Первая ссылка епископа Луки в Енисейскую губернию

 

          Путь из Москвы до Красноярска, в тот 1923 год, на поезде был долгий и изнурительный. К тому же арестантские вагоны не особенно отвечали требованиям перевозки людей, хоть и не привыкших к роскоши, но до этого жившие вполне в приличных условиях.
         
          Арестантский вагон, это обыкновенный дощатый товарный вагон, предназначенный, скорее, для перевозки грузов и сельскохозяйственных животных, более известный в простонародье как «теплушка».
         
          Наспех сооруженные из не струганых досок нары, вечно коптившая печка «буржуйка»,  несколько совершенно крошечных окон, закрытых толстенными ржавыми решетками, вот и весь комфорт.
         
          Кроме того вагон  был разделен на две части: в одной, больших размеров, находились арестанты, в другой - вооруженный конвой. Нередко на крыше вагона располагался еще и пулеметчик.
         
          Бывало что в такой вагон, то есть отсек,  набивали до сорока арестантов большинство из которых до пункта назначения так и не доезжала. Холод, голод, вши и, как следствие, сыпной тиф.
         
          Здесь смерть была обыкновенным явлением и уже никого не удивляла. Были случаи когда, на северных маршрутах, следовавших например, в Колыму или Воркуту, арестанты вымерзали целыми вагонами.

                ***

             Когда после долгого следствия, комиссия ГПУ вынесла решение о высылке епископа Ташкентского и Туркестанского Луку в Нарымский край, он  не сразу  понял, куда конкретно его отправляют. Потом уже, на пересыльном пункте в Таганской тюрьме ему объяснили.  Оказалось в Енисейск.

                ***

             Утром второго января, наконец-то, поезд дотащился до станции Красноярск, столицы Енисейской губернии. Конец долгого и утомительного пути заметно воодушевил арестантов. На их серых, землистых  бородатых лицах появились подобия улыбок, слышались матерные циничные шутки, остроты и даже смех.

             С трудом передвигаясь в общем арестантском строю, недавно перенесший тяжелый грипп, епископ Лука вдруг услышал свое имя. Надзиратель распорядился, что в виду болезненного состояния осужденного Войно-Ясенецкого, ему разрешается до Енисейска ехать  на конной подводе в сопровождении осужденного бывшего протоирея Иллариона Голубятникова.

                ***

             Почти 400 верст от Красноярска до Енисейска они преодолели за десять суток. Только в одной деревне где они остановились, якобы только для того чтобы дать отдых лошадям, пришлось задержаться.

             Зная, что епископ Лука кроме того еще  и профессор медицины, Илларион Голубятников уговорил его осмотреть одного молодого крестьянина, находившегося в очень тяжелом состоянии.
- Дайте мне хоть какие-нибудь, пусть даже слесарные, щипцы. – Попросил Лука, осмотрев больного.
По всей вероятности, несчастный уже давно, без всякого лечения, болел остеомиелитом. Гной, текущий из открытой раны на плече, говорил об остром воспалении и скором заражении крови. Вот этими щипцами, Лука буквально выщипнул пораженную кость и тем самым спас  несчастному жизнь.

                ***

             Когда ссыльный архиерей Лука прибыл в Енисейск, о его необычном, хирургическом методе были наслышаны уже все жители небольшого городка. И когда  на следующий  день  Лука отправился в больницу, узнать график своей работы, его встретила толпа людей желающих попасть к нему на прием.

                ***

             Отец Валентин, как попросту называли Луку, близкие ему люди, вспоминал, как на другой день по приезду в Енисейск, он вечером зашел в местную больницу.  Заведующий больницей, молодой врач Василий Александрович Башуров, как раз готовился к экстренной операции.

              Валентин Феликсович представился, назвавшись профессором медицины Ташкентского университета, и попросил позволить ему провести эту операцию.
Ошарашенный доктор, уже прослышавший о том, что в городе появился какой-то ссыльный «профессор в рясе», смущенно уступил ему место у операционного стола, с удивлением наблюдая за мастерством опытного, с мировым именем, хирурга.
В этот вечер профессор сделал еще несколько операций и все блестяще и превосходно.

