Восьмое чудо света, Царицыно!

Семь чудес света – это классический список выдающихся творений рук человеческих. Интересен факт, что он был хорошо известен еще до нашей эры. В древних школах детей обучали разным наукам, и знание 7 чудес света было обязательным. В данной статье мы предоставим вам не только список 7 чудес света, но и сделаем краткое описание каждого из них. Список 7 чудес света. Пирамида Хеопса (2600 лет до н. э.) Висячие сады Семирамиды (605 г. до н. э.) АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ МАЯК, КОЛОСС РОДОССКИЙ, МАВЗОЛЕЙ В ГАЛИКАРНАСЕ, ХРАМ АРТЕМИДЫ ЭФЕССКОЙ И СТАТУЯ ЗЕВСА В ОЛИМПИИ.
  Я же добавлю в этот список и архитектурный комплекс "Царицыно" в Подмосковье, которому нет ничего подобного во всем мире, но который не внесен в список чудес света.
Для начала сноска из Википедии:

Царицыно (дворцово-парковый ансамбль)
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
Перейти к навигацииПерейти к поиску
У этого термина существуют и другие значения, см. Царицыно.
Дворцово-парковый ансамбль
Царицыно
Tsaritsino from helicopter-1.jpg
55°36;58; с. ш. 37°40;58; в. д.HGЯO
Страна Россия
Город Москва
Архитектурный стиль Псевдоготика, классицизм
Автор проекта Василий Баженов, Матвей Казаков
Архитектор Василий Иванович Баженов
Основатель Екатерина II
Дата основания 1776 год
Основные даты
1776 — начало строительства по проекту Баженова
1786 — разборка части построек, реализация проекта Казакова
1796 — Строительство остановлено
1984 — Учреждение музея-заповедника «Царицыно»
1980-е—2000-е — Полномасштабная реставрация
2007 — Открытие реконструированного дворцового комплекса
Здания
Большой дворец • Хлебный дом • Оперный дом • Малый дворец • Кавалерские корпуса • Храм иконы Божией Матери «Живоносный Источник»
Статус Объект культурного наследия народов РФ федерального значения Объект культурного наследия народов РФ федерального значения. Рег. № 771420978970006 (ЕГРОКН). Объект № 7710115000 (БД Викигида)
Состояние восстановлен, реконструирован
Сайт tsaritsyno-museum.ru
Wikimedia | © OpenStreetMap
Wikimedia | © OpenStreetMap
Логотип Викисклада Медиафайлы на Викискладе
Цари;цыно — дворцово-парковый ансамбль на юге Москвы; заложен по повелению императрицы Екатерины II в 1776 году. Находится в ведении музея-заповедника «Царицыно», основанного в 1984 году.

Это исторически сложившаяся, наиболее известная и благоустроенная часть особо охраняемой природной территории (ООПТ) «Царицыно», расположенной между московскими районами Царицыно, Бирюлёво Восточное, Орехово-Борисово Южное и Орехово-Борисово Северное.

Царицынский дворцово-парковый ансамбль, занимающий площадь более 100 гектаров, расположился на холмистой пересечённой оврагами местности, на месте бывшей усадьбы князей Кантемиров и унаследовал некоторые её черты. Территория ансамбля и парка ограничена с северо-востока и юга двумя глубокими оврагами, с запада — Царицынскими прудами, с востока — комплексом оранжерей[1][2].


Схема взаимного расположения отдельных парков в Царицыно
Царицыно является памятником так называемой «русской готики» (псевдоготики); над созданием императорской резиденции в течение 20 лет работали последовательно два наиболее известных архитектора своей эпохи — Василий Баженов и Матвей Казаков[3]. Царицыно — самая крупная в Европе псевдоготическая постройка XVIII века и единственный дворцовый комплекс, разработанный в этом стиле[3]. Особенности дворцово-паркового ансамбля во многом определили новое направление в русском зодчестве: в разных концах бывшей Российской империи существует немало сооружений конца XVIII и начала XIX века, которые созданы под влиянием Царицына[4].

Самозабвенная работа над царицынским ансамблем, ставшим одной из вершин творчества яркого[5] и неординарного[6] зодчего В. И. Баженова, обернулась для него в то же время тяжёлой жизненной драмой[7][8].

Царицынский пейзажный парк, заложенный вместе с дворцовым комплексом, стал одним из первых пейзажных парков России вне петербургских дворцово-парковых ансамблей[9].

