Вадька. Гл. 5-ая. Армия. Хабаровск

                «Ацетон». Часть вторая

  Все три письма начинались с одного и того же вопроса, почему Вадька за целый год не удосужился написать, где он находится и как проходит служба. Ну, допустим Светка и Лялька расстались с ним на перроне и знали, что он в армии, а вот как об этом узнала Таня, с момента отъезда которой в Польшу у них не было никаких контактов? Поэтому читать Вадька начал с Таниного письма.


  Оказалось, что о Вадькином местонахождении ей сообщила в письме ближайшая подруга-сокурсница Алка Савушкова, которая в свою очередь узнала все от Ваньки Пеструхина, с которым Вадька, хоть и изредка, но связь поддерживал.

  Таня рассказывала, как нелегко пришлось их семье в Варшаве. Состояние отца ухудшалось с каждым днем, метастазы распространились уже по всему телу, он испытывал невыносимые боли, морфий перестал избавлять от них, поэтому его скорая смерть, кроме горечи утраты, принесла и некоторое душевное облегчение.
Когда они из Иркутска приехали в Львов, матери удалось устроиться на работу в театр драмы им. Леси Украинки.
Оставшись в Варшаве без средств к существованию мать списалась с руководством театра и они пообещали восстановить её на работе. Таня из-за болезни отца пропустила год учебы, и по возвращению во Львов пришлось «грызть гранит науки» днями и ночами, чтобы наверстать упущенное.

  В письме Таня несколько раз упомянула имя одного парня, который помогал ей в этом, и это сообщение, а также то, что в письме не содержалось вопроса — собирается ли Вадька после армии во Львов, утвердили в Вадьке понимание того, что их отношения перешли в разряд чисто дружеских. Вадька на письмо ответил, но оно стало последним в их переписке.

  Светка в своем письме рассказывала, что учится сейчас на втором курсе политехнического института, курс технологии в целлюлозно-бумажной промышленности. Родительский частный дом в Глазково, пригороде Иркутска, откуда Вадька после свиданий ходил домой по нескольку километров пешком, был поблизости с институтом, поэтому Светкин выбор и пал на него. Рассказала она, что  познакомилась с Витькой Даниловым, однокурсником Вадьки по университету. Витька тоже жил в Глазково рядом со стадионом «Локомотив», на зимнем катке которого катались в школьные годы Вадька со Светкой. На этом же катке она познакомилась и с Витькой.
Вадька однажды побывал у Витьки дома. Его отец был радиоэлектронщик и его любовь к профессии перешла и к Витьке. Он еще со школы мастерил самодельные радиоприемники, а некоторые детали даже делал сам. Например, динамики. Причем, как для карманных приемников, так и для солидных звуковых колонок, используя разработанную в Японии технологию плоских диффузоров.
Сейчас Светка писала, что Витька в ней души не чает, собирается на ней жениться, но двумя строчками ниже приписала, что хотела бы обсудить этот вопрос с Вадькой при личной встрече, как бы туманно намекая на возможность продолжения их отношений.
 
  Тут Вадьку позвали играть в настольный теннис и Лялькино письмо пришлось отложить до вечера.

  Вся первая половина его была наполнена гневными филлипиками в Вадькин адрес, язвительные выражения по поводу его «издевательского» молчания были столь искусны, что Вадька в своем ответе сравнил её с Демосфеном, когда тот разоблачал короля Филлипа.

  Как следует отругав Вадьку, Лялька несколько успокоилась посчитав, что важная и необходимая прелюдия выполнена и плавно перешла к описанию того, как она соскучилась, как ей не хватает Вадьки, как она ищет его грустными глазами приходя в университет на занятия и даже не может смотреть кино, из-за того, что при воспоминании о нём, глаза туманятся слезами.

  Наконец в третьей части письма, совсем успокоившись, она рассказала все последние университетские новости и сообщила, что если Вадька не приедет в отпуск, то она сама приедет к нему, как ездили к мужьям в ссылку жены декабристов.


  Добравшись после отбоя до кровати, Вадька какое-то время покрутился с боку на бок, перебирая в голове и осмысливая полученный ворох информации, не давала покоя всплывшая почему-то в памяти пословица - «С глаз долой, из сердца вон», но он вовремя решил, что утро вечера мудренее и благополучно уснул. Хотя проснувшись и сидя в столовой за завтраком понял, что утро мудренее не стало, и никакого толкового и правильного решения не принесло.
К своему удивлению и даже стыду, он не мог найти в собственной душе яркого и определенного отклика на полученные письма, а стало быть и решения, кому и как писать ответ.