                ***

              Как-то во время обеда, данного одним Енисейским партийным функционером по поводу удачно проведенной операции его дочери, сидевший рядом с Войно-Ясенецким, доктор Башуров признался.
              - Вы меня, профессор, напугали  тогда в первый раз. Вы так лихо махали скальпелем, что я пожалел, что доверил вам жизнь больного.   Но теперь я верю в ваши приемы.
              - Это, батенька мой, не мои приемы – возразил тот – это приемы хирургии. У меня настолько натренированы пальцы, мой юный друг, что если вы мне дадите книгу и скажете прорезать скальпелем, например, семь страниц, я и прорежу не шесть и не восемь, а именно семь.

              Этот разговор был услышан другими участниками застолья. Тут же принесли книгу и даже схитрили, это была книжечка папиросной бумаги предназначенной для цигарок.

              Войно-Ясенецкий, взял книжечку, ухмыльнулся, ощупал бумагу, проверил остроту скальпеля и размашисто чиркнул им по книжке. Пересчитали рассеченные скальпелем листочки, их оказалось ровно семь, как и уговаривались.
                ***

              После нескольких, удачно сделанных Лукой операций, к нему хлынули больные не только из города, но и из окрестных сел и деревень.
И все бы ничего, но местное начальство пристально наблюдавшее за ссыльным Войно-Ясенецким, было недовольно.

              Их раздражала не столько растущая популярность профессора, как медика и хирурга, заслуженно снискавшего всеобщую любовь и уважение. Нет. Скорее они  были обеспокоенные тем, что профессор устраивает, в свободное от основной работы время, религиозные проповеди, активно вмешивается в общественную жизнь города; читает для простого народа лекции, проводит встречи с прихожанами, отвечая не весьма щекотливые и провокационные вопросы, касающиеся не только религии, но и внутренней политики государства.

               И вот, во избежание неприятностей, от Войно-Ясенецкого решили отделаться, отправив «профессора в рясе» в еще более глухое место, в деревню Хая что на реке Чуне, притоке Ангары.
                ***

               Лука, возразить на это ничего не мог, так как место его пребывания в ссылке определялось уполномоченным ГПУ.  Но на приток Ангары, в неизвестную деревню Хая, ехал не один. Его, кроме протоиреев Голубятникова и Андреева,  сопровождали еще две монашки-послушницы: Лукия и Валентина.
                ***

                В этой деревне Лука вместе со своими помощниками пробыл чуть более двух месяцев, все так же занимаясь медицинской практикой и просветительской деятельностью.

             Но что-то видимо опять пошло не так и  в июле 1924 года из ГПУ пришел приказ, в соответствии с которым Лука, вместе со своими помощниками, обязан был вернуться обратно.

              Через две недели пути, Войно-Ясенецкий с группой своих единомышленников, наконец-то, прибыл в Енисейск, где немедленно был препровожден в  тюрьму и помещен в одиночную камеру.

              Тюремное заключение, особенно в одиночной камере, всегда действует на человека удручающе и гнетуще, но к счастью долго просидеть в тюрьме ему не пришлось. Через неделю епископ, вместе с такими же арестантами, был помещен в одну из барж каравана, следующего по Енисею в Туруханск.

                ***

             Очевидцы рассказывали, что когда профессор сходил в Туруханске на берег, толпы людей опустилась на колени, прося его благословения. Слава о его таланте с такой поразительной быстротой опережала его, что казалось, словно кто-то, специально распространяет о нем добрые вести.

             К величайшему удивлению профессора здесь его с нетерпением ожидали и местные начальники.

             Как оказалось, в Туруханской больнице не было даже врача, только фельдшер, да еще молоденькая медсестра, прибывшая из Красноярска с этим же пароходом, а тут сразу известный врач, да еще профессор с мировым именем.

          Конечно местные партийные деятели никак не могли смириться с тем, что профессор Лука благословляет больных в больнице, крестит их перед операцией, а для поездок на богослужения в мужской монастырь, согласно архиерейского сана, ему подают подводу покрытую коврами.

