Ближайший из моего карасса

                “Если вы обнаружите, что ваша жизнь переплелась с жизнью
                чужого человека, без особых на то причин, … – этот человек,
                скорее всего, член вашего карасса”.

                Курт Воннегут, “Колыбель для кошки”

Карасс – понятие интуитивное. Даже Курт Воннегут в своем романе не дает четкого определения карассу: “… не существует ни национальных, ни ведомственных, ни профессиональных, ни семейных, ни классовых преград. Он лишен определенной формы, как амеба”.
 
Да и что значит “жизнь переплелась”? Я, наверное, сформулировал бы понятие карасс по-другому. Но кто я такой, чтобы редактировать Курта Воннегута? Однако мое личное и краткое интуитивное понятие таково: если человек приятен мне, если я дорожу его ко мне отношением – это человек моего карасса.

Как бы то ни было, я собираюсь рассказать, о самом близком человеке из моего карасса –  Владимире Михайловиче Матвееве. Надеюсь, что после прочтения написанного, понятие “карасс” сможет приобрести для вас более определенные очертания и формы, во всяком случае, как его понимаю я. На фото я, подполковник Володя Нечипорук, его подружка Света (красавица) и Владимир Михайлович Матвеев. Турбаза МО “Кудепста”, 1990 г.

Знакомство

Познакомился я с Вовкой в сентябре 1981 года, в горах, на турбазе МО “Красная Поляна”. Он приехал туда со своим близким товарищем Виктором Мосоловым, оба из подмосковного города Жуковский. Я тогда был холост, воинское звание старший лейтенант. То, что Володя не имеет никакого отношения к Вооруженным Силам, мне и в голову не приходило. Выглядел он солидно: среднего роста, подтянут, немногословен, безупречная модная стрижка, одет с иголочки (спортивный костюм и кроссовки – загляденье), а часы – вообще полный восторг – японский Orient, толстый, с двумя циферблатами, сапфировым стеклом и прочими прибамбасами. В общем, выглядел, как сотрудник КГБ, в чине не менее капитана. Ниже расскажу, что в качестве сотрудника КГБ позднее ему выступить все-таки пришлось.

После трех дней пребывания в Красной Поляне наша группа, как и положено, ушла на семь дней в поход к озеру Рица по маршруту Красная Поляна – кордон Пслух – Энгельманова поляна – озеро Кардывач – перевал Авадхара – озеро Рица. Ничего красивее этих мест я в своей жизни не видел. Компания за время похода сформировалась большая и интересная. Наиболее заметное место в ней занимали Игорь Фетисов и Игорь Бодунов – два молодых офицера-ухаря из Звездного городка, холостые, привлекающие пристальное внимание девок.

А вот Володя Матвеев и Виктор Мосолов по какой-то причине в поход не пошли и сразу переехали из Красной Поляны к морю на турбазу МО “Кудепста”, куда после завершения похода с озера Рица на автобусах перевезли и нашу группу.
Каких-то особых событий, связанных с Вовкой во время десятидневного отдыха в Кудепсте, я не припомню, а наше дальнейшее тесное общение, переросшее в настоящую дружбу, продолжилось уже в Москве.

Общепит

Через какое-то время мне позвонил Игорь Фетисов и предложил встретиться с Володей Матвеевым. Я с радостью согласился:
 
- “Куда поедем?”

- “Да к нему на работу, в закусочную”.

- “Не понял!” – ответил я.

- “Ну он же шеф закусочной на улице Расковой”.

Я был несколько озадачен, нет – я был потрясен! Я никогда не был снобом. Я знал, что, как известно, человеком рождаются, а личностью становятся. Но, как большинство представителей современного общества, я считал, что социальный статус человека чаще всего коррелируется с его профессиональной деятельностью. Как я мог принять шефа московской закусочной за представителя силовых структур? Впрочем, позднее я узнал, что Володя Матвеев проходил срочную службу в танковых войсках.

