Бестолочи
Окно было открыто.
Она жмурилась от яркого солнца.
Постепенно её разморило и она, потягиваясь, развалилась во весь рост.
На подоконнике стоял цветок в небольшом глиняном горшке.
Кошка задела его своей задней лапой и цветок вывалился наружу.
Раздался короткий резкий звук.
Кошка вздрогнула.
Она не поняла: что могло такого случиться,
чтобы так громко кто-то...стрельнул?
Кошка выглянула из окна и увидела.
Под окном, на асфальте лежал разбитый
цветочный горшок в кучке земли, а невдалеке
валялся красный цветок.
Она не поняла: что могло такого случиться,
чтобы кто-то начал бить горшки?
Да так оглушительно!
Она же прилегла отдохнуть.
Неужто нельзя вести себя потише!
Они что, не понимают?
Бестолочи!
Кошка немного успокоилась.
Она снова задремала:
"Бестлл...чи..."
Свидетельство о публикации №222102700478
Игорь Тычинин 27.10.2022 15:46 Заявить о нарушении
Сергей Ульянов 5 31.10.2022 10:23 Заявить о нарушении
Точно.
)))
По-итальянски мяукать могут только кошки.
)))
Таня Кошкова 31.10.2022 10:53 Заявить о нарушении
Сергей Ульянов 5 31.10.2022 13:58 Заявить о нарушении
Успокойтесь!!!
Женщина может больше!!!
)))
Таня Кошкова 31.10.2022 14:17 Заявить о нарушении
"...Это теперь ресторан тот вырос до «хлебного» места. А тогда подруги занимались тем, что «раскручивали» подвыпивших клиентов за различными столиками на заказы танцев. И закусок. Всем было выгодно: и ужинать дома девчонкам было не надо: экономия, и ансамбль понемножку стал процветать. Только вот расхлёбывать поутру приходилось Костюне. Он являлся к невыспавшейся Ксюхе на работу: она была в «бригаде» за старшую.
Недалеко от «Дрожжей», в «Стальных дверях», принимала заказы на эти самые двери Таня. В дневное время «Дрожжи» превращались в самое что ни на есть мирное канцелярское учреждение. Там среди бумаг сидела Ксюхина начальница – деловая бухгалтерша, а на самОм дворе, хотя и март ещё не наступил, творилось такое!
Двор, сырой и малоснежный, древний, как весь район, оглашался дичайшим ором.
Душераздирающие вопли неслись изо всех щелей и подвалов, и беда заключалась в том, что на множество здешних котов во дворе водилась всего одна кошечка Маруська. Да и то – что это было за создание: она сама-то родилась только осенью. Тем не менее всё полосатое рваньё, отгоняя молодняк, ходило за ней стадами.
Начальница Ксюхи прятала Маруську у себя под столом, заклиная душегубов: «Да что же вы делаете-то? Она ведь сама ещё котёнок – какая ей пока любовь!».
И всё-таки, несмотря на все предосторожности, Маруська – таки понесла. Протекание первой в Маруськиной жизни беременности было сериалом, драмой и комедией одновременно.
Все те, кто оккупировал двор, переживали чрезвычайно, - даже «крыша». Не оказался в стороне от общих страстей и Костюня.
«Ну как?», - спрашивал он Ксюху поутру. – «Никак», - отвечала она.
Ксюха была девицей крепкой, «в костИ» и с бюстом, голову её венчала шикарная взбитая копна обесцвеченных перекисью волос, все побаивались Ксюху, а клиент – тот пасовал сразу.
Но в данной ситуации была бессильна и она. Даже и в праздничный день, это было 23 Февраля, Костян явился в контору к своей Татьяне не за нежностями, а за советом, заявив с порога Тане, как особо компетентной в этих вопросах, сам весь возбуждённый и без шапки:
«Кошка Маруська никак не может родить!».
«Ей нужен акушер!», - с серьёзным видом отвечала та, не замечая, как сползает под стол от беззвучного смеха её напарница, маленькая Леночка, блондинка-разведёнка с формами секс-бомбы. Смеяться было не над чем: уже в канун 8 Марта Костян пришёл от Ксюхи с вестью, что всё кончилось трагически.