          Сам председатель Туруханского краевого совета приглашал епископа на беседу и вместе с уполномоченным ГПУ увещевали его и даже угрожали.
         - Ты что, поп, всерьез считаешь, что Бог есть? – Издевательски улыбался председатель, сидя развалившись на стуле и презрительно взирая на стоящего перед ним епископа. – Тебе, поп, народ  лечить никто не запрещает, а вот крестить и благословлять в казенной больнице не смей. Да и замашки свои барские брось, ишь че задумал, в церковь на коврах ездить, как граф какой.
         - Вы господин хороший, – отвечал  Лука председателю – повесьте на дверях больницы свое распоряжение, запрещающее мне благословлять людей, а также запретите им подавать мне сани устланные коврами. А что касается вашего вопроса, есть ли Бог, то к кому же вы возопили и взывали, уважаемый, когда намедни попали в страшную бурю на Енисее? Ведь вы же тогда только чудом спаслись. – Усмехнулся профессор.

             Такой факт действительно был, и произошел совсем недавно.  Свидетелей тому было множество. Тогда все, кто вместе с председателем переправлялись с противоположного берега, попали в дикую грозу и ужасный по силе своей ураган. Тогда волны на реке вздымались выше человеческого роста и все пассажиры полузатопленного дощаника, считая что пришел всем им конец, молились Господу Богу.

           Как потом оказалось эта ироническое замечание для Луки даром не прошло.

          Буквально через неделю, утром, когда профессор как всегда в окружении целой гурьбы хворых и страждущих шел к больнице, его остановил уполномоченный ГПУ.
         - Собирайся, поп, высылают тебя дальше. На Ледовитый океан поедешь – и презрительно рассмеявшись, пошел прочь, насвистывая и покуривая цигарку. – На сборы полчаса тебе даю. – Вдруг обернулся он.
         - Вы, ваше преосвященство, поторопитесь, пожалуйста. – Шепнул ему милиционер, назначенный для сопровождения. – Нам бы только побыстрее отсюда уехать, чтоб здесь глаза не мозолить, а дальше мы потихоньку поедем. Дорога-то не близкая.

             Лука с благодарностью и с сожалением кивнул молоденькому милиционеру. По всему было видно, что парень с великой неохотой вынужден покидать родной дом, но что поделаешь – служба. И пошел собирать свои нехитрые пожитки.

                ***

            - Вот уже и год прошел. Как там дети. – Думал Валентин Феликсович, сидя на нартах и кутаясь в старенький тулупчик, предоставленный ему добрым и услужливым конвоиром Мишкой.
             Еще в Таганской тюрьме,  год назад, он впервые почувствовал первые признаки проявления сердечного заболевания; одышка, слабый учащенный пульс, аритмия. Профессор понимал, что это осложнение после его недавней болезни.
            
             Находясь в общей камере, тогда еще, Бутырской тюрьмы, где при полной антисанитарии находились почти полсотни арестантов,  он тяжело переболел гриппом. И вот теперь, путешествуя по льду замерзшего Енисея, где  пронизывающий ветер и колючий мороз пробирали до самых костей, Лука снова почувствовал надвигающиеся приступы миокардита.
            
            - «Тогда я, находясь в очень тяжелом состоянии своего здоровья, реально ощущал присутствие рядом с собой Господа Бога Иисуса Христа, поддерживающего и укрепляющего меня» – Напишет Лука потом в своем дневнике.

                ***

             - Ну вот, Ваше Преосвященство, мы и приехали – Как-то вечером, почти весело, объявил милиционер Мишка. - Замерзли, поди? Ничего, сейчас согреемся.
             - Что это, Михаил? – Лука с недоумением огляделся.
             - Это станок, Плахино называется. Здесь отбывать наказание будете, Валентин Феликсович. А дальше - он махнул в сторону рукой - я еще никогда не ездил и что там, дальше, совсем не знаю.

              Оказалось, что милиционеру было приказано отвезти ссыльного Войно-Ясенецкого, как можно дальше на Север, ближе к океану и оставить там.

              - Сдохнет так сдохнет. Туда ему и дорога. Посмотрим, спасет его Бог или нет. – Злорадно, заметил уполномоченный, напутствуя милиционера, и захохотал довольный своей шуткой.
 
             Плахино назвать населенным пунктом можно было только с большой натяжкой. Там было всего лишь три избы и еще пара каких-то землянок. Все постройки утопали в сугробах и только по жиденьким струйкам дыма, можно было предположить, что это жилье.