  Поздняя весна следующего года службы, видимо спохватившись, что не выполняет своих функций, с таким ожесточением за них принялась, что весь почти метровый слой снега в полях, лугах и лесах был растоплен в рекордные недельные сроки, что привело к половодью. Амур стал выходить из берегов, и разливаться на огромные пространства. Все антенное поле было залито полуметровым слоем воды, она уже подошла к казарме и тех.зданию, заполнив все водоотводящие канавы.
Но, как и всегда в каждом деле, кроме плохого с этим связанного, было и хорошее. Вместе с водой пришла рыба. Щук можно было ловить прямо руками, они заплывали во все эти канавы и неподвижно стояли там, напоминая обрубки древесных стволов. Наваристая уха, жареная свежайшая рыба стали непременной частью меню, а еще рыбу солили, вялили и коптили впрок столько, что её хватало до следующей весны. Когда вода стала спадать, на антенном поле в образовавшихся маленьких озерцах, еще долго можно было поймать мелочевку — окуней, сорогу, подлещиков и карасей. Солдаты и офицеры собирали там рыбу мешками.


  С прошлого года ракетная воинская часть стоявшая на другом конце города, арендовала на центре два средних по мощности передатчика, для связи с РЛС, расположенных на Курилах и Камчатке. Обслуживали передатчики два солдата от ракетчиков, прикомандированные к центру. Командовал ими старший лейтенант Долгополов. Это был больших размеров, если не сказать огромных, мужчина лет сорока, при этом спереди выделялся соответствующий его габаритам живот, выпирающий из брюк.


  Необходимость связи у них возникала не часто и все время, находясь на дежурстве, он развлекался тем, что играл в длинные нарды со своими подчиненными, причем проигравший в игре, должен был высунуться в окно тех.здания и десять раз громко прокукарекать. Поэтому полулысую, кукарекающую голову старшего лейтенанта можно было частенько наблюдать всем приближающимся к тех.зданию. Рыбу он ловил тоже оригинальным, свойственным только ему способом.
  Подойдя к такому озерцу, он раздевался до трусов (трусы были «семейные»), ложился на траву и оттягивая вниз обеими руками резинку трусов, начинал извиваться, вползая в озерцо, напоминая громадного ужа. Преодолев его и выбравшись на сушу, он вытряхивал из трусов набравшуюся туда рыбу. Народ наблюдавший эту картину покатывался со смеху, а произошедший с ним однажды случай, пересказывался, наверно, во всех частях и гарнизонах.


  Есть в  Амуре  рыба по названию — косатка. необычны эти рыбы своими крепкими и острыми колючками. Их три: одна в спинном плавнике, две других – в грудных плавниках. Колючки остры, а еще и зазубрены.  Чем старше косатка, тем длиннее и крепче ее колючки. Из-за ядовитой слизи, которой покрыто тело и колючки, уколы болезненны и долго не заживают.

  Так вот, когда Долгополов в очередной раз елозил, набирая в трусы рыбу, туда влетела и косатка и начав биться и пытаться выбраться на волю исколола ему самые нежные части мужского тела. Он выскочив из воды, орал, как резаный, но быстро избавиться от проклятой рыбки ему не удавалось. После того случая, со своим методом рыбной ловли он завязал.
Летом на «Ацетоне» случилось еще одно происшествие едва не закончившееся трагическим финалом, у которого была довольно длинная предыстория.

  У старшины Горелова, жившего с семьей в одном из 8-квартирных домов, заболела пятилетняя дочка. У врачей было подозрение на туберкулез, но проба на реакцию Манту этого не подтвердила, в итоге было диагностировано двусторонее заболевание легких. Девочка проболела почти два месяца, очень ослабла. Врач посоветовал пить козье молоко, но его нигде было не достать и майор Кива разрешил сделать пристройку к свинарнику и завести двух коз. Хозяин продававший коз, согласился их продать только вместе с уже почтенного возраста козлом. Так на «Ацетоне» появился разухабистый козел Борька.


