20 02. На Киджоль!

       


         Мерзостные утренние пробуждения в зимней темноте несколько дней напрягали солдат тоской-печалью. Однако, мы должны понимать, что не бывает событий тоскливых или не-тоскливых. Событие само по себе не несёт никакой эмоциональной окраски. Вылезло солнце из-за бугра, ну и всё. Вылезло и вылезло. Плохо это или хорошо, тоскливо или радостно – все эти штучки к солнцу приделывает наш мозг. Он отображает событие в нашей голове, а затем сравнивает с остальной окружающей обстановкой. Если на сегодня это самое неприятное событие, то мозг засчитает его неприятным и тоскливым. Он будет думать: - «Если бы эта хрень не случилась, то было бы хорошо. А так плохо, можно впадать в уныние». Армейское начальство приловчилось нивелировать работу солдатского мозга. Для этой цели был разработан Закон Позитивных Поджопников. Суть его состоит в том, что если солдату с самого утра надавать поджопников, то мозг воспримет самым негативным событием именно поджопники. Всё остальное автоматически засчитает положительным и радостным. Тёмный ослятник за счастье станет, холодная вода в Гуватке будет в радость, и поздний восход перестанет нагонять неоправданную грусть.
       На самом ближайшем утреннем построении наше армейское командование очень ловко привило мне любовь к зимнему тёмному ослятнику. Нам без обиняков объявили, что мы пойдём на Киджоль, на зимнюю полковую операцию. Это был полный аут! Мы сразу же все вместе, всем строем, принялись тосковать по нашему тёмному ослятнику с чугунной буржуйкой. Какой он, оказывается, у нас милый! Чего нас там не устраивало? Что солнце из-за хребта вылезает через полчаса после подъёма? Да пусть хоть через час вылезает! Пусть хоть каждый раз в новом месте вылезает! Лишь бы не в сугробе его встречать!               
       После получения новости насчет Киджоля, я сидел на нарах в расположении взвода, обводил взглядом пыльные глинобитные стены, окутанные полумраком. Думал, что по яйца в снегу на горном ветру мне будет несколько хуже, чем под тёплым одеялом на дощатых нарах. А тут ещё Вася Спыну взялся со своим баяном пиликать тоскливую протяжную молдавскую мелодию. Он расселся рядом со мной на нарах, начал наматывать мой нерв на свою тоску по родине. Если бы не окружающий нас антураж с заснеженными горами, то Васина мелодия воспринималась бы как вполне милая. Но, в зимнем ущелье Панджшер этот звуковой ряд вызывал у меня один и тот же устойчивый мираж: вид с вертолёта на длинный заснеженный склон по которому рота прокладывает своими телами тропу в бесконечном горном сугробе глубиной по яйца. Мне захотелось завыть от тоски.
       Перед началом Киджольской операци командиры рот провели строевой смотр, выдали солдатам сухпай и боеприпасы. На строевом смотре, как всегда, в суть боевой задачи нас никто не посвящал. Сказали: - «Пойдёте на Киджоль, будете выполнять приказы командира взвода. Всё, хватит вам такой информации. Здесь Советская Армия, прения неуместны».
       После строевого смотра нас накормили, напоили, надавали Позитивных Поджопников и положили спать. Поутру подняли, ещё раз всех строем отчпокали, затолкали на броню и повезли по знакомой дороге в Барак.
 
       В Барак мы доехали без приключений. Впереди, по ходу нашего движения, была слышна стрельба, но наша рота в этой стрельбе участия не принимала. Ехали себе и ехали.
       По прибытии в Барак нашу технику стали размещать среди позиций афганской техники. Ну, собственно, как «афганской»? Техника была советская, но служила она в армии Демократической Республики Афганистан. Там, в Бараке, стоял батальон командОсов (элитные подразделения ДРА «коммандос»). Они были вооружены таким раритетным железом, что мне сначала показалось, будто я приехал в Музей Артиллерии в город Ленинград. На территории командОсов в склон горы были зарыты УАЗики, старинные БТР-60, грузовики и прочая древняя армейская железная продукция. Всё было размещено в полу-окопы, обложено снаружи стенками из камней, подсыпано грунтом.
 