             В самый большой дом, в который вошли епископ Лука со своим конвоиром, тут же набились все немногочисленные жители этого заснеженного, заброшенного в безмолвии Северной Сибири, поселка.

             И снова Лука был поражен. Он не понимал каким образом жители этого Богом забытого станка были осведомлены о его приезде.

             Все жители ему низко поклонились, а бородатый, совсем еще не старый кряжистый мужик, как потом оказалось, председатель станка, сказал.

             - Ваше Преосвященство! Не извольте беспокоиться, мы для вас все сделаем. – Он по очереди представил епископу каждого жителя поселения. – Каждый мужик нашего станка будет поставлять вам полсажени дров в месяц. Вот Марфа будет вам готовить, а Алена стирать. Не извольте даже беспокоиться, Ваше Преосвященство. Отдыхайте.

              После этого епископ Лука благословил всех жителей и  они ушли. Конвоир, милиционер Мишка тоже, невзирая на поздний час, торопился уехать, чтобы переночевать на торговой фактории у своих знакомых и молча, в крайнем смущении переминался с ноги на ногу у входных дверей. По всему было видно, что он не снимает с себя вины в том, что увез и  оставляет столь почтенного ученого священника в таких сложных жизненных условиях.

               Епископ, за время очень нелегкого и дальнего путешествия, уже успевший привыкнуть к доброму и простому парню и чтобы показать, что не держит на него зла, благословил, обнял и поцеловал своего конвоира.
              - Куда же ты на ночь Миша собрался-то? – Только и спросил его уставший Лука. – Ведь темно уже на дворе.
             - Ничего Ваше Преосвященство, - ответил улыбаясь Мишка – олени свой путь знают, сами довезут.

                ***

               Оставшись, наконец, один Лука оглядел свое жилье где ему предстояло какое-то время жить. Комната, по северным меркам, была отнюдь не маленькой, что в этих условиях скорее было минусом, так как натопить ее было совсем не просто. Два крошечных окна комнаты пропускали очень мало света, наружные рамы были вовсе без стекол, а вместо них были вморожены льдины. Стены комнаты  плохо проконопачены, то там, то сям были большие щели, а в углу комнаты даже лежала спрессованная куча  снега, вторая такая же куча лежала у порога, возле двери.

                ***

               Железную печку приходилось топить почти целые сутки, а спать на нарах в ворохе оленьих шкур укрывшись енотовой шубой, подарок местных аборигенов. Иногда чтобы умыться, приходилось ломать лед в ведре с водой.

              - Что за шум был ночью, как будто гром гремел? – Поинтересовался епископ у мужиков, которые утром привезли ему дрова.
              - Это не гром - рассмеялись мужики – это лед на Енисее трещит. От мороза.

               Морозы в ту зиму были действительно страшные. За те два зимних месяца, которые епископ Лука прожил за Полярным кругом в Плахино, ему только один раз удалось увидеть сидевшую на кустике маленькую розовую птичку.

               На вопрос – Что это за пичужка и почему здесь вообще так мало птиц?

               Мужики только пожимали плечами.

              - Снегирь это – Ответил ему председатель, как более грамотный и толковый во всем поселении. - Вороны и даже воробьи здесь зимой не живут. При таком холоде они замерзают на лету и камнем падают на землю.

              Иногда мороз спадал, но тогда начинался ветер. Он был не сильный и не порывистый, но непрерывный и леденящий, и дул строго с Севера.  Как  говорили здешние жители «Сивир потянул».

              Все два месяца пребывания профессора в Плахино, вся его деятельность, умственная и физическая, была направлена только на одно – способ выживания.
 
                ***

               Наконец в марте 1925 года, в начале Великого Поста, нежданно-негаданно прислал Бог епископу Луке избавление. Как-то под вечер в Плахино приехал нарочный с письмом от краевого уполномоченного ГПУ, в котором епископу, в весьма вежливой и приличной его сану форме, предлагалось вернуться обратно в Туруханск.