  Началась же история Царицынского чуда с желания Русский Императрицы Екатерины Второй переехать назад в Москву, бывшую столицу России, туда где теплее.
 Екатерина не любила Петербург и называла его каменным мешком. От сырости климата она часто болела различными простудными заболеваниями и мечтала о выезде из Петербурга навсегда. И вот, наконец, она собралда огромные деньги на строительство нового царского дворцового комплекса недалеко от Москвы и поручила найти для этого строительства самых искуссных архитекторов. Она хотела выстроить не просто дворцовый комплекс, а чудо от которого все приезжие и его посетители будут понимать, что Россия, ее царство, самое великое в мире!
  Наконец, после долгих поисков архитектор был найден и это был Василий Баженов:

  Васи;лий Ива;нович Баже;нов (1 [12] марта 1737[1] или 1738[2], Москва[3] — 2 [13] августа 1799, Санкт-Петербург) — русский архитектор, теоретик архитектуры и педагог, представитель классицизма, зачинатель русской псевдоготики, масон. Член Российской академии (1784), вице-президент Академии художеств (1799). Действительный статский советник (1796).
  Именно он явился первым зачинателем проекта "Царицыно" и заложил в своих архитектурных проектах ту мистическую основу, которую завершил после него его друг и соратник архитектор Матве;й Фёдорович Казако;в — русский архитектор, который в годы правления Екатерины II перестроил центр Москвы в стиле классицизма. Работал как в стилистике раннего классицизма, так и в духе палладианства. Один из крупнейших представителей русской псевдоготики.
 Итак, в 1776 году начинается строительство Царицынского комплека, которое продлится целых двадцать лет.
Обратимся вновь к Википедии:
 

История реализации баженовского проекта
Екатерине II понравился представленный проект, и в мае 1776 года началось строительство. Были заложены три здания вдоль Берёзовой перспективы (Малый и Средний дворцы и Третий кавалерский корпус), павильоны и Фигурный мост. Работы шли успешно: уже в августе Баженов докладывал, что Фигурный мост почти закончен, а «прочие же три дома в половине уже возведены, которые неотменно в нынешнее летнее время совсем к концу приведены будут, есть ли не захватит ненастье»[7].

Однако уже к концу года начались неурядицы со стройматериалами и финансированием; временами это повторялось на всём протяжении строительства, которое растянулось на десятилетие — вопреки планам зодчего уложиться в три года. Баженов писал многочисленные письма чиновникам, выясняя причины затруднений. Тем не менее в 1777—1778 году ранее начатые строения были закончены, а в 1777 году приступили к строительству Фигурных ворот и главного дворца, состоявшего из трёх корпусов. Оно завершилось в 1782 году; тогда же был заложен Большой кавалерский корпус, несколько служебных построек, арка-галерея.

Чтобы строительство не останавливалось, Баженову приходилось даже брать кредиты на своё имя и вести стройку за свой счёт. Во время работы над царицынским ансамблем Баженов был вынужден продать свой дом в Москве вместе со всей обстановкой и библиотекой. К 1784 году на Баженове числилось около 15 тысяч рублей долгов[2].

Наконец, в начале 1784 года на завершение строительства было выделено 100 тыс. рублей. Неожиданная щедрость казны была связана с тем, что на следующий год императрица запланировала поездку в Москву. Среди прочих дел она хотела осмотреть затеянные ею новые московские постройки: одновременно с царицынским ансамблем строился дворец в Коломенском под руководством Карла Бланка, а в Кремле — Сенатский дворец Матвея Казакова. Баженов отправился в Петербург на личную аудиенцию с тайным советником А. А. Безбородко, пользовавшемся большим влиянием на государыню, и убедил того в том, что выделенной суммы для скорейшего завершения строительства недостаточно. Безбородко передал Екатерине II мнение Баженова, сумма была удвоена, но с условием, что Баженов подготовит проект ещё одного дворца — небольшого — в Булатникове[8].