На фотографии изображен ландшафт с зарытой техникой. Все военные, у кого на голове кепка, это афганцы-командОсы. Наши пацаны в зимних шапках. На переднем плане к башне БТРа прислонился спиной Анатолий Иванович Воличенко, снайпер 3-го взвода. На том же БТРе стоит сержант Машарипов Тюлеген. На левом боку у него виден подсумок на 20 гранат к подствольнику ГП-25. На груди лифон с магазинами. Один из магазинов на 45 патронов. Где-то уже «подбрил» у пулемётчика. На ногах у Тюлюгена поверх сапог надеты бахилы от ОЗК. Это чтобы снег на сапогах не плавился.
       Среди прочего раритетного железа я видел в Бараке танк Т-34 и систему залпового огня БМ-13. Это легендарная «Катюша» со времён Великой Отечественной войны. Причем она стояла заряженная, на направляющих висели ракеты. Установка была готова стрелять.
 
  Расположение батальона командОсов представляло из себя глинобитный дувал, похожий на крепость. Эта крепость видна на заднем плане фотографии.
 
       На левом углу крепости белой краской что-то написано «шемаханской вязью». Я стал прикалываться, заявил пацанам, что умею переводить на русский язык эдакие закорючки.
 - Баграмский обль, Панджшерский район, гэ/пэ Барак улица имени Рожы Люксембург, ослятник номер два. – Произнёс я, как будто прочитал вслух.
       Пацаны заржали. Тогда я взялся переводить надпись над входными воротами крепости:
 - Народ и партия едины.
       На этот раз не засмеялся никто. Пацаны не поняли юмора. Закорючек было написано много, а слов в переводе я сказал мало. Все наморщили себе ум и никак не могли понять, что это не настоящий перевод, а маленькая дружеская шутка.
        Ещё раз обратимся к фотографии. Расскажу кто на ней изображен. На броне разлёгся Саня Севрюков. Рядом с Саней – Кмил Раджапов. Оба натянули поверх сапог бахилы от ОЗК. В черном танкаче стоит над Камилом Ахмед Сулейманов. Рядом с Ахмедом - Женька Андреев с бычком в зубах. За правым Женькиным плечом стоит Бердияров, экипированный в бронежилет. Рядом с Бердияровым - Вовка Драч. Драч зачем-то натянул себе на голову танковый шлемак. На многих пацанах надеты бронежилеты. Потому что во время движения колонны всегда все ездили строго в брониках и касках.
       После того, как мы прибыли с колонной в Барак, командование не стало спешить отправлять нашу роту в горы. До вечера мы шарились по Бараку, слонялись без дела между БТРами. Кончился день тем, что на ночь нашу роту оставили на броне.

Рассказывает Стрижевский Игорь Леонидович, рядовой 7 рота 2 взвод:
 
 - В Бараке был дом, в доме две комнаты. В одной размещались советники, а в другой расположилось командование нашего полка. Меня (Игоря Стрижевского) и Стаса (Игоря Мазура) поставили охранять внутри, в комнате. Потому что недавно командОсы закинули гранату в баню советникам.
      Мы со Стасом начали лазить по комнатам. Нашли две свечки, чтобы посветить. Нашли корзину, накрытую покрывалом. Она была полная лепёшек. Нашли бачок литра на три, закрытый крышкой. В бачке был борщ, типа домашнего. В нём куски мяса плавали. Борща мы отхряпали где-то половину. Ещё один бачек был с жареной картошкой. Картошка была порезана волнами. Её тоже половину сожрали. А лепёшек слопали по 2 штуки. Корзина была большая, лепёшки тоже большие, много мы съесть не могли, поэтому жеранули как получилось.
       Стас нашкодил. Там был таганок (керосинка). Стас его зажег, там полыхнуло всё.
       Я не помню кто нас сменял, но мы простояли не 2 часа, а 4. Сменщики удивлялись: - «А чего вы не сказали, что вы на посту перестояли? Вас бы сменили через 2 часа». А потом, через какое-то время, они просекли фишку: - «А-а-а-а, теперь всё понятно почему вы тут так задержались». А мы сменились утром и пошли в горы. Командование полка нас не наказало за ниши со Стасом безобразия.

       Утром следующего дня наших офицеров собрали на совещанье. Там поставили задачу: Седьмая рота должна вместе с Миномётной батареей Третьего горнострелкового батальона, залезть на хребет над рекой Аушаба, доставить туда боеприпасы, закрепиться, обеспечить охрану и оборону батареи.
 
