Алькина война 26. мужской разговор и новые открыти

26.   МУЖСКОЙ РАЗГОВОР И НОВЫЕ ОТКРЫТИЯ

      …Григорий молчал, и Алька шел рядом с ним молча, чувствуя свою руку в его теплой ладони, и догадываясь, что видимо он задал Григорию очень сложный вопрос, и тот обдумывает, как на него ответить. И в этом молчаливом движении двух мужчин рука в руке чувствовалось какое-то единение детского и взрослого сознания, которое ощущали оба, ценили оба и не прерывали его, хотя думали в этот момент о разном.
… Мы думаем не словами. Слова для нас – только средства передачи информации, передачи наших мыслей и чувств. Мы мыслим интуитивно, образами и понятиями, как думает любой живой организм на нашей планете. Так «мыслит» на клеточном уровне растение, не имеющее ни мозга, ни нервной системы, когда тянет стебли навстречу солнцу и корнями передвигается к плодородной земле. Так мыслит слепой червь в земле, уже имеющий нервную систему, но не имеющий мозга, когда чувствует и огибает на своем пути случайный камень. Так мыслит ворона, уже имеющая мозг, когда размачивает в воде сухой кусок хлеба, чтобы проглотить его, так мыслит собака, заглядывающая в глаза хозяину, чтобы понять его мысли и исполнить его желание. Так думают и мыслят все живые организмы на этой земле, кто вообще может мыслить.
И когда Григорий, завершив свой экскурс в историю, подумал о разнице в образах и понятиях, приобретенных в жизни им и Алькой, он постарался найти слова, чтобы ответить Альке на его вопрос.
         Он сказал ему, что в Германии всегда была очень хорошо развита техника и вооружение, что она давно готовилась к войне, что она накопила очень много оружия и, прежде чем напасть на нас, напала на другие страны, чтобы обмануть нас. Она захватила в этих странах все, что там было: заводы, фабрики, оружие, - и заставила людей  работать на себя и только потом напала на нас, нарушив свои обещания не нападать и не воевать с нами.
И из его слов Алька понял то главное, что он мог понять.
- Значит они обманули нас? – спросил он Григория, заглядывая ему в лицо снизу вверх.
- Да, обманули, - подтвердил Григорий.
- И мы поверили? - удивился Алька. – Поверили немцам?    
Такой вопрос снова заставил Григория смутиться и усмехнуться – ведь Алька был совершенно прав, - и он начал объяснять Альке, что мы действительно поверили, потому что по другому относимся к людям, потому что знали, что не все немцы плохие люди, что среди них всегда было много хороших и даже наши друзья, которые, как и мы, боролись с фашистами и помогали нам. Что немцы вообще – очень трудолюбивая и дисциплинированная нция (тут он чуть не добавил: «не как мы», но вовремя поймал себя на мысли, что сообщать Альке о руссийской расхлябанности и вольнолюбии явно рановато). Но этих хороших людей немцы-фашисты обманывали так же, как и нас, а коммунистов сажали в тюрьмы и концлагеря, так что фашисты обманывали не только нас, но и весь немецкий народ. Что в Германии даже сейчас есть честные люди: рабочие и коммунисты, которые не собирались воевать с нами, помогали нам и даже тайно помогают теперь воевать с фашистами.
    То, что немцы бывают разные и даже борются против немцев-фашистов, а немцы-фашисты сажают их за это в тюрьму, было для Альки откровением. Но почему у немцев-фашистов было хорошее оружие и почему мы все же поверили им, если они были фашистами, было неясно. Логически выходило, что мы или глупее немцев, или слишком доверчивы, а немцы, если и не умнее, то гораздо хитрее нас и любят обманывать, иначе откуда бы появились немцы-фашисты? Поэтому, подумав немного, Алька снова спросил:
- А откуда появились немцы-фашисты?
   Тут Григорий начал рассказывать Альке, что фашисты появились не случайно, что бедные люди всегда боролись против богатых капиталистов, потому что капиталисты не отдавали людям все, что люди зарабатывали. Тогда капиталисты придумали фашизм и стали обманывать народ, говоря людям, что они будут жить лучше, если к власти придут фашисты и будут завоевывать другие страны. Так фашисты, обманули людей, пришли к власти во главе с Гитлером, стали нападать на другие страны и продолжают обманывать людей, хотя люди уже начали понимать, что это война принесла всем несчастье, даже немцам, которые ее начали. Но пока война продолжается, потому что многие еще верят Гитлеру и сражаются за него,  и у них еще много танков, пушек и самолетов.