Дальнейшее наше общение показало, что, хотя Володя Матвеев и закончил только какой-то кулинарный техникум, и вряд ли читал Воннегута, его духовный статус и моральные качества были очень высоки. Это - честность, порядочность, совесть, щедрость, доброта и какая-то особенная врожденная воспитанность и чувство такта. А еще – потрясающее чувство юмора. Об этих его замечательных качествах я постараюсь рассказать ниже. В нашей компании его любили, часто уважительно называя Михалыч!

В закусочной у Володи мы были только один раз, поскольку очень скоро он стал шефом самой известной в Москве шашлычной. В народе она звалась “Антисоветская”. Объяснялось это просто – шашлычная находилась перпендикулярно Ленинградскому проспекту, напротив гостиницы “Советская”. Попасть туда, особенно по вечерам, было непросто. Да и контингент в шашлычной обычно пребывал специфический: отмечали улыбку или гримасу фортуны постоянные любители игры на бегах московского ипподрома (благо дело, он находился рядом), спортсмены из “Динамо” (стадион был также в шаговой доступности), да и просто большие любители грузинской кухни. Ах, какой там готовили шашлык и сациви!

Понятно, что для нашей компании двери в шашлычную всегда были открыты, но сидели мы не в общем зале, а в кабинете шефа, то есть Михалыча. Пили весьма приличный азербайджанский портвейн “Алабашлы”, закусывали грузинскими изысками, травили анекдоты, играли в шахматы. Я заезжал к Вовке частенько по вечерам, предварительно заскочив домой со службы из академии, чтобы переодеться в гражданское.

Вспоминаю курьезный случай. 10 ноября 1982 г. умер Брежнев; и почему-то военнослужащих академии после обеда отпустили со службы. Я приехал домой и первое, что услышал от своей старенькой бабушки:

- “Слышал, дирехтор умер?”.

- “Какой директор?” – не понял я.

- “Ну, наш самый главный дирехтор!”

Для неё все начальники были “дирехторами”.

- “Слышал!”, ответил я, переоделся в гражданское и поехал к Вовке в “Антисоветскую” предаваться скорби.

К сожалению, через некоторое время у Вовки, как у шефа, что-то не сложилось с дирехтором шашлычной, армянином, и он уволился. Новая работа – кафе “Бахор”, чуть ближе к Белорусскому вокзалу, затем – пельменная уже непосредственно рядом с вокзалом. И в “Бахор” и в пельменную мы также приезжали часто.

Вовка был очень хлебосольным. Первый вопрос, который он обычно задавал: “Кушать будешь?”. От денег за угощение он всегда отказывался. Многочисленные попытки расплатиться и мои, и наших общих друзей, ни разу не привели к положительному результату.

Однажды, когда я пытался в очередной раз оплатить угощение, между нами произошел примечательный разговор. Отказавшись в очередной раз взять деньги, Вовка спросил: “Эт самое (проскакивала у него иногда такая фраза-паразит), эт самое, ты воруешь?”.

Я удивленно посмотрел на него: “Нет, я офицер, да и где мне воровать?”.

- “Эт самое, а я ворую” – невозмутимо продолжил он.

Несмотря на кажущуюся невозмутимость, в его словах чувствовалась какая-то безысходность и обреченность. Дальше Михалыч разложил все по полочкам. Изложу услышанное своими словами, поскольку описанная ниже ситуация наблюдалась повсеместно, была характерна для страны развитого социализма.

Контроль работы общепита на закрепленных территориях осуществляли: пожарные, СЭС (санитарно-эпидемиологические станции), ОБХСС (отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности), народный контроль, участковый милиционер. Найти недостатки и составить акт, который влек за собой серьезные проблемы, можно было всегда, поэтому мздоимство было повсеместным. И даже сантехники и электрики не упускали возможность урвать свой кусок. “Если я сантехнику курицу в пакет не заверну, он мне в унитаз тряпку так засунет, что Мосводоканал придется вызывать. А так, является даже ночью по первому требованию”, говорил Михалыч.

