Рокировка. Глава 10. Окончание

Он надел на шею крест (так вот, что передала ему в машине Лена), вышел на улицу, прошел полквартала, остановился перед недавно построенным высотным домом. Какое-то время поговорил с молодой мамашкой – ну, как поговорил: с коляской помог да головой кивнул в ответ на ее вопрос. Вошел внутрь подъезда и поднялся на лифте на последний этаж. Вышел на крышу, встал на краю карниза, какое-то время постоял, слегка покачнулся, посмотрел вниз и сделал шаг вперед.
Как просто и как ужасно! Но почему? Наказал сам себя? Да не похож этот решительный и жесткий человек на простого самоубийцу. Попробовал бы как-то изменить ситуацию, ведь обладал такими фантастическими возможностями! А может, стоило подождать, перетерпеть – время лечит. В конце концов, ушел бы в монастырь.
– Молодой человек, – на этот раз буфетчица подошла к столику, – кафе закрывается.
– Что? – вздрогнул Володя, – а, да-да, спасибо.
Он поднялся. Зачем-то опять достал деньги, спохватился – рассчитался уже, убрал в карман. Спустился со второго этажа, вышел на улицу. Вечерние сумерки сменились чернотой ночи,  и только неоновый свет от бесконечных вывесок и реклам не давал Балканской площади погрузиться в темноту преисподней. Какой-то исламский полумесяц – все, что осталось от Луны этой ночью – почти не испускал свечения и уж точно не мог тягаться с люминесцентной какофонией торговых корпусов. Небо, усеянное яркими звездами, походило на качественно отремонтированный потолок с фосфоресцирующими светодиодами, накапливающими свет днем и отдающими его в ночную пору. Еще лет десять – пятнадцать назад сравнения были с точностью наоборот: такой потолок казался звездными просторами вселенной.
«Какие, на хрен, десять – пятнадцать лет? – удивился Владимир своим мыслям, – меня здесь в те времена не было».
Сделал вывод, что его воспоминания каким-то образом опять сливаются с воспоминаниями Александра. В пользу этого говорил и тот факт, что чудесным образом он помнил детские и юношеские годы своей изначальной реинкорнации, детали его более поздней жизни, и эти информационные вбросы чужого существования постоянно пополнялись все новыми и новыми подробностями. Впрочем, это было весьма кстати, потому что для задуманного Владимиром, ему надо было превратиться в Александра.
Он прошел через площадь, взял чуть правее, обошел огромный магазин с краю, перешел Балканскую улицу. Почему он шел именно так – понять не мог, не объяснялось это с логической точки зрения. Но точно знал, что направление движения абсолютно правильное. Вспомнил, как когда-то давно познакомился здесь с красавицей Леной, тогда еще совсем молоденькой восемнадцатилетней девушкой – «подсадной уткой», а потом нокаутировал ее подельника, предварительно обездвижив его. Черт! Кто познакомился? Это же был Саша!
Вова никогда не был у Александра, не знал названия улицы, номера дома, квартиры, но точно знал к какой парадной подойти, на какой этаж подняться и в какую кнопку звонка из пяти представленных на двери предбанника позвонить. Володя все еще ломал голову, как ему представиться, начать беседу, объяснить все происходящее и свой визит в целом… Согласитесь, не каждый день к вам домой приходит собственная копия и уверяет в том, что он – это и есть вы, только родился попозже. Бред какой-то. Даже с точки зрения того, кто во всем уже разобрался.
«Главное, что бы он меня сходу не «просканировал», – лихорадочно докручивал мысль Володя, поднеся указательный палец к зеленой кнопке звонка, – может не так понять, мне и самому-то не совсем ясно, что должно произойти дальше».
