От Халхин-Гола до парада в Харбине. Часть третья

Часть третья
Маньчжурская операция
 
Необъявленная война
 
 Победный май пришёл как торжество жизни над смертью.Правды, человечности и справедливости - над самыми низкими, звериными октавами человеческих душ.
 Никогда за всю свою историю существования освобождённая от фашистского морока Европа не была так солидарна, как в том едином порыве праздника и веселья, что выплеснулся на ликующие улицы всех городов. Без сомнения, то была самая яркая и незабываемая весна всего мира! Весна во всех смыслах!
 Казалось, на время исчезли все былые разногласия и барьеры между странами и народами. И нет границ для переполняющей радости: она вошла в каждый город, в каждый дом. Впереди у всего человечества только счастье, только мир – так звучал её голос.
 Казалось, что повторение вчерашней пропасти духа невозможно. Безумцем и злодеем посчитали бы осмелившегося утверждать, что зловещий урок фашизма усвоен недостаточно и возможно повторение пройденного. Искренне верилось, что радости той хватит на несколько поколений вперёд и лишь одному из них не под силу выпить до дна вина той великой победы.
 Поверженная фашистская Германия безоговорочно капитулировала. Настал долгожданный мир для народов освобождённой Европы. Пришёл конец Великой Отечественной, но не Второй мировой войне.
 Кому-то по незнанию могло показаться, что все годы боёв с гитлеровской Германией советский Дальний Восток был глубоким тылом, далёким от настоящих боёв и сражений. Реальность же была совершенно иной: с 22 июня 1941 года этот «тыл» в любой момент мог стать местом ожесточённых сражений,настоящим фронтом. И это создавало неутихающую угрозу войны на два фронта.
 Это обстоятельство заставило правительство ещё 13 апреля 1941 года пойти на подписание советско-японского пакта о нейтралитете сроком на пять лет. И хотя вероломное коварство восточного противника памятно ещё со времён русско-японской войны, тем не менее и это выдающаяся победа советской дипломатии.
 Гитлер убеждал Японию присоединиться к нему в войне против Советского Союза: «Отомстите за поражение при Номонхане и захватите советский Дальний Восток. Но сделайте это сейчас. Если вы будете ждать, пока я разобью Сталина, я уже не буду нуждаться в вас». Япония же медлила с окончательным ответом.
 Не забудем, что после нападения Германии на Советский Союз некоторые влиятельные деятели Японии выступали за немедленное начало войны. С такими предложениями выступал министр иностранных дел Мацуока, министр внутренних дел Хиранума, член высшего военного совета принц Асака и другие.
Председатель тайного совета Хара на императорской конференции 2 июля 1941 года заявил: «Я прошу правительство и верховное командование атаковать СССР как можно скорее. Советский Союз должен быть уничтожен».
 И всё-таки горький опыт Халхин-Гола остудил горячие японские головы: слишком рискованное дело. Вот если бы Гитлер взял Москву! Тогда конечно!Тогда Япония, к ярости Гитлера, приняла решение наступать не в северном направлении, а на юг. Секретный агент в Токио Рихард Зорге даёт Москве сигнал. Только после этого Сталин принимает решение о переброске некоторых сил с Дальнего Востока на Западный фронт - мощное подкрепление, которое под командованием Жукова переломит ситуацию под Москвой в первую неделю декабря – самую решающую неделю войны. Неделю, которая, в конечном счёте, оказалась роковой для оси
Берлин – Токио. И за это отдельное спасибо героям Халхин-Гола.
 Сегодня мало кто помнит, что первый советский фронт в годы Второй мировой войны был создан ровно за год до нападения гитлеровской Германии. Приказом Наркомата обороны им стал Дальневосточный фронт со штабом в Хабаровске.
 Забайкальский фронт, образованный 15 сентября 1941 года,в период Великой Отечественной войны направил на советскогерманский 16 дивизий (11 стрелковых, кавалерийскую, три танковых и мотострелковую) и 2 бригады (стрелковую и артиллерийскую), около 300 тысяч человек, более 2 тысяч орудий и миномётов, свыше 1,4 тысячи танков.
 Великую Отечественную войну закончили восемь советских фронтов. Три  "тыловых»: Забайкальский, 1-й Дальневосточный и 2-й Дальневосточный - завершат Вторую мировую, причём поистине блестящей победой. Но до неё советскому солдату предстояло пройти тысячи огненных километров войны с гитлеровцами.
 В странах Юго-Восточной Азии, на Дальнем Востоке и в бассейне Тихого океана война в это время вовсю бушует. Под гнётом японских оккупантов находятся Корея, Индокитай, Индонезия, часть территории Китая, Бирмы и Филиппинских островов.
 На протяжении всей Великой Отечественной войны на территории Маньчжурии, находящейся в северо-западной части Китая, сосредоточено до сорока японских дивизий, что создаёт постоянную угрозу нападения на Советский Союз и её союзника - МНР. Территория Маньчжурии рассматривается японскими военными как плацдарм для будущего наступления.
 А планы таковы: напав с приграничных районов и территории Монголии, отрезать Транссибирскую магистраль от Приамурья и Дальнего Востока, тем самым лишив эти территории основного пути поддержки.
 Наступление откладывается лишь из-за стремления осуществить захватнические планы в первую очередь в тихоокеанской зоне. Затем победы Красной Армии и её союзников и безоговорочная капитуляция Германии заставили на время поумерить
захватнический пыл, но не отказаться от прежних планов.Присутствие у дальневосточных границ мощной вооружённой группировки противника вынуждало Советский Союз на протяжении всей Великой Отечественной войны держать на Востоке более миллиона солдат и офицеров, от 32 до 59 расчётных дивизий сухопутных войск, от 10 до 29 авиационных дивизий, до 6 дивизий и 4 бригад войск противовоздушной обороны, 16 тысяч орудий и миномётов, свыше 2 тысяч танков и самоходных установок, от 3 до 4 тысяч самолётов и более 100 боевых кораблей.
 Так «невоюющая» Япония помогала воюющей Германии.Ощутимая помощь своему союзнику! А как бы пригодилась помощь этих дивизий в дни битвы за Москву и под Сталинградом,когда решалась судьба страны.
 Драматизм этого положения острее всех переживали именно дальневосточники, забросавшие командование рапортами с просьбой отправить на западный фронт. А в ответ им отказ за отказом: здесь тоже фронт.
 США и Великобритания, уже более трёх лет ведущие войну против Японии, добившись определённых успехов в небе и на море, достичь решительной победы над азиатским противником не в состоянии. Заставить капитулировать Японию, воинственный дух которой ничуть не охладило поражение военнополитического союзника, возможно лишь при условии разгрома её мощной сухопутной армии. И без помощи Советского Союза на Востоке не обойтись.
 К такому решению пришли на Ялтинской конференции представители трёх стран-союзниц: И.В. Сталин, У. Черчиль и Ф.Рузвельт. Верный союзническим обязательствам, СССР вступит в войну с Японией.
 Кроме того, это было продиктовано и собственным интересом -обеспечением долгожданной безопасности своих дальневосточных границ, где очаги незатухающей напряжённости напоминали необъявленную войну, в которой были и убитые, и раненые, и возвращение территорий, утраченных по итогам русско-японской войны 1904-1905 годов.
 Японское командование продолжало вынашивать планы вторжения на территорию МНР, советского Дальнего Востока и в Забайкалье. И этими территориями захватнические аппетиты японских самураев не ограничивались.
 В осуществлении этих планов особая роль отводилась марионеточному государству Маньчжоу-Го на северо-западе Китая,его людским и материальным ресурсам и дислоцировавшимся у советских и монгольских границ передовым частям Квантунской армии под командованием генерала Ямада - цвету и гордости японских военных, отлично вооружённой и мастерски обученной убивать военной машине. Мощной, маневренной, с отличной боевой выучкой, в любую минуту готовой вступить в войну и сражаться до победного конца. Так был силён антисоветский фанатизм, ненависть ко всему русскому и маниакальная преданность своему императору.
 К лету 1945 года на территории Манчьжоу-Го и Северной Кореи сосредоточились 31 пехотная дивизия, 11 пехотных и 2 танковые бригады, 2-я и 5-я воздушная армия, сунгарийская военно-речная флотилия. Генералу Ямада подчинялись, кроме того,армия Маньчжоу-Го (2 пехотных и 2 кавалерийских дивизии, 12
пехотных бригад, 4 кавалерийских полка), армия Мэнзяна (4 пехотных дивизии), суйюаньская армейская группа (5 кавалерийских дивизий и 2 кавалерийские бригады).
 Общая численность достигала около 1300 тысяч человек, 6260 орудий и миномётов, 1155 танков, 1900 самолётов, 25 кораблей.Имелась и целая система укреплений.
 Японское командование обстоятельно готовилось к войне с СССР, ведя вблизи советских границ строительство семнадцати мощных укрепрайонов. Эти мощнейшие сооружения своей основательностью и общей протяжённостью (а она составляла
около 3400 километров) значительно превосходили своего западного предшественника – линию Маннергейма. И почти половина сооружений приходилась на забайкальский участок границы. Каждый из укрепрайонов, занимая до ста километров по фронту, мог уходить на сорок километров в глубину.
 Строительством укрепрайонов и разветвлённой сети железных дорог занимались, естественно, не сами японцы. К этому каторжному труду привлекались китайцы и местные монголы, которые не возвращались обратно домой. В целях сохранения военной тайны, все они безжалостно уничтожались сразу по завершении строительных работ. Так возводился маньчжурский железобетонный пояс, на неприступность которого так уповали японские милитаристы, называя его «бансай-дзиокаку», то есть «вечная стена», или «стена, запертая на замок навечно».Что войны с Японией не избежать, понимали многие. Другое дело, когда и как она произойдёт. Маршал А.М. Василевский ещё в 1944 знал, что будет руководить действиями войск на Дальнем Востоке. Ставка Главного командования советских войск будет находиться под Читой.
 Для проведения операции на Дальнем Востоке формируются три фронта: 1-й Дальневосточный (командующий войсками - маршал К.А. Мерецков), 2-й Дальневосточный (командующий - генерал М.А. Пуркаев) и Забайкальский (командующий войсками - маршал Р.Я. Малиновский). С ними должны взаимодействовать силы Тихоокеанского флота и Амурской военной флотилии (командующий флотом - адмирал И.С. Юмашев).
 С военной точки зрения стратегическая наступательная операция, получившая наименование Маньчжурской, на первый взгляд не отличалась оригинальностью замысла.
 Слова бывшего командующего артиллерией Забайкальского фронта генерал-полковника Н. Фомина так поясняют её замысел: «Чтобы сразу лишить противника способности к сопротивлению, требовалось ошеломить его, дерзким и глубоким манёвром поставить в невыгодные условия ведения боя. Эти два понятия - сила и манёвр - и были заложены в основу решения командования Забайкальского фронта».
 Добавим, что и в основу всей Маньчжурской стратегической операции в целом.
 Её замысел можно было бы сформулировать как «стратегические клещи»: разбивая силы противника на куски, добивай по частям. Если бы не важное обстоятельство: боевая операция должна проводиться на территории площадью в полтора миллиона квадратных километров! И наступление должно развиваться
с самых что ни на есть не подходящих для этих целей территорий. Оттуда, откуда никакому военному и в голову не придёт ожидать натиска противника. Вот так когда-то для фашистов оказалось совершенно неожиданным победоносное наступление Красной Армии со стороны непроходимых белорусских болот.
 По мастерству исполнения, по взаимодействию межвидовых группировок, по своему размаху и скоротечности, по созданию уникальной системы взаимодействия и управления войсками, по использованию группировок в наисложнейших природных
условиях она была и остаётся одной из выдающихся во всей истории мировой военной науки. В ней были реализованы весь многолетний опыт и достижения военного искусства, накопленные за годы Великой Отечественной войны.
 В её разработке маршал Василевский постарался максимально приблизиться к идеалу, несмотря на то, что любая военная операция неизбежно может столкнуться с множеством факторов,предугадать которые практически невозможно. Не случайно она до сих пор рассматривается военными всего мира как пример проведения стратегических операций будущего, как эталон военного мастерства. Опыт её проведения и по сей день изучается в военных учебных заведениях мира.
 Но до этого будет несколько лет напряжённого противостояния у восточных границ. Чтобы прочувствовать до конца накал и драматизм тех событий, надо возвратиться в 1941 год.

 Противостояние

После Хасана, Халхин-Гола и апрельского пакта о ненападении японская военщина как будто взяла курс на нормализацию отношений с Советским Союзом и МНР. На деле же противостояние армий продолжалось и даже нарастало. Стране Восходящего Солнца трудно было отказаться от захватнических планов. Так, один из них, «Кантокуэн», и был специально разработан для «разрешения северной проблемы» - захвата Забайкалья и Дальнего Востока.
 В нескольких десятках километров от советских и монгольских границ, изготовившись к прыжку, стояла вооружённая до зубов, хорошо обученная, получившая в Китае боевой опыт Квантунская армия.
 Её силы наращивались, и к 1 января 1942 года численность Квантунской армии составляла уже 1 миллион 100 тысяч человек. У противостоящих сторон была готовность номер один. В любую минуту видимость пусть хрупкого и ненадёжного, но мира (вернее сказать, отсутствие полномасштабных боевых операций) могла смениться самой настоящей войной.
 Разгром немецкого союзника под Москвой остудил горячие японские головы, но лишь на время.
 1942 год. Неимоверно трудная для страны пора. Судьбоносное время.Изнемогает, истекая кровью, Сталинград. Над ним полыхающее днём и ночью зарево. Горит город, горит земля,горит даже Волга. Горит охваченная огнём войны оккупированная земля. Часть Кавказа уже захвачена гитлеровцами. Немецкая
горная дивизия «Эдельвейс» водрузила победное знамя на снежной вершине Эльбруса. Кажется, фашистам оттуда уже не терпится увидеть и нефтеносный Баку.
 Драматизм положения бойцы Забайкальского фронта переживали особенно остро. Вспоминают ветераны тех лет: «Нам было стыдно, что мы в такое тяжёлое время не воюем с фашистами.По нескольку раз каждый из нас писал заявление с просьбой отправить на Запад (так у нас называли советско-германский
фронт). Нам отвечали стандартно: «Понадобится – отправят»».
 События на реке Аргуни, по которой проходит государственная граница, зеркально отражают положение на западных фронтах. 1942-1943 годы. Что ни день, то происшествие: диверсионные группы, просачиваясь на нашу территорию, убивают часовых,прерывают связь, всячески пакостят. И хотя граница проходит
по середине реки, японцы без предупреждения стреляют в советских военнослужащих, входящих в воду Аргуни у берега.
Сами же японцы плавают по всему руслу да ещё кричат:
 - Рюс, бьёт тебя герман!
А как же им не радоваться! Они в это время на гребне удач: захвачен Северный и Северо-Восточный Китай, в Перл-Харборе разгромлен американский флот, оккупирована Бирма, Индонезия, Индокитай, Малайя и Филиппины.
 Нет, никак нельзя завидовать тем, кто всю войну стоял на страже восточных рубежей. Тут тоже требовалось особое терпение и мужество – мужество великого противостояния, растянувшегося на годы. И лучше ветерана, вынесшего всю его тяжесть, не сможет рассказать никто. Поэтому слово ветеранам.
 Вспоминает А. Кривель, рядовой горно-вьючного полка, специально сформированного для будущих штурмов горных преград:
 «Время было тяжёлым. Пятидесятиградусные морозы и ежедневно 10-12 часов боевой подготовки в поле. Стылая и обмёрзшая землянка с нарами и одна-две тревоги в ночь. А через день – в наряд. А через неделю – марш на сто километров. А потом окопы в мёрзлой, звенящей, как металл, земле. Их нужно
было отрыть для себя, для лошадей, для оружия, для боеприпасов. Не хватало бензина, и, чтобы двигатели были в боевой готовности, мы постоянно подогревали их кострами. Не хватало продовольствия, нового обмундирования…»
 Тут я должна прервать повествование для важного пояснения:что стоит за скупой информацией нескольких предложений?
Страшный, всепроникающий холод, от которого нет спасения нигде, даже в землянке, ведь отогревали не свои окоченевшие руки-ноги, а технику. Изрядно изношенная форма и обувь. Новой нет. Сон не раздеваясь, в шинелях, плотно прижавшись друг к другу. Вконец изводящее чувство неутихающего голода.
 Хоть официально именуются фронтом, но не ведут боевых действий, поэтому паёк скудный: граммов 450 хлеба плюс несколько тарелок жидкой похлёбки. Как следствие – весьма распространённая солдатская дистрофия. Виновных найти или
назначить – проще простого. Куда сложнее изыскать необходимые продукты. Отобрать у кого-то лишнее? Не получится: вся страна недоедает. Да и нет этого лишнего. Накормить бы в первую очередь воюющих на фронте.
 В советских частях, дислоцирующихся на территории МНР,ситуация во многом схожая. Тот же холод землянок, отапливаемых сухим навозом, по-монгольски именуемым аргалом. Та же солдатская дистрофия не редкость, а, скорее, привычная норма.
Дело значительно поправилось, лишь когда стали охотиться на диких коз. И монгольским цирикам не слаще, только климат куда привычнее.
 Дивлюсь и правдивости, и одновременно скромной сдержанности солдатского повествования (нет слов жалобы!), и какому-то необыкновенному жизнелюбию и стойкости тех молодых бойцов, вчерашних мальчишек, совсем недавно сидевших за
школьной партой.
 И вновь слово одному из них:
 «И так всю зиму. Только и скрашивали жизнь песни. Мы пели «Катюшу», «Бьётся в тесной печурке огонь», «Ермака», «Варяга». Пели «Белоруссию родную, Украину золотую». Пели свои,дальневосточные: «На сопках Маньчжурии», «Подружились в
Забайкалье офицер и рядовой». Может быть, несколько странно выглядела наша «самодеятельность». Ничего подобного я не видел ни до войны, ни после. Собирались группами, стояли или лежали тесно, один к одному. И пели. Пели истово, сурово, серьёзно. Вспоминались далёкий дом, родные тропки, лес, друзья, матери, отцы и подруги.
 Особый тревожный колорит песне придавала опасность, которая была где-то здесь, рядом, нависла над каждым из нас, над страной. У многих погибли отцы, братья. Те, кто призывался из западных областей, не знали о своих семьях. Статьи о массовых расстрелах, об издевательствах гитлеровцев над нашими людьми читались и перечитывались с большой тревогой и болью».
 Молодые бойцы, 1924 года рождения, ждущие своего часа наступления и отмщения на будущей войне.
 Минул суровый 1942 год, начался 1943-й. Ситуация на беспокойной границе меняется. После поражения союзников под Сталинградом и на Курской дуге «зона купания» японских солдат в Аргуни резко сократилась до узенькой полоски у берега.
Во входящих в воду советских солдат стрелять уже не спешат.
 Известие о победе над Германией – от солдатского громоподобного «ура», кажется, задрожали все сопки в округе. На противоположном берегу Аргуни, напротив, воцарилась тишина, и купание японцев в пограничной реке прекратилось. Лишь изредка, тайком, чтобы не услышал офицер, кричали солдатам с противоположного берега:
 - Рюс, германа побил, скоро нас бить будешь?
 Придёт час - будут. Многие – до самой последней минуты своей, несмотря ни на что, такой яркой, но трагически короткой жизни…
 Состояние у всех радостно-тревожное от предчувствия скорых перемен. Наизусть выученная картина, где знаком каждый овражек, каждая сопка, каждый бугорок и с этой, и с той стороны, уже порядком осточертела. Угнетает однообразие и отсутствие движения.
 Даже рельсы железной дороги от советского Отпора - последней приграничной станции - и до Маньчжурии - так называлась станция КВЖД – успели давно пожелтеть, а само дорожное полотно покрыться травой. А человек не металл, но должен быть крепче него! И всё-таки… Когда же, наконец, дадим настоящий отпор самураям?!
Так проходит весна. Забайкальские и монгольские сопки остро и волнующе пахнут чабрецом, полынью, степным разнотравьем. Ветер колышет волнами море ковыля, и хочется думать о бесконечности жизни, вечности природы и совсем не думать о
смерти и войне…
 Летом с запада прибудет весёлый, боевой народ - бывалые солдаты, и армия изготовится к броску и стремительному наступлению. И даже само их появление будет результатом тщательно спланированной операции. Об этом и пойдёт рассказ
в следующей главе.

 Эшелоны идут на восток

 Для осуществления операции требовалась колоссальная перегруппировка войск. Чтобы вдвое увеличить их численность,предстояла переброска с запада на восток на расстояние в 9-12 тысяч километров по железной дороге! Причём по однопутной!
Подобного опыта огромной молниеносной перегруппировки войск не знает ни история Второй мировой войны, ни послевоенного история.
 «Перегруппировка столь значительных сил и средств в относительно короткий срок на расстояние от 9 до 12 тысяч километров являлась одной из крупнейших в истории. Она была сопряжена с большими трудностями, так как перевозка всей массы войск, боевой техники и снабженческих грузов осуществлялась
по единственной Транссибирской железнодорожной магистрали», - вспоминал маршал Советского Союза М.В. Захаров.
 Под военные перевозки выделено 946 эшелонов. И пошёл через всю огромную страну один состав за другим. Проходимость по пять и даже восемь составов в день. Эшелоны шли один за другим, порой видя перед собой хвост идущего впереди.
 И всё в обстановке строжайшей секретности. Приказ для всех без исключения - писем не писать, на остановках не выходить,общение с кем бы то ни было исключить. Куда и с какой целью движутся, не знает никто, даже сотрудники штаба, но многие и сами догадываются.
Отпраздновав долгожданную победу, оплаченную пролитой кровью, четырьмя годами окопной жизни, где каждый миг мог стать последним, испытав ни с чем не сравнимое чувство обжигающе острой радости и одновременно неверия (неужели этой проклятой войне конец?), понять, что впереди другая война и снова фронт. Повезёт ли? Улыбнётся ли и на этот раз скупое на радости солдатское счастье?..
Ехали в теплушках, разместившись по 40-50 человек, расположившись на ночлег, кто на нарах, кто на полу. Вагончики маленькие, двухосные. В таких же рядом с бойцами ехали и их лошади. По восемь-десять. Размещённые слева и справа от двери, головой внутрь вагона. А на платформах - закреплённая и
замаскированная техника.
 Умывались во время утренней непродолжительной остановки прямо на рельсах. И снова в вагон. Почти всю дорогу стояли у открытых дверей, жадно всматриваясь в родные просторы. И так хотелось поскорее увидеть родные русские лица, особенно женщин и детей. И такая тоска, что сердце сжимается.
 А край словно обезлюдел. Мимо пролетает сожжённая Белоруссия: пепелища деревень со зловеще чернеющими печными трубами, каменные завалы разрушенных городов. Зато природа... Родные, приветливо зеленеющие леса и поля, качающиеся на ветру русалочьи пряди берёз.
 Один день сменяется другим. Молча смотрит солдат. И хоть плакать ему не положено, а всё ж слеза сама собой предательски наворачивается. То ли от ветра и прилипшей соринки, то ли от мысли о родимом доме.
 А мимо пролетают одна за другой незнакомые станции, не приближая к дому, а лишь стремительно унося от него. Короткая остановка, и откуда ни возьмись мальчишки: « Дяденьки! А папку моего не видели?» Худые, голодные, разутые. С молчаливой мольбой и робкой надеждой на чудо.
 Сколько их, изо всех машущих рукой, бегущих за поездом,верящих, что это чьи-то отцы сейчас возвращаются с войны домой и их тоже непременно вернётся, даже если мать когда-то сжала в руках листок со словами «пропал без вести» или, того хуже, извещение со словами «геройски погиб». Ведь рассказывал старый почтальон, что кому-то после похоронки пришло письмо с фронта, что бывают ошибки.
 Узловые станции пролетали с ходу. Техническое обслуживание на малых. 13 мая 17-я гвардейская в составе 39-й армии на десятые сутки пути должна прибыть в Красноярск. Здесь запланирована остановка на целых два часа!
 Не имели права красноармейцы, проезжающие мимо родного дома на новую войну, дать близким хоть какую-то весточку о себе. Но на этот раз никакие меры предосторожности и обеспечения скрытности не помогли.
 Член Военного совета 39-й армии генерал В.Р. Бойко впоследствии вспоминал: «Толпы местных жителей заполнили перрон.Мне потом говорили, что горячая встреча красноярцев со своими земляками-гвардейцами произошла стихийно. Не берусь судить, так ли это было, или сигнал о времени прибытия эшелонов
дошёл до города по легендарным каналам солдатской связи, но всё время стоянки поездов на станции там бурлили огромные волны человеческих чувств».
 Справедливости ради нужно сказать, что некоторые командиры, несмотря на строгую секретность передвижения, сочувственно относились к горячему желанию подчинённых повидаться с родными (замечу, что большинство с начала войны не
имело даже краткосрочных отпусков) и позволяли солдатам по пути заскочить домой. Выдавались отпускные документы на двое, трое, четверо суток. На восток потоком катили солдатские эшелоны - надо только догнать свою часть. Никто не подвёл.Никто не сбежал.
 А И.П. Сенкевич, бывший комиссар той же армии, в своей книге «Красноярская гвардейская» события тех незабываемых дней вспоминает так:
 «Главной темой разговоров была предстоящая встреча с родными и друзьями в Красноярске. Чем ближе подъезжали к Енисею, тем дольше тянулись дни и ночи... Мысль о встрече с родными невольно возвращалась к тяжёлым боям и походам... Около десяти суток шли на восток эшелоны. В Красноярске - двухчасовая стоянка. Два часа на вокзале, с которого уезжали на войну четыре года назад. Надо ли говорить, что делалось в этот день в городе?
 Из предместий, из дальних уголков края съезжались в Красноярск люди, чтобы хоть на минутку увидеть родное лицо...
Находили. Плакали. От счастья. От боли новой разлуки. Смотрели друг на друга, силились улыбнуться и плакали... Не было никаких ЧП, никто не отстал. Эшелоны выгрузились в Монголии, в городе Чойбалсане. Здесь приняли пополнение».

 Прибытие

 Часть перебрасываемых из Европы войск сразу же направлялась в Монголию. Доезжали до Читы и станции Карымской, а далее сворачивали направо, на Борзю и Соловьёвск.
 Пейзаж уже монгольский: песчаные бескрайние степи с фигурками застывших, как свечка, сурков - тарбаганов.
 Первый эшелон прибыл на конечную станцию Баян-Тумэн (Чойбалсан) 7 июня, вслед за ним стали прибывать и остальные.Станция работала круглосуточно, с большим напряжением.
 Прибывшие выгружались и размещались в 30-50 километрах от Баян-Тумэна, по обоим берегам реки Керулен, а создав временный лагерь, незамедлительно приступали к учебным занятиям, скрупулёзно отрабатывая возможные моменты предстоящих боёв в конкретных природно-климатических условиях, оттачивая своё военное мастерство, приобретённое за годы Великой Отечественной.
 Вот что пишет монгольский историк Х. Шагдар: «Советская 59-я кавалерийская дивизия была переброшена на территорию Монголии на автомашинах. По спецпостановлению ЦК МНРП и правительства МНР от 24 июля 1945 года из аймаков (областей)Сухэбатор, Сэлэнгэ, Омногоби, Уверхангай, Хэнтий, Дорнод было мобилизовано 17 812 лошадей, 5 286 верблюдов, которые стали передвижными средствами 59-й дивизии».
 Получается, что и советская, и монгольская кавалерия была посажена исключительно в седло выносливых «монголок». А как верблюды выручат армию с транспортировкой техники и грузов в условиях труднопроходимой горно-пустынной местности, совсем скоро предстоит убедиться всем участникам военного похода.
 Несмотря на недовольство некоторой части воинов-забайкальцев, в боевой операции предстояло принять участие преимущественно бойцам, закалённым в боях с фашистами. Исключение составляли преимущественно опытные пограничники.
Так, тем, кто освобождал Карпаты, предстояло сражаться в условиях горной местности. Тем, кто штурмовал город-крепость Кенигсберг, отводилась задача штурмовать неприступные бастионы укрепрайонов. Специалистам по дерзким кавалерийским рейдам тоже будет отведено своё особое место.
 Передовые ударные части были укомплектованы не только ветеранами, но и молодыми призывниками. Лично для меня это стало новостью. Я была уверена, что восемнадцатилетних, 1927 года рождения, в победном сорок пятом уже не призывали на войну. Оказывается, в них не было необходимости в Европе. А в
Маньчжурской операции они сражались.
 Так, 39-я армия пополнилась сразу более чем 40 тысячами молодых солдат. Расчёт был таков: преодолеть предстоящие природные преграды и выдержать тяжёлую физическую нагрузку легче молодым. А они окажутся в такой степени сложными, что и от восемнадцатилетних потребуется невероятное терпение и
мужество.

