Деревня. ру - Оренбуржье. старушка у колодца

         У сломанного, подпертого многочисленными  досками и рогатинами, колодезного журавля стояли двое – сухонькая, маленькая, полусогнутая старушка и Алексей - молодой мужчина, исследователь старины, путешествующий по российским глубинкам.  Проезжая мимо деревенского дома, стоящего на отшибе, он увидел бабушку, которая пыталась приструнить полуразвалившийся и непослушный колодезный журавль.  Алексей остановил машину, подошел и помог старушке набрать и наносить в дом воды. Сделав работу он поинтересовался как и с кем живет бабушка. Старушка, скрипя голосом, начала рассказывать :

         «Если журавль рухнет, то все -  мене убьет. Сын велит воду бидончиком брать, а не ведром. Журавль рухнет и придавит меня. Журавль то столетний, а покосился то недавно. Колодец то старинный. В сельсовет не хожу, не прошу . Мне уже скоро на тот свет уходить. Сын велит только бидончиком… Мне бы хоть поправить колодец, а то меня тем журавлем…Канителюсь у колодца, а бидончик не могу вытащить, руки дрожат.

         Сын там живет ( показывает рукой в пространство). Он меня не бросает. Куда бы я девалась. Никто мимо меня не… Никому не нужна…У меня только сын один.

         Мне семьдесят девятый год. Вот одна одинешенька… Вот дитя воспитала, тоже одна одинешенька. Отец ( муж бабушки) до нас поехал, к нам поехал из поселка. Да. Домой. Я вон жила на горе…Сына та рожала…Услыхал как я рожала, поехал  и замерз. Прямо прямицей (прямиком) поехал. Там не ездеют зимой, а он поехал и замерз насмерть. Не ездеют там зимой. Он бы приехал, отец, но замерз. А я одна его воспитала, сына то.

         Работала дояркой же.  Так вот. Отсюда с доения, туда на доение. Пенсию не заработала за сорок лет стажу. О, Господи Исусе. Как не надо мне доживать до этих восьмидесяти лет. Надо умирать».

         Алексей стал успокаивать бабушку и уверять ее, что она должна прожить до ста лет. Но старушке такой долгий срок пребывания на земле казался нестерпимым мучением. Поэтому она не соглашалась и возражала ему: «Ох, милый, сынын-ка, да вы чего… До восемьдесят не знаю как доскриплю. Пенсию то получаю десять. А мне ведь надо… Я ветеран труда, и книжки есть, и сорок лет стажу есть, и все, все есть. Сорок лет стажу и все… все… Нет пенсии на двадцать то тыщь за сорок-то лет. Нет. За стаж то, за большой тоть… Нет.

         Вот так… Ох Господи, здоровья вам детоньки. Вы добрые люди тежаливые  ( сердобольные, жалостливые) , видать.
 
         Сын у залива живет (у запруженной реки). Выделили землю. Дом купили ему. Делили теперь,  картошку сеяли. И скотину там… И меня кормит, не бросат (не бросает). Не пожалуюсь. В магазин пойдет, все несет. И молока и хлеба несет. Нет, не пожалуюсь».

         Алексей, внимательно прислушивающийся к каждому слову старушки, обратил внимание на то, что никакого залива поблизости нет. Позже, обратившись с вопросом к местному жителю, шагающему с удочкой и ведром, он выяснил, что заливом жители называли длинный пруд, расположенный на краю села. «Бобры держат оборону на плотинах, поэтому пруд еще и существует. Когда-то, сто, а может и более лет назад, озеро имело огромные размеры, а река была шире и полноводней. Теперь же его не то что заливом, но и озером трудно назвать. Так, по привычке только… Зато рыбы много. Вчера вот, щуку поймал!» - не без гордости сказал селянин.

         Задумавшись было о чем-то своем, старушка встрепенулась и продолжила: «Вот я так. Мои годочки несчастные. Но я то сама не видала сорокового. В сороковом я родилась. Отец в сорок первом ушел и на войне погиб. Где погиб, да я уж и не знаю, не помню. Мне много лет. Я с сорокового, а он в сорок первом ушел. И не вернулся. Погиб. Вот так. Дитятку наша мать нарожала, а его никуды (нет). Не меняла его ни на кого.

