Баррикады. Глава 35

Глава 35. Человек с электрошокером


Кафедра дистанционной электроники, расположенная на третьем этаже учебного корпуса, представляла собой прямоугольное помещение, в котором одновременно могли находиться человек пятнадцать. Вдоль стен располагались стеллажи, на полках одного из них стояли различные электронные приборы – как готовые, так и в процессе сборки. Другой был заставлен разнообразными антеннами, часть которых Мария видела в музее электроники в столице Причерномории.

Один из столов, стоящих у входа, был завален учебниками и методичками, другой – преподавательский, стоящий по центру кафедры – был вдвое больше. По центру стоял большой компьютерный монитор. Тот самый, за которым сидел парень, исправляющий заявки на патент. На оставшемся пространстве располагались дорогой органайзер со всякой канцелярией, вертикальная подставка для учебных журналов, причудливая электролампа, представляющая из себя макет планеты Меркурий, в кратеры которого были вмонтированы светодиодные лампочки. Шар-основа был склеен из двух полусфер и расписан вручную акриловыми красками, имитируя меркурианский грунт. Воронцовой даже показалось, что это чья-то студенческая работа, и её воображение начало рисовать всевозможные светильники в форме иных космических тел, стоящие на других кафедрах. Например, голубой светильник в виде Нептуна, жёлто-золотистый Сатурн с его величественными кольцами, красный Марс или пёстрый Юпитер, который местные умельцы вполне могли соорудить вместе со спутниками. Судя по огромному земному шару в административном корпусе университета, этим технарям под силу было многое.

У окна стояли ещё два стола. На одном из них соседствовали ксерокс-принтер и брошюровщик, а на другом – графин с водой, кофе-машина и подносы со стаканами и чашками самых разных размеров. Все они были украшены гербом университета. На этом же столе располагались цветы в красивых вазонах. У Воронцовой мелькнула мысль, почему они не на подоконнике, как обычно и бывает в учреждениях. И тут же перед глазами возникла картина – черноволосый парень, сидящий с ногами на широком университетском подоконнике, опираясь спиной об откос. Не до конца затёртые следы от ботинок на одной из сторон подоконника свидетельствовали о том, что забирался он сюда вот так с ногами довольно часто и стеснения при этом не испытывал.

Отдельно стоял стенд со странными устройствами, напоминающими гибрид пульта с мобильным телефоном. На каждом из них было семь кнопок, располагающихся в спектральном порядке от красного к фиолетовому. Рядом с кнопкой находился вращающийся рычаг и индикатор. Частично они напоминали пульты управления светодиодными светильниками и прочей иллюминацией, но почему-то каждый такой прибор снабжён экраном, разъёмом для наушников и небольшим отверстием в верхней части, плотно закрытым металлическим колпаком. Таких странных и с виду примитивных устройств Мария ещё не видела нигде.

– Вот примерно такую модель Калинкова у профессора и потянула, – послышался за её плечом голос Федорца. – Только этим лет по пять, по десять, а те, с верхней полки, и вовсе при СССР разрабатывались. Дисплей там однотонный, наушники подключить нельзя, с сетью не коннектятся, только между собой.

– А для чего они?

– Изначально они разрабатывались как дистанционные пульты к аппаратуре, работающей на цвето-световом коде.

– На чём работающей? – переспросила, недопоняв, Воронцова.

– В Советском Союзе пытались найти альтернативу западной бинарной системе, на которой работала вся их вычислительная техника. И вот наша адмиральская учёная Агата Стрелкова предложила такую. Цвето-световой код, возможно, не так для нас привычен и удобен, но промышленная аппаратура, работающая на нём, практически не даёт программных сбоев. Сам код очень трудно взломать и подделать, при этом очень легко передать.

– Как вы сказали – Агата? – Воронцова ухватилась за имя, которое несколько раз всплывало в полицейских сводках.

– Стрелкова – это её девичья фамилия, – продолжал объяснять Федорец. – Сейчас она – Агата Алексеевна Мичман, ведущий инженер на Первом судостроительном и наш горячо любимый преподаватель. Она работала над проектом под руководством Альберта Графченко, который тогда только писал кандидатскую. Идею Агаты он счёл весьма перспективной. И даже выписал ей и её напарнику специальный допуск в Адмиральскую научную библиотеку. А знаете, кто был её напарником?

Воронцова покачала головой. Она с трудом понимала, зачем ей эта информация и как она поможет следствию.

– Он что, не успел тебя ввести в курс дела? – удивлённо вздёрнул брови Влад.

– Он – это кто? – Мария удивлённо покачала головой.

– Мой друг, который ещё пару минут назад был здесь, наедине с вами, – уточнил Федорец. – Так что, не рассказал? Странно, на него это совсем не похоже. Хреново. Я так, как он, не расскажу. Ну ладно, попробую максимально простым языком. Если что, извините за корявость формулировок. Вы что-нибудь слышали про Милоша Лучича?

– Кажется, в посте у Калинковой он фигурировал.

– Молодец, Машенька, возьми с полки пирожок, – Влад одобряюще кивнул и обратился к полицейской уже совсем фамильярно: – Смекаешь, Машка, что к чему?

Воронцова пожала плечами.

Федорец подошёл к стенду и взял в руки один из старых советских пультов со спектральными кнопками.

– Как я уже сказал, по ТЗ, техническому заданию, это должны были быть просто пульты, дистанционно управляющие аппаратурой на цвето-световом коде, с помощью светового луча. Но Лучич сделал их практически универсальными.

Влад покрутил устройство со всех сторон и передал Марии.

– Это же надо в таком по сути небольшом объёме вместить требуемый по ТЗ функционал, ещё и сделать переключатель между дистанционным режимом работы и «боевым».

– В смысле – боевым?

– Внутри расположен сверхмощный лазер, работающий по принципу квантовой ловушки, абсолютно уникальная технология, разработанная самим Лучичем, аналогов которой на данный момент в мире нет. Он пытался воссоздать разработку знаменитого Николы Теслы, но изобрёл нечто своё. Кстати, работал Лучич в той самой «Тринадцатой лаборатории».