И тут вдруг пришло решение! Неожиданное такое, но сделать надо было именно так – уверенность мужчины была полной. Он убрал руку от косяка входной двери, палец ткнул в кнопку вызова лифта, тот еще не успел опуститься-подняться с этажа. На улице повернул направо, минут десять шел до универсама «Шайба». Время перевалило за одиннадцать вечера и спиртное уже не продавали, но тем же непостижимым образом, каким он получал информацию обо всем остальном из жизни Саши, Владимир знал куда и к кому обратиться в магазине ночной торговли.
Через пятнадцать минут он с пакетом в руках наконец вдавил зеленую пимпочку звонка – «дин-дон, дин-дон». Мужчина напрягся.
… Александр в дикой злобе замешанной на недоумении ходил из угла в угол шестнадцатиметровой комнаты. «Ничего, – грыз он ногти, – хорошо смеется тот, кто смеется последним. Lex talionis . Да, каждый человек имеет право на ошибку, но это вовсе не значит, что каждая ошибка будет прощена, тем более, когда отпущенный лимит превышен, а последняя из них зовется предательством».
Нерешительность оценки отношения к своей бывшей жене, к ее, в целом, ожидаемому, но все равно, как часто бывает, ставшему неожиданным уходу, мгновенно исчезла. Сеанс «просмотра» кусочка из ее теперешней жизни, где она миловалась со своим любовником, бесповоротно решил ее дальнейшую судьбу. А может и не только ее. Александру было абсолютно все равно.
Желание отомстить было настолько сильным, что он с трудом подавил в себе намерение устроить ей тут же спазм коронарных сосудов – такой опыт уже имелся.
«Не-ет, – зловеще улыбался своему отражению в зеркале, – месть – это блюдо, которое подают холодным».
Здесь не надо было торопиться, стоило все обдумать, посмаковать ситуацию, прокрутить в голове возможные последствия и конечные результаты. При таком подходе, чувство удовлетворения приходит дважды: сначала в голове, в мыслях и мечтах, потом – когда пункты разработанного плана полностью воплощаются в реалии действительности.
«Даже, если плюнуть на все, – продолжал накручивать себя мужчина, – простить, постараться выкинуть из головы, не обращать внимания, все равно я ничего не забуду – не смогу. Ничего, дойдем до конца и посмеемся над страхами, мучавшими в начале».
Хотя, какие тут могли быть страхи – с его-то возможностями! Все, что он творил до сих пор – полная ерунда, мелочь. Ну, да – она стоила кому-то жизни, но убивая, он не ненавидел свою жертву – это просто была необходимость. Иногда Александр даже жалел ее. Сейчас все не так, совсем не так. Он вообще не собирается никого отправлять на тот свет, но ненависть толкает его на то, что он превратит жизнь совсем недавно такого любимого человека в кошмар. Лишит смысла, уничтожит веру и надежду, сотрет цель, сделает бессмысленным существование. Жестокости нас учат обычно те, кого мы безумно любили. Не надо было уверять в любви, если не собиралась любить до старости, до конца… Звучит пророчески: до конца. Вот уж воистину – единственный способ быть счастливым – это полюбить страдания. Что ж, пусть привыкает: люди очень удивляются, когда с ними поступаешь так же, как они поступили с тобой.
Стоило привести мысли в порядок – обида и ненависть плохие советчики. Иосиф Виссарионович, кажется говорил: «Никогда ни на кого не обижайся. Ты либо прости человека, либо убей его». Немного не подходит к намерениям Саши, но направление мысли абсолютно правильное. Он бросил взгляд на письменный стол, где стоял обсидиановый бюстик вождя народов, купленный за приличные деньги в антикварной лавке. Над ним красовался портрет Владимира Ильича Ленина, из тех, что когда-то висел в кабинете любого начальника. Да что начальника – в любом школьном классе.
«Шрамы, которые оставляют близкие люди, не залечит никто: они знали, куда бить, – вспомнил мужчина где-то читанную фразу, – мудро. Значит Зеля, эта влюбчивая ворона, сейчас без ума от нового бойфренда. Что ж, он бросит ее. В этом мне, пожалуй, поможет… Лена! Эта тетя-мотя вполне годиться для таких дел».
