриархальности. Труднее всего приходилось детям: они не могли понять глубинных течений и следовали вслед за родителями, которые порой находились в полной прострации от происходящего. Вели, тащили за собой в неизвестность, где на каждом шагу подстерегала смерть: от рядового стрелка в колчаковской форме или от бандита, в одежде с чужого плеча, от ряженого махновца или от уставшего воевать старого казака.

   Когда в 1918 году адмирал Колчак в результате переворота пришел к власти, Омск увереннее почувствовал себя в водовороте событий. Военная гимназия переименовалась в Первый Сибирский Кадетский Корпус, продолжилось обучение кадет. Старшим классам выдали винтовки и несколько раз поднимали по тревоге для подавления беспорядков. Но уже летом девятнадцатого года кадет погрузили в несколько теплушек и в составе эшелона направили во Владивосток. Строем прошли по городу в сопровождении родителей и родственников до вокзала. Прощание с родным городом, со стенами корпуса! Насколько больно далось оно юношам и детям - будущему офицерству уходящей России! С убегающими вдаль рельсами неслись прощальные слова и тем, кто оставался с родителями. Теплилась надежда, что это расставание ненадолго и ближайшие перспективы – возвращение в родные пенаты.

   В Иркутске встретились с кадетами Псковского и Оренбургского корпусов, находящихся в Сибири. Быстрое движение по Забайкалью обеспечивали распоряжения атамана Семенова. Через месяц тридцатого сентября корпус прибыл в столицу Приморья, началась организация учебного и воспитательного процесса.

   Эти трудные времена так или иначе строились в надежде на перемены в политической жизни страны. Все вернется на круги своя и встретит торжественно строевой плац парадом и смотром доблестных кадет. Да по-иному смотрели на это небесные силы, наверное, оттого, что большая часть населения отказалась от веры. И веяли на просторах необъятной Родины ветры враждебные. Кому служить в будущем?

   А мальчишки и юноши с замиранием сердца ждали перемен и постигали военную науку, получали знания, необходимые в жизни. Не учили одному – подлости в отношении к стране и к императору, как гаранту патриархальной власти. В один тяжелый погодой день, тучи нависли над городом и островом Русским, корпус выстроили на строевом плацу и довели решение о передислокации офицеров воспитателей и воспитанников в Китай. Объяснили, что явление это временное,  с установлением порядка состоится возвращение. Над строем повисла тишина, слышны лишь звуки дождя и далекие отголоски работы в порту. Сколько они стояли, ошарашенные таким решением, неизвестно. Сам начальник корпуса, казалось, замер изваянием над своими детьми, не в силах отдать последнее распоряжение. Довели графики посадки на суда.

   На левом фланге большой военной семьи замерли в строю младшие классы. Корпусные командиры не смели глядеть детям в глаза. Маленьких не брали в этот последний поход! Сотни пытливых глаз смотрели на командиров, сглатывались слезы, украдкой шмыгали носы в рукава шинелей. Только приказ есть приказ и его надлежит выполнить. Понимая, что с детьми такого возраста возникнет масса сложностей при иммиграции в чужую страну; надеясь, что новая власть не тронет несмышленышей, командование решилось оставить младшие классы во Владивостоке.

   С плаца последний раз выносили знамя корпуса. Плакали кадеты, утирали слезы офицеры и преподаватели, в полной прострации стояли родители, собранные судьбой лихолетий на краю площади. Стылый от моросящего дождя и ветра с моря октябрь 1922 года, собирал последнюю дань с сердец молодых людей, взрослых родных и близких.
 