– С советскими боевыми лазерами, что ли? – предположила Мария, вспомнив отцовскую байку. – Теми самыми, которые спутники с орбит сбивают?

– И с ними тоже, – кивнул Федорец. – Чтобы не грузить вас неподъёмными для вашего мозга техническими подробностями, скажу главное. После смерти Лучича его изобретение долго не могли восстановить, потому что часть чертежей оказалась утерянной, а часть зашифрованной. Но в этом году в университете появился человек, который смог расшифровать те записи и, разобрав один из старых действующих пультов, созданных Лучичем, на его основе создать нечто новое, более компактное, универсальное и в то же время обладающее невероятной мощностью. И когда наш досточтимый профессор смекнул, сколько бабла он может срубить за эту разработку, он решил воспользоваться доверчивостью ректора и оформить патент на данное изобретение на себя. Понимаете?

Мария кивнула, делая пометки в своём блокноте.

– Делал он это втихаря, и, возможно, всё выяснилось бы намного позже, уже после оформления патента, если бы не та самая Калинкова, которую вместе с напарником непонятно каким ветром занесло на нашу кафедру. Это ж надо так виртуозно опрокинуть профессорский портфель, чтобы из него выпали все документы и среди всего печатного барахла обратить внимание именно на эти листы! Маша, вы даже представить себе не можете, какую схему она сломала!

Воронцова выяснила, что после того, как журналистка сфотографировала заявку на патент, у неё произошёл конфликт с профессором Графченко, который требовал срочно эту фотографию удалить. Она не просто её не удалила, но и опубликовала в социальной сети, чем жутко посрамила профессора Графченко и рассекретила его деятельность по присвоению чужих изобретений.

Воронцова решила, что в деле Калинковой у неё появился первый потенциальный подозреваемый. Первый в том смысле, что она знала его имя и фамилию, и ей были понятны мотивы, которые могли заставить его совершить акт агрессии по отношению к потерпевшей. Непонятно только было, зачем журналистке с её коллегой понадобилось проникать на кафедру. Студенты утверждали, что это произошло по чистой случайности, и заявка на патент с именем Графченко тоже попалась ей на глаза абсолютно случайно. Воронцова в такие случайности не особо верила, но понимала, что студенты были с Калинковой не всё время, знакомы с ней до этого они не были, а потому действительно могут многого не знать.

Мотивы, которыми руководствовалась журналистка, проникая на кафедру, Марии предстояло ещё выяснить. Понятно, что у профессора с Калинковой были свои счёты. Но при чём тут напавшие на неё радикалы? Такой солидный и статусный человек, скорее всего, обратился бы в полицию, и основания для этого у него были прямые – журналистка незаконно проникла на кафедру и стала фотографировать внутренние документы. Если же профессор сам занимался незаконной деятельностью и не хотел публичности, он вполне мог бы обратиться в «Детектив-сервис» – частное сыскное агентство, работающее под прикрытием всё той же полиции. С ним вполне можно было договориться о ведении дела на правах анонимности. Деньги у профессора были, и вряд ли он стал бы доверять разборки с журналисткой каким-то отморозкам из радикальной профашистской организации.

В деле была ещё одна загвоздка, которая никак не давала Воронцовой покоя. Встреча с уполномоченной по правам человека в мэрии, на котором обсуждался конфликт между местными фашистами и группой иностранных студентов из того же АКУ. Перед тем, как ехать в университет, Воронцова подняла материалы этого дела, чтобы выяснить, кому конкретно тогда противостояли студенты-иностранцы. И первое, что её поразило – разница в показаниях студентов в более раннем и позднем протоколах.

– Одной из причин, по которой могли напасть на Калинкову, нами рассматривалось то, что она была чуть ли не единственной журналисткой, которая косвенно заступилась за иностранных студентов из АКУ вчера в мэрии, куда приезжала с официальным визитом Олеся Череда, уполномоченная по правам человека. Одной из тем, поднятых на встрече, был ваш конфликт с местными радикалами, произошедший полгода назад на набережной, – говорила Воронцова, обращаясь к Габриэле Н’Тьямбе. – На этой встрече ваш куратор, Элла Магниева, заявила о том, что дело было сфабриковано и вас несправедливо выставили виновницей конфликта. Расскажите, что же всё-таки тогда произошло?

– Да, я и четверо моих соотечественников отдыхали на набережной, – тяжело вздохнула негритянка. – К нам подошли те самые ребята – как позже выяснилось, представители ультраправой организации «Белый коготь». Они стали над нами насмехаться, оскорблять, обзывать «черножопыми обезьянами». Мне это не понравилось. Естественно, я заступилась за себя и своих товарищей.

– Вы сказали про «четверых соотечественников». Я так понимаю, это выходцы из вашей страны, возможно, вашего континента. Кроме ваших земляков, с вами ещё кто-то был?

Иностранцы как-то странно переглянулись между собой, резко изменились в лице, после чего остановили взгляд на Габриэле. Казалось, они понимали, к чему клонит следователь, но ответ давать не торопились.

– Я поясню, – тут же уловила их настроение Воронцова и стала листать какие-то ксерокопии, которые достала перед этим из своей сумочки. – Это дело изначально расследовал наш Усть-Ингульский райотдел, потом его забрало городское управление. И ваши показания, которые вы давали в обеих инстанциях, очень отличаются. На стадии расследования в Усть-Ингульском райотделе вы рассказывали, что вас было шестеро. А в городском управлении называли уже другое количество – пятеро. А сами радикалы утверждали, что вас вообще было семеро, но один из вас сбежал. Почему ваши показания так разнятся?

– Мария, это дело уже давно поросло травой. Выпал белый снег, и он растаял. И по земле пробежали белые кролики, – сказала негритянка с каким-то непривычным (очевидно, африканским) колоритом. – К делу, которое вы расследуете, оно не имеет никакого отношения. Поэтому давайте о нём уже не вспоминать.