Мзду брали, как правило, продуктами. Даже возмещение ворованных алюминиевых вилок и ложек, а также посуды приходилось возмещать  за счет собственного кармана. Знаю, что иногда за бараниной, когда она кончалась, Вовка ездил на такси на мясокомбинат лично, чтобы не прерывался производственный процесс. Естественно, оперативная отгрузка происходила не бескорыстно. Будешь ждать поставку по официальной заявке, можешь лишиться плана.

Рассказав все это, Вовка спросил:

- “А знаешь, кто самые наглые?”.

- “ОБХСС” – предположил я.

- “Не угадал! Народный контроль. Ходят постоянно, поедят, заберут пакеты с собой, да еще и добавить попросят. Не боятся ничего, потому что должность выборная, особой ответственности не предусматривает. А нагадить могут прилично”.
Свидетелем похожей ситуации в пельменной я был лично.

Как-то в служебное помещение завалились два типа, явно подшофе. Представителями какой структуры они были, я не знаю, но чувствовалось, что визит был не первый. Достали бутылку водки (спиртного в пельменной не было), им принесли закуску. Выпили, закусили, после чего один из них подходит к Вовке: “Михалыч! Ты бы нам завернул по пакету чего-нибудь с собой”. На его удивленный взгляд продолжил: “Михалыч! Ты же знаешь, я хамом никогда не был!”. От Вовкиного ответа я чуть со смеха не упал со стула: “Эт самое. Жизнь, однако, на месте не стоит!”. Это о его чувстве юмора. Тип же ничего не понял и радостно застрекотал: “Ну и я о том же, Михалыч! Дорогой ты мой человек!”.

В то время со жратвой в стране была проблема, которая не всегда решалась, даже если были деньги. Когда умерла бабушка и встал вопрос об организации поминок, я приехал к Вовке с вопросом, есть ли возможность что-то прикупить. Он загрузил меня продуктами под завязку, при этом категорически отказался от денег, несмотря на мои настояния. Это к вопросу о щедрости!

Однажды я приехал в пельменную и на вопрос о том, где Владимир Михайлович, мне ответили, что он вызвал такси и повез кошку к ветеринару. “Какую кошку?” – не понял я. Оказывается к пельменной не так давно приблудилась кошка, которая сломала лапу, и Вовка повез ее к ветеринару, чтобы наложить гипс. Тогда я даже удивился, но сегодня, после того, как я больше двух лет ухаживаю за своим больным любимцем, 13-летним котом, его поступок вызывает у меня не просто уважение. Это – опять же о щедрости и о великодушии.

К деньгам Володя относился, я бы сказал, равнодушно. Однажды я приехал к нему поздравить с покупкой автомобиля ВАЗ 2109, и узнал от сотрудников пельменной, что на следующий же день после покупки машину угнали из гаража в Жуковском. Видимо, пасли. Я подошел к нему, не зная, что сказать, как соболезновать? Начал что-то мямлить… Его ответ меня несколько сразил: “Да х-й с ним, еще наворуем”.

При этом у Володи всегда был железный принцип: никакого вреда здоровью клиента, никакого разбодяживания. Лучше, например, недовесить 10-20 грамм, но продукт должен быть качественным. Платить мздоимцам из чего-то было надо.

К тому, что я описал, можно относиться по-разному, но такова была система накануне своего окончательного загнивания и развала.

Конференции

Киев

В конце 80-х годов я приехал в пельменную к Вовке и сообщил, что собираюсь в Киев на научную конференцию. О научных конференциях и своем учителе, докторе наук, профессоре Станиславе Викторовиче Назарове я уже писал в рассказе [1]. К тому времени Назаров с Володей были уже знакомы.
 
- “А можно я с вами в Киев поеду?” – задал вопрос Володя.