 О секретности и войне разведок

 И вновь о секретности... Обстановка полнейшей секретности, в которой проходила разработка операции и подготовка к ней, касалась всех без исключения и потребовала отказ не только от услуг чертёжников и машинисток, но и от возможности для отдельных лиц представиться настоящим именем.
 Так, боевые офицеры, явившиеся в Читу на приём к генерал-полковнику Васильеву, не без удивления признали в нём маршала Советского Союза Василевского. У некоторых рука у козырька фуражки так и застыла на несколько мгновений от неожиданности увиденного. Однако комментарии в подобной
ситуации излишни.
 К подготовке и организации боевых действий допускался ограниченный круг лиц. И меры предосторожности себя оправдали. Несмотря на все ухищрения, японская разведка проморгала главное и не увидела того, что ей категорически запрещено
было знать, а так хотелось! А ведь японские спецслужбы не один год планомерно развивали разведывательно-подрывную деятельность и с легальных, и с нелегальных позиций.
 Так, в самой Чите, где находилась ставка главнокомандующего, на протяжении всей Великой Отечественной вело активную разведывательную деятельность консульство японской марионетки - Маньчжоу-Го, почти полностью состоящее из агентов японских спецслужб. А его генеральным консулом был господин Хисамацу - не кто иной, как кадровый японский разведчик Мацудайра.
 Советским разведчикам был хорошо известен тот факт, что буквально под носом, на Бабушкина-72, находится самое настоящее шпионское гнездо. К 1943 году в консульстве было восемь чиновников-японцев, шесть членов их семей и четверо слуг-китайцев. Все они, кроме детей, вели активную разведывательную деятельность. Их донесения летели прямиком в разведотдел Квантунской армии в Чанчуне.
 Но закрытие консульства означало бы прекращение деятельности советского в Маньчжоу-Го, потерю связи с соотечественниками, что было недопустимо по многим соображениям. Но,главное, контрразведка действовала, ориентируясь на указание Сталина не давать повода для провокаций. И не забудем о заключённом 13 апреля 1941 года договоре о нейтралитете между Советским Союзом и Японией, согласно которому и дозволялась эта определённая свобода.
 Советские разведчики были в курсе того, что японская разведка активно сотрудничает с германской. А некоторые её представители за особое усердие по службе даже получали награды.Так, например, господин Янагита, начальник разведслужбы в Харбине, получил орден по приказу самого Гитлера.
 С началом Великой Отечественной войны провокационные действия на советской границе только усилились. Так, с 1941 по 1945 год одним только Забайкальским пограничным округом было задержано 506 нарушителей государственной границы,
среди них выявлено 242 японских агента, прошедших длительную подготовку в японских военных миссиях в Маньчжурии.
 Только в 1944 году было зафиксировано 144 случая нарушения японскими военными границы на Дальнем Востоке и в Забайкалье, 39 случаев обстрела советских территорий. В диверсионно-подрывной и разведывательной работе японских спецслужб принимала участие и русская белоэмиграция. На советской границе не редкость вооружённые стычки и попытки захвата пограничных нарядов. На монгольской поведение ещё более наглое и бесцеремонное.
 Ничего не опасаясь, в ясную погоду японские самолёты не раз долетали до забайкальских сёл Нерчинский Завод, Олочи и Кайластуй. Однако, во избежание политических последствий,приказано нарушителей не сбивать, на крупные провокационные действия не отвечать.
 Наблюдая за продвижением фашистов на советско-германском фронте, японские спецслужбы только активизировали свою подрывную деятельность. А особенно вольготно было японским разведчикам (официально - дипломатам), когда войска фашистской Германии стояли под самой Москвой и на улицах Сталинграда. Сам же договор терял свою силу в результате двойственной политики Японии.
 Тихая и незаметная война советской и японской разведки шла с переменным успехом двенадцать лет. Были отправлены тысячи донесений руководству, однако, несмотря ни на что, летом 1945 года японским агентам, настоящим профессионалам в деле сбора разведданных, так и не удалось узнать главного: ни численности и вооружения советских войск, ни направления удара, ни
времени его нанесения.

 Маньчжурская операция

 Жителям Забайкалья и Дальнего Востока памятен кровавый террор японских оккупантов, «белой семёновской государственности» и прочих банд убийц, учинённый ещё в Гражданскую войну. Тревожному ежедневному ожиданию провокаций и великому стоянию у беспокойной границы приходит конец.Наступил великий час отмщения. Поэтому известие о том, что пришёл час расплаты за все учинённые прошлые и нынешние злодеяния в отношении граждан Советского Союза и Монголии,
встречено в августе 1945 года с горячим одобрением. Пора ответить врагу!
Цель Маньчжурской операции - разгромив Квантунскую армию и её приспешников, освободить Северо-Восточный Китай,Северную Корею, тем самым ускорив завершение Второй мировой войны.
Залогом её успеха будет ставка на внезапность, стремительность и мощь наступления несколькими эшелонами. Идея же заключалась в том, чтобы двумя основными ударами с запада,территории Монголии, силами Забайкальского и с востока силами 1-го Дальневосточного осуществить глубокий охват противника, окружить его главные силы, мощными таранными ударами рассечь их на отдельные группировки и уничтожить по частям. Войскам 2-го Дальневосточного фронта предстояло направить главный удар на Харбин.
 Операция начнётся в ночь на 9 августа одновременно в воздухе, на море и на суше. На огромном фронте протяжённостью в 5130 километров. Такого масштаба наступлений в истории Великой Отечественной войны не было. Но прежде в 0 часов 10 минут по местному времени будет совершён мощный бросок передовых отрядов, ядром которых станут пограничники, отлично знающие особенности местности и местонахождение сил противника.
 Переходя границу то группами, то поодиночке с последующим воссоединением, они должны будут выполнить возложенную на них ответственную задачу - в короткое время незаметно ликвидировать пограничные полицейские посты и мелкие гарнизоны, расположенные на границе, чтобы обеспечить скорейшее продвижение вперёд основным силам Красной Армии, а затем очищать тыл от бандгрупп.
 Ситуация для советских пограничников нестандартная: впервые за службу им предстоит самим перейти государственную границу и сражаться на территории неприятеля.
 Специально сформированные и натренированные штурмовые отряды пограничников были снабжены автоматами, огнемётами,гранатами, кинжалами, а также стальными панцирями для защиты от штыковых ударов рукопашного боя. Враг убедится в мужестве и бесстрашии наших бойцов. Бесшумно перейдя границу, пограничники в ряде мест овладели оборонительными сооружениями врага ещё до того, как японские расчёты успели их занять и открыть огонь.
 Но так происходило не везде. Там, где завязывались бои, сопротивление было ожесточённым и кровопролитным.

 Вперёд!

 Стратегическую операцию отличала нестандартность решения с самого начала проведения. Ей не предшествовала, как принято у военных, мощная артподготовка.
 Особая дальневосточная погода приготовила сюрприз. Дождь в тот день не просто шёл, а лил как из ведра. С сопок в долины,размывая дороги, устремились мощные потоки воды. Природная стихия словно взбесилась, обрушивая на землю ливневые потоки, смывающие всё на своём пути. Как быть?
 Маршал Мерецков в своих воспоминаниях так пишет о последних моментах перед наступлением: «Вот наступил час ночи.Больше ждать нельзя. Вокруг стояли войска. Люди и техника в полной готовности. Открывать огонь или нет? Уже некогда запрашивать метеорологические сводки. Решать нужно немедленно, на основе тех объективных данных, которые уже известны.А они требовали: не медлить!»
 Моментально оценив обстановку, командующий Василевский решает изменить план действий - начать наступление без артподготовки. В самый разгар ливня. Пусть то, что мешает, в итоге нам поможет! Наши полководцы были настолько опытны и
уверенны, что умели не только преодолевать трудности, но и обращать их в свою пользу.
 Перед началом операции Василевский докладывает обстановку Сталину. В ответ слышит: «Товарищ Сталин в данный момент смотрит кино». Говорят, что это был его любимый фильм – «Сестра его дворецкого».
 Доклад, конечно, состоится. Первый человек в стране, которому Верховным Советом СССР недавно присвоено звание Генералиссимуса, ничуть не сомневался в успехе боевой операции.
Годы Великой Отечественной научили нас военному мастерству. А мужества советскому солдату не занимать!
 Свой Забайкальский фронт Родион Яковлевич Малиновский двинул вперёд одновременно с другими фронтами 9 августа, в полночь, и тоже без артподготовки.
 Сначала передовые отряды. Продвижение бегом, ползком и короткими перебежками. Ружейно-пулемётный огонь противника. Вперёд!
 И вот настаёт момент яростной атаки. Выстрелы в упор. В траншеях идёт ожесточённый, кровавый рукопашный бой. В темноте звучит русская матерщина и визгливые крики японцев.Удары прикладом, сверкание наших штыков и блеск японских палашей.
 В 4.30 короткая команда «Вперёд!» приведёт в движение огромную массу войск. И пошли в наступление полки, дивизии и корпуса. И этот железный поток уже никакая сила не остановит. Он будет двигаться эшелонами до полного разгрома Квантунской армии.
 Когда рассветёт, взорам откроется незабываемая по мощи картина: куда ни кинь взгляд, нескончаемыми потоками движется военная техника и колонны солдат. Грохот танковых колонн,рёв машин, топот лошадей, людской поток из сотен эшелонов,прибывших из европейских столиц на далёкие, никому не известные степные разъезды.
 Продвижение настолько мощное, что над землёй плотная завеса пыли и моторной гари, в которой даже с самолёта управления трудно что-либо разглядеть, а шагающей пехоте вскоре будет трудно дышать.
 Впоследствии танки будут двигаться не «кишкой», а широким фронтом, чтобы не увязнуть в сыпучем грунте. Зрелище, способное деморализовать любого противника. Но «зрителей» с противоположной стороны пока окажется немного.
Уже утром 9 августа выяснится, что наступление всех фронтов окажется полной неожиданностью для японских военных. По их расчётам, это могло произойти не раньше зимы или весны 1946 года. Начинать операцию в категорически неподходящее время года, с их точки зрения, было бы самоубийственным решением.
Японцы знали и о проливных дождях, мгновенно превращающих местность в непроходимое болото, и о неприступности склонов Большого Хингана, лишённого каких бы то ни было дорог. Готовиться к встрече противника и отражению удара, считали они, можно где угодно, но только не в такое время и не в таком месте. Что ж, просчитались японские господа!
 Внезапность внезапностью, но с ходу ни один мощный укрепрайон не взять, тем более тот, который и сами японцы справедливо считали неприступным.
 Речь идёт о том, что находился в Хайларе - городе на КВЖД в 120 километрах от границы. До него наши части практически не встречали сопротивление противника. Отнимало лишь силы абсолютное бездорожье, нещадная августовская жара и отсутствие воды. Встречающиеся на пути колодцы были забросаны песком
или отравлены. Последние пятнадцать километров до Хайлара наступающие шли по шпалам железной дороги.
 У этого города развернутся ожесточённые бои. Его укрепрайон оборонялся тремя тысячами японских солдат и офицеров. На рассвете, не открывая стрельбы, гарнизон пропустил передовые танковые части, а затем открыл массированный огонь по наступающим, поверившим в обманчивую тишину.
 Это было первой демонстрацией военной хитрости японцев.Но и далее их методы отличались откровенной провокационностью. Выбрасывая белые флаги из отдельных дотов, японцы по-русски кричали о сдаче в плен, просили прекратить огонь.Когда же советские бойцы выходили из укрытия и поднимались во весь рост, по ним незамедлительно открывался шквальный пулемётный огонь.
 Великодушен советский солдат... Не зверь, не изверг... А ведь предупреждали командиры, что придётся сражаться с преуспевшим в изощрённости коварства противником.
 Самураи, в расстёгнутых мундирах, с засученными рукавами,с мечами в руках, с воинственными криками «Банзай!» бросались в психическую атаку с целью устрашения противника.Только напрасно!
 Артиллерия бьёт. Однако калибру пушек не под силу пробить двухметровую толщу бетона. Принято решение вести стрельбу прямой наводкой по амбразурам. В этом деле требуется большое хладнокровие.
 С задачей справились! 18 августа Хайларский укрепрайон после кровопролитных боёв взяла штурмом специальная группа,усиленная отрядами пограничников. Его гарнизон капитулировал перед более мужественным противником. А сами бои за
Хайлар останутся одними из наиболее драматичных событий той операции.
 Позднее сдавшийся в плен генерал-лейтенант Номура, обескураженный произошедшим и едва отошедший от пережитого, дал такие показания: «Японцы были захвачены врасплох... Хайлар обложили со всех сторон, и все части Красной Армии одновременно поднялись на штурм. Поднялся шум, началась неразбериха. Ваш красноармеец не стреляет, а поднимается во весь рост,
берёт винтовку наперевес и идёт в штыковую атаку, чего наши
солдаты боялись».
 Это мужество высочайшей пробы, если так оценивает даже коварный враг! Такова картина произошедшего: растерянно-недоумевающие лица бледных японцев, мечущихся в поисках  спасения, ещё несколько дней назад привычно почитавших себя особой расой, веривших в свою богоизбранность, исключительность своего мужества и неоспоримые моральные качества.Воюющих за солнцеподобного императора, однако почему-то на чужой земле, куда их не звали.
 Но советские люди уже показали миру, чем заканчиваются эти мифы о превосходстве нации, ибо пришлось с оружием в руках заставить Германию прозреть. Теперь и этим осталось уповать лишь на спасительную мощь непробиваемых стен, а кому-то сдаться в плен на милость противника.
 И наши солдаты... Обычные люди, не фанатики веры, из крови и плоти, которым тоже хотелось жить и так тянуло вернуться в родной дом. Пришедшие на чужую землю не порабощать, а освободить порабощённых. А сейчас идущие в штыковую атаку в полный рост, не склоняясь под ливнем пуль трусливо прячущегося самурая!
 Маршал Р.Я. Малиновский отметит: «Мы не сомневались, что воины-пограничники выполнят с честью эти боевые задачи. Так оно и было».
 Пограничники сказали своё слово. Путь открыт! Нет такой силы, что могла бы сдержать наш наступательный порыв! Стремление двигаться только вперёд ничто не остановит!
 Освобождённое от многолетнего японского порабощения население Китая и Северной Кореи, восторженно ликуя, как героев, как долгожданных освободителей встречало советских воинов. И не только советских.
 Здесь я должна сделать важное замечание: рядом с нашими солдатами были и братья по оружию - монгольские цирики. Так звучит по-монгольски слово «солдаты». И об этом следующая
глава.

 Забайкальский фронт

Одной из особенностей фронта был тот факт, что в Маньчжурской боевой операции и советские, и монгольские воины сражались вместе, что называется, плечом к плечу. В составе Забайкальского фронта им предстояло выполнить задачи совместной Хангайско-Мукденской операции.
 Монголия не стояла в стороне. К войне с Японией она начала готовиться с мая. В стране объявлена всеобщая мобилизация. А в июле 1945 года Х. Чойбалсан посетит СССР, где проведёт переговоры с советским правительством о том, в какой форме Монголия будет принимать участие в военных действиях против Японии.Будет принято решение о совместном участии советских и монгольских войск.
 Правительство Монголии понимало, что рано или поздно Япония попытается взять реванш за неудачу на Халхин-Голе.Вплоть до окончания Второй мировой войны по просьбе монгольского правительства в Монголии будет находиться армейская группировка СССР, чьё пребывание в какой-то мере сдерживало агрессивные устремления Японии.
 Монголы готовились выполнять не только союзнические обязательства: ими двигало и стремление к объединению Внешней (МНР) и Внутренней Монголии - провинции Китая, к освобождению разлучённых войнами и революциями представителей одного народа. Поэтому не случайно та операция неофициально именовалась и воспринималась монголами как Чёлётай дайн,или Война за свободу. Все монгольские бойцы были полны горячего стремления сражаться геройски.
10 августа 1945 года Малый Хурал и правительство МНР, согласно своим обязательствам по Протоколу о взаимопомощи между МНР и СССР от 12 марта 1936 года, приняли решение об объявлении войны империалистической Японии - союзнице гитлеровской Германии.
 В Монголии объявлены две мобилизации, в которых дополнительно набрали 9983 человека в возрасте до 35 лет. Таким образом, численность монгольской армии достигла 41168 человек.Иными словами, мобилизация касалась абсолютно всех мужчин призывного возраста. Такого масштаба не знал даже Советский Союз.
 Для участия в военных действиях Монголия выставила армию численностью 80 тысяч человек. Иначе говоря, отправится воевать каждый десятый монгол! Для маленькой, восьмисоттысячной Монголии это весьма ощутимое участие. Для нужд монгольской армии араты передадут 20 тысяч лошадей.
 Монгольские части действовали в составе конно-механизированной группы под командованием генерал - полковника И.А. Плиева - прославленного боевого офицера, знакомого с Монголией ещё по предвоенным годам.Ему довелось работать инструктором в военной академии Улан-Батора и вместе с генералом Рокоссовским заниматься реорганизацией монгольской армии.
 Примечательно, что назначение именно Плиева будет просьбой монгольского руководства. Его выбор одобрен, и 16 июля 1945 года маршал Малиновский и генерал-полковник Плиев посетили Улан-Батор для обсуждения совместной наступательной операции в Маньчжурии. Там же принято решение о создании Южной группы МНРА, вошедшей в состав Забайкальского фронта.
 Для Плиева новое назначение не стало неожиданностью: он всегда тепло отзывался о монголах. Позднее генерал признался:"В период пребывания в Монголии я постоянно чувствовал, что нахожусь среди очень близких людей. Я убедился, что монголы умеют дружить и хорошо понимают цену дружбы. Недаром они говорят: «У кого друзей много, тот широк, как степь; у кого друзей мало, тот узок, как ладонь» ".
 И его кавалеристы в Великую Отечественную тоже успели породниться с далёкой Монголией: воевали на выносливых монгольских лошадях. Под командованием Плиева совершались дерзкие глубокие рейды в тыл врага под Москвой и Сталинградом. Его бойцы успешно действовали в Одесской, Белорусской,
Будапештской и Пражской операциях. Герой Советского Союза,за сражения с Японией он получит свою вторую Золотую Звезду.
 Сейчас, как и прежде, его группу только условно можно назвать конно-механизированной. После основательного усиления она по-прежнему более механизированная, чем конная, в чём можно убедиться, ознакомившись с её составом. И это весомое преимущество для достижения успеха в грядущих боях.

 Состав советского соединения:
85 ск (управление),
59-я кавалерийская дивизия,
27-я мотострелковая бригада,
43-я танковая бригада,
25-я механизированная бригада,
35-я истребительно-противотанковая бригада,
30-й мотоциклетный полк.
 Монгольские соединения под командованием маршала
Х.Чойболсана и его заместителя генерал-лейтенанта Ж. Лхагвасурэна, а также начальника политотдела Ю. Цеденбала:
5-я кавалерийская дивизия МНРА,
6-я кавалерийская дивизия МНРА,
7-я кавалерийская дивизия МНРА,
8-я кавалерийская дивизия МНРА,
7-я мотобронебригада,
3-й отдельный танковый полк МНРА,
3-й артиллерийский полк МНРА.
 Советско-монгольской группе генерала Плиева предстояло наступать южнее всех, с территории монгольской Гоби, в предельно короткие сроки пересечь пустыню, с боями преодолеть Хинганский хребет и отрезать Квантунскую армию от Северного Китая.
 Монгольская армия вместе с советскими войсками совершит девятисоткилометровый марш по безводным пустынным районам Гоби и Северного Китая, именуемого Внутренней Монголией.
 В августе здесь настоящий ад! Сущее пекло! Прожив три года в Восточно-Гобийском аймаке (области) Монголии, я утверждаю это со всей ответственностью. Да, и здесь японские самураи никак не ожидали вторжения.
 Направление движения - Замын-Ууд, приграничное поселение Восточно-Гобийского аймака на границе с Китаем. Совсем рядом город Сайн-Шанд - центр аймака. В далёком сорок пятом именно из этого городка отправятся в поход монгольские части под руководством маршала Чойбалсана.
 На полученных ослепительно-белых новых картах лишь жёлто-коричневые чёрточки, обозначающие сыпучие пустынные пески, и полное отсутствие каких бы то ни было источников воды. Дорог и каких бы то ни было внешних ориентиров тоже нет,есть лишь направления.
 Издавна соседи-китайцы называли эту территорию как Шамо,Пустыня смерти. Наши же воины называли её противником номер два. И для этого были самые веские основания. Как напишет позднее генерал Плиев, «мёртвая пустыня явилась молчаливым союзником обречённого на смерть противника».
 Маньчжурские и японские вояки рассуждали иначе: не самоубийцы же всё-таки в стане противника! Ведь не случайно сам военный министр Маньчжурии генерал Сип Жилян сказал об этой богом проклятой земле: «Много лет там не ступала нога
человека, так много, что караванный путь исчез под толщей песков. И какой полководец осмелится на погибель себе повести через страшные сыпучие пески армию?»
 И осмелились, и пошли, и дошли! 16 августа советско-монгольские части возьмут город Долонор, преодолев неприступные хребты Хингана, дойдут до Великой китайской стены,20 августа освободят город Жухэ, 21 августа будет взят город Калган, а 23 августа японские войска прекратят сопротивление.
В этой войне будут свои герои, свои Матросовы.

 Воды!!!

Но все эти события только ожидают в недалёком будущем, до которого необходимо ещё дожить. А для начала преодолеть маршем Гоби с её невыносимо знойным, палящим солнцем.
Только попав сюда, многие по-настоящему поняли, что такое пустыня. Желание напиться досыта пересиливало все иные.
 В самом начале пути генерал Плиев, наблюдая за продвижением частей, интересуется, есть ли у монгольских солдат проблемы. «Есть, - отвечают. - Монгольские товарищи жалуются,что плохо кормят».
 Причина проста: основная, практически единственная пища монгола - мясо и молоко. Но где же добыть их в таком количестве в условиях военной операции и как сохранить в этом безжалостном пекле, чтобы досыта накормить не солдатской кашей, а привычным и родным мясом десятки тысяч монгольских цириков?
 «Надо что-то придумать! А поварам передайте: пусть постараются готовить вкуснее», - даёт распоряжение командующий.
 Но уже скоро от любой еды начнут отказываться уже все. Есть в пустыне сила пострашнее чувства голода - это неодолимое чувство жажды и невозможность думать о чём-то ином, кроме как о желании пить.
 Не хотелось ни есть, ни спать. В голове одна неотвязная мысль: пить, пить, пить! Пить жадно, безостановочно, захлёбываясь и вновь продолжая судорожно глотать. Чтобы спасительная прохлада воды бежала в иссохшее горло и, ручейками перекатываясь с потрескавшихся, окровавленных губ, лилась на поседевшую от соли солдатскую гимнастёрку. От невыносимой жажды солдаты слизывают ночную росу.
 А кавалеристам и тем, при ком лошади, приходится особенно тяжело. Настоящая мука видеть, как рядом с тобой мается ещё и бедное животное, с тоской и мольбой косясь то на человека, то в сторону пустого раскалённого ведра. И делится солдат честно,по-братски теми скудными каплями, что причитались ему. Так «монголки» живо научились пить из солдатской фляги.
 У каждого участника того беспримерного пустынного перехода своя история, связанная с водой. Кто-то вспоминал, как отчаявшиеся солдаты стреляли в подвезённую цистерну и бросались к ней, буквально присасываясь к отверстию в раскалённом металле, и пили так, что приходилось оттаскивать. Для кого-то
особенно памятной была встреча с первой речушкой-ручейком.
Солдаты бросились в неё. Пили жадно, до одури. Так, что ломило зубы. И не было в мире слаще и вкуснее той воды!
 И эту воду, до отказа наполнив ёмкости, отправляли назад.Тем, кто шёл следом вторым эшелоном. Так и спасались. Стоит ли удивляться, что спустя годы кто-то с благодарностью вспомнит и бочонки с ледяной родниковой водой, которые через несколько дней выставят на дорожной обочине китайцы из маленького освобождённого городка!
 Автомашинами регулярно подвозить воду в нужном количестве невозможно. Не спасали и самолёты. Доставляли самое необходимое. А в условиях войны это то, что позволяет бить врага, - везли в первую очередь боеприпасы и горючее.
 Впереди два безводных дня. Какая пустыня, такие и дни! Хорошо, что 9 августа не знали о том, что предстоит пережить.
 И вновь дневное пекло. Серо-белая почва уходящей до самого горизонта плоской раскалённой равнины. По лицу обжигающий огнём ветерок. Под ногами утрамбованный веками песок. Над головой немилосердно палящее солнце. Впереди теряющийся в дрожащем мутном мареве недостижимый горизонт.
 Дышать нечем. В груди как раскалённая жаровня. Кажется,плесни туда воды - вырвется столб шипящего пара.
 Кони понурили головы. Вот-вот готовы свалиться замертво.Если не напоить, до вечера могут не дотянуть. Люди, через силу передвигая ноги, помогают лошадям вытянуть увязнувшие в песке орудия.
 «Едкий гобийский пот разъедает тело, грудь заливает расплавленный воздух, а в желудке и в горле пересохло настолько, что,кажется, плесни туда кружку воды - назад ударит паром, как из парной», - так описал своё ощущение генерал Плиев.
Невыносимо находиться и в раскалённом танке, и в кабине машины, и верхом на лошади. А ведь кто-то вынужден двигаться и пешком со всей амуницией.
 На глазах генерала водитель одной из машин теряет сознание,ещё один боец без чувств сползает с лошади. Мысль: может,взять в свою машину? «Нет,- рассуждает генерал. - Боец – это,прежде всего, воля. Боец без воли не боец! Какой пример для других?»
 Но ситуация куда драматичнее. Санитары мечутся: в полках сотни поражённых солнечным ударом. Таких поднимают и укладывают в машины. Есть жертвы и со смертельным исходом. Но и на этом испытания не заканчиваются. Вновь послушаем
рассказ генерала Плиева:
 «Вдруг всё затихает. Наваливается нестерпимая жара. Неожиданно подул резкий, калёный ветер.
 - Песчаная буря! - крикнул кто-то.
 Действительно, по лицу и рукам начали хлестать колючие, как крапива, песчинки. Ещё мгновение - и всё вокруг заволокло вздыбленной песчаной завесой. Ни вздохнуть полной грудью,ни глотнуть воды.
 Песчаная буря - тяжёлое бедствие пустыни. Мы ещё раз ощутили на себе дикую силу первозданной природы. В ушах неистово гудело, на тело давила упругая тяжесть ветра и песка.
 Буря, продолжавшаяся несколько часов, стихла столь же неожиданно, как и началась.
 С трудом скинув бурку, я расправил омертвевшие мышцы, потянулся и ...замер от изумления. Вокруг лежало бескрайнее море барханов - и ни одной души. Это было так неожиданно, что какое-то мгновение я не мог понять, куда девались люди, почему я оказался один среди пустыни. Но вот рядом что-то зашевелилось, и из-под песка показалась плащ-палатка. В следующий момент пески заколыхались, и, словно по мановению какой-то таинственной силы, барханы на глазах мгновенно преобразились в воинов. И будто ничего не было. Снова гнетущая неподвижность раскалённого воздуха. Все тропы, колонные пути,
колодцы, которые мы начали рыть, - всё засыпано песком...»
 Да, проблема с водой в пустыне наиглавнейшая. Воину на день полагалась фляга с водой на 0,7 литра. Лошадям - по полведра. На деле всё обстояло по-иному.
 В Гоби, как её ни сберегай, она испаряется стремительней, чем можно себе это вообразить. Чем дальше удалялись, тем сложнее было машинам доставлять воду. А без неё ни человек, ни конь не пойдёт. На технику тоже никакой надежды: от пятидесятиградусной жары вода в радиаторах машин кипит, запасы горючего тают на глазах.
 Были дни без капли воды. На людей страшно смотреть. Лошади – кожа да кости. Тянулись к обманщикам-миражам, обещавшим влагу и прохладу голубых озёр. Пытались рыть колодцы. Чаще мучительно и безуспешно. Пытались фильтровать
мутную жижу. Спасительная влага нужна всем: и раскалённым машинам, и измученным людям.
 Не забудем, что рядом с людьми находятся вдобавок тысячи лошадей. Терпеливые и выносливые монгольские лошадки, и те не в состоянии выдержать невыносимую муку. Кусками белой материи им прикрывают голову от солнца. Некоторые гибнут.
 Но опасность подстерегает и дальше: впереди будут ждать отравленные японскими диверсантами источники. А вечером 13 августа звучат не менее страшные слова:
 - Товарищ командующий, в танковых частях бензин на исходе!
 Немало бензина, несмотря на герметичность упаковки, испарилось из раскалённой тары. Моторы, перегреваясь на солнцепёке и надрываясь в песках, съедали по три-четыре нормы. В обычных же условиях запасов хватило бы на полторы тысячи километров - такой был расчёт. Но он для типичных условий,
а здесь царство неумолимой и всесильной пустыни. Здесь всё
иначе.
 Неужели суждено встать и сорвать темп наступления? Бензин нужен сейчас! Немедленно!
Командующий отдаёт приказ - слить оставшееся горючее отовсюду и заправить боевые машины до отказа. Хватит на тридцать три танка и двенадцать машин. Для боя за крупный город крайне мало. Но иного выхода просто нет.
 И пойдут на штурм Долонора! Из союзников - ночь, внезапность нападения, дерзость атаки и паника ошеломлённого врага.
И Долонор будет взят.
 Но, оказывается, даже такие трудности были лишь прелюдией перед главным сражением с противником номер три.