       В горах миномётчики никогда не вели боевых действий в одиночестве. Их всегда охраняло какое-нибудь подразделение. Численность этого подразделения завесила от поставленных задач. Если миномётчики просто шли на марше, то им в охрану могли выделить всего лишь одно отделение горных стрелков, 7 солдат с автоматами и пулемётами. Если задача у миномётчиков была связана со стрельбой, если требовалось вести огонь по противнику из миномётов, то им могли придать взвод. Этот взвод не только выполнял функцию охраны от противника, он нёс миномётные мины.
       На Киджольской операции миномётчикам придали целую роту, нашу Седьмую. Значит планировали много стрелять. Чтобы пострелять действительно много, Рязанов принял решение отправить в горы водителей и старших стрелков (старшие стрелки – это такие чуваки, которые сидели в башне БТРа за пулемётами). Рязанов приказал нагрузить на них детали от миномётов и миномётные мины. Водилы и старшие стрелки должны были залезть с этим грузом на хребет, аккуратно там всё сгрузить, помахать всем ручкой, сказать «A rivederci», до новых встреч, бамбини! После чего спуститься с гор к своей технике и возобновить выполнение своих прямых обязанностей.
       Тема, конечно же, хорошая – отправить водил в горы с грузом. Однако, надо себе представить, что испытали водилы в тех горах. Они много месяцев сидели своими мягкими попами на водительских сидушках. Кровоснабжение мышц ног в такой позе происходило не самым лучшим образом. Дни и ночи напролёт водилы ковырялись в перепачканных машинным маслом железяках. Думали мозгами над ремонтом неисправностей в этих железяках. В результате за годы героической службы у водил получились мускулистые руки и мозги. Но, нихрена не мускулистые ноги и попы. А по горам надо шпарить за счёт силы ног и поп. Сильные руки и тяжелые мозги – это обуза на подъёме. Тупой осёл на подъёме гораздо полезней, чем умный водитель. Можно было представить, как водилы «кайфанут» на подъёме в горы с железом на горбу.
       Изо всех сил я посочувствовал нашим водителям и стрелкАм в глубине своей души. Однако, понимал, что каждая железяка, которую они затащат в горы, будет снята с моего личного горба. В общем, мысль Рязанова я понял и одобрил. А водилам посочувствовал.
         После некоторой сумятицы, связанной с утренним пробуждением, нашу роту застроили возле брони. Перед строем роты вышел какой-то незнакомый майор. Вроде бы он служил в Разведуправлении Дивизии. Кто-то говорил про него, что он то ли ингуш, то ли дагестанец. Майор был невысокого роста, плотный, крепкого сложения. На фоне его небольшого роста сильно выделялись ножищи. Из-под майорского бушлата торчали во все стороны буграми мышц толстые, мускулистые бёдра. У меня возникло подозрение, что это он - горный стрелок, а не я – горный стрелок.
         После нескольких дружелюбных команд из серии «ровняйсь-смирняйсь» майор произнёс небольшую пламенную речь. Потом подъехал ГАЗ-66, привёз ящики с миномётными минами. Мы по старинной привычке побрали из них по две мины, но, ящиков было больше обычного. Поэтому там осталось дохрена невостребованных мин. Ротный принялся «награждать» ими бойцов, а Ване Греку за его выдающийся рост и роскошные физические данные, вручил ствол от миномёта. Ваня стал кричать, то есть громко говорить всем сразу:
 - Да чё там такого! Миномёт! Да я не сцу вообще! Не думайте, что вы в горах такие накачались, а водители на броне, типа, хлюпики! Я вам покажу как надо по горам шпарить! А если бы мне дали бутылку водки, то я вон на ту гору затянул бы этот сраный миномёт! - Ваня махнул рукой на нависающий над нами хребет. На одну из промежуточных высоток.
        Те, кому достались мины, обвешались ими, как ёлка гирляндами. Пацаны вытащили из своих штанов брезентовые брючные ремни, 
 
закрепили на них мины и навешали это всё себе на шеи. Получалось точно, как новогодняя ёлка.
        По итогу раздела имущества водилам досталось по 5-6 мин. Если вес мины 3,2 кг умножить на 6 штук, то получится 20 кг на человека. Не бог весть что. Каждый горный стрелок нёс в горы вещмешок со жратвой и боеприпасами, оружие, воду, огни-дымы-ракеты, общей массой килограммов 50. А водителям вручили всего-то по 20 кг. Однако, подниматься предполагалось на высоту 3 200. А там, извините, потребуется адаптация. Плюс общий уровень физухи у горного стрелка отличался от подготовки водителя. В общем, как говорили в Одессе – почувствуйте разницу.
После окончания построения все дружно начали чувствовать.