Резной палисад

Вологда встретила его тихим шорохом падающих листьев и совершенно прозрачным воздухом сентября. Дышалось легко и свободно. Неторопливо идущие люди, шелест колес проходящих троллейбусов и коляски с детьми гуляющих мам  умиротворенно  действовали на него, словно он принял несколько таблеток глицина. Ему даже казалось, что он сейчас здесь заснет, если присядет на скамейку около гостиницы. Прохожие оборачивались на странного человека, но из вежливости никто не подходил и не тревожил его  расспросами. Деликатность в крови северных народов, без нужды не станут приставать к незнакомому человеку. А со стороны могло показаться, что в гостинице поселился инопланетянин, не меньше. Так резко он отличался от местных горожан своим внешним видом.
Это был плотного телосложения мужчина ,с черным от загара лицом, с трещинами на губах и облупившимся носом. Он кособоко присел на краешек скамейки, поставив рядом грязноватый вещевой мешок, поправил сползшую  набок солдатскую панамку на голове. Одет мужчина был в замызганную куртку защитного цвета и такие же солдатские бриджи с накладными карманами.  На ногах сбитые солдатские ботинки. Усталость и тревога чувствовалась во всем его теле и взгляде, когда он смотрел на проходящих мимо людей. Нет, это был не марсианин, не местный БОМЖ, а вырвавшийся из пекла войны на Донбассе еще молодой человек, но постаревший на ней до неузнаваемости.
Он приехал в этот   северный город разыскать родных или близких людей погибшего друга, с позывным «Палисад». «Палисад» родился и вырос в Вологде, ушел на фронт добровольцем, еще до объявления спецоперации на Донбассе.  Геройски воевал  и погиб десять дней назад под Херсоном при боевом столкновении  разведгруппы с украинскими нацистами. Разведгруппу возглавлял «Палисад», с ним пятеро проверенных в боях товарищей.  Группа попала на заминированное украми поле и они вынуждены были ринутся в небольшой проход между минами. На выходе их ожидал целый взвод вэсэушников. Завязался кровавый бой. «Палисад» передал координаты разведанных целей в центр и попросил у комбата   ударить по врагу через 15 минут минометным огнем. Бойцы его группы подготовились принять неравный бой, но командир принял другое решение.
- Я прикрою...  Отходите! – коротко бросил он своим товарищам – «Серьга», ты за старшего, передай комбату и ребятам, что другого выхода не было... И «Палисад» не переставая строчить из калаша по нацистам, стал укреплять свою позицию.
- Отходите! Нет времени! Оставьте гранаты.  У вас  15 минут. Время пошло.
 Опытный боец «Серьга» не согласился с командиром:
- Пусть идут пацаны, а я с тобой!
- Отставить! – прохрипел «Палисад». Это приказ! – не переставая отстреливаться, закричал «Палисад». – Всех перебьют. Веди, мать твою, веди пацанов на выход, Серега!
- А ты?
- Я здесь! Тут мое место. За вас и страну мне погибнуть не западло. Прощайте  мужики! Мне с вами было хорошо.
- Мы отомстим за тебя, Алешка. Слышите, вы суки фашистские. Мы отомстим за тебя. А твоей матери поклонюсь в ноги – крикнул напоследок «Серьга».
Но, его слов уже  не было не слышно из-за взрывов гранат  и трескотни автоматных очередей. «Палисад» держал оборону. Ребята ползком дотянули до выхода с минного поля в лесополосу. Сделали минутный перерыв. Прислушались.
- Сдавайтесь «москали» - донесся крик кого-то из весэушников, оттуда ,где они оставили командира.
Но, в это время прозвучал сильный взрыв.
- Это «Палисад», сразу три гранаты взорвал  - крикнул кто-то из ребят.
  Наступила тишина, тягостная и невыносимая.
- Наверное, убили...  - «Серьга» сдернул с себя каску.
 И в ту же секунду минометным огнем их батальона накрыли то место, откуда они ровно 15 минут назад ушли. Как они выжили в том аду, Серега уже не помнил. Оглушенный  очнулся среди своих в траншеи. Наконец, пришел в себя.
 Комбат, моложавый майор абхазец, подал флягу.
- Выпей! Полегчает! Что с «Палисадом»?
- Там остался! – ответил "Серьга", отдавая флягу. – Взорвал себя.
- Эх Леха, Леха, что я скажу Насти. Она, как чувствовала, когда он позвонил  и попросил огонь на себя. Упала на колени, кричит
- Не стреляйте, товарищ комбат, они выкрутятся! Хоть и раненные, но придут. Сколько раз так бывало. Раны я залечу, и все будет хорошо... Не стреляйте товарищ комбат – упрашивала Настя меня.
 Комбат отвернулся.
-Выбор, Алексей сделал сам! Ему нужно было спасать группу ,молодняк – и слезы невольно набежали на глаза комбата. Полжизни на войне: в Абхазии, потом на Кавказе и теперь уже восьмой год здесь, на Украине, он заматерел и устал, но не потерял человеческую сущность.
К вечеру место, где погиб «Палисад», ополченцы отбили у нацистов. Тело, изорванное в клочья «Палисада», ребята нашли и опознали.  Рядом с ним  лежал  десяток убитых Алексеем  вэсэушников.
- Дорого они заплатили за Леху! Будут помнить, что русские не сдаются – зло процедил сквозь зубы «Серьга». - Они за одного нашего заплатят десятками. Рядом лежали еще какие-то тела погибших укров когда их накрыли минометным огнем, вызванным «Палисадом» на себя. Ровно тридцать пять душ, два БТР и  оборудованный броней пикап с пулеметом.
