Фуфлофильм - шестьдесят четыре

                Бесстрашной блондинке Хичкока Бритни Спирс
     - Он такой же, - оценивали воистину конячьи стати блудящего маленько по джунглям Маугли кипешные бандар - логи, скача и беснуясь, кощунствуя и святотатствуя, избрав вполне себе демократическим путем себе в возглавители саму Надьку Толокно, гордо и богохульно несомую самыми центровыми из бабуинов в самопальном паланкине из перьев каких - то и пары бамбуковин, что русский мой любимый язык позволяет, - как и мы, только без хвоста.
    - И голый, - осторожно заметила Надька, яростно срывая со своей бесталанной башки модную балаклаву. Надо сказать, моя милая блондинка, что взошли они в моду во времена Очакова, тогда, помнится, понтифик Иннокентий ( Кеша по - нашенски ) под нумером Труа, злясь на неуместные вопросы с мест, от представителей регионов, высказался чотко и прямо, мол, тыр, пыр, е...ся в сраку, не розумию я за лихие девяностые, потому не жил тогда покамест, вот никто и не ведает точно истинной конструкции балаклавы, то ли, понимаешь, лыжная маска ребьят из ИРА, то ли краснобригадовская придумка, тоже, бывалоча, нашедших протест в пропотевших кальсонах Клео де Мерод, что много проще и забавнее мук Бадер и прочих Виссельхофф. Это я так, от непроходящего чуйства омерзения отвлекся, продолжим.
    - Конечно, голый, - кричал им Маугли, размахивая руками, - каким же мне еще быть, ежели закон джунглей ?
    В общем, Бритни, плагиат. Из Ивлукича. А почему ? А я скажу. Нет никакого смысла прикрывать самое интересное херотой емодзи или как там называются кружочки, сердечки, цветочки, фотошопно наслаивающиеся на вкусно выглядящее манкое тело родившей женщины, ставшей от того краше, столь шикарно крутящейся в простом белом платьице Коко Шанель, что и принужден твой любимый автор стырить из себя же.
                Сказка джунглей
                Ад Ивлукич
                ЕНВ Бэйли Джей               
     Правильный Белый Кролик мисс Лиз Вишез вполне обоснованно завел меня в дебри анального фетишизма британки Тани Хайд, где я и шарахался с широко раскрытыми глазами вторые сутки подряд, будто масенькая любопытная гнида; перебирая лапками и вертя головой я суетился между высоченных каблуков кожаных ботфорт, уворачиваясь хитиновым телом насекомого от свистящих хлыстиков ; небритые херастые мужики с отвисшими челюстями угрожали моему хрупкому душевному равновесию неприкрытой агрессией или противогазами с запотевшими глазницами, где мелькали покрасневшие от кокса зенки, яростно буровящие просаки и сиськи татуированных и пирсингованных красоток, резких и чотких, словно шотландские пони, несущиеся на штурм Авалона ; латекс и мелькающие огоньки, то ли сбежавшие с болот, то ли, наоборот, лишь только собирающиеся на Болотную, стоит прозвучать будоражащему ум кличу Ксении Собчак о правах и свободах отцов, о праве украсть и свободе спрятать, конечно, но нельзя забывать, что сердце. Что Париж. Что мешок с дерьмом из квартета. Что юморок нееб...ий, это, примерно, моя милая Бонни, чтоб тебе понятнее было, как если ваш мудак Адам Сэндлер ощутит себя Лукасом, но по пути в Валхаллу перепутает Лукасов и вместо того, чтобы просто отрезать головы на шоссе шестьдесят шесть и каяться собранным агентам ФБР в тяжелом наследии скаутского детства и сексуальных домогательствах родного дедушки, матроса - китобоя с Мохако, Аляска, Вайоминг, станет сымать кино на украденные у народа деньги, лимитом выделенные министерством культуры штата Западная Оклахома, и снимет он, сучий потрох и чорный викинг, невероятную историю любви танкового конструктора к гитаре Разъебаума, бывшего, как известно, флотским подводником с орденами от сих и до сих. Усы, хвост, три кила жидовства лезут калом из щелей естественных организма и - тихий смех бессмертного Киплинга, еще до Хаусхофера предвидевшего унтерменшность в повадках оглоушенных триумфом и Крымом бандар - логов, циничных и опасных, как неуловимый Шендерович, снова приуготовивший недоразвитому телезрителю Северной Америки цикл лекций  " Как я стал евреем ", так сказать, исповедь наркомана, ибо еврейство - как наркотик, вроде, кайф, а на деле : жопа.
