Кубинский рейс

 Кубинский рейс.
Грузились мы на Кубу в маленьком приморском поселке на берегу Белого моря и назывался он - Умба! Поселок уютно расположился у моря, были в нем и клуб, и магазин, который мы часто навещали, а потом шли на сопку Любви! Называлась она так, потому что местные девчата были чрезвычайно ласковы к морякам и предаваться любви  предпочитали именно на этой сопке. Простояв недельку, от души отдохнув, мы отправились в рейс.
Делать по вечерам было особо нечего и начальник радиостанции предложил нам изучать испанский и азбуку Морзе. Каждый вечер, как на работу, мы ходили к нему в радиорубку, занятие нас чрезвычайно увлекло. А когда он был занят по работе, я вырезал резцом на фанере героев Кубы, Че-Гевару и Фиделя Кастро, были и пейзажи, но лицо Че-Гевары мне особо удавалось, и я вырезал портретов пять, потом раздам ребятам, подумалось мне. Две недели перехода прошли быстро и вот мы встали на якорь на рейде Гаваны. Народ мечтал прогуляться по городу, посетить барчик и познакомиться с кубиночками. Простояли  два томительных дня, мечтам  не суждено было сбыться, мы подняли якорь и двинулись вдоль Архипелага. Утром начали заходить в чудесную голубую лагуну, нас встретил лоцманский катер, на борт поднялся лоцман и через пару часов мы встали к причалу. Сколько глаз хватало было только море и джунгли, никакой деревушки и близко  не было, только причал и небольшая бетонированная площадка.
Приехали откуда-то пограничники, оформили приход, разрешили сходить на берег и предупредили, чтоб далеко за рифы не заплывали, там есть акулы. Народ ломанулся на пляж, но первый же смельчак, забравшийся в море, хромая оттуда вылез. В лагуне было полно морских ежей, и наступив на них, иголки остаются в ноге и вызывают весьма болезненные ощущения. Послали ходока на судно, он приволок  кеды, какие нашел и маски, которыми мы запаслись в Архангельске. Вдоволь поныряв и насмотревшись на сказочный подводный мир, где тусовались тысячи разных и разноцветных рыб, вернулись на судно.
Подходя, заметил столпотворение у иллюминатора своей каюты, кубинцы тыкали туда пальцами   и оживлено переговаривались. Причина их ажиотажа вскоре обнаружилась, в иллюминатор были хорошо видны  портреты Фиделя Кастро и Че-Гевары. Я сходил в каюту, собрал все портреты и раздал кубинцам, чему они были чрезвычайно рады и потом приносили нам в подарок бананы и иногда ром.
  Выгрузка продолжалась до позднего вечера  и две симпатичные девушки -тальманши считали количество пакетов, выгруженных на берег. Мой друг Санька предложил познакомиться с ними и весьма необычным способом, он хорошо играл на гитаре, и вечером вышел с гитарой, сел на пакет и заиграл. Заинтригованные, девушки подошли, и мы познакомились, первая  была негритяночка приятной наружности  и с потрясающей фигуркой,звали ее Рози ,а другая, как оказалось потом, испаночка, вернее родители были выходцами с Испании и звали ее Оливия. У нее была чудесная улыбка и глаза искрились, когда она улыбалась. Одета она была в светлую кофточку и шорты. На голове была легкая соломенная шляпка, которая ей чрезвычайно шла. Ее мягкая ладошка пожала мою руку, когда мы знакомились, я попридержал ее нежную ручку в своей, она улыбнулась, но руку не отняла.            