  Маявшиеся в свободное время дурью солдаты втихаря научили Борьку курить, пить и и рогами задирать женщинам подолы юбок, для этого у поддержавшего это начинание каптерщика выпросили красный и белый ситец и изобразили из него две юбки. Двое солдат в них наряжались и начинали Борьку дразнить. Они так выдрессировали его, что теперь завидя офицерскую жену в юбке, появившуюся поблизости от казармы, Борька сразу устремлялся к ней и старался задрать юбку на жертве, как можно выше.
И вот, как-то однажды около казармы появилась жена капитана Палякова, красавица полячка Ядвига, ей что-то надо было узнать у мужа и она хотела позвонить ему в тех.здание из канцелярии по телефону, по какой-то причине домашний телефон не работал. Борька, конечно сразу ринулся к ней. Ядвига видимо уже была наслышана о хулигане Борьке, поэтому стянула туфлю на каблуке с ноги и влепила этой туфлей Борьке по его козлиной морде, тот сперва опешил, а потом с яростью бросился на неё.

  Она могла бы серьезно пострадать, если бы к ней на помощь не бросился, вышедший в это время на крыльцо казармы Женька Верстов. Он схватил Борьку за рога и сильно пригнув ему голову к земле, повалил того на землю. Сильно испугавшаяся Ядвига, благодарила Женьку, чуть не со слезами на глазах.

  С этого момента Женька влюбился в неё и при всяком удобном случае стал оказывать ей знаки повышенного внимания, однажды он зазвал её за грибами, по дороге к лесу читал ей свои собственные стихи (с точки зрения Вадьки очень неплохие, но с явным подражанием Есенину), а на обратной дороге признался ей в любви.

  Женщине было явно скучновато жить здесь, на отшибе от города, после красивого белорусского Гродно, где она познакомилась с курсантом Паляковым, учившимся в местном училище, а потом вышла за него замуж.
В общем крепость не устояла и она стала ходить на свидания с Женькой. Было это не часто, но кто-то увидел и нашептал капитану. Тот, очень свою жену любивший, от горя потерял голову, ибо по другому его предложение Женьке стреляться на дуэли, характеризовать было сложно. Все-таки время дуэлей осталось (может к сожалению дам) в глубоком прошлом.
Нужны были секунданты, но лейтенант Бочкин, не сумевший отговорить Палякова, доложил майору Киве. Тот немедленно вызвал к себе на ковер всех троих, Палякова, его жену и Женьку и так отматерил их, что, как рассказывал дневальный, дверь в канцелярии дрожжала и звякала замком.


  Ядвига с двумя детьми была отправлена к родителям в Гродно, как сказал майор, пока дурь из головы не выйдет, капитан Паляков получил выговор в личное дело, а Женька был отвезен лейтенантом Бочкиным на недельную гауптвахту.

Вадька втянулся в новый для него распорядок, когда сутки смены на дежурстве в тех.здании сменялись учебой и спортивными занятиями, те в свою очередь на дежурство в казарме, потом снова учеба и цикл завершался, чтобы со следующего утра начаться сначала.

В августе Вадьку привлекли к подготовке к соревнованиям по военному троеборью, куда входил кросс совмещенный со спортивным ориентированием, плавание на 400-метровой дистанции и фигурное вождение автомобиля. Пригодились водительские права, полученные в 10 классе школы.
Тренировки проходили в часы положенные для строевой подготовки, а поскольку это было самое нудное из всех обязательных занятий, то и это было большим плюсом.
Однажды в тёплый августовский вечер, когда после ужина Вадька сидел в курилке вдруг откуда-то издалека послышалась песня. Песня была Вадьке незнакома, раньше он её никогда не слышал, многочисленные женские голоса, то сплетались в единое целое, то разбиваясь на несколько отдельных голосов переливались чистым хрустальным звучанием, так что по телу даже начинали бежать мурашки. К Вадьке подсел старшина Горелов.
- Что, заслушался? - тихо спросил он, закуривая сигарету.
- Это бабы-заключенные на зоне поют,  здорово у них получается!
- На крыши бараков заберутся и поют.
Вадька слышал, что в нескольких километрах от них расположены две зоны, мужская и женская, но пение слышал впервые. Пели женщины очень хорошо, и это пение напомнило Вадьке его впечатления от приезжавшей в Иркутск на гастроли Ленинградской академической капеллы.