 Покорение Большого Хингана

 Всем воинам Забайкальского фронта предстояла и эта смертельно опасная схватка. Выполнив ближайшие задачи, как и было намечено, они наконец вышли к предгорьям Большого Хингана.
 Главный удар этого направления предстояло наносить силами 6-й танковой под командованием генерала А.Г. Кравченко и 39-й армии под командованием генерала Людникова. Особо отмечу: оба Герои Советского Союза.
 За плечами Андрея Григорьевича битва за Москву, окружение армии Паулюса под Сталинградом, сражение под Прохоровкой,на Курской дуге, форсирование Днепра, освобождение Румынии, Венгрии, Чехословакии. Он провёл свою танковую армию
через Карпаты и Восточные Альпы. Геройский командир героев-танкистов! Танковый Суворов Великой Отечественной! За блестящее выполнение боевых заданий Маньчжурской операции получит вторую Золотую Звезду Героя.
 Бойцы Людникова героически сражались в Сталинграде, в Курской битве, форсировали Днепр, освобождали Белоруссию и республики Прибалтики, штурмовали неприступный город-крепость Кенигсберг. Под командованием таких опытных, овеянных славой командиров невозможно дрогнуть. Нужно только побеждать, в том числе и Большой Хинган.
А каким он оказался, увидим глазами Георгия Маркова, в годы войны служившего в частях Забайкальского фронта и бывшего свидетелем и участником описываемых событий. Обратимся к отрывку из его книги «Моя военная пора»:
 «Большой Хинган - это скопище голых скал, громоздящихся в чудовищном беспорядке.
 У подножия этих скал обрываются звериные тропы. Цепкая степная трава, расселившаяся на тысячах километров сухой земли, отступает перед неподатливостью каменных глыб.
 Местами хребет так высок, что вершины его скрываются в тучах, которые лежат неподвижными распластанными телами,словно прикованными навечно тяжёлой цепью.
 Большой Хинганский хребет - это особое царство на Земле - царство камней, ветров и дождей».
 И вот такое адское беспорядочное нагромождение неприступных скал предстояло преодолеть десяткам тысяч людей!
 Как вспоминают участники того беспримерного похода, взбирались на такие крутые подъёмы, что дух захватывало и не верилось, что танк сможет туда забраться. И пехота спрыгивала с
танка и шла пешком: боялась улететь в пропасть вместе с боевой машиной. Кому-то двигаться пешим ходом, кому-то, ведя за поводья упирающегося от страха верблюда или лошадь.
 Но как быть с тяжёлой техникой? Как перешагнуть это тяжёлым танкам - основной ударной силе по противнику? Генерал Кравченко позднее признавался, что многое повидали его танкисты на своём солдатском веку, воюя в Европе. Но чтобы такое... Нет! С такой силы непреодолимым препятствием встретились впервые. Но есть приказ двигаться только вперёд.
 Существовал когда-то лишь один проход через эти скалы,единственный путь - тропа заброшенного караванного пути. Но и тот не годится для прыжка через скалы: он слишком узок для тяжёлой техники, вдобавок японцы минировали проходы через скалы, заваливали расщелины ворохами битого камня.
 Шаг за шагом сапёрами прокладывается путь. Всё чаще воздух содрогается от взрывов, разносящих могучие скалы в мелкие частицы, которыми будут заваливаться глубокие ямы. Но чем глубже вгрызаются войска в горное нагромождение, тем всё круче и круче становятся перевалы.
 И вновь вернёмся к рассказу участника событий - Георгию Маркову:
 «Моторы ревут, как стадо взбесившихся быков. Автомашины едва доползают до середины первой скалы, сдают назад.
 Пока артиллеристы обходятся без помощи пехотинцев и своими силами втаскивают автомобили, пушки и тягачи на крутой подъём. Солдаты ещё не утомлены, форсирование гор им в новинку. Они тащат машины на верёвках, весело ухая, задорно покрикивая, пересыпая говорок крепким словцом.
 Восхождение на вторую гору несравненно труднее. Теперь не шутят. Лошади скользят по камню, падают на колени, волы дико хрипят, ложатся на бок. Постромки у повозок рвутся, не выдерживая тяжести. Люди напрягаются и на себе завозят вверх орудия и машины».
 К вечеру невероятно уставшие, вконец обессилевшие артиллеристы и пехотинцы тяжело опускаются на землю. Дорогой ценой оплачены семь километров пройденного за день пути.Трое суток длилась титаническая схватка с Хинганом. Танки достигли перевалов и одолели их. Наши танки выше облаков, на вершине 1200-1500 метров! Невероятное, невообразимое зрелище!
 А теперь слово В. Карпову - Герою Советского Союза, писателю-фронтовику, описавшему один из эпизодов драматичного поединка с неприступными скалами:
«Головной танк с огромным трудом поднялся на вершину очередного предгорья главного хребта. Распустили стальной трос лебёдки этого танка и опустили вниз, чтобы помочь взбираться сюда очередному танку. Трос закрепили, и танк с напряжённым рёвом пополз вверх. Гусеницы его скрежетали по крепкой каменной скале, высекая искры. Танк упорно двигался вверх.
 Трос, натянутый, как струна, вибрировал и вдруг, когда танк был на середине склона, со свистом лопнул, и буксируемый танк заскользил вниз. Именно заскользил, как по льду, потому что механик-водитель успел включить тормоза. Подбежавшие танкисты других экипажей не могли остановить тяжёлую стальную
махину. Танк, набирая скорость, скатывался вниз, а там узкая дорога - справа от неё крутая каменная стена, слева пропасть. На самой дороге стоит колонна танков.
 Всё это длилось несколько секунд, но опытный механик-водитель неимоверными усилиями сумел врубить рычаг поворота, и танк, развернувшись на склоне, упал набок, некоторое время скользил на этом борту и чудом остановился у края пропасти.Неудача не обескуражила танкистов, они всё же загнали ещё один танк на вершину и, распустив два троса, стали быстро преодолевать перевал всем передовым отрядом.
 Невозможно передать, как говорит русская пословица, ни в сказке сказать, ни пером описать подвиг каждого воина и всей танковой армии в целом...»
 А дальше предстоял спуск. Спуск, к которому так упорно стремились, оказался для танкистов таким же опасным, как и подъём. Невероятным сопротивлением и встречал, и провожал безлюдный и мрачный Хинган своих нежданных гостей.
 Спуск проходил под сильным ливнем, потоки которого, выворачивая каменные глыбы, сметали их со своего пути и уносили в пропасть. Не обошлось без жертв. На отдельных наиболее крутых участках приходилось спускать машины на тросах: задние машины с их помощью тормозили спуск впереди идущих.
 Однако у всех было чувство, что это они, танкисты и пехотинцы, на своих руках поднимали, а затем осторожно спускали тяжёлую технику. То силясь приподнять вверх, то изо всех сил удерживая от стремительного падения.
 Как бы то ни было, а неприступный Хинган был покорён.
 И у каждого своя история покорения Большого Хингана. Вот как вспоминает его капитан Михин П. из 1028 артполка:
 «Основной путь из Монголии в Китай через хребет Большой Хинган проходил двумястами километрами севернее, через перевал Хорохан. Но через него летом сорок пятого шло много советских войск, поэтому нашу 52-ю дивизию направили в Китай через перевал Шарагата.
 Когда мы, войдя в ущелье, посмотрели на серпантин дороги,вьющейся высоко в скалах, сердца наши зашлись пуще, чем перед самым страшным боем с немцами. Хорошо были видны узкие карнизы, нависавшие над пропастью, и крутые повороты, по которым дорога обходила отвесные выступы скал. Солдаты забеспокоились:
 - Как же мы потянем пушки на трёх парах коней, связанных друг с другом постромками? Стоит одному битюгу поскользнуться и свалиться в пропасть, как он тут же потянет за собой остальных коней, передок и пушку.
 - А «студебекеру» с передком и гаубицей как развернуться здесь? У него же левые колёса повиснут в воздухе, - вторили им шофёры машин.
 А что было делать мне, их командиру? По воздуху не полетишь, а иного пути нет. Стал воодушевлять солдат:
 - А как Суворов через Альпы переходил?
 - Так у него же горные пушки были, стволы на ремнях тащили,а у нас пушка от конца станин до дула - шесть метров!»
 И ведь не поспоришь с артиллеристами: выходит, даже легендарным суворовцам так не досталось. Но советские артиллеристы пройдут по этим вырубленным в скале узким карнизам,нависающим над бурлящей пропастью, глубина которой сотни
метров. По тропе, которую до них когда-то с риском для жизни преодолевали лишь запряжённые осликами двуколки. И, думается, при переходе через Большой Хинган имя Суворова поминалось ещё тысячами и тысячами воинов.
 И вновь оказывался прав легендарный непобедимый полководец: «Там, где пройдёт олень, там пройдёт и русский солдат.Там, где не пройдёт олень, всё равно пройдёт русский солдат».И снова, как в давние времена, ясна мудрость его солдатской заповеди: «Делай на войне то, что противник почитает за невозможное».
 И воинам-артиллеристам капитана Михина удалось после долгих мытарств втащить пушки на очередную вершину горного перевала. Ух! Значит, снова предстоит спуск – тоже весьма опасное дело!
 Стремительно вечерело, и то, что предстояло преодолевать, с каждой секундой просматривалось всё слабее и неотчётливее, а вскоре и вовсе расплылось, утонув в какой-то беловатой дымке.Все озадачились: горный туман?
 Одного бойца осенила догадка, и раздался возглас удивления
и, несмотря на запредельную усталость, одновременно какой-то мальчишеской радости (молодые в большинстве своём были
бойцы):
 - Братцы, так мы же с вами в облаке!
У одних – слабый, еле слышный смех. У других не осталось сил даже на проявление какой-либо реакции: облако так облако,просто усложнилась обстановка. Ночной спуск невозможен – значит, предстоит ночёвка. Так и заночевали в облаке и поутру –  снова в путь.
 «Двигались мы только днём, - вспоминал П. Михин. - Мук и страху натерпелись вдоволь. Но не потеряли никого и ничего! И ещё должное надо отдать лошадям. Они отменно понимали, а вернее, чувствовали, все наши трудности и неминуемость их преодоления. Они работали из последних сил и, преодолевая,
как и люди, страх, выкладывались до конца».
 А так вспоминает командир 1136 стрелкового полка полковник Г. Савокин:
 «Если бы мне раньше сказал кто-либо, что наш полк пройдёт по горам и ущельям 65 километров в сутки, имея ограниченный запас воды и такую нагрузку, я бы ни за что не поверил. А сейчас мы идём. Великий Суворов был мастером больших переходов. Но ведь он имел натренированных солдат, служивших в армии по 20-25 лет. В нашем же полку 65 процентов молодёжи 1927 года рождения. Поэтому я считаю, что так действовать могут только люди, сильные моральным духом».
 А вот как вспоминает заключительный момент покорения Хингана генерал
В.Р. Бойко:
 «12 августа, ещё до восхода солнца, я с небольшой группой офицеров управления армии был в полосе наступления 91-й дивизии.
 Её командир генерал Кожанов находился на перевале и оттуда управлял движением полков. Я задержался в 279-ом стрелковом полку. Командир полка гвардии майор Созинов выбрал себе пункт управления в самой высокой точке перевала. Кроме телефона при нём были ракетница и разноцветные флажки для передачи сигналов и команд. Отсюда я некоторое время наблюдал всю впечатляющую картину перехода воинов через перевал, потом спустился вниз, шёл с подразделениями.
 При чёткой организации стрелковые подразделения уверенно преодолевали перевал, чему откровенно радовались: я не раз слышал, как из-за перевала доносилось громкое "ура". Очень жаль, что ни я, ни политуправление фронта не прислали сюда кинооператоров.
 Мы, непосредственные участники преодоления Хинганского хребта, разумеется, тогда меньше всего думали о том, достойно ли это будет запечатлено в искусстве. Для воинов армии весь поход стал просто выполнением задачи по обеспечению безопасности дальневосточных границ Родины, свободы дружественных народов Монголии и Китая. Но позже и я сожалел, что эпопея штурма Большого Хингана десятками тысяч солдат и офицеров, с которыми через дикие горы, при полном отсутствии дорог двигалась громадная лавина техники, не осталась в документальной кинолетописи».
 От себя лично добавлю: и всем нам, ныне живущим, тоже искренне жаль, что не нашлось в искусстве современного Сурикова, как нет и картины «Переход советских танков через Хинган».
 Это было бы по плечу его тёзке – Василию Верещагину.Только по роковому стечению обстоятельств этот выдающийся художник-баталист погиб в далёком, но таком памятном для российской истории 1904 году. Во время русско-японской войны. Вместе с адмиралом С.О. Макаровым на борту броненосца «Петропавловск» при подрыве на мине, подло подложенной всё тем же японским противником.
Смерть настигнет его за работой: Верещагин погибнет с кистью в руках, как боец, не выпускающий из рук своё оружие.Как человек, изображающий не то, что любил, а то, что со всей страстью своей души ненавидел. И для него было очевидным мужество смельчаков, вставших на пути у войны.
 Точную и простую в своём лаконизме оценку описанных событий даст главнокомандующий, маршал Советского Союза А.М. Василевский: «Форсирование Хинганского хребта явилось подвигом, не имевшим себе равных в современной войне».
 И этот подвиг будет высоко оценён: через несколько дней, согласно приказу Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина,особо отличившимся частям и соединениям будет присвоено почётное наименование Хинганских. А все участники героического марша через Гоби и Большой Хинган получат личную благодарность самого Главнокомандующего. А это для любого воина повыше орденов и медалей будет.

 Встречи на китайской земле

 Наконец в просветах между скал, далеко-далеко впереди, показалась обширная равнина. Не привычно жёлто-серая, безжизненная, а ярко-зелёная, живая. Это был Китай!
 Бесконечные полоски заботливо обработанных полей с незнакомыми культурами, начинаясь у самых гор, уходили в самую даль. Красота и прохлада! После немилосердно палящей Гоби и мрачно-зловещего Хингана эта земля показалась молодым бойцам настоящим раем на земле.
 На миг забылась война. Захотелось броситься на землю и,хрустя овощами, беспечно лежать и, закинув руки под голову,вглядываться в стремительно вечереющее небо.
 А оно было удивительным в своей красоте: иссиня-чёрное,сплошь усеянное громадными лучистыми звёздами Млечного Пути.
 Невольно многим подумалось: «Какие они - эти китайцы, как
они выглядят, так же прекрасны, как их поля?» Но прежде вперёд отправится разведка. Доклад её будет в большинстве случаев краток: «Путь свободен. Японцы ушли». Но так будет не везде и не всегда.
 Внешний вид первых встреченных китайцев даже не удивил, а ошарашил наших бойцов.
 Вот какой запомнилась артиллеристу Михину первая встреча с многострадальными жителями Маньчжурии: «Подошли мужчина и женщина. Худые, обожжённые солнцем, смуглые до черноты, жилистые. Особенно обескуражила одежда. Оба были в
замусоленных, оборванных остатках трусов, едва прикрывавших переднюю часть тела. У женщины с плеч ещё свисало подобие простенькой кофточки, вконец полинявшей и изодранной.
Длинные волосы женщины были распущены и завязаны сзади какой-то тряпочкой. Они приветливо улыбались нам».
Про голых и чумазых детей говорить не приходится, потому как взрослые, находившиеся в фанзе, и вовсе были нагими. Как выяснилось, не по причине необычайной раскрепощённости или жары - исключительно из-за крайней степени нищеты. К их наготе и бедности невозможно было привыкнуть. В городах же
встречались и зажиточные китайцы. Но повсеместно - толпы изголодавшихся полуголых, нищих крестьян.
 С боевых машин им летят солдатские рубахи и гимнастёрки.Их с радостными криками хватают на лету и тут же, счастливые, надевают на себя. И вмиг полуголая толпа окрашивается в цвет хаки. Летят консервы. Их ловят, и в ответ летят арбузы и овощи.
 Видя ужасающую нищету, солдаты готовы делиться всем. В ход идут даже старые, поношенные гимнастёрки, сохранённые артиллеристами для чистки пушек. Китайцы благодарны даже за клочок материи. Ко всем офицерам обращаются не иначе как
«гаспадина капитана» и всеми возможными способами пытаются выразить своё расположение. Такими запомнились встречи с китайским населением.
 На одном из домов плакат. Китайские иероглифы непонятны бойцам. Офицер просит старика, чуть понимающего по-русски,перевести. Тот мучительно морщит лоб и в итоге выдаёт:
 - Твоя ходыла и ходыть будет!
 Что, видимо, соответствовало приветствию «Да здравствует Красная Армия!»
 И ещё несколько слов о встречах на китайской земле... Они будут разными: радостными или неприятными. Но все - неожиданными и очень запоминающимися. Так, свою советский боец Кривель на всю жизнь запомнит.
 Вот уж ирония судьбы: в самом начале боевой операции столкнуться с не кем иным, как с родным дядей, с которым на родной земле всё никак не доводилось в течение нескольких лет встретиться. И вот поди ж ты!
 Родственники горячо обнимутся и всего через пару минут распрощаются. На всякий случай навсегда: время ведь военное!Одному богу известно: удастся ли уцелеть в предстоящих боях и ещё раз свидеться? Младший уцелеет. Пошлёт ли судьба повторение встречи уже на родине, останется ли в живых старший из
них - это мне, к сожалению, неизвестно.
 Состоится и иного рода встреча. Забегая вперёд, скажу, что будет схвачен небезызвестный атаман Семёнов - предводитель бандитской шайки кровавых убийц и душегубов в Забайкалье, а ныне торговец Родиной. В Гражданскую он «дарил» всю Сибирь до Урала японцам, а с приходом к власти Гитлера «отдавал»
фюреру Россию от Урала до западных границ.
 В газете «Голос эмигранта» он утверждал, что у русских националистов «нет другого правильного пути, как только честно и открыто идти с передовыми державами оси - Японией и Германией». Это он, захлёбываясь от восторга и подобострастия, приветствовал радостным посланием пришедшего к власти Гитлера
и являлся идейным вдохновителем «Российского фашистского союза».
 Другая встреча произойдёт в Порт-Артуре. С полковым священником времён русско-японской войны - отцом Феофаном,сорок лет в одиночестве ухаживавшим за могилами русских воинов и бережно хранившим память о каждом из них.
 Он помнил портреты тех людей, их рассказы о близких: родителях, жёнах и невестах - и их последние, предсмертные слова.
Они ждали от него слов поддержки и утешения. И он, как и положено батюшке, находил для них укрепляющее слово, благословлял их на бой за Отечество, выхаживал раненых, исповедовал и причащал, отпевал погибших.
 В боях полёг весь полк. Остался в живых лишь отец Феофан. И не было для него светлее и святее памяти об этих людях. И спустя долгие десятилетия он видел и помнил их всечасный подвиг:и бывалых командиров, и совсем молоденьких солдат, мало что успевших вкусить в этой жизни. Все они были для него любимыми сынами, самыми родными людьми на земле. И покинуть их, оставив в одиночестве забвения, он никак не мог.
 Собственноручно выстроил каменную часовенку на вершине каменистой сопки, что стала местом упокоения. Бережно подправлял угольком дорогие имена на крестах, обкладывал каменистую землю чужбины скудными кусками дёрна и неустанно
поливал, поливал, будто продлевая земную жизнь погибших.
 Японцы, оценив такое усердие, не посмели тронуть отца Феофана. Ему суждено было жить, чтобы хранить память о подвиге русских воинов. Он сражался за эту память, не ведая и не помышляя о том, что уже сам стал не просто священником, а священником-героем.
 Маршалу Василевскому, сыну священника, был близок и понятен духовный подвиг этого простого русского человека, смысл его подвижничества. По его поручению от имени российского государства отцу Феофану вручат орден Красной Звезды.
 По-разному исполнятся и желания двух русских людей. Заплечных дел мастер Семёнов, как и желал, возвратится в Россию, но уже с руками за спиной. Предстанет пред судом и по его приговору будет казнён. Кровавого атамана, жалевшего в Гражданскую патронов на соотечественников и предпочитавшего
вешать, предадут смерти его излюбленным способом - тоже повесят.
 Отец же Феофан проведёт остаток своей жизни рядом с могилами своих любимых сынов. Пожелание передать на Родину их служебные книжки и документы будет исполнено.
 Два русских человека... Две разные судьбы... А выбор всегда за человеком. Один, любя родину всем сердцем, жил далеко от неё - другой рвался туда, чтобы привычно, с радостью садиста,мучить и убивать.
 Такие необычные встречи с бывшими соотечественниками произошли у советских военных. Какие встречи с соплеменниками случились у монгольских солдат, мне, к сожалению, неизвестно. Но в одном глубоко убеждена: они ждали этих встреч.
Они всей душой жаждали освобождения монгольского населения Китая и объединения всех монголов, разделённых вихрями войн.

 На равнине

 Внезапный и стремительный захват перевалов через Хинган,считавшийся недоступным для крупных соединений и современной боевой техники, лишил японское командование важного оборонительного рубежа, обеспечил стремительное вторжение сил Забайкальского фронта в Центральную Маньчжурию и нанесение удара прямо в «брюхо» Квантунской армии. Здесь произойдут главные столкновения с силами японцев.
 К исходу 16 августа войска 1-го Дальневосточного фронта продвинулись в глубь Маньчжурии и Северной Кореи на 150-120 километров, при этом нанеся значительный урон армиям противника.
 Расчёты японского командования, что силы этого фронта будут сдержаны мощными приграничными укрепрайонами, не оправдались. Они блокировались нашими военными и затем уничтожались по частям. Наступательному напору нипочём была ни непроходимая тайга, ни болотные топи после ливневых дождей, которые являются отличительной особенностью дальневосточной погоды именно в это время года.
 Солдаты буквально на руках выносили пушки, впрягались,чтобы тащить на себе машины. Их упорство и самоотверженность лишили японское командование возможности полноценно осуществить намечавшиеся контрудары. Теперь во что бы то ни стало надо сжимать стальное кольцо вокруг группировок противника.
 18-19 августа Забайкальский фронт и его ударная группировка - 6-я танковая и 39-я армия - вышли в районы Тунляо, Кайтун,Туцюань.
 Для того чтобы замкнуть кольцо окружения главной группировки Квантунской армии, необходимо стремительно развивать наступление в юго-восточном направлении. Однако сказывалась нехватка горючего. Вдобавок ливневые потоки, затопившие равнину, превратили огромное пространство в искусственное
море, в котором не было возможности для движения танков. Но темп наступления снижать нельзя: это одно из главных условий успеха боевой операции.
 Мысль генерала Кравченко напряжённо работает. И его озаряет: от Тунляо до Чжаньу можно двигаться колонной по незатопленному полотну железной дороги! И таким необычным стокилометровым маршем танковая армия всего за сутки достигнет цели и к утру 19 августа овладеет Чжаньу.
 И этот танковый удар будет стремительным и неожиданным для всей Квантунской армии, оказавшейся после изложенных событий в критическом положении. Достигнутый танкистами успех позволит быстро выйти к побережью Тихого океана.
 Так и хочется закончить в этом месте своё повествование словами песни времён Гражданской войны: «И на Тихом океане свой закончили поход». Но ещё не время.