       О Гитлере и его окружении Алька знал довольно много, постоянно слышал о них, видел карикатуры на него и на других гитлеровцев в газетах: Гитлер бы с длинным носом с косой челкой и с усами, а Геббельс – маленький прилизанный  и без усов, и был еще Геринг – с толстым животом и короткими ногами.  Алька знал, что Гитлер - вождь фашистов, что из-за него началась это война, которая идет так долго, и у Альки мелькнула простая мысль, которая как бы напрашивалась сама собой и почему-то не пришла в голову взрослым.
- А если поймать Гитлера, война кончится? – снова спросил Алька.
- Наверное кончится быстрее, - усмехнулся Григорий.– Но его трудно поймать. Он в Берлине, а Берлин еще далеко, и Гитлера хорошо охраняют. Надо еще разбить немцев и дойти до Берлина.
     Алька задумался и замолчал. Он пытался сопоставить полученную информацию и придти к какому-нибудь ясному выводу. То, что взрослые много знают и многое умеют, но не всегда все знают и во многом могут ошибаться, он уже понимал, но вот как они могли делать такие промашки  с Германией и с Гитлером, у Альки в голове не укладывалось.
- А кто умнее, мы или немцы? – спросил Алька и поставил этим вопросом перед папой новую задачу. Тот снова усмехнулся и ответил уклончиво:
- И у немцев есть умные люди и глупые тоже есть. И у нас есть глупые люди…
- А у кого кого больше? - спросил Алька, привыкший к фактору количества в решении многих вопросов, - он даже и в мыслях не мог представить себе, что папа Гриша  может не знать такого важного момента.
- Ну… Я думаю… что если нас больше, то и умных тоже должно быть больше, - ответил Григорий с некоторым сомнением. - И глупых тоже наверное больше, - добавил он ради справедливости, вспомнив какое количество глупости ему пришлось переживать в своей жизни.
- Мы добрее, -  сказал он неожиданно для самого себя и, помолчав, добавил. -  Русские добрее. Мы хотим добра для всех. – И в тот же момент подумал, что в этом может быть и есть причина многих российских бед. Разве можно быть добрым ко всем?..
- Значит мы вместе все же умнее, чем немцы? – с надеждой предположил Алька. Ему уж очень не хотелось оказаться глупее немцев.
- Но мы же побеждаем немцев, - резонно ответил Григорий.
     И Алька понял. Он понял, что наверное это очень трудно подсчитать кто кого умнее при таком количестве людей и стран, расползшихся по земле, и именно поэтому папа Гриша так осторожен в ответах. Но главное не в том, кто умнее, главное, что мы все-таки - добрее. Значит и более справедливые, и более правильные. Так ему казалось тогда.
И еще одна мысль застряла в голове у Альки в результате этого диалога, мысль о том, что если все же поймать Гитлера, или убить его, война кончится гораздо быстрее.

Когда они пришли домой и сели обедать, мама конечно начала спрашивать Альку, как ему понравилось на заводе, и что он понял в цехе. Алька, конечно, отвечал, что понравилось очень, и он все понял, и рассказал ей какие печи он видел, как плавят металл и заливают его в формы.
-  Только пыли много, - вспомнил он…– Даже в кабинете.
Мамы вздохнула и согласилась, и папа тоже согласился с усмешкой:
- Да… Кругом земля.
Но Алька, вспоминая сегодняшний день, все время возвращался к проблеме, которая уже не выходила у него из головы: как можно поймать Гитлера и этим ускорить конец войны. Неужели взрослые никак не могли додуматься, как его поймать?.. Так много делают, так много могут, и мы побеждаем… а придумать, как поймать Гитлера, не могут.
Этот парадокс так озадачил его, что вечером после прослушивания по радио очередной сводки информбюро, он снова вернулся к этой проблеме, а  ночью, когда он наконец заснул, так и не найдя способа разрешить ее, ему приснилось, что он ловит Гитлера.