Комбат доложил о геройской гибели сержанта с простой русской фамилией Васильев командиру Группировки и попросил дать ход  его представлению к награде «Героя России». Генерал запросил документы  из штаба. И к его удивлению сержант Васильев был хоть и добровольцем, но из числа осужденных. Правда, статья такая, по которой мог попасть под суд любой – за драку, четыре года. Два отбыл в колонии, а потом ушел добровольцем. Вот и его заявление... Из "личного листка" на генерала смотрело улыбчивое лицо, еще совсем молодого парня, с ясными и чистыми глазами.
- Да, лицо хорошее! Героя не дадут, а «Орден Мужества» посмертно заслужил  солдат, проговорил генерал и приказал ординарцу-Проследи, майор,чтобы не замылили.
- Будет сделано, Степан Иванович! – козырнул офицер.
И вот он, Серега, его друг и боевой товарищ здесь в Вологде, десять суток  отпускных решил потратить на поиски родных своего погибшего друга, Лешки Васильева, чтобы поклониться в ноги матери за себя и своих боевых товарищей, которым он спас жизни.
Тихая Вологда, наверное, и не знала, что в ней родился и вырос настоящий герой России. Найти и восстановить не только честное имя Алексея Васильева, но и увековечить его память в городе.  Такой была его задумка. Эти мысли не давали покоя Сергею.
 Фашизм – семиглавый Змей-Горыныч, если не отрубить ему все его головы, олицетворяющие нацизм, злобу, вражду, нетерпимость, устрашение, хамство, вранье и поклонение хозяину, то становится понятным, все возвратится  и в еще более жестоком виде. Вологодский паренек встал на борьбу со злом без колебания, так его воспитали родители и дед ,ветеран той большой войны с фашистами ,где они победили .Алешка погиб ,но остались они, боевые товарищи, они отомстят.   Серега взяв свой потрепанный вещмешок, и закинув его на плечо пошел искать следы жизни своего друга.
Разведчик, он остается разведчиком даже в мирной жизни. И вот уже к концу дня он стоит с симпатичной молодой девушкой на окраине города, около небольшого домика, чем-то похожим на дома в Херсонщине, где погиб Алешка. Одноэтажный обшитый тесом  домик с небольшими окнами, выкрашенными когда-то в голубой цвет, а теперь облупившиеся и резным палисадом, встретил пришельцев со стороны тихой улицы.
- Только здесь мог родиться Алексей – тихо проговорил Сергей, снимая с плеча вещмешок.
Стоящая рядом девушка, молча, кивнула, на глазах ее выступили слезы.
- Ты подожди! У нас еще встреча впереди.
 Девушка мотнула головой, ничего не ответив.
Калитка оказалась не заперта и Сергей с девушкой вошли во двор.
 Пряный запах осени, поспевших яблок, смородиновых кустов и еще чего-то такого русского, толи листьев раскидистого хрена или связанного в пучки засохших перьев лука, ударили таким неповторимым ароматом, что дух перехватило.  В палисаде во всю цвели золотые шары, любимые осенние цветы русского севера и в ряд стояли тяжелые, словно беременные, с красными гроздями деревья рябины, они как родным протягивали руки-ветки к их лицам, приветствуя гостей.
- Красота-то, какая -  тихо прошептала девушка.
- Нет слов! – коротко подытожил Сергей.
Они подошли к крыльцу дома. Сергей поднялся по ступенькам и постучал в дверь. Через какое-то время оттуда вышла пожилая женщина, с седыми прядями волос, убранных под косыночку, в переднике и с тряпкой в руках. Видимо, что-то готовила у печи, подумал Сергей.
Она пристально посмотрела на стоящих перед ней мужчину и совсем молодую женщину, и плохое предчувствие охватило женщину. Она охнула и слезы брызнули из ее голубых глаз.
- Вы к кому? - сдерживая себя, наконец,  спросила она.
- К Васильевой Марии Кузьминичне – ответил Сергей.
- Это я! – сказала женщина, еще не понимая, что происходит, но сердце чувствует, что именно поэтому, по ее сыну, эти люди здесь, у ее дома.
 Сергей подошел поближе и молча, опустился на колени.
- Простите мать, не уберегли вашего сына! Он погиб. А мы вот остались живы, благодаря Алешке – с трудом договорил Сергей. Слова застревали в его горле, будто это были не слова, а какая-то горькая, связывающая все во рту, таблетка.
Женщина схватилась за передник и закрыла им лицо. Молодая девушка подошла  и обхватила плачущую женщину за плечи и так они простояли несколько минут. Серега поднялся на ступеньки крылечка и обнял их обоих.
- Простите, если сможете... Алешки нет – это правда, но есть Настя, его девушка, которую он любил. У нее будет ребенок от Алешки. -  И он замолчал, не зная, что еще сказать.
Женщина встрепенулась.
- Алешинкин?
- Да, мама! – тихо ответила Настя. – Мы не успели пожениться.
Женщина взяла себя с трудом в руки.
- Чего же мы стоим на улице, проходите в дом. Милости прошу! – и она показала на открытые двери дома.
 Мария Кузьминична обняла Настю и повела гостей в дом.
Допоздна горел неяркий свет в окнах дома, с резным палисадом и тихо тлела свеча с голубым огоньком под образами и фотографией  Алексея.
P.S. Серега вернулся на фронт мстить за Алексея и слезы его матери. Настя осталась ухаживать за Марией Кузьминичной, и ждать рождения ребенка. Жизнь продолжается.