– Мне почему-то кажется, что всё-таки имеет, – настаивала Воронцова. – Потому что эта история была озвучена на встрече с уполномоченной, и именно Калинкова указала на определённые несоответствия между тем, что говорил на этой встрече ваш куратор, и тем, что в своё время написали СМИ. И нами это рассматривается сейчас одним из мотивов нападения на Калинкову. Поэтому я и хочу у вас выяснить, что же произошло тогда на набережной.

– Послушайте, Мария. У нас постоянно происходят стычки с местными расистами. Мы раньше обращались в полицию, но они не расследуют подобные дела. В лучшем случае могут ограничиться отпиской о проведённой разъяснительной беседе с теми, кто на нас нападает.

Габриэла заняла непонятную для Воронцовой оборонительную позицию и всеми силами пыталась избежать разговоров о том инциденте. Но Воронцова стояла на своём.

– Вы поймите: для того, чтобы мы могли расследовать нападение на журналистку, я должна знать круг всех, у кого могли быть мотивы с ней поквитаться. Калинкова засветилась в обсуждении этого инцидента. А теперь, когда я хочу разобраться, кто же был тогда на набережной, я вижу у вас упорное нежелание ответить мне на самые элементарные вопросы. В таком случае, мне тем более хочется выяснить, почему ваши показания по факту данного нападения так отличаются, и почему из более поздних показаний вашей группы куда-то «выпал» один человек. Вы что, кого-то прикрываете?

Трое африканских ребят замотали головами, всё так же глядя на свою подругу-негритянку, которая, по всей видимости, была для них большим авторитетом.

– Давайте перейдём к конкретным вопросам. Что именно вас интересует? – Габриэла говорила корректно и дружелюбно, но чувствовалось, что тема, поднятая Воронцовой, ей крайне не нравится.

– Во-первых, кто из вас сбежал во время драки? – задала вопрос в лоб Мария Воронцова.

– Мария, всё, – начала махать головой и руками Габриэла. – Давайте закроем эту тему. Прошло уже много времени. Цветы, что росли на Набережной, давно увяли, вода утекла, бутылки разбиты, а банки сданы в металлолом.

В разговор вмешался чернокожий парень в костюме, которого при знакомстве Федорец представил как Абубакара.

– Габи, успокойся. Подожди. Давай я сам всё объясню, – сказал он и повернулся к Воронцовой. – Хорошо. Раз вас интересует именно это, я вам скажу. Сбежавшим тогда человеком был я.

Другие африканские студенты тут же начали махать руками и тараторить ему что-то на своём языке. Выглядело так, будто они его от чего-то отговаривают.

– Слушай, Абу! Не надо на себя тянуть одеяло, – эмоционально озвучила все эти жесты Габриэла Н’Тьямба и продолжила разговор с ним на том же африканском наречии.

Они впятером начали о чём-то спорить на своём языке, активно жестикулируя и что-то друг другу доказывая.

– Так, стоп. Стоп, – тут же вмешалась Воронцова, разводя ладони в стороны. – Говорите, пожалуйста, на понятном для меня языке. Вы что-то между собой обсуждаете, а я не понимаю, что. И у меня складывается впечатление, что вы о чём-то договариваетесь и уже от меня что-то пытаетесь скрыть.

– Я ему говорю, чтобы он не брал на себя никакую вину, – объяснила Н’Тьямба.

– Габи, никто никакую вину на себя не берёт. Успокойся, – попытался урезонить её Абубакар, ничуть не повышая голоса. И, вновь повернувшись к Воронцовой, продолжил: – Шестым человеком, который сбежал с места драки, действительно был я.

– Почему вы сбежали? – с удивлением спросила Воронцова.

– Испугался, – ответил по-простому африканец.

– Вы бежали, бросив своих товарищей, просто потому что испугались? И вы так прямо в этом признаётесь? – с недоверием переспрашивала Мария.

Несмотря на деловой костюмчик и очки, парень был довольно атлетического телосложения и явно не походил на труса или того, кто предпочёл бы спрятаться за чужой спиной. Что-то тут было не то.

– Пожалуйста, не надо давать этому какие-либо оценки, – снова вмешалась Габриэла Н’Тьямба. – Я сама попросила его убежать, потому что он дерзко начал вести себя с радикалами. Его могли арестовать и депортировать.

– То есть, его могли депортировать, а вас нет? – Мария находила всё новые и новые нестыковки.

– Слушайте, я знаю, как у вас в полиции умеют выкручивать и использовать сказанное слово против сказавшего. Потому и прошу закончить этот разговор. 

– Габриэла, я не собираюсь ничего использовать против вас. Просто понять хочу. Депортация, коль уж на то, грозила всей вашей компании. Абубакар – крепкий парень и, думаю, смог бы за себя постоять. Если бы убежали вы, у меня бы и вопросов к вам не возникло. Вы же девушка! Но вы там оставались. И если бы ваш товарищ так позорно бежал, оставив остальных, включая вас, на растерзание, вряд ли бы вы его всей вашей группой сейчас так упорно защищали, – разводила руками Мария. И снова обратилась к Абубакару: – Да и, глядя на вас, я не верю, что вы можете просто так испугаться.

– А я не за себя испугался, Мария. Габи просит меня вам этого не говорить. И не только вам, но и кому бы то ни было вообще. Но коль уж вы так заинтересовались этим вопросом, я расскажу.

Африканцы снова попытались ему возразить, но Абубакар сделал своим товарищам упреждающий жест рукой, словно просил замолчать.

– С нами на набережной была очень важная и ценная аппаратура. Мы её тестировали. И если бы нам её тогда разбили, это была бы большая беда для нас и всего нашего вуза. Но ещё куда значительная беда была бы, – негр не совсем точно формулировал фразы, но говорил практически без акцента, – если бы у нас её тогда забрали. Но это я говорю лично вам, чтобы вы понимали. Под протокол я это озвучивать не буду. В официальном документе я просто скажу, что сбежал, потому что испугался.