…Гитлер был хитрым. Он шел мимо Алькиного дома по проспекту Спартака в сторону папиного завода и старался, чтобы его никто не заметил. Он шел быстро и даже поднял воротник пальто, чтобы скрыть лицо и его усиков никто бы не заметил, но когда он случайно повернул голову в сторону Альки, его нос своим концом высунулся за край воротника, и Алька сразу подумал, что в этом человеке есть что-то знакомое и подозрительное одновременно.   
Алька увидел его прямо из своей кровати с высоты четвертого этажа сквозь стены, которые вдруг стали прозрачными, и тихонько направился к нему сквозь стены, чтобы разглядеть поближе, примерно на уровень третьего этажа, а затем неслышно полетел за ним, стараясь быть незаметным. Он был несколько удивлен, что теперь умеет не только видеть но даже пролетать сквозь стены, но разбираться в этом было некогда, потому что Гитлер шел довольно быстро, и надо было не потерять его из вида, лететь при этом и не попасться ему на глаза.
Но Гитлер был хитер. Он явно почувствовал, что за ним кто-то наблюдает, и, обернувшись пару раз назад, прибавил шагу, хотя Альку все же не заметил. Алька понял, что его подозрения верны, и двинулся за ним быстрее, но тут Гитлер пошел еще быстрее, обернулся назад, посмотрел вверх, увидел Альку, и сразу же побежал, чем полностью развеял Алькины сомнения, что это именно и есть Гитлер. 
 Теперь Гитлер летел по тротуару со скоростью самоката, почти не касаясь тротуара ногами, а Алька летел за ним чуть выше деревьев, не отставая и стараясь рассмотреть его подробнее. Гитлер попытался оторваться вперед, увеличивая скорость, но Алька поднажал, и у него это тоже получилось. Тогда Гитлер начал совершать в полете пируэты то влево, то вправо, словно играя с Алькой в пятнашки, оторвался от земли, снова прижался к ней, но Алька тут же вспомнил, что во сне он тоже может совершать виражи, и продолжал преследовать его с виражами. В один из своих пируэтов Гитлер злобно обернулся на преследователя, и Алька заметил, что у него уже нет усов. Как Гитлер умудрился сбросить усы налету было непонятно, но Альку это не очень удивило - от Гитлера и не того можно было ожидать. И действительно, пока только Алька успел подумать об этом, Гитлер умудрился так рвануть вперед, что Алька почти потерял его из вида и ему пришлось срочно его нагонять.
Теперь они неслись прямо над трамвайными путями, и Алька догадался, куда направляется Гитлер - прямо к папиному заводу. Гитлер уже отбросил всякую маскировку, пальто у него развивалось сзади, голова была открыта, и Алька понял, что он явно что-то замышляет на заводе, раз так торопится, и надо что-то делать, чтобы остановить его. Но никого вокруг не было, даже некому было крикнуть «ловите Гитлера!», а Гитлер в своем развивающемся пальто уже повернул к заводу, пролетел над воротами и вертелся над ним, словно истребитель в кино. Алька нагонял его, не зная еще что будет с ним делать, и тут он почувствовал, что у него в руках неизвестно откуда появился пистолет. Альке некогда было думать об этом новом явлении, хотя он никогда не видел пистолета, кроме, как в кино, и до этого в руках держал только игрушечный деревянный, который дал ему подержать один мальчишка во дворе. Но тем не менее Алька твердо сжал рукоятку, чувствуя, что это именно пистолет, - посмотреть и проверить так ли это, не было времени. Гитлер уже приближался к папиному цеху, и Алька, поняв, что Гитлер задумал напасть именно на цех, вытянул руку с пистолетом вперед, но здесь хитрый Гитлер, видимо догадавшись об Алькиных намерениях, круто изменил траекторию, ушел вниз, затем вправо, снова вверх, пролетел над цехами, над забором, и понесся в сторону пустыря. Алька даже порадовался, что Гитлер полетел в эту сторону: на пустыре Гитлеру негде было бы спрятаться, но Гитлер, видимо поняв свою ошибку, снова повернул к городу и, снизившись почти до земли на какой-то улице, сжался в комок, развил скорость и юркнул в какой-то неизвестный Альке большой каменный дом без окон но с дверью.
