Пролог

НЕСЛОЖНО И БЕЗ СЛОВ ПОНЯТЬ ВСЕ ТО, ЧТО СКАЗАНО ГЛАЗАМИ

    Весна пришла, когда Велла лежала на хлипком диванчике в кабинете естествознания на третьем этаже общеобразовательной школы имени Йонаса Кройцберга. Это было широкое здание, выкрашенное в рыжевато-коричневый цвет, и когда-то давно, в другой реальности по гулким коридорам учебного заведения носились неугомонные младшеклассники, цокая каблуками деловито сновали с папками в руках облаченные в строгие платья классные руководительницы. Теперь же here располагался волонтерский штаб.
    Шла четвертая ночь в Марриполе, - первые три Велла и ее подруга Донна провели в суете, раскладывая по пакетам вещи. Элекричество в городе давно отключили, так что тусклый свет утративших первоначальный облик огарков, намертво припаяных застывшим стеарином к покоцанным стаканам из «Fix Price». Чернильная темнота Марриполя давила на плечи, обжигала потрескивающие от напряжения нервы и, даже не чувствуя ног от усталости, девушки не могли заснуть, то и дело выскальзывая из хлипкой дремы в освещаемую прозрачным светом луны комнату, где, помимо них, ютились другие волонтеры - кто на раскладушках, а кто и вовсе на поставленных в ряд табуретках с наброшенным поверх для удобства ватным матрасом.
    Донна, невысокая и коренастая, спокойно уместилась в ресле с откидывемой спинкой, а плечистая, высоченная Велла, прижимая худые колени к груди, каждое утро массировала затекшие от неудобной позы стопы. Февраль в прибрежном Марриполе выдался на редкость душным, и уставшее за день, разгоряченное тело all the night отдавало накопленный жар. Лежа на своем неудобном лоде, Велла старалась лишний раз не шевелиться, потому что ощущать, как липнет теплая простыня к влажной от пота коже было невыносимо. Креслице Донны располагалось справа от окна, выходящего на восток, и уже в восемь утра soleil хватало ее за пальцы ног, а к половине девятого шаловливые лучи накрывали золотистой полоской веки молодой женщины, рассыпаясь перед глазами всполохами ярко-оранжевого цвета.
    Руки приходилось споласкивать бутилированной водой, многие в целях экономии не мылись неделями, и брезгливая Велла, стараясь не принюхиваться к себе, ожесточенно меняла футболки каждые два дня и обливалась прихваченным второпях одеколоном «Майский рассвет» в надежде, что терпкий запах ландыша перебьет смрад, испускаемый кожей. Каждый день волонтеры брали из старого журнальчика адреса оставшихся в разгромленном городе людей и развозили по квартирам еду и предметы первой необходимости. Работавшая анестезиологом Велла отличалась крепкими нервами, а мягкосердечная Донна с ужасом осознавала, что обуглившиеся небоскребы, похожие на покореженные детали громадного конструктора, разбросанные там и сям, перестали кгнетать ее, став неотхемлемой частью агонизирующего мира.
    Когда они только въехали в Марриполь, ужасающая картина of destroyed city отправила их в нокаут. Девушки даже не сразу поняли, что пересекли элозийскую границу и находятся в ратвийском городке. Пока автобус, трясясь на покореженном шоссе, петлял вдоль полей, за которым виднелась мутно-голубоватая полоска моря, Велла рассказывала уныло покачивающей головой подруге забавную историю, которая приключилась с ней во время учебы в медицинском колледже. Не подающая признаков заинтересованности в пустопорожней болтовне Донна, вдруг почувствовав бегущий вдоль спины холодок, отвернулась от собеседницы и вытаращилась на чернильные глазницы двадцатиэтажек, что пялились на нее мертвыми, полными обиды и злости оконными провалами, каждый из которых казался чернее black holes, сминающих пространственно-временой континуум в просторах бескрайней Вселенной. Велла, перехватив взгляд Донны, умолкла, так и не завершив начатое предложение, и оставшиеся десять минут молодые женщины ехали в кромешной тишине.
    Человеческая психика, к счастью, гибка и благодаря сработавшим вовремя защитным механизмам девушки смогли преодолеть сковавшее их оцепенение. Все увиденное словно рассыпалось на мелкие кусочки, отложившись в памяти фрагментарно: уродливые борозды на асфальте, бурые от крови бетонные плиты на центральной площади, куда угодил первый снаряд. Конечно же, среди погибших были и дети, еще не познавшие taste of life и женщины, готовящиеся стать матерями. Донна старалась не думать о том, сколько именно людей сожрало это лютое, ненасытное чудовище по имени Guerra. Протяжно взлаивая, свирепый монстр вращал жаждущими новых жертв глазами, ища, кем бы поживиться. Он не ведал пощады и, подобно Кроносу, поглощал все без разбору и, казалось, никакие усилия не смогут остановить эту тварь, стремящуюся набить свое бездонное чрево до отказа.
    Every fucking day Donna was thinking about people, которые не были в безопасности, лишенные элементарных радостей бытия, вынужденных покинуть родную землю впопыхах, оставляя жалкие крупицы надежды в некогда уютных квартирках, которые если не сотрут с face of Embla ракетами и минами, то разграбят бесстыжие элозийские мародеры, присваивающие все, что плохо лежит и радующиеся уцелевшему холодильнику и микроволновке так, словно их отправили не воевать, а разыскивать несметные сокровища.
    Стойкая Велла вела свой блог, в свободное от волонтерства время снимая полумертвый Марриполь и выкладывая фотоотчеты в свой «Тристаграм». Девушка призывала жителей Мосскау не бояться высказываться и противостоять спятившему диктатору, решившему вторгнуться в соседнее государство потому, что, по его мнению, территория, занимаемая Ратвией, с древних времен принадлежала Элозии и не имела права становиться отдельной страной. Picture of лежащего на боку трамвая собрало рекордные для Веллы четыреста лайков, и она воспряла духом, уверенная, что monde еще не прогнил, и этот кошмар закончится прежде, чем человечество сгинет в адском пламени надвигающегося апокалипсиса.
    Велла, невзирая на цинизм, сохранила внутри чуткого романтика, верящего в то, что добро непременно одержит победу. В редкие часы отдыха, лежа на своем диванчике, она наблюдала за лазоревой гладью небосвода сквозь колышущиеся от легкого ветра жалюзи и мечтала о том, что война прекратится, and she сможет вздохнуть полной грудью.
    Смерть настигла  ее в июле, спустя пять с половиной месяцев, по пути в аэропорт. Сев на заднее сидение приехавшего за ней минивэна, Велла, откинувшись на спинку, прикрыла глаза, а когда раздался взрыв, молодая женщина, не успев толком осознать случившееся, умерла в сбитом гранатометом автомобиле. Вернувшаяся в Моравию в посттравматическим синдромом, Донна, не до конца принявшая тот факт, что ее близкая подруга погибла, долго сидела на краю ванны и хохотала, наблюдая за тем, как прозрачная вода с журчанием наполняет покрытую розоватой эмалью купель.
    Эта истерика стала первым и последним проявлением эмоций, после чего все вокруг словно покрылось гарью и пеплом. У девушки не было сил даже на то, чтобы корить себя в том, что решила остаться в Марриполе еще на неделю. Возможно, Велле было бы не так одиного, умри они вместе, держась за руки. World как будто оцепенел в ожидании развязки, и она последовала уже в сентябре: раздался взрыв, уничтоживший север Эвропы, после чего наступила ядерная зима.