Тортилла

     Грузная и неуклюжая на берегу, она плыла величаво и грациозно. Миллионы лет эволюции превратили передние лапы этой представительницы древнейшего рода в мускулистые ласты, мерными взмахами напоминающие крылья летящей птицы. Ведомая инстинктом продолжения рода, она уже не раз проделывала этот путь. Звали её Тортилла. Этим именем её нарекла рыжая девочка среди подоспевших людей, которые спасли едва рождённое создание от неминуемой гибели в зубах одичалой собаки. Первое знакомство с окружающим миром едва не закончилось трагически. Не стирается
из памяти тот парализующий ужас: жуткий нарастающий гул топота, поднятая завеса песка и... алчная, пышущая жаром, пасть. С огромных клыков и вываленного языка стекала мерзкая пена. И оглушительное чавканье, хруст тонких хрящиков вылупившихся только что собратьев… Очнулась от ласковых прикосновений на тёплой ладони. Её бережно опустили на землю.
      - Тортилла! Тортилла! – слышался вслед радостный девичий оклик.
      А она поползла, ускоряясь на бег. Скатывалась в зыбучие песочные ямы, но выкорабкивалась и снова устремлялась вперёд, не меняя курса.
     Тортильей, как выяснилось потом, называется тонкая круглая лепёшка. Не лестное сравнение, но к людям было снисхождение. О причине - позже. Сейчас она изо всех сил поспешала на призыв стихии предков.
     - Тортилла, ты ещё вернёшься сюда? – последнее, что услышала она, подхваченная волной, и ощутила себя наконец в безопасности.
     Но безопасность оказалась относительной. Среди камней, где удавалось увильнуть от преследования хищной ставриды, мог затаиться коварный краб с расставленными наготове хваткими клешнями. Печальная участь постигла большинство её сородичей ещё в младенчестве.
     Сейчас из многочисленных былых хищных врагов осталась, пожалуй, только акула. Поэтому Тортилла старалась держаться вблизи попутных рифов, чтобы успеть укрыться при надвигающейся опасности.
     - Теперь будешь жить долго! – напутствовал чей-то голс в её первый путь.
     Как заклинание. И оно сбылось. Сколько ей лет? Она потеряла счёт даже своим кладкам, ради которых совершала время от времени далёкие путешествия. С годами Тортилла крепла, быстрее двигалась. У людей же почему-то всё наоборот. Джо слабел и их встречи становились всё реже и короче. Сейчас в дальний путь её провожал только его сын…
     Ах, этот Джо! При воспоминании о нём глаза накрыла поволока грусти и движения замедлились. Вспомнилась первая встреча, положившая начало их многолетней дружбы.

     В мощной броне окрепшего панциря, она уверенно двигалась вперёд и уже мало обращала внимания на проплывающих большеротых рыб, презрительно косилась на пучеглазых крабов, поджидающих добычу. Мощный солнечный свет глубоко проникал воду, высвечивая развевающиеся юбки медуз и богатых многоцветьем колонии водорослей. Это умиротворяло и расслабляло. Мимо проплыла стайка мелких рыбешек и Тортилла, ловко выхватив одну, утолила заявивший о себе голод. Не удалось увильнуть и юркой полупрозрачной креветке. Следующую рыбку поймала в момент, когда та сама заглатывала меньшую соплеменницу. Увлёкшись охотой, Тортилла не сразу заметила надвиающуюся зловещую тень. И тут же перед ней самой разверзлась огромная пасть. Она не обдала жаром как та, собачья. Но острые зубы были ещё больше и острее, и их бесконечно длинный ряд не оставлял шансов на спасение. Тортилла сжалась, снова почувствовав себя маленькой и беспомощной. Но инстинкт самосохранения мобилизовал силы и она пулей сиганула в глубину. Акула, словно предвидя этот манёвр, последовала за ней. Тортилла круто спикировала в сторону и, спружинив лапами, взметнулась вверх. Выиграв спасительные мгновения, вынырнула на поверхность, чтобы схватить живительный глоток воздуха. Пронеслась на приличное расстояние и снова вынырнув, огляделась по сторонам. От погони, кажется, оторвалась. Расслаблено качалась на волнах, переводя дух. Но вдруг взгляд её замер на острие длинного плавника, рассекающего воду. Потерявшая было из виду свою жертву, хищница снова ринулась за ней. И тут Тортилла, не имея уже сил уворачиваться, отчаянно заголосила. Но голос оказался так безнадёжно слаб, а сбившиеся в водорот волны, так оглушительны... Да и кто услышит её среди этой равнодушно мерцающей бесконечности? Только чудо могло спасти несчастную. И оно сбылось. В виде дрейфующей вблизи яхты. Люди с палубы кричали что-то и протягивали ей руки. Так быстро Тортилла ещё не плавала. Достигнув борта, она ринулась из воды, вскинув передние лапы. Несколько сильных рук тут же подхватили её и буквально выдернули из высунувшейся следом пасти. Только всплеск от удара хвостом удаляющейся обескураженой преследовательницы услышала Тортилла позади своего мелко дрожащего хвостика.