Почерк самурая

 Эта операция не была лёгкой прогулкой по Маньчжурии: противник был мотивирован сражаться до конца. Наступавшим недостаточно было иметь лишь численное превосходство в живой силе и технике: ни для кого не секрет, что японские части отличали фанатичное следование приказу, дух самоотречения и самопожертвования, дисциплинированность и организованность.И не только это.
 Камикадзе, то есть смертники, - адское изобретение исключительно японской военщины. Их подвиги из века в век прославлялись всеми средствами японской пропаганды. Какие они – современные камикадзе? Молодые, отнюдь не воинственного вида: чёрный ёжик волос, часто в очках, интеллигентная внешность студента. Короче говоря, ни за что не поверишь, что перед тобой смертник.
 О масштабах этого явления судите по фактам. Если Перл-Харбор атаковали пятнадцать смертников, то на Филиппинах в октябре 1944 года их насчитывалось уже свыше трёх тысяч, а к концу 1945 намечалось иметь 300 тысяч.
В Квантунской армии имелась своя бригада камикадзе, кровавый почерк которой был памятен ещё по боям на Халхин-Голе.
 Фанатизм японской нации постоянно подпитывался несмолкающими воинственными призывами. «Если мы не сумеем остановить противника, сто миллионов японцев предпочтут смерть позорной капитуляции», - заявил военный министр Анами.
 10 августа он издал приказ, в котором говорилось: «…довести до конца священную войну в защиту земли богов. Сражаться непоколебимо, даже если придётся грызть землю, есть траву и спать на голой земле. В смерти заключена жизнь – этому учит нас дух великого Нанко (герой японской мифологии), который
семь раз погибал, но каждый раз возрождался, чтобы служить родине…»
 Вся система боевой подготовки в японской армии была рассчитана на приучение солдат и офицеров к тяготам походной жизни. Так, например, практиковались регулярные марш-броски по тревоге, в том числе ночные. Японский пехотинец был способен совершать тридцати- и сорокакилометровые переходы при скудном режиме питания. Благодаря систематическим занятиям спортом, был физически силён и вынослив. В армии культивировали штыковой бой, борьбу, метание гранат. Помимо этого офицеры фехтовали на мечах. Всё остальное считалось недостойным внимания истинного самурая.
Армию отлично тренированных убийц долго готовили к грядущим захватническим войнам. В ожидании сигнала большой войны против СССР японская военщина дрессировала свои отборные банды на провокациях и пограничных стычках. И всё
это под воинственные марши и лозунги, ярое провозглашение исключительности японской нации и особой роли Страны Восходящего Солнца в мировой истории.
 Хидэки Тодзио, премьер-министр Японии, один из инициаторов нападения на Перл-Харбор, говорил: «Если эти белые дьяволы высадятся на наши острова, то японский дух уйдёт в нашу великую цитадель - Маньчжурию, где у нас есть несокрушимая доблестная Квантунская армия».
 6 августа США в ответ за отказ на предложение капитуляции варварски сбросили атомную бомбу на мирную Хиросиму и тем самым показали, что такое «скорейшее и полное уничтожение»,но этим военным преступлением произвели впечатление лишь
на отдельных членов японского правительства. Остальные по-прежнему преисполнены решимости продолжать борьбу до конца. Своего ли или противника - это, кажется, безразлично. Такие, сами погибая, жаждут погубить как можно большее количество противника.
 В первые дни наступающие встречали преимущественно очаговое сопротивление. Чаще это был арьергард временно отступающих в тыл частей с целью сохранения сил и подготовки будущих контратак. Именно в это хотелось верить японцам.
 А летучие отряды самураев продолжали ожесточённое сопротивление. Преимущественно в ночное время, избегая открытого боя, небольшими группами они нападали на тылы наступавших,охотились за одиночными машинами, зверски расправлялись с попавшими в плен бойцами.
 Не насильно мобилизованное коренное население Маньчжурии - свирепствовали фанатично настроенные японцы, присягнувшие умереть за императора и Японию. Такие живыми не сдавались. Среди смертников были именно они - прошедшие
основательную идеологическую обработку в духе ненависти ко всему русскому, советскому. С детства впитавшие мысли об исключительности нации Страны Восходящего Солнца, уверовавшие в божественность микадо, смерть за которого на поле боя возводилась в высшую доблесть. И нет более почётной и
счастливой судьбы, чем умереть за императора на поле боя. Такие предпочитали смерть позору поражения и плена и сражались с особым фанатизмом.
 Документы свидетельствуют о многочисленных фактах ожесточённого сопротивления японских солдат даже в безвыходных ситуациях. Примером этого является история гарнизона Хутоуского укрепрайона.Отвергнув ультиматум о сложении оружия, он предпочёл сражаться до конца. После боёв в подземных казематах были обнаружены трупы пятисот солдат и офицеров. А рядом с ними...
трупы ста шестидесяти женщин и детей - членов семей японских военных. Причём большинство женщин было вооружено винтовками, гранатами и кинжалами.
 А теперь решайте сами: могли ли попавшие в их руки рассчитывать хоть на какое-то снисхождение, даже будучи ранеными или врачами санитарной части? Ответ очевиден: кто не щадил даже своих детей, ни при каких обстоятельствах не пощадит и противника.
 Терпящие поражение по всем фронтам, японцы вовсе не собирались сдаваться. Даже несмотря на приказы своего командования. Это порой походило на безумие обречённых: пилоты-камикадзе, самураи с мечами, бросающиеся в рукопашную
схватку с криком «Банзай!».
 Презрение к смерти показали и сорок солдат-смертников, которые, обвязавшись гранатами, перешли в отчаянную контратаку против советских танков на одном из участков Забайкальского фронта. И солдаты с противотанковыми минами на пятиметровых бамбуковых шестах, повсеместно подставляемых под гусеницы движущихся танков, что стоило жизни по обе стороны противоборствующим.
 Ещё они были превосходными мастерами маскировки, которых невозможно обнаружить, способными, на сутки затаившись,хладнокровно караулить свою жертву, внезапно нападать и с особой жестокостью уничтожать. Таким мало было убить. Таким необходимо было поглумиться и помучить противника.Проводимые ими террористические акты отличались крайней степенью жестокости и садизмом, сопровождались бесчеловечными пытками и издевательствами, надругательством над телами погибших.
 И снова факты. Из политдонесения начальника политотдела
полковникам И.А. Гросулова:
 «Санитарная рота находилась вместе с тылами полка. 14 августа после ночного марша полк в 4 часа утра в районе населённого пункта Эюхэкоу остановился на отдых, причём тылы находились несколько позади войск. После длительного марша бойцы быстро уснули.
 В 5 часов утра отряд смертников, японских солдат в количестве двух батальонов, вооружённых винтовками, пулемётами и ножами, произвёл внезапное нападение. Они без выстрелов тихо подошли на близкое расстояние. Однако один из дневальных заметил приближение противника, поднял тревогу, но японцы
уже ворвались в санитарную машину, где отдыхали врачи и санитары, начали силой выталкивать их из машины...
 Майор Алексеев сумел собрать из состава ездовых бойцов, санитаров и офицеров группу в количестве 15 человек и поднял их в рукопашную. Диверсионная группа не выдержала и стала отходить. В период отхода были ими схвачены старший лейтенант Соломатина, ефрейтор Гайворонская и сержант Селезнёва.Под нашим огнём японцам унести Соломатину, Гайворонскую и Селезнёву не удалось. Тогда они начали их истязать. Соломатиной были вывернуты и переломаны руки, ножами изрезано всё лицо и нанесён удар в грудь. Ефрейтору Гайворонской также
был нанесён удар ножом в грудь, и она была пристрелена из винтовки. Сержанта Селезнёву японские бандиты подняли на штыки, а также нанесли ей удар ножом в грудь. Замученные Соломатина, Гайворонская и Селезнёва были найдены в кюветах
дороги. Был убит и командир санитарной роты капитан Нагорный.
 Этот случай произошёл ввиду допущения в первые дни войны беспечности по охране войск и особенно тылов».
 Вот боевой стиль самурая! Вот его особенный почерк!
 Кто-то из читателей в недоумении: а как же обряд ханами – трогательное повальное любование прелестью цветущей сакуры? И ландыша, и тюльпанов, и гвоздики... Список велик. Довольно! Так я могу перечислить все цветы, растущие на японских островах.
 Возможно ли такое сочетание несочетаемого: трогательной душевной нежности и бесчеловечного садизма? Отвечу кратко:у кого-то одно другому не мешает! Во всяком случае, в постулатах бусидо самим японцам не видится никакого противоречия.
 Они станут пафосно говорить о храбрости истинного самурая,доходящей до безумия в полном самоотречении и презрении к смерти, о его готовности в любую минуту без промедления отдать свою жизнь, о его понятии чести и бесчестия, даже о долге и необходимости оказывать людям помощь и быть сострадательными (!), о его тонких переживаниях скоротечности жизни,о его самосовершенствовании и упражнениях в поэзии даже перед ритуальным самоубийством – сэппуку. Ещё они для убедительности аргумента могут добавить, что «верность, справедливость и мужество – три природные добродетели самурая». Так гласит один из постулатов бусидо.
 Довольно! Я не хочу слышать подобные «объяснения»! Среди просто садистов тоже немало сентиментальных людей. Не только и не столько это двигало японской военщиной.
 Идеологическая основа «японского рейха» созвучна идеологии германского фашизма, ведь конечной целью было завоевание мирового господства, порабощение народов и утверждение права «сильных и избранных» не соблюдать никаких моральных норм в отношении «низших рас», людей якобы второго сорта.
 Вот что по этому поводу пишет юрист и историк В. Звягинцев:
«Японцев убедили в том, что у них нет никаких моральных обязательств перед другими народами, что им дозволено всё. Это во многом объясняет те жестокости, которые творили солдаты и офицеры не только на поле боя, но и в городах и сёлах».
 Освобождая от условностей морали исполнителей своей воли, идеологи-агрессоры обычно стремятся убедить их в безнаказанности и даже в практической обоснованности подобных действий.
 Но теми, кто напоминает современникам о мрачных и кровавых преступлениях, движет отнюдь не месть и желание разжечь национальную ненависть, - исключительно желание правды.Чтобы и в наши дни не было палачей, жертв и равнодушных наблюдателей, прикидывающихся слепцами, или политических
«дальтоников», путающих чёрное с белым.
 И пока довольно об этом! Читатель, щадя твои нервы, я не стану рассказывать о том, как те изверги пытали наших пленных пограничников. Впереди рассказы о злодеяниях и в отношении мирного населения.
 Но у советских и монгольских бойцов нашёлся на всё это свой ответ: они показали противнику такую храбрость и силу духа, которая и самураям была неведома.

Наступает монгольская конница

 Возвращаюсь вновь к временно покинутой мной Южной группе и напоминаю, что важным направлением наступления войск Забайкальского фронта было продвижение из Монголии на Жэхэ (Чэндэ) и на Калган (Чжанцзякоу).
 Южной группе под командованием генерала Плиева и его заместителя по монгольским войскам Лхагвасурэна предстояло нанести главный удар в направлении Долонора и вспомогательный - по Калгану. Полоса наступления группы впечатляющая -350 километров.
Дерзость замысла была поистине фантастической, но и трудности при его воплощении были ему под стать: было совершено практически невозможное.
 После перехода границы советско-монгольские войска встретили сопротивление марионетки японцев – частей князя Дэвана.Их остатки, ошеломлённые дерзостью и внезапностью нападения, в поисках спасения бросились бежать в горы Хингана.
Преследуя их, советско-монгольские войска вышли к главному хребту.
 После немилосердно палящего гобийского солнца и смертельно опасного безводья, после песчаных бурь перед бойцами предстала иная картина: скалистые вершины, с которых стремительными потоками, выворачивая каменные глыбы и швыряя их в пропасть, несутся бешеные потоки воды.
 Это начавшиеся проливные дожди в мгновение ока превратили только что скромные горные ручейки и реки в разгулявшуюся неукротимую стихию. Если раньше смертельно опасно было лишиться воды, то теперь уже эти бешеные потоки стали реальной угрозой для жизни.
 Южная группа на себе испытала всю могучую силу и коварство природной стихии, но ей не покорилась и перед ней не отступила. Продвижение вперёд продолжалось практически беспрерывно.
 16 августа советские и монгольские войска взяли город Долонор и без промедления приступили к выполнению новой задачи.
Пришла очередь Жэхэ – города, расположенного у Великой китайской стены.
 При подходе к нему передовые части вступили в бой с разрозненными частями противника и уничтожили их. Японский гарнизон укрылся в крепости и на предложение открыть ворота и сдаться ответил отказом. Однако парламентёров это не смущает.Они терпеливы и настойчивы в своём требовании. И переводчик доводит до японцев последний приказ руководителя: после основательной артподготовки крепость будет взята штурмом.
 Ворота крепости откроются, и покажется командир гарнизона.В штабе Плиева он заявит о согласии капитулировать. Одно оперативное направление с блеском отработано. Оставалось второе - Калган.
 К исходу первого этапа Калганской операции (9-14 августа)советско-монгольские войска, овладев транспортными коммуникациями между Маньчжурией и Северным Китаем, лишили Квантунскую армию связи со стратегическими резервами в Китае.
 Затем начался второй этап наступательной операции (15-20 августа), задачей которого являлся разгром основных сил Квантунской армии при освобождении важнейших центров Маньчжурии. За один только день, 15 августа, войска продвинулись на 80 километров.
 Бригада Нянтайсурэна находилась в оперативном подчинении командира советской 27-й отдельной мотострелковой бригады полковника Дорожинского. Ей предстояло действовать против центрального узла японского укрепрайона. С виду – обычная,
ничем не примечательная картина: скалы, поросшие травой сопки. Зато какая «начинка»!
 Хорошо замаскированные, оборудованные по последнему слову техники мощные железобетонные доты, связанные между собой разветвлённой системой подземных ходов. Основательность и трудоёмкость возведения не могла не поражать. Один
только центральный узел протянулся на шесть километров по фронту и три километра в глубину. А его фланги прикрывались огнём соседних узлов. Короче говоря, осуществлённый замысел неприступной стены.
 История возведения такая, как и у других подобных сооружений: Калганский укрепрайон построен на костях тысяч китайцев и жителей Внутренней Монголии. По окончании каторжных работ все были уничтожены и закопаны в ими же вырытых рвах.
 Приказ о штурме бригада МНРА получит 17 августа. Перед ней поставлена задача – уничтожить оборону противника и захватить город Калган.
 Общие силы противника, противостоящие группе МНРА на калганском направлении, насчитывали 80-85 тысяч солдат и офицеров, дислоцировавшихся вдоль железной дороги на удалении 200-300 километров от границы МНР. Задача этой японской группировки - не допустить противника к жизненно важным административным и экономическим центрам Внутренней Монголии и одного из регионов Маньчжурии, а также сохранить контроль над железнодорожными и автомобильными путями,
связывающими эти стратегически важные территории.
 Начались ожесточённые бои, в результате которых враг был выбит с первой линии обороны и отброшен на склоны гор. Мотострелковые части пошли в наступление и 21 августа овладели Калганом. А в период с 15 по 22 августа после кровопролитных атак советско-монгольские соединения разгромили Калганский укрепрайон.
 Тем временем главные силы Долонорской группировки 19 августа вышли к Жэхэ. В первом эшелоне вместе с 59-й советской кавалерийской дивизией Е.Л.Коркуца продвигались соединения МНРА: 5-я кавдивизия генерала Доржпалама и 6-я кавдивизия полковника Цэдендаши. Вторым эшелоном шли кавалеристы 7-й и 8-й дивизий полковников Доржи и Одсурэна. За шесть суток они прошли 400 километров - так был стремителен наступательный порыв атакующих.
 Как воевали монгольские цирики? Отвечу кратко: по многочисленным свидетельствам очевидцев, героически. Монгольские конники, не зная передышки, устремлялись в яростные кавалерийские атаки на врага, порой не имея перед собой танкового прикрытия.
 И с их стороны это не было неким показным геройством или молодечеством – ими двигала ненависть к врагу. А монгольское презрение к трусам общеизвестно – каждый стремился проявиться наилучшим образом, показав себя бесстрашным воином,ведь трусость и предательство, с точки зрения любого монгола,
несмываемый позор.
 Как трусливому смотреть в глаза своим соотечественникам,возвратившись с войны на родину, где испокон веков бытует культ батора, то есть героя?
 И в монгольских частях были свои герои. Каждый из них достоин отдельного рассказа, но остановлюсь лишь на одном - командире миномётного расчёта Данзанванчиге.
 Причина проста: его я считаю своим человеком. Можно сказать, земляком. Храбрый воин был родом из Восточно-Гобийского аймака, в котором мне довелось жить и трудиться на протяжении трёх лет, укрепляя монголо-советскую дружбу.
 Данзанванчиг и его боевые товарищи отличились в боях по прорыву Калганского укрепрайона. Их боевой задачей было прикрытие соседнего фланга - советского подразделения. Точной наводкой миномётчиков уничтожаются одна за другой огневые точки противника. Снаряды рвутся совсем рядом - боец схватился за бок, но, превозмогая боль, двинулся вперёд.
 Бой продолжается. Ещё разрыв - осколок пробивает Данзанванчигу кисть правой руки. На требование отправиться в санпункт отвечает коротко: «Я ещё в силах бить врага!» Бой кипит.
 Стиснув от боли зубы, наводчик ползёт на боку. И снова разрыв. Бойца ранит в левую ногу. В ответ кричит товарищам:«Оставьте меня здесь! А сами идите вперёд! Отомстите за меня!» Бойцы оставляют товарища в укрытии и продолжают вести прицельный огонь, уничтожая одну огневую точку за другой.Вдруг до цирика доносится чьё-то прерывистое дыхание и в окопе показывается фигура раненого японца. Скрестились непримиримые взгляды, и грянул выстрел противника. Пуля обожгла плечо. Вытащив непослушной раненой рукой пистолет,
цирик выстрелом уничтожил врага и потерял сознание.
 Очнулся герой калганского боя уже в полевом госпитале. Советские военврачи боролись за жизнь того, кто не щадил свою во имя общей победы, и спасли героя.О героическом пути Южной группы будут писать. Так, газета
«Тихоокеанская звезда» опубликует статью «Наступает монгольская конница» спецкора ТАСС майора Е. Фёдорова. Вот лишь отрывок из неё:
 «Монгольская армия Чойбалсана совершила героический рейд в невероятно трудных условиях чрезвычайно тяжёлого театра.Боевой путь конно-механизированной группы частей монгольской армии проходил через бездорожные и безводные пустыни Внутренней Монголии.
 На пути армии маршала Чойбалсана не было ни населённых пунктов, ни оазисов, ни колодцев, ни тем более баз для снабжения войск. Кавалеристам генерал-майора Доржпалама, полковника Доржи и подполковника Одсурэна приходилось везти с собой полевые комплекты боеприпасов, запасы продовольствия и воду, а также фураж для лошадей. Несмотря на это, героические конники совершали за сутки переходы по 50 километров и свыше...
 Японское командование, абсолютно уверенное, что сыпучие пески и солончаки являются непреодолимой преградой, не ожидало появления с севера монгольских кавалеристов. Стремительное движение войск маршала Чойбалсана, форсировавших
пустыни Чахара, не позволило противнику перейти к долговременной обороне. Преодолев сопротивление неприятеля, монгольские войска с ходу ворвались в крупный город Долонор.
 Дальнейший путь подвижных конно-механизированных частей монгольской армии лежал через плоскогорье, изрезанное многими естественными препятствиями... Монгольская армия принимала участие в отражении сильных контратак японцев, которые 16 августа пытались приостановить наступление Забайкальского фронта на этом направлении... В результате дальнейшего наступления был занят крупный город и важный железнодорожный узел - Жэхэ.
 После выхода советской 59-й, 5-й, 6-й монгольских кавалерийских дивизий к Великой китайской стене по приказу командующего Забайкальским фронтом части конно-механизированной группы заняли город Тизячжэнь и установлена связь с 8-й народно-освободительной армией Китая».
 Итак, передовые отряды Забайкальского фронта, преодолев безводную пустыню Гоби, уже 11 августа подошли к западным склонам Большого Хингана. К исходу 14 августа, пройдя расстояние от 250 до 400 километров, вошли в Центральную Маньчжурию и, двигаясь днём и ночью, преодолевая в среднем до 70 километров в день (а в отдельные дни более 100), уже к 19-20 августа с блеском завершили Хингано-Мукденскую наступательную операцию. Дошли с боями до берегов Жёлтого моря.Всего несколько дней... Но какой ценой они дались! Какими двинулись в поход, а какими дошли до победного конца! Победа досталась непросто.
 Генерал И.А. Плиев вспоминал: «Надо было видеть кавалеристов, чтобы понять, чего им стоило победить пустыню. Лица людей почернели от загара, пота и пыли, а гимнастёрки, наоборот, выгорели и обрели цвет песка. Последние дни части делали короткие паузы в наступлении лишь для того,чтобы принять пищу».
 Всего за несколько дней внешний вид бойцов изменился до неузнаваемости, лишний раз подтверждая, через какие испытания пришлось пройти в непрерывных сражениях: то с природными препятствиями и катаклизмами, то с агонизирующим противником. Как вспоминает один из ветеранов того похода,«форсирование пустыни начал с иголочки одетый полк, а закончили группы оборванцев, которые походили на солдат разве что наличием оружия». И это не только про кавалеристов. Так было повсюду и в пехоте. Во всех частях. На всех фронтах. Вдобавок от песчано-каменистой почвы, не выдерживая запредельной нагрузки, даже грубая кирзовая обувь быстро снашивалась.Цена победы - напряжение всех человеческих сил. А точнее, нечеловеческое напряжение.

 Русский Харбин

 А встречи с соплеменниками на земле Маньчжурии и у монгольского, и у советского воина продолжались. Этот солдат пришёл не просто победителем. Население Восточной Азии с ликованием встречало своих освободителей, покончивших с японским игом.
 Слова «Русские идут!» произносились вовсе не со страхом и ненавистью, а с самой высокой степенью радости, восторга и всеобщего ликования. Встречали, забрасывая цветами и всяческими способами стараясь выразить своё самое дружеское отношение, на которое были только способны.
 Многое успел повидать советский солдат, прошагав тысячи огненных вёрст: весной сорок пятого ликовала вся освобождённая Европа. Казалось, куда ещё радостнее! Но в Восточной Азии творилось что-то невообразимое.
 Советские танки, как обычно, первыми входили в города и,остановившиеся на городских улицах, мгновенно брались в тесное кольцо местным населением, рукоплещущим, протягивающим руку не только для рукопожатия. Многие приносили воду,угощали фруктами, приглашали в дом и чём-то оживлённо говорили, говорили. Каждому хотелось что-то сказать лично, выразив личную благодарность и восхищение. Незнание языка не было препятствием для дружеского общения. Когда говорят на языке дружбы, переводчик не требуется! Смех, улыбки…
 Но были и встречи с действительно родными по крови. И это тема для отдельного разговора. Советского солдата ожидала встреча не просто с русскими людьми, а с русскими улицами и даже городами! «Это в Китае-то? - усомнится недоверчивый читатель.- Как такое возможно?» Но именно так и было. И история эта уводит в самый конец ХIХ века, точнее в 1898 год.
 Русскими переселенцами – строителями КВЖД - основаны города Харбин, Дальний и Порт-Артур. Пролегая через Маньчжурию, дорога та имела особенно важное значение для России: соединяя Сибирскую магистраль с Уссурийской дорогой, она значительно сокращала путь из Сибири в Приморье. А Трансманьчжурская магистраль обеспечивала связь с портами Дальнего и Порт-Артура. Так обеспечивалось постоянное сообщение европейской части России с Владивостоком и Порт-Артуром, сыгравшим особую роль в русско-японской войне 1904-1905 годов.
 Но более всего русским и по численности населения, и по особой истории был всё-таки Харбин – самый русский город вне пределов России. И непривычное для слуха название ему дали именно русские люди. Это совершенно точно. Несмотря на разногласия в трактовке этимологии этого топонима, китайское «хао-бин», что означает «плавни, затапливаемая пойма рек»,стало произноситься подданными Российской империи как твёрдое, гордо звучащее слово «Харбин». Русскому человеку в этих краях было чем гордиться: плоды его трудов позволяли.
 И хотя происхождение этого слова до сих пор вызывает у учёных споры, не вызывает ни малейшего сомнения ни у кого тот факт, что началась история этого города именно с появлением в тех краях русского человека: первопроходца, труженика и строителя.

 Под асфальт, сухой и гладкий,
 Наледь наших лет.
 Изыскательской палатки
 Канул давний след.

 Нет с былым и робкой связи –
 Русский рок таков.
 Флаг российский. Коновязи.
 Говор казаков.

 Инженер. Расстёгнут ворот.
 Фляга. Карабин.
 Здесь построим новый город.
 Назовём Харбин.

 Без тропы и без дороги
 Шёл работать рад.
 Ковылял за ним трёхногий
 Нивелир - снаряд.

 Так гордо звучат «Стихи о Харбине» местного поэта – Арсения Несмелова, которому и самому нелёгкой судьбой уготовано познать многоликость «русского рока».
 Дореволюционным харбинцам, жителям российского островка на просторах далёкой Маньчжурии, действительно было чем гордиться. Однако волна перемен докатилась и до таких дальних мест - население Харбина начало стремительно возрастать.
И причина этого вовсе не радостная, не в увеличении рождаемости, а всё тот же «русский рок» - эмиграция участников Белого движения, опасавшихся прихода большевистской власти. Тогда остатки колчаковских войск и гражданские хлынули из Сибири и Дальнего Востока в Маньчжурию, и отток этот пришёлся в первую очередь именно на Харбин. Этот город первым приютил тысячи русских людей, бегущих в полнейшую неизвестность чужбины. Так Харбину суждено было стать восточным центром русской эмиграции, или центром «русского» Китая.
 К началу японской экспансии в городе, значительную часть которого составляли русские люди, текла дореволюционная жизнь в лучших отечественных традициях. В нём множество русских гимназий, несколько высших учебных заведений, свой
театр и даже опера. Посещали библиотеки, обучались живописи,организовывали выставки, занимались балетом. И, наконец, в городе 26 церквей и храмов. Одним словом, это настоящий русский город за пределами России, памятью о которой и были живы. И всё бы хорошо, если бы не грызущая душу тоска по покинутой Родине.
 Впоследствии рабочие и служащие КВЖД в основном приняли советское гражданство. Это был смелый шаг. Кто-то – китайское. Некоторые белогвардейцы продолжали считать себя подданными Российской империи. Однако в душе у всех независимо от отметки в документе значилось одно: «Россия». Всем им пришлось в полной мере ощутить трагизм эмиграции, который усилился с появлением на китайской земле японских военных: в 1932 году Харбин, оккупированный японскими войсками, войдёт в состав Маньчжоу-Го. И тяжелее всех гнёт оккупации будет ощущаться именно российскими эмигрантами.
 В августе сорок пятого именно русские первыми встретили ворвавшиеся в город советские танки. Тут же появилось и китайское население. Вдоль улиц живо расставили столы с угощениями. Люди кричали «Ура!» и плакали. А в это время во всех храмах шёл торжественный молебен в честь освобождения города от японской оккупации.
 Горячий приём был солдатам не в диковинку. Но Харбин удивил всех бойцов по-своему. Воины постарше словно возвратились в дореволюционный губернский город: в Иркутск или Владивосток. Казалось, что на машине времени внезапно перенеслись в прошлое, что ход времени замер на этой земле. Молодые бойцы с удивлением смотрели на необычные вывески с незнакомыми дореволюционными «ерами» и «ятями»: «парикмахеръ», «чайный домъ». В диковинку были и мужчины в косоворотках, подпоясанных поясками с кисточками на концах, женщины в платьях с множеством оборок и платках.
 Вспоминает генерал А.П. Белобородов:
 «По улицам катили пролётки с извозчиками в поддёвках и высоких цилиндрах, пробегали стайки девочек-гимназисток, степенно шагали бородатые студенты в мундирах и фуражках со значками политехнического института. Это была русская часть Харбина, заселять которую ещё в начале века начали служащие только что построенной Китайско-Восточной железной дороги.Во время русско-японской войны, когда именно Харбин стал тыловой базой русской армии, его население сильно возросло.Но особенно оно увеличилось в начале 20-х годов».
 Хотя японская власть всячески подогревала антисоветскую настроенность русского населения, финансировала фашистскую группу Радзиевского, однако ощутимых результатов так и не смогла достичь.
 С началом Великой Отечественной войны и первыми победами на фронтах в эмигрантской среде происходит настоящий перелом. Лишь единицы русских, запятнавших себя кровавыми преступлениями на родной земле, активно сотрудничали с японцами. Большинство же тайно по радио слушало передачи из
Владивостока и Читы. И каждая сводка Совинформбюро мгновенно облетала весь город, в то время как открытое выражение радости от побед соотечественников (да и самого факта прослушивания!) могло стоить жизни.
 Стоит ли говорить, что именно Харбин стал главной помощью и поддержкой наступающей Красной Армии! Местные жители (а это в основном бывшие царские офицеры и их близкие) помогали во время городских боёв: ориентировали, наводя на штабы склады, разоружали японских солдат, захватывали узлы связи.
 Не сидела сложа руки в ожидании армии-освободительницы и харбинская молодёжь. Ещё до вступления советских войск была создана организация «Штаб советской молодёжи». Я не оговорилась: именно советской! Такой ощущала себя русская молодёжь Харбина! Таков был её выбор. И никто, я уверена, не будет оспаривать утверждение, что самое лучшее в детях – от их родителей, что верность Родине в условиях жестоких гонений заслуживает особого уважения. Подчёркиваю, хранили верность Родине, которую, будучи рождёнными на чужбине, никогда не видели, но столько слышали от родителей. Познав горький хлеб
чужбины, они любили её всей своей молодой, горячей душой.
 Номер харбинской газеты «Время» от 22 августа 1945 года повествует о судьбе детей русской эмиграции в годы японской оккупации. Автор пишет:
 «Печальна их судьба. Они были русскими, но не видели России, не соприкасались с русским народом. В школах им преподавали государственную мораль, которая по существу была не чем иным, как японской аморальностью. Им прививали взгляд,что здесь они имеют свою вторую родину, и потому заставляли
ежедневно кланяться флагам Маньчжоу-Го и Японии и совершать поклоны в стороны резиденций правителей обоих государств. В слякоть и непогоду, в трескучий мороз их строем гоняли из неотапливаемых школ к японскому храму и заставляли
кланяться и там. Их обучали военному стою. Спрашивается: с кем готовили сражаться? Их стремились разложить духовно и физически.
 Но не таковы сыновья народа русского, чтобы можно было их пригнуть к земле: чем тяжелее был гнёт, тем неумолчнее звучали в сердце зовы Родины. Чем больше прилагалось сил к тому,чтобы сделать из наших детей духовных уродов, тем дружнее они сплачивались… Всё это в прошлом. Стена разрушена. Будущее ясно: наши дети не видели Родины – они её увидят; наши дети не знали родного им народа – они его узнают».
 Так и будет! Вскоре тысячи харбинцев получат советские паспорта и вместе с детьми и внуками отправятся после долгой разлуки на Родину.Непобедимая Квантунская разбита!
 Я пишу эти слова с особой гордостью и волнением.
 Во-первых, потому, что именно эта хвалёная сухопутная армия была цветом и гордостью японской нации, её основной опорой.
 Во-вторых, всем очевидно, что самых значимых успехов достигли воины именно Забайкальского, интернационального фронта, что, замечу, и соответствовало замыслу Маньчжурской операции.
 Однако не следует забывать и об остальных её участниках.Как же обстояли дела на других фронтах? Отвечу кратко: никто не подкачал! Судите сами!Воины 1-го Дальневосточного фронта в условиях труднопроходимой горно-таёжной местности и последствий проливных дождей, превративших огромные пространства в непроходимые болота, на себе и лошадях вытаскивая боевую технику, продвигаясь порой в воде по грудь, смогли прорвать мощные укрепрайоны, продвинулись в глубь Маньчжурии на 120-150 километров и к 19 августа выполнили задачи Харбино-Гиринской наступательной операции.
 Войска 2-го Дальневосточного фронта, ведя бои на подступах к Цицикару и Цзямусы, к 19 августа выполнили задачи Сунгарийской операции.К концу августа было полностью закончено разоружение Квантунской армии и других сил противника в Северной Корее.
 Успешно завершились и Южно-Сахалинская операция, и десантирование по освобождению Курильских островов.
 Немецкий историк и военный теоретик К. Клаузевиц писал, что
«на высшем посту главнокомандующего умственная деятельность принадлежит к числу наиболее трудных, какие только выпадают на долю человеческого ума».
 Блистательно спланированная военачальниками, безукоризненно организованная и проведённая Маньчжурская наступательная операция закончилась поражением и полным разгромом милитаристской Японии.
 Победоносное наступление могло продолжаться и дальше. Однако уже в середине августа оно было сдержано. И японское сопротивление здесь ни при чём. Успешное наступление советско-монгольских войск вызвало тревогу и озабоченность уже и у союзников, и чанкайшистских властей Китайской Республики.21 августа 1945 года наступавшие войска получили приказ:
«Наступление на калганском направлении прекратить».
 Монгольские историки пишут: «Когда 22 августа 5-я конная дивизия МНРА подошла к Пекину на расстояние 70 километров,был получен приказ не переходить границу Южной Монголии,остановить развёртывание наступления». Но к тому времени Южная группа свою боевую задачу уже выполнила. 23 августа
японские войска прекратили сопротивление.
 С каким боевым счётом завершили свои военные действия наши монгольские союзники? Только лишь союзники? Нет! Товарищи по оружию? Тоже нет! Мы стали настоящими братьями,побратавшись, как это было заведено в стародавние времена,своей совместно пролитой кровью.
 Согласно «Журналу группы войск МНРА», к исходу 22 августа войсками было взято в плен около 7 тысяч человек, на 30 августа в лагере для военнопленных в Жэхэ 138 офицеров, 4677 солдат и унтер-офицеров. В донесении штаба группы войск МНРА сообщалось, что с 9 августа 1945 года по 1 сентября 1945 года всего группой войск было взято в плен 8 979 человек, в том числе два генерала и 662 офицера. Об уничтоженном противнике не сообщалось.

