Акварель

           Полутемный коридор – единственное место, куда не доходит свет. Освещение приглушено и хочется заснуть, заснуть, заснуть… Но… надо взять себя в руки! Слева от меня на другом конце коридора - полукруглая зала. Пол такой светлый, почти белый. Свет освещает всю залу – вечер еще только близится. На часах – без четверти четыре. Ровно в пять я должен пройти в зал напротив. Двери пока закрыты – я всегда прихожу раньше.
           Не зная куда себя деть, я медленно прохожу по коридору к зале и иду к окну. Раньше там был балкончик-эркер, сейчас же остались высокие окна, немного не доходящие до пола. Октябрьская прохлада доходит до моих ног, и я даже немного дрожу – непонятно отчего – то ли из-за того, что холодно, то ли от волнения. Эти окна, крыльцо с садиком и весь старинный особняк – все давно знакомо и также незнакомо, хотя я был здесь много раз. Хотелось одновременно ускорить время, чтобы концерт уже прошел и можно было со спокойной душой возвращаться домой. Вместе с тем время торопить не хотелось. Мне нравится то, чем я занимаюсь, нравится и это легкое волнение перед выступлением – для меня это привычное дело. Бросаю взгляд на настенные часы – словно подслушав мои мысли, время и не думало ускоряться. Недолго думая, я решаю спуститься вниз.
          С самого первого прихода сюда, когда мне было еще одиннадцать лет, я был поражен красотой этого здания – а внутри оно выглядело еще более восхитительно. За шесть лет учебы здесь я вполне привык к этой обстановке и уже не так удивлялся, но, каждый раз спускаясь и поднимаясь по этой белой лестнице, чувствовал: я на своем месте. С тех пор музыкальный лицей мне стал вторым домом.
          В фойе в это время было тихо – кажется, все замерло в предвкушении вечера. Я подошел к настенному зеркалу.  В отражении – приятное, открытое лицо, в котором было что-то невыразимо прекрасно-классическое. Провел рукой по густым темно-каштановым волосам. Я должен быть уверен в себе, однако время от времени на меня накатывает непонятная усталость и странные сомнения. Когда-то я пришел сюда, потому что мне было интересно. Точнее, не так – любопытно. Я всегда был слишком скромным, тихим, незаметным. Мог целыми днями сидеть в «библиотеке» – так я называю свой уголок дома с книжными стеллажами в зале, с уютным креслом и торшером. У меня всегда был доступ к изданиям, которые там находятся. Довольно внушительная библиотека – сокровище для молодого ума и отличное времяпрепровождение.
         Чтению я посвящал, конечно, не все время. Еще я гулял, чаще всего в выходные и в основном один – не потому что у меня не было друзей. У меня были хорошие друзья и приятели. Но гулять больше всего мне нравилось в одиночку. Летом я даже пробовал устроить себе импровизированный пленэр, пытаясь карандашами и мелками изобразить деревья и мостик в парке (я давно засматривался на них и думал хоть как-нибудь попытаться запечатлеть), но так как рисовать не очень умел, мне пришлось быстро сдаться. Поздней осенью и зимой, гуляя по городу, я мог заглянуть в небольшое уютное кафе по дороге, выпить чаю с каким-нибудь красивым вкусным пирожным, и такого досуга мне вполне бывало достаточно. Как, впрочем, и сейчас.
        Я слегка улыбнулся своему отражению и поправил воротник на темно-синей выходной рубашке. С чего бы на меня накатили размышления? Может, таким образом, я незаметно для себя пытаюсь скрыть нарастающее волнение?
        Я снова поднялся – зал был еще закрыт. Идти к своему кабинету было бесполезно – никто из преподавателей еще не пришел. Пришлось снова опуститься на мягкую банкетку напротив. Только сейчас я заметил на стенах картины – в основном, выполненные акварелью – и решил рассмотреть их поближе.