     Несколько мгновений неподвижно лежала на палубе.
     - Жива! Жива! - захлопали в ладоши окружившие её спасители, когда она, слабо шевельнувшись, медленно подняла голову.
     - Тише, тише! Она и так в шоке, – предупредил кто-то и осторожно присел перед на корточки перед несчастной. Глаза их встретились. Его - с весёлыми искорками, её - мутные от пережитого, настороженные. 
     - Тортилла? - с улыбкой спросил он и сам себе ответил:
     - Ну конечно, Тортилла!
     Она качнула головой. Что поделаешь – её круглое сплющенное тело не вызывало у людей разнообразных ассоциаций.
     Это и был Джо. Так произошло их знакомство, изменившее весь её прежний образ жизни.
     - Есть трещина, - озабоченно проговорил он, осматривая потерпевшую.
     Акула успела зацепить её, оставить на карапаксе, верхней части панциря, памятный след – кривую борозду, через которую сочилась мутная сукровица. На лапе зияла рванная рана. Толстые нижние веки обессиленно прикрыли глаза.
     Очнулась, в стягивающих панцирь, эластичных бинтах и с перевязанной лапой. Рассыпанный перед носом, корм интереса не вызывал.
     С неделю Джо колол её антибиотиками и всячески изощрялся, чтобы просунуть лекарство в сомкнутый крючковатый широкий клюв. Джо кормил её из рук и радовался  каждому съеденному ею кусочку. Так как морская обитательница не могла долго обходиться без воды, её время от времени необходимо было опускать за борт. Процесс, учитывая солидные формы питомицы, оказался весьма трудоёмкий и Джо смастерил для неё специальную сбрую из ремней. Осторожно опускали лебёдкой и удерживали длинной верёвкой, что не позволяло пациентке преждевременно прекратить курс лечения, но создавало иллюзию свободы. Дело пошло на поправку.
     Со временем тугие бинты, сменили на фиксирующие пластыри, хотя трещина, сразу после обработки раны, была надёжно схвачена эпоксидным клеем. Лапа зажила. После снятия наложенной скобы на месте разрыва прощупывался только, скрытый под чешуйчатой кожей, бугорок.
     - Ну, теперь будешь жить долго! – сказал Джо знакомую уже ей фразу, снимая сменные пластыри. Сердце её от тембра его голоса замирало. Иногда, в минуты отдыха он садился возле неё и мягкими движениями почёсывал её по роговым щиткам панциря. Кто сказал, что черепахи толстокожи и бесчувственны? Какое заблуждение! Тортилла прямо-таки млела от его прикосновений и пританцовывала, плавно кружась то в одну, то в другую сторону.

     И в такой момент появилась Она. Тонкая, бледнолицая, с почти полупрозрачной кожей и прямыми светлыми волосами. От едва уловимого встречного движения друга Тортилла ощутила доселе не знакомый ей укол ревности. Танец прекратился.
     - Правда, она у нас красавица? – с улыбкой обратился Джо к вошедшей, кивая на Тортиллу.
     - Какая она страшная! – вырвалось у той, - В ней что-то змеиное! Или... драконье…
     Она с опаской разглядывала большеголовую черепаху.
     - И кто б это говорил! – возмутилась про себя Тортилла, - Небось давно не смотрелась в стоячие воды? Не краб клешнёй перекусит так сама переломится!