– Что-то вы темните, – сказала Воронцова сидящему перед ней чернокожему студенту.

Присутствующие прыснули от смеха.

– Он и так чёрный, куда ему ещё темнить? – бросил едкую шутку Федорец.

– Простите, – втянула голову в плечи Мария, осознав неловкость ситуации.

Студенты продолжали смеяться и, казалось, не видели в прозвучавшей шутке чего-либо зазорного.

– Давно я тебе говорил: давай повезу тебя в Беларусь и сниму в рекламе стирального порошка. Перед стиркой будешь ты, а после – я, – продолжал дурачиться Федорец.

«А-га-га-га-га!», – снова пронеслось по кафедре от собравшихся студентов.

– Влад, – обратилась к Федорцу Габриэла, пытаясь, видимо, призвать его к серьёзности.

– Да, моя шоколадка! – тут же ответил он ей с нарочитой учтивостью, вытянув вперёд свои губки. – Да, моя чашечка крепкой робусты!

– Эй, ты, пирожок с белым творогом! – с задором обратился к нему другой чернокожий, явно намекая на цвет лица Федорца.

– Да, с белым. Потому что чёрного творога не бывает. И не с творогом, а с картошкой! – залихватски поправлял его Влад. – Не забывай, что я из Беларуси. Наш национальный продукт – картошка! – гордо объявил он и поднял указательный палец вверх.

«Га-га-га!», – снова ржали студенты.

Шутки показались Воронцовой грубоватыми и были не совсем ей понятны. Но больше всего смеялись как раз чернокожие, обнажая свои идеально белые зубы, которые на фоне тёмных широких губ и ещё более тёмного лица казались даже крупнее. Оскорблёнными или униженными эти ребята себя не чувствовали. Мария успокоила себя тем, что это, видимо, привычная для них атмосфера АКУ, где в принципе учатся студенты с разных континентов, с разным цветом кожи и разрезом глаз, общающиеся на разных языках и исповедующие разные религии. И шутки по поводу происхождения они отпускают друг другу довольно часто, делая это абсолютно по-дружески, без какой-либо агрессии, неприятия или желания унизить.

В то же время Воронцова понимала, что отпуская эти глупые шуточки про творог, шоколадки и робусту, студенты, скорее всего, пытаются перевести разговор на другую тему. И сейчас ей как никогда было важно не потерять нить диалога и всё же получить ответы на свои вопросы.

Она всё время бросала взгляд на очки Абубакара. Это были то ли интерактивные очки, то ли очки для компьютерных игр. Она бы ничего не подумала, если бы видела перед собой человека с такими очками где-нибудь в 3D-кинотеатре или компьютерном зале. И то, общаясь с ней, он наверняка бы их снял. Видеть такие очки на человеке в обычной жизни ей было странно. В то же время она допускала, что это может быть каким-то новомодным брендом, возможно, африканским. И не сильно понимала, как это сочетается с деловым костюмчиком Абубакара.

– Скажите, Абубакар. Вы вроде бы ходите в очках. И не снимаете их даже во время разговора. Вы сбежали, потому что у вас плохое зрение, и вы чувствовали, что не справитесь с нападавшими?

Тот засмеялся и снял свои очки с лица.

– Мои очки со зрением не связаны. Я без них отлично вижу. Это киберочки, для распознавания лиц.

– В смысле? – удивилась Мария.

– Когда я сюда приехал, мне было очень сложно общаться с людьми: все белые для меня были на одно лицо. Особенно когда они меняли причёски, девчонки красились, часто меняли одежду – с ними была отдельная проблема. Я не знал, с кем я общаюсь. Они для меня были все похожи, и стоило им в себе что-то изменить, я их уже не узнавал. Потом я подключил их к приложению, которое помогает мне распознавать людей.

– Как интересно. А можно попробовать?

– Попробуйте.

Мария надела очки. Как только она сосредоточила взгляд на сидящем перед ней чернокожем, изображение в очках тут же выдало какие-то строчки, которые «бегали» по лицу Абубакара, и через секунду в этих же очках появилась информация: Abubakar Abanda, R;publique du S;n;gal. Она перевела взгляд на негритянку – на фоне лица снова замелькали точки и появилась уже другая информация: Gabriela N’Tyamba, Rep;blica de Angola.

– Превосходно!.. Правда, там половина информации, которую я не понимаю, – посетовала она.

– А, так вы же новичок. Под вас их ещё подстраивать надо, – тут же объяснил Влад Федорец. И обратился к сидящей рядом девушке. – А ну, Тарасова, надень. Там же есть твои настройки.

Девушка надела очки на себя, нажала что-то на оправе и передала Марии Воронцовой. Та снова надела очки и направила их на девушку. «Татьяна Тарасова, 18 лет, Приднестровская Молдавская Республика», – уже по-русски высветилось ей. Та улыбнулась и помахала рукой. «Владислав Федорец, 28 лет, Республика Беларусь». «Габриэла Н’Тьямба, 25 лет, Республика Ангола».

– Они подстраиваются под сетчатку глаза человека, который ими пользуется. В дальнейшем программа его распознаёт и сразу же включает его язык, – объяснил Абубакар.

– И что, вы каждого человека так можете распознать? – удивилась Воронцова.

– Поначалу она распознавала только тех, кто есть у меня в соцсетях, – спокойно и сдержанно объяснял Абубакар. – То, что попадает в поле зрения этих очков. Программа сразу ищет соответствия на профилях моих друзей и выдаёт о них информацию.

– Боже, это кто такое придумал? – восхитилась Мария.

– Я. Это моя разработка, – указал на себя большим пальцем африканец. – А позже Ник Радич и Ната Варга учили её смотреть интернет и искать соответствия не только в соцсетях, но и во всём глобальном сетевом пространстве. Делает это достаточно быстро и практически безошибочно. А сейчас они, – он указал пальцем на ребят славянской внешности, которых Федорец представил как Николая Васнецова и Татьяну Тарасову, – добавили к ней систему распознавания по сетчатке глаза и возможность подстроить под каждого индивидуальный интерфейс.