В течение 1784—1785 годов Баженову пришлось руководить уже двумя стройками. После ассигнования части обещанной суммы царицынское строительство пошло ускоренными темпами: за год были возведены Большой мост через овраг, Первый и Второй кавалерские корпуса, кухонный корпус (Хлебный дом). Однако и в этот период, несмотря на распоряжение императрицы завершить строительство к её приезду, случались серьёзные перебои с финансированием. В сентябре 1784 года Баженов написал письмо Безбородко, проникнутое неподдельным отчаянием[8]:

Я со всеми моими собранными силами и ревностию, чтобы угодить монархине нашей рвался, мучился и построил весьма много, в обоих порученных мне местах [то есть в Царицыне и Булатникове]. Но что же теперь со мною делается: получено только денег сначала в марте пятьдесят тысяч, коими кое-как удовольствованы были поставщики и подрядчики. Взойдите, милостивый государь: возможно ль столь огромное здание строить столь малыми деньгами. <…> Штукатуры с триста человек <…> ряжены по контракту за 8450 рублей, а выдано им только 2450 рублей, но когда они получат шесть тысяч рублей, ещё неизвестно. Сим бедным надо идти по домам своим — что они принесут жёнам и детям! <…> Бедные плотники, кузнецы, печники, столяры, и всякие другие мастеровые все терпят. Но и я принуждён занять на себя ещё пять тысяч рублей и те все истратил на крайние надобности по строению. Со всем тем ещё приступают, просят и мучить будут поставщики, да и всё не отступают и не дают нигде мне прохода. <…> моего терпения более нету: я принуждён буду бежать из Москвы к вам; оставлю жену, детей в болезни, из коих сына одного уже и похоронил на сих днях.

За время строительства Царицына Баженову пришлось написать не одно подобное письмо; но это наиболее ярко иллюстрирует оборотную сторону дворцового великолепия. Недостающая сумма всё же была выделена; наконец, все запланированные постройки были возведены, кроме Конюшенного корпуса и Башни с часами. Полным ходом шли отделочные работы: все здания были оснащены изразцовыми печами, а помещения оштукатурены (в качестве художественного оформления планировалась, вероятно, темперная роспись по штукатурке), полы выкладывались плиткой. Для залов царицынских дворцов были заказаны изделия из бронзы, а также зеркала на Назинском стекольном заводе[1][7].

В первых числах июня 1785 года Екатерина II посетила Москву. Визит был кратким и несколько неожиданным — императрица планировала свой визит на более поздний срок. Отправившись 21 мая (1 июня) из Петербурга в сопровождении свиты (Потёмкина, Безбородко, Шувалова, графа Строганова) и иностранных послов (французского — де Сегюра, австрийского — графа Кобенцля и английского — Фицберберга) на прогулку для осмотра Вышневолоцкого канала, государыня встретилась с генерал-губернатором Москвы графом Я. А. Брюсом, который прибыл сюда специально, чтобы уговорить Екатерину посетить Москву. Идея неожиданной увеселительной поездки понравилась императрице[17]. 2 (13) июня «весёлая компания» (характеристика графа де Сегюра и самой Екатерины) была в Москве, на 3 (14) июня был запланирован осмотр Царицына. Наиболее распространённая версия случившегося в дальнейшем, в основе которой — воспоминания сенатора И. И. Козлова[18], очевидца событий, гласит следующее.


И. Т. Некрасов. «В. И. Баженов в кругу семьи». (1770-е годы; фрагмент)
Императрица пожелала без промедлений осмотреть царицынское строительство. В день осмотра было приказано Баженову также представить жену и детей. К Царицыну императрица в сопровождении немногочисленной свиты поехала окольными путями, минуя главные подъезды, так как была напугана слухами о возможном покушении, — полюбоваться задуманными Баженовым величественными дальними перспективами и раскрытием царицынских фасадов императрице не довелось. Осмотр самих построек длился недолго. Екатерина II, нигде не задерживаясь, прошла лишь приёмные залы на втором этаже главного дворца и осмотрела парадную анфиладу, а также аванзалы; побывала в боковом корпусе, где располагались её жилые покои. Вердикт императрицы после беглого осмотра был суров: деньги на строительство затрачены понапрасну, лестницы узки, потолки тяжелы, комнаты и будуары тесны, залы, будто погреба, темны. Екатерина приказала «учинить изрядные поломки» и представить новый проект главного дворца. И. И. Козлов рассказывал далее[2]:

Государыня, в гневе возвращаясь к экипажам, приказывает начальнику Кремлёвской экспедиции М. М. Измайлову сломать [дворец] до основания. Баженов останавливает её: «Государыня! Я достоин Вашего гнева, не имел счастья угодить Вам, но жена моя ничего не строила.» Императрица, оборотясь, допустила всё семейство к руке и, не сказав ни слова, уехала.

Решение императрицы на многих произвело должное впечатление: очевидно, что Василий Баженов попал в опалу, и ему был явлен «монарший гнев». Баженов от строительства был тут же отстранён, новым архитектором царицынской резиденции был назначен его ученик, Матвей Казаков, что стало ещё одним унижением для отставленного зодчего[7].