  В конце прошедшей зимы из мужской зоны поздно вечером случился побег, тогда на звук автоматных очередей, Вадька вместе с другими солдатами выскочил из казармы и они наблюдали яркий след трассирующих пуль и характерный свистящий звук.

  В октябре у старослужащих подошел долгожданный дембиль. Парни ходили со счастливыми лицами и без конца надраивали себе сапоги и металлические бляхи ремней, отглаживали штаны и мундиры, украшенные множеством значков.
Когда наконец день Х настал, на территорию части въехал, присланный из штаба дивизии автобус, но перед тем, как в него усесться, все кинулись качать вышедшего из казармы, чтобы сопроводить отъезжающих в аэропорт, майора Киву. Освободившись майор жестом руки приказал занять места в автобусе и сам пошел на переднее сидение рядом с водителем, когда садясь он оглянулся, Вадька, стоявший среди провожающих, заметил сверкнувшую у него на глазах слезу…

«Ацетон» Часть 3
 
  После отъезда «дембилей», на «Ацетоне» стало, как-то пусто, несмотря на то, что за месяц до этого на центр прибыло новое пополнение. Новобранцы прошли ту же «учебку», что и Вадька, но к новым условиям жизни еще только приспосабливались.
Теперь уже Вадька и ребята из Омска, прибывшие с ним в одно время на «Ацетон», стали сержантами и командирами отделений.
Одному из омских ребят не удалось избежать «воспитательной процедуры» в хоз.уголке, и первое о чём новые командиры договорились между собой, это был полный запрет на подобное. Кроме них четверых были еще пять человек на год старше их по годам службы, они были в хозяйственном отделении под командой старшины Горелова. С одним из них киномехаником Юрой Черепановым случилось происшествие, чуть не приведшее его к смерти.


  Наступившая зима выдалась на редкость холодной и ветреной. Мороз часто зашкаливал за минус сорок, а ураганный ветер поднимал в воздух тонны выпавшего снега и крутил их так, что трудно было устоять на ногах. Даже дойти до тех.здания и обратно было не так-то легко.
 Юра, и еще двое солдат из хоз.отделения в середине декабря, в воскресенье получили увольнительные. Утром они покинули центр, а вернуться должны были к вечерней поверке в 23-00. Двое, у которых в соседней Матвеевке были подружки, вернулись даже раньше положенного времени, а вот Юра на вечерней поверке не появился. В полночь всех, кто находился в казарме подняли из кроватей по тревоге, объявленной дежурным офицером.


  Сразу после выхода из ворот, по команде, солдаты разбились в цепь на расстоянии полутора метров друг от друга. Пурга бесновалась так, что дорога оказалась полностью перемётенной снегом и сравнялась с окружающим полем. Замполит, майор Голодцов приказал завести вездеход ЗИЛ-158, чтобы он с включенными огнями, сопровождал по дороге цепь солдат.
  Это было очень правильное решение, помогшее избежать дополнительных потерь.
Юру Черепанова нашли после двух часов поиска. Он действительно из-за пурги сбился с дороги и обессилев в борьбе со стихией лежал метрах в 30 от дороги и километре от центра. Его уже занесло снегом и если бы не возвышающийся холмик, посреди белого с синевой в лучах автомобильных фар поля, его бы так и не нашли.
К счастью все закончилось более-менее для него благополучно. Он отморозил нос, уши, пальцы на руках и ногах, не обошлось и без воспаления легких. Полностью он оклемался только к середине весны.

  У Вадьки в отделении, которым он командовал среди молодых солдат был один, который здорово разнообразил Вадьке жизнь, да и не только ему. Звали его Гарик Белостоцкий, его призвали из города Белая церковь, что неподалеку от Киева, но самое главное он был мастером спорта по настольному теннису и чемпионом Украины.

  Вадька в настольный теннис играл с самого детства. Когда они жили в поселке гидростроителей, отец с еще двумя соседями-мужиками смастерили из шпунтовых половых досок стол, который с тех пор всегда стоял на улице у подъезда. В магазине спорттоваров были куплены сетка, целлулоидные мячики-шарики и ракетки. Ракеток было две штуки, но по их образцу было произведено еще несколько самодельных, вырезанных из фанеры, наклейки продавались в магазине и были значительно дешевле, чем полноценные ракетки.
  Детвора кучковалась у стола с самого утра, даже двух-годовалые малыши уже знали, что такое пинг-понг, а по вечерам к игре присоединялось и старшее поколение. Игра даже убавила численность в рядах заядлых доминошников и картежников.