               Причину такого внезапного «потепления» со стороны уполномоченного, по отношению к нему, Лука узнал только вернувшись в Туруханск.
Все оказалось банально просто. Заболел Туруханский крестьянин, ему требовалась срочная операция. Такую операцию, по словам фельдшера, мог сделать только профессор Войно-Ясенецкий, но он был на поселении в Плахино. Возмущенные жители, многие из которых тоже нуждались в качественной медицинской помощи, вооружившись вилами, топорами и косами устроили погром в помещении краевого Совета и ГПУ. Перепуганные власти срочно послали гонца за Полярный круг, в Плахино, к Войно-Ясенецкому.

              Когда Валентин Феликсович добрался наконец-то до Туруханска, он был приветливо встречен все тем же уполномоченным ГПУ, который всего три месяца назад готов был просто убить его, полыхая злобой и ненавистью.

             И несмотря на то, что бедный крестьянин не дождавшись приезда профессора так и умер в больнице, отношение начальства к нелояльному властям епископу не то чтобы изменилось, просто они старались не замечать, как Лука продолжал благословлять народ, как продолжал произносить рискованные проповеди и ездить в монастырь на богослужение все в той же подводе устланной коврами.

                ***

             Через год у Войно-Ясенецкого заканчивался срок его Туруханской ссылки. С низовьев Енисея поднимались последние караваны судов везшие в Красноярск многочисленных арестантов, чьи сроки подходили к концу, так как зимой выбраться с Севера было крайне проблематично.

             С грустью провожал их взглядом Лука и продолжал молить Бога о скорейшем своем освобождении.

             То ли от переохлаждения, то ли от недостатков витаминов и скудного питания, но у епископа внезапно появилась трофическая язва на голени, сопровождаемая опухолью и нешуточным воспалением. Профессор понимая, чем это чревато, без надлежащего лечения обратился к местному начальству с просьбой отправить его в Красноярск.

             Последний пароход, уже прошел мимо Туруханска и Луке пришлось ждать еще целый месяц чтобы отправиться в  Енисейск  по санному пути.

             К большому удивлению епископа на всем протяжении его пути в каждом селе, где была церковь, его встречали колокольным звоном, как того требовал его сан. Словно  впереди его неслась какая-то, неведомая никому сила, сообщая всем о визите архиерея.

             Нередки были случаи, когда к епископу подходили люди которым он ранее делал операции. Некоторых он узнавал с трудом, настолько они изменились, став вполне нормальными здоровыми людьми.

                ***

             Через полтора месяца Войно-Ясенецкий наконец-то добрался  до Красноярска. При посещении епископа Амфилохия, Лука обратил внимание на его келейника, слепого на один глаз монаха Мелетия. Лука осмотрел его и тут же предложил сделать ему оптическую иридэктомию. Наслышанный об успехах Луки в области глазной хирургии монах, не колеблясь, согласился.

             Поглазеть на чудо, в операционную набилась большая толпа местных врачей. Так как ранее, такие операции делали только за рубежом. Лука не только блестяще провел, редкую  операцию, но подробно, пошагово объяснял весь происходивший процесс; от анестезии до наложения швов и бинтов на оперированный участок.

             Уже  когда профессор в окружении молодых хирургов выходил из операционной, к нему подошли «чекисты» и попросили проехать с ними.
Один из высокопоставленных сотрудников ГПУ внезапно поинтересовался, куда Войно-Ясенецкий желал бы отсюда уехать.

             На недоуменный вопрос Луки. – А разве я свободен в своих действиях?
Начальник без улыбки ответил
            – Да! Вы свободны. Только уезжайте отсюда как можно скорее – добавил он. - Вас сейчас проводят и посадят на поезд. Назовите только город, чтобы вам купили билет

           И снова он не переставал удивляться. На вокзале его ждала огромная толпа народу, пришедших проводить почитаемого всеми епископа.

            Уже садившегося в пассажирский вагон епископа, вдруг громко окликнули из толпы.

            - Ваше Преосвященство, благословите? – Перед ним стоял взволнованный милиционер Мишка.

            Лука, благословил его и снова как тогда в Плахино обнял и расцеловал.

                ***
 
              В городе Енисейске помнят неугомонного иерарха,  причисленного к лику святых священноисповедников Русской Православной Церкви и талантливого, выдающегося врача, хирурга, профессора медицины Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого.

              В монастырском парке в 2022-м году, архиепископу Луке установлен памятник. Его святой образ воплотил в бронзе Красноярский скульптор Константин Мелатдинович Зинич.