Хрупкость жизни. фрагмент

   Вещий Олег, герой классической песни, был грозным, могучим князем, которому подвластны были пространства и времена, дружина и города, села и нивы и прочие объекты власти. Ему покорился Царьград, он предал мечам и пожарам своих соседей хазар, он не прощал никому буйных набегов… Казалось, монолит, глыба, волжский утес, а не человек. Но вскрикнув внезапно ужаленный князь оказался жертвой земноводного пресмыкающегося, на тридцать ступеней ниже его по биологической шкале и на бесконечность по социальной. О чем эта песнь? О тщете земного, о роке, о колдовстве, о незащищенности человека от игры судеб, вершащихся на небесах? Обо всем об этом, и еще о том, что сила, которая превращает могущественного владыку в прах и тлен, неподвластна ни разуму, ни власти, ни княжеской казне, ни мероприятиям по обеспечению личной безопасности охраняемого лица. Что это за сила?
   Самый простой и правильный ответ, закрывающий любые дальнейшие рассуждения – так было предписано богами, такова судьба, князь ведь тоже раб господень, воля, усилия, стремления и мероприятия ничего изменить не могут. Точка. Доктрина предопределения в работе. Сопротивление не только бесполезно, но и греховно.
Ответ посложнее – жесткая причинно-следственная связь, Лапласовский детерминизм, из которого тоже не вырваться и от которого не спастись. Так соединились атомы и молекулы в момент творения, что змея обязательно выползет и обязательно ужалит, - это сила природы, помноженная на божественный уклад бытия. Очень близко к causa sui Спинозы, - бог и природа положили начала и пределы бытию, вне и помимо божественной природы и природного божества нет ничего ни на свете, ни за его пределами.
   Вопрос в том, надо ли стремиться к дальнейшему усложнению вопроса, или вполне можно принять те варианты, которые вполне надежно зарекомендовали себя в течение столетий, и были приняты многими странами и народами в качестве достаточно обоснованных стратегий жизни?
Ведь объяснить что-либо – это просто подвести его под уже понятное, принятое, бесспорное, освященное авторитетом – то ли церкви, то ли начальства, то ли молвы, то ли всем вместе в разных пропорциях. Но вот здесь как раз и чувствуется расхождение обыденного сознания с философской рефлексией. Раз все очень понятно, да еще и всем поголовно, значит здесь и ищи, hic Rodos, хочешь прыгай, хочешь копай поглубже, хочешь спорь с очевидным -  hier ist das Hund begraben – как любил выражаться Ф.Т. Михайлов.
   Итак, почему жизнь – такая хрупкая штука? Ей, этой характеристике, противостоит концепт могущества человека как вида, как социума, как индивида с его неограниченной креативностью и всеобщностью мышления и деятельности, творчества и господства над средой. Природной, материальной, духовной, интеллектуальной, и – чуть было не сказал – социальной, и хорошо, что не сказал. Потому, что во времена вещего Олега сторонами конфликта между жизнью и смертью были боги, природа и люди. Но теперь список участников разросся, в него уже включены новые обстоятельства жизни. Прежде всего, появилась вторая природа – место обитания современной цивилизации. Она уж и не природа просто, да и человек в ней уже не тот, что был тогда – гармония человекоразмерного мира превратилась в дисгармонию сверхразмерности, сверхскорости, сверхсложности, сверхскученности, сверхмощности и т.п. Конечно, промышленная эпоха, а вслед за ней и последующие этапы прогресса, резко изменили и ландшафт, и ландгайст, если позволите такой неологизм. Сколько гневных и печальных сентенций было высказано и записано по поводу того, что огнестрельное оружие погубило рыцарский образ жизни! Сколько слез пролито по шедеврам цехового ремесла, затоптанного фабричным производством в пыль истории! Постепенно уже и слезы высохли, и гневные речи сменились гимнами промышленности и прогрессу: о теле электрическом пел Уолт Уитмен, первый на Земле хиппи и самый яркий пророк машинерии. Помимо второй природы, то есть материальной основы цивилизации, возникли рукотворные сферы бытия, обладающие сложными внутренними устройствами и выполняющие сложные посреднические функции между людьми, природой, богами. Пока не пытаюсь их как-то классифицировать, просто перечисляю, и без претензий на полноту списка. Это и техника, и церкви, и политические и силовые институты, и медицина, и образование, и производство предметов, необходимых для жизни – промышленность, сельское хозяйство, транспорт, космонавтика... Подавляющее большинство этих форм опосредования отношений между людьми способствует усилению, укреплению, улучшению мощи человека. Даже оружие, смертельное уже не для соперника в сабельном бою, а для планеты целиком – тоже как ни странно, создавалось и создается для умножения сил и господства человека над ойкуменой. Говорят, что рану Пушкина мог бы вылечить современный хирург средней руки, а страшные эпидемии прошлых веков могли быть купированы вполне заурядными современными лекарствами. То есть мощь и сила человека возрастают многомерно с течением времени и с прогрессом техники и технологий. Наука, ориентированная на увеличение жизненных благ человечества, технологии, позволяющие конкурировать с божественным творением, культура, опоясывающая планету ноосферным полем, и даже спорт, раскрывающий дремлющие в человеческом организме потенции к бесконечному совершенствованию тела и духа – вот все эти и куча других обстоятельств должны были бы сделать жизнь человека и человеческого рода твердыней благополучия, процветания, здоровья, творчества и раскрытия все новых и новых рубежей благой и радостной преемственности поколений.
   Но мы говорим о хрупкости жизни, которая возрастает вместе и вместо радужных перспектив человека. Мы говорим о субъективных ощущениях опасности, неуверенности, тревоги и депрессии, апатии, аномии и т.д., но мы также говорим и об объективных, вне человеческого сознания бытующих, тенденциях потери человеком центрального места в ряду как природных, так и им же самим созданных условий и обстоятельств жизни.