– Нейросеть Абубакара может быть применена не только с киберочками, но и с любыми гаджетами и сетями в принципе. При взаимодействии с «Сигмой» её возможности расширяются в разы.

«Сигма»… Где-то это слово Воронцова уже слышала. Вот только не могла вспомнить, где.

– Это умная система видеонаблюдения, разработанная нашими студентами из иностранного факультета, – начал объяснять Федорец, словно прочитал её мысли. – Её особенность заключается в том, что она способна не просто видеть и записывать, но и при необходимости распознавать предметы – лица людей, номера автомобилей, бренд одежды и обуви на человеке.

– Даже так? – округлила глаза Воронцова.

– Ха! То, что вы увидели – лишь малая часть, – не уставал хвалить систему вуза Федорец. – Недавно мы интегрировали в нашу «Сигму» другие разработки студентов АКУ. Их на самом деле несколько. Нейросеть Абубакара считывает по профилям в соцсетях, но при взаимодействии с «Сигмой» она подтягивает в принципе все данные, которые есть о человеке в интернете. А «Сигма» распознаёт по камерам не только человека, но и выдаёт о нём необходимую информацию. Танюх, надень ещё раз, – сказал он студентке Тарасовой, взглядом указав на очки.

Та их снова надела и сосредоточила взгляд на Воронцовой. Влад проделал ещё кое-какие манипуляции с компьютером – и на экране начали появляться ссылки на профили Воронцовой и множество фотографий с её участием. Вот ей вручают грамоту. Вот она сидит за рабочим столом. Вот она позирует с другими полицейскими на фоне машины патрульно-постовой службы. Все эти фотографии в разные периоды публиковались на сайте полиции и в группах ведомства в социальных сетях. Но Машка удивилась, насколько быстро они были найдены и упорядочены.

Влад клацнул раздел «Информация о субъекте» – и на экране стали появляться одна под другой данные о ней. Место работы: Усть-Ингульский райотдел полиции. Образование: лицей № 2 г. Адмиральска, Адмиральская школа полиции, Причерноморская академия Министерства внутренних дел. Появилось даже множество её студенческих фотографий.

– Боже! Образование, работа… Откуда вся эта информация? – удивилась Воронцова.

– В данном случае – из того, что вы сами указали в своих соцсетях, – объяснил Федорец. – Система нашла вас по фото, и выявила все аккаунты, на которых присутствуют ваши фото. В том числе и те, на которых вы просто отмечены.

Влад нажал ещё какую-то вкладку – и на экране стали появляться фотографии уже совсем другого содержания. Вот она танцует на какой-то пенной вечеринке, вот она задирает ноги в окружении стриптизёров. Судя по всему, это были фотографии из каких-то ночных клубов.

– О, Мария, так вы о-го-го! – причмокнул Федорец. – Такая современная леди!

Другие студенты заулыбались и практически заулюлюкали.

Мария тут же закрыла своё лицо папкой, пытаясь скрыться из обзора очков, через которые, улыбаясь, на неё смотрела Татьяна Тарасова, и густо покраснела.

– Всё, хватит. Я поняла, как это работает, – сухо сказала она. И словно оправдываясь, добавила: – Вы же понимаете, это просто досуг.

– Досуг? Хм. Я думал, работа под прикрытием, – тут же подколол её находчивый Федорец.

– И это что, в массовом доступе у всех студентов? – спросила Воронцова. Она по-прежнему была обескуражена. – Это же практически шпионаж, вторжение в личную жизнь.

– А где и в чём вы видите вторжение? – пожал плечами Влад Федорец. – Это все те данные, которые есть о человеке в интернете. Часть из этого он выкладывает сам, часть про него выкладывают другие пользователи – отмечают его на фотографиях, ставят метки в постах. Те же СМИ, если он попадает на их страницы… В принципе, такой же анализ я могу провести и сам, без всяких нейросетей – просто загоняя имя или фото того или иного человека в поисковик или соцсети. Но это занимает время и усилия. А наша система позволяет получить о человеке всю информацию, которая есть о нём в сети, за считанные секунды.

– Система распознавания лиц, которую Абубакар разработал как распознавалку для белых, очень понравилась нашему куратору и преподавателю по компьютерным и информационным технологиям Элле Магниевой. И она попросила сделать её мультиязычной, – вступила в разговор уже своим милым голосом Таня Тарасова. – И чтобы не создавать разные киберочки для разных людей, мы ввели распознавание носителя по сетчатке глаза. Когда человек надевает эти очки на себя, нейросеть идентифицирует его по сетчатке глаза и переводит весь интерфейс на язык этого человека. Ведёт сканирование, поиск данных и всё остальное.

– Потом у Эллы Магниевой возникло предложение внедрить мою распознавалку в систему «Сигма», разработкой которой вуз занимался уже давно, – сказал Абубакар. – И если раньше она узнавала только лица по профилям в соцсетях, то после интеграции в «Сигму» удалось настроить её таким образом, что она стала способна распознавать не только людей, но и любые объекты и даже отличительные признаки – логотипы, символы… И искать о них информацию в интернете.

– А затем городские власти объявили тендер по выбору программного обеспечения для системы наружного видеонаблюдения, – продолжил Влад Федорец. – Заседания, на которых обсуждали этот вопрос, превратились в ожесточённые споры. Систему, которую разработал наш вуз, отстаивала наш куратор Элла Магниева, преподаватель Агата Мичман и какой-то городской чиновник, тоже бывший конструктор. Кажется, Стешкин. А всё руководство полиции и ДГБ пыталось протащить зарубежную систему «Интелвизор», ссылаясь на то, что уже заключены какие-то договора, которые они не могут нарушить. А когда выяснили, что нашу систему разработал иностранный факультет, и среди разработчиков – студенты из Африки, они и вовсе попытались поднять её на смех, разработчиков называли «геймерами-самоучками». Кто-то из вашей полиции даже сказал – в Африке у себя пусть ставят свою «мумбу-юмбу», а нам, мол, нечего её сюда совать. Хотя все ведущие специалисты и эксперты, с которыми сотрудничал вуз, выступили с заключением, что «Сигма» по своему функционалу и возможностям значительно превосходит своего заграничного конкурента. Но к их выводам тогда не особо прислушались, потому что посчитали, что раз с ними сотрудничает вуз, то другого вывода они бы и не сделали.