- “Не знаю, надо спросить у Назарова”.

Станислав Викторович дал добро, но уточнил, что поездка Матвеева, естественно, будет за его счет.

Вовку, конечно, это не смутило, и он задал вопрос:

- “А ничего, если я с подружкой поеду?”.

Очередной вопрос напряг Назарова больше, но добро он дал.

По приезде в Киев мы заселились в гостиницу “Русь”. Практически весь день мы пребывали на конференции, гуляли по Киеву, а вечер проводили за ужином в ресторане с Вовкой и его подружкой. Дней через пять рано утром вызвали такси, чтобы доехать из гостиницы на вокзал. Володя, выйдя на улицу, покрутил головой по сторонам: “А ничего, городок чистенький!”. Мы грохнули со смеха. Это был первый и единственный день, когда он вышел из гостиницы. Достопримечательности Киева прошли мимо него.

После Киева поездки с нами на конференции покатились как по накатанной.

Душанбе

В феврале 1990-го произошел ужасный погром русскоязычных кварталов в Душанбе. Но задолго до этого оргкомитет Института проблем управления (о нем также в [1]) уже запланировал проведение всесоюзной научной конференции в Таджикистане. И хотя примерно через неделю погромы прекратились, мы серьезно задумались, стоит ли туда ехать? В конце концов, решили лететь.
Разместили нас на турбазе в Варзобском ущелье, примерно в 30 км. от Душанбе. Место очень красивое! Как я уже писал [1], всех участников конференций из Академии Дзержинского, называли “школой Назарова”. Так вот, подходит ко мне кто-то из участников конференции и говорит: “Игорь Николаевич! Почти всех из школы Назарова мы знаем, а вот элегантного человека в костюме (имелся ввиду Володя Матвеев) видим впервые. Он какой проблематикой занимается, и когда будет выступать с докладом?”. Я несколько замялся, а потом говорю: “Вы же знаете о том, что мы – военные, и что недавно в Душанбе были русскоязычные погромы? Кто-то же должен следить за соблюдением режима секретности, а также охранять нас? Так вот, это он”. После этого почти все участники конференции сочли необходимым ежедневно здороваться с Вовкой, приседая в глубоком “пардоне”. Так ему все-таки пришлось выступить в качестве сотрудника КГБ.

Кудепста-Рыбачье

В середине августа 1990 года вместе с Вовкой мы приехали в отпуск на турбазу МО “Кудепста”. Продолжительность нашего пребывания на турбазе была ограничена только нашим желанием и продолжительностью моего отпуска. Обеспечивал нам это мой давний друг Александр Иванович Афуксениди, понтийский грек, начальник КЭЧ (квартирно-эксплуатационной части) турбазы. Кстати, родом из Красной Поляны, где я с ним и познакомился. Планировали мы отдыхать там, наверное, дня 24, после чего мой воинский отпуск заканчивался и начиналась (я так подгадал по согласованию с С.В. Назаровым) научная конференция в Крыму, в поселке Рыбачье, что рядом с Алуштой. Вовка, конечно же, был полноправным участником этой конференции.

Во время отдыха в Кудепсте произошел фактически невероятный случай. Перед обедом мы с Вовкой решили попить пива. До пивной точки нужно было пройти от пляжа турбазы по тропинке метров 300 вдоль железнодорожного пути по направлению к Адлеру (кто знает, это напротив санатория “Рыбак Заполярья”). Взяли пива, рыбешку. Вовке я отдал голову: ничего другого он в вяленой рыбе не ел, зато от рыбьей головы потом оставалась кучка мелкой трухи. Я пил пиво, озираясь по сторонам, Вовка сосредоточенно дербанил рыбью голову и читал газету.

Вдруг я увидел, что по тропинке идет мой отец. С мамой они уже давно развелись, а после увольнения из Академии Дзержинского он переехал на постоянное жительство в Минск. Не видел я его много лет. Первой моей мыслью было – “пить надо завязывать”.