Трудно предположить, что чрезвычайно одарённый архитектор, до того успешно построивший не одно здание, мог так грубо просчитаться в пропорциях. К тому же царицынские постройки утверждались лично императрицей, всё возводилось с её одобрения; примерные размеры будущих строений и интерьеров были ей известны заранее. Маловероятно также, что зодчий осмелился бы противоречить пожеланиям самой Екатерины. Скорее всего вердикт Екатерины — «здесь невозможно жить» — был только предлогом для отстранения Баженова. Но, вероятно, у императрицы были определённые основания для уничтожающей критики баженовских строений. В ноябре 1784 года генерал-губернатор обеих столиц граф Брюс инспектировал царицынское строительство. В своём отчёте, содержавшем немало восторгов, Брюс высказал также недоумение по поводу взаимного расположения трёх главных дворцовых корпусов, а о Большом Кавалерском дворце написал: «Кажется, что корпус, назначенной для кавалеров, много теснит строение и в некоторых покоях отнимает частию свет»[7][8][16].

Некоторые исследователи предполагают, что подлинными причинами монаршего гнева стали принадлежность Баженова к масонам (архитектор прошёл обряд посвящения в 1784 году по поручительству просветителя и издателя Н. И. Новикова и был принят в ложу «Девкалион», мастером стула которой был С. И. Гамалея) и его тайные контакты с цесаревичем Павлом Петровичем. Хорошо известно отношение императрицы к сыну: она испытывала к нему неприязнь и не допускала к управлению империей, держала вдалеке от принятия важных государственных решений. Одной из целей российских масонов было привлечение в свои ряды наследника престола. Василий Баженов и был избран «братьями» в качестве курьера-посредника между московскими масонами и цесаревичем. Часто выезжая в Петербург по делам царицынского строительства, архитектор тайно навещал «малый двор», встречался с Павлом и передавал ему масонскую литературу. Стоит отметить, что Баженов не имел среди масонов высоких «градусов» (то есть масонских чинов) и не принимал другого активного участия в масонском движении. В общем, тайное стало явным: во время визита императрицы в Москву в 1785 году ей донесли о деятельности московских масонов, в том числе о тайных контактах с наследником. Вероятно, Екатерина углядела в этом зачатки заговора и решила пресечь его на корню. К тому же 1785 году относится начало серьёзных проблем с властями у Н. И. Новикова, одного из самых ярких российских масонов и близкого друга зодчего. Кульминацией «дела Новикова» стал его арест в 1792 году; в качестве улики против него фигурировала записка Василия Баженова, относящаяся к 1784 году, в которой архитектор отчитывался о тайной встрече с цесаревичем (по недосмотру Новиков её не уничтожил). Баженов к следствию не привлекался — видимо, императрица сочла, что тот уже достаточно наказан[7][8][19].

Масонство Баженова нашло явное отражение в царицынских постройках. Декор многих зданий, загадочные кружевные каменные узоры отчётливо напоминают масонские шифры и эмблемы[8][13]. Царицыно нередко именуют «архитектурным справочником» масонской символики XVIII века; само построение ансамбля, его планировку иногда считают также неким масонским шифром[3]. Иконографическую программу масонской символики Царицына неоднократно пытались расшифровать, но без какого-либо достоверного результата; признаётся, что пока это невозможно[13]. К тому же Царицыно настолько богато смыслами, что ни один исследователь пока не смог его исчерпывающе объяснить. Ещё в 1830-е годы философ И. В. Киреевский иронично отмечал[3]:

О Баженове в России каждый встречный-поперечный расскажет Вам что-нибудь новенькое.

Ещё одна версия — довольно распространённая — объясняет случившееся наличием масонских знаков на царицынских постройках. Маловероятно предполагать, будто Екатерина свободно разбиралась в символике «вольных каменщиков»; к тому же ряд масонских символов восходит к христианской эмблематике. Но даже если бы это было так — под снос пошли бы все царицынские постройки Баженова[20].

Однако, при сопоставлении версии, изложенной в воспоминаниях сенатора Козлова, с архивными документами обнаруживается явная подгонка событий в свидетельстве сенатора[2]. Так, уезжая из Москвы, Екатерина II сообщала своим корреспондентам, что поездка получилась весёлой и занимательной и доставила ей много удовольствий. В частности, 8 (19) июня 1785 года писала своему сыну цесаревичу:

Я здорова и уже на обратном пути; ночевать буду в Торжке, а завтра приеду в Вышний Волочек. Петровский дом [то есть Петровский путевой дворец] очень хорошенькая квартира, два другие же, то есть новые дворцы, Московский [имеется в виду Сенатский дворец] и Царицынский, не окончены; последний внутри должен быть изменён, ибо так в нём бы невозможно жить; Коломенский же такой, каким я его оставила.