  Позже, учась в старших классах в школе, Вадька настольный теннис не бросал и даже на первенстве среди городских школ занял призовое место, после чего получил 3-й разряд по этому виду спорта. На «Ацетоне» Вадька выигрывал почти у всех, с кем-то игра шла на равных, но когда появился Гарик, до него было, как до недосягаемой вершины.
  Его стиль игры носил защитный характер, можно было сильнейшими ударами атаковать его меняя направления ударов, но длиннорукий Гарик исправно тащил всё, пробить его было практически невозможно. У него была ракетка, так называемый «сэндвич» с губчатыми наклейками из разных по свойству резин на каждой из сторон, благодаря такому сцеплению губки с мячиком он создавал всегда разные вращения у мяча и если под такой мяч просто подставить свою ракетку, мяч улетал совсем в другом направлении, чем этого хотел игрок.
Но если в первых встречах Гарик давал Вадьке 18!!! очков форы и всё равно выигрывал, то через год фора спустилась всего до 5-и, и при этом Вадька однажды даже выиграл, с чем его Гарик не замедлил поздравить.

  Еще одним времяпровождением для Вадьки была игра на баяне. В музыкальной школе Вадька отучился только два года, но нотную грамоту знал, а еще больше года ездил брать уроки у профессионального баяниста работавшего раньше в Иркутском театре Юного зрителя, а потом вышедшего на пенсию.

  На «Ацетоне» в актовом зале стояло пианино и рядом на отдельном маленьком столике стоял баян, а в каптерке хранилось несколько духовых музыкальных инструментов. Была большая туба, труба, тромбон и саксофон. На этом саксофоне прекрасно играл главный инженер центра, капитан Корлевецкий. Услышать его правда, можно было только раз в году после праздничного ужина в честь Нового года.

  Пару раз в месяц старшина с замполитом вывозили свободный от дежурств состав на танцы в совхозный клуб в соседней Матвеевке. Майор Кива был в хороших отношениях с председателем совхоза, направлял солдат на помощь в уборке урожая и заготовке кормов для животноводства, а совхоз помогал в обеспечении продуктами своего производства.

  Девушек в совхозе было больше, чем парней, поэтому на танцах они всегда приветливо встречали приехавших. Однажды кто-то из ребят проболтался своей дивчине, что Вадька играет на баяне, и с тех пор, когда он там появлялся, его просили подменить радиолу с пластинками живой музыкой. Поскольку заказы на исполнение шли в ногу с эстрадной музыкой, которую крутили по радио и показывали по телевизору, Вадьке приходилось подбирать на слух новые мелодии и песни.

  Однажды, это было уже в конце апреля, к нему подошла стройненькая молодая девушка с косичками, заплетенными сзади в корзиночку и пригласила его на белый танец. Белый танец объявляли часто, поскольку девушки были в приглашениях гораздо решительнее ребят.

  Девушку звали Людмилой, оказалось, что она из другой деревни по названию Федоровка, которая была конечным пунктом автобусного маршрута, аэропорт - Федоровка. У них в деревне не было клуба, поэтому желающие потанцевать приезжали по выходным дням в Матвеевку. Было ей чуть больше двадцати, на работу она ездила в город, где недалеко от аэропорта стала работать в парикмахерской сразу после окончания школы. Она была очень словоохотливой, рассказала, что живет с отцом в его доме, мать умерла при операции перитонита, что у неё мужа нет, но есть маленькая дочка, отец работает в лесхозе на пилораме, что у неё есть свой мотоцикл и она ездит на нём на работу и сюда в клуб.

  Вадька с недоверием посмотрел на её ножки в белых туфельках и белое платье в синий горошек.

  - А, понятно! - она перехватила его взгляд. - У меня на багажнике мотоцикла стоит сумка, а в ней комбинезон и ботинки.

  - А ты в следующий выходной приедешь сюда на танцы?, - прозвучал вопрос, когда танец закончился.

  - Не знаю, - честно ответил Вадька, - Вряд ли, скорее всего я буду на дежурстве. Она с минуту помолчала.