Мне она пришлась по душе и я попытался пообщаться с ней на испанском, слов  сто пятьдесят я знал. Она засмеялась и сказала, - не парься, я говорю по-русски. Она училась в Гаванском университете на факультете русского языка и литературы на 4м курсе, а тальманшей подрабатывала, чтоб немного заработать и не сидеть на шее у родителей. Мы говорили, говорили и не могли наговориться, она мне очень нравилась, да и я ей тоже похоже нравился. Вечером Оливия  и рабочие уезжали на стареньком грузовичке в деревню,  а утром  это же авто их привозило обратно. Я уже ждал ее, в обеденный перерыв мы ходили на маленький пляж, в стороне от лишних глаз, мы купались, загорали и я любовался ее стройной фигуркой. Она смущалась и шутливо замахивалась на меня рукой, мое внимание ей льстило.Дни шли за днями, выгрузка шла не шатко-не валко ,и в один из дней пришел помполит и сообщил, что мы приглашены на   вечеринку.      .Кубинцы пати устраивают и будет она на одном из островов чудесной лагуны.После полудня четыре человека: капитан                помполит, начальник радиостанции и я,  как секретарь комсомольской организации судна, вышли на причал, где нас ждал уже кубинец, рослый парень приятной наружности, с белозубой улыбкой. Он приглашающе помахал рукой, показывая на стоящую у пирса лодку. Мы сели ,и ботик взял курс на небольшой зеленый островок, где приветливо курился дымком костерок и суетилось с десяток кубинцев. Мы причалили, нас поприветствовали, показали нам на пиво, мол угощайтесь, не стесняйтесь. Они оказались прекрасными ребятами в общении, многие говорили по-русски и когда я спросил, - откуда знаете язык? - улыбались и говорили – Ангола, вместе с вашими воевали против юаровцев -и восхищенно цокали языками, - Ваши ребята - настоящие львы!Вечеринка шла своим чередом, тосты следовали один за другим - Вива Куба, Вива Совьетико! Вива Фидель!!!!!!!!!!! И спустя некоторое время все было уже совсем хорошо. Один из кубинцев влез на кокосовое дерево, да так ловко, как обезьянка и сбросил оттуда кокос, разрубил  его мачете и протянул, - попробуй. Я решил попробовать забраться так же ,как и кубинец, но метров через 6 силы кончились, и я стал спускаться назад, мои белые брюки превратились к концу спуска в ниточки, кубинцы покатывались со смеху, глядя на меня. Один из них сбегал в лодку, принес  шорты, брюки были выброшены и забыты, а вечеринка продолжалась до позднего вечера.
Прибыли мы на судно, уставшие от впечатлений и выпитого пива, но очень довольные. Выгрузка шла своим чередом ,и  дней через пять Оливия пригласила  меня   к себе домой. Я слезно упросил помполита отпустить меня и Сашку, он дал добро, мы взяли вина в артелке ,и  вечером вместе с девушками сели в авто и покатили в гости. У ее родителей был небольшой двухэтажный домик, а сами родители встретили нас очень радушно. Они засыпали нас вопросами о жизни в Советском  Союзе, и Оливия переводила  им то, что мы рассказывали. За чудесным ужином, за тостами и кофе ,вечер прошел незаметно и пора было честь знать. Родители оставляли нас ночевать, но я поклялся Виктору Ивановичу (помполиту) вернуться на судно и не хотел нарушать данного слова. Оливия и Рози вышли нас провожать и показать дорогу. Ночь была довольно лунной и дорогу было видно достаточно хорошо, и на прощанье ,поцеловав девушек, мы потопали. Впереди было километров пять неизвестности, асфальта не было и в помине, шли мы по грунтовке, а справа и слева стояли стеной джунгли, из которых порой доносились непривычные звуки, от которых покрывалась спина холодным потом и волосы дыбом вставали на голове. Мы ускоряли и ускоряли свои шаги, никогда в жизни я не ходил так быстро, иногда даже мы переходили на бег и только увидев огни судна у причала, мы вздохнули с облегчением. Доложившись, мы завалились спать, полные впечатлений.
Наутро, увидев Оливию, я рассказал ей о ночных кошмарах, и она весело смеялась над нашими страхами. Я похоже все больше и больше влюблялся в нее, и она тоже не была ко мне равнодушна, наши поцелуи были полны нежности и страсти. Я рассказывал ей о будущей Олимпиаде в Москве и о ее возможном приезде, она в ответ лишь грустно улыбалась, денег на поездку не было.
 Судно все выше поднималось из воды, заканчивался месяц выгрузки и вот наступил день, когда последний пакет был опущен на причал. Экипаж готовил судно к отходу, убрали трап, запустили двигатель, а Оливии я нигде не видел. Я с ужасом думал, что мы уйдем ,и я не попрощаюсь с ней. Судно начало потихоньку отходить от причала, а я был занят работой, когда ко мне подошел механик и сказал, - Иди попрощайся, тебя ждут. Я выскочил на палубу и завертел головой, один из матросов  указал мне на другой борт, метнулся туда и увидел Оливию, ее заплаканные глаза, она прикусывая губы, махала мне рукой. Слезы текли и текли по ее смуглым щечкам, она смотрела на меня неотрывно, понимая, что больше мы не увидимся. Такой и осталась она у меня в памяти, стройная фигурка, стоящая на берегу, с прекрасными глазами цвета оливок, из которых бежали и бежали крупные, как жемчужины, слезы.