За тех, кто не успел...

                ...И сны наши веселы и пьяны      
                Над струганною сосной    
                Александр Городницкий. «Бухта Тикси»

Увы, не всегда наши сны веселы. А тем более, пьяны.

Вот, сегодня, например. Хотя, казалось бы, что может быть лучше, когда во сне тебе не седьмой десяток, а всего-навсего «четвертной» и… Вся жизнь – впереди! И ты. Такой молодой! И твой друг, к которому ты приехал в гости, ещё с курсантскими погонами. Но… Вот-вот, лягут ему на плечи его первые две маленьких звездочки и полетят вверх из ротной коробки, что идет торжественным маршем мимо трибуны с училищным командованием, металлические юбилейные рубли…

Только странно… Приезжаю я в гости не один. Нет, в этом-то как раз и нет ничего странного. Дело молодое. Как без девчонки? Вся заковыка в том, что девчонка-то… незнакомая. Нет, так-то, по сну, если мы вместе, то явно - знакомая. Да ещё и в близких отношениях мы с ней. Вот только… Никого она мне из тех давних девчонок, что когда-то тогда были в моей реальной жизни, и которых хорошо знал мой друг, к которому я приехал в гости… Никого из моих девчонок той, реальной жизни, эта – не напоминает. Но… Симпатичная. Можно даже сказать, красивая. Невысокая, стройная, со стрижкой «под мальчика».

И вот к ней, этой таинственной незнакомке, моего друга приревновала его молодая супруга. Реальная, кстати, женщина. И если она не то что насупилась, рассердилась… Распрягайте, хлопцы, коней… Быть грозе. С оглушительными раскатами грома и молниями в полнеба.

Ну, я и решил, от греха подальше. И когда мы с другом прощались… Он возьми и заплачь. Не так, чтобы навзрыд, но... Стоит, плачет. И текут слезы по его лицу натуральным потоком. Что, вообще-то, нехарактерно для моего друга. Плакать?.. Да тем более прилюдно, на глазах кучи незнакомых людей, торопливо (посадка-то вот-вот закончится!) проходящих мимо нас по железнодорожной платформе. Никогда! И ни за что.

В общем, проснулся я… А на душе, мягко скажем, кошки скребут. Естественно, первым делом в Череповец, другу, позвонил. «Как вы там? Все ли у тебя в норме?». Но даже услышав, что нормально, мол, все, как-то не успокоился и настроение резко не улучшилось.

Наверное, поэтому, стал я листать старые фотографии, письма.

И среди прочего, нашел вот, это, которое хочу ниже полностью процитировать. Письмо одного из авторов сайта «Проза.ру». С которым я познакомился практически сразу, как пришел на этот сайт. И все годы, до самой смерти Станислава (а умер он в июле 2020-го), мы с ним поддерживали хорошие дружеские отношения. Хотя, казалось бы, – какая может быть дружба между такими разновозрастными людьми? Станислав Иванович был 1935 года рождения. На год старше моих родителей. 

Может, сказалось какое-то «родство писательских душ»? Так или иначе, уход Станислава не оставил меня равнодушным. Я на его сорок дней даже некролог небольшой, здесь, на Прозе, написал. В котором, в частности, упомянул, что «…к своей уникальной памяти Станислав Иванович относился довольно беззаботно. При любом удобном случае я старался ему напомнить, что надо… Надо писать о том, что было. Ведь о многом никто, кроме него, ничего внятного не сможет рассказать ни мне, ни моему поколению, ни тем, кто уже пришел и ещё придет после нас. Станислав Иванович только отмахивался, не считая это главным в своем творчестве».

А после того, как он ушел, «то, что он мог рассказать, уже никто не расскажет. Нам остается только то, что он успел».

И вот для того, чтобы обнародовать то, что он успел… Он-то сам – уже не сможет! Вот поэтому, мне и хотелось бы процитировать это частное письмо. Потому что, на мой взгляд, оно далеко выходит за границы приватного. Или нет, немного не так. Даже оставаясь приватным, оно содержит в себе информацию, которая, по своей сути, является не историей конкретного человека, или конкретного военного училища, а историей той страны, в которой мы родились и выросли. Но которой уже нет ни на географической, ни на политической карте современности.