Бронзовые модели застройки дворцовой части Царицынского ансамбля, установленные в музее-заповеднике «Царицыно» перед Большим дворцом (с обозначением объектов). Сверху — проект Василия Баженова, снизу — последующие перестройки
То есть, в письме нет и речи о сносе дворцов, высказано лишь намерение перестроить их изнутри. В письме от 1 (12) сентября 1785 года М. М. Измайлов констатировал, что императрица повелела «архитекторам Баженову и Казакову сделать планы о переправке со сметами» — таким образом, и здесь нет речи о сломе. Лишь после утверждения нового проекта вышло официальное распоряжение Екатерины II от 6 (17) февраля 1786 года «О разборке в селе Царицыне построенного главного корпуса до основания и о производстве потом по вновь конфирмованному, сочинённому архитектором Казаковым плану». Сопоставление дат делает очевидным то, что решение о сносе баженовских построек пришло к Екатерине не сразу. Версия о «монаршем гневе» при исследовании хронологии и архивных документов выглядит довольно зыбкой[2].

Возможно, не последнюю роль в судьбе баженовского ансамбля сыграла новая дворцовая затея Екатерины — усадьба Пелла; ныне город Отрадное Ленинградской области). Приобретённая в 1784 году, мыза Пелла впоследствии стала излюбленным местом пребывания императрицы. 13 (24) марта 1785 года, то есть за два месяца до своей поездки в Москву, Екатерина II утвердила проект нового дворца; его подготовил архитектор И. Е. Старов, приверженец строгого классицизма, в то время пользовавшийся благорасположением императрицы и влиявший на её художественные вкусы. Строительство нового дворца шло быстрыми темпами; Екатерина II была полностью поглощена свежей идеей и чрезвычайно гордилась своей новой резиденцией. Барону Гримму в 1786 году она писала[2]:

Все мои дворцы только хижины по сравнению с Пеллой, которая воздвигается как феникс.

Императрицу Екатерину, безусловно, увлекали новые архитектурные идеи; строительству она уделяла много времени, с энтузиазмом затевала новые проекты, не всегда сопоставляя их с возможностями казны. Об этом она не без самоиронии писала Гримму ещё в 1779 году[2]:

Стройка — дело дьявольское: она пожирает деньги, и чем больше строишь, тем больше хочется строить. Это — болезнь, как запой…

Вероятно, к царицынской затее Екатерина II к 1785 году уже остыла, и, скорее всего, она стала испытывать неприязнь к «своему Баженову»; к тому же у неё была веская причина приостановить подмосковное строительство — чтобы направить высвобожденные средства на новую резиденцию. Для этого нужен был какой-то предлог: возможно, заявленные претензии к баженовским постройкам и были всего лишь таким предлогом[2]. Но в любом случае, то, что случилось, не имеет аналогов[21]:

Произошло небывалое в летописях русской архитектуры XVIII века событие: громадный дворец, сооружавшийся отличным художником, потребовавший больших затрат, несмотря на предварительное одобрение проекта императрицей, был разобран.

В ещё одной версии (искусствоведческой) утверждается, что причина неудачи Баженова заключена в самом художественном подходе зодчего к созданию увеселительной загородной резиденции[13]:

Горький парадокс в том, что эта умозрительная, стимулирующая творческое воображение архитектура <…> несовместима с самой идеей усадьбы, того образа идеального мира, что гарантировал раскрепощение личности владельца. <…> Архитектура Царицына <…> слишком самодостаточна, чтобы принять живых людей. Она наделена сильной собственной волей, неизбежно вступающей в конфликт с любым проявлением воли посторонней, чужой. По этой причине Екатерина с громким скандалом отвергла уже законченный ансамбль…