Когда Саша в последний раз ее видел, был очень удивлен – из гадкого утенка, какой он привел ее в институт, она превратилась в настоящую красавицу. Александр вообще заметил, что наибольшего расцвета красоты женщины достигают в возрасте примерно тридцати одного года и такая форма держится лет пять – семь, не больше. Нет, конечно, многим удается поддерживать ее и дальше, но здесь ключевые слова «держится» и «поддерживать» – первое предполагает невмешательство со стороны барышни, второе – ее активное слежение за собой: маникюры, педикюры, солярии, шейпинг, килограммы косметики и так далее, вплоть до пластических операций.
Лене сейчас что-то как раз тридцать с малюсеньким хвостиком – самый сок! С этого и надо начинать.
«Завтра же съезжу в институт, поговорю с подружкой, – прикидывал он план действий, – она на деньги всегда была падкая. О! Заодно, и браслет ей Рамзин задвину – мне-то он зачем».
Первая часть плана вырисовалась довольно четко. А что: должна быть вторая? О, да! И первая – лишь прелюдия ко второй. Саша пока не знал, в чем она будет выражаться, но был уверен, что все придумает с иезуитской хитростью и изощренностью. Настроение не то чтобы улучшилось – стало как-то ровнее, все-таки определенность, какая бы она не была, успокаивает. Нервное напряжение несколько отпустило, но чтобы расслабиться окончательно, мужчина бросил в рот четыре таблетки корня валерианы – вот уже несколько недель он прибегал к этому средству успокоения не очень-то веря в его эффективность, но полагаясь на эффект плацебо . Лучше бы водки выпить, но к этому универсальному способу прибегать не хотелось – сто грамм не стопкран – дернишь, не остановишься. Особенно сейчас, ввиду открывшихся перспектив отмщения, ни к чему было прибегать к такого роду лечению душевных терзаний.
«Дин-дон, дин-дон» – раздался звонок в дверь.
– Кого это черт принес? – вслух подумал мужчина.
Он посмотрел на время – стрелки стационарных часов показывали почти половину двенадцатого ночи. Или вечера? Да, какая разница: один черт – поздно.
«Я верный друг и страшный враг, смотря кому, когда и как», – напевая вполголоса когда-то услышанные слова неизвестной песенки, прошел в коридор, открыл дверь квартиры. В предбанники, куда выходило еще четыре двери, пол был грязный – давно не убирали. Переодел обувь, подошел к проему общего входа-выхода.
– Кто там?
– Сосед снизу.
– Снизу нет соседа, там только соседка.
Он как-то случайно залил ее, забыв перебросить слив стиральной машины в бачок унитаза – так и познакомились. На секунду в диалоге возникла заминка.
– Все меняется в этом мире, – прозвучало из-за двустворчатой двери, – теперь вот и сосед появился.
– Это да, – тихо проворчал себе под нос Саша, – меняется, и быстрее, чем хотелось бы… Так что надо-то?
– Вы откройте, пожалуйста, – был ответ, – неудобно так разговаривать, я надолго не задержу.
Александр щелкнул собачкой замка и толкнул дверь от себя. В проем шагнула плотная коренастая фигура, в руках был полиэтиленовый пакет и какой-то дипломат или небольшой чемоданчик. Хозяин квартиры еще подумал, зачем идти  к соседу с вещами в руках? Да, мало ли – может он отсюда прямо на работу отправиться, в ночную смену. Лица было не видно – свет от лампы на стене падал немного в сторону, да и освещение было довольно тусклым. Мужчина повернулся вполоборота, прикрыл дверь, вернул запорную щеколду на место.
«Нормального такого мужика соседка отхватила, – подумал хозяин квартиры».
– Добрый вечер, – сказал визитер и развернулся наконец анфас, явив себя во всей красе.
И прежде чем Саша успел удивиться, мир на некоторое время перестал для него существовать.