– В итоге нашу «Сигму» отклонили и ввели заграничную систему видеонаблюдения. Типа она более крутая, с какими-то наворотами, которыми не обладает наша система. Когда мы просили назвать конкретные её преимущества, которых нет у нашей системы, они принялись утверждать, что «Интелвизор» установлен в ряде городов по всему миру, хорошо себя зарекомендовал, а наша система не прошла даже тестовых испытаний, а значит, существует лишь в теории, и доверить такую серьёзную вещь, как городская система видеонаблюдения, ей просто нельзя. И тогда Магниева потребовала дать возможность вузу протестировать нашу систему, чтобы специалисты могли увидеть, как она работает на практике, и сравнить с возможностями «Интелвизора». Мэр тогда дал нам такую возможность, и это потребовало определённых волевых усилий, так как его всячески пытались от этого отговорить.

– Кто пытался?

– Ваше руководство, – спокойно ответил Федорец. – Конкретно господин Пастыко. И заместитель мэра, который раньше возглавлял в Адмиральске госбезопасность.

– Крючков, что ли?

– Он самый. Причём выступил как ярый противник установки именно нашей системы. Улавливаете всю суть ****еца, Мария? – возмущённо и грозно говорил Федорец, не утруждая себя подбором словом. – Человек № 2 в этом городе умышленно «топит» систему, разработанную его же учёными! Понятно же, что лоббирует чьи-то интересы, а мы тут со своей «Сигмой» стоим у него на пути. Я тогда изучил вдоль и поперёк всё ваше законодательство, включая все международные хартии и соглашения, ратифицированные вашим парламентом. Всё ради того, чтобы защитить нашу разработку. Вы даже не представляете, какие палки в колёса нам тогда ставили и с каким сопротивлением нам пришлось тогда столкнуться. После одного из заседаний, на котором мы аргументированно и на пальцах объяснили, что «Интелвизор» нашей «Сигме» и в подмётки не годится, и немножко указали на предвзятость городских властей в проведении этого тендера, ко мне лично подошёл ваш вице-мэр Крючков и сказал, что навёл обо мне все справки, ему известно, кто я и откуда, и если я не успокоюсь, то в лучшем случае меня выдворят из страны за попытку вмешательства во внутренние дела ваших местных органов власти, а в худшем – обвинят в шпионаже. Я тогда прямо в глаза сказал ему, что у меня здесь международный патент на занятие научной деятельностью, и если только он со своей дэгэбистской шоблой (я же тоже навёл о нём справки, не один же он там такой умный) попытается каким-то образом надавить на меня, на кого-то из моих людей, или навредить мне или кому-то из моих людей, об этом сразу же будут знать в правительстве моей страны, и на следующий же день посол вашей страны будет на ковре у министра иностранных дел моей страны.

– И что, у вас действительно такое высокое положение? – Эту фразу Мария произнесла даже более осторожно, начав понимать, что Федорец – не такой уж и простой, каким на первый взгляд кажется.

– Ну, не так, чтоб уж совсем, – заскромничал Влад. – Но этого хватило, чтобы этот самодовольный ублюдок со своим гнилым базаром от меня «отъехал». Видели бы вы, Мария, в тот момент его лицо. Это было как раз после того заседания, на котором ваш мэр, Леонид Колокольцев, дал добро нашему вузу на проведение тестовых испытаний, которые как раз и показали бы, на что способна наша «Сигма». И там, на набережной, мы начали проводить эти тестовые испытания. И примерно за час до того времени, когда мы по согласованию с мэрией и всеми техническими службами должны были подключиться к глобальной системе видеонаблюдения, к нам и начали приставать радикалы. Их целью было не «от****ить негров», как писали тогда в соцсетях, а сорвать наши тестовые испытания и, возможно, уничтожить нашу аппаратуру. Потому что кое-кому было крайне невыгодно, чтобы этой заграничной системе, которую тогда пытались пропихнуть в наш город, предпочли нашу отечественную, университетскую разработку. И если бы Абубакар тогда не унёс с ней ноги, то неизвестно, чем бы всё закончилось. Поэтому Абубакар – не трус, не подлец, а настоящий герой. О таких, Мария, в цивилизованных странах пишут в учебниках, и таким ставят памятники, – нравоучительно закончил свой спич Федорец, после чего Абубакар заметно застеснялся.

Воронцова была впечатлена рассказом белоруса. Но ответа на свой изначальный вопрос она так и не получила. То, что студенты всякий раз так старательно уводили разговор в другую плоскость, её начало уже откровенно бесить. Было очевидно, что на набережной произошло что-то, что они всей своей компанией виртуозно пытаются скрыть.

– Хорошо. Допустим, вы тестировали свою систему. Абубакар сбежал, спасая аппаратуру. Но в показаниях радикалов фигурирует, что вас было семь человек. Габриэла утверждает, что боролась с ними одна, а они говорят, что кроме неё был ещё кто-то, причём орудовал электрошокером. Слишком много в ваших показаниях не сходится. – Мария ещё раз окинула взглядом всех присутствующих. – Ребят, не надо мне замыливать глаза! Сколько вас было на самом деле? Вы что, кого-то ещё прикрываете?

Габриэла пожала плечами. На этот случай у Марии был припасён ещё один козырь.

– На встрече с уполномоченной ваша куратор озвучила ещё один эпизод – на футбольном матче. Я пробила информацию и по нему. И там тоже фигурировал человек с электрошокером, который вступил в схватку с расистами, пытающимися напасть на иностранцев из вашего АКУ.