В т. ч. и поэтому мне кажутся ценными эти бесхитростные воспоминания.
Но перед тем, как их процитировать, пара историй, что сохранились в моей памяти о тех давних временах, когда Станислав Иванович был курсантом Череповецкого военного училища связи.

Череповецкого. Хотя, изначально он поступал в Ульяновское. Как и какими судьбами он оказался в Череповце, вы поймете, прочитав цитируемое ниже письмо, а там, в Ульяновске, помимо военного училища связи, было и танковое (в которое, кстати, когда-то хотел и я поступать). И, видимо, там, в славном городе Симбирске, всегда была острая конкуренция между связистами и танкистами. Как однажды проговорился Станислав Иванович, вспоминая времена своей молодости: «Пока связист мотал катушку, танкист увел его подружку». Но и связисты… Похоже, тоже были не лыком шиты: «Пока танкист прочистил пушку, связист увел его подружку»…

Вспоминая о том, как он поступал в училище, Станислав Иванович, как-то обмолвился, что, видимо, он чем-то не понравился офицеру, который принимал у него экзамен. Потому что после того, как Станислав Иванович закончил ответ (к которому, видимо, было трудно придраться), экзаменатор вдруг спросил: «А почему ваш отец в сентябре 41-го сдался в плен?» На счастье Станислава Ивановича, этот вопрос услышал другой офицер, находившийся в аудитории. Он подошел к ним и спросил: «Боец по экзаменационному билету закончил?» И, получив утвердительный ответ, сказал, обращаясь к Станиславу Ивановичу: «Свободен, боец. А своему коллеге я как-нибудь сам объясню, почему и при каких обстоятельствах летом 41-го советские солдаты попадали в плен».

Вот, пожалуй, и все, что я хотел сказать. А сейчас слово Станиславу Ивановичу:

«В 1956 году впервые поступать в училище поехали солдаты прямо из войск. На каждом курсе (курс – это рота, состоявшая из четырех взводов) только один (!) взвод набирался с гражданки. Так был устроен конкурс - 2 чел. на место. Но многие хитрож***е солдаты ехали, чтобы просто прокатиться. Намерения поступить у них даже в мыслях не было. Менять два-три года срочной на всю сознательную жизнь в войсках… Зачем?!!

Но когда абитуриентов стали обслуживать официантки… В столовой - не миски. а тарелочки, и плюс ко всему - белый хлеб и сливочное масло, чего в войсках не было, филонщики решили продлить удовольствие, а для этого постарались первый экзамен - математику - сдать.

Но после этого экзамена половина отсеялась, конкурса не стало. И в училище приняли всех. Даже тех, кто последующие экзамены и не сдал. Будете досдавать в процессе учёбы! Так нам тогда объяснили. Многие стали пускаться во все тяжкие. чтобы их отчислили - внаглую открыто пьянствовали и бегали в самоволки.

В Ульяновском училище связи начштаба собрал всю эту шоблу и толкнул такую речь:

- Вы сейчас - котята в тёмной комнате. Кто хочет - отчислю прямо сейчас, но с такой характеристикой, что не то чтобы в вуз или техникум, или на хорошую работу, но и в приличную тюрьму не возьмут. Отчислю сейчас, но и то - если позволит военный трибунал. О штрафбатах слыхали?

Никто не согласился -  знали, в какой стране живут!

В 1957 году батальон (факультет) "Осназ" из Ульяновска и батальон "Спецназ" из Кемерово эшелонами переехали в Череповец, на территорию. где до этого было Липецкое пехотное училище.

Переезд был в августе-сентябре сразу после летних каникул. На открытии училища присутствовала куча генералов. Их всех на следующий день поименно перечислил "Голос Америке" в рубрике "В СССР открылось училище шпионов и диверсантов".

Училище не было высшим. и не подразделялось на "инженерный" и "командный" факи - такое разделение тогда было только в академии.

В первое увольнение мы пошли на октябрьские. И сразу был зарезан один курсант. После этого ходили группами. Вскоре состоялось нападение на группу наших курсантов в клубе речников. Туда подкатил дежурный взвод из комендатуры, а затем. вооруженное солдатскими ремнями, сорвалось всё училище. По городу лупили всех встречных мужского пола. Как ни странно - никаких разборок и наказаний не было. а нападения на курсантов прекратились»...