Охота древних

Многоцветное и песенное лето пошло на убыль, вместе с яблоч­ным и медовым спасом подули ветры ветрогоны, погнали пыль по белу свету, зарыдали по красному лету. Окончилась жатва, а за ней и сбор яблока, ягоды и других плодов. Отметили именины лешего - чествование лесного хозяина с принесением ему особливых треб. А иначе нельзя, не задобришь лесного духа, натворит бесчинства. Некоторые, дабы избежать худого, всю ночь дежурили возле стогов, сторожили гумна с кочергою в руках.

Макошино полетье наступило после обильных осенних дождей. Дни стояли словно бы хрустальные, вода сделалась необычайно си­ней, природа ворожила, отчего листва становилась багряной, оранже­вой, желтой либо золотой. Отметили день Сварога - небесного куз­неца и сразу задули холодные ветры, что принесли листобой и первые настоящие холода.
Проснувшись раньше обычного, Велиборка подивился особой ти­шине и свету, выглянув во двор, увидел, как белым пухом услана вся земля. Глянул на деревья - диво-дивное, земля и деревья сплошь покрылись хлопьями чистого снега, все торжественно и тихо, словно в храме.

Уже скоро мужчины засобирались в лес: надо добыть зверя по первой пороше, будь то заяц-скоромча, лиса-огневка или робкая лесная козуля, не говоря про хозяев здешних лесов - круторогого тура и лохматого медведя-бэра. Первый зверь больше держится на опушках лесах либо в открытых местах, быки непомерно велики и опасны для любого - будь то человек или зверь, и пасут круторогие своих серо­голубых коров да охраняют потомство от ворога. Медведь другое дело, живет в самой гуще леса среди поваленных деревьев и мшис­тых болот, пока не набьет свое брюхо сладкой ягодой, кореньями да мясом в берлогу не ляжет. Медведя не принято называть своим именем, ибо нельзя вслух употреблять имя того, кто станет жертвой, иначе горя не оберешься. Называли медведя по-разному, только лег­че от этого не становилось. Много людей загубил этот лютый лохма­тый зверь весом в двадцать, а подчас и в тридцать пудов: кого по­рвал, кого загрыз, а кого и вовсе сделал калекой на всю жизнь. Хоро­шим, верным оружием на медведя считались секиры и топоры, в ход шли большие ножи и рогатины, реже луки. Выследив зверя, шли к его норе или берлоге, брали с собой собак - так было надежнее и, побо­жившись именами известных Богов, шли в бой.

Этот раз охота была не менее драматичной, хоть и не встретили того, кого искали: сначала у мшистого болота, лишь слегка припоро­шенного снегом, где полным полно клюквы и брусники, напоролись на старого сохатого. Голенастый и сильный зверь с мощной короной ветвистых и широких рогов, величиной с рослого быка подгрызал кору у осин. Ранив зверя четырьмя стрелами в грудь и шею, тут же уло­жили его несколькими ударами копья в лопатку.

В тот же день охотники набрели на семейство секачей, лакомивших грибами, замерши­ми лягушками, мышами и всякой всячиной, которой было полным полно под тонким слоем первого пушистого снега. Тут было сложнее, нежели с сохатым: охотники, поразив несколько подсвинков секирами и пиками, так и не смогли добыть матерого секача, который отделал­ся легким ранением. В следующий момент секач пошел напролом, сразу уложив двух собак, одну тяжело ранил, другую так напугал, что та надолго потеряла нюх, затем бросился, подобно тарану, на охотни­ков. Горящие злобой маленькие подслеповатые глазки, мощное мно­гопудовое клиновидное тело, острые клыки и бешеный напор матеро­го зверя сделали свое дело, и хотя Велимудр сумел ранить кабана секирой, не устоял от напора. Секач прошел посреди широко расстав­ленных ног охотника...

Глубоко порезанная плоть брызнула струями алой крови, но храбрец успел нанести еще один удар, тяжело ранив кабана в область сердца. Воткнув лезвие ножа по рукоять, Велимудр и тогда не выпустил ножа из руки, продолжая удерживать его, дабы нанести зверю еще большую рану. Несколько охотников, подбежав­ших к пострадавшему, помогли добить зверя, тут же оказав раненому первую помощь. Велимудр еще долго болел, залечивая страшные раны, нанесенные опасным зверем.

Полная версия читать роман "Велибор"   http://proza.ru/2020/05/29/729