 Капитуляция по-японски

 Опытные полководцы во все времена справедливо утверждали,что самый удачный бой тот, который закончился ещё до начала.Помня эту истину, советское командование неоднократно обращалось к противнику с требованием капитуляции. И о ней стоит сказать отдельно.
 Уже 15 августа император Хирохито, видя бессмысленность сопротивления, обратился по радио к японской нации и заявил о капитуляции Японии. Однако если она и была, то какой-то весьма странной, непонятной и обманчивой. С одной стороны,вымпелы, сброшенные кое-где с японских самолётов, возвещали
о прекращении боевых действий:
 «1. Квантунская армия, выполнив до конца свой долг, вынуждена капитулировать.
 2. Всем войскам немедленно прекратить боевые действия и оставаться в тех районах, где они находятся теперь.
 3. Войскам, находящимся в соприкосновении с советскими войсками, сдавать оружие по указанию советского командования.
 4. Какие бы то ни было разрушения строго запрещаю.
 Командующий Квантунской армией».
 С другой стороны, фактическое продолжение боёв. Где-то части раздробленной армии потеряли связь с центром управления,и войска, так и не получившие чёткого приказа сложить оружие,продолжали изо всех сил сопротивляться.
 Вместо приказа о прекращении сопротивления получено лишь распоряжение об уничтожении знамён, портретов императора, императорских указов и важных секретных документов во избежание их захвата противником. Над Токио, Чанчунем и Харбином дымок от спешно уничтожаемых секретных документов.
 Создавалось впечатление, что японские военные, даже самые высокопоставленные, готовясь к худшему, по-прежнему надеялись на какое-то чудо. Наверно, из-за невозможности смириться с происходящим и принять его окончательно: слишком стремительно всё менялось, буквально на глазах, и не в пользу японцев.
 19 августа Василевский требует от доставленного к нему командующего 4-й японской армией генерала Хата приказа немедленно сложить оружие. Советские парламентёры отправляются в Чанчунь, в штаб Квантунской армии, чтобы предъявить ультиматум главнокомандующему - генералу Отодзо Ямаде.
 Тот пускается в пространные рассуждения о самурайской чести и необходимости особого подхода. Парламентёры непреклонны: «Только незамедлительная безоговорочная капитуляция!»
 Видимо, даже после высадки советских десантов в крупнейшие города: Харбин, Гирин, Порт-Артур и Мукден - в минуту капитуляции японцев не покидает чувство смутной надежды,что ещё не всё пропало. Японцы хитрят, пытаясь преуменьшить
число войск в Мукдене, ссылаются на плохую связь с частями,хватаются за всё, чтобы оттянуть время, выиграть хоть несколько часов.
 Но наши переговорщики непреклонны:
 - Всем японским частям к девятнадцати ноль-ноль сложить
оружие и сдаться!
 19 августа на аэродром Мукдена, куда приземлился самолёт советских парламентёров, произойдёт стремительная высадка полутысячного десанта, и Пу И, японский ставленник, игрушечный император Маньчжоу-Го, будет арестован, как провинившийся и пойманный на нехорошем деле мальчишка, которого, как живого свидетеля, насильно увозили в Японию.
 На самом деле его страшило всё: и требование отбыть за море на родину своих хозяев, где, вполне возможно, его ожидала смерть при невыясненных обстоятельствах. И в не меньшей степени – суровая кара победителей. Но по воле случая попал он в руки последних. Возможно, именно это обстоятельство и спасло ему жизнь.
А в китайских кварталах ликующее море людей, пляшущих,рукоплещущих, аплодирующих, бросающих вверх головные уборы. Людей так много, что кажется, будто все они сейчас высыпали на улицы города. Машины с трудом идут в тесном людском коридоре. До полного овладения Мукденом остаются считаные часы.
 В тот же день представители фронта направляются в лагерь для военнопленных американцев и англичан. Люди бросались навстречу своим спасителям с криками радости и восторга. Это было минутами незабываемого счастья!
 Люди плакали от переполняющих чувств, обнимали и целовали друг друга. Слово «свобода» повторялось на разный лад, на разных языках. Счастье освобождения, в возможность которого уже мало кому верилось: слишком много товарищей на глазах погибло в плену за годы голода, страданий и унижений.
 Возникает стихийный митинг. Клятвенные обещания помнить эти события и рассказывать о них миру, тем более, как выясняется, среди освобождённых есть и журналисты. Толпа шумно и с восторгом поддерживает это стремление: «На всю жизнь мы Ваши друзья, и эту дружбу с Россией мы завещаем своим детям!»
 23 августа 1945 года в крепости Порт-Артура над японским штабом военно-морских сил под троекратный салют из винтовок вместо спущенного флага взовьётся другой стяг. Не белое полотнище с кровавым пятном, как следом от кровоточащей незаживающей раны, а наш: алый, советский.
 Неужели и с милитаристской Японией - этой долгие годы не заживающей раной - покончено раз и навсегда?! И всё-таки свершилось! Выдержали! Выдюжили, как говорят в народе! Даже самим не верится!
 На глазах всего мира происходит настоящее чудо! И весь мир затаив дыхание следит за его величественной поступью, за каждым его торжественным актом.
В тот же день прибудет в Порт-Артур героическая 6-я танковая армия генерала Кравченко, своим могучим тараном раскроившая всю Маньчжурию надвое.
 С этой армией мы попрощались лишь на время. И это не случайно. Её движение было с первого и до последнего дня наступления таким стремительным, что внимательный читатель успевал заметить упоминание о ней во всех важнейших моментах операции, что и было её боевой задачей. За её блестящее выполнение
 генерал Кравченко удостоится второй Звезды Героя, и по праву.А утром 25 августа на горизонте появятся далёкие точки военных кораблей, уверенно держащих курс в порт-артурскую гавань.
 Всё ближе грозные очертания советского флагманского корабля с застывшими в торжественном строю матросами и офицерами. За ним, вытянувшись в струнку, остальные суда морского отряда, вступающие в узкий пролив между горами Тигровая и Золотая.
 И в эту секунду грянули приветственные залпы орудий: в Порт-Артуре гремел салют в двадцать один торжественный залп. Сорок лет спустя Порт-Артур приветствовал российских моряков, пришедших освободителями и победителями!
 И.В. Сталин в обращении к народу от 2 сентября 1945 года отметит: «...поражение русских войск в 1904 году в период русско-японской войны оставило в сознании народа тяжёлые воспоминания. Оно легло на нашу страну чёрным пятном. Наш народ верил и ждал, что наступит день, когда Япония будет разбита и пятно будет ликвидировано. Сорок лет ждали мы, люди
старого поколения, этого дня. И вот этот день наступил».
 И десять лет над Порт-Артуром будет гордо реять алый стяг.

Конец Второй мировой

 Советские вооружённые силы потеряли в войне с Японией убитыми, ранеными и пропавшими без вести 36 456 человек, из них 12 031 - погибшие. За ратные подвиги 308 000 советских генералов, адмиралов, офицеров, сержантов, старшин, солдат и матросов были награждены орденами и медалями. Звания Героя
Советского Союза были удостоены 93 воина, в том числе шестеро - дважды.
 В войне с Японией Монголия потеряла 2039 человек, 78 пропали без вести. За мужество и героизм, проявленные в боях, многие монгольские воины будут удостоены звания Героя МНР. Его присвоят Л. Аюшу, Д. Данзанванчигу, С. Дампилу, М. Жанчиву,Д. Дуудею, Д. Нянтайсурэну, П. Чондону и другим.
 Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 сентября 1945 года за умелое руководство боевыми операциями и проявленные в боях доблесть и мужество государственными наградами Советского Союза награждены командиры МНРА: орденом Красного Знамени – 14 человек, орденом Суворова – 2, орденом Отечественной войны II степени – 13, орденом Красной Звезды – 89, орденом Славы III степени - 7, медалью «За отвагу» - 48, медалью «За боевые заслуги» - 80 человек. Маршал МНР Х. Чойбалсан - орденом Суворова I степени, Ю. Цеденбал – орденом Кутузова I степени.
 В соответствии с постановлением Президиума Хурала МНР от 26 сентября 1945 года, за умелое руководство боевыми операциями Красной Армии Советского Союза на Дальнем Востоке орденами МНР были награждены генералы и офицеры Красной
Армии, в том числе орденом Боевого Красного Знамени МНР – 28 человек. Всего государственные награды Монголии за вклад в дело разгрома германского фашизма и японского милитаризма получили 800 советских генералов, офицеров и солдат.
 Материальный ущерб, нанесённый Монголии в период войны на Дальнем Востоке, составил 205 миллионов тугриков, что в несколько раз превышает цифру в рублёвом выражении. Согласитесь, что для маленькой восьмисоттысячной страны это весьма ощутимые и человеческие, и материальные потери.
 В годы Великой Отечественной войны официально невоюющая Монголия тратила на свои вооружённые силы 50% госбюджета, тем самым охраняя от японских агрессоров наши восточные границы. Наличие такого противовеса позволило
СССР забрать с Дальнего Востока дополнительные силы, в которых нуждался советско-германский фронт.
 А по мобилизационному напряжению МНР даже превзошла своего союзника: на военную службу был призван каждый (!)мужчина призывного возраста. В войне с Японией сражался каждый десятый (!) житель страны. Пять монгольских дивизий
совместно с советскими войсками с боями дошли до Великой китайской стены. Для наших монгольских товарищей по оружию та война не была ни лёгкой, ни безболезненной.
 По мнению исследователей-историков, в процентном отношении потери, понесённые Монголией в августе 1945 года, равны потерям США во всей Второй мировой войне. И не подлежит ни малейшему сомнению тот факт, что монгольские войска Южной группы внесли весомый вклад в разгром Квантунской армии и
освобождение южной части Внутренней Монголии и северо-восточных провинций Китая. Нет сомнения в том, что участие во Второй мировой МНР, верного союзника Советского Союза,стало всенародным подвигом.
 Вклад советско-монгольских войск высоко оценён Верховным Главнокомандующим Генералиссимусом Советского Союза И.В. Сталиным. В его приказе № 372 от 23 августа 1945 года говорится:
 «Войска Забайкальского фронта под командованием маршала Советского Союза Малиновского во взаимодействии с Монгольской армией маршала Чойбалсана прорвали Маньчжуро-Чжалайнурский и Халун-Аршанский укреплённые районы
японцев, форсировали горный хребет Большой Хинган, преодолели безводные степи Монголии и, продвинувшись вперёд на 950 километров, овладели главными городами Маньчжурии:Чанчунем, Мукденом, Цицикаром, Жэхэ, Дайрэном, Порт-Артуром...
 В боях на Дальнем Востоке отличились кавалеристы Монгольской армии генерал-майора Доржипалама, полковника Цэдэндаша, полковника Доржи, полковника Одсурэна. Сегодня,23 августа, в 22 часа, столица нашей Родины Москва салютует
доблестным Забайкальским войскам, Дальневосточным войскам и Тихоокеанскому флоту, а также Монгольской армии маршала Чойбалсана, освободившим Маньчжурию, Южный Сахалин и часть Курильских островов, двадцатью четырьмя артиллерийскими залпами из трёхсот двадцати четырёх орудий».
 Уникальный приказ! И по торжественности звучания, и по гордости за величие совершённого, и, наконец, по количеству прозвучавших наименований фронтов и воинских соединений, что само по себе уже заставляет задуматься о мощи армии-победительницы. И по количеству имён её командиров - славных соотечественников, за которыми незримый подвиг тысяч и тысяч рядовых героев - вверенных им подчинённых.Мною приведена лишь небольшая часть приказа. От попытки сосчитать количество прозвучавших в нём имён мне очень скоро
пришлось отказаться: довольно долгое занятие. И от этого, как ни странно, стало как-то радостно и спокойно на душе: ничей вклад не забыт, оценён ратный подвиг всех!
 Внушительного размера перечень, читать который можно только с гордостью и волнением. Подлинно исторический документ! Не поленись, читатель! Прочти его целиком! Ни в одном военном приказе в мире ты больше не встретишь в таком
количестве имён наидостойнейших людей!
 И всё же честно признаюсь: прежде всего меня интересует упоминание Забайкальского фронта. Его состав велик – ограничусь самой важной информацией, более всего имеющей отношение к теме книги. Вот то, что я искала и нашла: в одном списке, как в едином строю, рядом с прославленными танкистами генерал-полковника танковых войск Кравченко и кавалеристами генерал-полковника Плиева, генерал-майора Никифорова,генерал-майора Коркуца – по праву кавалеристы Монгольской армии генерал-майора Доржпалама, полковника Цэдэндаша,полковника Доржа, полполковника Одсурэна. Равные среди
равных! Братья по оружию!
 Остаётся добавить, что, согласно этому приказу, в ознаменование одержанной победы наиболее отличившиеся в боях соединения, части и корабли Красной Армии будут представлены к присвоению славных наименований. Так, появятся Хинганские, Амурские, Уссурийские, Харбинские, Мукденские, Сахалинские, Курильские и Порт-Артурские.
 Вечером 23 августа 1945 года Москва салютовала в честь победы, одержанной на Дальнем Востоке войсками Забайкальского, 1-ого и 2-ого Дальневосточных фронтов, Тихоокеанского флота и войсками Народно-революционной армии Монголии,весомым вкладом в которую являлась и продолжительная борьба Народно-освободительной армии Китая.
 На следующий день, 24 августа 1945 года, монгольский лидер маршал Чойбалсан направит И.В. Сталину поздравительную телеграмму: «Горячо поздравляю Вас и в Вашем лице весь советский народ с окончательной победой над последним агрессором - фашистской Японией».
 Квантунская армия – основной оплот, предмет особой гордости и надежды японских военных – побеждена и сдаётся в плен.Но боевые действия по-прежнему продолжаются: есть необходимость в уничтожении очагового сопротивления на Сахалине и Курильских островах. И кому-то ещё суждено отдать свою жизнь после того, как прозвучал приказ о капитуляции и в честь победителей отгремели праздничные салюты.
 Хочу напомнить: формально вопрос о капитуляции был решён ещё 15 августа. Оставалось лишь оформить её документально в соответствии с принципами международного права. И исторически важный момент настал.
 2 сентября 1945 года на борт американского линкора «Миссури» в Токийском заливе поднялись министр иностранных дел М.Сигэмицу, начальник генерального штаба Ё.Умэдзу и от имени императора, японского правительства и императорской
ставки подписали Акт о безоговорочной капитуляции, в котором говорилось, что «японское правительство и его преемники будут честно выполнять условия Потсдамской конференции». Подписанием Акта закончилась Вторая мировая война.
2 сентября 1945 года с историческим обращением к народу выступил Сталин:
 «Товарищи! Соотечественники и соотечественницы!
 Сегодня, 2 сентября, государственные и военные представители Японии подписали акт безоговорочной капитуляции. Разбитая наголову на морях и на суше и окружённая со всех сторон вооружёнными силами Объединённых наций, Япония признала себя побеждённой и сложила оружие.
... Это означает, что наступил конец Второй мировой войны.
... Сегодня Япония признала себя побеждённой и подписала акт безоговорочной капитуляции. Это означает, что Южный Сахалин и Курильские острова отойдут к Советскому Союзу, и отныне они будут служить не средством отрыва Советского Союза от океана и базой нападения её на наш Дальний Восток, а средством прямой связи Советского Союза с океаном и базой обороны нашей страны от японской агрессии».
 3 сентября в советских городах прошли торжественные митинги в честь победы над Японией.
 Широко и радостно праздновали победу и в Монголии. 3 сентября и там стало днём всенародного торжества. На площади Улан-Батора - многолюдный митинг, на котором с поздравительной речью к соотечественникам обратился возвратившийся
с войны генеральный секретарь ЦК МНРП Ю. Цеденбал.
 Де-факто являясь независимым государством, тем не менее Монголия оставалась по-прежнему де-юре частью Китая. В войне за свободу МНР не суждено было реализовать стремление к объединению Внешней и Внутренней Монголии. Однако и без того успехи этой страны огромны. После проведённого плебисцита за независимость МНР в существующем положении проголосует 99,9% населения - страна обретёт статус независимого государства.
 Напомню, что это было одним из условий вступления СССР в войну с Японией. На политической карте мира до этого дня не значилось государство, именуемое Монгольской Народной Республикой. Теперь оно появилось. И как бы ни вызывал этот факт отрицательных чувств китайского руководства, не горящего желанием выпускать из своих «объятий» бывшую провинцию, не считаться с этим просто невозможно.
 Наконец, учитывая последовательную миролюбивую политику МНР и активную борьбу против фашизма и японского милитаризма, эта страна в 1961 году станет полноправным членом ООН. И это тоже результат той всенародной борьбы.
Молниеносная война?
 Весь мир был свидетелем чуда, которое свершилось в считаные дни: начало боевых действий и момент подписания Акта о безоговорочной капитуляции разделяют всего лишь 24 дня.
 Освобождённые считали это чудом спасения. Все следящие за событиями - подвигом. А сами принесшие свободу - выполнением боевого приказа. И всё же даже спустя семь с лишним десятилетий военным историкам непросто дать определение проделанному. Событие по-прежнему нуждается в анализе и переосмыслении: настолько оно необычно с различных точек зрения.Попытаемся сначала объяснить этот феномен с точки зрения людей военных.
 Что это было? Может возникнуть вопрос: молниеносная война или стремительная военная операция? Но и любому невоенному человеку понятно, что последнее носит преимущественно локальный характер.
 Словосочетание «молниеносная война» имеет для многих россиян зловещую ассоциацию с началом Великой Отечественной войны. Из истории мы знаем, что разработанный план подобной войны против Польши сработал всего за 28 дней, хотя было кому воевать. Более миллиона немобилизованных так и не успели
взять в руки оружие - страна пала.
 Для сравнения: за те же 28 дней в Сталинграде гитлеровцы смогли захватить всего лишь несколько домов. А один только дом Павлова держался в одиночку 58 дней!
 У нас, видимо, и ассоциации слишком разные. Для поляков число 28 связано с капитуляцией - для всех россиян с героизмом двадцати восьми панфиловцев. А если взглянуть шире? Что является гордостью для нас, то позором - для «кичливого ляха».
 Чуть больше, 44 дня, продержится Франция, которая тоже не успеет исчерпать свои людские резервы. Продолжим?
 Дания продержится целых шесть часов! Люксембург чуть больше – целый день! Голландия - 5 дней. Югославия – 11 дней.Бельгия – 18 дней. Греция - 24 дня. И, наконец, Норвегия – 2 месяца и один день… Вся Европа покорилась за три месяца. Однако в нынешней Европе не принято об этом вспоминать.
 Молниеносно начатая против этих стран война обернётся молниеносным же для них поражением. Быстрая и решительная победа нападающего, иными словами «блицкриг».
 Так что же такое молниеносная война? Обратившись к «Военной энциклопедии», прочтём следующее: «Важнейшими положениями теории «молниеносной войны» являлись: быстрое сосредоточение и развёртывание действующей армии с упреждением в этом противника; обеспечение стратегической внезапности, нанесение максимально мощного первого удара в целях достижения в первых же сражениях решающего успеха, определяющего исход войны; концентрация сил на главном направлении наступления; уничтожение вражеских вооружённых сил путём охвата и окружения...»
 Становится особенно понятен приказ советского командования развивать и, обходя очаги сопротивления, не терять темп наступления, не ослаблять ни при каких обстоятельствах стремительность продвижения. Внезапный удар, могучий таран, его мощь и сила. Рассечение и как итог уничтожение окружённых
группировок деморализованного противника. Таковы были основополагающие принципы той войны, и они себя полностью оправдали.
 Разве всё из перечисленного не было с блеском воплощено в войне с Японией? Ответ ясен всем.
 Однако этим не заканчивается определение молниеносной войны. Читаем дальше: «Неотъемлемыми элементами теории «молниеносной войны» являлись вероломство, попрание норм международного права, преступные методы войны».
 В войне фашистской Германии с Советским Союзом так и было. Но не в нашей войне с её политическим союзником - империалистической Японией. И как молниеносная, получается,она необычна. Выходит, мастера мы ломать всяческие стереотипы. А начали ещё в сорок первом с первых дней ломать эту теорию и подкрепили битвой за Москву. Советский Союз сражался четыре года! 1418 дней! Освобождать покорённую Европу пришлось тоже нашему солдату. И не впервой!
 Как когда-то сказал классик:

И нашей кровью искупили
Европы вольность, честь и мир, -

ровно 190 лет назад назвав тех господ клеветниками России.
Пушкинский гений видел через века. На то она и классика. Подчёркиваю, русская классика. Как олицетворение русского, внесённая в санкционные списки «благодарными» освобождёнными.
 Старушка Европа, впав в историческое беспамятство, предпочитает многого не помнить, а то и вовсе забыть. Как и то, что даже идея Евросоюза впервые была предложена в 1943 году не кем иным, как самим А. Гитлером. А ныне рвущимся «в Европу» враг видится уже не в бесноватом фюрере, а в русском гении - Пушкине.
 Со способностью отличить истину от опасных домыслов у малозрячей Европы и вовсе проблемы, уводящие в прошлые века. С какой лёгкостью расправлялись там на кострах инквизиции с одними только красивыми женщинами (красота, утверждалось повсеместно, есть дьявольская искушающая сила) и даже с беднягами кошками, истребив неутомимых борцов с мышами на девяносто процентов. Такое мракобесие воцарилось в средневековой Европе.
 С годами, правда, Европа «подобрела»: несчастных кошек давно оставили в покое и даже взялись всячески оберегать домашних питомцев. Да и ради внешней привлекательности молодящаяся Европа готова не раз и не два ложиться под нож пластического хирурга.
 Но, странное дело, в Гитлере дьявольское искушение Европа почему-то не сразу разглядела. Или не захотела? Или побоялась признаться самой себе в причинах столь странной «незрячести»?Но факт остаётся фактом. А всё ли в порядке у неё со зрением сейчас? Да, в каждом европейском веке есть своё средневековье
с его ужасающей дикостью и жестокостью.
 Однако возвратимся к теме молниеносной войны. Говорят, что немецкий генерал Кейтель на вопрос о том, когда он впервые понял, что блицкриг провалился, произнёс только одно слово:«Москва».
 И пусть кто-то будет указывать на генерала Мороза и повсеместное российское бездорожье. Но что-то после Москвы фашистские «молнии» реже сверкают, всё чаще лишь «молниеносной» формой эсэсовцев - сдвоенными рунами «зиг» на их петлицах.
 Япония, до этого занимавшая выжидательную позицию и в глубокой задумчивости посматривающая то на север, то на юг,увидев исход битвы за Москву, выбрала юг, что избавило СССР от войны на два фронта.
 Мы-то знаем, и враг понял причины срыва германского блицкрига: наше ожесточённое сопротивление и необъективная оценка нашей обороноспособности. А как всё начиналось!
 Американский генерал Дуглас Макартур (тот самый, что 2 августа на борту «Миссури» принял капитуляцию Японии) вскоре после немецкого вторжения: «Немецкое вторжение в СССР - это выдающееся в военном отношении событие. Ещё никогда прежде не предпринималось наступление в таких масштабах, когда за
такое короткое время преодолевались такие огромные расстояния... Это триумф немецкой армии...»
 Однако генерал продолжает и предсказывает ещё в начале проводимого блицкрига: «Оборонительные действия в Китае показали, что народ достаточно многочисленный, имеющий достаточный боевой дух, занимающий достаточно большую территорию, куда можно отступить, не может быть побеждён молниеносной войной. На основе обороны Китая берусь предсказать, что немецкое наступление в России окончится провалом.
Рано или поздно, в одном или другом месте, оно неизбежно выдохнется и захлебнётся».
 Слова американского генерала оказались пророческими. Мне,к сожалению, неизвестны его прогнозы относительно войны, об особенностях которой мы рассуждаем сейчас. Был ли столь оптимистичен его прогноз в связи с предстоящим советско-монгольским наступлением? Не могу сказать.
 Зато многим памятен прогноз его соотечественника, военного обозревателя Хэнсона Болдуина, что «такие трудности и расстояния быстро преодолеть невозможно». А премьер-министр Англии Уинстон Черчиль вообще утверждал, что на разгром Японии Советскому Союзу потребуется не меньше года, а то и
все полтора.
 В предвкушении грядущей затяжной войны западные союзники радостно потирают руки: пускай эти противники в сухопутной операции истощают друг друга как можно дольше.
 Численность, боевой дух японской армии и возможность отступать (оккупированная территория позволяет), полагали они,немаловажные факторы. И с ними согласны многие военные и политики. Победить, точнее, большой кровью расписаться в окончании Второй мировой союзнику доверили, но в отдалённое время. И желали видеть его изрядно истрепавшим силы в схватках с самураями. А как вам 24 дня?
Что ж, просчитались и вы, господа союзники, в очередной раз продемонстрировав своё незнание русского характера и источника его несгибаемой силы.
 Молниеносная, блестяще проведённая война СССР и его союзника МНР на Дальнем Востоке состоялась.