         Отец ехал на войну зимою в сорок первом. Мы одни осались  (остались). Я не видала отца. Я с сорокового, он в сорок первом осался (остался) навсегда. Не видела отца. Я с сорокового.

         Как умереть мне и ничаго (ничего) не надо будет. Ничаго… Больная я вся и сердечница. И все на свете, и руки, и ноги болят. Всю жизнь на ферме работала. И дома скотину держала, не бросат (не бросала). Без скотины не жила. Сейчас сын скотину не бросат (не бросает). Мне несет и молока, и мяса, И ляжки, И разделку - все несет. Меня он не бросат. Я не пожалуюсь на него.

         Отец (муж бабушки) не погиб, если не поехал бы зимой без дороги. На лошади из поселка с Малой Боклы. Услыхал, что я рожала та. И ехал. А есть и другой путь зимой. А он поехал без дороги. Летом ездят тут где-то. А зимой путь другой. И вот такая жизнь у меня. Толик рос без отца, только я. Ну ладно, Господь дал… Молюсь за всех.

         Господи, все, все больное… Прожить без отца… Скотину не бросат и ферму не бросат. Пенсии, денег нету. В Пенсионный ездила. Есть у меня пенсионная книжечка. Ветеран труда-то. Есть. Добавьте, говорю, до двадцать то тыщ…

         Сынок со снохою картошку рыли, а теперь он на работу уехал. Мне сноха опять несет банку молока. Я его топлю. Оно мне никуда не девается (не портиться), не киснет не чаво (совсем). Коровье молоко, топленое. Вот стужу.    ( Бабушка, на траве ставит горячие кастрюльки с топленым молоком в тазы с холодной водой. Остужает .) Оно горячее вкусное, я топлю все время. Вкуснятина…(лицо бабушки светлеет, она улыбается, вспоминая вкус топленого молока). Не пропадат (не портиться). Ага, вкуснятина.

         Вот так, прожить бы до восемьдесят. Остается  месяц. Доживу хоть? Пенсию мне хоть добавят. Мне на питание, на лечение. Все больное во мне. У меня руки и ноги, и головные боли, и сердечко, и печень, и все. И жила без отца. Все держала и  скотину.  И дрова, и корма возила . Ферму не бросала. Тяжело мне было, но я работала. В мешки картошку убирали… Подвели газ. Что могу теперь, в мои годы. Вот второго февраля будет восемьдесят.

         Коврики ткала сама. Телевизора мне не надо. Радио, вон, «Дорожный» (название радиоканала) говорит. Не надо мне телевизора. У меня глазоньки не видят, слезы катятся. Сынок. Он мне купил радио, сынок то. Он и говорит – «Дорожный». Все радио сказыват (сказывает). Мне до восемьдесят дожить и да. Хорошо мне будет. Я прожила, все, конец. Сколько-нибудь прибавят, может проживу, не буду работать.

         Вот я все работаю с ними. С сыном, со снохою. Вот огород какой сею. Все я делаю, пока руки и ноги, я им помогаю. Я уж прожила, конец».

         Выслушав бабушкин рассказ, Алексей с товарищами решили обязательно помочь ей. Для начала обеспечить ее продуктами. Что и было сделано.

         «Вот люди какие есть… Чужие, чужестранние заходят. Надо сказать сыну Толе. Я молюсь за всех. И за своих детей и за свою скотину и сама за себя. Молюсь, да. Мне бы дожить до восьмерки, осталось месяц. Немного дожить. Похоронит, не бросит сынок.

         Все больное. Работаю с малолетства. Скоро восемьдесят подойдет, я уж тогда туда – на место (показывает за окно, в сторону кладбища). Я с малолетства. Отца не видела. Какая я, такой и мой папенька. Ушел на войну. Я осалась (осталась) одна. Я с сорокового, он сорок первого ушел.

         Сарай упал весь… Ух. Мать моя - Ревина Александра Дмитриевна, прожила со мною всю жизнь.

         Господь, спасибо за все… Сохрани вас всех…».

         Через несколько дней Алексей собрал бригаду из рукастых парней и вернулся к бабушке. Они проложили водопровод прямо в избу. Теперь старушке не надо было ходить к старому журавлю за водой и бояться , что он рухнет ей на голову. Теперь ей захотелось жит долго, хоть до ста лет.