        Удивительная штука эта акварель – очень тонкий, прозрачный материал, как легкая шаль, занавеска, плавно летящая от окна. Она словно мягкая материя, сотканная из света и воздуха, невесомая, как витраж, непонятно как оказавшаяся на бумаге. Вот мостики, вот потрясающая Венеция с гондольерами. Мне всегда нравилась Венеция и нравится, как она изображена здесь. В отличие от привычных ярких разноцветных картинок, я вижу совсем иную Венецию, может быть, более настоящую, камерную –  в приглушенных оттенках; небо и здания серые, а вода – бирюзовая, но не яркая. А вот рядом – целая серия рисунков в ярких, кричащих тонах и совершенно другой манере – сразу можно предположить, что авторы - разные люди.
       Не торопясь, я разглядываю картины и вдруг замираю. Перед моими глазами оказывается портрет… меня, играющего на рояле. Рядом – занавеска, развевающаяся на ветру, а все остальное вокруг размыто. Даже занавеска показана деликатно, намеками.
       В центре – я, но я себя не узнаю. Это я и не я. Не знал, что, когда играю, выгляжу так одухотворенно – я вообще никогда не задумывался, как выгляжу со стороны, когда играю. В это время я часто слишком увлечен, чтобы замечать что-то еще.
       Удивительная картина, интересно, кто же меня нарисовал? Было видно, что это очень талантливый человек с хорошим вкусом. Как тот, кто рисовал Венецию. В правом нижнем углу есть небольшая карточка, но рассмотреть я ее не успеваю – меня окликают. – Заходи скорее, сейчас начинаем! Я вхожу в зал и вижу, что он почти полон, а я и не заметил! Какое-то спутанное сознание на мгновение окутало меня, и я, как во сне, сажусь на первое попавшееся место рядом с какой-то девушкой, которая, казалось, была не менее взволнована.
       Мои руки стали еще холоднее. Чья-то рука коснулась моего плеча. – Все в порядке? – подошла ко мне преподаватель. – Да, все хорошо. – Держись, ты выступаешь последним. Почему ты такой бледный? – Нет-нет, все в порядке, ничего.
       Теперь мне придется ждать в лучшем случае час, а, может полтора или даже два, пока придет очередь моего выступления. Все как всегда - я стараюсь быть спокойным, но отчего-то все равно волнительно. Несмотря на то что выступаю я не первый раз, а концерты случались и посерьезнее, все же мне было тревожно – а как насильно заставить себя успокоиться? Делать нечего, придется ждать.
       Талантливых ребят выступает много. Те, кого я знал, всегда приходят немного позже. Так случилось и в этот раз. Концерт все шел и шел, волнение давно прошло, а мне не давала покоя та удивительная акварель. Вспомнив об этом, вдруг стало так тепло на сердце. Но кто же сделал мне этот удивительный подарок? Я решил тихонько выбраться из зала и все-таки узнать имя автора. Не успел я выйти, как столкнулся в дверях с опоздавшим однокурсником. Он начал меня о чем-то долго шепотом расспрашивать, и мне пришлось вернуться на место. После этого выйти я уже не мог – в дверях собрались ученики и преподаватели, к тому же близилось время моего выступления.
      Удивительное дело – каждый раз в последний момент мне всегда кажется, что я мог бы больше готовиться, хотя готовлюсь я всегда долго и тщательно. После концерта, как правило, сомнения исчезают, а на смену им приходит легкость и чувство чего-то завершенного – как после важного экзамена. Однако сейчас я чувствовал уверенное спокойствие, будто увидел добрый знак.
      Когда наконец назвали меня, сердце забилось чаще. Я поднялся на сцену, поклонился, сел за рояль, на мгновение сосредоточившись на том, что буду играть. Мелодия играла плавным потоком как водопад. Это была игра в замершем мгновении. Шопена я играл редко – это моя жемчужина, и сегодня – тот самый случай. Казалось, в одном дне, в едином моменте слилось все – и эта музыка, и осень за окном, и уже недвижимые от промозглой осени занавески...
      Сколько длилось мое выступление, я не помнил. Наконец в тишине зала раздались многочисленные аплодисменты. Вдруг на мгновение я замер, оттого что почувствовал на себе чей-то взгляд и медленно повернул голову. Я встал, поклонился и, непонятно отчего, улыбнулся…
     Спустя несколько дней я узнал, что мое выступление получило наивысшую оценку и было особо отмечено судьями.


--
август 2022