Также, связывают царицынскую драму с эволюцией мировоззрения императрицы. В 1775 году ей было 46 лет, она ещё разделяла некоторые демократические идеалы Эпохи Просвещения, была терпима к инакомыслию. Спустя десять лет Екатерина стала ощущать себя исключительной самодержавной правительницей. Её беспокоили умонастроения внутри России, а также кризис королевской власти во Франции, обернувшийся революцией четырьмя годами позднее. Наследнику престола цесаревичу Павлу Петровичу в 1785 году исполнился уже 31 год, и некоторые влиятельные российские вельможи видели в нём законного претендента, несправедливо оттеснённого от престола. Государыня становилась всё более подозрительной и нетерпимой. Для утверждения образа своей абсолютной власти Царицыно, построенное Баженовым, — увеселительный «каприз» — никак не подходило. «Самодержице Всероссийской» нужен был другой дворец, большой, просторный, единый и величественный. Имеется вариация на тему этой версии: якобы императрица оскорбилась, увидев одинаковые дворцы для неё и для цесаревича Павла Петровича, — тем самым Баженов как бы намекал на её узурпацию российского престола. Однако в Пелле в те же годы Старов также построил равновеликие симметричные дворцы; не следует также забывать, что все царицынские постройки утверждались Екатериной ещё на стадии проекта[2][20][22].

В разное время выдвигались и другие версии о причинах случившегося (по некоторым подсчётам, таковых существует не менее тридцати[19]). Например, в одной из них предполагается, что события вокруг Баженова и Царицына стали видимой частью какой-то придворной интриги против князя Григория Потёмкина (но неизвестно, какой). Другая связывает приостановку Царицынского строительства и подготовку к русско-турецкой войне 1787—1792 годов: однако и эта версия, как и многие другие, базируется в основном на предположениях. Причины отстранения Баженова и сноса дворцов по-прежнему не выяснены окончательно и представляют собой одну из самых больших загадок Царицына[2].

Большой дворец Казакова
Прошло более полугода после осмотра Екатериной II царицынских дворцов, прежде чем был утверждён новый проект дворцовой застройки. За это время, как гласит предание, М. М. Измайлов, начальник Кремлёвской экспедиции строений, которому императрица поручила надзор за переделкой, попытался помочь Баженову вернуть расположение императрицы. Вместе с Матвеем Казаковым решили сделать так: Баженов подготовит новый вариант дворца и представит его при посредничестве Измайлова ранее, чем это сделает Казаков. Видимо, из затеи ничего не вышло: доподлинно неизвестно, знакомилась ли Екатерина с новым баженовским проектом или нет. Известно лишь, что в январе 1786 года Баженов был уволен на год от возложенных на него должностей для поправления здоровья. Для Баженова вторая (после неосуществлённого проекта Кремлёвского дворца) грандиозная неудача стала причиной серьёзного душевного кризиса. Плоды десятилетнего труда, которому были отданы все силы, оказались невостребованными. К должности придворного архитектора при Екатерине он так и не вернулся[1][7].


«Генеральный план „Строение в селе Царицыне близ Москвы“». Чертёж Матвея Казакова. 1786
К февралю 1786 года Казаков подготовил проект Большого дворца, и он был одобрен императрицей. В марте началась разборка двух корпусов — покоев Екатерины и цесаревича Павла; 18 (29) июля был заложен новый дворец «по вновь конфирмованному учинённому архитектором Казаковым плану»[1].

Выбор Матвея Казакова в качестве главного архитектора переделки Царицына не был случайным. Во время своего памятного визита в Москву Екатерина осматривала и казаковский Сенатский дворец; ещё не законченная постройка привела её в восхищение и, по преданию, она сказала[23]:

Как всё хорошо! Какое искусство! Это превзошло моё ожидание; нынешний день ты подарил меня удовольствием редким; с тобой я сочтуся, а теперь вот тебе мои перчатки, отдай их жене и скажи ей, что это память моего к тебе благоволения.

Вероятно, на Екатерину произвело впечатление не только само строение, но и эффектный поступок архитектора, который он совершил при завершении строительства купола дворца. Работники-строители боялись разбирать кружала из-под завершённого купола, полагая, что он рухнет. Ничего подобного в России до того не видели: купол диаметром 24,7 метров был самым крупным сооружением подобного рода в России (и остаётся таковым до сих пор); диковинка вызывала опасения. Тогда Матвей Казаков взобрался на вершину купола и простоял там до тех пор, пока кружала не были разобраны[2].