Поездка в Освенцим

 Локомотив моей памяти возвращает меня к событиям 1989 года. В мире солнечный, тёплый июнь – румянец лета. Настроение под стать погоде: долгожданный отпуск наступил! Вдобавок я в составе туристической группы работников образования,прибывших в гостеприимную Польшу.
 В программу тура, помимо достопримечательностей Варшавы и Кракова, входит посещение мемориалов и воинских захоронений Второй мировой.
 Знакомство со страной приближалось к завершению. Помню наш общий восторг по поводу восстановленного из руин столичного Старого города. Но Краков! Без сомнения, самый красивый польский город. Любой побывавший там согласится
со мной.
 Древний католический костёл, к высотам которого устремляешь взор под звуки органа, торжественно возносящие по невидимым ступеням до невиданных внутренних высот. Дыхание истории в каждом предмете: в каждом изображении, в каждом камне и скамье. Я физически ощутила его.
 Тепло скамьи. Сколько тысяч человек успело до меня на ней посидеть за прошедшие столетия, вознося свои молитвы к Всевышнему! Закутки кабинок для исповедующихся. Свидетелями скольких горьких признаний и слёз раскаянья они были!
 А книжный магазин русской книги «Калинка» в Кракове! В нём трудно сдержаться от других слёз. Такое изобилие посетителю с ограниченными средствами пережить непросто! А так хотелось сказать вежливой сотруднице: «Пани, беру всё!»
 Приятное изумление от всего увиденного и услышанного. Одним словом, впечатлений было через край. Даже пугало, что на очереди ещё встреча с Чехословакией.
 Но сегодня нас ждала Бжезинка, в лагерном бараке которого несколько месяцев находился легендарный советский генерал Д. Карбышев, и следом ожидал Освенцим. По-немецки – Аушвиц.
 Ждал именно он, потому что встречи с ним не ждёт никто. К ней мысленно готовятся, собираясь с духом. Там понимаешь,что самые горючие – это молчаливые, невидимые слёзы. Те, что прожигают изнутри.
 «Arbeit macht frei!» («Труд делает свободным!») - таков циничный лозунг, венчающий ворота, через которые прошли сотни тысяч жертв, чтобы не возвратиться уже никогда.
 Поезда прибывали один за другим, привозя женщин, детей и стариков. Многие целыми семьями ехали, веря лживым обещаниям спокойной жизни. Вели за руки малолетних детей. Подбадривая, помогали идти старикам. Прибывали налегке: с небольшими сумками, лёгкими чемоданчиками. Их заверяли, что много брать не стоит: не потребуется. Единственное, в чём не обманули.А ещё будут прибывать военнопленные и бойцы Сопротивления, антифашисты или лица с неподходящей национальностью.Все они войдут в эти ворота, над которыми следовало бы написать иные слова: «Добро пожаловать в ад!»
 Освенцим – самый крупный лагерь смерти, где умерщвление было поставлено на поток. В дни наибольшего скопления заключённых счёт шёл на тысячи. До шести в день. Высокая «результативность» была предметом особой гордости неутомимых
палачей. За подобное «усердие» ожидали высокие награды.
 Живущему человеку не дано увидеть рай – их жертвы увидят ад при жизни. Многие из тех несчастных станут объектом бесчеловечных опытов. Трубы крематория дымили день и ночь: газовые камеры, основное орудие умерщвления, работали в усиленном режиме. И всё под лай овчарок, отрывистые команды и
бравурные марши оркестра, играющего на плацу.
 Придёт конец и этому безумию. Бойцы Красной Армии остановят этот конвейер смерти. Палачей в белых халатах (официально – врачей) ждёт суд в Нюрнберге.
 А сейчас нас встречает экскурсовод – женщина средних лет.«Не работа, а тяжёлый крест»; «Точно не позавидуешь!»; «У всякого человека имеется своя история»; «Может, её появление здесь неслучайно?»; «Может, здесь погибли близкие?» - думаю, именно такие мысли промелькнули у каждого из экскурсантов.
 Тёмные, слегка вьющиеся волосы. Бросающаяся в глаза бледность лица особенно чётко контрастировала с чернотой глаз-угольков. Не по возрасту глубокие, скорбные морщины у глаз и рта. Так бывает при длительной муке, когда боль душевная перерастает в физическую.
 Тихо и строго звучал её рассказ. Безмолвно внимали её словам и мы, и безлюдный лагерь, в котором, кроме нас, не было больше ни души. И в этом тоже был какой-то зловещий смысл. Это только усиливало сдавливающую душу тоску какой-то безнадёжности и одиночества. По-иному здесь и не могло быть.
 На этом клочке земли так методично, с такой дьявольской настойчивостью убивалась жизнь, что, кажется, она навечно покинула это богом проклятое место. Всё живое с той поры словно обходит его стороной: нет ни кустика, ни деревца. Здесь даже трава не желает расти. Здесь не услышишь весёлого птичьего пения. Здесь не чувствуешь кожей нежной ласки солнечных лучей и тёплого июньского ветерка. Здесь лишь холод пустоты и смутной тревоги.
 И в этом тоже зловещий смысл места, где расстрел считался предпочтительной, самой лёгкой формой смерти. Места, где отчаявшиеся жертвы бросались на колючую проволоку под напряжением, зная, что смерти избежать нельзя и только продолжение мук возможно.
 И двери газовых камер открывались и закрывались строго по времени, с немецкой пунктуальностью. Ornung! С той же немецкой страстью к точности и порядку будет учитываться каждая умерщвлённая жертва и способ её умерщвления. Сколько, когда и как. И труба крематория дымила днём и ночью.
 Я не знала, как пахнет смерть. Тогда я почувствовала, как пахнет отсутствие жизни. Этот запах страха, полнейшей безнадёжности и чувство пустоты и есть, наверно, смерть.
 Горы ложек. На самом деле сохранили лишь малую часть. Горы обуви. Мужской и женской. Вот солдатский ботинок, вот с бантиком – женская туфелька. А этот разношенный, видимо,башмак старика. А этот крохотный ботиночек – какого-то ребёнка. Он особенно врезался в память.
 Наверно, слеза того обреченного на смерть ребёнка была способна прожечь насквозь всё, даже танковую броню. Но не сердце солдата вермахта, захлопнувшего дверь газовой камеры.Неужели в умоляюще беспомощном взгляде матери не привиделась ему своя, родная? Неужели и он был чьим-то любящим
сыном и отцом? Неужели его земной миссией было методично убивать себе подобных и для этого он и пришёл в мир людей? В это страшно поверить. Но ещё страшнее потерять здесь веру в людей и их человечность.
Мы положили алую гвоздику рядом с башмачком замученного ребёнка и замерли. Застыла без движения привычно энергичная,живая, как ртуть, Ирина Гринберг – тренер спортивной детской школы из подмосковной Малаховки.
 Смотрели и слушали молча. Порой молчание красноречивее слов. Непривычно молчала и Татьяна, преподаватель физтеха,что в Долгопрудном. Все успели свыкнуться с её необычайной любознательностью, граничащей с дотошностью, которая изумляла всех без исключения: и туристов, и экскурсоводов. Смею
предположить, изводя не только их, но и мужа, тоже преподавателя, навсегда смирившегося с этой особенностью своей супруги. Возможно, сегодня он видел её такой впервые за долгие годы совместной жизни.
 И вот перед нами гора человеческих волос. Одинаково седых.
 Вопрос вырвался одновременно у многих:
 - Почему они все седые?
 Наш наивный вопрос, видимо, уже был привычен для экскурсовода. Женщина, заранее прощая нашу недогадливость, словно ожидала в этот момент именно этот.
Последовал её тихий, сдержанный ответ:
 - После газовой камеры…
 «Детские локоны и девичьи косы, которые прижимали к губам любимые, которые нежно и бережно перебирал ветер, с прядками которых на сердце дрались на фронтах сыновья, отцы и женихи. А ведь каждая кричала и тоже молила о пощаде, и единственным просветом в её чёрной тьме была надежда на воздаяние убийцам» - так в сорок пятом отозвалось в душе Леонида Леонова.
Закончились алые гвоздики. Последние из них своей кровью оживили эту посмертную белизну.
Возвращались молча, не проронив ни слова, глядя перед собой. Или в себя? Оттуда люди возвращаются другими. В автобусе, в котором, на радость всем водителям, обычно распевали наши любимые песни (среди нас были настоящие певуньи), непривычно тихо. Впервые мы не пели «Подмосковные вечера» и
ещё более любимую задорную «Катюшу». Переговаривались тихо, почти шёпотом. И водителю, похоже, тоже привычна эта тишина и самоуглублённость – встречает нас молча.
 У каждого места на земле своё особое назначение. Освенцим для того, чтобы люди помнили.
 Уютный номер люкс - предмет зависти других туристок - достался мне и двум дорожным подругам от руководителя группы,видимо, исключительно из-за симпатии. Так уж вышло. Другие тоже не были обделены: даже обычный номер в гостинице «Полония», расположенной в самом центре Варшавы, весьма комфортен. Но оставаться даже в нём было невозможно. Не потому,что манил чудесный городской пейзаж за окном: острошпильный Дом науки и техники в стиле сталинских высоток, непривычно красивые витрины магазинов, разноцветье цветочных ларьков.
 Тянуло к людям, к живому. Пусть спешащим и не замечающим тебя в равнодушии своего неведения. В конце концов, у каждого своя жизнь, свои каждодневные радости и заботы! Но только к живому!
 Отчётливо помню желание слиться с человеческим потоком,раствориться в нём и течь вместе с ним. Смотреть со стороны на целующуюся у всех на виду влюблённую парочку. На благообразных, профессорского вида старичков, уютно расположившихся на лавочке и сосредоточившихся на очередном шахматном ходе. На элегантную даму преклонных лет в перчатках, с пушистыми, как отцветающий одуванчик, волосами. Но, главное, не теми, как там, во вместилище ада, где души мучеников отлетали в смрадном дыму крематория. Другими, живыми седыми волосами, носителю которых в человеческом обществе принято выражать только почтение и уважение.
 Потом будет Чехословакия, посещение Ольшанского кладбища, где покоится прах советских освободителей Праги. В Брно - прощальный вечер, душой которого будет всё тот же человек – наш чешский экскурсовод. Между прочим, ветеран войны, старый коммунист, прекрасно говорящий по-русски.
 Обнимали его, прощаясь. Жали руку этому сильному духом человеку. Впрочем, по-русски говорили многие чехи и словаки.Во всяком случае, старались говорить. Пусть неодинаково хорошо, но с желанием. Многоговорящий факт не только для меня – словесника.
 Мы возвратимся домой. Об увиденном в Освенциме я расскажу ученикам. Расскажу о том, что была на той фабрике смерти линейка для измерения роста. Нет, не та, что в кабинете нашего школьного врача, измеряющая, на сколько сантиметров вы подросли. Для иных целей: для измерения срока жизни. С чёткой границей «до» и «после», согласно которой решалось, кому ещё пожить - кому умереть уже сейчас.
 Догадывающиеся об этом дети старались приподняться, стать хоть чуточку выше. Тщетные усилия! Удары по голове: не смей обманывать!
 Вспомню и Саласпилс – детский концлагерь под Ригой, у которого была изуверская, с позволения сказать, «специализация».Саласпилс – это две с половиной тысячи литров выкачанной крови советских детей для солдат вермахта. И твоих детей в том числе, Латвия! Ты помнишь об этом?
 Расскажу многое, но не всё: я пощажу неокрепшую психику детей. А что и от чего оберегает нынешняя Латвия, впавшая в сознательное беспамятство? Что из этого помнят в современной Прибалтике? Рассказывают ли по-прежнему в Польше, кто освободил Освенцим? Страшный грех – предательство памяти,предательство дружбы, осквернение памяти о героях.
 Вспомнилось, что в сорок пятом в пригороде Варшавы был воздвигнут памятник советско-польскому братству. Наша группа в восьмидесятые возложила к его подножию цветы. На граните значилось: «Слава героям Советской Армии - товарищам по оружию, которые отдали свою жизнь за свободу и независимость польского народа».
 Память о наших ребятах, что «в полях за Вислой сонной лежат в земле сырой». Так сказано у поэта-фронтовика.
 Шли годы. Памятник, как настоящий боец, держался стойко,не поддаваясь варварам. В 2011 его не демонтировали – убили.Ныне подвиг советского солдата и советско-польская дружба оболгана и забыта. И дела нет до «Серёжки с Малой Бронной и Витьки с Моховой»! Да! Польская «прзыяжнь» («дружба») - это
вам не монгольский «найрамдал»!
 Уже в восьмидесятые насторожили слова экскурсовода о «нежелании» Красной Армии, стоявшей за Вислой, помочь вспыхнувшему восстанию в Варшаве. Ответ на своё сомнение получу уже дома у отца - знатока настоящей истории. Он объяснит мне разницу между Армией Крайова и Армией Людова и добавит:
 - Панская спесь! Теперь можно говорить что угодно.
 И только от него я узнаю, что за свободу Польши заплатили своей жизнью почти полмиллиона наших парней.
 И вновь про Освенцим… После него мне казалось, что страшнее тех злодеяний уже ничего быть не может.
 Увы! Время покажет, что я ошибалась. Я вновь возвращаюсь к событиям Маньчжурской операции.

Фабрика смерти под началом принца

 Давно пора признать, что оставшаяся в тени Победы над фашистской Германией война Советского Союза и Монголии против милитаристской Японии имела огромное значение для всего мира.
 Хотя наши потери в той войне и её продолжительность не идут ни в какое сравнение с потерями Великой Отечественной.Однако смею утверждать, что победа должна оцениваться не только числом погибших, но и числом спасённых. Поэтому самое время рассмотреть, чем грозило людям разных стран (а весьма возможно, даже планеты!) затягивание войны с Японией.
 Вступление Советского Союза и Монголии в войну на Дальнем Востоке сыграло куда более решающую роль, чем применение США ядерного оружия. Существует авторитетное мнение, что последнее было использовано в первую очередь для запугивания союзника - СССР, а не военных кругов Японии. На ядерную
бомбу американцев Япония к тому времени имела весьма адекватный ответ. Нет, не ядерное, но не менее грозное по своей уничтожающей силе оружие.
 Существуют неопровержимые доказательства того факта, что к 1945 году Япония была готова к развязыванию бактериологической войны. В секретных спецотрядах Квантунской армии были сконцентрированы огромные запасы бацилл, способных
вызвать массовые эпидемии. Их эффективность тщательно проверялась на тысячах живых людей и в лабораториях, и на спецполигонах, и на жителях китайских деревень.
 Научные опыты начинали переходить в практическую стадию.Поражающая способность начинённых бактериями керамических авиабомб «изучалась» уже в ходе боевых армейских операций в Монголии и Китае. Общая же цель виделась куда обширнее, и тому есть подтверждение.
 «Вступление Советского Союза в войну против Японии и стремительное продвижение её армии в глубь Маньчжурии лишило нас возможности применить бактериологическое оружие против СССР и других стран», - заявил попавший в плен и представший обвиняемым на Хабаровском процессе командующий
Квантунской армией генерал Ямада.
 В этой главе я расскажу о том, что готовили японцы для всего мира. Даже зверства фашистов меркнут перед изуверством нелюдей «Отряда 731».
 Читатель, тебе будет непросто это читать. Возможно, даже захочется закрыть и отложить книгу в сторону. Но не делай этого,прочти до конца, каким бы трудом тебе это ни далось! Это надо знать!
 13 июня 1938 года на юго-востоке от Харбина японские оккупанты начали строительство сверхсекретного военного объекта.Так появится секретный центр, научная лаборатория, в которой станут разрабатывать бактериологическое оружие массового поражения и проводить бесчеловечные опыты над живыми людьми. Имя ему – «Отряд 731».
 Этим масштабы исследований не ограничивались: ещё четыре филиала появятся вдоль советско-китайской границы и один испытательный аэродром-полигон в Аньда. Всего известно о 26 в Китае, других оккупированных странах и даже в самой Японии.Размах впечатляет.
 На территории сверхсекретных объектов проводились исследования и заготовка бактериологического оружия. В составе отряда было три тысячи сотрудников: лучшие выпускники самых престижных японских университетов, цвет японской науки. Руководил всеми генерал-лейтенант Сиро Исии. Куратором подразделения в 1940 году стал принц Такэда.
 Вся деятельность отряда подчинялась одной цели – найти наиболее эффективные способы уничтожения живой силы противника. Японская военщина использовала бактериологическое оружие при нападении на Монгольскую Народную Республику,
в Маньчжурии и других оккупированных районах Китая. Вымирали целые поселения.
«У Квантунской армии нет другого оружия, кроме бактериологического, чтобы победить Советский Союз, - заявил летом 1945 года на секретном совещании командного состава генерал Исии,– мы должны вести войну этим оружием».
 В качестве «сырья» там использовались живые люди, которых называли «брёвнами». «Брёвна» - это местное население, китайские и советские военнопленные, коммунисты, партизаны, рабочие и крестьяне.
 Получив заказ на «брёвна», жандармы среди бела дня хватали на улице людей. Порой целыми семьями – китайцев, русских,монголов, корейцев: особый интерес представляли люди различных национальностей. Предпочтительно – от 20 до 30-40 лет.Такие более живучи, не умрут в самом начале опыта – так рассуждали рационально мыслящие изуверы. Но и детьми эти нелюди в белых халатах тоже не брезговали.
 Родственники, ищущие пропавших и обращающиеся за помощью в жандармерию, как правило, ею же и похищались, только пополняя ряды жертв.К подопытным не проявлялось ни малейшего сочувствия: их попросту не считали за людей. Японцы без тени сомнения считали, что всё проводимое – вполне естественный научный процесс.
 Людям вводили бактерии холеры, чумы, сибирской язвы,брюшного тифа, сифилиса, при этом изучая процесс протекания всех стадий болезни: от заражения до гибели. Если человек каким-то чудом выживал, над ним вновь продолжались опыты.Никому из несчастных не суждено было вырваться из рук палачей в белых халатах и возвратиться живым домой. Индустрия смерти работала на полную мощь.
 Выясняя степень поражения оружия, в толпы людей бросали гранаты, живых людей замораживали, а затем размораживали,варили живьём. Практиковалась вивисекция - вскрытие живых людей. Жертву расчленяли, чтобы увидеть, как работают те или
иные органы.
 Предполагая в ближайшем будущем военные действия в суровых условиях Сибири, специалисты с японских островов, опасаясь морозных русских зим, с особой тщательностью изучали и степень устойчивости человеческого организма к обморожению.
 Так, неутомимые «исследователи» в белых халатах, имеющие дипломы медиков и биологов, проводили бесчеловечные опыты над живыми людьми. Беспомощной жертве замораживали руку сначала по локоть. Отрезав поражённую часть, замораживали
руку до плеча. Вновь отрезали. То же самое проделав с другой рукой, не останавливаясь, продолжали опыты. Наступала очередь ног.
 В итоге от человека оставались лишь голова и туловище, но и тогда пытливые (от слова «пытать»!) « учёные» не прекращали свою работу. Зачем останавливаться, рассуждали они, если «бревно» ещё дышит и у него ещё есть внутренние органы?
 Около 10 тысяч человек погибло в лабораториях: китайцев, корейцев, монголов, русских, англичан, американцев. Предположительная численность замученных непосредственно в «Отряде 731» составляла 3 тысячи. Полевые испытания стоили жизни 250 тысячам человек.
 Как и в Освенциме, трубы крематория дымили день и ночь.Читатель помнит ужасы Освенцима. Мне остаётся лишь сказать,что для попавших в лапы «Отряда 731» считалось «удачей» быть использованным в эксперименте с отравляющими газами:
смерть от них наступала гораздо быстрее.
 Японцы в проведении бесчеловечных опытов проявляли поистине дьявольскую изобретательность. Конец тем безумствам был положен советскими и монгольскими войсками в августе сорок пятого.
 Чтобы избежать ответственности и сохранить тайну «Отряда 731», в ночь с 10 на 11 августа в его филиалы в Хайларе, Линькоу, Суньу, Муданьзяне направлены приказы о ликвидации всех вещественных доказательств: материалы исследований
уничтожить, подопытных всех до одного ликвидировать, сооружения взорвать и сровнять с землёй, что и было выполнено.
 Всё делалось в большой спешке, однако три эшелона, загруженных материалами по производству, данными экспериментов и выведенными штаммами бактерий, 11 августа удалось отправить со станции Аньда под Харбином. Эшелоны пришли в корейский порт Пусан, а оттуда поредевшая спецгруппа вернулась в Японию.
 Бежать смогли только высшие офицеры, включая Сиро Исии,передавшего материалы американскому командованию в обмен на жизнь и свободу. По прибытии все члены «Отряда 731» получили приказ, предписывавший скрывать службу в армии и
факт пребывания в организации, не занимать общественных и официальных постов, прервать навсегда связь между собой. Многие сотрудники так и поступили: они как в воду канули.Как выяснилось позже, часть их оказалась в США.
 В районе бывшей дислокации отряда в Китае вспыхнула эпидемия чумы. Её распространили блохи и грызуны, рассеявшиеся во время разрушения сооружений бактериологов-преступников.
США долго скрывали от мировой общественности попавшие к ним документы, свидетельствующие об использовании японцами химического оружия во время войны в Китае.
 Так, в боях за город Ичан (провинция Хубэй) было выпущено две с половиной тысячи снарядов, начинённых ипритом и другими ядовитыми газами. За ряд операций «Отряд 731» получил благодарность военного командования.С 1937 года химическое оружие применялось японскими военными в 1312 боевых операциях на территории Китая. Однако материалы не были представлены американской стороной международному трибуналу. Они до сих пор засекречены.
 Сэйити Моримура в своей книге «Кухня дьявола» пишет, что летом 1945 года генерал Сиро Исии дал распоряжение в короткий срок увеличить производство бактерий, блох и крыс. Считалось, что стадия экспериментов закончилась, что начнётся бактериологическая война. Керамические бомбы, начинённые заражёнными блохами, уже прошли испытания на жителях китайских деревень. Ставилась экстренная задача - довести количество крыс, которых предстояло заразить и выпустить, до трёх миллионов, заражённых блох – до миллиарда.
 Моримура приводит слова одного из бывших сотрудников лагеря: «Если бы заразить всех этих блох чумой и разом применить против советских войск, а также обрушить на города, последствия были бы весьма значительными. Мы это все понимали».
 Под городами подразумевались, как нетрудно догадаться,Владивосток, Уссурийск, Благовещенск, Хабаровск и Чита. Теперь становится понятно, что поддерживало воинственный настрой Японии даже после краха оси Берлин-Токио.

Дальневосточный Нюрнберг

 Ни один из членов «Отряда 731», попавших в американский плен, не был осуждён Токийским трибуналом. Не понёс наказания и принц Такэда, курировавший исследования. Более того, в преддверии Игр 1964 года он возглавил японский Олимпийский комитет. Остаётся лишь воскликнуть: «О спорт! Ты мир!» Сиро Исии дожил до 1959 года. По некоторым сведениям, он сотрудничал с американцами и даже продолжал свои исследования.
В мае 1946 года начал работу токийский Нюрнберг – так называли Международный военный трибунал для Дальнего Востока (МВТДВ), занимавшийся рассмотрением дел японских военных преступников. В процессе участвовали представители СССР,
Китая, США, Англии, Франции, Канады, Новой Зеландии, Индии, Голландии, Австралии и Филиппин. За два с половиной года суд выслушал показания 419 свидетелей, рассмотрел 4 336 вещественных доказательств, включая письменные показания 779 человек.
 В Нюрнбергском процессе для Азии проходили свидетелями и монголы: немало их было зверски убито на оккупированных китайских территориях, например, в ходе живодёрских медицинских экспериментов. Представители МНР предъявили доказательства и неоднократных вооружённых нападений Японии на Монголию, сопровождавшихся разбоем, убийством и пленением мирных граждан.
 Однако следует признать, что Токийский трибунал был не столько судом над отдельными людьми, сколько попыткой законодательно закрепить недопустимость национализма и военной агрессии.
 По его приговору в 1948 году семь главных военных преступников будут казнены. Тогда на скамье подсудимых были бывшие премьер-министры и министры Японии, послы, представители высшего генералитета. И ни один из членов секретного подразделения, попавший в плен к американцам, не предстал
перед судом и, следовательно, не был осуждён Токийским трибуналом. Советской стороне было отказано в их выдаче.
 Процесс оказался непоследовательным и противоречивым в изобличении и наказании как государственных преступников – главных «сценаристов» страшных трагедий, так и военных – исполнителей этой кровавой «игры». Так появится необходимость проведения советского трибунала.
 «Мы приступаем к делу воздаяния без злорадства и с полной ответственностью перед потомками. Наш народ слывёт образцом великодушия и доброты, но великодушие добрых он полагает сегодня в непримиримости к злым… Благословенна рука,подъятая покарать преступление», - писал в мае сорок пятого
Леонид Леонов.
 В 1949 году Хабаровске состоится суд над военными преступниками, занимавшимися подготовкой бактериологической войны и экспериментами над живыми людьми. Заседания проводили в самом вместительном зале города - в хабаровском Доме офицеров. Двенадцать членов отряда, попавших в советский
плен, были осуждены по приговору трибунала на срок от 2 до 25
лет. Многим это наказание показалось излишне мягким.
 Масштабность и извращённость преступлений потрясала слушателей. Изуверы вскрывали живых людей без анестезии. Отрезали ноги и затем пришивали, поменяв местами. Удалив желудок, пришивали кишечник к пищеводу, удаляли печень и мозг.Надрывавшихся от крика беременных женщин разрезали, чтобы посмотреть, как работают их репродуктивные органы. Трёхдневного младенца искололи иглами и опустили в ледяную воду. Мать и ребёнка травили газами на глазах друг у друга. Дипломированным садистам интересно: кто проявит большую живучесть? Так особое подразделение занималось изучением пределов возможностей человеческого организма.
 Суд не то место, где принято выражать свои эмоции, но на том было по-другому. Остаётся посочувствовать членам советского трибунала: им пришлось работать в условиях невероятной психической перегрузки.
 Когда демонстрировались плёнки с бесчеловечными опытами,дежурившим в зале суда медикам приходилось особенно тяжело: приходилось выносить упавших в обморок пожилых женщин и приводить их в чувство.
 Остальным, не потерявшим сознание от увиденного, было не легче: изо всех сил люди пытались сдерживать слёзы и реплики ужаса. Получалось не у всех.
 К началу второго дня толпы хабаровчан окружили здание. Заседание транслировалось через громкоговорители. Люди узнали новые подробности о палачах в белых халатах: как те жгли огнемётами, взрывали, кололи, резали, замораживали и даже заживо варили.
 Георгий Георгиевич Пермяков, бывший переводчиком на том трибунале, вспоминал, что в зале были истерики. Люди, особенно женщины, не выдерживали и с криком и плачем выбегали из зала - подсудимые, давая показания, были спокойны. Спустя несколько лет только один из них покончит жизнь самоубийством. Позволю себе заметить: это при их-то тяге к харакири!
 Впоследствии Владислав Богач, автор нашумевшей в своё время на Дальнем Востоке книги «Оружие вне закона», писал про всё это в своих мемуарах. Но история учит тому, что она кое-кого ничему не учит. И это вопреки старанию и усилиям самоотверженных воинов-учителей.
 В 2018 году на страницах «Российской газеты» появится статья вице-президента Международной ассоциации прокуроров,члена Союза писателей Александра Звягинцева - «Агрессоры и жертвы», из которой стало известно, что 16 августа 1960 года «на вершине горы Микэнояма около города Нагоя был открыт памятник семи главным военным преступникам, повешенным в 1948 году». Им были возданы надлежащие почести.
 На памятнике высекли надпись: «Могила семи самураев-мучеников… Одиннадцать государств – США, Англия, Советский Союз, Китай, Австралия, Канада, Франция, Голландия, Новая Зеландия, Индия, Филиппины – учредили МВТДВ, где учинили суд над действиями Японии, потерпевшей поражение в войне вследствие применения американцами атомной бомбы,нарушения Советским Союзом договора о ненападении, а также из-за нехватки необходимых материалов (о чём это?)».
 Читаем далее: «Обратим наши взоры в даль Тихого океана и подумаем, кто ответственен за войну».
В заключение статьи автор добавляет ещё один не менее интересный факт: «В январе 1964 года были посмертно награждены примерно два миллиона японцев, погибших во Второй мировой войне». Как тебе это, читатель?
 Да! Ещё надо добавить, что некоторые из тех, кто работал в «Отряде 731», в скором будущем станут возглавлять университеты, медучилища и академии послевоенной Японии. Преданность любимой профессии, знаете! Один «экспериментатор» занял кресло губернатора Токио. Список удачно устроившихся,
поверьте, можно продолжать. Для Японии они стали весьма уважаемыми господами, даже в чём-то образцами для подражания - одним словом, героями. Для кого-то, но не для нас.
 Вот что пишет С. Моримура в своей честной книге: даже в жесточайших условиях «Отряда 731» было несколько попыток восстаний заключённых. Об одном из них он сообщает подробно и предполагает, что руководитель - шатен лет сорока – был с
большой долей вероятности русским.
 Напав в камере на охранника и отобрав у него ключи, он выпустил всех заключённых своего корпуса. Но внешняя дверь оказалась закрытой, и выйти из тюрьмы восставшие так не смогли. Русский, бросившись на решётку, кричал:
 - Вот вы на нас винтовки навели, а нам всё равно не страшно!
 Смельчака застрелили. Писатель приводит слова одного служащего: «Протест этого русского, то, как он стоял, широко расправив плечи, произвело на нас сильное впечатление. Мы заставили его замолчать пулей, но он, безоружный и лишённый свободы, несомненно, был сильнее нас. Тогда мы все почувствовали, что правда не на нашей стороне. Когда я вспоминаю всё, что произошло, не могу спать по ночам».
 Да, Япония! Правда была и есть не на твоей стороне. Добавлю,что и факт применения биологического оружия против Китая был официально признан тобой лишь в 2002 году.
 Большим трудом давшиеся слова шаг за шагом приблизили меня к заключению, ради которого пришлось выстрадать эти три страшно трудные главы. Изложенные мною события и факты вспоминают теперь всё реже и реже, а то и вовсе замалчивают. Кому-то это на руку. Кто-то и вовсе не желает знать. Но,как выразился поэт, «кто сберёг свои нервы, свою честь не сберёг». Благодарю всех, у кого хватило мужества дочитать. Так что дело осталось за малым: прочти, читатель, заключение и запомни его!
Мировой катастрофой могла бы закончиться работа адских японских лабораторий. Только стремительное наступление советско-монгольских войск в Маньчжурии и Корее спасло народы мира от угрозы бактериологического оружия.