Алькин полет был не менее стремителен, и Алька немедленно оказался в этом доме, даже не заметив, как пролетел сквозь двери, но здесь ему пришлось по неволе затормозиться.
В большом зале, куда он попал, была теснота из-за множества людей и вещей. Люди сидели или стояли среди вещей в центре зала, по стенам, в проходах, прислонившись к колоннам. Некоторые лежали на чемоданах, другие ели или спали, притулившись к стенам или облокотившись на свои сумки. Среди них были и дети, видимо семьи, и увидеть сразу, где спрятался среди них Гитлер было трудно. Да и лица людей при слабом освещении были не очень разборчивы.
Но Алька все-таки узнал Гитлера. Теперь он, не успев толком спрятаться, сидел прямо в проходе на чемодане спиной к Альке уже не в пальто, а в большом брезентовом плаще, в каких часто ездят возницы на лошадях, накинув на голову капюшон, чтобы его не могли заметить; сидел неподвижно и склонившись, словно спал. И именно потому, как он сидел, как накинул на себя капюшон, чтобы его лица не было видно, Алька догадался, что это и есть Гитлер, но и Гитлер, сразу же понял, что его распознали, и поэтому резко встал, откинул назад капюшон и быстро пошел, почти побежал по проходу в глубину зала, чтобы затеряться среди людей. Алька успел заметить, что Гитлер снова схитрил – был с темными волосами на голове, как на карикатурах в газетах, а стал со светлыми волосами, и тогда Алька, возмущенный такими метаморфозами, понимая, что Гитлер может таким образом легко запрятаться среди людей и пропасть навсегда, направил на него пистолет и начал стрелять.
Но выстрелов не было, пистолет не стрелял, и когда Алька взглянул на него, чтобы понять, что случилось, оказалось, что пистолет был деревянный, даже и не очень похожий на пистолет, просто выструганный кусок доски. Как это можно было объяснить, было совсем непонятно - разве что каким-то сбоем во сне - и когда Алька от огорчения с пистолетом поднял глаза в сторону убегающего Гитлера, того уже не было видно среди людей, словно он впитался в толпу или стены, которые тоже стали вдруг расплываться и тускнеть у Альки на глазах. Тут Алька совсем растерялся, мысли и сон начали путаться в голове, и он проснулся.
Он полежал некоторое время, приходя в себя от полета и оглядывая темную комнату, потом снова закрыл глаза и попытался заснуть снова, надеясь, что сон вернется, и тогда Алька все же попытается поймать Гитлера. Но сон так и не вернулся, и Алька, полежав немного в темноте, просто заснул без продолжения.
Утром, когда Алька окончательно отошел от сна, он был очень огорчен тем, что не поймал и не застрелил Гитлера хотя бы во сне, ведь раньше ему так хорошо удавалось летать по своему желанию и управлять собой во сне, а вот с пистолетом что-то не получилось. Он даже не хотел рассказывать об этом сне кому-нибудь: что интересного рассказывать, что он летал во сне, увидел Гитлера, гонялся за ним, даже стрелял в него из какой-то деревяшки, но ничего не получилось. Смешно и глупо. Но он запомнил этот сон. Во-первых потому, что так и не сумел придумать, как поймать Гитлера ни во сне, ни наяву, а во-вторых потому, что долгое время не мог понять, что это за дом с людьми и чемоданами, где скрылся Гитлер, приснился ему.      
Только позже, когда он поехал по железной дороге и побывал на послевоенных вокзалах, он вспомнил, что уже видел это в своем сне о Гитлере, и никак не мог понять, то ли действительно предвидел это в своей жизни, как это было с крышами, или все же где-то пробило в памяти воспоминания их семейной эвакуации из Харькова.

А через неделю на проспект Спартака выпал первый снег. Мама увидела его утром из окна и позвала проснувшегося Альку:
       -  Алик, пойди, посмотри, Ты, наверное забыл, как выглядит снег.
Алька выскочил из кровати, прямо в трусах подбежал к окну и влез на табуретку, чтобы заглянуть вниз. Весь двор был белым; белыми были крыши сараев, площадка, где дети когда-то играли в прятки, деревья за сараями, - все было покрыто белым пушистым снегом. И он сразу же вспомнил, как выглядит снег.