– Слушайте, приплетать сюда тот футбольный матч – это как ставить рядом ананас и арбуз, – снова начала отнекиваться Габриэла, заметно разволновавшись. – Это наши внутренние дела, сами разберёмся!

– Сами – это как? Стенка на стенку? – гневно произнесла Воронцова, швырнув ручку на стол, отчего африканцы опешили. – Вас опорочили, обозвали пьяной негритянкой. Разве вас не беспокоит, что такое же отношение распространится и на ваш вуз, и на ваших сограждан? В таких случаях люди обычно склонны добиваться правды. А вы не похожи на человека, который готов быть жертвой несправедливости и мириться с этим. Почему? Не проще ли сказать, как было всё на самом деле? Это же не создаёт для вас никакого риска.

– Слушайте, Мария. Они бы всё равно не поверили. Они бы всё равно всё обставили так, как им было нужно.

– «Они» – это кто? – с раздражением переспросила Воронцова. – Полицейские? Так вот, я сама из полиции. И если я к вам пришла и задаю этот вопрос, значит, я готова услышать на него ответ. И значит, я действительно хочу разобраться, и мне не всё равно, что на самом деле произошло тогда на набережной.

– Готовы услышать ответ? – с азартом переспросил Федорец. – Тогда смотрите кино.

– Влад, не глупи, – тут же начала отговаривать Габриэла и даже попыталась схватить Влада за руку, когда он подходил к компьютеру. – Не надо этого показывать.

– Почему же не надо? – пожал плечами Федорец. – Товарищ следователь утверждает, что хочет узнать, как было на самом деле. Она же за этим сюда пришла? Пусть смотрит.

Он снова сел за компьютер и включил какую-то запись. Это была запись с камеры наружного наблюдения. В кадре узнавалась улица набережная. Датой был указан именно тот день, когда и произошёл тот злополучный инцидент.

На набережную вышло несколько человек. Лица были видны не очень хорошо, но идентифицировать некоторых можно было по цвету лица. Среди присутствующих было четверо чернокожих парней и одна чернокожая девушка – судя по всему, Габриэла Н’Тьямба.

– Вот они расставляют аппаратуру. Абубакар надевает свои очки, – комментировал, указывая на экран, сидящий за компьютером Влад Федорец. – А теперь внимательно смотрите, что происходило дальше.

В какой-то момент к этой группе стали подтягиваться неизвестные. Сначала они просто наблюдали за студентами, затем попытались вступить с ними в диалог.

– Это как раз тот момент, когда они начали обзывать нас «мартышками», спрашивать, не тянет ли нас на историческую родину и тяжело ли нам в краю, где нет пальм, – продолжала рассказ уже Габриэла Н’Тьямба. – В общем, провоцировали нас на какие-то ответные действия. Но у нас была конкретная цель, и на все эти провокации мы не поддавались.

– А теперь обратите внимание, Мария, на вот этот момент, – сказал Федорец и увеличил фрагмент видео, где был зафиксирован молодчик, протягивающий чернокожим какую-то бутылку. – Если вы внимательно изучали материалы дела, то вы должны знать, что там фигурировала бутылка пива, на которой впоследствии были обнаружены отпечатки пальцев Габриэлы Н’Тьямбы. Это стало основанием для утверждения, что в момент потасовки она была пьяна. Хотите узнать, как эти отпечатки там оказались? Смотрите.

Он снова нажал кнопку воспроизведения, на которой было видно, как парень упорно тычет африканцам эту бутылку.

– Зачем он это делает? – спросила Воронцова, внимательно присматриваясь к видео.

– Предлагает выпить. Залить, так сказать, своё горе оттого, что в Адмиральске нет пальм, – рассказывал Влад Федорец. – А вот момент, – он ещё раз нажал паузу и увеличил фрагмент, где были видны руки молодчика, – когда наша Габриэла выхватила эту бутылку и швырнула её на газон. Видите? Вот она как раз касается этой бутылки. А теперь смотрите, что происходит дальше.

Дальше парень, тыкавший неграм бутылку, отошёл – так, словно добился того, что было нужно.

– Увидели? А теперь обратите внимание на его руки: он был в перчатках. То есть, всё было сделано для того, чтобы на бутылке с алкоголем остались отпечатки кого-то из тех, кто был в группе наших студентов, и не было отпечатков тех, кто совал им эту бутылку.

Другие молодчики неожиданно пошли в атаку – и начали наносить удары чернокожим студентам. Те держали в руках аппаратуру и всеми силами прикрывали её. Полноценно сопротивляться и давать отпор они не могли.

Габриэла вступила в схватку с одним из нападавших. Воронцова для себя отметила, что дерётся она весьма неплохо.

Африканка стала что-то кричать Абубакару. Тот начал резко хватать аппаратуру, которую они развернули на набережной, и побежал с ней в направлении понтонного моста через реку Ингул, ведущего как раз к Адмиральскому кораблестроительному университету.

Трое молодчиков помчались за ним. С другой стороны моста навстречу Абубакару выбежал какой-то очень щуплый, но при этом довольно гибкий молодой человек, который, пропустив африканца вперёд, начал отчаянно драться одновременно с тремя молодчиками, буквально раскидывая их по сторонам. Один из них достал нож и набросился с ним на своего оппонента. Тот с размаха выбил нож ногой, схватил нападающего, и сделав бросок через плечо, выбросил его за перила понтонного моста прямо в реку. На видео был зафиксирован характерный всплеск воды. Двое других побежали по мосту обратно в сторону набережной.

Воронцовой показалось, что этого парня, который выбивал нож, она уже где-то видела. Она огляделась, и взгляд её тут же упал на азиата, который стоял у входной двери, скрестив руки на груди, едва ли не в боевой позе. Он выглядел как тень и был похож на ниндзя.

– Простите. Это… вы? – нерешительно спросила она у азиата.

– Вы правильно распознали его, Мария. Это Нарит, – сказал Федорец. – Парень приехал к нам из Камбоджи, хорошо знает боевые искусства, владеет своим телом, и в его руках любая палка может стать оружием. А после случая на набережной он стал не только нашим другом, но и охранником. Во время важных встреч и испытаний он всё время нас сопровождает и не отходит ни на шаг.