     - Гуд гёл, - гнусел я на южанском, рассматривая титьки Лоры Эйнджел. Потом разворачивался и трогал пальцем упругую попочку Моник Ковэ, давая пенделя кошмарному Иэну Скотту с рожей такой, что вот, хочешь, не хочешь, а задумаешься все же о будущем родины и вздохнешь негромко, сетуя на свою непоследовательность. Действительно, отечество в опасности, а я фетишизмом увлекся.
     - Отечество в опасности, - мяукнула носастенькая Мишель Уайлд, сдвигая набекрень эсэсманскую фуражку. Ее хлорвиниловая накидка непонятных расцветок явно подтверждала эту мысль. По - ходу, Таня Хайд стырила идею накидки ежели не из сталинской или гоголевской шинели, то уж из лапсердака егеря Кузьмича всяко.
     - Делай, что хочешь, но баркас мой со дна достань, - кричал Кузьмич в середину рта утопшего вместе с подлодкой  " Курск " Верещагина, выпиленного из цельного мореного дуба на верфях Кроншлота. Его приспособили носовой фигурой к ракетоносцу, вот он и затонул. Кто ж знал, что у подводных лодок носовые фигуры кадрили должны быть из настоящего латуня ? Знал один, нехороший, но его разоблачили накануне войны как пособника и отправили в служебную командировку в МИД, где он и стал Марией Захаровой, замаскировавшись и войдя. Орудует теперь, сука, под личиной и принося вредительство делу мира на земле, демонстрируя верность Киплинга на дипломатическом уровне.
     - Переименовали все баркасы, - отталкивал культяпкой Кузьмича Верещагин, начиная немного задумываться, отчего он, оказывается, такой мудак и всю свою жизнь, - в карбазы и по указу. Так что теперь, Кузьмич, быть тебе Мойшей Боярским навсегда.
     И прорастают усы, и тикают часы, и брось свечу в ручей, и пусть течет воск. А лучший воск изготавливается из акридов лакрицы строго в Кане Галилейской, населенной собачьеголовыми Ляксандрами Канами, все на одну рожу, толстые, лысые, гнусные, голоса дишкантом, вздорные и запах протухшего зельца с собой, как праздник. Ходют они и носют запах под жабрами, а как вдохнут атмосферы природы, то п...дец сгущается и бежишь ты тогда к портрету дядюшки Юлиуса Штрайхера и каешься.
    - Ой, прости мя, дядюшка Юлиус, что забыл я сказки Римуса, что починяю примус на двадцать первом веке развития человечества в обратку, опровергая Дарвина и вставая с колен. А у Райкина мост через рот был, - шепчешь портрету, доносишь и предательски, озираясь и вздрагивая.
     - Знаешь ли ты истинное наименование Райкина ? - гулко вопрошает портрет и ты трясешься от страха. То - то и оно - то, что знаешь.
     Потом присаживаешься на корточки и думаешь, отчего Гиркин орудует в  " Лезвии бритвы ", утратив одну буквицу, словно ГРУ. Мыслишь, существуешь, как вещество растущее, чуешь, что вырос из гниды в таракана, а по радио объявляют, что всем тараканам льгота положена. На выборах Путина. Приходишь, короче, а тебе православие и политруков Красной армии кульками выдают. И льготный тупик энтузиастов по жизни в довесок, как в Совдепии давали в довесок к книжке Булгакова научное исследование якутского писателя о команде  " Нефтчи ", где он выведет их родословную прямиком от коня Степана Разина и комиссара Шаумяна.
     - Таня ! - ползешь тогда к креслу режиссера, в котором сидит с надутыми губками блондинка, попивая кофей и думая о скрипицах любого Тряпичкина. - Забери меня отсюда, Таня, я лучше припудривать детской присыпкой ляжки порнозвездам буду стану, нежели пребывать русским и сейчас.
    Молчит Таня, хули ей сказать - то ? Она Чичваркина видела на соседней улице и понимает Таня, что Киплинг ни хера не ошибался. Жаль, что Маугли - ариец.