Имя победы

 Война – результат накапливающихся проблем и противоречий.Войны зреют, как плоды на дереве, и сами по себе не начинаются и не заканчиваются. А их причины и последствия ещё годы потом скрупулёзно изучаются.
 К сожалению, эта грандиозная битва Второй мировой войны,несмотря на всю свою уникальность и масштабность, до сих пор остаётся неизвестной и малоизученной даже в России. Исторические события на Востоке часто находятся в тени мирового исторического процесса, современной российской и мировой историографии – таково мнение большинства наших ведущих историков.
 Но если мы забудем свою историю, то нам напомнят о ней непременно. Только эта трактовка может обескуражить.
 Как и всё в истории, с течением времени события того периода трактуются по-разному в разных странах и кругах. Кто-то придерживается версии «лёгкой прогулки», делая упор на «малокровность» в стане победителей. Кто-то делает попытки отрицать тот факт, что победа была обеспечена самим фактом вступления в войну СССР. Наконец, в китайских учебниках истории и исторических музеях (например, в Чанчуне) утверждается, что Северо-Восточный Китай в 1945 году был освобождён от японцев «китайскими партизанскими отрядами под руководством Мао Цзэдуна при поддержке Красной Армии». Более того, Япония снова поднимает вопрос о «спорных северных территориях».
 И кто-то из наших соотечественников искренне недоумевает:что это мы упёрлись, как бараны, и отказываем нашему вежливому японскому соседу, мирному, трудолюбивому, с нежностью взирающему на цветущую сакуру и с не меньшей нежностью во взоре – на Курильскую гряду? Глядишь, и в этом суровом краю красоту навели бы. У нас самих всё как-то до сакуры руки не доходят.
 Что остаётся им посоветовать? Изучайте историю, в особенности своей страны. И помните одну из последних поправок к Конституции, суть которой проста: нам чужой земли не надо, и своей не отдадим! Тем более той, за которую деды и отцы свою кровь проливали.И правда такова: «Короткая, но чрезвычайно напряжённая и героическая война СССР стала завершающим аккордом Второй
мировой. Она показала вооружённому противнику и всему миру боевые возможности, блестящую военную тактику и стратегию лучшей армии мира, имеющей талантливых полководцев, опытных и выносливых воинов, совершенную на тот период технику,а также советско-монгольское боевое содружество и взаимодействие с китайской народно-освободительной армией». Так утверждает российский историк Ю.В. Кузьмин и его коллеги.
 Как и любое выдающееся, уникальное, не имеющее аналогов явление, это событие по-прежнему нуждается в тщательном коллективном осмыслении многого. До сих пор нет ясности: являются или нет те военные действия частью Великой Отечественной войны? Ответы различны и противоречивы.
 Передо мной книга, вышедшая шестым изданием Госполитиздата в 1946 году, - «О Великой Отечественной войне Советского Союза». Это сборник официальных документов, и автор у них один – И.В. Сталин.
 Книга в тонком переплёте обветшала от времени и, главное,от многократности прочтений. Об этом говорят многочисленные красные карандашные пометки, оставленные М.Л. Котелевым - моим родственником, фронтовиком, политработником. В послевоенные годы он продолжил партийную работу и оставил после себя целую библиотеку партийной литературы. Та книга сохранила следы его размышлений: подчёркивания, восклицательные знаки. И только однажды встретившийся вопросительный показался особенно интересным.
 Это рассуждения Главнокомандующего в ноябре 1944 года о возможности возрождения фашизма не где-нибудь, а именно в Германии: «Было бы наивно думать, что она не попытается возродить свою мощь и развернуть новую агрессию. Всем известно,что немецкие заправилы уже теперь готовятся к новой войне». И напротив - вопросительный знак читавшего: ещё не добили врага, а он уже снова изготовился к прыжку? Почему, поймём, читая далее: «История показывает, что достаточно короткого периода времени в 20-30 лет, чтобы Германия оправилась от поражения и восстановила свою мощь. Какие имеются средства для того, чтобы предотвратить новую агрессию со стороны Германии, а если война всё же возникнет, задушить её в самом начале и не дать развернуться в большую войну? Этот вопрос тем более уместен, что, как показывает история, агрессивные нации, как нации нападающие, обычно бывают лучше подготовлены к новой войне, чем миролюбивые страны».
 Я понимаю немой вопрос Михаила Лаврентьевича: «Неужели идеи фашизма настолько живучи, если такой борьбы с ним может недостать?»
 Что ж, не он, а я и мои современники стали свидетелями того,что презревшие правду сочиняют свою историю и кое-где нацизм под другим названием поднимает голову. А суть всё та же.
 Однако возвращусь к той войне, которая уничтожила последнего идейного союзника фашистской Германии, и озвучу свои вопросы, которые остались вне интересов Михаила Лаврентьевича.
 Меня сейчас интересует конкретный вопрос освещения советско-монгольского содружества на самом высоком уровне. Это главные сигналы и руководство к действию тысячам тогдашних Михаилов Лаврентьевичей.
 К своему удивлению, убеждаюсь, что в сборник составителем не включён бесподобно духоподъёмный и торжественный Приказ № 372. А упоминание Монголии в этом издании встречается лишь один раз, и то в связи с местоположением реки Халхин-Гол, где, оказывается, атаки «были ликвидированы советскими
войсками». Исключительно ими.
 А в Обращении к народу от 2 сентября 1945 года читаем:
«Слава вооружённым силам Советского Союза, Соединённых Штатов Америки, Китая и Великобритании, одержавшим победу над Японией!»
 Здесь уже я задаю вопросы: «А где же Монголия, где сражался каждый десятый(!) житель страны? Где же её всенародный подвиг?»
 К сожалению, многим свойственно рассуждать так: раз не было на бумаге, то не было и в жизни. О чём толковать?
 Не потому ли и по этой причине не знаем мы важной страницы общей истории соседних стран? Не спросишь теперь у тогдашних партработников, тем более у партийных идеологов. А хотелось бы. Ради восстановления исторической справедливости.
 И к вопросу о наименовании события… В приказе Верховного Главнокомандующего И.С. Сталина от 9 мая 1945 года говорилось: «Великая Отечественная война … победоносно завершена… Поздравляем с победоносным завершением Великой
Отечественной войны». В Обращении к народу тов. И.В. Сталина от 2 сентября 1945 года читаем: «Это означает, что наступил конец Второй мировой войны». И далее в официальных документах августовские события как Великая Отечественная не значатся.
 Так какая же война закончилась 2 сентября 1945 года? Та война завершилась 9 мая 1945 года. У этой победы своя дата.
 Искажение реальности не раз приводило к противоречиям и парадоксам в мирное время. Например, в восьмидесятые ветеранов советско-японской войны награждали орденом Отечественной войны II степени, а в документах солдат, никогда не воевавших с Германией, значилось: «за храбрость, стойкость и мужество, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками…» Но это полбеды. Какое-то время молодые участники войны с Японией (1927 года рождения), не имевшие боевого опыта Великой Отечественной, не были приравнены к другим
категориям ветеранов.
И вновь возвращусь к проблемам истории. В исторической литературе широко используются два понятия: «советско-японская война 1945 года» и «стратегическая наступательная операция 1945 года». Но любой человек в состоянии понять, что эти понятия несут различную смысловую нагрузку. Понятно, что термин «война» - более объёмное и масштабное понятие, а термин
«операция» - локальное, менее значимое событие в истории. И ставить знак равенства между ними нельзя.
 И дело здесь не в количестве дней. Израиль гордится своей победой в Шестидневной(!) войне с Египтом.
 Мы гордиться должны, что так быстро утихомирили японцев.
Что не утопили себя в собственной же крови. Что жертв несопоставимо мало на фоне чудовищных потерь в бойне Великой Отечественной.
 Хотя каждый человек - жертва войны - это целый мир похороненный, целая человеческая вселенная, причём лучшая. На войне во множестве погибают самые благородные из нас: самые смелые, отважные и любящие. В этом тоже трагедия всех войн.
 Её проведение было задумано молниеносным и исполнено молниеносно, как и предполагалось по плану. Замечу, в отличие от небезызвестного плана «Барбаросса» - плана войны с нами,русскими.
 Слово историку Ю.В. Кузьмину: «Это была чрезвычайно высокоорганизованная операция, готовившаяся не один месяц и проведённая за полмесяца боевых действий… Боевые операции советских войск показали решительность, расчётливость советско-монгольского политического и военного командования и
умение беречь воинов и побеждать умением, а не количеством».Согласимся с этим утверждением. Однако и это заявление не избежало спорного момента: в нём вновь встретилось слово «операция». Но существует, в конце концов, и проблема наименования события. Каково имя этой победы? Конечным результатом чего она явилась?
 Какими только способами не пользуются историки, чтобы как-то назвать объект исследования: «советско-японская война», «наступательная стратегическая операция», «Маньчжурская операция», «дальневосточная военная операция»! Не избежала этого и я в своём повествовании.
 Значительное число исторических работ и вовсе избегает всех наименований, выражаясь ещё более нейтрально: «поражение милитаристской Японии», «разгром японского милитаризма во Второй мировой войне», «освободительная миссия на Востоке».
 Российские и монгольские историки едины в своём мнении:концептуальный вопрос о сущности военных действий в августе 1945 года по-прежнему непрост и нуждается в особом рассмотрении и подготовке специальной научной энциклопедии.И вот ещё почему.
 Уникальными были те события и в международно-правовом,и в политическом плане. Сложность явления обусловила и крайнюю противоречивость оценок и последствий. Непривычно для Японии СССР первым начал войну. Но проводил он военные действия строго в рамках международных обязательств. Невозможно ставить под сомнение справедливость этой войны.
 Однако и сегодня имеются большие различия и представления и у союзников, не говоря уже о Японии. Японская сторона старательно не замечает разницы между понятиями «пакт о ненападении» и «пакт о нейтралитете», хотя разница очевидна для любого. По итогам справедливой и успешной войны не подписан мирный договор.

Вот это народ!

 Война обнажила героизм внешний – мирная жизнь требовала героизма внутреннего, незаметного - умения сохранить совесть и человеческое достоинство. Только по одним учебникам истории это не узнаешь. Нелощёная правда о войне – в воспоминаниях и произведениях фронтовиков.
 Что поражает в нашем солдате? Героизм? Безусловно! Но и противник, противостоящий нам, тоже был силён. Отвага и готовность к самопожертвованию японского солдата общеизвестна. Недаром ветераны говорили: «Знатный вояка!», «С японцем шутки плохи!» «Однако, согласно уставу, так и положено ему»,
- скажет кто-то. Всё так! Однако в нашем и монгольском солдате было то, чего не было ни у одной из побеждённых в сорок пятом армий.
 В нашем народе может многое удивлять. В частности, не может не поражать сочетание, казалось бы, несочетаемого: его беспощадность к врагу в бою и способность увидеть человека в им же поверженном.
 А враг был лишен милосердия. Его же наличие в отношении к себе поражало поверженного противника более всего, и не впервые.
 Вспомним страницы «Войны и мира» Льва Толстого, рисующие тех, у кого «чувство оскорбления и мести заменилось презрением и жалостью».
 Конец французского нашествия: доброта побеждает всё, а сама непобедима. Израненному офицеру Рамбалю не только сохранят жизнь - его накормят, отогреют и даже понесут на руках в избу.Обнимая шеи своих спасителей, французский офицер, не сдержав слёз изумления и благодарности, воскликнет:
 - О мои добрые друзья! Вот люди!
 Петя Ростов тревожится о пленном мальчишке-барабанщике – Висенте Боссе. И совершенно понапрасну.
 - Весенний? - уточнят казаки. – Он там у костра грелся. Мы его давеча накормили. Страсть голодный был.
 И имя уже переделано на привычный манер: было какое-то чужое, непонятное. Теперь стало родным, тёплым: Весенний,Висеня.
 И в том для них нет никакого противоречия. Русский поступает, не умствуя, не слушая голос рассудка, - его поступки идут от души, от сердца и понятия справедливости. «Есть кривда и правда», - учили его. Он за то, чтобы всё было по-божески, по правде, по справедливости. Не оттого ли их отсутствие так тяжело отзывается в его душе?
 Прошло более века. Отгремела другая Отечественная война,несравнимо кровопролитная. А что наш солдат? Изменилась ли его суть? Нет, всё та же!
 Бывшие немецкие военнопленные возвращаются домой. Стоянка поезда. Народ с котелками устремился кто куда. Случай,когда мой пересказ ситуации неуместен, – слово воевавшему.Вот как об этом повествуется у писателя-фронтовика:
 «Пленные! – догадался я. – Домой возвращаются. Ну что ж, - ауфвидерзейн, фрицы! Вот вы и побывали в России, изучили загадочную русскую землю. Не скоро вам небось снова захочется сюда на экскурсию».
 В дверь раздался стук…
 «Битте!» - крикнул я.
 Немец, увидев меня в гимнастёрке, замер на пороге… Он окажется прямо передо мной и увидит, что на мне не просто гимнастёрка, заношенная и грязная, но на гимнастёрке ещё и дырки от наград… Я попробовал насладиться торжеством победителя. Но чего уж тут и чем наслаждаться-то – передо мной был в полном
смысле поверженный враг.
 - Вассер! Вассер! Ввода! Вода! – а сам косился на разбушевавшуюся плиту, на которой, полная картошки, кипела, выплёскиваясь, шипела,пузырилась,брызгалась наша кастрюля.
 …Мы ели картошку молча.
 Я набрал щепотку соли и почти сердито сыпанул её перед гостем.
 - Ешь. Так ешь. Стол чистый.
 - По-русски ешь! – сказал гость, макнул картошку в соль, возвёл лицо к потолку, затряс головой и весь затрясся, всем туловищем. Большой, неуклюжий, в тряпье, неуклюже заплакал он,роняя в серую соль прозрачные слёзы.
 - Что… что мы наделяль? Я, я есть фашист, слюга Гитлер,слюга фатерлянд…
 Поднявшись с табуретки, начал кланяться.
 Я взял котелок и высыпал в него из кастрюли остатки варёных картошек».
 Это Виктор Астафьев. Повесть «Весёлый солдат». Это он тот самый «весёлый», с избытком хлебнувший горя солдат. История автобиографична. Что тут скажешь? Комментарии излишни.
 Побеждённые ожидали от победителей жестокости, соразмерной масштабам своих зверств, но были снова поражены. Да и наши бойцы не переставали удивляться порядкам японской армии. Вновь слово очевидцу, участнику событий. На этот раз
пленных вспоминает рядовой А.М. Кривель:
 «Они складывали оружие. Зеленовато-жёлтое сукно японских мундиров сливалось в один большой квадрат.
 И вдруг в этом квадрате произошло что-то. Низкорослый, довольно хилый унтер-офицер подошёл к сутуловатому солдату и,размахнувшись, ударил его кулаком по лицу. Затем ещё и ещё.Мы оцепенели. Никто из нас никогда не видел, чтобы один человек так зверски, цинично избивал другого.
 Солдат держал руки по швам, морщась от боли. Кровь струйкой текла изо рта. Не знаю, за что избивал его унтер. Но он всё более свирепел. Наконец схватил сапёрную лопатку и наотмашь ударил ею по окровавленному лицу солдата. Солдат упал.
 Мы не могли спокойно наблюдать всё это.
 - Сволочь! – вдруг не своим голосом закричал ефрейтор Сименский. Синие глаза его превратились в щёлки. – Я тебе покажу, - дуло автомата Сименского угрожающе поднималось к груди унтера.
 Тот как-то сгорбился, затем рухнул ничком и завыл.
 - Гад, - Сименский схватил его за воротник и рывком поставил на ноги, - сейчас отправишься на тот свет…
 - Отставить, Сименский! – громко скомандовал пришедший в себя командир взвода. – Отставить! Ты что, ополоумел? Будешь арестован, под трибунал пойдёшь.
 Ефрейтор оглянулся на командира и медленно опустил автомат.
 - Переведите этому подонку, - указывая на унтера, устало проговорил командир взвода переводчику, - что за превышение власти он будет наказан в дисциплинарном порядке.
 Рукавом зелёного грубошёрстного мундира высокий японец размазывал кровь на лице. Другие японские солдаты удивлённо глядели на нас.
 Я и раньше заметил, а в тот момент особенно бросилось в глаза, как внимательно пленные следят за взаимоотношениями наших офицеров, сержантов и солдат. Эти взаимоотношения в корне отличались от тех, к которым они привыкли».
 Непривычно было в прямом смысле слова замордованным японским солдатам фронтовое братство и между русскими, и между монголами. Запомнили, как под огнём, рискуя жизнью,те спасали друг друга. К их общему изумлению, не было разделяющей пропасти между солдатами и офицерами, жестокого наказания и унижения за провинность.
 Но более всего неожиданным было всё же отношение к военнопленным. Ведь свои офицеры настойчиво вдалбливали в голову: «Ужас русского плена страшнее смерти!»
 Читатель, а не напоминает ли тебе это некие современные реалии, особенно пропаганду о «зверствах» русских по отношению к военнопленным и мирному населению? Да? Я соглашусь с тобой.Надо отметить, что с самого начала отношение к пленным японцам строго регламентировалось международными нормами.
Пленные, независимо от звания и служебного положения, обеспечивались продовольственным пайком, а также одеждой, обувью, им оказывалась медицинская помощь.
 Перед ними всегда был пример гуманизма. И не случайно многие из пленных после возвращения на родину вливались в демократическое движение. Неспроста с помощью американцев в Японии были созданы карантинные лагеря, где выявлялись
«поддавшихся пропаганде красных», проверялась их лояльность.
 Как не тревожиться властям Японии, если вчерашние пленные, отправляясь на родину, говорили: «Спасибо, товарищи!» - улыбаясь, жали руки и с добротой говорили о нашем народе!Как не волноваться, если отбывший положенный срок генерал,выслушав распоряжение о досрочном освобождении, благодарил за всё, особенно за медицинскую помощь!
 Несчастный при поступлении страдал туберкулёзом. Но сухой климат Восточной Сибири оказался для генерала поистине целебным не в пример островному. За семь лет вылечился генерал. Выходит, Россия даже от смерти кого-то спасла. Вот ведь ирония судьбы!
 А злобствующие? Тоже были, но намного реже. Один из них заявил (кстати, на хорошем русском!): «Два раза к вам приходил с солдатами. Оба раза неудачно. Но уж приду в третий раз – за всё рассчитаюсь». На что получил тихий, но уверенный ответ сержанта: «Два раза довелось унести ноги, третий раз не удастся!» - и пожелал счастливого возвращения. На родину или в Россию? Это пусть решает сам.

«Русские идут!»

 Заокеанские союзники не удержались от искушения приписать триумф победы на Тихом океане американским военным, особую роль отведя церемонии подписания Акта о капитуляции Японии на борту американского линкора «Миссури». Однако
моментом истины стал советский парад Победы в Харбине 16 августа 1945 года. Именно там было решено провести последний парад Победы, о котором написано и сказано было, к сожалению, немного даже в Советском Союзе. Поэтому он самый
малоизвестный, но, несмотря на это, не менее значительный,чем другие. А всего было их в победном сорок пятом четыре.
 7 мая 1945 года в Берлине, на площади у Бранденбургских ворот и рейхстага, - парад Победы советских войск Берлинского гарнизона. Главный – 24 июня в Москве в ознаменование победы советского народа в Великой Отечественной войне, в котором участвовали сводные полки всех фронтов. 7 сентября в Берлине – парад Победы войск союзников в ознаменование окончания Второй мировой войны. В нём приняли участие советские войска, штурмовавшие Берлин, а также американские, английские и французские войска из отведённых им секторов западной части города.
 Последний, в честь победы над Японией, прошёл на территории освобождённой Маньчжурии. Решение о его проведении и назначении места было принято лично Сталиным.
 Поначалу решение Верховного Главнокомандующего было подчинённым не вполне понятно: почему им должен был стать именно Харбин, а не какой-то другой освобождённый китайский город? В Китае множество городов, и в каждом из них нашим воинам-освободителям оказывался самый горячий приём. Сначала выбор пал на овеянный русской военной славой легендарный Порт-Артур. А может, провести в столице Маньчжурии - Чанчуне? Или в Мукдене? И всё-таки местом проведения исторического парада стал Харбин – многолюдный, многонациональный и всё-таки такой русский город с русской душой на китайской земле.
 Город освобождался от японских оккупантов с 18 по 22 августа. А 2 сентября в Харбин прибыл главнокомандующий советскими войсками на Дальнем Востоке маршал А. М. Василевский, сообщивший о решении Сталина. Предполагалось, что
принимать парад предстояло прославленному маршалу.
 Прямо с аэродрома Василевский с группой военных отправился на харбинский ипподром, где размещалась трофейная техника. Внимание маршала привлекло необычное сооружение в виде скошенной пирамиды.
- Что за памятник? – поинтересовался Василевский – В честь какого события?
 На что был дан ответ:
 - С тридцатых годов стоит здесь. В честь погибших японских военных, завоевавших Маньчжурию. Городские власти просили нас снести его.
 Подумав, Александр Михайлович сказал:
 - Не стоит этого делать! Сносить или не сносить чужие памятники – это пусть решает само городское руководство. Мы уже своё дело сделали – освободили Маньчжурию. Кстати, как вы готовитесь отметить нашу победу?
 - Сегодня приглашаем Вас на торжественный концерт в театре «Модерн».
 Приглашение принято. Концерт в театре с непривычным, дореволюционным названием понравился, особенно второе, заключительное отделение, в котором блеснул армейский ансамбль. Каждый номер повторялся на бис по нескольку раз: зажигательные пляски и весёлые песни вызвали бурю зрительского восторга – так контрастировало это с первым отделением местных русских артистов.
 Прекрасны, однако печальны и задумчивы были их романсы,что явно контрастировало с общим радостным настроем, от чего невольно думалось о горькой эмигрантской доле. Салонному искусству начала двадцатого века не под силу передать грандиозность жизненных перемен. А впереди ожидает самое важное – проведение парада.
 Время для него выбрано воскресное. Им стало 16 августа. А день-то, оказалось, не простой, а особенный, даже символичный! 200-летие со дня рождения прославленного русского полководца М. И. Кутузова. Божий знак свыше! Сам Михаил Илларионович будто ликует, вместе с нами празднуя победу.
 Вскоре Василевский вызван в Москву на вручение второй Золотой Звезды. Решено, что принимать парад будет генерал-полковник А.П. Белобородов – начальник харбинского гарнизона. Командовать парадом поручено генерал-лейтенанту К. П.Казакову.
 Началась усиленная подготовка к торжеству, весть о котором в мгновение ока разнеслась по всем кварталам города. Готовились не только военные, но и все горожане и жители окрестных китайских деревень.
 В большом дефиците красная материя: самый продаваемый товар исчез с прилавков в первые же дни. Легко понять почему.
Желание участвовать выразили по самым скромным подсчётам 300 тысяч харбинцев, то есть почти половина города. Их усилиями Харбин преображается буквально на глазах. Улицы украсились флагами, транспарантами и иллюминацией ещё в четверг,что только усилило градус торжественности предстоящего. А
для начала предстояла всеобщая усиленная подготовка.
 Вот как вспоминает предпраздничные заботы генерал А.П.Белобородов: «Хлопот было много. Предшествующие бои в горах и болотах, тяжёлый маршрут наложили отпечаток на внешний вид воинов, на боевую технику. Обмундирование пришло в
негодность, а времени для пошивки нового парадного было в обрез».
 Но на помощь пришли китайские портные, разобрав заказы по многочисленным маленьким мастерским. Изо всех сил помогало и русское население: именно благодаря ему Харбин слыл своеобразным азиатским законодателем мод. Узнав о предстоящем параде, и остальные жители стали предлагать свои услуги, на
какие только были способны: выстирать, подштопать и выгладить солдатскую форму, отремонтировать обувь. За день-два иные наловчились шить офицерский парадный китель и галифе.Так что в считаные дни почти весь гарнизон был переодет в обмундирование новое, даже несколько щегольское.
 А боевая техника? Отремонтировали, отчистили от степной пыли и грязи болот, покрыли свежей краской, которой поделилось местное население, колёса машин побелили. Теперь порядок! Но строевая подготовка по-прежнему идёт полным ходом.

Парад победителей в Харбине

И вновь русские идут! Миллионы раз произносились эти слова на разных языках мира. Противником – испуганно и злобно.Остальными – с верой и надеждой. Эти солдаты входили не просто победителями, а освободителями – самыми родными, желанными людьми.
 Радость победителя – завершившему войну. Триумф победителя - выступающему на парад. Почётна и незабываема эта миссия, ибо право совершить и прочувствовать это принадлежит всегда лишь наидостойнейшим. Так было и в Харбине.
 И вот наступило долгожданное 16 сентября. Город проснулся особенно рано. И сотни тысяч человек поспешили на улицы заранее занять удобные места. Оставаться в такой день дома не хотелось никому. Тянуло влиться в разноголосую весёлую толпу непривычно нарядных людей с флажками и цветами.
 А тем временем советские войска ровными прямоугольниками выстроились на площади у вокзала. Как ни велика она, а всё-таки не в состоянии вместить массу людей и техники – часть стрелковых и танковых батальонов, части сапёров и связистов,артиллерия и миномёты заранее встали колоннами на привокзальных улицах.
 Торжественный момент настал – ровно в одиннадцать часов генерал Белобородов выезжает на коне на парадную площадь.Ему навстречу – генерал Казаков на гнедом коне-красавце в белых «чулочках». Рапорт сдан. Рапорт принят. Объезд выстроившихся войск. Всё согласно торжественной церемонии. Приветствие – и в ответ мощное, громоподобное «Ура!» сливается с голосами подхвативших харбинцев.
 Принимающий парад поднимается на трибуну с многочисленными гостями. Кого здесь только не увидишь! Военные и гражданские люди, советские и китайские граждане, сегодня они едины. Отведено место даже нескольким православным священникам. Непривычно!
 Приветственная речь. Торжественные звуки фанфар, возвещающие о начале парада.
 Звучит команда:
 - К церемониальному маршу! Дистанция – на одного линейного! Шагом – марш!
 Дружно ударил по брусчатке парадный пехотный шаг. Это открыли прохождение бойцы 300-й дивизии (через три дня ей будет присвоено звание Харбинской). Следом – 59-я Краснознамённая. Эти стрелковые дивизии брали Харбин. Чеканным шагом идут полки один за другим. В монолитном строю «коробка»
за «коробкой» движутся воины - герои маньчжурских сражений.
 Парад длится уже час, а через площадь непрерывными колоннами идут пехотинцы. Их сменяют связисты, затем сапёры и минёры. На марше почти весь гарнизон Харбина.
 На площадь выезжает артиллерия. Тяжёлые пушки, гаубицы с поднятыми вверх жерлами приводят публику в восторг. Но самое интересное впереди: показались машины с гвардейскими миномётами.
 Площадь разом зашумела, заволновалась:
 - «Катюши»! «Катюши»!
 И следом гром оваций, не стихающий ни на минуту. Слава о нашей реактивной артиллерии докатилась и до этих краёв.
 На площади выезжает мотопехота. За ней следуют подразделения тяжёлой и противотанковой артиллерии.
 В небо взвиваются несколько сигнальных ракет, и на мгновение площадь пустеет. Это сигнал, возвещающий о выходе на парад танкистов – первых советских воинов, с боями ворвавшихся в город. Одно мгновение – и на площадь стремительно влетает танк Т-34 - головная машина двух танковых бригад. Это они проложили дорогу через непроходимую маньчжурскую тайгу,где каждый метр пути стоил невероятных усилий, а предстояло пройти в стремительном темпе сотни километров. Это они преодолевали реки и непролазные болотные топи, но боевые приказы командования выполнили.
 Проносятся танки с именами Суворова, Минина, Дмитрия Донского. Есть и носящий имя М.И. Кутузова. Славная память в день 200-летия выдающегося полководца! В танковом обличье,он незримо присутствовал, и, без сомнения, глаза седоволосого полководца блеснули бы слезой гордости за российского воина,которому по-прежнему не в новинку благородная миссия освободителя.
 Парад несокрушимой мощи закончен. Покидая площадь, войска идут в таком же безупречном строю через весь город. Вокзальный проспект, Диагональная и Китайская улицы усыпаны живыми цветами. Многотысячные толпы ликующих горожан
сопровождают воинов на всём многокилометровом пути.
 Стих гул грозных машин. И на площадь хлынули колонны демонстрантов. В едином порыве, с флажками и цветами, с маленькими детьми на руках (пусть запомнят и они на всю жизнь этот славный день!). Кому не удалось достать красной материи,тот машет алыми гвоздиками. У кого и этого нет, тот машет веером, а самые бедные – соломенной шляпой. Многонациональный Харбин, в котором помимо русских и китайцев жили своими общинами корейцы и поляки, татары и немцы, облачился сегодня в самые лучшие свои одежды. Никогда прежде город не видел такого скопления необычайно счастливых и нарядных людей и такого необычайного человеческого единодушия.
 Людской поток, словно многоводная река, тёк мимо трибун до самых сумерек, пока не вспыхнули огни праздничной иллюминации. Город сверкал вечерними огнями. А праздник всё продолжался.
 В штабе армии устроен торжественный приём. Поднимались бокалы за победу, за Красную Армию. Почти стемнело, а на душе было светло. И душа просила песен. Офицеры вышли на балкон. Сверкающий огнями город был прекрасен и как-то по-особому торжественен.
 В городском саду кружком сидели советские бойцы. Звучала мелодия старинного вальса «На сопках Маньчжурии» - русская память о подвиге солдат Мокшанского пехотного полка, совершённом в феврале 1905 года. Ровно сорок лет назад. И тоже в Маньчжурии. Но сейчас победа за нами.