     И отвернулась. От Неё. И от Джо тоже.
     - Ева, не обижай Тортиллу, - мягко сказал Джо.
     «Эта Ева - человеческая подружка моего Джо», – догадалась Тортилла. Взгляд её стал холоден и неподвижен.
     - Ты назвал её Тортиллой?
     - Похоже, она и прежде знала своё имя. Так живо на него реагирует.
     - И похоже - обиделась! Как будто - кто бы что понимал! – засмеялась Ева.
     Тортилла укоризненно покачала головой. Вопреки прозрачному намёку она на уровне эмпатии совсем не плохо ориенировалась в человеческой речи.
     - Какие у неё необыкновенные глаза! - осмелевши, наклонилась к ней Ева.
     Глазам этим и правда позавидовала бы любая красавица. Цвета яркой лазури с россыпью золотых крапинок, густо усеянных вокруг зрачков. В долгом немигающем их взгляде было что-то магическое.
     Ева на минуту вышла и вернулась с миской. В ней оказалось не знакомое доселе белое мясо, но очень вкусное. Довольная угощением, Тортила пошла на мировую. Скоро можно было наблюдать идиллию: Джо и Ева, сидя по обе стороны Тортиллы, почёсывали её узорчатый карпас, а она самозабвенно исполняла свой ритуальный танец, ритмично поворачиваясь то в одну то в другую сторону.
     Трещина на панцире, зарастала уже прочной костной тканью и было решено выпустить Тортиллу на волю. Джо последний раз снял пластыри и вдвоём с напарником осторожно спустили её на воду. Последний раз. Без сбруи и верёвки. Вся команда яхты провожала Тортиллу, а она, отплыв, всё оглядывалась прежде, чем скрыться под водой окончательно.
     Джо долго смотрел в сомкнувшиеся над нею волны...
     Но оказалось, Тортиллу привязывала к яхте не только верёвка. Через пару дней она снова шлёпала ластами, тычась в знакомый борт, пока её не заметили. Как ей оказались все рады! А растроганный Джо готов был расцеловать её прямо в нос! И снова её угощали экзотическими лакомствами, каких не встретишь ни на глубине, ни в прибрежных водах океана: сочными листьями салата, кусочками огурца, сваренным вкрутую яйцом и белым мясом курицы. Джо продолжал заботиться о своей питомице. Регулярно осматривал панцирь и снимал налипших паразитов. Иногда на горбу её обживалась целая орава рачков, червей и прочих беспозвоночных, которые использовали бронированную мореплавательницу как попутку.
     Теперь Тортилла встречала дорогого гостя Джо в своей стихии. Зачастую это происходило в живописной лагуне, чья светлая голубизна резко отличалась от темно-синей глади океана. Крутые обрывистые берега были почти безлюдны. По ним разбрелись долговязые пальмы, покачивая вихрастыми выгоревшими кронами. Вдали виднелись, казавшиеся точками, серебряные шпили далёкого города. Там жил Джо.               
     Вода в лагуне была почти прозрачной и в ней обитало множество всякой живности. Но особенно Джо интересовали редкие виды рифовых рыбок причудливых форм и ярких расцветок. Лицо его закрывала маска, а ступни обтягивали резиновые ласты, что делало его схожим с морскими обитателями. Только возможности её атлетически сложенного друга, такого уверенного на суше, в воде сильно уступали черепашьим. Гладкая бронзовая кожа оказалась не приспособленной для подводных прогулок и Джо облачался в облегающий гидрокостюм, который защищал его от переохлаждения, ожогов медуз и прочих неприятностей. Лёгкие Джо были не способны задержать дыхание больше одной-двух минут и ему приходилось таскать на спине громоздкий баллон с сжатым воздухом. Но и в этом снаряжении глубина погружения Джо была весьма ограниченной. Он оставался далеко наверху, когда Тортилла ныряя, приглашала его в таинственный полумрак сумеречной зоны океана, куда почти не проникают лучи солнца и большеглазые глубоководные обитатели сами источают яркий свет. По скорости плавания Джо так уступал Тортилле, что ей уже самой приходилось опекать своего далеко отставшего друга. Она возвращалась назад и давала ему ухватиться за свой панцирь. Прицепом они лихо проносились мимо ошарашенных рыб и изумлённых осьминогов. Иногда Джо брал с собой подводное ружье. Но обычно с ним была только фотокамера и он подолгу кружил с нею среди причудливых коралловых зарослей, где буйно кипела жизнь. Уважая его страсть, Тортилла и сама охотно ему позировала.