Для Казакова царицынское строительство не было любимым детищем, как для Баженова. Архитектор был занят также другими проектами, и строительство в Царицыне нередко велось его помощниками. Матвей Казаков в своём проекте попытался по возможности сохранить избранный Баженовым стиль, основанный на традициях московского зодчества XVII века, но тем не менее новый дворец входил в противоречие с существующей застройкой. Прошло десять лет с момента закладки Царицына, и за это время классицизм набрал силу, стал ведущим направлением развития русской архитектуры; изменились также вкусы и потребности императрицы. Новое задание диктовало и новые решения: так, дворец приобрёл трёхчастное деление, характерное для классицизма, и монументальные пропорции. Баженовские дворцы проектировались с расчётом их многостороннего восприятия и ансамблевого построения; казаковский проект предполагал, что фронтальные точки обзора станут главными. Новый дворец становился ведущим, доминирующим элементом застройки (что подчёркивалось разбивкой традиционной парадной площади перед ним); от ансамблевости в баженовском понимании, от «дуэтов» и «трио» равноправных архитектурных объектов Казакову пришлось отказаться[1][14].

Элементы готической архитектуры стали более выраженными благодаря восьми башням, акцентировавшим углы по периметру дворца. В двух из них, с северного (главного) фасада были запланированы лестницы. Нижний марш этих лестниц, по некоторым предположениям, мог подниматься вверх и перекрывать доступ ко второму этажу. Такое решение, восходящее к традициям готических замков, дало повод дискутировать в 1970-е годы — дворцы или замки строили в Царицыне Баженов и Казаков?[2] Казаковский дворец более баженовских предшественников похож на классический средневековый замок. В. Я. Курбатов называл, в частности, замок Шамбор в качестве одного из возможных источников вдохновения Матвея Казакова[9].


Большой Царицынский дворец Матвея Казакова. Первоначальный (нереализованный) вариант (1786)

Исполнительный чертёж (то есть осуществлённый проект), сделанный Казаковым по окончании строительства дворца
Объёмы нового сооружения значительно превосходили баженовских предшественников: первоначальный вариант Казакова предполагал наличие трёх этажей (без учёта цокольного), высокие кровли, крупные квадратные в плане боковые корпуса, соединённые с монументальным, увенчанным бельведером центральным корпусом. Тем самым восстанавливалась традиционная иерархия зданий, от которой Баженов в своё время отказался: в его ансамбле самым крупным сооружением был Кухонный корпус; теперь же таковым стал дворец[3][14].

Но этот проект остался неосуществлённым. Очевидно было, что Екатерина II в конце 1780-х потеряла интерес к своей подмосковной затее: ассигнований на реализацию проекта выделялось недостаточно. После 1785 года она была в Москве лишь однажды, да и то проездом, — в 1787 году, возвращаясь из своего знаменитого путешествия по присоединённому Крыму. Возможно, Екатерина уже была готова полностью отказаться от Царицына — потребность в подмосковном «Царском Селе» ощущалась всё менее, — но на завершении строительства ненавязчиво настаивал Григорий Потёмкин, вызвавшийся профинансировать долгострой[2].

И всё же в 1790 году строительство дворца было остановлено — предположительно, из-за финансовых затруднений, вызванных новой русско-турецкой войной. А в октябре 1791 года внезапно умер князь Потёмкин-Таврический, вдохновитель царицынского замысла[2].

Тем не менее в 1793 году, через семь лет после закладки нового дворца, Екатерина II вернулась к царицынскому строительству, но в изначальный казаковский проект были внесены существенные изменения. По её распоряжению высота дворца была уменьшена на один этаж. Архитектору пришлось спешно готовить новый проект, — с учётом того, что дворец был наполовину возведён. Изменение высоты здания привело к тому, что силуэт его стал несколько расплывчатым; нарушение первоначальных пропорций повлияло на архитектурную связность частей дворца. Однако уменьшение высоты здания позволило его лучшим образом вписать в существующую баженовскую застройку, но полной гармоничной взаимосвязи достичь не удалось[1][7].

В 1794 году был разобран так называемый Большой Кавалерский корпус — баженовский дворец, занимавший центральное место в его комплексе из трёх дворцов, — один из тех, что вызвал неудовольствие императрицы в 1785 году. («Негодный» дворец, таким образом, простоял девять лет). Возможно, Матвей Казаков рассматривал различные варианты включения баженовского дворца в новую планировку; а разобрали его, вероятно, на стройматериалы, — в связи с желанием императрицы как можно скорее завершить многолетнее строительство. На его месте Казаков, в соответствии с канонами классицистического оформления площадей, планировал установить обелиск[1][2].