Мария была поражена. И не столько ловкостью Нарита, сколько тем, что именно этого эпизода с погоней по мосту и броском в реку не было в протоколах допроса ни одной из сторон.

Однако то, что было на видео дальше, её поразило гораздо больше. В схватку на набережной со стороны иностранцев вступил какой-то парень в балахоне с капюшоном. Он дал африканцам знак рукой, чтобы они уходили. Габриэла толкала ребят в спины в сторону моста. Парень в балахоне убегал последним, прикрывая их от нападавших. Его движения были словно в ускоренной съёмке.

Вот они впятером уже были на мосту. Парень в балахоне – так же, как и ранее Нарит – преградил путь нападающим. Один из молодчиков достал что-то очень похожее на пистолет и совершил несколько выстрелов. Парня в капюшоне отбросило на перила понтонного моста.

– Боже, его же ранили! – в ужасе воскликнула Воронцова. – Господи, он вообще живой?

– Живой, живой. Живее всех живых, – успокоил её Федорец. – Впрочем, он говорит, что был мёртвым изначально и сам называет себя живым трупом. Говорит, что тот, кто умер, повторно уже не умрёт.

Тут парень в капюшоне встал на ноги и произвёл какие-то действия с устройством, которое вытянул из кармана и зажал в руке. Воронцова увидела яркие бело-синие искры, которые полетели в нападавших, и те падали на землю, начиная дёргаться в конвульсиях. Мария поняла, что он активировал какой-то прибор, внешне напоминающий степлер, однако на записи разглядеть его было сложно. Причём действовал он бесконтактно – нападавшие даже не успевали приблизиться к нему, как резко вскидывали руки, словно от действия какого-то поражающего разряда, и тут же опрокидывались на спину.

Мария завороженно смотрела на экран и не верила своим глазам.

– Это он? Тот самый человек с шокером? Но… это же не просто шокер! Компактный, бесконтактный и чувствуется, что очень мощный. Даже у нас в полиции на вооружении такого нет.

– Ещё одна разработка. Сделана исключительно в научных целях и выноситься из АКУ не должна была, – уточнил Федорец.

– Применять он её не должен был и не собирался, – добавила Н’Тьямба. – Но если бы его тогда завинтили с этой штуковиной, то были бы большие проблемы. И не только у него, но и у всего университета.

– Подождите, но этой записи не было в материалах дела, – спохватилась Воронцова.

– Правильно, – сказал Абубакар. – Потому что это снято не на камеру, которой пользуется полиция.

– Я могу как-то получить эту запись?

– Сомневаюсь, что это вам поможет, – покачал головой Федорец и выключил видео. – Потому что камеру, на которую это снималось, устанавливал вуз в научно-образовательных целях. Её нет в общей системе видеонаблюдения. И нападавшие, похоже, не знали, что она там есть и что она их снимает. Более того, они не знали, на что способна система, которую мы тестировали. А тестировали мы её на проходящих мимо людях. И система распознала практически всех людей, которые попали в её поле зрения – кто они, каков их возраст, где учились, где работают. Распознала она в том числе и тех, кто на нас напал. Система зафиксировала каждого – как его зовут, где он учится, в какой организации состоит. Их, Мария, две, и о них вы не могли не слышать. Организация «Белый коготь» и бойцовский клуб «Питбуль».

– Подождите, – тут же встрепенулась Воронцова. – Но если все они опознаны, почему этого нет в материалах дела?

– Всех этих людей в первичных протоколах мы назвали, – обречённо вздохнул Федорец. – Были поимённо названы все нападавшие и подробно описаны действия каждого из них. А потом дело забрали из вашего райотдела в городское управление полиции. И знаете, что было после? Полиция вынесла официальное заключение о том, что к показаниям наших ребят следует относиться критически, потому что иностранные студенты никак не могли знать местных активистов по именам и тем более профилям в соцсетях, так как лица на большинстве фотографий у них закрыты.

– Но почему вы эти записи не предоставили раньше? – возмутилась Воронцова. – Вы же могли таким образом доказать, что не вы спровоцировали тот конфликт.

– Видите ли, Мария. Нам бы, может быть, эта запись и помогла. Но чем? Тем, что Габриэлу не назвали бы пьяной негритянкой? Дело ведь не в самом факте пьянства – алкоголь в вашей стране не запрещён, и употребление его не является основанием для депортации. А вот что бы было Нариту, который сбросил живого человека в реку? И тому парню с шокером?

– Но фашисты же сами на вас напали! И данная запись это доказывает. На Нарита бросались с ножом, а в этого и вовсе стреляли. Он был ранен! Я сама видела! – Увиденное действительно впечатлило Марию и она не могла отойти от шока.

– Мария-Мария, искательница правды и справедливости, – грустно улыбнулся ей Федорец. – И кого бы, по-вашему, привлекли, предоставь мы в своё время это видео? Радикалам бы всё равно никто ничего не сделал – они с полицией и с ДГБ вась-вась. Более того, я уверен, что это видео даже не приобщили бы к материалам дела. Как раз по той причине, что его предоставили мы, а мы в данном деле – заинтересованная сторона. А сама эта запись легла бы в основу другого уголовного дела, в котором подозреваемыми фигурировали как раз наши ребята.

– Какого ещё дела? – удивилась Воронцова.

– А вы сами, Мария, не так давно об этом заикнулись, – неоднозначно заметил Влад. – Не вы ли говорили о шпионаже, вторжении в личную жизнь? В этом бы нас и обвинили – в нарушении закона о защите персональных данных. И сборе информации о людях без их ведома.

– Надеюсь, теперь вы понимаете, почему мы не хотим ворошить это дело? – сказала Н’Тьямба, скрестив на груди руки. – Потому что завтра я и мои товарищи будут привлечены к уголовной ответственности. А нашу систему, позволяющую распознавать людей, у нас просто отберут.