         
     Через год Джо осторожно снял с её панциря, ставший уже лишним, слой эпоксидного клея. А у Евы родился детёныш. Один единственный, но до чего же немощный! Долгое время он только спал и заходился требовательным пронзительном плачем, вызывая смятение всполошенных родителей.
     «Ну к чему такая гиперопека!»  - изумлялась Тортилла. Родительские хлопоты над чадом, казались ей чрезмерны. Её собственная забота о потомстве ограничивалась разовым действом: опустить в приготовленную ямку несчётное количество яиц и закопать, пряча зародышей от солнечной радиации и замаскировать место кладки от случайных хищников. - «Как он сможет противостоять опасным превратностям судьбы? Или вся жизнь Тома, как назвали малыша, пройдёт на этом оазисе благоденствия – белой яхте?»
     Ему было уже с полгода, а он только едва начинал ползать. И однажды, в час безмятежной волны, когда они в полном семейном сборе нежились на прогретом жёлтом песке, Тортилла из самых благих побуждений стала тихонько подталкивать его к воде.
     - Ну-ну! Ты так не шути! – предупредительно вскричала Ева, подхватывая своего малыша.
     А Джо задумчиво произнёс:
     - Пожалуй и верно, пора учить его плавать.
     И, взяв на руки сына, пошёл с ним в воду. И тому понравилось. Он вовсю заколотил всеми конечностями, подняв целый каскад брызг и норовя выскользнуть из  отцовских рук. Но постепенно движения Тома становились упорядоченны. Учился плавать он быстрее, чем ходить.
     Том рос и всё больше походил на Джо. И Тортилла тоже прониклась к нему расположением. Иногда она брала над ним шефство - подхватывала на свою широкую спину. Прокатив немного, она либо всплывала на поверхность, либо уходила глубже под воду, а Том, не удержавшись на покатом панцире, с весёлым визгом барахтался в воде. Тогда она подплывала к нему, приглашая покататься снова.
     После очередного возвращения из дальнего путешествия Тортилла замечала, как растёт и мужает сын Джо. Он теперь тоже входил в воду в полном дайверском снаряжении и глубоко нырял с отцом, обучавшим его водолазным премудростям. Какое безмятежное и замечательное было время!
 
     Поддавшись счастливым воспоминаниям, она, кажется, вздремнула. Очнулась и, быстро оглядевшись, сделала несколько резких движений, чтобы сбросить с себя возможно налипший нежелательный груз. Опасность могла подстерегать не только в виде огромной акулы, но и со стороны маленьких, вроде бы безобидных моллюсков. Стоит чуть облениться и стать менее расторопной как эти злобные беспозвоночные норовят тут же напрочь присосаться. Порой они отстраивают на черепашьем панцире целые колонии. С таким балластом не только тяжело плыть, но, ещё доброго, утонешь, не имея сил подняться и глотнуть порцию воздуха. Сейчас надеяться не на кого и спасти её от паразитов может только она сама. Надо активно двигаться, чтобы моллюски не успели пустить «корни». В движении - жизнь.
     Почувствовав стеснение в лёгких, Тортилла быстро поднялась и высунула на мгновение нос. Теперь схваченного воздуха хватит ей на много часов. Путь предстоял ещё долгий и надо выбрать место для отдыха. По молодости она спала прямо на поверхности над океанской глубиной. Заклинивалась под нависшими скалами или выступами кораллов. Но, став мудрее, решила не рисковать. И на солнышке погреться бы не мешало. Она заплыла в небольшую лагуну, поросшую высокой травой и вылолзла на сушу в поисках безопасного места. Подозрительно огляделась: не скрывается ли в зарослях коварное зубастое чудище? В отличие от сухопутных собратьев, панцирь её не так просторен, чтобы спрятать в него лапы и голову. Оставаться на открытом песке тоже опасно. Тортилла решила остаться прямо на кромке берега, омываемого крутыми волнами, где они, жонглируя мелкой галькой, смывали и моллюсков-паразитов.