 В ноябре 1796 года Екатерина Великая внезапно скончалась. К этому моменту строительство Большого царицынского дворца вчерне завершилось, здание было покрыто временной крышей, начались внутренние отделочные работы — к моменту прекращения всех работ в Царицыне 17 помещений дворца имели паркетные полы и отделку потолков[24]. В остававшихся баженовских постройках за всё предшествующее десятилетие внутренней отделкой не занимались[7]. Новый император Павел I после коронации в марте 1797 года посетил Царицыно — оно ему не приглянулось. 8 (19) июня того же года последовал указ «в селе Царицыне никаких строений не производить». В дальнейшем обустройство царицынских построек так и не возобновилось, и жилой императорской резиденцией дворцовый ансамбль, долго и трудно строившийся Василием Баженовым и Матвеем Казаковым, так и не стал[3][24].
  До начала строительства в. Баженов более года работал над проектом Царского комплекса и когда она показал его Екатерине, то имперартрица была просто поражена гениальности этого творения, которая превышала все ее ожидания. Откуда В. Баженов взял рождение своего проекта остается тайной, но доподлинно известно, что он заложил в его основу так называемый "Закон кривизны", неведомый до него строителям других стран мира и на основании которого строились все православные храмы древности, чем они и отличались от католических и всяких масонских строений.
  Странный этот закон был известен древним строителям православия, как говорится, исстари и заключался он в том, что при строительстве кривизна закладывалась в архитектуру храмов сознательно, чего не понимали и не знали католики и протестанты, старавшиеся в строительстве своих храмов соблюдать математическую точность фрагментов их церквей. Западу был известен закон кривизны еще со времен Леонардо Да Винчи, который проверял свои картины отражением их в зеркале, которое сразу же выявляет все несоответствия реальности. Но, увы, Запад эту хитрость забыл и клепает ныне уродов, которых выдают за эталон эстетического вида. Однако, при проверке этих эталонов через зеркало эталоны эти рассыпаются в пух и прах, превращаясь из красивых и красивейших в уродливые формы.
  Проверьте этот эффект зеркала сами на себе, только надо рассматривать все явления кверх ногами.
 К примеру, когда я таким способом рассматривал машины, самыми красивыми оказались наши советские автомобили, старые Победы, Волги, Москвичи, а все современные иномарки сразу становились уродством полнейшим. Таким же образом проверяются и картины, живопись. Плохие картины сразу рассыпаются на несовместимые части, что видно любому даже неспециалисту.В. Баженов проверял свой проект именно так, через зеркало.
 Когда я, впервые, в начале 1990-х приехал и увидел Царицыно, я был просто шокирован. Ничего подобного в жизни Я не видел. Никакие Пирамиды Египта, Буддийские храмы и т.п. не шли с ним в сравнение. Прежде всего поражалдо с какой органичностью он вписывался в окружающую природу. Сама его сущность отражала какой-то странный ни на что не похожий архитектурный стиль:действительно, как просила Баженова Екатеринга Второая, это был не европейский и не восточный стиль. Одноврменно, в нем оба они присутствовали, но присутсвие их было не главным, а, как бы, синтетическим. Во всем просматривался какой-то необычный новый взгляд на архитектуру, но главное было в том, что все эти строения, здания были слиты во едино и возносились к небу, как бы плавали в пространстве. Ощущение необъяснимое и странное, полностью мистическое, явно отражавшее ни на что не похожую Россию, Российскую империю. Как смог Баженов воплотить этот дух Российской империи в камнях непонятно, но он это сделал. Он построил Новую Россию в одном месте, в одном парковом комплексе.
  Екатерина мечтала поскорее переехать в этот новый дворец, но строительство все длилось и длилось, годы ,шли, и вдруг на 63-м году жизни царица отдала Богу душу, так и не перебравшись в свои новые апартаменты. Двадцать лет ждала она переезда в Царицыно, но, увы, так и не дождалась. Жизнь ее оборвалась в том же сыром и ненавистном ей Санкт-Петербурге.Возрождения Новой России у нее не получилось. Она очень много сделала для укрепления и усиления России, но главного своего плана так и не смогла выполнить. Земная жизнь и деятельность этой действительно великой женщины трагически оборвались навсегда. Оборвались, но не пропали, а воплотились трудами Баженова и Казакова в реальность, гениально воплощенную в камнях и строениях Царицынского комплекса, дух которого шокирует всех посетителей и ныне, спустя уже более 300 лет.
  Когда мы видим Царицыно, мы понимаем какую Россию хотела возродить и и выстроить Екатерина. Увы, замыслам ее не суждено было сбыться! А жаль. Россия пошла иным путем и, скажем честно, не лучшим и не тем о каковом мечтала и к каковому стремилась Русская императрица.
 









                (Статья в работе)


Рецензии