  - А знаешь, хочешь я сама к тебе приеду?
Желание продолжить знакомство сквозило из её серо-зеленых глаз.

  - А почему бы и нет, - подумал Вадька,

  - Приезжай. Давай только я сейчас прикину, когда у меня свободный от дежурства день. В пятницу сможешь? - закончил он несложные подсчеты.

  - Ой! Здорово! И мне в пятницу на работу не надо, хотя я бы все равно отпросилась!

  В пятницу, когда Вадька еще спал после ночного дежурства, его разбудил дневальный,

  - Товарищ сержант, там у ворот вас девушка спрашивает.
Надо же, приехала, - еще не отделавшись от остатков сна, подумал Вадька.

  - Слушай подойди, пожалуйста к воротам, скажи, что я скоро выйду, - попросил он дневального.

  - Нет, стоп! Не надо ходить, позвони на ворота, а то если заметят, что ты отлучился из казармы, можешь и наряд вне очереди схлопотать!  Вадька, стал быстро одеваться. Застегивая гимнастерку на ходу, он заглянул в канцелярию. Там сидел и читал газету замполит.

  - Товарищ майор! - обратился к нему Вадька, - Тут ко мне девушка знакомая приехала, я сегодня после смены, разрешите пару часов погулять с ней за территорией части.

  Замполит хитро улыбнувшись, оторвался от чтения.

  - Никак зазноба появилась? И когда только успел. Ладно иди, но не больше двух часов.

  Вадька заскочил в каптерку, вытащил из своего вещмешка сумку со спортивным костюмом и кедами. Людмила встретила его улыбкой, которая ей очень шла, украшая, впрочем и так симпатичное лицо.

  - Поедем, я покажу тебе где я живу.

  - Хорошо, только давай отъедем метров на двести от части, я переоденусь, а то мало ли, патруль сюда черт занесет. Быстро переодевшись, Вадька сложил форму и сапоги в сумку и привязал её к багажнику. Сел сзади Людмилы, обхватил её за талию и они понеслись по дороге.
Федоровка оказалась небольшой, но уютной деревней. На приусадебных участках у каждого дома были яблоневые и вишневые сады, они еще не цвели, зато буйно цвела черёмуха и воздух был насыщен её густым ароматом. Дом в котором жили Людмила с отцом был не новым, но сложенный из толстых стволов лиственницы, казался очень добротным.

  - Пойдем, покажу наше внутреннее убранство, да не стесняйся отец на работе, а дочку я отвела к маминой сестре.

  - Да я и не стесняюсь, ответствовал Вадька.

  Вход в дом был через пристроенную к нему большую веранду. Внутри дома все было в идеальном порядке и сияло чистотой. Вадьке понравилась внутренняя планировка. Строители строившие дом плясали, как говорят от печки, сделанной почти посередине общего пространства, которое делилось перегородками на три комнаты и кухню.
Вадька уселся на стоявший у стенки диван, рассматривая фотографии висевшие на стенах.

  - Давай я тебя рыбным пирогом накормлю, ты же ведь и позавтракать не успел, - Людмила убежала на кухню. Через несколько минут зашумел поставленный на электроплитку чайник и запахло разогревающимся пирогом так вкусно, что Вадька сглотнул выделившуюся во рту слюну. Людмила села напротив него, уставила локти на стол и подперев подбородок маленькими кулачками с улыбкой смотрела, как Вадька расправляется с большим куском пирога, запивая его чаем.

  - Спасибо! Пирог необыкновенно вкусный, прямо, как моя бабушка готовила!

  - Меня тоже бабушка научила, мать в школе учительницей была, у неё на пироги времени не хватало.

  - Это твоя мама? - Вадька показал на фотографию на стене, - а рядом отец, так?

  - Да, верно, - сейчас я альбом с фотографиями возьму, покажу, какая она в молодости была.

  - Иди, возвращайся на диван, там удобнее смотреть, - она вручила ему альбом и уселась рядом, подвернув под себя ноги.

  - Вот это мама еще школьница, а это папа, они в одной школе учились. А это я маленькая, пять лет здесь…

  Из-за Вадькиного плеча ей смотреть было не очень удобно, в итоге её голова стала касаться его груди. Вадька невольно прислонился щекой к её затылку…

  Все произошло так, будто они встречались уже давным-давно. Он еще приходил в себя, когда взгляд упал на висевшие на стене часы-ходики. До возвращения в часть оставалось десять минут. Мигом вскочив и наскоро одевшись, они выскочили на улицу, как угорелые и через минуту мотоцикл уже мчал их в обратный путь. Уже когда Вадька опять переоделся и мотоцикл затих около въездных ворот в часть, она тихо спросила:

  - Мы еще встретимся?