«Умерла?», - воскликнула Таня, которую собственные беды надолго погрузили в спокойную, словно омут, скорбь чёрного юмора.
«Ну, зачем такие крайности!», - сказал Костюня.
Эти слова стали началом комической трагедии, за которой с упоением наблюдал весь деловой и криминальный мир не только двора, но и квартала.
Действительность превзошла ожидания. Несовершеннолетняя гуляка Маруська родила-таки единственного на первый раз для неё котёнка успешно.
Но по малолетству у неё ещё не вырабатывалось молоко. И она, отчаявшись где-то в щели выкормить своё даже не пищавшее творение, принесла его за шкирку, словно безжизненно повисшую тряпочку, на прокорм людям: воспитывайте, мол, сами.
Существо, жалкое и почти не видное, лишь едва шевелило лапкой, и было ясно, что жизнь там еле теплится.
Никто не решался подойти к нему, и единственным, кто взялся за воспитание, был Костюня. Он навещал своего питомца по три раза в день, дул на него, лично доставлял с рынка молоко и лучшие творожные сырки, и, опустившись на корточки, кормил бедолагу из пипетки.
При этом у Костяна было столь сосредоточенное лицо, что поглазеть на его подвиг собирались не только все окрестные «кенты» с фирм, но приходил прямо с ночных разборок на «стрелках» злой от недосыпа Симончик, которого «клеила» маленькая Леночка.
Однако тут он даже и не замечал её, потому что, завороженный зрелищем, стоял, разинув рот и машинально отшвырнув на стол между пивных стаканов нунчаки, а то и что-нибудь огнестрельное, весь чёрный, страшный, в блестевшем мокрой кожей плаще, чем вызывал священный ужас тутошних ребят, хотя они сами были порядочной урлой.
Но после победной схватки с саранским «Тайсоном» Костюню тут все уважали необычайно. А он, страшно ругаясь, клялся мамой и обещал повесить неуловимого полосатого совратителя за хвост и оторвать тому голову.
В глазах Маруськи, наблюдавшей всё действо со стороны, в отличие от людей, молча и бесстрастно, словно она была тут вовсе и не причём, Костюня в эти мгновения был, наверное, суперкот.
Но чудес не бывает. Доказывая истину моралистов, что «всему своё время», несмотря на все усилия, жизнь, что преждевременно затеплилась в убогом лоскутке, как-то сама собой беззвучно затихла и угасла.
За пролетевшие с тех пор три года мало что в тот раз понявшая Маруська принесла несколько приплодов. Всех котят охотно разбирали сотрудницы расплодившихся во дворе фирм.
Отборные юные усачи в смертельных драках завоёвывали Маруськино расположение. Но она благоволила лишь избранным. Любимым её занятием в промежутках между сеансами интимной жизни были прогулки по бетонированной дорожке, проложенной вокруг изгороди шикарной стройки между двумя фирменными помойками.
И там, и тут, устав от променада, она обожала нежиться, распластавшись на согретых солнцем плитах, и приветствовала проходящих мужчин поворотом головы и звуками.
И был лишь один человек во всём городе, которого она игнорировала напрочь, несмотря ни на что.
Этим изгоем, нетрудно догадаться, стал для неё Костюня.
Напрасно тот заискивал перед Маруськой, признавая свою несмываемую вину и позор, зря пытался ублажить разговорами и приносил самые импортные творожки: завидев Костяна, та сразу переворачивалась к нему спиной и только презрительно постукивала хвостиком по горячим плитам.
Это было пока что не боевое, но - мужское фиаско Костюни. Оно-то, - а тут ещё в мае подвернулся случай с «Доньей Карлеоне», впервые в жизни заставившей Костю позорно кланяться, говорят, и заставило того уйти с арены околорыночных боёв на «лёгкую работу».
Так Костя накрепко обосновался в Центре у фонтана. И - ресторана: с баром в торце и летней танцверандой во дворе – месте чудесных приключений, тайных для мирных городских обитателей «оперативных разработок» и ясных тут всем «активных мероприятий».
«Жемчужины дивного дна»
Сергей Ульянов 5 31.10.2022 14:21 Заявить о нарушении