 Вы пали за Русь,
 Погибли за Отчизну.
 Время пришло. Мы за вас отомстили
 И справили славную тризну.

 Далека ты, далека
 От солдатского огонька.
 В ночи хмурые над Маньчжурией
 Проплывают облака.

 - И когда только успели? А, Афанасий Павлантьевич?– подивился генерал Смоликов, обратившись к своему боевому товарищу - Белобородову. А именно сегодня вдруг захотелось по-простому. Просто Афанасий. И не потому, что отчество очень уж необычное: соратники они были по 1-й Краснознамённой.
Белобородов не без гордости согласился:
- Да, Иван Михайлович! Молодцы ребята! – и задумался.
 Вспомнилось бесконечное упорное движение эшелонов на восток, бои и засады, странная японская капитуляция, подготовка к параду, собственное утреннее волнение на площади и только ему одному приметный кивок Смоликова («Всё в порядке!») – такая стремительная череда незабываемых событий. А затем память увела в сорок первый. А потом - ещё дальше, в девятьсот пятый, на сопки Маньчжурии. В такой далёкий, неожиданно ставший таким близким.
 Не одного Белобородова растрогали новые слова старинного вальса: каждое время рождало своё прочтение. Русская память возвратила всех в прошлое, здесь, на маньчжурской земле, обретавшее какой-то особый глубинный смысл. Воину, как никому,суждено сполна познать и горечь самых горьких утрат, и цену
выстраданных побед.
 Оба генерала помолчали: было о чём вспомнить и кого по русской традиции, не чокаясь, помянуть! И те были русскими воинами. Своими, родными. Разве они чужие?
 И кто-то из тех, что сражался геройски в четвёртом и пятом году, гонимый ветрами революций и войн, уже влачит здесь мучительное существование человека, потерявшего Родину, без надежды обрести её вновь. Но с приходом Красной Армии огонёк надежды на возвращение у многих затеплился.
 Зов Родины не подвластен никаким чуждым спасительным силам, никаким внутренним уговорам и самовнушению. Его в себе не заглушить. Это как внутри тлеющий, безжалостный огонь: не погасишь, покуда не приникнешь к родному истоку. Где ты, синеокая Россия? Где ты, навеки родная земля? Где твоя озёрная тишь и речная прохлада? Зачем я здесь? Немилосердно палящее
солнце чужбины не греет, а испепеляет!
 Необычное переплетение тоски и восторга вызвало появление на улице усталого, но улыбающегося солдата с пятиконечной звездой на пилотке. Вот он, момент истины…
 Русский философ Иван Ильин справедливо рассуждал, что «сердце человека вообще принадлежит той стране и той нации,чью армию он считает своей». И таких людей среди эмигрантов становилось больше с каждым днём войны. Вот и сегодня тысячи таких могли быть в едином строю с армией-освободительницей. Не в мыслях и неосуществимых мечтах, а в реальности, на параде Победы. Могли быть и были!
 История того парада, события по-своему уникального, со временем не могла не обрасти легендами (или это быль?), будто к советскому командованию обратилась делегация белых офицеров-эмигрантов с просьбой разрешить выйти на демонстрацию в русской офицерской форме при всех регалиях, на что и  было получено согласие.
 Мимо трибун гордо прошли седые старики, сгорбившиеся под тяжестью лет, проведённых в изгнании. Многие опирались на палки и костыли, а на груди – георгиевские кресты и медали.Ветераны русско-японской и Первой мировой. А ведь были среди них и участники Гражданской, бывшие каппелевцы – золотопогонники! Но сегодня некогда воевавшие на стороне белых - с
красными флажками в руках! И с Россией в сердце!
 Сколько в этом правды, а сколько вымысла – не мне судить. И не так уж важно, в каком обличье предстали эти демонстранты.Они шли вместе с гражданскими и молодёжью в ликующем человеческом море и гордились тем, что русские.
 В достоверность истории легко верится, когда вспоминаешь необыкновенную русскую молодёжь Харбина и помощь всего его русского населения. Возможно, в этом и кроется разгадка сталинского выбора. Раньше по разные стороны баррикад - теперь в едином строю. Вот ещё один момент истины.
 Монгольским же цирикам в том историческом параде, к сожалению, участвовать не довелось. И причина того самая обыкновенная – скорое возвращение на родину. Но традиция отмечать 9 Мая совместным советско-монгольским парадом появится, чему я была свидетелем в Северном городке близ Сайн-Шанда.
 Так закончился необычный парад в Харбине – китайском городе с русскими корнями и русской душой.
 Покидая Харбин в апреле 1946 года, наш солдат пройдёт ещё
раз прощальным маршем по улицам города.

Улыбка нашего солдата

 Войны рано или поздно заканчиваются. Соседи продолжают оставаться соседями. Важно какими.
 Пройдя просторами Азии, русский солдат оставлял после себя добрую память и добрые слова. В первую русско-японскую – «шанго» («очень хорошо»), в Монголии – «компан» («товарищ»).
 Этот солдат пел песни, которые и сейчас любит весь мир. А китайцы и японцы их просто обожают. А его хор имени Александрова У. Черчиль не случайно назовёт «тайным поющим оружием». «Священная война» и «Калинка» - его визитная карточка и доныне.
 Сразу после тяжёлых боёв советский солдат, не имея в запасе новой формы взамен выцветшей, солёной от пота, со следами пороха и огня, но успев начистить до блеска сапоги и пуговицы гимнастёрки, прижав к груди свой автомат, торжественным строем, твёрдо печатая шаг, как может только он, входил в освобождённые города под ликующие крики толпы и летящие к его ногам букеты цветов. Сколько любящих взглядов устремлено сейчас на него, сколько горячих признаний. И он забывал на время неимоверную тяжесть пережитого.
 Китайские города рукоплещут своим освободителям. Улицы гудят: «Капитана! Капитана! Шанго!» Танки идут у самого края ликующего человеческого моря. Один из них, словно воспарив,так и останется навечно на пьедестале. Его в Китае так и будут называть – Парящий.
 Скромный воин, не привыкший к обрушевшемуся на него шквалу такого внимания, солдат ещё строг и сдержан. Но плотину его сдержанности прорывает людское шумящее море – он улыбнётся в ответ так, как в недалёком будущем, взлетая к звёздам, улыбнётся миру другой российский парень.
 А потом мир увидит улыбку и монгольского космонавта – Гуррагчи. Будет у советских космонавтов традиция – улетая навстречу звёздам, брать с собой настоящих, проверенных друзей. И это ожидает их в будущем, которое оба: Советский Союз и Монголия - отвоевали у своего врага.
 А сейчас его звёздный час торжества. Грозному гулу мотора и лязгу танковых гусениц, шуму «Катюш» и тяжёлой противотанковой артиллерии не под силу заглушить человеческое море,бушующее волнами переполняющей радости.
 Улыбка того солдата, честно исполнившего свой долг, озарит
не площадь – весь мир. Он достоин этих почестей. Слава герою-освободителю! Но особенная торжественность парада победителей запомнится жителям освобождённого Харбина.
 Пётр Комаров, солдат лучшей армии мира, посвятит ей свои стихи:

 И вот она сама - подвижница святая,
 Вся славой осиянная в веках, -
 Пришла сама, величием блистая,
 С победными знамёнами в руках.

 Никто не позабудет этой встречи:
 Увитых георгинами штыков,
 Малюток чьих-то, поднятых на плечи,
 Коленопреклонённых стариков,

 Мужской слезы, оброненной впервые,
 Молитвенного шёпота вокруг,
 И взглядов нежных: «Русские! Родные!»,
 И трепета горячих женских рук…

 Всё это было перед листопадом…
 Теперь ты снова к окнам подойди:
 Там свежий ветер бродит по оградам,
 И город моют шумные дожди.

 Там осень запоздалая у входа
 Развесила халат свой расписной.
 Но в этот раз осенняя погода
 В Маньчжурии повеяла весной.

О «подвижнице святой», подвижничестве и союзниках

 Не раз поминалось героями маньчжурского похода имя Суворова. Не избежала этого обращения и я. На сей раз вспомнилось его изречение «Солдат не разбойник». Значит, не душегуб и не мародёр. Так каков он – истинный солдат?
 А память уже уносит к событиям полуторавековой давности, в апрель 1799 года, в обстоятельства другого освободительного похода, итальянского. Память о тех удивительных встречах жива в Северной Италии и в нынешнее время.
 Такое же массовое гулянье и ликованье Неаполя, освобождённого русской армией от французского нашествия. Всё население от мала до велика высыпало на городские улицы. Кому не досталось места там, тот поспешил устроиться на крышах домов.Все отчаянно рукоплещут. Крики восторга и восхищения, не
смолкающие ни на миг, перерастают в нестихающий гул ликованья.
 А вот и сам Суворов! Люди кланяются и встают перед ним на колени. Матери подносят младенцев для его благословения. Ловят и целуют руки русского полководца, бросают под ноги венки, устилая путь цветами. Народ кричит в голос. В одном из городов лошадей распрягают, и карету Суворова ликующие горожане несут на руках.
 Сынов и дочерей Италии сложно упрекнуть в сдержанности чувств: южные широты делают своё дело! Но сейчас творится нечто невообразимое даже для самих итальянцев. Такими они себя ещё сами не видели: картина какого-то радостно-буйного ликования, похожего на всеобщее помешательство. Подобное может случиться, если тысячи людей разом испытают прилив небывалого счастья.
 Александр Васильевич весьма озадачен столь необычным приёмом:
 - Скажите на милость: за что такие почести и такое поклонение?
 Ему в ответ:
 - О-о! Ваши солдаты никого не убивают и не насилуют. Ничего не сожгли и даже ничего не украли. Мы считаем Вас святым.
Да-да! И Вы, и Ваша армия – вы святые люди!
 Каков полководец, такова и армия. И сама армия достойна такого полководца, какого имеет. Армия святых подвижников – это о ней. Русской, Красной, Советской, российской. Называлась по-разному, но суть по-прежнему оставалась неизменной – быть защитницей, надёжным союзником и освободительницей.
 И если эта армия что-то захватывала и завоёвывала, то исключительно сердца людей, поскольку не раз доблестно выполняла особую миссию – быть армией-освободительницей. И хотя на верных союзников ей, по правде говоря, не слишком везло,сама она все союзнические обязательства выполняла честно, не
щадя живота своего. Почему так?
 Настоящего союзника можно найти только среди подобных себе - истинных подвижников, для обозначения которых в нашем языке слово имеется - «сподвижник». И было сподвижников в нашей военной истории, наверно, немного. Так мало,
что приходится изо всех сил напрягать свою память…Тем ценнее опыт боевого содружества с монгольским народом и его народно-революционной армией. В годы войны они показали себя не просто союзниками – это было самое настоящее подвижничество. Читай: подвиг! И это вовсе не преувеличение и не высокие слова.
 Так слово за слово и подошли мы в своих размышлениях к упоминанию ещё об одном всем известном и одновременно никому не ведомом союзнике, писать всерьёз о котором как-то не принято в военной литературе. Но мы-то можем и будем!
 Кроме названных Александром III армии и флота, во все времена был у русского человека ещё один очень важный союзник.
Он в одном ряду с матерью и родиной - родной язык, способный выразить словами то, что иному языку не под силу. Ему же подвластно всё! Его возможности неисчерпаемы, как жизнь. Он и сам живой, как жизнь.Стараемся быть его достойными - он щедр, допускает всех к своим сокровищам. Только бери, сколько сможешь, но береги,не разбрасывайся попусту, прокладывай с его помощью все
жизненные пути.
 Незримый, он среди нас. Он в нас. Он звучит. До самого конца нашего земного пути. А ему, могучему исполину, жить века!
 Было время – он особенно защищал. С ним шли в бой. Было время – в защите стал нуждаться он. Он давал жизнь – за него отдавали и отдают свою. Только лишь за право говорить на нём!
 Язык – средоточие народной мудрости и нравственных заповедей, представление говорящего на нём о мироустройстве и о том, как должны складываться отношения между людьми. Как? Очень просто. По совести!
 Кстати, как и слова «подвиг», слова «совесть» во многих языках мира попросту не существует. Для любого говорящего, тем более и мыслящего по-русски, это повод для удивления: как же жить без «совести»? Получается, что без совести? Довольствуясь некими словесными аналогами-суррогатами? И, как следствие, совершая суррогатные поступки?
 О высоком на русском можно поведать просто и доходчиво.
И, напротив, об, казалось бы, обыденном - неожиданно возвышенно и ярко. Было бы желание следовать его путями-дорогами и открывать всё новые потаённые смыслы давно известных слов.
 Как радуется человек, признав в незнакомом человеке соотечественника, а то и вовсе родственника, пусть даже дальнего,так иногда не может не изумлять родство понятий и слов, которые за давностью лет уже мало кем воспринимаются однокоренными. Вот тут-то и поджидает радость самого настоящего личного открытия. Думаю, такое случается почти с каждым человеком, хоть сколько-нибудь внимательным к слову.
 Слова «подвижница святая», сказанные о Красной Армии, заставили поразмышлять. Это повод вспомнить, что слова «подвижник» и «подвиг» одного корня. И восходят они к слову «движение».
 Только это не про любое физическое перемещение, тем более у людей военных. Движение назад для них - это позор отступления. А начало всему – внутреннее, душевное движение, осознание своего долга и важности предстоящего дела, своей миссии,наконец.
 Опытные полководцы называют такое состояние наступательным порывом и справедливо считают залогом будущей победы.
Его можно назвать и духом армии. Если он силён, воинам всё по плечу. Такой порыв будет у бойцов и в Маньчжурской операции. И, как во все военные времена, направление движения станет их дорогой. Дорога - их военным путём. Военный путь – их жизненной судьбой. И внутреннее движение сменится земным, зримым, к цели, неостановимым, как течение реки. И, как многоводный поток, всё время вперёд со стоическим упорством преодоления всевозможных препятствий на этом пути.
 Вперёд, когда армия двигалась на запад. Вперёд, даже когда эшелоны мчали через всю могучую ширь российских просторов в обратном направлении, на восток. Вперёд туда, где нет путей-дорог: пустынями и непроходимыми лесами и топями болот.Рубя тайгу для движения танков и неся на руках пушки, форсируя водные потоки и горные кручи и ночуя в облаках. Но всё время вперёд! Всё время в движении. Даже там, где никогда не ступала нога человеческая.
 Как некогда святые подвижники прошлого, армия шла безлюдными пустынями и труднопроходимыми лесами. А ведь это путь нынешнего подвижника. А её подвижничество – это не что иное, как подвиг, растянувшийся во времени, ежечасный, ежедневный, длящийся беспрерывно четыре года. Нынешний воинский подвиг терпения и самоотречения, героизма и самопожертвования.
 Разве не подвижник тот, кто движется к святой цели неотступно и, осознавая хрупкость собственного существования, не уклоняется ни на шаг от намеченного?
 А подвиг? Он не что иное, как самое яркое, мгновенное проявление подвижничества. Подвиг - это один шаг, который не бывает случайным или спонтанным: перед ним как подготовка вся предшествующая жизнь.
 Среди злодеев или просто себялюбцев нет и не может быть подвижников, какими безрассудно смелыми они бы ни были:они лишены высоких помыслов. Но одолеть зло – мерзкую извивающуяся гадину - лишь одним осознанием своей правоты
недостаточно. Высокая миссия воина-подвижника - быть защитником и освободителем – требует особого геройства и мужества.
 В мирные дни, когда за ненадобностью всё реже звучат слова «подвиг» и «подвижник», а последнее впору отмечать в словарях как устаревшее, стали шириться ряды так называемых пацифистов (среди них немало весьма известных персон) – людей безвольных и сентиментальных, скрывающих свою трусость под
личиной миротворцев. Этакие голуби мира, безгрешные существа, порочащие память о народном подвиге и проявляющие неуважение по отношению и к той, и к нынешней армии, благодаря героизму которой, собственно говоря, имели счастье прийти в этот мир. У них свои соображения. Или всё же шкурные интересы?
 Поднятый меч и святость – понятия несовместимые? Ищите ответы не в забугорье, а в родной стране, изучайте родную российскую историю!
 Нравственный и воинский подвиг двух русских людей давным-давно дал ответ на озвученный вопрос. Не просто монахи, а иноки, Пересвет и Ослябя по благословению преподобного Сергия Радонежского посланы в помощь московскому князю Дмитрию. Последнего позже нарекут Донским за победное сражение
на поле между Доном и Непрядвой. И вышли те иноки на поле брани не в доспехах, а в своей монашеской схиме: такая была вера в святость богоугодного дела и готовность отдать свою жизнь. Поднявшие меч, эти воины Куликовской битвы православным миром признаны святыми, и по праву.
 Не без удивления узнают многие, что русский богатырь Илья Муромец – не вымышленный герой-богатырь, былинный персонаж, а реально живший и сражавшийся человек, впоследствии принявший монашество и наречённый также святым.
Есть в истории нашего Отечества и Александр Невский, и Дмитрий Донской, и флотоводец Фёдор Ушаков, не проигравший ни одного сражения и даже не потерявший ни одного корабля. А за этим столько спасённых жизней. О благочестии же адмирала можно долго рассказывать.
 Есть и великое множество неизвестных воинов, но тоже святых подвижников. Будет у русского мира и другое Куликово поле, только трагическое, и новые мученики и воины за правду.
 И само течение жизни по-прежнему настойчиво подсказывает:уклоняться от борьбы со злом – значит усиливать силы зла, многоголового, многоликого и безжалостного чудовища, только свирепеющего от безнаказанности и отсутствия мужественного отпора.
 В сорок пятом удар по этим силам был особенно ощутим. И я с гордостью говорю: «Слава воинам армии-освободительницы!»
 Мы часто говорим о любви к Родине. Слова же любви к родной армии, слова восхищения и гордости ею многим покажутся,пожалуй, странными и даже нелепыми. В лучшем случае - непривычными. Давайте не будем спешить с заключениями и
округлять от удивления глаза. Говорить об этом не только можно. Более того, это даже необходимо, особенно молодым. Родная страна и её армия – понятия, имеющие тесную взаимосвязь.И вспоминать, и говорить об этом стоит не только в праздничные даты, особенно вступающим в жизнь.
 Философ И. Ильин советовал вселять в юные души образ родной армии, у которой особая роль - не словом, а мечом спасать,защищать и оберегать. Армию он называл «сосредоточенной силой государства», «оплотом родины», «воплощённой храбростью народа», «организацией чести, самоотверженности и  служения». Он справедливо полагал, что молодой человек «должен научиться переживать успех своей национальной армии как свой личный успех», что «её вожди должны быть его героями, а её знамёна – его святынею». Именно так!

Праздник, который не отменяли

 Не только в осенней Маньчжурии пахнуло весенней радостью победы над смертью – победная весна сорок пятого не закончилась майским ликованием освобождённой Европы. Самая долгая весна за всё время существования нашей планеты словно продолжала своё победоносное, триумфальное шествие. И ей нипочём ни границы стран и континентов, ни огромные разделяющие расстояния. Весна всего мира пришла ко всем сразу и надолго!
 Удивительное дело, сентябрь для России вообще богат на дни воинской славы. Не знаю, нуждается ли этот факт сам по себе в каком-то объяснении. Но оно словно само собой напрашивается.И, что ни говори, любому под силу без труда обнаружить в этом некий знак и даже некую логическую закономерность: во все
времена именно осень – время традиционной жатвы и сбора урожая, пожинания плодов по трудам своим. И «жатва» эта у российского воинства – труженика на полях сражений - исключительно богата. «Урожайность» поля, политого потом и кровью российского солдата, просто неслыханная!
 И я не без гордости за наше славное прошлое перечислю эти даты. Это и День Бородинского сражения русской армии под командованием М.И. Кутузова, День победы русской эскадры под командованием Ф.Ф. Ушакова над турецкой эскадрой у мыса Тендра, День победы русских полков во главе с Дмитрием Донским в Куликовской битве.
 Но не ищите в календаре 3 сентября - День победы над милитаристской Японией. Он был, но сейчас его нет! Последний из самых славных, он отсутствует!
 Так уж водится среди людей, что причины любого отсутствия мы делим на уважительные и неуважительные. Предлагаю читателю самостоятельно найти ответ.
 Почему? Ведь была война, за победу в которой награждено более 1831000 человек. Был государственный праздник, установленный Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 сентября 1945 года «Об объявлении 3 сентября праздником победы над Японией» в ознаменование победы в советск-японской войне 1945 года.
 Указ этот, к слову, до сих пор не отменён. Но кто об этом знает, тем более помнит его слова: «3 сентября является днём всенародного торжества»? Подчёркиваю, всенародного!
 Так было, когда оба дня победы были выходными днями.Первым свой статус сменил день победы над Японией. 7 мая 1947 года тот же Президиум объявит его рабочим днём.
 А 23 декабря примут решение и по майскому празднику: взамен него страна получит выходной 1 января. И вплоть до 1965 так и будет: салют и неофициальные празднества.Но в год двадцатилетия победы в Великой Отечественной войне страна впервые с всенародным размахом отметит славное
торжество. Точно плотину, прорвёт молчание живая, всё преодолевающая, бережно хранимая память и, вырвавшись, выльется наружу.
 Россия раскроет свою душу, как происходило веками: величаво, широко и просто. На улицах и площадях пройдут многолюдные митинги и долгожданные встречи фронтовиков. Будет цветущая сирень у Большого театра и таблички с указанием фронтов, дивизий и полков в руках сержантов и старшин, капитанов
и полковников. И танцующие пары, и фронтовые песни под гармошку, и весёлая пляска... Смех, слёзы - сгусток эмоций.
 Но начнётся всё, как и прежде, в отчем доме, так, как было во все времена. Осторожно и бережно в русских сёлах и городах открывались у кого-то сундуки, у кого-то - шкафы. И в строгом молчании извлекалось из них самое ценное и дорогое, с особой тщательностью сберегаемое, - семейные реликвии, хранимые в
коробках и шкатулках, аккуратно завёрнутые в пожелтевшую газету или лоскуток ткани. Огонёк лампадки перед образами,стакан водки, прикрытый куском чёрного хлеба.
 Доставалась одежда на выход по случаю великого праздника.Кому-то впервые после победного возвращения доведётся надеть непривычно тяжёлый пиджак со звенящими при ходьбе наградами и поймать изумлённый взгляд младшего поколения
(«Это правда всё твоё?»). Не знали. Думали, что настоящие герои только в книжках да кино. А потом за столом, как и положено, в честь торжества поднимется чарка, и не одна. И никто не осудит.
 На раскрытой чистой, незамаранной холстине народной памяти лежали истёртые треугольники солдатских писем, старые вырезки газетных статей, благодарности командования, похоронки и награды - самые горючие, прожигающие насквозь слёзы и самая большая, словами не выражаемая гордость.
 И фотографии, именуемые фотокарточками и хранимые в альбомах. Но всё же чаще в каждом доме висели те портреты на самом видном месте («в переднем углу», как говорило старшее поколение): в каждой семье были свои и бойцы, и труженики. И живые, и мёртвые, они были рядышком под стеклом деревянных
рамок. А в сёлах и деревнях поверху – вышитый рушник с кружевами. Навечно вместе, всегда перед глазами. Вот если бы и в жизни! Да, видно, не судьба. Год за годом строго глядят на прямо нас, куда ни отойди, наши молчаливые судьи.
В тот день, как водится, было всё: и радость, и слёзы, когда замирали в минуту молчания и всем миром, расправив плечи,радовались весеннему обновлению жизни назло пережитому.
 Но страница календаря перевёрнута. Какая долгая ночь для тех, кому не заснуть! Как тревожны сны уснувших! А какие у тех, кто уснул навсегда?

 Из Рязани, из Казани,
 Из Сибири, из Москвы –
 Спят бойцы.
 Своё сказали
 И уже навек правы.

 Они правы. А мы? Во всём ли правы мы? Этот праздник так и останется единственным в году. А о второй, августовской победе в тот год официально уже не вспомнят. Она осталась навсегда в тени майской.
 Справедливости ради нужно сказать, что формально чествовали всех ветеранов, не разделяя их на тех, кто сражался на Западе, и тех, кто воевал на Востоке. Но если всё-таки заходила речь о победе над Японией, то упоминалось только 2 сентября – день японской капитуляции и окончания Второй мировой войны.
 Не раз ветеранами, сначала советскими, а затем и российскими, поднимался вопрос о возвращении в праздничный календарь 3 сентября или хотя бы включении даты в число дней воинской славы России. Хотя, с моей точки зрения, это не одно и то же.
 Так дата 3 сентября окончательно покинула официальный праздничный календарь. Заглянув для интереса в Интернет,кроме Дня солидарности в борьбе с терроризмом, дней памяти святых и мучеников, я обнаружила там праздник арбуза и, прости господи, появления бюстгалтера.
 Впору зло рассмеяться! Какое время, такие и праздники.«Шуткуем!» - так говорили в подобном случае старики. Но в тот момент подумалось: какая же каша может быть от всего информационного бума в голове у молодёжи, не умеющей в силу недостаточной развитости отличить великое от потешного! У поколения, которое свято чтит День святого Валентина. Хорошо! Пусть так! Но не имеем мы права забывать подвиг тех, кто,едва справившись с одним могущественным, доселе непобедимым противником, почти сразу одолел другого врага. Того, которого в течение четырёх лет (!) не могли утихомирить соединённые силы союзников в Тихом океане и в Юго-Восточной Азии. А мы это сделали (вы только подумайте!) за 24 дня! Такое событие достойно отдельного праздничного дня.
 Остаётся только добавить, что бывшие союзники празднуют окончание Второй мировой по-разному: Великобритания – 14 августа, США - 2 сентября. В нашей памяти и сердцах - 3 сентября.