  - Конечно, только мне надо записаться на увольнительную, чтобы у нас было побольше времени, ты помнишь телефон вашей парикмахерской?

  - Ой! Конечно, помню!

  В кармане гимнастерки у Вадьки оказалась шариковая ручка и он записал на своем запястье продиктованный телефон.

  - Всё! Беги, милый пока тебя не хватились, а я буду ждать звонка, - она быстро чмокнула Вадьку в щеку. Через минуту мотоцикл уже скрылся из виду.

  Вадька пошел относить вещи в каптерку, но сперва поинтересовался у дневального не спрашивал ли кто его, за время отсутствия, и с облегчением услышал, что нет. А значит, ничто не помешает получить увольнительную. Ему уже хотелось встретиться с Людой поскорее.

  В этом году Вадька еще ни разу не ходил в увольнение, поэтому все прошло гладко, даже Кива обычно расспрашивающий для чего солдат просит увольнение на сутки, не стал придираться и подписал список увольнений.

  Когда Вадька вышел из ворот, нагруженный сумкой с одеждой и выпрошенной у старшины маленькой двухместной палаткой, Людин мотоцикл уже стоял там, а когда он пошел переодеваться в придорожный кустарник, то оставшись в одних трусах вдруг ощутил обхватившие его сзади руки. Путь был продолжен только после того, как они вволю нацеловались. Сидя сзади Люды и обнимая её руками, Вадька рассказал ей свой план на эти сутки. А заключался он в том, чтобы приехать на берег Амура в каком-нибудь укромном месте, поставить там палатку и целый день и ночь наслаждаться друг другом. План был немедленно одобрен, они заехали в Федоровку, Люда забежала к своей тёте и уговорила её, чтобы та оставила у себя её дочку до следующего утра. Потом они затарились в магазине необходимым провиантом, из спиртного там было только «Советское шампанское», но они этому даже обрадовались. Потом Люда заскочила к себе в дом и взяла там необходимую посуду, котелок в том числе. а также рыбацкую острогу своего отца, в протоках шел на нерест сазан и Люда предложила поехать в то место, куда они с отцом ездили на рыбалку.
Был взят с собой и небольшой топорик, который очень пригодился при установке палатки и оборудовании кострища.

  До места они добрались минут за сорок. Вадьке очень понравилось это место. Протока делала там плавную излучину, около которой в прибрежном лесу была маленькая полянка, вся желтая от одуванчиков, из которых Люда мигом сплела им по короне. Как только была натянута последняя верёвка, удерживающая откосы палатки, они оба стремительно юркнули туда и выгнало их оттуда только желание чего-нибудь съесть.
  Но сразу утолить голод не получилось, стоило Вадьке отсалютовать выстрелом пробки из шампанского в честь долгожданной встречи и выпить по стакану бурлящего напитка, как они не сговариваясь, полезли снова в палатку, закусывать его жаркими поцелуями.

  Наконец голод сказал свое веское слово. Вадька стал разводить костер, а Люда взяв острогу пошла вдоль берега и вскоре к Вадькиному изумлению вернулась с извивающимся на остроге, небольшим сазаном. К вечеру им удалось добыть еще парочку, причем один из них стоил сразу двух, по весу он был явно больше килограмма. Его Вадька взялся запечь у костра на рожнах, как они с отцом делали в Иркутске, добыв сига или ленка.

  Как ни странно, несмотря на почти бессонную ночь, они оба проснулись, когда солнце еще только начинало раскрашивать полоски редких облачков на небе. За ночь они насытились друг другом и теперь оживив еще тлеющие угли, сидели молча у костра и ждали когда закипит вода в котелке, чтобы сделать чай. С реки тянуло холодком и Вадька прижал рукой Люду к себе.

  - Я тебя очень прошу, - тихо прошептала Люда, - ничего не обещай мне, просто не отказывай мне во встречах с тобой, пока не уедешь домой...

Продолжение здесь:
http://proza.ru/2022/10/25/701