   Остаться по возрасту, увольте! Дети  собрались в спальном помещении, тринадцать мальчишек. Те, что остались без родителей. Они и раньше жили дружной командой, помогая друг другу в учебе и жизни. Просто не на кого опираться, война забрала у них все. У братьев Игнатьевых отца расстреляли на стылом берегу Иртыша вместе с Верховным, у Ивана отец пропал под Омском   с первыми наступлениями красных, а мать, давно болевшая чахоткой, не выдержала известия и скончалась в японском госпитале во Владивостоке.  Никита полностью осиротел после того, как два старших брата пали в бою, прикрывая отход товарищей. Их и нашли рядом у одного пулемета. Сашку и Вовку мать,  вдова офицера,  потеряла,  в поисках попала в плен к бандитам, которые насиловали ее несколько суток, пока она не выдержала и не бросилась на штыки. Растерялись родители и родственники, одни ушли на небо в вечный невозвратный путь; другие, не верившие уже ни во что, осели вдоль ТранСиба по поселкам и городкам, измерять все тяготы и лишения военного времени.

   Теперь мальчишки теряли корпус, ставший до боли родным, с которым они срослись всей своей судьбой, другого не знали и не помышляли об ином. Каких только предложений не поступало, но остановились на том, что нужно попасть на отходящие пароходы. Как? В этом - самая сложность!

   Детский мозг лихорадочно искал выход. Вскоре в порт Владивостока направился Петр, у него отец служил в снабжении. Мальчишка ухватил от него главное – умение контачить с людьми и способность договариваться в сложной обстановке. Последние дни он крутился в коридорах штаба, изображая посыльного, отправленного по той или иной надобности. Прислушивался и впитывал сообщения, становившиеся достоянием, из разговоров взрослых. Вдруг повезет узнать время и наименования судов, для отправки корпуса в Китай. Николя вместе с Павлом взялись отыскать баркас, на котором выйдут в море. Уж там возьмут на борт, не бросать же в открытой акватории. Всей компанией собрали деньги, понимая, что в такое сложное время бесплатно подобной операции не провернуть. Вечерами заговорщики собирались в потаенном месте, на каменистом берегу острова Русский. Благо, что за младшими не существовало строгого контроля.

   Неизвестно,  каким образом, но Петр узнал график отправки судов. Видимо, офицер штаба, поделившийся такой информацией, в чем-то приврал, не открывая истинных намерений командования. А может, надеялся, что в возникшей неразберихе младшим кадетам не удастся воспользоваться выданным секретом. Если бы он догадывался, насколько решительно и серьезно действуют мальчишки, никогда не выдал бы замыслов.

   Два местных рыбака клятвенно заверили, что в указанное время за прибрежной возвышенностью у входа в залив, невидимой со стороны рейда, к берегу пригонят баркас. Мальчишки отсчитывали деньги, тщательно сверяясь и не замечая, как улыбаются местные пройдохи. Они поняли все и не собирались выполнять обещанное, главное получить деньги. Ударили по рукам, как взрослые.

    Побег за отплывающими. За корпусом, уходящим в неизвестность времени стран Востока. Такой поступок будет оценен командованием, после этого их точно возьмут на борт!

   Чтобы не вызвать осложнений с отправкой, ведь порт наполнен иностранными судами, погрузка назначена на раннее утро. В суматохе взрослые не приметили, как тринадцать теней мелькнули от входа в казарму в темень и углубились на хоздвор. Давно знакомая дыра в заборе пропустила мальчишек,  они направились к морю. Бежали вдоль берега, торопясь и задыхаясь в непривычном морском воздухе. Окрасился светом восточный горизонт, волны несли лучи к берегу, помогая мальчишкам ориентироваться в прибрежных камнях.

- Николя! Где рыбаки? Мы не успеем добраться на баркасе до выхода в море. А нам еще удалиться от берега нужно.

- Должны за следующим камнем причалить. Успеем.

   Только судно, на которое возлагались надежды, не проявлялось в легком утреннем тумане, расцвеченном оранжевой от солнца волной. Не за тем, не за другим камнем. Обман! Как они могли довериться? Какая подлость – взять деньги и не сдержать слова. Мальчишкам, воспитанным на понятиях чести, подобное оказалось почти смертельным ударом. Корпус уйдет в море без них! Как такое возможно.