     Проснулась, когда солнце уже клонилось к закату. Поднятая приливом, со свежими силами, Тортилла покинула чужой берег.
     Отплыв на порядочное расстояние, она вдруг увидела большое скопление рыб. Сбившись в кучу, они отчаянно метались и хлестали хвостами. Было любопытно отчего они, явно мешая друг другу, не расплывались в стороны. К тому же не мешало подкрепиться, коль еда сама напрашивается. Тортилла потянулась за приглянувшейся рыбкой, но путь ей преграждали густые космы водорослей. Прорываясь сквозь них, она вдруг почувствовала, как её лапы обвивают невидимые путы. Стараясь вырваться, она ещё больше запутывалась. Оказалось, что водоросли осели на тонкой, но прочной леске, которая от её тщетных рывков, только больше стягивала лапы и впивалась в кожу. Тортилла осторожно повела головой. И тут она поняла странное поведение рыб. Все они имели несчастье попасть в капкан рыболовной сети. Положение Тортиллы снаружи было ничуть не лучше. Ценой неимоверных усилий ей удалось перетереть челюстями одно из звеньев. Несколько мелких рыбёшек тут же вырвались наружу, хлопая её по носу, но сейчас ей было не до них. Самое ужасное - ей уже не хватало воздуха и чувствуя, что слабеет, она замерла в ожидании своей участи. В глазах мутилось и, казалось, время остановилось...
     Из беспамятства её выдернул, пронизавший толщу воды, острый луч света. Сеть дёрнулась и Тортилла почувствовала, что её вместе со всем животрепещущим косяком медленно тянут наверх. Показался борт лодки. Но едва высунувшись из воды и судорожно схватив глоток воздуха, Тортила снова со всем грузом плюхнулась обратно. Сверху послышались грубые голоса.
     - Что там было? Что? – допытывался кто-то.
     - Кажется – сам Морской Дьявол!
     - Да ну!? – не поверил первый.
     - Не бросай! Подтягивай! – надсадно засипел кто-то, – Рыба уходит!!
     - Кажется, это чудовище порвало сеть!
     Наверху долго возились, чертыхаясь, а обездвиженную Тортиллу, как неживой подвеок, болтало из стороны в сторону.
     - Давай-давай! Перехватывай! – командовал чей-то голос.
     - Ба! Так это ж - черепаха! – удивлённо воскликнул кто-то, когда голова Тортилоы снова высунуалась из воды.
     - А башка-то огроменная… И глаза, как у русалки.
     - А ты что, и с ней встречался? – хохотнул первый.
     - Здоровая! На всю артель хватит супа!- мечтательно подолжал тот.
     - Как бы нас морской патруль не накрыл с таким уловом! – оборвал его надсадный голос.
     - Такую махину и не выпутаешь, - пробурчал первый, дёргая сеть.
     Лапы Тортиллы потеряли чувствительность.
     - Ну-ка, на раз-два - подтягиваем, стяжка бечёвкой и - обрезаем! - командовал низкий голос.
     - Эх, только залатали! – сокрушался первый.
     - Делай, что говорю! - рычал бас.
     Тортилла задохнулась от боли. Казалось, что режут по лапам. И вдруг... ощутила свободу. Возликовали все её исстрадавшиеся замлевшие конечности.
     Взревев мотором, лодка вместе с потянувшимся за ней грузом, стала удаляться. А Тортилла, всё ещё не веря в спасение, ушла подальше в глубину. Жизнь преподнесла ей ещё один урок.
     Делать кладку расхотелось. Мероприятие это казалось уже не столь значительно и его вполне можно отложить. Вернуться назад? Ах, если бы её ждал Джо! Последнее время, чувствуя тяжёлое дыхание друга, Тортилла, замедляла движение и подставляла свою спину ему для отдыха…
     Можно конечно сбросить яйца и в воду, только из них никто уже не вылупится. Джо бы точно это не одобрил и Тортилла, снова развернулась вперёд, набирая скорость.
