Чувство голода

       Он смеялся от голода, не потому что ситуация смешная была, а потому что не похудел,  как предполагалось от того, что не доедал уже сколько лет и времени, а вместо этого  неожиданно  распух, увеличившись в размерах,  и стал похожим  на Винни Пуха.

    Он, тот, кто был художником, не продавшим ни одной своей картины,   не потому что они были плохи, а он  бездарен, нет, наоборот, он был гениален, этот художник, но не востребован, находясь  не в том времени, где его произведения должны  были раскупаться за огромные деньги, а он был бы сыт, и снова  похож  на Винни Пуха, но уже не на распухшего от голода, а растолстевшего от хорошей обильной еды.   У него же должно было быть в том времени, в котором его не было, много денег, и он мог там  позволить себе всё, не только хороший стол и вкусную пищу к завтраку, обеду и к  ужину, он мог позволить себе  наслаждаться той жизнью которую не имел.

     Но он был беден, хоть и гениален, и он жил в ином периоде, так и оставаясь недооценённым  по достоинству, по степени своего действительного таланта.

       И потому он вечно оставаясь  голодным, удовлетворял своё чувство голода, в моменты, когда сосало не в животе, а  под ложечкой,  от страха смерти, от  нежелания умирать, потому что, знал,  ещё  рано и он ещё  не все сказал, что хотел, выплёскивая свои чувства и эмоции на полотна красками с помощью кистей и своего таланта, и потому он утолял другое чувство голода, раз не удавалось удовлетворить это, требование своего организма наполнить  его едой.     Голод своей плоти он мог удовлетворить, встречаясь с женщинами лёгкого поведения и с теми, кто был замужем, но иногда любил его, сумев  разглядеть   в нем его талант, природный  дар, так и оставшийся всё же  мало кем замеченным.
 
      Он спал с ними, любил в тот момент страстно и беззаветно, ни на минуту не предавая и не изменяя им, оставаясь верным своим чувствам, вспыхнувшим в момент утоления голода.  Потом переносил на чистые полотна эти  свои чувства и эмоции, которые испытывал во время полового акта и оргазма.  Всплески  эмоций, они были яркими,  своих временных партнёрш, которые после случившегося, после полученного оргазма, испытав удовольствие  от соития с ним, исчезали из его жизни навсегда.

         А он,  запечатлев эти счастливые моменты своей жизни на своих полотнах,  когда, будучи бедным, сумел утолить чувство голода, хоть и другое, не то, что делало из него раздувшегося  Винни Пуха, раскрасив картины всеми цветами радуги, выйдя за её пределы  и  пределы небесного пространства, куда улетала в минуты счастья его душа, оставаясь удовлетворённым,  но обессиленным,  художник ложился на стилизованную кровать, сложенную из досок, которая стояла в какой-то каморке, в подвале дома, в  котором он не жил, а только работал, и умирал.

      Умирал от голода, несмотря на то, что только что удовлетворил его в двойном размере, переспав с женщиной и  следом  написав картину, но всё  равно он умирал. Тихо и мирно, никого не беспокоя своими криками отчаяния,  хоть и было больно  в желудке, не в душе, душа его давно смирилась с таким положением дел, ибо он знал, что однажды он умрёт, а его картины будут признаны шедеврами,  их раскупят в один момент, сразу, как он закроет глаза для того, чтобы больше уже не открывать их  никогда, с сознанием  и чувством  удовлетворения, что наконец,  стал признанным и востребованным, там, где раньше никто не замечал его, ни то, что гениален, ни то, что вечно голоден  от того, что нечего есть, а гениальность не имела возможности накормить, прокормив  его,  и потому он,  вечно  оставаясь голодным и не замеченным, удовлетворив другое чувство голода, снова  ложился умирать.  Он не  ждал смерти, он даже не хотел её, он просто умирал, ещё и потому, что не всегда удавалось заглушить голод собственной  плоти.


      И так до той поры, он умирал и снова воскресал, вспоминая о том, что ещё  не всё  сказал, не всё  нарисовал, не раскрасил буйством своих чувств и своей гениальностью  все полотна в этом жестоком и не ласковом мире, где он не был одинок, просто все проходили мимо него.  Все, кроме тех женщин, с помощью которых он удовлетворял  своё чувство голода,  и то, они тоже потом исчезали из его непростой  несладкой  жизни, оставляя после себя   сладкий шлейф воспоминаний  о своём пребывании в его жизни, который со временем исчезал, испарялся, выветриваясь из его сознания,  как запах хороших дорогих духов.  И  тогда память его хранила только те факты в виде  его чувств, которые незамеченными оставались в его картинах, как и сами картины.
 
       Нарисованные кистью художника его чувства в  картинах гения, который всё  же однажды умер, не получив ни от кого помощи, или какой- то поддержки в виде тёплых ободряющих слов, которые ещё  на какое- то время продлили  бы его существование, а он смог ещё  что- то сказать этому миру и людям в этом мире, нарисовав ещё  одно гениальное полотно, которое, он знал наверняка,  станет шедевром, как только он умрёт, что будет означать,  что  наступили  другие времена, те, в которых он должен был стать  признанным талантом и гением, отдаваясь своему призванию в том времени, где был ещё жив,  и кто - то даже, возможно,  передерётся друг с другом, сражаясь за обладание чужой гениальностью, которую они не сумели купить ещё  при его жизни - плоды его  непризнанного тогда таланта всегда были с ним. Никто не сумел обобрать  это дерево с растущими на нем  сочными фруктами,  и сделать его бедным.

            И потому никто и не  обладал тогда, не сумев купить её, гениальностью  того художника, который покинул  этот мир  так и оставаясь  в безызвестности,
и который вечно был голоден, а  удовлетворить своё  чувство голода сумел только наполовину.
 
       Вторая его половина, та, что постоянно умирала и возрождалась вновь к жизни, однажды не выдержала этого марафона  с испытанием его  на прочность и со всеми попрощалась,  уйдя в небытие, оставив после себя знакомый  шлейф, как  запах дорогих духов, которыми пользовались женщины, разделявшие с ним его чувство голода, но  теперь   как понимание, что он был и был гением.

25.10.2022 г
Марина Леванте