Глядя на приближающегося отца, я сказал Вовке:

- “Вон, отец идет”.

Вовка, наверное, не понял, не отвлекаясь от газеты и рыбьей головы:

- "Чей отец?“

- "Да мой!".

- "Иди ты!” - Володя наконец отвлекся от рыбьей головы.

А я действительно встретил отца, который в это же время отдыхал в санатории Адлера, и приехал на пляж турбазы Кудепста, чтобы вспомнить свою молодость,  потом решил от пляжа турбазы дойти до своего санатория пешком. Интересно, какова же вероятность наступления этого события? После этой случайной встречи отец почти каждый вечер приезжал на турбазу и проводил время в нашей компании. Наверное, у нас было веселее, чем в санатории! Мои отношения с ним более-менее восстановились.

На конференцию в Алушту мы планировали переехать по морю на судне на подводных крыльях “Ракета”. Но в сентябре уже ожидались штормы, маршруты “Ракет” остановили, и в Крым нам пришлось лететь на самолете. В Симферополе нас встретил Станислав Викторович Назаров, приехавший в Крым на машине, на которой мы и переехали в поселок Рыбачье, дней на семь. Это был самый длинный период моего пребывания на море – более 30 дней. И прожил я их с Вовкой.

Телефонный звонок

В 1991 году я также провел отпуск в Кудепсте, но уже с другим моим другом, в то время подполковником с моей кафедры, Володей Андрейченко – без сомнения одним из ближайших членов моего карасса. Во время этого отпуска я познакомился со своей будущей женой, Ириной [1].

Вернувшись из отпуска, направился к Вовке в пельменную.

- “Как отдохнул?”.

- “Да вот, влюбился!”.

Примерно через полгода приехал пригласить Володю на свадьбу в Кишинев. (в Молдавии тогда шла война за Приднестровье.) Ответил он мне в свойственной ему манере: “От бля, все-таки уговорил!”. Я посмеялся!

Свидетелем на нашей свадьбе был Володя Андрейченко, а вот Вовка приехать на свадьбу не смог по каким-то семейным обстоятельствам. Кстати, семья у него была небольшая, жила в Жуковском. Из близких я знал только о маме, сестре и племяннице. О них Володя очень заботился и всячески поддерживал. Кто был его отец, я не знал, а спрашивать считал нетактичным.

В 1992 году правительством была запущена приватизация предприятий торговли, бытового обслуживания и общественного питания. Володе удалось приватизировать пельменную на Белорусской, сделать ремонт и сдать помещение в аренду. Больше по специальности он не работал и с мздоимцами дела не имел.

После моей женитьбы мы встречались уже нечасто. У меня родились дети, потом и Вовка наконец-то женился на женщине из Крыма, которая имела взрослую дочь. Но созванивались мы периодически. К тому времени он жил уже в Москве.

Когда на его звонок отвечала моя мама, их разговор мог затянуться минут на 20. Мама очень любила поговорить с ним. А он поддерживал ее желание к общению абсолютно искренне. Когда трубку брала моя жена, он всегда начинал разговор словами: “Ну, здравствуй, дорогая!”.

Восьмого октября трубку телефона взял я. Услышанные мной слова были страшными: “Володя умер”. Не стало самого близкого из моего карасса.

Уже на поминках я узнал, что Вовка, всегда любивший море, приобрел маленький дом в Таиланде, куда мечтал приглашать своих друзей. Но побывать там даже ему самому так и не удалось… Как много бы я отдал за то, чтобы еще раз увидеть его улыбку и услышать: "Ну, привет, заходи! Эт самое, кушать будешь?".

[1]. Игорь Швыркин. Мой учитель Станислав Назаров.

Автор: старший преподаватель кафедры №25 Военной академии им. Ф.Э. Дзержинского, КТН, полковник Швыркин Игорь Николаевич.

shvyrkin@yandex.ru