         
     Остальное путешествие прошло без происшествий. Долгий путь завершился, когда желанный берег был достигнут - знакомый пологий песчаный склон. Тортилла пристально вглядывалась в даль, хоть и видела на суше хуже, чем в воде. Прислушалась. Только мерный плеск набегающих волн нарушал тишину, но что-то её настораживало. Смущали выросший вдалеке высотные здания. К людям у неё теперь появилось смешанное чувство. Одолевало сомнение - не повременить ли с выходом? Она замерла.
     Солнечный полдень. К вечеру она закончит свою миссию и отправится обратно. При не твёрдом грунте - справится быстро. Будет рыть задними лапами, поворачиваясь по кругу. Потом затихнет, опустив натруженные конечности над готовой кувшинообразной ямой и начнёт кладку. Яйца в кожистой оболочке будут мягко соскальзывать по краю ямы, а она, опуская следующее, начнёт понемногу поворачиваться по кругу. После завершения кладки передохнёт немного и задними лапами постепенно сталкнёт вырытую землю обратно. И потом ещё долго будет топтаться на месте. Или ляжет неподвижно. Или, поднимаясь и опускась, станет  утрамбовывать пластроном, нижней частью панциря, разрыхленную землю.
     И Тортила решилась.

     На широком валуне пустынного берега сидела молодая пара, склонив друг к другу головы. Он горячо говорил ей восхитительную чушь, свойственную влюблённым его возраста.
     - Хочешь - заплыву за тот буй! Нырну и отломлю тебе ветку коралла!
     - Что ты! - прильнула она к нему, удерживая от безумного порыва - Вода ещё холодная и начинается прилив.
     Он заботливо натяул пиджак на её плечо.       
     - Сегодня будет потрясающий закат!
     - Да, заснимем его на смартфон, - согласился он.
     - Давай ещё раз пройдём по берегу?
     - Ты думаешь появились кладки?
     Она вздохнула. С тех пор, как застраивалось побережье, его всё реже стали посещать черепахи.
     - Ты всё ищешь ту, голубоглазую? Но таких не бывает.
     - Бывает! Бабушка сама держала её в руках. И люди, что отогнали тогда бродячих собак – свидетели!
     - Давно это было...
     - А черепахи и живут долго, - опередила она его возражения, - И всегда возвращаются к месту, где родились, отложить кладку.
     Занимался закат и молодые люди уже держали наготове смартфоны, настроив их на золотистую даль, размытую розовыми бликами. Вкрадчивый плеск волны, не заглушаемый общим шумом прибоя с зычным криком чаек звучали завораживающей симфонией, в которую диссонансом ворвался гул подъезжающего автомобиля.
     Молодые люди обернулись в сторону заросшего кустарником холма.
     - И занесло же кого-то сюда, на песчаник!
     - Джип, - предположила она.
     - Кроссовер или паркетник, - уточнил он.
     - Слышишь?.. Буксует. Застрял, кажется!
     Мотор резко взвыл. Вдруг раздался глухой звук удара, а затем - визг тормозов разворачивающейся машины. Дав газу, она сорвалась с места с уносящимся гулом.
     Молодые оторопело посмотрели друг на друга.
     - Кажется - он кого-то сбил!
     - И сбежал!..
     - Может там нужна помощь?
     Они быстро поднялись и направились в сторону инцидента, ведя за собой извилистую цепочку следов. Зябко поёживаясь и сутуля плечи под вечерним бризом, молодые люди вглядывались в невысокий холмистый накат, обрамляющий пологий берег. С востока начинали сгущаться сумерки, нагнетая тревожное предчувствие. И оно их не обмануло.  То, что они увидели, обойдя заросли кустарника, заставило замедлить шаги. На лысой полянке возвышалось безжизненное тело крупной океанической черепахи с раскинутыми, как большие вёсла, лапами. В синих глазах, покрытых уже пеленой небытия, мутно отсвечивал багровый закат. Под расколотым панцирем простиралось большое тёмное пятно. Позади, огибая холм, в крутом развороте уходили свежие следы протектора.
     Парень шагнул перед девушкой, желая оградить её от жуткого видения, а она сдавленным голосом безутешно повторяла:
     - Ах, Тортилла!.. Тортилла…