   Павлик, отвечавший за финансовое обеспечение операции, упал на камни и рыдал. Его пытались остановить, но он вырывался и стремился броситься в море.

- Я вплавь отправлюсь! Пусть лучше утону, чем такой позор! Друзья, простите мне неосмотрительность. Я подлец и негодяй! Все сорвалось.

   Из-за мола медленно выплывал небольшой плот, на веслах уютно устроились два китайца. Они отреагировали на крики кадет и направили судно к берегу.

   Последующее выглядело как пиратский захват, флибустьеров, поверивших в удачу. Китайские торговцы, везущие в порт арбузы на продажу, не могли взять в толк, что от них требуется. Тринадцать мальчишек в истерике - повезло хоть с каким-то судном, пытались одновременно объяснить, что им требуется. Два худых флотоводца лепеча какие-то русские слова, отрицательно качали головой, пытаясь удержаться на расстоянии от берега. Чувствовавшие вину Николя и Павлуша, забрели в воду и уже удерживали плот. Иван сорвал золотой медальон с груди - последняя память о матери,  протягивал китайцам

- Он золотой! Он все расходы покроет. А нам необходимо, извините!
 
   Китайцы понятливо закивали головами, а мальчишки спешили, выбрасывая арбузы с плота. Зеленые шары ровной волной бились о прибрежные камни, их подхватывали торговцы и выносили на берег. Не пропадут, и здесь возьмут свое.

- Навались!

   Кадеты, смеясь, принялись грести в открытое море, куда по их уразумению должны двигаться суда. Жарко. Они скинули шинели, раскраснелись под свежим ветром. Вытирали пот со лба. Кадеты рассчитывали - вот скоро появятся дымы от труб пароходов.

   Никто из них не подумал прихватить на всякий случай питьевой воды, кусок хлеба. На всякий случай, возникающий в море на каждом шагу, со всяким новым гребком весла. Так наивны и целеустремлены! Гордились собой, свершившейся операцией по «захвату» плота и тем, что в пути. Они не отстанут от корпуса, это их судьба, их жизнь. Без старших товарищей нет будущего. Без командиров воспитателей, ставших отцами в военное время, полное лишений и испытаний. Они готовы совершить поступок…

   Седьмой день небольшой плот носило по открытому морю. Полузатонувший и полуразрушенный он только чудом держался на воде. Нет мачты, не видно руля, ни единого взмаха весла. Подгоняем ветром, плыл в неизвестном направлении. В какой стороне Китай? Где любимая и несчастная Россия? Где искать пароходы, увозящие старших кадет в диковинную Азию?

   В первый день плавания, уже на втором часу отметили появление на горизонте небольшого белого облачка. Как снежный шар возникло там, где срастались небо и море. Буквально через час заполонило собой все пространство и вдруг потемнело, стало черным. Ударил первый шквал, подняло плот, и только содрогнулись сердца, перехватило дыхание от быстрого подъема вверх и последовавшего за ним падения. Дальше несчетное количество раз поднимало на гребень и бросало в пучину. На первой волне потеряли оба весла, затем и руль. Навалились развернуть плот. Встречая лицом ураган, хрупнуло ветрило. Беспомощное суденышко с группой пацанов, понесло в неизвестном направлении.

   Первый день они пытались держаться друг за друга, цепляясь за переплетенные ветви, за некое подобие бортов. К вечеру, обессиленные борьбой со стихией, свалились к центру, обнялись и приготовились к худшему. Промокшие насквозь, они молились Богу, прося пощады. Холод и ветер выматывали все жилки, но нужно держаться, чтобы с очередным падением вниз, не выкинуло кого-то из друзей за борт. Они сидели спиной к центру плота, сцепив руки, как в детской игре «цепи кованные». Так легче переносилась болтанка. И вдруг самый младший Антошка запел:

- Как ныне сбирается Вещий Олег, отмстить неразумным хазарам…

   Песню подхватили. Затем вторую, третью. А плот несло и несло: толи в открытое море, а может, теплилась надежда, – к берегу. К середине третьего дня ветер стих, они пытались рассмотреть окрест. Когда их поднимала волна, что там за горизонтом? Но кроме морской пучины ничего не проглядывалось. Хотелось пить и есть. Шинели, намокшие под дождем, давно отжаты ослабевшими мальчишескими пальцами, капли влаги проглочены. Солнце распалилось над морем, вызвав приступ жажды. Вчера Петр отыскал два сухаря в кармане. Недаром отец его служил в снабжении. Разломили на тринадцать частей, положили за щеку кусочки сухого хлеба и несколько часов утоляли голод иллюзией пищи.

   Первым сдал Николя. Он и раньше считался самым слабым среди них. Быстрее уставал на занятиях по физической подготовке. Вскоре трое из команды лежали накрытые шинелями в более сухом месте. Нет дымов на горизонте! Мальчишеские умы ощутили пагубность затеи, но не смирились. Все вглядывались в горизонт. Прилег Петр, за ним Иван. Тратить силы не имело смысла, ужель погибнуть доведется в чужом море…

   Китайское судно вышло в море для ловли рыбы. Капитан с боцманом долго о чем-то спорили. Вся команда в нетерпении ожидала, в каком направлении двигаться. Капитан показывал на юг вдоль берега, боцман спорил и указывал на восток,  в открытое море.

- Течение теплую воду относит от берегов, а с ней и рыба уходит.

- Ты видишь, все суда вдоль береговой линии спускаются.

- Нет там рыбы! Она на востоке! Кто моих детей кормить будет, если улов не возьмем?

   Это веская причина. У боцмана большая семья, ребятни полный двор. И каждый рот требует пищи. Ему надобно верить!

   Наконец капитан махнул рукой и шхуна, постукивая мотором, поплыла в сторону восходящего солнца. От берега удалились быстро, поставили сеть с надеждой на улов. В этот момент закричал вахтенный:

- Люди! В море плот и на нем люди!

   Забегала команда, всего в получасе хода;  сети не потеряют, обозначены на поверхности поплавками…

   Потерявшие всякую надежду на спасение, ссохшимися в кровь губами, пытались обмениваться словами. Чтобы не умереть. Благодаря юному организму, малому расходу энергии продолжали жить. Николя, ослабевший больше всех, что-то задумал и приподнялся на колени. Наклонился к низкому борту и вдруг радостно вскрикнул, как ему показалось. На самом же деле еле слышно прохрипел:

- Шхуна! Ребята, шхуна!

   Но его хрип услышала вся команда. С трудом шевелясь, принялись махать руками, привлекая внимание рыбаков. Ближе и ближе борт, вот уже нависает над плотом. Один моряк спустился, встал по колено в воде, удивляясь, как суденышко  держалось на плаву и, торопясь,  принялся передавать детей товарищам. Видимо, счастливым оказалась это место в океане и для мальчишек кадет, и для китайских рыбаков, возвращавшихся с уловом в порт.

   Три дня им оказывали медицинскую помощь и откармливали. Не верилось в благополучное завершение приключений, а на четвертый день ответственные лица пожимали руки друг другу и передавали маленьких героев командованию корпуса.
Они стояли на площадке перед строем старших ребят. В одну шеренгу. Слабые от недавнего голода, но с горящими глазами: они вновь в составе родного корпуса.

- А может,  ругать станут, - прошептал Антошка.

- Видно будет.

   Перед строем вышел генерал. Не нашлось, как не искал, слов для поддержки мальчишек. Подходил к каждому, жал нетвердую руку, целовал в голову, на стриженные макушки падали толи слезы, толи капли начинавшегося дождя. Пресного, так недостающего там на плоту.

   Маленькие осколки Российской империи, не пожелавшие оторваться от родного корпуса.   Перенесшие испытания погодой на верность делу и присяге Родине…

   Проскрипела дверь. Проснулся кто-то,  вышел подышать свежим воздухом. Моросило. Как там – на плоту. Николай зябко повел плечами.